Текст книги "Как сделать Россию нормальной страной"

Автор книги: Матвей Малый

Даже простая подготовка к равному распределению материальных благ меняет характер их производства: ведь продолжающееся производство делает равное распределение невозможным. Своим обещанием распределить 100 тысяч долларов миллионер совершенно остановил производственную деятельность всех претендентов. И если они зарабатывают достаточно много, может оказаться, что подарок обернется для них убытком, даже если допустить, что распределение когда-нибудь действительно произойдет, а не явится циничным обманом типа лозунга «Земля – крестьянам!»

Если наша цель в том, чтобы разделить капустный пирог поровну, встает следующий вопрос: пирог разделили, а есть-то его можно? Ведь если кто-то из участников съест выданный ему кусок пирога, он этим восстановит неравенство. Снова неравенство! Опять надо собирать куски пирога и снова делить их поровну? Однако тому, кто съел свой кусок, надо оторвать голову. Ведь кусок-то был «его» только понарошку, и съедать его было нельзя.

Получается, что разделенное поровну использовать невозможно: собственность «подвисает» и становится уже не благом, а проклятием ее виртуального «владельца».

Желая разделить пирог поровну, мы превратили вкусный пирог в картинку, на которую можно только любоваться издали. Но и на этом идея перераспределения не исчерпывается. Ведь люди на самом деле хотят не пирога, а успеха, удовольствия, счастья и так далее. Для того, чтобы идея равного распределения имела смысл, нужно еще перераспределить талант, знания, красоту, доброту и счастье, удачу. Получается, что единственный способ привести эти категории к общему знаменателю – уничтожить всех участников распределения.

Если создание общества, базирующегося на равенстве, оказывается такой сложной задачей, почему эта идея так привлекает людей? Ситуация, когда материальные ресурсы распределены поровну, привлекательна тем, что не нужно уже быть хорошим или плохим. Персональный выбор больше не имеет значения, а значит, не может быть и случайностей. Как ни удивительно, это подается в качестве положительного идеала, хотя мы понимаем, что на самом деле здесь описано уничтожение морали и персонального роста, всеобщая смерть, уничтожение человеческой расы.

Религия говорит, что наступит день, когда души умерших воскреснут, и он будет днем триумфа духовного начала человека. В горизонтальном октанте «эквивалентом» этой идеи стала теория о том, что если собрать все материальное и распределить поровну – это и позволит построить идеальное общество, но не в небесах, а на земле, причем души людей умрут еще при жизни.

Итак, идеи равенства рассматриваются как требование перераспределения материальных благ. Мы видим, что такое понимание равенства неправильно. Тем не менее равенство является одной из ключевых идей цивилизации. В чем же здесь дело? Дело в том, что равенство понималось как возможность каждого человека достичь успеха и совершенства. Из этого следовало, что каждому человеку нужно дать равные права с тем, чтобы обеспечить и защитить внутреннее развитие, которое будет составлять суть его жизни. Таким образом, идея равенства есть идея защиты прав каждого человека, и посему противоположна идее о том, что материальные ресурсы должны быть отданы в руки перераспределителей с целью создания материального равенства. Одно и то же слово, в данном случае «равенство», может быть понято диаметрально противоположным образом, в зависимости от того, принадлежит оно горизонтальному или вертикальному октанту.

К чему приводит стремление к равенству

Когда человек что-то создает, он создает неравенство. У него появляется что-то, чего у других нет, и в этот момент неравенство увеличивается. Если человек имел возможность произвести нечто, значит, у него были права, защищающие его собственность, иначе он боялся бы создать что-то для себя. Процесс созидания сделал его независимым от других, и он неизбежно пришел к идее, что ему выгодно, чтобы права и возможности созидать были также и у других. Созидатель понимает, как много он отдает, и хочет, чтобы другие также создавали и отдавали что-либо ему, взаимно увеличивая благосостояние и возможности друг друга: творцы поддерживают друг друга обмениваясь красотой.

Итак, каждый творческий акт создает также импульс к наделению всех граждан правом на творчество. Это не приводит к материальному равенству, но принимает человека в сонм творцов равных перед лицом вечности. Создатели красивых зданий, замечательных стихов, спасительных лекарств находятся сегодня с нами, где бы и в какой стране они ни жили, а вот разрушители и убийцы не находятся с нами, даже если их трупы и забальзамированы. Имя поэта обычно помнится дольше, чем имена тех, кто его расстрелял.

В горизонтально ориентированном обществе процесс вызывает не жизнь, а смерть. Предположим, человек что-то нашел (создать было бы слишком опасно). Возникает неравенство. Однако общество базируется на равенстве, а значит, найденное нужно разделить. Результатом стремления к равенству является неизбежно возникающая жесткая иерархия в обществе, основанная на близости его граждан к месту раздела материальных благ и людям, осуществляющим его. Равенство в этой системе может действительно быть достигнуто лишь в том, что разделяемый товар оказывается уничтоженным и не принадлежит в равной степени никому. Часто товар уничтожается вместе с нашедшим, и тем более вместе с создавшим, его.

Итак, в вертикальном октанте из неравенства возможностей вытекает равенство прав, в то время как в горизонтальном октанте из попытки установить равенство владений и возможностей вытекает жесткое неравенство прав.

«Свобода, Равенство, Братство»

Французская революция выдвинула лозунг: «Свобода, Равенство, Братство». Этот лозунг может быть интерпретирован двумя абсолютно противоположными способами.

С точки зрения коллектива, свобода понимается как осознание каждым человеком необходимости подчинения коллективу, как в знаменитом выражении, "Свобода – это осознанная необходимость". Равенство понимается как идеологический конформизм и равное распределение. Здесь равное распределение означает переход в другое измерение и духовную смерть людей, а также возникновение общества, базирующегося на очень жесткой иерархии. Братство же понимается как полная свобода вмешиваться в дела каждого человека, отсутствие личных прав, необходимое для установления равенства. В этом случае коллектив является единственной инстанцией, формулирующей желания каждого члена коллектива и удовлетворяющей их.

С вертикальной точки зрения, свобода понимается как ответственность за собственное поведение, а также неотъемлемое право на саморазвитие. Это право обязательно должны базироваться на частной собственности, которая и является фундаментом экономического и духовного развития. Равенство понимается как равенство перед законом и обязанность государства охранять независимость человека. Братство трактуется как уникальность каждого, но также и единение человеческих душ в Боге. Хотя духовные устремления отдельной личности и направлены вверх, на рост и развитие, там, наверху, все души сливаются воедино. Осознание духовного единства всех людей – это и есть вертикально понятое братство.

Перераспределение

Что такое перераспределение собственности? Это означает следующее:

• Все участники перераспределения не имеют прав на свою собственность и должны ее предоставить в распоряжение распределяющего.

• Нужно знать, какой собственностью владеет каждый. Это означает, что ни у кого не должно быть возможности ее скрыть, то есть должно быть отменено право на частную жизнь и секреты, которые это право охраняют.

• Необходимо произвести инвентаризацию всей собственности. Но, так как собственность имеет свойство возрастать, нужно остановить производство и другие методы ее увеличения, иначе вся работа по честному распределению существующей собственности пойдет насмарку. Собственность можно и уменьшить, а значит, нужно установить и контроль за расходами.

Перед нами встает первая проблема: либо надо остановить время, либо заставить всех подложить руки под задницу, пока мы инвентаризацию проведем. Хорошо сидим.

Ну ладно, собственность мы зафиксировали, собрали и подготовили. Вот она вся перед нами. Вынимаем калькулятор: теперь собственность надо разделить поровну. Но кто же будет распределять собственность? Надо создать инициативную группу распределителей, которые и будут осуществлять и контролировать процесс.

Стали распределители работать: собирают, считают, делят на куски, разносят, раздают. Тяжелая работа. Перед нами встает вторая проблема: мы ведь за труд-то платим. Одни сидят подложив руки под задницу, чтобы количество разделяемой собственности, не дай бог, не поменялось, а другие бегают взад-вперед. Тем, кто работает над разделением, надо приплатить за труд. Вынимаем снова калькулятор: всем одинаково, а тем, кто распределял, больше.

Однако людей много: нужен опытный организатор, начальник распределителей. Перед нами встает третья проблема: мы за ум, за организаторское мышление тоже должны платить. Вынимаем калькулятор в третий раз: всем одинаково, тем, кто распределял, больше, а начальникам – еще больше, в зависимости от их ранга и опыта.

Так и разделили все поровну: одним едва на хлеб хватает, у младших распределителей дела обстоят получше, а начальники «едят на золоте».

Начав с протеста против неравенства, мы получили общество, где неравенства не меньше, чем раньше. Правда, теперь структура общества совершенно другая. Если прежде материальных благ было больше у того, кто имел на них какое-то право (происходил из выдающегося рода, тяжело и эффективно работал, достиг профессиональных вершин), теперь они сконцентрировались у тех, кто их забирал, контролировал и перераспределял, но сам не производил.

Раньше люди были независимы, пользовались правами и могли увеличить трудом размер своей собственности. Никому не было дела, сколько ты произвел, и тяжелым трудом можно было выбиться в люди. Теперь же то, что ты производил, не было твоим, а должно было быть сдано на перераспределение. Производить без разрешения было нельзя, чтобы не создавать дополнительной работы распределителям (чтобы, как они говорят, «не создавать неравенства»), и поэтому выбиться в люди производительным трудом стало невозможно.

И потом, кто выбрал «час Икс»? Почему революция против неравенства, существовавшего при царе и дворянах, была справедлива, а против неравенства, существующего при генсеке и его номенклатуре – нет? У крестьянина корову отобрать было можно, а у Брежнева дворец – нельзя?

На все эти вопросы у перераспределителей ответов нет. Единственное, что они пытаются сделать – это привить тем, кто при «равном» распределении был жестоко обделен, нелюбовь к деньгам и страх перед успехом, научить их «не высовываться». Кроме этого, у них в арсенале есть только насилие, применяемое в надежде, что одни голодающие согласятся избивать других за дополнительную корку хлеба. Вот вам и высокие идеалы равенства!

Нам теперь очевидно, что социализм был обществом непримиримых противоречий между общественным и личным. Мы начали с идеи равенства и справедливости, а пришли к неравенству и жесткой иерархии, которые были абсолютно несправедливы. Мы жили в обществе, стремившемся производить все больше и больше для себя, но одновременно считавшем преступниками тех, кто имел точно такие же личные цели. Получалось, что обладать собственностью могло только государство, а люди должны все государству передавать, а потом получать напрокат.

Значит, мы неправильно решили три проблемы: надо было остановить время, а за труд и ум не то что не платить, а вообще запретить их, чтобы не сбивали со счета. А это уже описание смерти. Итак, проблема решается только так, как ее решал Пол Пот: всех в расход – вот вам и равенство.

И это логично. Ведь тот, кто придумал идею материального равенства, все равно не рассуждал о живых людях. Все знают, что блага, которые человек мечтает иметь в личной собственности, совершенно разноплановые и отнюдь не ограничиваются собственностью материальной. Например, человек желает обладать не только (и не сколько!) деньгами, сколько молодостью, здоровьем, талантом, красивой женой, здоровыми детьми, уважением соседей, счастьем, новыми «Жигулями». Конечно, за деньги можно постараться купить здоровье. Но если один человек болен, а другой здоров, получается, что распределение денег между ними не создаст равенства, и задача уравнивания становится практически неразрешимой.

А вот и еще одно противоречие. Вроде бы общество, основанное на материальном равенстве, должно быть материалистическим, и оно себя так и называет. Но так ли это? Казалось бы, кулак – это просто тот, у кого целых две коровы. Но нет: кулак – это мироед, некрасивый, с толстой сварливой женой, а в конце фильма к тому же и мертвый (убитый справедливой пулей бедняка). Вот что две коровы с человеком делают! Другое дело – бедняк Ванятка. И красив он, и справедлив, а красавица Матрена глаз с него не сводит. Как хорошо все-таки, что работящий и всеми любимый отец Ванятки, придя пару лет назад со свадьбы дочери, упал, да и спалил свой дом. Не был бы Ванятка Бедняком – не был бы он и таким Красивым да Добрым. Теперь нам становится очевидно, что перераспределение ничего общего с материализмом не имеет. Вот она, новая религия: сдай коров в колхоз – враз похорошеешь, а здоровья уж точно прибавится, ведь «пуля шутить не любит».

Путаница между материальным и нематериальным еще раз показывает, что такое общество нежизнеспособно. В здоровом обществе эта проблема решается очень просто. Государство должно быть материалистично. Общество обязано лишь обеспечивать гражданам полную свободу действий и пресекать вмешательство в жизнь других. Граждане же, не имея возможности воровать, будут трудиться, развиваться, станут созидателями и творцами и неизбежно придут к пониманию того, что нематериальные ценности важнее материальных, то есть станут исповедовать подлинно идеалистический взгляд на мир.

Остановка времени, которая неизбежно происходит в результате горизонтального взгляда на мир тех, кто считает ответом на все вопросы перераспределение материальных ценностей, привела распределителей к еще одной неизбежной ошибке: они не замечают прогресса, у них начисто отсутствует перспектива. Например, считается, что если сегодня забрать у предпринимателя 90 % дохода, он и на следующий год произведет столько же продукции. Но на следующий год он уже будет выступать в качестве владельца кипрской компании: ведь там налоги 5 %. Точно так же считается, что богатые просто уничтожают ресурсы общества, живя в расточительной роскоши. Повсеместно распространен миф, что у «новых русских» золотые «Мерседесы». В России – может быть, так как здесь налоговый климат делает производство невозможным, но не на Кипре: там у «новых русских» не «Мерседесы», а фабрики. Что касается роскоши, то в разные моменты истории человечества к «ненужным» предметам роскоши относили одежду и обувь, собственную кровать, живопись и театр, перец и сахар, обед из трех блюд, автомобили, телефон, компьютеры, пассажирские авиарейсы. Все, что есть у нас сегодня, существует благодаря тому, что это захотел, заказал или спонсировал какой-то богатый чудак, оказавшийся провидцем и первопроходцем. Он смог это сделать потому, что у него были свободные деньги, которые государство или соседи не смогли отнять. Никакой государственный комитет не заказал бы этих «сумасшедших» новшеств, и они никогда не стали бы достоянием народа. Нам нужны богатые люди потому, что без их сегодняшних «излишеств» завтра не сможем представить себе жизни мы.

И сегодня еще одежда и обувь, собственная кровать, живопись и театр, перец и сахар, обед из трех блюд, автомобили, телефон, компьютеры, пассажирские авиарейсы отнюдь не являются доступными многим жителям России. Как страшно отомстили нам за содеянное те, против кого была поднята революция 17 года! Они как будто забрали у нас то, что состоятельные люди когда-то внедрили в общество. Точно так же пополняется сегодня уничтоженное революцией российское крестьянство – за счет кандидатов наук. Нам нужно как можно больше богатых людей: только так станут состоятельными все остальные и только тогда будет у нас государство, которое перестанет, как Золотая Орда, грабить бесправный народ.

Шесть оловянных солдатиков

Попытаемся решить одну простую арифметическую задачу. У Вити есть два оловянных солдатика, а у Саши их четыре. Как сделать так, чтобы у ребят оловянных солдатиков было поровну? Ответ: «отобрать одного солдатика у Саши и передать его Вите, чтобы у них было по три солдатика» – неправильный. Потому что у Саши есть форма, с помощью которой он отольет новых оловянных солдатиков, и очень скоро их может быть не три, а тридцать три. Не зря у него и вначале было больше: это потому, что он их себе изготовлял. Для того чтобы у ребят было равное количество оловянных солдатиков, надо первым делом убедиться, что никто не может делать новых солдатиков и не имеет ресурсов для их приобретения. Глупо считать и делить поровну, если один мальчик может сделать или выменять себе новых солдатиков на коллекцию марок, три рубля или перочинный нож, восстановив этим неравенство.

Как же сделать так, чтобы у ребят оловянных солдатиков было поровну? Сначала надо уничтожить всю их другую собственность (марки, деньги, ножик). Потом надо уничтожить весь их производительный потенциал – и форму для литья разрушить, и запретить ребятам зарабатывать деньги. А уж после этого надо взять два оловянных солдатика у Вити и четыре у Саши и… Что же сделать с солдатиками? Что с солдатиками-то будем делать? Это я выдерживаю паузу, жду, когда кто-то скажет: «И раздадим мальчикам по три солдатика». Весело смеемся, и даем правильный ответ:

 
Те, кто марки забирали,
Те, кто форму разбивали
Да солдатиков считали,
Тоже их хотят иметь.
И поэтому получат,
шесть солдатиков получат.
А ребята – те получат,
Ровно поровну получат —
Совершенно ничего
А заплачут – так получат
Очень сильненько получат,
Чтоб они не омрачали
Наш великий идеал
Равного распределения,
Что нам Ленин завещал.
 

Как называется то, что может обеспечить Вите или Саше солдатиков? Это их будущее. Одновременно с попыткой перераспределения существующих в данный момент у Вити и Саши шести солдатиков надо «остановить им время», то есть обеспечить контроль над их будущим, чтобы они не смогли разрушить установленный паритет производством новых солдатиков. Например, надо запретить им работать: ведь на заработанные деньги можно будет купить солдатиков.

Итак, любая попытка установить равенство неизбежно приводит к тому, что все ресурсы уничтожают или получают те, кто занимается их перераспределением. Попытка установить равенство не ограничивается разрушением внешнего мира, она разрушает и внутренний мир ребят: лишает их возможности научиться либо гармонично существовать с имеющимся количеством солдатиков, либо благодаря собственным усилиям довести количество солдатиков до желаемого.

Попытка достичь материального равенства – это не просто уничтожение ресурсов или связывание рук, это уничтожение как внешнего, так и внутреннего мира человека.

Посмотрим, чьим идеалом является равенство. Равенство не может иметь смысла, если не уравнять также и потенциал всех людей, ведь однажды созданное материальное равенство можно легко нарушить работой. Становится очевидно, что идея равного распределения уничтожается человеческой активностью да и просто изменением взгляда на мир. Ну хорошо, форма для литья солдатиков уничтожена, коллекция марок сожжена, и у Вити с Сашей есть по два солдатика. А что, если теперь Саша решит, что солдатики ему не нужны, и выкинет их или подарит Вите? Опять неравенство: Саша шагает налегке, а Витя тащит оловянные фигурки как тягловая лошадь.

А вот не хочет Саша солдатиков! Те, кто делят некие физические объекты думают, что достаточно лишь посчитать число участников. Но диабетик активно противится получению своего куска торта. Для него, получение торта – пагубно, но государство хочет вручить ему его кусок, как и всем остальным. Те, кто делят поровну, должны обязательно включить всех: тех, кто хочет и тех, кто не хочет. Отсюда вытекает важнейшая черта идеологии равного распределения: глобальность. Если вертикально ориентированный человек живет один, коллективу необходимо, чтобы его членами были все, ведь иначе равное распределение теряет смысл.

Советский Союз поддерживал революции и в Никарагуа и в Мозамбике, платил всем коммунистическим партиям, где бы они не находились. Люди могли это так не формулировать, могли этого не понимать, но теория равного распределения неумолимо подталкивает к захвату или уничтожению всего мира. Бог создал Мир, а идеология Станка, идеология гвоздей, у которых все должно быть одинаково – хотела этот Мир разрушить.

Распределители «хотят как лучше», но почему-то никогда не бывают просто добрыми людьми, а борются «за счастье народа» с немыслимой жестокостью. Почему же так получается? Доброта – это когда желания другого человека совпадают с твоими, когда хочется выполнить желание другого, когда радостно от сознания, что ему будет хорошо. Перераспределение – это желание так распределить материальные блага, чтобы доброта (то есть готовность к выполнению желаний другого человека) была больше не нужна. Вот почему концепция перераспределения материальных благ противоположна концепции доброты (перераспределение лежит в горизонтальном октанте, а доброта – в вертикальном). Поэтому никакого перераспределения материальных благ в пользу реальных бедняков никогда не было и быть не могло: был только перевод ресурсов в другое измерение – от служения людям к служению закабаляющей людей идее. Когда все ресурсы оказывались в другом измерении, вся власть уходила от людей к государству, к Социальной машине, с ее античеловеческими целями, жертвами которой в одинаковой степени становились и чекист Ежов, и идеолог Бухарин, и поэт Мандельштам, и инженер Туполев, и все другие граждане страны, где бы они ни жили и кем бы они ни были.

Когда у человека отбирают его собственность и возможность заработать, ему по существу говорят: «Ты не знаешь, что хорошо, а вот государство знает». Государство говорит ему: «Мне нужен не ответственный гражданин, а простой робот».

Одно из главных достижений информационного века состоит в том, что он делает неактуальной идею перераспределения материальных ценностей. Сегодня главным ресурсом и производительной силой стала информация, а она от распространения не уменьшается (наоборот, чем шире распространена информация, тем она ценнее). Пользование информацией зависит от самого человека, его умения усваивать и перерабатывать ее. Теперь стала очевидна ошибка тех, кто хотел добиться лучшего мира с помощью перераспределения материальных благ. Невозможно добиться результата, лежащего в духовной сфере, с помощью манипуляций с материальным. Бедняка превратит в зажиточного только открытие перед ним возможности созидания и роста, а также желание созидать и расти. Украсть, отнять или получить деньги – это не то, что заработать их, продавая результаты своего труда. В информационном веке главную ценность – информацию – даже и красть не надо, она полностью доступна, но вопрос в том, как ты будешь с ней работать.

Так что, коммунистическая идея разрушена? В той форме, в которой ее предложил Маркс, утверждавший, что человека определяет его материальная собственность, – безусловно. Но к некой форме «коммунизма» мы уже почти пришли. Наша главная ценность – информация уже поровну поделена между всеми людьми с помощью Интернета. При этом ни один человек не ущемлен: наоборот, он выходит из-под контроля государства и осознает, что единственный путь к росту – это саморазвитие. Умирает и зависть: если чужую картошку можно было своровать, то чужое умение интерпретировать информацию не своруешь. Цель же духовного развития – слияние с Богом, близость к абсолютному творческому началу – тоже глубоко личная. В информационном веке человек может творить только сам, в свободном общении, а не в подчинении. Общество свободных, независимых, но в то же время духовно связанных творцов – это то, о котором мечтали люди, но общество информационного века мы коммунизмом называть не будем: главным все-таки оказалась не коммуна, то есть общность, а неповторимая и освобожденная индивидуальность.

Ошибки российских демократов

Российские демократы решили, что люди проспят или промолчат время реформ, перетерпев, как они уже привыкли, период трудностей. Но реальные трудности как раз и произошли из-за отсутствия диалога с народом. Демократы представляют дело так: они начали реформы, а потом случилось стихийное бедствие: народ избрал Думу, которая их остановила. В действительности же демократы так проводили реформы, что народ избрал такую Думу. И главная причина в том, что российские демократы не сумели объяснить народу, что такое демократия и что необходимо сделать, чтобы быстро пройти трудный (но вполне реальный) путь к ней. В России полностью отсутствовало понимание того, что задача демократического строительства должна решаться комплексно, одновременно и снизу и сверху.

Абсолютно не готовы оказались и западные консультанты. Они так и не поняли советскую систему и попытались представить величайший социальный эксперимент, который был проведен над Россией в ХХ веке, как кошмарный сон, который было страшно смотреть, но который забылся с первой трелью будильника.

Завязать диалог с народом помешала классовость, кастовость и иерархичность советского общества. Демократы чувствовали себя элитой общества, и для них говорить с народом было неприлично и невозможно.

Еще одна ошибка демократов состояла в том, что они занялись раздачей собственности частным владельцам, думая, что капитализм – это просто система, где средства производства принадлежат частным лицам. На самом деле капитализм есть экономическое выражение морали производителей и творцов, и посему раздача общественной собственности ворам не только не привела к капитализму, а может быть и отдалила нас от него.

В России передача в частные руки собственности по существу назначила «созидателями и творцами» тех, кто никогда ничего не создавал. Главой российского «Майкрософта» назначается какой-нибудь бывший инструктор идеологического отдела ЦК по вопросам оформления допуска к компьютерам, а это тот еще Билл Гейтс.

И конечно, над реальными производителями в России встали обирающие их чиновники и рэкетиры, и стало ясно, чем стоит заниматься, чтобы получить доход.

Для собственности, как и для демократии, необходим вертикально ориентированный владелец. В России же собственность попала к завистникам. Но они не могут управлять ни своей, ни чужой частной собственностью. Завистники могут только уничтожать, разбазаривать и проедать собственность. Результатом разгосударствления частной собственности стал не рост производства, а продажа станков сборщикам металлолома.

Нельзя лисицам давать в управление птицефабрику, хотя, исходя из их вкусовых пристрастий, они могли бы разводить курочек и увеличивать их количество. Однако ведь не будут разводить. Оказывается, мало иметь желание съесть курочку: нужно еще трудолюбие, терпение, организационные способности. Надо приносить корм и выносить помет. Директор-коммунист, работник партаппарата или бандит, только что вышедший из лагеря, управлять современным производством не могут, даже если оно им принадлежит. А другим категориям людей во владельцы средствами производства в посткоммунистической России пробиться очень сложно.

Реформы в России нельзя считать успешными потому что они создали систему с исключительно низким созидательным потенциалом.

О наличии прав при отсутствии правовой системы

В России есть выражение – «качать права». Подразумевается, что вспоминая о своих правах, ты не восстанавливаешь справедливость, а совершаешь глупость или подлость. Качать права опасно: это может обидеть начальника. Права – в лучшем случае способ умолить сильного: «пожалуйста, ради бога, не надо» там, где закон утверждает, что «абсолютно нельзя». Обычно же права – это просто неприличный аргумент: ведь слабый при виде хищника должен подставлять ему брюшко или опускать шею, чтобы хищнику, если он того желает, было удобнее убивать.

Перед теми, кто хочет дать российским гражданам права, стоит следующая дилемма: зачем давать людям права, если они боятся ими пользоваться, если чем больше прав, тем более вероятность, что власть предержащие будут сердиться? Люди боятся прав, потому что права носят не абсолютный характер и сильный может перешагнуть через любое право. Так как слабый в России совершенно беззащитен, его единственная надежда на то, чтобы сильный был либо добр, либо сыт. Пока закон в стране не будет сильнее самых сильных, люди будут бояться требовать свои права, чтобы не навлечь на себя гнев тех, перед кем они абсолютно беззащитны.

Моральное общество

Капитализм, или рыночная экономика, – это экономическая форма существования высокоморального общества, базирующегося на принципе «когда тебе лучше, мне от этого лучше», общества, защищенного от зависти, состоящего из граждан, внедряющих законы, максимально обеспечивающие свободное развитие личности, ставящие ее выше государства, и готовых по этим законам жить.

В России после 1991 года существовал значительный импульс к созданию гражданского общества. Однако настоящие реформы должны были быть проведены иначе. Во первых, надо было заявить, о строительстве общества, где свободный труд защищен от зависти. На этой основе нужно было создать простую и внутренне непротиворечивую систему законов. Эта система должна была быть понятна народу, и это упростило бы народный контроль. На базе такой законодательной системы и надо было ввести частную собственность на средства производства. А самое главное – частную собственность на труд и продукт своего труда. Не столь важно, кто владеет заводом: самое главное, что не дают работать и отбирают заработанное.

Сегодня жить и работать в России невозможно. Приватизация сделала бывших коммунистов миллионерами, но не такими, которые могут построить свой завод, а такими, которые (пока их не «замочили») катаются на «Мерседесах».

Обычные же люди не получили от приватизации ничего. Средний класс не создан, а значит и производить не для кого. Если производить не для кого, незачем строить и завод, давать людям работу и платить им зарплату. Тут пойдешь воровать и грабить не из зависти и подлости характера, а потому, что детей кормить нечем. Создается заколдованный круг: атмосфера зависти и преступности мешает частной собственности быть доходной, а отсутствие дохода толкает людей на преступление и порождает зависть.