Текст книги "Как сделать Россию нормальной страной"

Автор книги: Матвей Малый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

А в Германии? Да там, если принят закон, что при переходе улицы надо приплясывать на одной ноге, так его тысячу лет не отменишь. Все будут называть это «нашей старой традицией». Только, конечно, глупый закон свободные люди сами для себя не напишут.

Как можно объяснить тот факт, что во Франции вино до сих пор давят ногами? Ведь давно есть самые точные и стерильные прессы. Но французы говорят: «Это давняя традиция нашей деревни, и мы дорожим ею, даже если она уже не совсем рациональна». Стоит ли говорить о том, как выполняются те вполне рациональные постановления, которые они не тысячу лет назад, а вчера, на деревенском совете, приняли?

А в России даже и постановления, чудом оказавшиеся вполне рациональными, оспариваются и не выполняются. «Чудом» потому, что принимал эти постановления чужак, а не тот, кому по ним жить. А не выполняются они потому, что местный житель на собрание не придет: безземельный он и бесправный, не его это закон, вот и оставьте его в покое. Не понравится закон – нарушу, а нельзя будет нарушить – убегу.

Фундаментом для принятия демократических законов, да и просто любых исполняемых законов, на территории России может служить только частная собственность на землю и жилище. Только она может привязать человека к определенной территории, а без привязки к определенной территории законы, существующие на этой территории, человек выполнять не будет.

Вернемся к российским законам, т.е. законам, написанным для богов. Реально в России существует только один закон: «Если ты бог, то ты можешь в беседе с другими богами узнать, что может позволить тебе главное божество, а если ты дьявол, то с тобой можно сделать все, что угодно, и ничто тебя не защитит».

Конечно, закон в России есть, но ему не подчиняются преступники, милиция, обычные граждане, бизнесмены, судьи, официальные лица, бюрократы и правительство. Закону подчиняются только в той степени, в какой этого требует данная ситуация, в зависимости от ранга, положения и связей субъекта. То есть человек сам выбирает, что и до какой степени ему исполнять. Уникальность России в том, что все ее законы начинаются словами «в зависимости от того, кто ты такой».

Законы в России существуют только для того, чтобы было проще разделять людей по рангам. Так как нет законов, защищающих права собственника – значит, и прав человека в России не существует. В России все граждане, от бомжа до президента, абсолютно бесправны, а законы носят разделительный характер, то есть, отделяют тех, кому все запрещено от тех, кому все (временно и условно) позволено.

Если законы носят карательный характер, если их пишет тот, кто штрафует, то выгодно писать законы так, чтобы им нельзя было следовать, а следуя одному закону, обязательно нарушишь другой. Эта схема в России имеет давнюю историю: административные посты не зря назывались кормлениями, и пост был не работой, направленной на служение людям, а просто официальным разрешением набивать свой карман.

Законы в России служат для того, чтобы отделить богов от черни. Чернь – это те, кто даже законам вынуждены подчиняться (на Западе подчинение законам – признак цивилизованности, высокого, а не низкого социального положения и, как следствие, предмет гордости).

В России существует несколько типов официальных разрешений нарушать, и мигалка – самое безобидное из них. Чем более высокое положение во власти ты занимаешь, тем меньшее количество законов относятся к тебе. Так, те, кто без кавычек должны быть слугами народа, превращаются в оккупантов, собирающих с него дань.

Гражданственность и уважение к другим не могут служить мотивом следования российскому закону, и поэтому, действуя по закону, люди испытывают чувство стыда. Никому не приходит в голову, что тут может быть иной мотив, кроме страха наказания, и окружающие думают, что ты просто испугался. Я для себя придумал иной мотив – рассеянность. Если на перекрестке все идут на красный свет, я ожидаю зеленого с самым рассеянным или мечтательным выражением лица, призванным сказать: «Я и сам люблю перебегать на красный, но вот что-то вспомнил, задумался».

В России любят так составить свод законов, чтобы радость от их нарушения или восторг от своей исключительности мог испытать каждый, даже самый бесправный член общества. С какой гордостью русский таксист говорит: «В такси можно не пристегиваться!» Да такую привилегию таксист ни на что не променяет! А привилегия эта типично русская: лететь при аварии мордой в стекло.

Российские законы противоречат один другому, экономически неоправданны, противоречивы, невыполнимы и несправедливы. Но так и было задумано. Те, кто критикуют российские законы с позиции рациональности и справедливости, просто не понимают принципа, на котором российские законы основаны: даже самому забитому бедолаге здесь дается возможность хоть какой-нибудь захудалый закончик нарушить, чтобы он себя человеком чувствовал. Человеком? Да нет же, богом!

А что будет, если все-таки найдется чиновник, предлагающий принять логичный и справедливый закон? Другие посмотрят на него с удивлением: «Ты что, собираешься исполнять этот закон? Законы же не для нас, а для букашек, у которых нет власти. Видно, чувствуешь, что скоро потеряешь власть. А почему? Не иначе, много берешь и не делишься!» Чем глупее закон, тем очевиднее, что власть предержащим дано негласное позволение его нарушать, а подзаконную чернь глупый и неисполнимый закон задавит лучше закона реалистичного – и сумма взяток возрастет.

Для тех, кому все позволено, нарушение закона становится манифестацией своего превосходства, такое нарушение не страшно, а радостно. Поэтому закон, с одной стороны, такой нелепый, а с другой – кары за его невыполнение такие жестокие: ведь выполнять его или не выполнять – вопрос для насекомых, а не для богов. А что касается жестоких кар, так насекомое и ногой раздавишь – не заметишь.

Каждый закон – это линия, а линия делит плоскость на две части: над ней и под ней. Возьмем закон об ограничении скорости до 60 км в час. На Западе этот закон означал бы, что ехать быстрее 60 км в час может только скорая помощь. В России же этот закон означает, что обычные люди за его нарушение платят штраф, а что существует категория граждан, которые могут ездить со скоростью 150 км в час, и им при этом еще и честь отдают. Слуги народа у нас самые торопливые, зато сколько они успевают сделать для людей!

Посмотрим, как работает гаишник. Имеются четкие правила дорожного движения, но водители нарушают их по следующим причинам: потому что они плохие водители, потому что нарушение закона позволяет им считать, что они лучше, чем они есть на самом деле, и наконец, потому что они бессмертные боги и свято надеются на «авось». Гаишник же останавливает не нарушителей, а тех, кого он хочет остановить. Он внимательно смотрит на номера, боясь остановить какую-то важную персону (и нарушая этим основополагающий принцип равенства всех перед законом), а остановив «простого гражданина», может обыскать его или даже избить. Затем гаишник, пользуясь властью и авторитетом государства, вымогает взятку (лишая страну дорожного сбора и обрекая население на лишние жертвы из-за плохих дорог) и отдает часть этой взятки генералу (коррумпируя власть и создавая предпосылки для введения новых законов, единственная цель которых – сбор взяток).

Здесь мы видим еще два свойства российских законов. Первое. Пост чиновника до сих пор должен называться «кормление», то есть наш гаишник – это прямой правопреемник татарского хана. В той географической точке, где чиновник поставлен, он имеет возможность интерпретировать закон так, как ему в голову взбредет. Перед начальством он отвечает только за создание атмосферы подконтрольности и страха для всех и необоснованных привилегий для избранных. Но подконтрольность эта мнимая, так как глаз на затылке у гаишника нет. Следующий шаг русского закона – это установка знаков, которые абсолютно невозможно не нарушить или установка запрещающих знаков в кустах. Задача – создать возможность или даже полную неизбежность нарушения, но сделать это, прикрываясь законной заботой о безопасности. Многие россияне не отдают себе в этом отчета, но между законом и волчьим капканом есть разница: законы создаются не для того, чтобы ловить и грабить, а для того, чтобы уменьшить трения между людьми, дать им возможность сосуществовать с наименьшим количеством конфликтов при наибольшем уровне свободы каждого.

Человек должен быть окружен законом, поддержан и защищен им. Он должен координировать с законом свою повседневную деятельность, чтобы делать все, что ему хочется, не мешая при этом другим. Но для этого человек должен сам участвовать в написании и защите законов. Так что на сегодняшний день в русском языке нет эквивалента английскому слову «law». Для большинства закон недоступен, а меньшинство использует закон как червя: либо давит его ногой, либо наживляет на рыболовный крючок, чтобы поймать очередного несчастного, которого закон поможет ограбить или обратить в рабство.

Смысл происшедшей на Западе великой революции состоит в том, что там поняли: население состоит не из богов и червей, а из людей; каждый человек имеет абсолютную и уникальную ценность и посему должен быть защищен законом и наделен правами, которые дадут ему возможность достичь максимального развития. В России к пониманию того, что страна населена людьми, еще не пришли.

Обществу очень трудно заметить человека без собственности: такому человеку невозможно дать реальные права, значит нельзя и спросить с него как с гражданина. «Объявиться» в качестве ячейки общества может лишь человек, обладающий защищенной частной собственностью.

На Западе человек нашел в себе силы объявить о своей слабости и сказать: «Я всего лишь человек и нуждаюсь в защите, которую могут предоставить мне законы. Только в этом случае я могу функционировать нормально». Он объявил и о своей силе, сказав: «В обмен на права, предоставленные мне обществом, в обмен на защиту моей личности, обеспеченную мне обществом, я возьму на себя обязанности – прежде всего перед самим собой, но также и перед обществом».

Российское же общество продолжает объявлять себя состоящим из богов. Боги не нуждаются ни в какой защите – вот и получается, что беззащитных можно уничтожать миллионами. Боги не обязаны ничего из себя делать – бог может быть любым, например, богом лени или богом домино. Русские не нашли в себе силы объявить себя людьми и взять на себя всю вытекающую из этого ответственность, и эта реакция объяснимая, потому что общество отказывается считать кого бы то ни было человеком и гражданином.

В Евангелии говорится, что Бог прислал на Землю Сына своего в образе Человека. Мог прислать в образе горы, дракона, огня – а прислал в образе Человека. Для Бога Человек достоин такой великой задачи. А для русских не то что обыкновенный человек, хотя именно о нем, о самом обыкновенном человеке, идет речь, – для русских и Сахаров не достоин слова, и Высоцкий не достоин концерта, и Пушкин не достоин свободы.

Россияне, побывавшие на Западе, любят рассказывать, что немцы и французы « не теплые люди». Они готовы тебе улыбнуться, посидеть с тобой в баре, но не пригласят тебя к себе домой и не поделятся с тобой последней рубахой. Россиянин возвращается из Франции домой убежденный, что в России люди намного теплее, добрее и участливее. И это действительно так. Но то же самое доброе российское общество недавно истребило десятки миллионов своих сограждан. Есть ли в этом какое-либо противоречие? Никакого противоречия нет. На Западе каждый человек считается обладающим своим частным пространством, и в это пространство не принято проникать никому. В России у человека нет никакого частного пространства, потому что он не считается личностью, обладающей собственностью на то место, где он находится. Поэтому с ним легко разделить последнюю рубашку и также легко уничтожить его.

В России, действительно, принято снимать с себя последнюю рубашку, но пациент российской больницы, солдат российской армии или старик, живущий на свою ничтожную пенсию, видят и оборотную сторону этой медали: если ты «безрубашечник», если ты никто, к тебе применимы и безразличие, и жестокость. На Западе люди не делятся последней рубахой: она символ того, что у человека что-то есть, а раз так, то с ним надо считаться. А у русского, где доброта, там и русская жестокость. На Западе между людьми есть дистанция, и поэтому есть и уважение к каждому человеку как к королю в своем замке, владельцу своей рубашки.

Если бы в России могли определить человека как уважаемую, необходимую, но в то же время нуждающуюся в поддержке ячейку общества, ту жестокость, с которой мы сталкиваемся каждый день, было бы трудно объяснить. Но в России жестокость направлена не на человека. Человека как такового российская жизнь еще не открыла, еще не осознала для себя. Русские – добрый народ, и то, что кажется жестокостью, есть просто стиль отношений между богами. А бога никакая дедовщина, никакое хамство не могут затронуть. На самом деле для бога это как комплимент: «Мы бьем тебя, и это означает, что мы знаем, что тебе не больно, потому что ты бог». Ну, а если больно, то ты, братец, дьявол, и тогда любая жестокость по отношению к тебе полностью оправдана.

Бабушка говорит: «Во время ленинградской блокады люди жили 900 дней на 200 г хлеба в день, и зимой температура была 30 градусов ниже нуля, и все время бомбили, а ты еще требуешь, чтобы продавщица к тебе вежливо относилась? Совести у тебя нет!» То есть она установила очень высокий стандарт отношений, который только боги могут выдержать. С одной стороны, блокаду Ленинграда никто, кроме русских, и не выдержал бы, а с другой – никакое правительство не отнеслось бы так плохо к своим гражданам, как сталинское правительство к блокадникам. Ведь пути доставки продуктов в блокадный Ленинград существовали. Так вот, бабушка: бог и выдержать может все, и не нуждается ни в чем, а человеку и такая мелочь, как вежливое отношение продавщицы, необходима. Нам остается только выбрать, кто мы на самом деле: боги или все-таки люди?

Россия отличается от западного общества самой концепцией власти. На Западе считается, что власть дается законом. Президент получает власть потому, что он избран на пост, который позволяет ему осуществлять соответствующие полномочия. Что такое «соответствующие полномочия»? Это строго определенный перечень прав, включающий и право приказывать другим людям, а вместе с ними не менее строго определенный круг обязанностей. В американской армии сержант может послать рядового на смерть, но не может приказать ему чистить пол зубной щеткой. Американский президент может объявить войну, но не может соврать насчет своих интимных отношений даже районному судье. В России же президент своим указом может взять себе столько власти, сколько захочет, и действовать, как хочет. Нет никакой управы ни на президента, ни на гаишника, ни на простого гражданина.

Власть не отчитывается перед народом, не устанавливает себе границ, рассматривает себя как инструмент закабаления, а не служения и организации общества. В России сантехник на бутылку берет, а кран все равно не чинит. На Западе сантехник чинит кран, а на бутылку не берет. Вот разные концепции должностных обязанностей, административной власти. В России отсутствует концепция власти, как специфических прав, полученных в обмен на обещание выполнить строго определенную задачу. Позиция сантехника видится лишь как возможность требовать на бутылку, но не как обязательство починить кран.

Гаишник может остановить тебя без всякой причины, в этом его права ничем не ограничены. Гаишник обвиняет тебя в несуществующем нарушении, и теперь ты должен нарушать закон уже не понарошку, а на самом деле, давая гаишнику вымогаемую им взятку. А что если я и не нарушал и взяток не даю? Вот тут-то на меня и обрушатся «законы», да так, что в следующий раз взяточка у меня будет готова даже до того, как товарищ капитан соизволит объяснить мне, в чем я «виноват». Итак, если жертва отказывается подчиняться грубой силе, ее принуждает к этому закон! Я кричал: «Беззаконие, грабеж!», а гаишник только улыбнулся: «Беззаконие? Ну, так на тебе закон». «Ой, не надо, не надо закона, лучше уж беззаконие, грабеж!» Для тех, кто не может понять, что здесь неправильно, объясняю: роль гаишника состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность на дорогах, роль закона состоит в том, чтобы защищать и поощрять честного гражданина, а не в том, чтобы быть оружием в руках грабителя.

Так как единственная функция закона в России – помочь сильному обидеть слабого, то даже сильный не может выжить в одиночестве. Вот почему в России человек представляется «Я – от Виктора Петровича», в то время как на Западе закон дает человеку силу представиться «Я – Питер Джонсон». Ах, ты от Виктора Петровича, ну проходи, проходи. Впустили, а все равно грустно: о какой же личности может идти речь, если все твое бытие определяется тем, кто тебя заметил и временно наделил некоей значимостью?

Так почему же в России нет нормального закона? Потому что человеку не дана та частная территория (как в прямом, так и в переносном смысле), на которой этот человек является обладателем прав и полноправным субъектом закона.

Сверхчеловеческое усилие

Если в Голландии ты хочешь вспахать свое поле, то можешь сразу и начинать: ведь поле у тебя малюсенькое. В России же поле может быть размером во всю Голландию и его просто так не вспашешь. К такому подвигу надо подготовиться, и русские подходят к этому всерьез: либо мечтают, как это поле окажется вспаханным, либо ставят на стол водку в ожидании, пока появятся сверхчеловеческие силы, необходимые для того, чтобы начать пахать. Иногда русские собирают свои силы в кулак и вспахивают это поле, но чаще дело водочкой и мечтой и оканчивается. Ландшафт России испещрен последствиями такого подхода: это либо гигантский пустырь, либо громадный проект, чаще всего незаконченный. В Росси никогда не умели довольствоваться малым и делать то, что может быть сделано. Богам подавай «громадье», но как дойдет до дела, оказывается, что в большинстве случаев все-таки русские – не боги. А вот в Великой Отечественной войне наверное все-таки боги.

В этом стремлении к величию, в этом презрении к тому, что ростом с человека есть страх и комплекс неполноценности, и порожден этот страх отсутствием в российском обществе писанных для человека законов. Здесь человеком не прожить, и надо все время заявлять о своей силе. Нам не хватает ни сил, ни уверенности в себе, потому что в нашем стремлении жить по-человечески мы не находим поддержки закона.

Многие русские спиваются, а средняя продолжительность жизни мужчин в России – самая низкая в Европе. Не происходит ли это потому, что мы ставим перед собой задачу достичь величия, а это требует больше сил, чем у нас есть? Западные мужчины имеют достаточно внутренней силы, чтобы смириться с тем, кто они на самом деле, и быть самими собой, вместо того чтобы пытаться прыгнуть выше головы. Постановка сверхчеловеческой, недостижимой задачи – это проявление трусости перед задачей, которую можно решить.

Быть собой недостаточно, нужно стать гигантом. Но стать им на самом деле невозможно, вот и принимается решение ничего не делать. Теперь можно сказать: «Я просто еще готовлюсь, дело-то вон какое сложное». Любой человек может объявить себя чемпионом мира по бегу, если он к беговой дорожке еще не подошел.

Мы уверены, что у нас есть крылья, вот только их не дают развернуть. На Западе человек считает совершенно нормальным жить без крыльев и представляться окружающему миру в качестве просто человека, со всеми его слабостями и нуждами. В XX веке в России не было изобретено практически ничего из того, что облегчало бы каждодневную жизнь, а на Западе были разработаны и внедрены десятки тысяч таких изобретений. А вот в космос первыми полетели русские.

Еще одна характеристика бога – это то, что бог живет вечно. Он не умирает, у него всегда есть завтра. И этот аспект тоже отражен в российской жизни. Мы уже говорили, что в России поле может обрабатываться тысячу лет, и все равно там будет торчать булыжник. Немцу, живущему одну человеческую жизнь, стыдно не убрать булыжник в течение своей жизни и передать сыну поле с булыжником. Русский может отложить уборку камня лет на двести, как будто его жизнь вечна. Сменились десятки поколений, а булыжник и ныне там.

Немец, у которого есть поле, считает себя крестьянином, и поле – его визитная карточка. Русский же, даже если у него есть поле, никогда крестьянином себя не считает: он кто угодно – поэт, мыслитель, танцор, пьяница, бабник, но только не крестьянин. Русский человек считает себя многосторонней натурой, и посему судить его нужно по тому, что являлось главным делом его жизни.

Это очень важная мысль и ее стоит развить. Василий Розанов однажды сказал: «Хороши делают чемоданы англичане, а у русских хороши народные пословицы». Действительно, почему англичане делают такие хорошие чемоданы? Потому что англичанин, делающий чемодан, по отлично сделанному чемодану предлагает другим судить о себе. Он гордится высоким званием мастера-ремесленника, хранит и ценит секреты мастерства, бережет свою торговую марку. Русский, делающий чемодан, отнюдь не считает себя чемоданщиком. Наоборот, он говорит: «Посмотрите, как поэта заставили сидеть согнувшись в три погибели и делать чемодан! Вот я сейчас вам покажу, как из меня чемоданщика делать. Сделаю я вам сейчас чемодан, который полностью отразит ту боль, которую я испытал, оказавшись, против воли своей, в чемоданном производстве, и тот позор, который должно испытать общество, заставившее меня чемоданами заниматься. Я поэт, претят мне эти чемоданы: я только о поэзии и думаю, и хоть стихи я не пишу, писал бы, если б только меня чемоданы делать не заставили. Ну ладно, я на самом деле даже грамоту не знаю, но по крайней мере мои чемоданы плохи и меня не назовешь презренным чемоданщиком. Вот если бы сделать чемодан, в который можно весь Кремль упаковать, тогда, пожалуй, и я бы такой распрекрасный чемодан вам сделал, а чемодан, в который баба будет одежду складывать, – это уж увольте!»

С практической точки зрения, это означает, что в России работа должна быть менее структурированной, более творческой, чтобы в процессе работы люди могли каким-то образом выразить свою индивидуальность.

Следующее свойство бога – способность создать за шесть дней весь мир, а потом на день седьмой отдохнуть себе спокойно. Возьмем западного человека. Он распахал участок, посадил яблоневое дерево, окучил землю, ухаживает за деревом, поливает его. Полгода ожидает урожай, потом его собирает. Такое поведение отражает конкретный подход к проблеме отсутствия яблок. России такой подход чужд. Русские предпочитают проводить время на лежанке, мечтая о том, как возник бы на этом месте целый сад и как можно было бы собрать очень много яблок да всех ими накормить.

Мысль о том, чтобы встать с лежанки ради одного дерева и производить в течение продолжительного времени последовательные действия по его выращиванию, кажется русскому совершенно дикой. Для тысячи деревьев одновременно он бы встал, но так как посадить и окучить их будет трудно, нужно поднабраться силенок, отдыхая на лежанке. Как ни вспомнить русскую сказку про чудо-богатыря, который 33 года на печи лежал, а дракон пришел – он как взял дубину, убил дракона и героем стал. Мы видим эту сказку, свершающуюся вокруг нас каждый день, и интерпретировать ее очень просто: на лежанке 33 года богатырь действительно лежал, а потом так напился, что и дракона увидел и почудилось ему, что он дубину взял.

А немец дракона убивать не хочет. Он на лежанке не лежал: он уже и яблоньку посадил, и палочку себе вытесал, и может теперь этой палочкой от яблоньки козу отогнать. А русский 33 года лежит: готовится взять дубину стопудовую. Так как яблоньки у него нет – не посадил, то козу ему отгонять не надо. А была бы тысяча деревьев, был бы и дракон, нужна была бы и дубина стопудовая. Но тысячи деревьев пока нет, вот и дракона нет, не нужна и дубина – лежи себе на лежанке: хорошо!

В России то, что реально происходит, совершенно не принимается во внимание, важна лишь цель. Решили, например, построить общество, основанное на братстве. В процессе строительства убили половину своих братьев и сестер. Но это ничего, ведь строили-то общество, основанное на братстве, значит все было правильно. А то, что не построилось оно, так у России всегда проблемы с исполнением: это только с мечтой нет проблем. Опять как у бога: вон что он понастроил, а задумал-то ведь, наверное, хорошо. Ну, а раз идея хорошая была, почему бы не дать коммунистам еще один шанс: ведь половина братьев и сестер до сих пор неубитая ходит, пусть во второй раз и строят общество, основанное на братстве.

Те же, кто фокусируют внимание на самом процессе, пытаясь обсуждать, почему все-таки половина населения оказалась уничтоженной, чужды русскому человеку. Его интересует, почему идеал не воплотился, почему братство не создалось. Видно, надо было еще полежать на лежанке и подумать. Сам же процесс строительства и его эксцессы интересны лишь немецкому историку. Русскому, как Родион Раскольников доказал, главное теорию проверить.

Во время выборов 1996 года Зюганов набрал практически половину голосов избирателей. Безусловно, это не было бы возможным ни в какой другой стране, учитывая, что история коммунистической партии широко обсуждалась и стала известна абсолютно всем. Но партии Зюганова не надо извиняться за десятки миллионов трупов: это же просто издержки процесса. Надо просто сказать: «Эх, такой идеал пропадает грандиозный! В первый раз, как у нас водится, немножко неправильно строили, давайте попробуем во второй». И половина населения принимает этот аргумент именно потому, что привыкла яблони сажать, лежа на лежанке.

Это отношение к реальности позволяет увидеть еще одну особенность нашей цивилизации: русские могут спокойно жить в совершенно беспорядочном материальном окружении. Вот, например, одна женщина объясняет, как добраться до ее квартиры: «Когда войдешь в лифт, нажми на кнопку, на которой написано 18». Сколько, вы думаете, этажей в ее доме? Как минимум, восемнадцать? Неправильный ответ. Она живет на пятом этаже 9-этажного дома: просто в ЖЭКе не нашлось кнопки с этим номером. Стоит ли говорить, что это единственная страна в мире, в которой пятый этаж указывается кнопкой «18»? Это происходит потому, что в России процесс не имеет значения, важна только цель: «Добрался же?» – говорит эта женщина, открывая входную дверь. А почему добрался? Потому что есть у русского человека то божественное знание, которое помогает ему объективную реальность (в данном случае номер 18) просто игнорировать. В других странах отношение к окружающей реальности более серьезное, и жители восприняли бы эту кнопку как издевательство. Почему? Потому что они считают себя людьми без божественного знания, и номер на кнопке лифта воспринимают буквально.

Автор «Зияющих высот» Александр Зиновьев, который прошел Великую Отечественную войну летчиком-штурмовиком, писал о пистолете Макарова, что из этого пистолета с десяти метров в кошку не попадешь. Однако если летчику надо застрелиться, этот пистолет никогда не откажет. Кроме того, он так солидно сделан, что им можно при случае и гвоздь забить. Так что пистолет Макарова – это типично российское изделие. Оно универсально (то, что богу понравится), но по своему основному назначению неприменимо.

Такое отношение к реальности хорошо видно по тому, как русские составляют договоры. На Западе договор заключается между «сторонами», в нем перечисляются все обязанности сторон, а также предусматриваются все конфликтные ситуации. Для подписания и исполнения контракта «сторонам» совершенно не обязательно быть в дружеских отношениях, но после его исполнения они не становятся врагами. Русский контракт стремится ответить на вопрос: «Вася, ты друг мне или нет?» Глобальная идея дружбы здесь важнее конкретной и жестко лимитированой реальности бизнеса, и нарушение договора рассматривается как подлое предательство, которое можно искупить только кровью. В результате один из партнеров оказывается на кладбище, а другой (хотя и значительно реже) – в тюрьме.

Преступления в России часто совершаются по доброте душевной. Если тебе хамят, то для того, чтобы ты лучше понял и в следующий раз лучше знал. Бьют и убивают тебя из чувства жалости. А деньги отнимают – это тебе наука. Тем более, что тебя считают не человеком, а богом, и посему ты можешь стерпеть любое издевательство. Это такая игра: после расстрела тебя обязательно реабилитируют.

Стремление к величию

Разница между Россией и Западом состоит в том, как люди формулируют свои желания. На Западе начинают с того, что достаточно хорошо, а потом стараются это еще улучшить. Сначала человек строит хороший дом, потом, учтя свои ошибки и приобретя опыт, – следующий дом, получше. Привлекательность такого подхода в том, что никто не пытается сразу достичь идеала, построить что-то божественное. Человек признает, что он лимитирован в своих возможностях. Но в действительности-то человек создан для чего-то великого, так как же сделать так, чтобы его стремления были достойны его высокой миссии?

На Западе люди планируют свои поступки под человеческий размер, довольствуются достигнутым и делают следующий шаг. Задумал человек построить домик – построил его и живет в нем. Теперь следующий шаг: пристроить к своему дому крыльцо. На Западе наверх пытаются залезть по лестнице, и у этого подхода есть как плюсы, так и минусы.

Русские же начинают с абсолюта, с самого большего из того, что может подсказать их воображение. Вместо того чтобы построить обычный дом, они мечтают о громадном дворце. Но пока дворца нет, нужно же где-то спать. Поэтому они строят времянку и поселяются в ней. Русский человек мечтает о дворце и поэтому годами или веками не улучшает свою времянку.

Казалось бы, западный человек поселился в своем домике постоянно, но на самом деле – временно, потому что его жилище все время совершенствуется, превращаясь в большой солидный дом. Русский человек думал, что он поселился во времянке ненадолго, до постройки дворца, но времянка становится его постоянным жильем.

И это не все. Какой бы дом у западного человека ни был – либо его самый первый, маленький домик, либо дом уже получше, с крыльцом, а то и с башенкой – у него нет конфликта со своим жильем. Поэтому западный дом так чисто прибран. Русский же, мечтая жить во дворце, но живя во времянке, вступает в страшный психологический конфликт со своим жильем, и этот конфликт выражается в том, что русский загаживает свое жилье, показывая себе и всему миру, что это жилье для него временное и что он оказался в нем случайно.