Текст книги "Храни Волка. История 1 (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 6. Вальтер. ч-2

Вальтер

***

Мысли путались… Я, то был самим собой, то сливался с собственным зверем. Лочан, когда наши сознания сливались воедино, всегда казался мне этаким духом-хранителем. Он видел меня со стороны, но не только видел, но и ощущал все мои мысли и эмоции, а значит, в моменты слияния, как сейчас, я был и не был собой. Странное состояние, и весьма сложно было отделить «себя» от Лочана.

– … Я настаиваю, – спокойным голосом продолжал увещевать Врен, убедившись, что я точно в сознании.

Он быстрыми, привычными движениями вводил новые и новые препараты, принесенные медсестрами. Одновременно врач отслеживал и показания приборов.

– Нет, – выдохнул я едва слышно.

В голове нарастало давление, словно в черепе надували воздушный шарик. В ушах нарастал гул, наступая волнами. Я то слышал звуки, то нет. Зрение тоже подводило, но не слишком сильно. Шевелиться не хотелось, не хотелось и говорить, но приходилось. Мутило.

Я умер. Снова. И снова этот, приглашенный из столицы, гений от медицины не дал мне сдохнуть. В который уже раз? Я сам со счета сбился.

Выгнал всех, включая нового охранника. За последние дни многое изменилось вокруг. Да, я калека. Да, я смертник, доживающий последнее. Но, черти меня раздери, не идиот! Все началось с пропажи Бекки…

Проснулся, а ее нет. Как нет и моего секретаря, и нанятого им же медбрата. Первая же медсестричка, что пришла ставить новые капельницы на вопросы о ребенке не ответила, и вторая, и третья… И Рун молчал… Тогда-то я и закатил первый скандал. Сорвался, как очень давно себе не позволял, чуть на тот свет двух волков не отправил. Узнал, что самого страшного, все-таки, не случилось. Девочка жива, только ее перевели в другую больницу.

В тот же вечер у нас с братом состоялась очень занятная беседа, а я сильно пожалел, что не могу, как раньше, просто ему навалять, чтобы не зазнавался. В детстве это прокатывало, и вызывало гордость старшенького. Как же, младший брат, а имеет настолько сильного зверя, что может заломать старшего брата! Детство прошло, и брат слишком врос в образ «великого альфы-самца»…

Это он сменил охрану палаты на более сильных волков из личного особого отряда. Эти ребятки, в отличие от прошлых (клановых), были настоящими волкодавами, и все прошли специальный курс обучения по противодействию влиянию альф, то есть часов пять они могли легко игнорировать мою «власть зверя», а значит могли и солгать и увиливать от прямых ответов, а то и, вообще, врубить дурака. Что и делали, игнорируя мои вопросы о моих же подчиненных и, главное, о Ребекке.

Брат вбил себе в голову, что та малышка опасна для меня. Маленький, почти уничтоженный ребенок, опасна для меня! И смех, и грех… только смеяться не хотелось.

Таинственным образом сменились и медсестрички. Эти были не из персонала Госпиталя. Этих готовили для разведки Клана, совместно со столичными ухарями. Как я об этом узнал? Да просто, та девушка, что пришла однажды утром с завтраком, была мне знакома. На смотре успехов Клановой Школы я был среди свитских от Совета, своими речами отвлекая наследника и наследницу потентата, и лично наблюдал выступления этой девушки с огнестрелом. Правда, тогда она была сильно моложе, но уж маленькое родимое пятнышко на виске я запомнил.

Брат изолировал меня ото всех, окончательно свихнувшись на опеке. Воистину, благие намеренья ведут в пропасть!

А затем исчез и Рун, не то чтобы совсем, но его явно сместили с поста лечащего врача, из-за чего его появления в палате стали редкими. В тот же день, как этот факт до меня дошел, а я уже стал предпологать, что кто-то из Аезон решил ускорить мой уход, ко мне заявился всемирно известный Кел Врен. По основной специальности он хирург-реаниматолог, а на деле Врен прошел больше десятка военных компаний по всему миру, спасая людей и иных. Автор больше пяти учебников по «реабилитации в кризисных ситуациях». О нем знал любой медик, как о герое. Врен был из рысей, почти с рождения стал демонстрировать все признаки альфы. Позже выяснилось, что юноша больше бета, весьма сильный бета, который на природном уровне может противостоять, как альфам, так и вампирам с их внушением.

Лучше всего Врен чувствовал себя в работе, а мирное время предпочитал проводить в Рэйене, у океана.

Даже и предположить не могу, сколько он запросил за мое лечение. Знаю только, что при всей власти Робина Врен скорее послал бы. Не тот это врач, чтобы лечить только элиту.

Ясность в эту странность внес приезд Андреа Виберта, недавно признанного крон-альфы всех тигров. Совсем всех! Как оказалось, этот парень, который почему-то проникся ко мне дружескими чувствами еще со времен моей работы в Кейусе, как узнал, что я присмерти «попросил» о помощи своего друга Врена.

Андреа, в отличии от всех вокруг, не стал натягивать на лицо «хорошую» мину, и делать вид, что я не так плох, как чувствую себя. По его лицу, я сразу понял, что от сильного, если не мощного, альфы больше ничего не осталось, а уж как взвился его тигр, я, вообще, молчу…

– … Помоги, – наконец, после трепа не о чем, решился я, – мне больше не к кому обратиться.

Я рассказал о «заговоре» против меня. О идиотизме брата, под флагом «ты мой брат». И даже о своем долге перед маленькой девочкой.

Тигр знал, как я отношусь к своей Тени, как и знал, что ее муж – мой лучший друг. И про наш больной треугольник.

– Сделаю, – только и сказал он.

Сильнейшему тигру, который сейчас занимал не самый последний пост среди властителей Кейуса, потребовалось меньше дня, чтобы предоставить мне всю информацию.

Ребекка была не где-то там далеко, а в «детском» корпусе этого же Госпиталя под другим родовым именем. Я всегда знал, что брат у меня чуть-чуть отморозок, и если не сдерживать его дурость и кровожадность, то от нашего Клана многие познают новые грани слова «боль», только не думал, что Роб способен направить эти свои качества против меня. Дочь Бажены и Жореса, по плану Робина, должны были вот-вот отправить в приют. Причем даже не в нашей стране, а где-нибудь на островах, максимально далеко от моих связей.

Более того, основным ингредиентом нового экспериментального препарата, была кровь Бекки. Рун заметил, что после трех смертей, кровь этой волчицы обладает высоким, даже феноменальным уровнем регенерации.

По плану брата, как только я поправлюсь, или, хотя бы пойду на поправку, девчонку отправят с новыми документами в приют. Официальные бумаги о том, что вся семья Стратон погибла при нападении, уже были готовы.

И я знал, что это значит… Каковы шансы, что девочка с такой особенностью, которая может своей кровью помочь оборотням, проживет сколько-нибудь долго в приюте? А в том, что брат сольет информацию о «чудесном» лекарстве, я не сомневался. И это означает, что родной брат, пусть и не своими руками, но подписал девочке смертельный приговор. Мучительный смертельный приговор. Моей девочке! И это после всего, что случилось!

Кажется, я уже знаю, как зарождается ненависть к, некогда, самым близким…

Глава 6. Вальтер. ч-3

Вальтер

Тогда я еще держался. Я еще пытался оправдать Роба. Я привык его оправдывать. Да, он мой старший брат, только это не отменяет того факта, что со времен собственного первого слова я защищаю его и оправдываю. Он всегда был «настоящим» альфой, в отличие от меня. Он был импульсивным, опасным и самонадеянным. Типичным ребенком альфы, во всех смыслах. Перед ним преклонялись с момента рождения. Золотой мальчик, наследник. И я – его правая рука, запасной вариант.

У него были лучшие учителя, которых он посылал далеко и надолго. У меня те же, но по остаточному принципу. Брат отстаивал себя, свои хотелки и убеждения со времен подгузников. Я же молчал. С детства. Там, где мой брат выпускал зверя на малейшее замечание, я покорно слушал нотации и приносил извинения. Неправильный альфа с момента зачатия – это я. И отец видел это, нашу разницу.

У брата были лучшие машины, у меня книги. У него были квартиры и дома, где он развлекался с молодняком ближней стаи. У меня были мои работы по управлению массами и кризис-тренингам. Я закончил гражданский университет, еще до того, как решил стать дипломатом. Для всех, кроме семьи, я был маленьким гением.

Сам не знаю, когда это началось, когда я понял, что должен нивелировать разрушительность натуры старшего брата. Наверное, в тот день, когда он прыгая с крыши на крышу, сломал себе ногу, а я видел это, словно в замедленной сьемке. Не знаю.

Я любил его, со всеми его минусами, коих было больше плюсов. И со всеми плюсами, что перекрывали минусы. В какой-то момент я осознал, что просто умения управлять мало. В нашем мире этого всегда мало. Так в моей жизни появилась армия, и специальная направленность обучения. Из простого дипломата, я стал военным атташе с особыми полномочиями. Еще проходя курс в Академии, меня приметили преподаватели. И еще до двадцати я познакомился с изнанкой политики. Пока мой брат учился ворочить большим бизнесом Клана, я учился у мастодонтов разведки и контрразведки. За пределами Аезон я имел прекрасное будущее того, о ком не напишут ни в одном учебнике истории, потому что таких посольских, как я ни на одной бумаге нет.

Но все перечеркнула история с моими Тенями. Да, я так и не смог переступить через себя. Отказался от возможного будущего, переведя все свои таланты в разряд консультаций и редких поездок. Я не мог допустить, чтобы в одной из миссий погибли мои Тени, поэтому и ездил один. Ездил туда, откуда спешно эвакуируют любое посольство. Ездил, как простой клерк на подхвате у настоящих послов. И возвращался домой, в большой дом в Мэнолит, к мелким дрязгам всего лишь одного Клана. Что такое один Клан в одной стране, когда моя настоящая работа была в компетенции Совета Рас? Правильно, ничего.

Но об этом никто не знал, кроме пары-тройки наместников Совета Рас. Главное правило моей службы – ни одного документа не должно указывать на мою службу на всемирного надзирателя. Поэтому любая моя служба была через Совет Лордов Рэйена. А самый большой пост, что пришлось занимать по бумагам – делегат, всего лишь.

И я был счастлив, потому что близкие под защитой; потому что я был далек от проблем Клана; потому что в глазах волков я был простым ученым, причем даже неясно в какой именно науке. Подумаешь, «кризис-менеджмент крупного бизнеса», что это, вообще, такое? Для большенства – обычный треп не о чем за большие деньги.

А потом родилась Бекки. Маленькая кроха, которая могла бы быть моей дочерью. Если бы я был иным, а мир другим. Она запала мне в душу с самого первого мгновения. Она разнесла мне сердце в ошметки в тот самый момент, как ее красные пальчики сжали мой палец, а глаза заглянули в мои.

А затем, я увидел Жореса и Бажену. Как он целовал и благодарил ее, как он качал на руках свою дочь! Первые полтора года ее жизни меня почти не было дома. Я просто не мог видеть их любовь. Не мог видеть Клан, с его мелкой грызней. Не мог и не хотел видеть никого, на ком не было мундира.

Олдус, Нашь, Кейус, Милберн, Лейн и еще с десяток стран, где появлялся и пропадал никому неизвестный, незаметный, неправильный альфа волков. Я был в шаге от многого, меня ждали в Совете Рас. И я согласился. Попросил лишь отсрочку, чтобы побывать дома. Я планировал разорвать контракт со своими Тенями, а заодно и с Кланом. _Читай на Книгоед.нет_ Я должен был перестать существовать для одной определенной страны. Совет Рас над политикой стран, единственный аппарат власти, для которого раса важнее границ, экономики и политики. И только благодаря ему войны так и не переросли в резню на полное уничтожение.

И я был готов умереть для всех, кроме Совета. Я ждал этого, желал, потому что и так мертв. Видеть свою пару в руках другого – это больно; это душит, как ни каждая удавка может; это медленно убивает.

Я пережил насмешки клановых волков. Я прошел через тяжелую беседу с биологическим отцом, и его угрозы лишить меня всего.

А потом… потом я приехал домой. И увидел ее. Одинокую, плачущую. Малышка прижимала к себе разбитую о гальку ручку. И плакала. Тихо, как слепой котенок, лишенный материнского бока.

Я опустился перед девочкой на колени. Она почти не говорила, такая маленькая, хрупкая. Но все равно она терпела боль. И ручку прятала. Она посмотрела мне в глаза, и тут же успокоилась. Я поднял ее на руки, решив, что в моем дворе больше не будет гальки. Никогда. И я не уйду официально в Совет Рас. Никогда.

И сейчас, спустя годы, я умираю в Госпитале, нет больше той, ради которой я дышал, но есть ее дочь…

К полуночи Андреа прислал новое письмо, с парочкой прикрепленных файлов. Согласно холодным бумажкам девочку перевезут в Сиире. Остров-тюрьма, остров-лаборатория, остров смертников. В мире имелось множество лабораторий, где проводились опыты над живыми, но Сиире – это король среди подобных мест. Продолжительность жизни детей-оборотней там не больше года, а личности, что все же выживали, впоследствии, выплывали среди наемных убийц, воров и просто маньяков. Сиире – это черная дыра. Если попадаешь туда, то обратно пути нет.

Я знал об этом много больше, чем простой обыватель. Сложно описать все свои эмоции, когда я понял, что замыслил родной брат.

Просто в ушах зашумело, а в глазах потемнело. Я даже не осознал, что теряю сознание.

Пришел в себя, и узнал, от Врена, что почти умер, на четыре минуты.

До рассвета я размышлял, искал варианты спасения девочки. Моей девочки. А вариантов было мало, ведь власть Робина Хауреса оспорить могли немногие, тем более из-за маленькой девочки. А меня уже не будет, чтобы спасти Бекки.

И я нашел.

Андреа. Виберт был отличным другом, уже проверенным множеством ситуаций. Но, подвергать его благородство лишним испытаниям было глупо. Да, он не отказал бы мне в помощи, но какова гарантия, что он не отдаст ее Робину после моей смерти? Вот и мне не хотелось проверять соблазнами степень его благородства.

У меня просто не было права на ошибку!

Поэтому звонок на, вбитый на подкорку, номер пальцы на комме набрали легко.

– Приветствую, амбассадор Аэлмар Шайори.

Наставник, друг, почти отец никак не выразил своего отношения к моему виду.

– Вал, мальчик мой, какими судьбами?

– Мне нужна ваша помощь, – перешел сразу к делу я.

– Тебе? Моя? Звучит забавно, но я слушаю…

Глава 7. Вальтер

Вальтер

С графического окошка комма на меня смотрели большие, внимательные, голубые глаза. Аэлмар на любого производил самое благоприятное впечатление. Невысокий, с заметным брюшком и оплывшими боками. Жиденькие русые волосы были зачесаны назад, мягкий подбородок и невероятно добрые глаза. В его внешности не было ничего, что указывало бы на его пост или на его прошлое. Мало кто видел за этой добротой истину; мало кому доводилось видеть метаморфозу его улыбки из теплой в зловещий оскал; мало кто наблюдал, как стынет доброта в глазах, уступая место острому уму.

В его внешности не было ничего, что указывало бы на его племя. Если не знать заранее, то никогда не узнаешь в нем лугового луня. Хищная птица дремала в глубине этого великого мужчины.

За его спиной была знакомая стена со стеллажами папок, в окошко сьемки попадала светлая рубашка. Несмотря на ночь, он был все еще в кабинете. Я был уверен, что короткий сон, в три-четыре часа, он проведет в соседней комнате. Не удивлюсь, если на деле он не был в собственном доме уже больше двух недель. Он жил на работе, дышал ею, мыслил насущным Совета Рас. И зная это, было особенно странно его явное расположение ко мне, ведь я-то, как раз, не смог выбрать призвание, так и оставшись на уровне эмоций.

Он не торопил меня. Я был уверен, что кто-кто, а уж Шайори, точно знал о случившемся. Знал или предполагал, что мне осталось недолго. В его глазах не было укора или разочарования, не было там и жалости. Он смотрел на меня точно так же, как и раньше, словно не случилось моего отказа, будто не было моей слабости, что привело к плену и пыткам. Я не мог себя простить, а он, похоже, и не разозлился. Мне никогда не понять этого луня.

Мы впервые встретились в Актуоне. Красивый приморский город был родиной Флорианы. Это уже после замужества она перебралась в сторону столицы, потому что именно там было обиталище Джерласа, но дома, как и земля, остались. Семья Флорианы имела две рыбные фермы, солеварни и три винных завода, что очень неплохо для приморья.

В то лето в городе проводились спортивные игры, в которых принял участие Робин. Джерлас всячески подчеркивал родство с сильным, молодым альфой. У меня в памяти отложилось, что в то лето Глава Аезон заключил множество долгоиграющих сделок. Многие из тех договоров действительны до сих пор. Сильный сын явно подтверждал, что власть Хаурес не рухнет через несколько лет.

Младший сын семейству оказался не нужен. Большую часть времени я гулял один, с местными детьми. Купался, лазил по гротам и загорал, появляясь дома лишь вечером. В тот вечер я гулял по набережной в надежде наткнуться на лоток со сладкой ватой. Вечер уже сгустился, на самом пляже уже почти не осталось отдыхающих. Все они переместились под тенты летних ресторанчиков. В воздухе почти не пахло морем, хотя до него и пятидесяти метров не было. Его аромат намертво забивали запахи жареной рыбы, гриля и алкоголя. Играла музыка, смеялись прохожие. Типичная картина курортного города. Зажглись многочисленные фонари, украшающие рестораны и кафе. Тот свет и отрезал берег, превратив его в непроглядную мглу.

Сначала я услышал вскрик. Нет, кричали многие. И девушки, и парни, но этот вскрик был не таким. Слишком резкий, для радостного отдыхающего. И уже после, когда прислушался и двинулся в сторону пляжа, сойдя с каменной кладки дороги, разобрал голоса…

Картина была, в общем-то, привычная. Такая же привычная, как и рестораны за спиной с разливным вином. В Рэйене, как и, вообще, в этой части континента не особо любили кошек. Любых кошек. Рэйен исторически был землями псовых и птиц, простых котов, рысей, тигров и прочих тут, конечно, не гнали. Они жили, учились, работали, но частенько случались и вот такие истории, когда кошку подлавливали и уничтожали. Говорят, что у людей было нечто подобное, только они ненавидели определенный цвет кожи или разрез глаз. Оборотни же не терпели рядом с собой исконных зверей-врагов. Верно и обратное, с равным успехом, в том же Кейусе, могли избить волка тигры. Властями такое не приветствовалось, но отморозки найдутся всегда.

Вот и сейчас четверо койотов поймали и развлекались с пантерой. Молодая еще совсем девушка, скорее всего еще школьница. Я тогда не дал бы ей больше шестнадцати. Но пантерка уже сейчас, еще взрослея, была хороша. Темнокожая, стройная с пылающими магмой глазами, с длинными волосами. От всех, включая девушку, сильно пахло алкоголем. Это позже, вспоминая, до меня дойдет, что, скорее всего, девушка где-то выпивала, и уже в таком виде досталась озлобленным парням.

Она была раздета. Тонкая кофта свисала лоскутами на руках. Брюки были спущены на бедра. Один из парней держал ее за руки, заодно удерживая ее на коленях. Второй намотал волосы на кулак. Еще один мял небольшую грудь. А последний ритмично двигал бедрами у ее лица, удерживая голову. Тогда я так и не понял, что впервые увидел не только женскую грудь, но и оральный секс. А когда стал немного старше, то заработал полную непереносимость оральных ласк, пусть и самых добровольных. Стоило голове любой девушки приблизиться к паху, как перед глазами появлялось отекшее от синяков, заплаканное лицо той пантерки.

Их смех, брань и прочие звуки были просто не слышны за гомоном всевозможных звуков вечернего города. Слишком громко играла музыка, слишком громко веселились туристы. Я, будучи ребенком, не самого последнего волка, и предположить не мог, что где-то вот так просто могут измываться над оборотнем, буквально в двух шагах от веселящейся толпы. Это было так нелепо, так неправильно, что я так и замер столбом. Я просто не мог поверить тому, что вижу. Да, я понимал, что койоты избивали девушку. Понимал, что это неправильно, но все равно смотрел и не верил. Я видел, как тот, что держал в кулаке ее волосы, вздернул девчонку на ноги. Ее наклонили так, что лицом она упиралась в ноги.

Я не понимал, зачем один из парней пристраивается к ней сзади, пока трое других заставляли ее вылизать парню ноги. Точнее, догадывался, но все так же смотрел. Мне бы броситься к ресторанам, позвать на помощь или хотя бы заорать, но я все так де смотрел. Слишком сложная картина перед глазами для девятилетнего ребенка, росшего в дали, защищенным от тухлой правды жизни.

Тогда-то за спинами койотов и появился Аэлмар. Мне он тогда показался совсем дряхлым стариком. Не удивительно, что пьяным парням, уже разгоряченным похотью, было не до слов старика. Ближайший к нему оборотень толкнул амбассадора.

– Вали, старый пень!

И, как не странно, именно это и сработало триггером. Я перекинулся и бросился. Очень, ну очень глупое решение… Кого толстолапый щенок пытался защитить? Девушку или старика? Я не знаю.

Меня отправили в полет одним ударом ноги. Койоты, конечно, мельче волков, но куда быстрее. Я слышал, как треснули собственные ребра. Боль была страшная. Тогда мне показалось, что каждый вздох – это попытка глотнуть лавы из вулкана. Если бы я тогда знал, что это даже болью назвать нельзя…

В тот же вечер я впервые увидел технику эйвэ, технику работы с внутренней энергией тела, технику взаимодействия с миром. Для простых живущих то, что делал амбассадор Шайори было самой настоящей мистикой, магией за пределами привычной силы.

Я тогда и предположить не мог, хотя и мечтал, что стану одним из практиков эйвэ, а этот старик – один из амбассадоров Совета Рас.

– Не смущайся, мальчик мой, – вырвал из воспоминаний меня голос Аэлмара. – Тебе же от меня, что-то нужно?

Да, нужно…