Текст книги "Демографическая история Европы"

Автор книги: Массимо Ливи Баччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

За пределами Европы

Какой была бы Европа без Америки, а Америка без Европы? Такой вопрос, разумеется, не вправе ставить перед собой ученый, но искушение очень велико: настолько важной была трансмиграция, на протяжении XIX в. связывавшая эти два континента. Мы уже говорили о том, что до начала XIX в. эмиграция за океан была незначительной в абсолютных величинах. Однако она имела серьезное демографическое значение (ее политическое и социальное значение очевидно) еще и потому, что представляла собой немаловажный выход для некоторых народонаселений (Британских островов, Пиренейского полуострова), – благодаря «эффекту основателя» и в силу того, что она создала базы для приема последующих эмиграционных потоков, основанные на общности языка, сходстве культуры, аналогиях в семейных и общественных структурах.

В XIX в., особенно после 1840 г., эмиграция из Европы приобретает массовый характер. Подсчитано, что с 1840 по 1932 г. за океан отправились 18 млн чел. из Великобритании и Ирландии, 11,1 млн чел. из Италии, 6,5 млн чел. из Испании и Португалии, 5,2 млн чел. из Австро-Венгрии, 4,9 млн чел. из Германии, 2,9 млн чел. из Польши и России, 2,1 млн чел. из Швеции и Норвегии, если указывать только крупнейшие пункты отправления. Этот поток эмигрантов – навстречу ему, разумеется, течет встречный поток возвращающихся – направляется в Соединенные Штаты (34,2 млн чел.), Аргентину и Уругвай (7,1 млн чел.), Канаду (5,2 млн чел.), Бразилию (4,4 млн чел.), Австралию и Новую Зеландию (3,5 млн чел.), на Кубу (0,9 млн чел.), если указывать только самые значительные пункты прибытия. За первые 15 лет XX века поток эмиграции из Европы превысил 3 ‰ в год, что составляло почти треть естественного прироста. Как показано на рисунке 6.2, эмиграция достигает максимума в первой половине века. Первая мировая война и последовавшее за ней ограничение иммиграции, введенное в Соединенных Штатах, куда направлялись основные потоки, сильно уменьшают ее масштабы. Та же самая эмиграция в Северную Америку, приблизительно втрое превышающая выезд в другие части континента, в последние два десятилетия века меняет состав: если прежде в ней преобладали люди британского, германского и скандинавского происхождения, то теперь начинают преобладать выходцы из средиземноморских стран во главе с Италией, а также из Восточной Европы и с Балкан. Эта «новая» эмиграция дальше отстоит – и географически, и культурно – от «старого» потока: возможно, такая перемена состава вместе с изменившимися требованиями рынка и характеристиками американского общества и вызвали к жизни законодательные меры 1920-х гг.

Источник: Ferenczi I., Wilcox W. F., International migrations. 2 voll., NBER, New York, 1929–1931, vol. I, pp. 230–231.

Но вернемся к нашей попытке описать зарождение и развитие великой эмиграции. В ее основе, как и в основе всех явлений подобного рода, лежит формирование предложения потенциальных мигрантов на континенте, богатом человеческими ресурсами, но не имеющем достаточных материальных средств (вспомним недостаток земли) и спроса со стороны континента, где человеческих ресурсов мало, а материальных средств много. Попытаемся понять, как это происходило, сосредоточившись на аспекте предложения и в очередной раз пожертвовав анализом ради синтеза и объяснениями на микроуровне ради определения механизмов макроявлений. Здесь следует обратить внимание на три основных элемента: первый – это чисто демографический фактор: ускорение прироста трудоспособного населения. Второй фактор состоит в увеличении производительности сельского хозяйства и образовании излишков рабочей силы. Третий касается спроса на труд со стороны индустриального и городского сектора.

Об ускорении прироста мы уже говорили; естественный прирост намного превышает 15 ‰ в некоторых странах Европы (Соединенное Королевство, Германия) и повсеместно заметно увеличивается по отношению к традиционному типу воспроизводства. На протяжении всего XIX в. средние значения данного ускорения возрастают в сельской местности, где рождаемость остается довольно высокой и ограничение рождений отстает от снижения смертности. Связь между естественным приростом (разницей между рождениями и смертями) и течением миграционного потока, запаздывающим на 25 лет (средний возраст эмигранта), довольно тесная: функция эмиграции состоит в облегчении демографической нагрузки, выражающейся в притоке на рынок новых, более многочисленных отрядов рабочей силы. Значимость для эмиграции различий в естественном приросте как по периодам, так и по странам подтверждают экономико-математические исследования, в которых вводятся и другие переменные величины, например различия в заработной плате между странами отправления и странами прибытия. Прекрасная иллюстрация результатов демографической нагрузки приведена у Джонсона: «Знаменательный случай представляет собой Рум, один из Гебридских островов. Владелец острова в 1825 г. обнаружил, что сумма невыплаченной ренты достигла 300 фунтов стерлингов. Посетив остров, он убедился, что его обитатели не могут расплатиться не из-за отсутствия предприимчивости, но из-за перенаселенности, которая мешает им достойно зарабатывать на жизнь. Поняв, что положение не улучшится, он простил все долги, разделил между жителями 600 фунтов стерлингов, снабдил их скотом и оплатил им проезд до Канады. Впоследствии стало известно, что этот владелец вновь заселил остров, но уже не так плотно, и получал ренту 800 фунтов стерлингов в год». Этот случай – который нельзя назвать общим по причине особой предусмотрительности владельца и потому, что речь идет о крайнем севере Европы, – похож на мальтузианскую притчу, но сходные механизмы работали во многих зонах континента.

Второй сопутствующий феномен, обозначенный на первых страницах данной главы, состоит в повышении производительности труда в сельском хозяйстве и образовании, таким образом, избытка рабочей силы. Согласно Байроху, повышение производительности труда в Европе (за исключением России) составило порядка 0,6 % с 1800 по 1850 г., 0,9 % с 1850 по 1880 г. и 1,2 % с 1880 по 1910 г. Речь идет о значительном повышении, хорошо согласующемся с ростом эмиграции за этот период. Двойная нагрузка ускоренного демографического роста и повышения производительности привела к непредсказуемым последствиям: это и негативное влияние на реальную заработную плату, и дробление земельных владений, и обнищание мелких собственников, и увеличение числа безземельных семей. Другой земли для обработки нигде, кроме России, больше не было: Григг подсчитал, что площадь обрабатываемой земли с 1860 по 1910 г. увеличилась всего-навсего с 140 до 147 млн га. Таким образом, усиливается импульс к эмиграции, чему – не нужно забывать – способствует совершенствование путей сообщения и снижение платы за проезд: пресловутое «сужение» мира.

Хотя импульс к эмиграции из деревень на протяжении века имеет тенденцию усиливаться, демографическая нагрузка не всегда преобразуется в эмиграцию за пределы Европы или даже собственной страны. Немалая часть сельского населения поглощается процессом индустриализации. В конечном итоге те же силы, что стимулируют развитие сельского хозяйства и рост его производительности, вносят свой вклад и в промышленную революцию. Индустриализация и, соответственно, рост городов, где увеличивается количество рабочих мест, представляет собой немаловажный выход для оттока сельского населения. Если три четверти трудоспособного населения Европы (вновь за исключением России) в начале века были заняты в сельском хозяйстве, то эта доля убавилась до половины в 1850 г. и до одной трети в начале XX в. До 1850 г. абсолютная численность трудоспособного населения, занятого в сельском хозяйстве, неуклонно возрастала, затем стабилизировалась и стала постепенно снижаться. Континент все более утрачивает свой сельский облик; появляются мануфактуры, расширяется добыча полезных ископаемых, производятся строительные работы; растет и так называемая сфера обслуживания. Процесс урбанизации проходит интенсивно: 39 европейских городов, которые в 1850 г. имели более 100 тыс. жителей, увеличили свое население с 6,1 млн чел. в 1800 г. до 11,2 млн чел. в 1850 г., 29,5 млн чел. в 1900 г. и 34,4 млн чел. в 1910-м, то есть почти в шесть раз; развивалась также сеть средних и маленьких городов – и попутно появлялись новые рабочие места в администрации, на транспорте, в торговле, в сфере услуг.

По мере развития промышленности и повышения спроса на рабочую силу в мануфактурном производстве эмиграционный поток слабеет. В конце XIX – начале XX в. наблюдается четкая обратная связь между развитием промышленности и эмиграцией; когда доля занятых в промышленности приближается к доле занятых в сельском хозяйстве, эмиграция за океан прекращается. В последние десятилетия XIX в. в Великобритании доля первых превысила долю вторых; соответственно, и эмиграция утратила свой массовый характер. До Первой мировой войны количество занятых в промышленности превысило количество занятых в сельском хозяйстве в Бельгии (которая никогда не знала массовых миграций), Германии и Швейцарии, откуда эмиграция прекратилась. В средиземноморских странах, Испании и Италии, где индустриализация завершилась поздно, в течение двадцати лет, последовавших за Второй мировой войной, в тот же самый период иссякла и эмиграция. В других странах (Голландии, Швеции, Норвегии), где индустриализация стала определять экономику в период между двумя войнами, эмиграция уже замерла из-за ограничений, наложенных Великой депрессией.

В нарисованную нами картину эмиграции попали не все важные события; стоит хотя бы перечислить самые значимые из тех, которые в нее не вошли. Первая группа связана с «политикой», в эту рубрику я бы поместил целый ряд аспектов, от религиозной нетерпимости (которая имела место не только при традиционном типе воспроизводства, но и в XIX в.: достаточно вспомнить эмиграцию русских евреев) до внутренней политики, то поощрявшей, то затруднявшей эмиграцию, манипулируя ценами и пошлинами, переходя от поддержки свободной торговли к протекционизму, то есть то облегчая, то сдерживая отъезд, – и так далее. Пример Франции, опять-таки занимающий особое место в европейской панораме ввиду отсутствия миграционных импульсов (при наличии обширных колониальных владений и немалого политического влияния), может быть рассмотрен с нескольких точек зрения: с демографической – поскольку снижение рождаемости, уменьшив демографическую нагрузку, сделало иммиграцию «излишней»; с социально-экономической – поскольку основу сельской структуры составляли мелкие собственники, неразрывно связанные с землей, и их мало привлекала эмиграция; с культурно-политической, ибо массовая эмиграция представляла собой некую форму зависимости, которую страна отвергала. Еще один момент, которым мы до сих пор пренебрегали, – тот факт, что миграционный процесс питает сам себя. После того как отправляется в путь горстка искателей приключений и первопроходцев, следующие переселения совершаются легче благодаря тому, что наличие дружественных сообществ способствует скорейшей интеграции. Еще одного явления мы едва коснулись: это – легкость переезда, быстрое распространение сети железных дорог, невероятное развитие морского транспорта, снижение относительной стоимости переезда и т. д. Наконец, огромную важность имеет политика принимающих стран: вспомним Homestead Act[32]

[Закрыть] 1862 г., предоставлявший землю безо всяких условий главам семейств, достигшим 21 года, или тем, кто выразил бы желание обрабатывать ее, будь то гражданин Соединенных Штатов или человек, изъявивший желание стать таковым.

Перед Первой мировой войной Европа отправила за океан десятки миллионов человек, уменьшив последствия ускоренной динамики развития демографической ситуации и внеся огромный вклад в демографический рост и укрепление заокеанских стран. То, что граница Соединенных Штатов отодвинулась к Тихому океану, а аргентинская – в глубь материка и на юг, в немалой степени связано с европейской эмиграцией. К 1860 г. площадь обрабатываемой земли в Соединенных Штатах, Канаде и Аргентине составляла 66 млн га против 140 в Европе (без России); к 1910 г. первая цифра возросла до 174 млн га, а вторая – до 147. Но, говоря об американской экспансии, не следует забывать и передвижение в противоположном направлении, преодолевшее Урал и заселившее суровую Сибирь. С 1850 г. до Первой мировой войны – когда эмиграция практически прекратилась – 5,3 млн чел. поселилось в азиатской части России, из них 3,6 млн чел. – в период между 1891 и 1911 гг. Этот поток, вначале составлявший несколько десятков тысяч человек в год, усилился с отменой крепостного права в 1861 г. и все увеличивавшейся нагрузкой на самые плодородные земли и достиг огромного размаха в 90-е гг. XIX в. с открытием транссибирской магистрали. В 1914 г. великая европейская экспансия завершилась.

7. ЗАВЕРШЕНИЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА

Демографическая ситуация в XX веке: смертность и рождаемость

К 2000 г. численность населения Европы достигает 730 млн чел., что почти на 60 % больше этого же показателя в 1914 г. (458 млн чел.) и почти вчетверо больше, чем в 1800 г. (188 млн чел.). Однако этот рост, значительный, несмотря на потери населения в двух мировых войнах, представляет собой нисходящую параболу, которая мало-помалу приводит Европу к застою. В 1920–1930-е гг. ежегодный прирост населения на континенте составлял примерно 4,5 млн чел.; в 1950–1960-е гг. – около 6 млн чел. в год, но к концу века этот прирост остановился (см. табл. 7.1). Таким образом, в XX в. завершается период экспансии, начало которому положила промышленная революция, заканчивается эпоха изобилия человеческих ресурсов и начинается другая, для которой характерна их скудость. Великий демографический переход свершился.

Если обратиться к хронологии, в демографическом развитии XX в. можно выделить три существенно отличающихся друг от друга этапа. Первый этап, охватывающий период между двумя войнами, отмечен демографическими потерями, вызванными первым мировым конфликтом; тогда же наступил и конец великой эмиграции, что привело к обособлению народонаселений отдельных стран и их замыканию в своих границах: Великая депрессия заморозила миграционные потоки. Второй этап начинается с демографического дефицита, вызванного Второй мировой войной, и передела границ: он характеризуется активным демографическим ростом, которому способствует и бурный экономический подъем западных стран; возобновлением интернациональных миграций, а также усилением внутренней мобильности. Этот этап длится до начала 1970-х гг., его прерывает энергетический и промышленный кризис, а также значительное снижение на континенте миграций – как внутренних, так и международных. Третий этап охватывает три последних десятилетия века и характеризуется очень низкой рождаемостью, стремительным старением населения, постепенным прекращением миграционных движений извне. На втором этапе экономические и демографические условия способствовали построению социально ориентированных государственных образований, щедрых на обещания грядущим поколениям. Но третий этап демографической эволюции вызывает необходимость пересмотреть правила и умерить ожидания.

Таблица 7.1. Население некоторых европейских стран в период с 1920 по 2000 г.

Население (млн чел.
1920	43,7	39,0	52,3	37,4	21,2	139,1	134,4	467,1
1930	46,1	41,6	55,9	40,8	23,4	156,8	147,2	511,8
1940	48,2	41,0	60,1	44,3	25,8	176,4	160,6	556,4
1950	50,6	41,8	68,4	47,1	28,0	156,2	156,6	548,7
1960	52,4	45,7	72,7	50,2	30,5	180,3	173,5	605,3
1970	55,6	50,8	77,7	53,8	33,8	197,2	187,5	656,4
1980	56,3	53,9	78,3	56,4	37,5	209,5	201,1	693,0
1990	57,4	56,7	79,4	57,0	39,3	222,1	209,8	721,7
2000	59,0	59,0	81,7	57,3	39,8	218,8	214,2	729,8
Абсолютный прирост, % в среднем за год
1920–1930	0,53	0,65	0,67	0,87	0,99	1,20	0,91	0,91
1930–1940	0,45	– 0,15	0,72	0,82	0,98	1,18	0,87	0,84
1940–1950	0,49	0,19	1,29	0,61	0,82	– 1,22	– 0,25	– 0,14
1950–1960	0,35	0,89	0,61	0,64	0,86	1,43	1,02	0,98
1960–1970	0,59	1,06	0,67	0,69	1,03	0,90	0,78	0,81
1970–1980	0,13	0,59	0,08	0,47	1,04	0,61	0,70	0,54
1980–1990	0,19	0,51	0,14	0,11	0,47	0,58	0,42	0,41
1990–2000	0,27	0,40	0,29	0,05	0,13	– 0,15	0,21	0,11
1920–2000	0,38	0,52	0,56	0,53	0,79	0,57	0,58	0,56

Примечание: Данные по Европе, включая территории бывших республик СССР (Эстония, Литва, Латвия, Белоруссия, Молдавия, Российская Федерация, Украина). Границы государств – по состоянию на сегодняшний день.

Источник: С 1950 до 2000 г.: United Nations, World Population Prospects. The 1994 revision, New York, 1995. С 1920 no 1950 г.: United Nations, Demographic Yearbook 1955, New York, 1955, а также официальные данные стран.

В предыдущей главе были подробно рассмотрены факторы, обусловившие демографический переход, имевший место в XIX в., и особенности этого процесса. Это позволяет описать его развитие и завершение на более высоком уровне обобщения и подвергнуть европейское общество более скрупулезному анализу. Выберем из множества событий те пять, на которых следует остановиться более или менее подробно: почти непрерывное снижение смертности, которое намного превысило ожидания, сложившиеся в прошлом; распространение контроля над рождениями и снижение их до уровня, не достигающего минимальных уровней воспроизводства; завершение великой трансокеанской эмиграции и начало иммиграции из слаборазвитых стран; быстрый процесс старения населения, чреватый экономическими последствиями; наконец, модификация норм, которые традиционно формировали процессы воспроизводства и были тесно связаны со стабильностью парного брака, а теперь перестали играть основную роль в совместной жизни и воспроизводстве.

В общих чертах эволюцию смертности описать несложно: в течение всего века наблюдалось снижение общей смертности (и среди мужчин, и среди женщин) и увеличение ожидаемой продолжительности жизни (см. табл. 7.2) с 50 лет перед Первой мировой войной до 75 лет в настоящее время. Прогресс шел почти непрерывно, за исключением военных лет и тех необычайных событий на востоке Европы, на которых мы остановимся подробнее. Это означает, что ожидаемая продолжительность жизни прирастала примерно на четыре месяца за каждый календарный год, – прогресс удивительный, продолжающийся и по сей день, несмотря на то, что средняя продолжительность жизни в 80 лет, которую еще совсем недавно признавали непреодолимым биологическим барьером, была превзойдена во многих странах, в особенности среди женщин.

Таблица 7.2. Ожидаемая продолжительность жизни (мужчин и женщин) в крупнейших европейских странах в период с 1920 по 1994 г.

Великобритания	57,6	60,8	69,2	72,0	76,8
Франция	54,0	56,7	66,5	72,4	77,5
Германия	53,6	61,4	67,5	71,0	76,3
Италия	50,0	54,9	66,0	72,1	77,5
Испания	45,8	54,6	63,9	72,9	77,1
СССР	42,9	-	67,3	68,2	64,5

Примечание: Данные для Англии – до 1950 г., Соединенного Королевства – после 1950 г.; Германии – до 1950 г. в границах того времени, после 1950 г. – в современных границах; Советского Союза – до 1950 г. в границах того времени, после 1950 г. – в границах Российской Федерации. Данные на 1920 г. включают: 1920–1922 (Англия), 1920–1923 (Франция), 1924–1926 (Германия), 1921–1922 (Италия), 1926–1927 (СССР); данные на 1930 г. – 1930–1932 (Англия), 1928–1933 (Франция), 1932–1934 (Германия),1930–1932 (Италия); данные 1950 и 1970 гг. – соответственно 1950–1955 и 1970–1975 гг.

Источник: До 1950 г.: Dublin, Lotka, Spiegelman, Length of life, cit. После 1950 г.: Nazioni Unite; 1994 г. (1993 г. для Испании): официальные данные.

Обозначим некоторые особенности, объясняющие ход этого процесса: а) увеличение продолжительности жизни на первом этапе (в грубом приближении, до достижения ожидаемой продолжительности жизни в 65–70 лет) было обусловлено преимущественно снижением детской смертности, смертности во взрослом и зрелом возрасте, в то время как прогресс последних лет связан почти исключительно с повышением продолжительности жизни в пожилом возрасте; б) увеличение ожидаемой продолжительности жизни было в большой степени обусловлено постепенным устранением инфекционных болезней, как за счет разработки вакцин и действенных лекарств (сульфамидов, антибиотиков), так и за счет улучшения гигиены; а в последние десятилетия повышение продолжительности жизни в пожилом возрасте в первую очередь связано с подавлением неинфекционных болезней (например, сердечно-сосудистых) – с установлением факторов риска, приобщением к здоровому образу жизни, разработке эффективных лекарственных средств и методов лечения; в) продолжительность жизни больше выросла у женщин (в некоторых развитых странах она превышает 82 года), чем у мужчин, которые в настоящее время в среднем живут на 6–8 лет меньше; г) наконец, представляет определенный интерес география продолжительности жизни: перед Первой мировой войной она заметно отличалась между отдельными странами в зависимости от уровня развития – такие страны, как Россия, имели ожидаемую продолжительность жизни чуть выше 35 лет, в то время как в Швеции или в Англии она уже намного превысила 50 лет (см. табл. 6.4); в 1950–1960-е гг. показатели постепенно выравнивались – к 1970 г. они составляли 70–75 лет, – но в последние десятилетия снова наблюдается перепад значений, в связи с увеличением уровня смертности в России и других странах Восточной Европы и последующим значительным улучшением положения в остальной части континента.

Динамика рождаемости, близкая к динамике продолжительности жизни, стала предпосылкой к сокращению населения в «долгом» XIX веке, почти повсеместно снизив воспроизводство до уровня, близкого к уровню замещения, характерному и для периода с 1930 по 1950 г. Причем процесс этот не отставал от прогресса, проявившись сначала в «передовых» странах Северной и Западной Европы и – с запозданием – в преимущественно сельскохозяйственных средиземноморских регионах, на обширных пространствах России, в Восточной Европе и на Балканах. После Второй мировой войны в некоторых странах Западной Европы имеет место определенный рост рождаемости, а в других замедляется снижение, но с 1970-х гг. всюду наблюдается новое ощутимое уменьшение этого показателя, в результате чего средний уровень воспроизводства на континенте сократился до 1,5 детей на одну женщину, то есть стал значительно ниже уровня замещения (см. табл. 7.3).

Эти упрощенные, обобщенные тенденции, разумеется, таят в себе довольно сложные механизмы и модели, которые невозможно здесь проанализировать; они касаются: а) значительного изменения репродуктивного поведения женщин в зависимости от количества уже рожденных детей: в настоящее время в странах с наиболее низкой рождаемостью в одном поколении женщины, родившие одного ребенка или не рожавшие вообще, более многочисленны, чем имеющие двоих и более детей, в то время как в поколениях, рожденных в XIX в., количество женщин, имевших четверых и более детей, превышало количество женщин, имевших от нуля до трех детей; б) снижения возраста рождения первого ребенка в период с 1930 по 1960 г., соответствующего снижению среднего возраста вступления в брак, – и его значительного повышения в последние десятилетия, «сокращающего» и откладывающего репродуктивный период; в) стремительного возрастания доли детей, рожденных вне брака; г) очевидных изменений методов контроля над рождаемостью. В основном снижение рождаемости достигалось, как я уже говорил, за счет прерванного сношения, но появление в продаже в первой половине века традиционных противозачаточных средств (чему вплоть до относительно недавнего времени препятствовали законодательства половины европейских стран) и внедрение в 1960-х гг. средств современных, гарантирующих безопасность, обеспечили планирование рождаемости, а либерализация аборта предоставила возможность исправлять ошибки этого планирования.

Таблица 7.3. Среднее число детей на одну женщину в некоторых европейских странах в период с 1921 по 1995 г.

1921–1925	2,39	2,42	2,62	3,50	3,96	-
1926–1930	2,01	2,30	2,10	3,30	3,75	6,04
1931–1935	1,79	2,16	1,84	3,07	3,50	4,53
1936–1940	1,98	2,07	2,24	3,00	2,77	4,66
1941–1945	2,39	2,11	1,90	2,56	2,72	-
1946–1950	2,19	2,98	2,07	2,77	2,68	3,13
1950–1955	2,18	2,73	2,16	2,32	2,52	2,51
1955–1960	2,49	2,71	2,30	2,35	2,75	2,62
1961–1965	2,81	2,85	2,49	2,55	2,89	2,48
1965–1970	2,52	2,61	2,32	2,49	2,93	2,02
1971–1975	2,04	2,31	1,64	2,28	2,89	1,98
1975–1980	1,72	1,86	1,52	1,92	2,63	1,92
1980–1985	1,80	1,87	1,46	1,55	1,86	1,99
1985–1990	1,81	1,80	1,43	1,35	1,46	2,10
1995	1,71	1,70	1,24	1,17	1,18	1,39

Примечание: С 1931 по 1950 – данные по Англии и Уэльсу, с 1950 – по Соединенному Королевству; данные по Германии – до 1946 г. в границах той эпохи, далее – в современных границах; по Советскому Союзу – до 1950 г. в границах того времени, после 1950 г. – в современных границах Российской Федерации.

Источник: 1950–1990 г.: Nazioni Unite; 1995 г.: официальные данные (для Российской Федерации – 1994 г.). До 1950 г.: Chesnais J.-C., La transition démographique, cit. Для СССР: Andreev E., Darskij L., Kharkova T., L’histoire de la population de l’URSS 1920–1959, в «Annales de Démographie Historique», 1992.

В начале XX века избирательная смертность по возрастам была достаточно высокой – из 100 рожденных менее половины доживало до завершения цикла воспроизводства: на этот сокращенный контингент и возлагалась обязанность смены поколений. Сегодня поколение женщин почти полностью (99 %) доживает до завершения цикла воспроизводства, и смертность больше не оказывает влияния на процесс смены поколений. С количеством детей, зафиксированным на отметке 1,5 на одну женщину, демографические показатели конца века не в состоянии обеспечить простое замещение населения, открывая этап регресса. Европейское общество, привыкшее к изобилию людских ресурсов, к концу века оказалось в диаметрально противоположной ситуации.