Текст книги "Бюро волшебных случайностей"

Автор книги: Матвей Крокодилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Ну, что там еще за новости? – потребовала я, когда мы зашли в гостиную.

– Новости хорошие. И важные, – Антон загадочно улыбнулся. – Но скажу не за просто так.

– Так, все! – я разозлилась еще больше. – Выметайся к чертовой бабушке вместе со своими новостями. Ты у меня больше не работаешь, так что не надо песен.

– Лиз, ну успокойся! – он сел рядом со мной и крепко обнял, да так, что я не могла и рыпнуться.

– Пусти, идиот! – заорала я. – Ребра болят.

– Извини! – он отпустил меня, и я сразу отодвинулась подальше. – Лиз, ну не сердись. Я был не прав. Момент был очень напряженный. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Я молчала. Обиды-то как таковой уже не было, я вообще редко на кого сержусь долго. Но дело-то в том, что не нужен он мне сейчас. Вообще не нужен. Любой человек в этот момент мог мне скорее помешать, чем помочь.

– Лизун, я хотел тебя пригласить в ресторан.

– Ой, только не это! – скривилась я. – У меня сил нет куда-то ехать.

На лице Ракитского изобразилось что-то очень сложное, целая гамма разных чувств. Знаете, как музыкальный слух проверяют? Вот тебе аккорд, спой каждый звук по отдельности. Два звука сможешь различить и спеть – хорошо, три – отлично, а четыре – это уже абсолютный слух. Так вот аккорд чувств на физиономии Ракитского оказался моему внутреннему «слуху» не по зубам.

Тем не менее он не сдался и продолжал меня соблазнять:

– Лиза, там севанские голубые раки! Сваренные в пиве!

– Где? – не выдержала я.

– Маленький такой ресторанчик на Петроградской. «Эвридика» называется.

Я подпрыгнула, словно от электричества:

– Как?!

– «Эвридика». Недавно открылся.

Вот это да! Пора бы и привыкнуть к совпадениям. А я все дергаюсь.

– Ладно. Если только голубые раки… – нерешительно протянула я, сдаваясь. – Пойду переоденусь.

Вот подлец, знает, что отказаться от раков – это выше моих сил. Тем более от голубых. Мало кому известно, что цвет раков, а также вкус и запах их мяса напрямую зависит от чистоты и прозрачности воды, в которой они живут. Черный рак пахнет тиной, даже если варить его со всевозможными травами и приправами. А вот голубой – это неописуемо. Кто пробовал, знает. А кто не пробовал, тому все равно не объяснить. Конечно, сваренные, они все равно красные, но отличить можно сразу.

Скоренько сообразив неброский макияж в прозрачно-пастельных тонах – хит сезона! – я задумалась: шелковые брюки или длинное платье? Сверкать забинтованной коленкой не хотелось. Ракитскому свои травмы я объяснила по накатанному варианту: ездила по делам за город, вышла по необходимости, не заметила овраг и загремела. Подумав, остановилась все же на бледно-сиреневом костюме: блузка без рукавов и длинная струящаяся юбка-солнце.

Ресторанчик затерялся в переулках за Сытным рынком. Маленький, всего на восемь столиков, он был похож на грот. Может, подразумевалось подземное царство Аида? Полумрак, на столах – маленькие светильники в виде раковин. За роялем – молодая девушка в белом платье, похожем на греческую тунику, она наигрывала что-то тихое, похожее на сонный летний дождик. Вспомнилось: дача, застекленная веранда, струйки стекают по окнам, а я читаю «Графа Монте-Кристо» и жую первые, невероятно кислые яблоки…

Раки оказались превыше всех похвал. Их действительно варили в светлом легком пиве и подавали в глубокой тарелке прямо с отваром и ломтиком лимона. Покончив с ними, мы заказали красное греческое вино («Вино на пиво – это диво!» – сказал Антон) и брынзу. Все темное вдруг отступило, оно оказалось где-то там, может, на улице у порога, может, совсем ушло… Мы смеялись, болтали о всякой всячине, даже танцевали на крохотном пятачке перед эстрадой – если, конечно, можно назвать танцем топтанье на одном месте. Радость пузырилась во мне, как шампанское. Я стала легкой, воздушной и готова была взлететь, кружиться в воздухе…

Антон вызвал такси. По дороге я задремала и проснулась от того, что Антон на руках вытаскивал меня из машины.

– Я сама! – пыталась протестовать я, но Антон перекинул меня через плечо и понес к подъезду.

– Считай, что я тебя похитил! Как Зевс Европу.

– Бычара! – засмеялась я и свесилась тряпочкой.

– Где ключи? – спросил он, когда мы уже стояли перед дверью квартиры? В сумке?

– Достань сам.

Все также держа меня на плече, Антон вытащил из сумки ключи и открыл дверь. Какая-то тревожная мысль промелькнула, но я не успела ее поймать. Да и могла ли?

Он отнес меня в спальню, положил на кровать и начал расстегивать пуговицы блузки. Его губы легко коснулись моей шеи, скользнули ниже. Я лежала, закрыв глаза, и улыбалась. Вселенная в темноте то сжималась до размеров точки, то разлеталась в стороны новыми звездами. Звездные лучи пронизывали меня, и я покачивалась, как на волнах, среди мирового пространства.

Приподняв, Антон снял с меня блузку, нежно поцеловал огромный синяк на боку.

– Я осторожно, – прошептал он, и все закружилось, понеслось…

– Скажи, почему мы все-таки тогда расстались? – спросил Антон потом, когда я лежала, уткнувшись носом ему в плечо и растворяясь в блаженной звенящей слабости.

– Не знаю, – это прозвучало невнятно, потому что мне не хватало воздуха, но поворачиваться, чтобы лечь по-другому, так не хотелось.

– Ты… выйдешь за меня замуж?

Я почувствовала, как напряглось его плечо. Он ждал ответа, затаив дыхание.

– Да, – просто сказала я и провалилась в сон – такой, о котором мечтала: глубокий и спокойный.

Утром все вчерашнее показалось мне нереальным. Если бы мы хотя бы проснулись вместе. Но Антон заглянул в спальню, застегнутый на все пуговицы.

– Просыпайся, соня! Завтрак готов. Или желаете кофей в постель?

– Дай халат! – чего-то вдруг застеснялась я.

В соседней комнате запел мой сотовый.

– Я возьму? – предложил Антон. – Или принести?

– Возьми. Скажи, пусть перезвонят через полчаса, – кивнула я и пошлепала в ванную.

На то, чтобы привести себя в относительный порядок, ушло минут пятнадцать. Когда я вышла на кухню, Антон сидел за столом, пил кофе и смотрел в окно. Лоб его пересекла глубокая вертикальная морщина, словно он думал о чем-то неприятном.

– Эй, о чем задумался, детина? – я дернула его за ухо. – Жалеешь, что сделал мне предложение?

– Что? – вздрогнул Антон. – А, нет, не жалею. А ты? Не передумала еще?

– Да, вроде, нет пока. Только давай в детали сейчас не вдаваться. Считай, что это была помолвка. Дай немного дух перевести. Слушай, – спохватилась я, – ты мне вчера все новости какие-то обещал. Хорошие.

– А? Да-да, – Антон мне показался каким-то рассеянным, мысли его бродили где-то далеко. – Дело это, ну, об убийстве, другому следователю передали, Вальке Стоцкому. Я его хорошо знаю. Он, правда, немножко тормоз и зануда, но зато взяток не берет. И хватка у него бульдожья. Уж если уцепится за что-то, будет трепать до победного конца.

– Вот утешил-то! – фыркнула я, наливая себе вторую чашку кофе. – А если ему покажется, что это я Брянцева убила? Он будет меня трепать до победного конца?

– Не думаю. Он мужик правильный, разберется, что к чему. Все, конечно, может случиться, но я тебя в обиду не дам. К тому же тебе не надо будет на оплату моих услуг тратиться.

– Возьмешь натурой?

– Не знаю, что ты имеешь в виду, ехидина. Разве что спину почешешь с полчасика. Так вот, наверняка Стоцкий захочет с тобой пообщаться. Одна не езди, мне позвони.

– Почему?

– Лиз, ты что, не проснулась? Что значит почему?

Я только плечами пожала. Повисла какая-то нервная пауза. Антон слегка барабанил пальцами по краю чашки.

– Послушай, Лиза… – он замолчал, словно не мог решить на продолжение. – Я хотел тебя спросить… – и снова пауза.

– Да спрашивай уже! – рассердилась я. – Что ты тянешь кота за…

– Поверь, я не хочу тебя обидеть, все случайно вышло… – тут Антон вдохнул поглубже и словно в воду бросился: – Скажи, зачем ты вчера была в доме Брянцева?

– Так… – я отставила чашку. – Начинается. Ты что, за мной следишь? Уже?

– Да нет же! Я был вчера на Большом по делам. Смотрю, ты из машины вышла и по 6-ой пошла. Дай, думаю, за ней пойду. Может, помириться получится. Только хотел тебя догнать, а ты раз – и к Брянцевскому дому. Тут уж мне любопытно стало.

Я закусила губу и надулась.

– Лиз, ну я же просил тебя, – Антон накрыл мою руку своей. – Не лезь ты в это. Ты думаешь, раз у тебя детективное агентство, сможешь сама все дело распутать?

– Пуркуа бы и не па?

– Пообещай мне прекратить это. Пожалуйста.

– Не могу! – уперлась я.

В это время снова ожил мой сотовый, который Антон принес на кухню и положил на холодильник. Звонил некий Андрей, который, уступая Пашкиной просьбе, был готов поделиться со мной сведениями об «Эвридике». Мы договорились встретиться в летнем кафе на Малой Садовой в два часа.

– Клиент, – успокоила я насторожившегося Ракитского.

– А тот, с бородой и хвостом, тоже клиент? – с невинным выражением лица поинтересовался он.

– Это что, ревность? – в эту минуту я уже на полном серьезе начала жалеть, что поддалась минутной слабости и согласилась выйти за него замуж. – Антон, я часто общаюсь с мужчинами. И по делу, и по-дружески. Если этот факт тебя не устраивает, лучше сделаем вид, что вчерашнего вечера не было. Ревность – это одна из вещей, которые я не переношу.

– Клиент так клиент, – пожал плечами Антон. – Я тоже часто общаюсь с женщинами. И через час должен встретиться с одной из них.

– Ну и на здоровье, – буркнула я, втайне радуясь, что разговор ушел в сторону от скользкой темы убийства. – А тот, как ты говоришь, с бородой и хвостом, – мой бывший одноклассник. Он священник. Пытался еще разок выкурить отсюда Михрютку.

– И как?

– Да никак пока. Не выкуривается.

– Ну и фиг с ним, с Михрюткой. Будем жить у меня. Хочешь, можешь переехать хоть сегодня.

– А как же твоя сестра?

– Уехала.

– Нет уж, я пока у себя поживу, – осторожно отказалась я. – Успею еще переехать.

Антон отправился в свою контору. Все произошедшее надо было зажевать. Я сварила еще кофе, сделала пару горячих бутербродов с сыром, по всегдашней привычке составила все на поднос и унесла в спальню. Почему-то не люблю есть на кухне. Эта привычка у меня от мамы. До свадьбы с отцом она жила в коммунальной квартире и всегда носила еду с кухни в комнату. И до сих пор мама ест на кухне только со мной или с кем-то еще. Одна – только в комнате. И я тоже. Впрочем, я пошла еще дальше: ем в спальне на кровати, перманентно стряхивая на пол крошки, которые потом приходится вычищать пылесосом.

– Не нравится мне твой Ракитский, – буркнул Михрютка из-за мусорного ведра, когда я выходила из кухни.

– Не твое дело! – отрезала я. – Не забудь посуду помыть!

Итак, господа, на старости лет я оказалась вдруг невестой. Предложения мне делали, и не раз, но я неизменно отказывалась. Так что же произошло вчера? Как так получилось, что я согласилась выйти замуж за Ракитского, которого не могла представить своим супругом даже в самом страшном сне? Внезапный приступ внеземных чувств? Исключено. Или все дело в том, что он застал меня врасплох? В тот самый момент, когда я чувствовала себя такой несчастной, одинокой, запутавшейся в действительности?

Но самое мрачное, что он способен помешать мне. И уже начал – своей просьбой «не лезть в это дело». Его позиция вполне понятна: раз ты ни в чем не виновата, так и сиди на попе ровно. А уж если следствие будет иметь ко мне необоснованные претензии, тогда на сцену выступит он, блестящий адвокат, рыцарь на белом коне Антон Ракитский.

А может быть, он прав?

Что-что?! Это я сказала?

А то кто же!

Я вскочила, расплескав остатки кофе на покрывало, и, слегка прихрамывая, заходила по комнате взад-вперед, от балконной двери до кровати.

Зачем я вообще затеяла все это? С ума сойти, следствие ведут Колобки! Как жалко я, наверно, выглядела со своими потугами рыться на пустом месте! Неужели я действительно хочу выложить следователю на блюдечке убийцу Брянцева?! Нате, господин следователь, ешьте его с кашей.

Но тут, как по злому волшебству, перед глазами появилась картинка. Грязные стены, свистящая лампа, ревущий унитаз. А еще – жесткие нары, мордатый сержант, вонь и потные лапы Дашки…

Нет, только не это. Что угодно, только не это!

Но… Всегда ли цель оправдывает средства?

Я даже остановилась от неожиданности. Банальней вещи не придумаешь. Но не потому ли некоторые истины кажутся такими затертыми, что мы частенько к ним обращаемся?

Каждая неожиданная мысль проходит в своем развитии несколько стадий. От «бред» в своем первом пришествии до «так и сделаю» в последнем. Промежуточные станции («бред, но в этом что-то есть», «в этом определенно что-то есть, хотя это и бред» и «совсем неплохая мысль») мы обычно проскакиваем, как электричка, идущая без остановок: мелькнуло что-то за окном, даже и названия не разглядеть. Моя же электричка постояла на каждой станции и благополучно прибыла в депо. Под названием «гори все синим пламенем!»

Вот только выручу свой паспорт. И с парнем этим, Андреем, встречусь – а то неудобно, напрягла человека, а сама в кусты.

Погода испортилась, накрапывал дождь. Я сидела в кафе под тентом и злилась: Андрей опаздывал уже на пятнадцать минут. Хуже нет, чем ждать и догонять, гласит пословица. Но ждать, по-моему, хуже: когда догоняешь, хоть что-то делаешь. А мне оставалось только давиться кислыми ядерными отходами, которые кто-то придумал назвать «кофе», и разглядывать сидящую на карнизе «Елисеевского» кошку Василису. Или это кот Василий? Никак не могу запомнить, кто из них где.

– Елизавета Андреевна?

Передо мной стоял, засунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, парень лет двадцати пяти, темноволосый, с кривым, наверно, перебитым и плохо сросшимся носом. Мохнатые брови придавали его лицу суровое выражение.

– Андрей?

Думаю, со стороны это выглядело, как обмен шпионскими паролями. Уж не знаю, что наплел парню Пашка, но Андрей был чрезвычайно серьезен. Я едва удержалась от смеха, потому что все это уже было мне не нужно. Так, чистое любопытство и элементарная вежливость.

Андрей взял себе бутылку пива, закурил, не спрашивая моего разрешения.

– Можно узнать, зачем вам понадобилась «Эвридика»? – спросил он, насквозь буравя меня своими темно-карими глазами. Мама говорит о таких:  «нехороший глаз».

– Я работаю в частном детективном агентстве. Мы расследуем одно убийство. Следы ведут в начало 90-х. Вот и «Эвридика» промелькнула, – легко соврала я, нисколько не беспокоясь, что от Паши Андрей вполне может знать, чем на самом деле занимается наше БВС.

– Ну, слушайте. «Эвридика» эта – можно сказать, пионер отечественного пирамидостроения. Помните, когда всевозможные «Селенги» и «Гермесы» полезли, как грибы? 92-ой, 93-ий, даже 94-ый. А «Эвридика» растаяла уже в 91-ом.

– Но почему о ней ничего не известно?

– Почему не известно? Известно. Писали, но мало. Вы просто не помните. Впрочем, они особо не жадничали, аккуратно хапнули и сбежали. Как раз под шумок путча. Но еще долго делали вид, что мы здесь, всегда к вашим услугам, видите, пиджак висит.

– Какой пиджак? – не поняла я.

– Ну, это же избито до пошлости, – снисходительно хмыкнул Андрей. – На работе повесь пиджак на стул и иди по своим делам. Если кто-то будет искать, ему скажут: он здесь, но на минутку вышел. Видите, пиджак висит.

– Да, много мы так наработали бы!

– Ну, то вы, а то мы. Так вот «Эвридика» гребла деньги на создание нового народного автомобиля. Название-то трансформировалось из «Everyday Car» – буквально «автомобиль на каждый день».

– Потом, кажется, то же самое обещала «AVVA»?

– Совершенно верно.

– Моя матушка попалась и купила их акции. Правда, в прошлом году она увидела в газете объявление: какой-то идиот их усиленно скупал. Ну, она и продала. За двести рублей. Купила на них десять мешков гусиного дерьма на дачу. Извините, я вас перебила.

– Ну вот, когда народ опомнился и побежал жаловаться, было уже поздно. Офис – пустой, голые стены. И никаких следов. Сотрудники рассказывали одно и то же. Наняли их по объявлению, разговаривал с ними менеджер, в природе не существующий. То есть документы у него были липовые. Точно так же, как и у учредителей.

– И что, совсем никаких концов?

– Да нет, кое-что нашли по мелочам, на этом обвинения не построишь. Но главные рыбы, как водится, уплыли. Хотите на фотороботы посмотреть?

– Ну давайте, – я изобразила энтузиазм.

Андрей вытащил из внутреннего кармана легкой бежевой курточки несколько сложенных листочков. Фотороботы были достаточно дрянные. Даже те, которые сейчас составляют на компьютере, только отдаленно напоминают фотографии, потому что люди обычно асимметричны, причем каждый по-своему. Фоторобот передать этого не может. А уж про старые, которые изготовлялись из отдельных кусочков, и говорить нечего – комиксы, а не люди.

– Это менеджер, – Андрей указал на темноглазого лысоватого блондина с хищным изгибом носа. – Это – главный бухгалтер, – на меня смотрела с фотографии пухлая щекастая дама с пышной башнеобразной прической. – А вот это – генеральный директор.

Я посмотрела и чуть не выронила чашку. Даже в таком кошмарном исполнении нельзя было не узнать Веру Чинареву. Помоложе, с другой прической, но это несомненно была она.

– Скажите, а вас еще интересует это дело? – осторожно спросила я. – Ну, следствие еще идет?

– Да не особенно, – поморщился Андрей, закуривая очередную сигарету. – А что?

– Кажется, я ее знаю.

– Только кажется? Или вы уверены, что знаете?

– Да как я могу быть уверена! Тут такое чудище. Похожа просто на одну мою знакомую.

– Ну и фиг с ней тогда. У меня и свежих заморочек хватает по горло, не хватало еще подозрения двенадцатилетней давности проверять.

Мы распрощались, Андрей убежал, а я осталась сидеть, тупо разглядывая Василису. Или все-таки Василия?

Да, эти дамы оказались завязаны гораздо круче, чем я предполагала. Во мне поднял голову охотничий азарт. Вот бы все это раскопать! Но зачем? Я же решила – ну их всех к черту. Только спасу паспорт.

Вытащив телефон, я позвонила в «Верэкс».

– Вера Леонидовна уехала в налоговую, – пропищала секретарша. – Будет после четырех.

На часах было без четверти три. Успею.

                                                        15.

Машину я поставила все в том же месте, у магазинчика. Дождь шел уже основательно. Паспорт, наверно, промок насквозь. Ничего, поменяю, лишь бы никто не нашел.

Поселок выглядел вымершим. Дачники побросали грабли и тяпки и спрятались в свои скворечники.

Кое-как, повизгивая от боли, я вскарабкалась на знакомую березу и сползла по забору вниз, ободрав живот. Для собак были припасены два основательных куска вырезки. Поразмыслив, я не стала фаршировать их снотворным. Собаки, судя по всему, такие дуры, что готовы зацеловать любого, кто даст пожрать. Или их так плохо кормят?

Впрочем, собак не было видно. Спрятались от  дождя? Не особо прячась, я обошла дом, нагнулась за своим раскисшим, полинявшим документом, сиротливо лежащим у отдушины, распрямилась и остолбенела.

Дверь зимнего сада была открыта настежь, и оттуда доносились голоса. Прислушавшись, я поняла, что Вера ругается с Натальей Полосовой. Разговор шел на повышенных тонах, то и дело проскакивали совершенно непечатные выражения.

Пригнувшись и прижимаясь к стене, я подобралась поближе. Сквозь стеклянную стену было видно, что Наталья сидит в кресле, а Вера расхаживает взад-вперед с сигаретой в руке. И как только можно в моем возрасте верить секретаршам?!

– Наташа, надо быть полной идиоткой, чтобы делать такие вещи! – орала Вера. – Какого черта ты полезла туда? Думаешь, эта уродина тебя не запомнила?

– Сама ты идиотка! – огрызнулась Наталья. – Думаешь, эта уродина кому-нибудь признается, что у нее есть запасные ключи? Если уж она сразу об этом не сказала, то и дальше будет помалкивать.

– Хуже всего то, что ты засветилась напрасно.

– Да я там все вверх дном перевернула.

– И ни хрена не нашла. Где гарантия, что он не записал это в середину какой-нибудь порнушки. Ты же не просматривала кассеты. Или в середину какой-нибудь идиотской компьютерной игры.

– Я унесла «мозги». И дискеты. Нет там ничего.

– Ага, ты у нас такой компьютерный гений! Знаешь, как ловко делают? Играешь в какой-нибудь «Дум», доходишь до пятого уровня, а там – привет из Сочи.

– Ну, допустим, Брянцев тоже не компьютерный гений. И потом, Вера, а был ли, собственно, мальчик?

– То есть?

– Ты уверена, что у него был этот компромат? Что он элементарно не взял тебя на пушку?

– Я уверена только в одном, – Вера говорила каким-то змеиным голосом, едва не шипела. – Я уверена, что надо было послать тебя и твоего Брянцева на все буквы алфавита. «Ах, ах, Верочка, возьми Вову к себе, он нам пригодится». Вот и пригодился, сволочь! Ладно, делать нечего. Остается надеяться, что компра осталась в квартире, но ты ее просто не нашла. Тебе надо будет предложить Дарье хорошего отступного за квартиру, чтобы не настаивала на продаже. Я помогу.

Наступила тишина. Я боялась пошевелиться. Дождь припустил еще сильнее. Поток воды с крыши стекал прямо на меня. Колено дергало, как больной зуб.

– А ты знаешь, Верунчик, что Вовка нанял некое частное детективное агентство собрать о тебе досье? – вкрадчиво заговорила Наталья.

– Откуда ты знаешь? – с истерической ноткой в голосе спросила Вера.

– Не твое дело. Но и это еще не все. Директор агентства – некая мадам Журавлева. Знаешь ее?

– А почему я должна ее знать?

– Это та самая баба, которой ты открыла дверь. В Вовкину квартиру. Которую потом арестовали по подозрению в убийстве. И почему-то отпустили. Между прочим, мы ее встретили на дне рождения дочки твоего знакомого банкира. Ну, помнишь, ты меня затащила туда?

– А, у Кравцова.

– Ну да. Мы еще зашли в туалет, а она на толчке сидела. Потом вышла и уставилась на нас, как солдат на вошь. Такая швабра в мятом костюме.

– А почему ты мне ничего тогда не сказала?

Наталья не ответила. У меня начали стучать зубы. Или это дождь барабанил по крыше?

– Откуда ты ее знаешь? – настаивала Вера.

– Эта фифа когда-то была влюблена в Брянцева. Просто до идиотизма. Чуть с собой не покончила, когда он на мне женился. Они-то ведь уже в загс успели сходить, заявление подали.

– Вот оно что… – протянула Вера.

– Ага! Ну посуди сама, как я могла это так оставить. Мы же тогда как раз с Поленовым расплевались. Уж не знаю, может, Брянцев мне отомстить захотел, может, наконец решил клин клином вышибить. Но как только я к нему пришла, сразу жениться раздумал. Меня тогда его мамашка чуть ли ни на коленях умоляла: оставь, мол, мальчика в покое, он только-только себе хорошую девочку нашел. Ну да, как же!

– Да тебе-то он зачем сдался, не пойму? Тоже мне, сокровище! – Вера презрительно засмеялась, как-то скрипуче и на редкость неприятно.

– Ну, во-первых, я тогда осталась с ребенком, без работы и в одной комнате с родителями. А во-вторых, Брянцев с пятого класса был моей собственностью, как же я могла допустить, чтобы он на ком-то там женился. Это потом уже мне глубоко наплевать стало, с кем он там трахается.

– А что эта, Журавлева?

– Да я же тебе говорю, чуть с собой с горя не покончила. Вовка так смеялся, когда рассказывал. Себя, говорит, убью, тебя убью. Редкая дура.

– Сволочь твой Вовка!

– А кто спорит? Эк он тебя уел, Верочка! Пол-лимона баксов потребовал, да еще неизвестно за что. Таблеток бы ему от жадности, да побольше.

– Ну, больше таблетки от жадности ему не понадобятся, – Вера снова противно засмеялась. – Жаль только, что он не успел компромат свой предъявить.

Меня не держали ноги. Я буквально сползла по стене и сжалась в комочек. Слезы текли по щекам, смешиваясь с каплями дождя.

Разумеется, наш с Брянцевым поход в загс фиктивным не был. Это я кому угодно могла врать, даже себя пыталась в этом убедить. Знаете, когда много раз повторяешь одну и ту же ложь, в конце концов начинаешь в нее верить.

Да, сначала мне Брянцев не понравился. Потом я его пожалела. А потом… совершенно потеряла голову. Странно, но какая-то моя часть все же оценивала происходящее здраво и вполне сознавала, что представляет из себя Вовка. Но где ей было тягаться с остальной мною, совершенно одуревшей и потерявшей тормоза.

Я как наяву увидела: кабинет Вовкиного отца, я сижу за письменным столом, а Брянцев, отвернувшись, говорит мне тусклым голосом: «Я не могу на тебе жениться. Я встретил другую женщину. Извини».

Что я тогда орала? Не помню. Кажется, действительно угрожала покончить с собой у него на глазах. Вовка засмеялся, рванул заклеенное на зиму окно: «Прыгай! Только у меня нет никакого желания на это любоваться». Он вышел, я подбежала к окну, но… так и не прыгнула.

Как я все это пережила? Следующие несколько месяцев просто выпали из памяти. Смутно помню: то лила слезы, то бесилась и делала всевозможные и совсем невозможные глупости, то с головой ныряла в учебу. Одно могу сказать точно: о том, что со мной происходит, никто не знал. Может, только мама догадывалась. Но ей я сказала, что просто раздумала выходить замуж. Все остальные знали патентованную версию: дело было в туфлях.

Как бы там ни было, о женитьбе Вовки на Наталье я узнала от Вероники, через несколько месяцев. «Надо же!» – сказала я. Нового взрыва отчаянья и слез не последовало. Только вялая, липкая тоска.

С тех пор я запретила себе влюбляться. Категорически. Со временем все затянуло патиной, но слова Натальи содрали ее с моего сердца – резко и грубо. Мне захотелось вбежать в оранжерею и вцепиться им в физиономии. Обеим.

– Так что же получается? – Вера подошла к двери и остановилась, глядя на мокрый двор и лес. Я еще плотнее вжалась в стену. – Компромат по Вовкиной просьбе собирала эта дура? И как это она, интересно, согласилась?

– Дура и есть дура. Может, он ей хорошо заплатил. А может, до сих пор его любит. Поэтому замуж и не вышла.

Я впилась ногтями в ладони. Наверно, останутся следы-полумесяцы.

– Откуда ты все это знаешь? – Вера прикрыла дверь, и теперь их голоса заглушаемые дождем, звучали еле слышно.

– Мир не без добрых людей, – хихикнула Наталья. – Лучше скажи, что делать будем?

– Тебе-то что беспокоиться?

– Ну, не скажи! – возмутилась Наталья. – Ты, если что, вывернешься, тебе не привыкать. А вот я… Не думаю, что ты с радостным визгом побежишь вытаскивать меня из тюряги. Только учти, Верочка, если что, мне без тебя срок мотать будет грустно. Сдам с потрохами. Начиная с «Эвридики». И как ты с «Экспометом» обошлась. И все остальное тоже.

– С-сука! – выплюнула Вера.

– На себя посмотри!

Вера подскочила к Наталье, раздался сочный звук оплеухи. Я подумала, что начнется драка, но ошиблась. Вера вполне мирным голосом – наверно, небольшое рукоприкладство ее удовлетворило – предложила выпить кофе.

Но перед тем, как они вошли в дом, Вера произнесла фразу, от которой у меня дыбом встали мокрые волосы:

– Нам надо срочно решить, что делать с Журавлевой. Ладно, и не из  таких быков тушенку делали. Позвоню-ка я Кабану.

Прячась за кустами, я пробралась к воротам, выскочила на улицу и потрусила, прихрамывая к машине. Впопыхах забыла выключить сигнализацию, взвыла сирена. Мужики, пившие пиво под навесом магазинного крыльца, как по команде уставились на меня.

Плюхнувшись на сиденье, я только с третьей попытки смогла вставить ключ. Мотор презрительно чихнул, я уткнулась лицом в руль и заревела.

Прошло, наверно, не меньше пятнадцати минут, прежде чем я перестала икать и шмыгать носом. Вытянув шею, посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула. Макияж превратился в разноцветные потеки с преобладанием черного, волосы свисали мокрыми сосульками. На коврик с одежды натекла лужа, да и сиденье, разумеется, было мокрым, только этого я уже не чувствовала.

Отъехав на несколько километров, примерно на то место, где в прошлый раз считала раны, я остановилась и позвонила Ракитскому. «Абонент временно недоступен или находится вне зоны приема».

Домой ехать нельзя. Может быть, там меня уже будут ждать. Откуда я знаю возможности Веры Чинаревой. Может, ей достаточно сделать один звонок – и все, сушите весла. К маме на дачу? Тоже исключено. Дом, работа, дача – там меня будут искать в первую очередь. Подруги? Нет у меня таких подруг, на которых можно полностью положиться.

Поколебавшись, я вытащила из сумки визитку. Самую обыкновенную, белую, с простым черным шрифтом. «Священник Елевферий Леонов». И телефоны. Звонить в собор я не решилась, домой – вроде, рано. Набрала номер сотового.

– Да? – почти сразу отозвался Левка.

– Это Лиза. Журавлева.

– А, привет. Как твой… полтергейст?

– Лев, мне нужна помощь! – взмолилась я. – Мне не к кому больше обратиться.

– Что случилось? – он сразу посерьезнел.

– Я не могу ехать домой. Меня там убьют.

– Кто, полтергейст?

– Лева, я серьезно! Мне некуда деваться! – я едва сдерживала слезы.

Он на мгновенье задумался.

– Где ты?

– За городом. В сторону Тосно.

– Можешь потерпеть три часа? Я сегодня на требах, где-то до восьми должен быть в храме.

– Постараюсь, – вздохнула я.

– Тогда на том же месте. В восемь.

Стерев кое-как с лица потоки туши, я включила печку. Тепло заструилось по ногам, но меня тут же начала бить мелкая дрожь. Не хватало только заболеть. Правда, я читала, что в экстремальных условиях люди простудными заболеваниями редко болеют – не дает выброс адреналина. Уж чего-чего, а адреналина у меня сейчас было в крови через край. Но сидеть в мокром все же не хотелось.

Въехав в город, я зашла в первый попавшийся универмаг и понеслась по отделам, хватая первые попавшиеся вещи примерно моего размера. Наконец все было куплено, я переоделась в кабинке во все сухое и чистое, от трусов до кроссовок, кое-как замотала прихваченным из аптечки бинтом колено и двинулась в сторону крохотной парикмахерской, которая притаилась тут же. Там мне вымыли и уложили волосы.

На первом этаже обнаружился кафетерий. Я взяла «капуччино», два слоеных пирожка с вишней и устроилась за угловым столиком. Если бы не огромный пакет с мокрыми вещами, можно было бы представить, что это обычный шоппинг. Правда, гуляя по магазинам, я вряд ли приобрела бы сидящие мешком канадские джинсы и простенький кашемировый свитерок с «жемчужинами». Да, к хорошему привыкаешь быстро. В бытность корректором или экскурсоводом я тоже вряд ли купила бы такой свитер, но совсем по другой причине: денег не было.

В пирожке попалась косточка. Не хватало еще зуб сломать. Впрочем, я бы с радостью на это согласилась. С условием, что это будет моя самая большая неприятность в этой жизни.

Значит, той женщиной, которая открыла мне дверь Вовкиной квартиры, действительно была Чинарева. Я-то ведь ее не видела. Глухой голос – то ли мужской, то ли женский – спросил: «Кто?» «К Брянцеву», – ответила я. Щелчки отпираемых замков, темная прихожая, быстрое движение за спинок. Дверь стукнула – и быстрый цокот каблуков по лестнице.