Текст книги "Храни Волка. История 1 (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Пролог

– Пожалуйста… Больно! Больно! Бо…ль…но… – от собственного крика закладывает уши.

Кровь и слезы мешают видеть. Только крик и целый океан боли.

Всплеск.

Я вбегаю на крыльцо, открываю дверь…

Всплеск.

Хрип отца. Перекошенное от боли лицо. Под его грудью появляется окровавленная лапа с длинными узкими когтями. Короткий рывок – и лапа сжимается в кулак. Вторая лапа разрывает горло так, что голова почти отделяется от тела.

Кровь. Вокруг одна кровь. Море крови.

Больно. Мне очень больно.

Всплеск.

– Не надо! – шепчу, умоляю. – Больно!

– Конечно, больно! – отвечает кто-то над ухом, но я не чувствую его запаха, не могу вспомнить интонацию голоса.

Вокруг один туман. Я только слышу собственный и его голос. И боль. Так много боли, будто вокруг нет ничего, кроме нее.

– Бо-ль-но! – кричу и плачу.

– Какая мягкая и чистая девочка! – смеется голос. – Такая чистая, – повторяет с удовольствием, – ни волос, ни прыщей! Сейчас будешь чуток грязненькой!

Удар. Боль. Мой крик переходящий в всхлип и хрип.

Всплеск.

Я бегу по коридору. Тусклый свет с потолка, темные узкие переходы. И вонь. Вокруг одна кровь. Сырость и еще что-то, что я не могу понять.

Бегу. Задыхаюсь. Боюсь до звона в ушах. Они убили маму и папу. Перед глазами не коридор, а мама с застывшим лицом. Ее рык, переходящий в визг. Мама и папа – их больше нет.

Бегу и слышу чьи-то голоса, чувствую их запах. От страха не сразу получается повернуть ручку ближайшей двери. Успеваю увидеть распятого на большом столе волка. В воздухе комнаты густая вонь серебра и крови. У волка с задних лап содрана шерсть, кожа и мяса. До костей содрано, но волк все еще жив и пытается скалиться.

Кричу! На мой крик дергается волк и те, кто причиняет ему боль. Не вижу лиц, не чую их запахов.

Удар. Боль. Много боли. Не могу дышать.

Всплеск.

– Чистая девочка стала грязной! – крик удовольствия.

Боль. Как же много боли.

Рука из груди отца.

Всплеск.

– Не надо! Пожалуйста! – умоляю.

***

Робин с явным облегчением отпустил тоненькую синюшную ручку, которая страшно смотрелась на фоне белой простыни. В сознание ворвались медицинские ароматы и писки разных приборов, как и шуршание аппарата для дыхания.

Мужчина потер лицо и помотал головой, прогоняя из памяти ощущения. Слишком много боли на одно тело.

Робин вышел из палаты, прошел несколько шагов по закрытому крылу госпиталя, кивнул охранникам у двери, и вошел.

На койке в окружении мигающих приборов, трубок и проводов лежал мужчина. Робин бесшумно опустился на стул в изголовье и с болью всмотрелся в заострившееся лицо. Черные синяки под глазами, выпирающие скулы. Серо-белая кожа. Если бы мог, Робин отдал бы все, чтобы не видеть брата в таком состоянии.

Ноздри больного дрогнули и мужчина приоткрыл красные, слезящиеся глаза. Робин попытался выдавить улыбку, но вышел оскал.

– Какие новости? – устало спросил мужчина.

– Никаких, – вздохнул Робин, откидываясь на спинку стула, чтобы брату было удобнее смотреть на него. – У девчонки в голове только боль и вспышками образы родителей. Она не помнит ни лиц, ни запахов. Только боль.

Мужчина стиснул зубы.

– Это из-за того, что она увидела меня, – проговорил он.

– Нет, Вальтер, не думаю, – качнул головой Робин.

– Почему же?

– Думаю, это из-за того, что она – единственная кому удалось бежать. И ее решили примерно наказать. В ее памяти даже не отложилось, что это был ты. Она приняла тебя просто за волка.

– Твари! – выдохнул мужчина, прикрывая глаза.

Дверь снова открылась, впуская врача.

– Доктор Рун, – привстал Робин.

– Господин Хаурес, я был уверен, что найду вас здесь, – доктор протянул руку.

– Что с девочкой? – влез в беседу Вальтер.

– Операция проведена успешно, ее жизни ничего не угрожает, – начал доклад врач. – Только, скажите, насколько я знаю, эта малышка из семьи Теней, так?

– Да, – кивнул Робин. – Единственная дочь.

– Тогда… – доктор вопросительно глянул на Робина.

– Говорите! – разозлился Вальтер, заметив, как брат отрицательно качает головой. – Я имею право знать, что с ребенком!

– Да, да конечно, – согласился врач. – Дело в том, что девочка не сможет иметь детей. Простите за прямолинейность, но проще всего сказать, что мы ее буквально по кускам собрали. И я со всей ответственностью могу заявить, что после случившегося, детей у нее не будет, а значит и Теней, как понимаете…

– Подождите! – прервал его Вальтер, приподнимаясь на руках. – Вы хотите сказать, что девочку не только били, но и…?

Рун перевел непонимающий взгляд на Робина.

– Я думал, что вы знаете… – промямлил он. – Травм от побоев не так много. Сотрясение головного мозга, два сломанных ребра, сломанные пальцы обеих рук, думаю это она сама от боли, еще гематомы на лице и теле, смещение суставов. А вот внутренние разрывы, и как следствие, кровотечение – это и была причина операции.

Вальтер зарычал, откидываясь на подушки.

– Доктор, вы свободны! – приказал Робин.

– Но…

– Пошел вон! – рявкнул Робин.

Брата трясло крупной дрожью. Робин не сразу заметил слезы на ввалившихся щеках, а когда заметил – испугался.

– Ты не виноват! – уверенно заявил старший, хватая брата за плечи и нависая над ним. – Не виноват, слышишь! Это не твоя вина!

– Не моя!? – рванулся мужчина так, что приборы протестующе запиликали, а на бинтах проступила ярко-алая кровь. – Не виноват?! А кто тогда?! Кто, Робин? Им нужен был я, а в итоге погибли обе мои Тени и… Боже, с девочкой сотворили такое…

Робина невольно передернуло от воспоминаний. Сейчас в голове спящей под наркозом девочки была только боль, и ее было слишком много, даже для взрослого, даже для мужчины… Но, момент слабости прошел, и он решительно кивнул.

– Задача Тени умереть первой! И ты это знаешь не хуже меня! А девчонка сама виновата. Не стала бы убегать – ее бы просто убили или заперли как всех остальных…

Вальтер неверяще распахнул глаза и уставился на старшего брата так, как будто видел его впервые.

– Ты серьезно?! Девочка сама виновата?!

– Я не это хотел сказать!

– Да ну? А что ты хотел сказать?!

Робин обессиленно опустился на стул и отвел взгляд в сторону.

– Только то, что в этом нет твоей вины, Вальтер!

Помолчали.

Робин понимал, что он должен сказать какие-то ободряющие слова, должен поддержать единственного близкого, но он никогда не умел говорить правильные вещи. Вот и сейчас Робин малодушно боялся смотреть в изменившееся, резко постаревшее лицо еще молодого волка. Не желал видеть в глазах обреченность и тоску покалеченного зверя.

Взгляд невольно скользнул по неестественно тонким ногам. От бедер и ниже, до самых пальцев ноги под повязками больше походили на протезы. Робин не видел результат регенерации, но понимал без слов, что его младший брат никогда не вернет себе прежние ноги, и ходить вряд ли теперь сможет.

Тишина давила и связывала. К горлу подступал комок, а в душу закрадывалась обреченность. Он не смог защитить брата! Он сделал его калекой, допустил…

– Робин, – словно ножом резанул голос Вальтера, твердый и решительный, как и раньше. – Я верно понимаю, что девочка отправится в приют, когда поправится?

Старший пожал плечами.

– Оставлять ее в ближнем круге больше смысла нет. Сам же слышал, что щенков она родить не сможет. А другой родне она не нужна, по той же причине. Ни кто из Теней не станет растить бесплодную волчицу, как и готовить из нее Тень. Ты прав в одном, после того, что случилось ни один альфа не допустит ее в Тени…

– Потому что она может предать своего Абсолюта? – жестко усмехнулся Вальтер.

Робин промолчал. Если бы он был на месте девчонки, то жизнь бы положил, чтобы убить его и Вальтера, но говорить это вслух – значит признать вину. А вины за ними нет, и не было!

– Ясно! – Вальтер прикрыл глаза.

Было заметно, что короткий разговор отнял слишком много сил у раненного.

– Я позову врача, – проговорил Робин, поднимаясь.

– Нет! Слушай меня внимательно, Роб, – отозвался брат, не открывая глаз. – Пока девочка в больнице, ты оформишь все бумаги и принесешь мне. Я подпишу. Ее опекуном должен стать я, и мне плевать, как ты это сделаешь!

– Но…

– Не спорь! – рыкнул оборотень, а в Робина ударила сила альфы. – Я не допущу, чтобы ребенок, переживший этот кошмар, оказался в приюте, слышишь меня!

– Но…

– И даже если она попытается перерезать мне глотку! Все равно! Она должна стать моей дочерью или сестрой или… да кем угодно, но моей! Со всеми регалиями и статусом, понял меня?!

Несколько секунд Робин всматривался в лицо брата, а потом склонил голову.

– Если такого твое желание, брат.

– Именно, ты верно понял. Это мое желание. – согласился Вальтер и тяжело выдохнул, расслабляясь.

Похоже, эта беседа отняла последние силы.

Робин уже шагнул к двери, чтобы позвать кого-то из медиков. Нужно было обработать открывшиеся рубцы, которые сейчас кровоточили, и причиняли брату острую боль. Вальтер никогда бы не признался, что страдает, да это и не нужно. Робин ощущал его муки, как далекие отголоски собственных чувств.

Только эта их связь и позволила найти похищенных, до того как Вальтера убили. Он ничего не сказал, не дал палачам того, чего те требовали. Сам Робин не был уверен, что не сломался бы от подобной пытки. Сомневался и в том, что смог бы сохранить рассудок и жизнь. А брат смог! И в качестве награды – он калека.

Жизнь – дерьмо!

Из коридора раздались быстрые шаги нескольких человек и отрывистые крики-команды.

– Что там? – спросил Вальтер.

Робин открыл дверь и вопросительно уставился на одного из охранников.

– Там, – волк глазами указал на палату с девочкой. – Говорят малышка умерла…

– Что?! – голос брата прозвучал с надломом.

– Вальтер… – повернулся волк к брату.

– Оставь меня, Роб, – прошептал он, отвернувшись к окну.

***

Огромное, безграничное пространство. Нет ни стен, ни потолка. Только плиты пола, которым больше лет, чем некоторым мирам. Здесь все должно напоминать о ничтожности любого разумного, независимо от расы, возможностей и прожитого опыта. Оказываясь здесь, любой осознает что он – ничто. Меньше, чем пыль.

И я не была исключением. Здесь всегда оказываются только те, из Слуг и Посланниц, что вызвали гнев Госпожи. Будь иначе она бы встретила разумного в саду. Но я-то знала, что не просто разгневала Великую. Я перешагнула через Канон, наплевала на Законы. Я в шаге, в одном слове от полного развоплощения души.

Было бы смешно сейчас лгать самой себе. Говорить, хотя бы в мыслях, что я боюсь или сожалею. Нет, я знала на что шла. У меня были сотни, если не тысячи возможностей все переиграть. Я знала, что закончу свою историю, все свои истории в этой Зале или в этом пространстве, в этой Вселенной без границ.

Сейчас мне вынесут Приговор – и я перестану быть, в любом виде, в любой форме, в любом мире Веера. И никто не вспомнит обо мне. Любой мой образ в памяти разумных «заменится» на что-то другое. Мое лицо станет иным, как и голос, как и поступки. И все…

Окончательная, бесповоротная смерть. Смерть с большой буквы, с самой большой, должна пугать. Должна останавливать от ошибок. Она и останавливала, и с каждой новой жизнью останавливала все больше и больше. Я всегда желала жить, даже в те моменты, когда все молят о смерти.

И если бы мне сказали, что я сама пойду и сделаю то, что и сделала – не поверила, рассмеялась бы в лицо пророка. Но, я совершила то, за что есть лишь одна Кара – развоплощение. Полное уничтожение того, что можно назвать фундаментом моей души.

Я стояла на одном колене, склонив голову и упираясь руками в плиты пола. В абсолютной тишине у меня было достаточно времени, чтобы лишний раз подумать – и уверится в правильности своих поступков. Иногда все-таки случаются события за которые можно и нужно умереть.

В этом месте не было судилища. Нет и адвокатов или обвинителей. Оказавшись здесь, единственное, что можешь и должен сделать – услышать Приговор. Но, даже если бы у меня была возможность оправдаться, я бы не стала ничего говорить. Да, я уверена в правильности своего решения и поступков, но это не значит, что я не преступница. Она самая, да еще какая…

– Посланница, – громыхнул Ее голос. – я лишаю тебя этого положения.

Первый приговор, который можно было бы назвать «разжалованием», если бы не дикая боль, словно от тебя отрывают огромные куски. Именно отрывают, а не откусывают или отрезают. Из меня вырывали те куски матрицы, что отвечают за возможности Посланницы.

Я бы кричала, если бы могла. Но, на деле эманации моей боли просто растворились в пространстве вокруг. Моей фантазии явно не хватает, чтобы представить число всех тех, кто «кричал» тут за всю историю Веера.

– Слуга, – снова обратилась Она ко мне, когда я смогла связно мыслить, – я лишаю тебя этого положения.

Второй Приговор. Это еще не конец, но уже близко. И снова боль, которую не описать словами.

Тишина. Остался Третий Приговор, но его не было.

– Моя воля – твое служение, – прозвучал спокойный совсем не царственный голос рядом.

Я так удивилась, что вскинула голову. Привычка. Захотелось увидеть лицо голоса. Конечно, никого рядом не было. Она, если задуматься, была везде. Сейчас ей не нужно тело.

– Служение кому? – смогла спросить я.

– Оборотень, – прозвучало над ухом. – От его жизни теперь зависит и твоя, дитя. Ты слишком плохо понимаешь, что такое служение, что есть верность и преданность.

– Оборотень? – повторила я, еще не веря в свое избавление от развоплощения. Неужели я буду жить?!

– Служи ему, как мне, – продолжила Великая. – Его судьба – твоя ответственность.

– Слово, моя Госпожа, – начала я ритуальную фразу, но остановилась в попытке сглотнуть. В горле пересохло, несмотря на то, что сейчас у меня не было настоящего тела, а ощущения остались реальными. – Я даю свое Слово.

– Храни Волка, Тень… – последний шепот-наставление. Он же намек и насмешка.

С последним звуком в мою структуру проник образ нужного оборотня. Точнее, образ не его внешности, а рисунок ауры его души.

Пространство вокруг завертелось в водоворот перехода. Миг – и все распалось в вихре взрыва.

Какая ирония! Раньше служила Творцу, а теперь буду в рабах у простого оборотня…

Глава 1. Ребекка

Глава 1

Ребекка

Да! О, да! Как же здорово жить! Как же прекрасно ощущать собственное сердце, даже если оно пытается пробить ребра!

Я самый счастливый человек! Тьфу, оборотень! И плевать, что в сознание уже пробивается боль искалеченного тела! Плевать, что трудно дышать! Плевать, потому что я жива! Я жива!

Распахнув глаза, поняла, что зря я так резко. Вокруг расплывались разноцветные пятна и серый дымок, если бы захотела что-то разобрать сейчас, не смогла бы.

И тут пришла боль. Болели руки, голова, живот, остро отдавая в спину. Впрочем, это нормально. Новое тело всегда доставалось мне поломанным. Еще не случалось, чтобы на новой шкурке не было ран. Вот и сейчас я ощущала нарастающую, как шум волн, боль травм.

Кто-то очень сильно постарался, чтобы убить мое тело. И у него, конечно, получилось, учитывая, что я здесь.

Мы всегда приходим после смерти тела и ухода души в тонкие планы. Я попыталась сесть, чтобы еще лучше прочувствовать новую себя. Хотелось, как можно раньше ощутить, положение себя в новой жизни. Это как обследовать новый дом, в котором планируешь жить. Вспыхивает любопытство, которому просто не можешь и не хочешь сопротивляться.

Но сесть не получилось. В руки тут же укололо что-то. Мушки перед глазами запрыгали активнее. Я попыталась вздохнуть глубже, чтобы унять приступ резкой тошноты, но вместо воздуха ощутила, что вся глотка забита чем-то.

Жуткое, пугающее ощущение! Последний раз я себя так чувствовала, когда меня засунули в тело гномы. Девушку перед этим выбросило после кораблекрушения в какую-то заводь и горло забил вязкий холодный ил. Те минуты, пока пыталась избавиться от грязи, помню до сих пор, и тогда была уверена, что умру от удушья.

Сейчас ощущения были схожи, и вспышкой разбудили страх. Я задергалась, в попытке перевернуться на бок. Но, не тут-то было. Чьи-то большие руки, как тиски прижали, фиксируя. Я задергалась еще сильнее, и попыталась закричать. Руки снова прострелила боль, как и горло.

– Энн, ну что ты встала?! Срочно беги за Руном! – пробился ко мне чей-то крик.

Вогнать тело в легкий транс, и чуть успокоить собственные нервы в этот раз оказалось почему-то трудно. Отстраниться от ощущений, отделить сигналы тела от себя. Обычно это выходило легко, но не сейчас.

Прикрыла глаза, из которых от боли катились крупные слезы, и заставила себя отстраниться. Мое тело – лишь вместилище. Его ощущения – не я. Оно – не я!

– Сейчас! Сейчас, маленькая, потерпи! Какие мы прыткие, уже и сами задышали! Умничка какая, сильная девочка! Упертая кроха! – ласковый, убаюкивающий голос звучал где-то совсем рядом.

Ясно, целитель! Только они так говорят с разумными, будто с дикими зверями, снисходительно-покровительственно, будто выполняя обряд, ласково, но без настоящих эмоций. Только они так играют в сочувствие и сопереживание, сохраняя собственный разум за непробиваемой стеной настоящего равнодушия.

Мужчина проделал какие-то манипуляции, и из горла выдернули что-то, обдирая внутренности. Собственный долгий, протяжный хрип первого вздоха через рот, показался сладкой музыкой.

Наконец-то удалось взять маленькое тело под контроль, и сморгнуть слезы. Они все еще текли ручьями, но уже не мешали осмотреться.

Светло-зеленые стены, приборы в белом пластике. Белый халат и медицинские брюки худого мужчины рядом. Не целитель. Врач. Технический мир! Великая, кто бы знал с каким облегчением я выдохнула, осознав, что эта моя жизнь пройдет в техническом, а не магическом мире!

Терпеть не могу магию и магические миры, точнее магия есть везде, даже в мертвых мирах. Но там, где магия победила или опередила науку, а точнее ее техническую сторону, я не любила. Даже ненавидела! И какое же счастье, что Великая, в безмерной милости своей, засунула меня в мир, где есть лекарства в форме таблеток, самолеты, машины и водопровод!

Мужчина пощелкал длинными пальцами у меня перед носом, дождался, когда я посмотрю на него, и только потом спросил:

– Девочка, как тебя зовут? Помнишь свое имя?

– Где я? – просипела.

И вздрогнула, потому что даже через хрипотцу больного тела пробивалась детскость. Я судорожно принялась себя ощупывать, проверяя очевидное. Мать вашу, я – ребенок! Пока я пыталась уложить сей факт в сознании, мои руки зафиксировали на кровати.

– Не дергай руками! – рявкнул врач.

Я проследила за его взглядом. Две иглы капельниц, которые, видимо, были моими, сейчас болтались, а вот медицинская тряпка, противного розового цвета, в которую меня облачили, хорошо пропиталась моей кровью. Похоже, пока дергалась, умудрилась иголками напротыкивать себе вены… Н-да, мне почти стыдно.

Скосила глаза еще ниже, и с интересом осмотрела кисти рук. Они не были загипсованы, скорее к ним примотали какую-то подложку из пластика на манер временной шины, поэтому я и могла, что-то чувствовать руками и шевелить пальцами.

Сквозь боль стали проступать и другие ощущения. Например: плотной повязки на голове. Мне не надо было проверять, чтобы понять – волосы мне обрили. Живот жалил, будто после слабого ожога, а еще саднил, как при ссадине. Было и больно, и хотелось почесаться.

– Эй, посмотри на меня! – приказ врача оторвал от размышлений. – Как тебя зовут? Ты имя свое помнишь?

И вот, что ему ответить? Я попыталась вспомнить, как звали это тело. И тут в меня ударили осколки чужой памяти. Будто, пока я сама не трогала остатки разума этого тела, они не касались моего Я, а вот сейчас детская память рухнула из неоткуда, погребая меня под собой.

Острейшая головная боль заставила выгнуться и захрипеть. Я думала, что умру от раскаленного штыря в мозгу. Да, так бывает далеко не всегда при переселении, но очень часто, если надо попасть именно в тело ребенка. Поэтому-то Великая редко когда переносит нас в тела детей. Слишком трудно! Слишком остро передает все детский мозг.

Я почувствовала, как от боли скручивает желудок, а по ободранному пищеводу ползет желчь. Меня вырвало. Ощутила рывок. Меня перевернули набок и так, чтобы голова чуть свешивалась с кровати. Класс! Я просто обожаю первый день в новом теле! Он всегда такой незабываемый!

Темнота.

Тело благополучно отключилось, наконец-то, а вот я стала единственным зрителем жизни Ребекки Стратон. Девочка почти что десяти лет. Через два месяца ей должно было стукнуть десять. Каждый осколок ее памяти врезался в меня словно острейший стилет, намертво влипая в мою суть. Хуже чем татуировка, честное слово. И больнее, если это слово вообще применимо к Атману разумного…

Язык, знание мира, письмо, чтение.

Сны, воспоминания, знания.

Одно хорошо – девчонка не успела «нажить» много. Зато мне хорошо. Получив доступ к ее знаниям, я лишь чуть расширила канал, загребая больше. У меня не так много времени в этом пространстве подсознания, чтобы успеть нахвататься нужного. Так что спешим в темпе танго!

От усваивания единой языковой матрицы мира мне стало так больно, что в реальности тело забилось в тисках врача. А что я хотела? Чтобы усваивание больше сорока языков прошло легко? Ага, мечтай, Ребекка!

Как сквозь вату услышала крик:

– Противосудорожное, быстро!

Ну ну, мне только на руку, если тело оставят в покое, хотя бы на несколько часов.

Дальше: знания, уже с меньшей болью, но не без нее, родимой. Собственно, да мир технический, эпохи до освоения космоса, но после открытия электричества. Люди, оборотни, вампиры и всякая мелочь, типа мелких бесов и фей. Этот мир не многим отличался от подобных ему. Правда оборотней тут было на диво много. Обычно в мирах выживают, а точнее переживают проверку временем, один или пара видов одной расы. А тут, кошки (есть и львы, и рыси, и барсы), кони, олени, даже птицы есть. И как они умудрились столько прожить, и не поубивать друг друга? Самое большое число голов, так сказать, у волков. Их в мире больше всего, и я, точнее мое тело, волчье.

Дальше.

Устройство общества простое, почти такое же, как и везде, в этой ветке Веера, за несколькими исключениями. Например: вампиры здесь не были Истинными, но могли размножаться почти как люди, встретив свою Спутницу. Из таких деток вырастает местная вампирская верхушка. И такие детки – сильные маги. Как не забавно, лучшие в мире целители – это рожденные от Спутниц дампирчики.

Но, особенно мое внимание привлекло именно то, что имеет ко мне прямое отношение.

«Тени» – термин, оно же звание, и титул, и каста, и… приговор.

Чуть меньше полторы тысячи лет назад, после какого-то магического катаклизма… Хотя, почему «какого-то»? В учебниках истории об этом разные версии, и Ребекка знала как минимум три гипотезы, но вот в инфо-поле мира четко отразилось правда. Грохнули местные аборигены Истинного вампира, древнейшего, способного бродить в междумирье. Причем так хорошо грохнули, с развоплощением посмертия, что парень, не скупясь, проклял кровь убийц. А если еще точнее, внес необратимые изменения в энергию самого мира. Хороший способ отомстить, не Армагеддон, но бомбу вамп точно подложил.

Так вот, его проклятьем с каждым поколением в мире рождается все меньше «альф», то есть тех, кто в состоянии управлять собратьями. И это коснулось не только оборотней, но и вампиров, только у клыкастиков, их «альфы», просто не имеют той силы, что могли бы. И все чаще стали рождаться не Старшие вампиры, а дампиры, то есть существа, в чьей плоти больше от человека, чем от вампа. А остальные вампиры, например: обращенные все чаще застывают в развитии, на какой-то стадии. Видать, не понравилось Истинному, что местные собратья не пришли на помощь.

У людей же стало меньше рождаться ученых, гениев, творцов. Короче, досталось всем. Но, учитывая общее количество людей, это не так заметно у них, чем подобное у прочих рас. В итоге, больше всего пострадали именно оборотни, как единственная раса, которая не может быть без вожака.

Когда это стало ясно, у всех рас, кроме людей, появились «Тени», с большой буквы, то есть те из собратьев, что готовы умереть за альфу, его родню или ближний круг. Например: Тень может быть не только у вампа, но и у его Спутницы, сестры, любовницы, друга, побратима и т. п. Так же и у оборотней, Тень будет служить любому, на кого укажет альфа стаи или клана, или школы.

Причем служение самое разное. Тени – это убийцы, телохранители, дегустаторы еды, правые руки, верные друзья (насколько вообще возможна дружба между господином и слугой), мастера на все руки, постоянные любовники и прочее, прочее… Проще сказать чего не делает Тень, чем перечислить весь список обязанностей. Тень не может пережить своего альфу или господина. Тень не может стать парой, супругом своего Абсолюта, если только не является Истинной парой. Любовником быть может, а вот супругом – нет. Это общественно порицается, причем в любой стране и культуре.

За столько веков усложнились и усовершенствовались подобные ритуалы, принятия Тени на службу. Если раньше это было делом добровольным, и Тень только давал слово хранить своего Абсолюта, то сейчас же это настоящие ментальные блоки, целые комплекты внушений на магии крови. Со временем Тень меняется так, что не видит смысла в жизни без приказа от Абсолюта. Он не просто умрет за охраняемого, у него перестает существовать инстинкт самосохранения.

Господина не просто так назвали «Абсолютом». Очень быстро принесенная клятва сводит любую мысль Тени к преданности, верности и жизни охраняемого объекта. Просмотрев больше десятка вариантов клятв на крови, я только убедилась, что местные не додумались бы до подобной магии. Скорее всего когда-то кто-то помог создать институт Теней, попахивает внушением от демонов. Они любят так менять сознание разумного. Хотя мне плевать, кто заварил эту кашу.

Факт остается фактом, с течением времени рядом с родом альф, просто сильных оборотней или вампиров, появлялись рода Теней, то есть потомственных телохранителей. Так же в мире имеются целые кланы, готовящие из сирот профессиональных Теней. Для волков, например, огромная честь отдать своего щенка в одну из школ Теней. Там ребенка довольно профессионально ломают, воспитывают с мыслью о том, что весь смысл его бытия – приказ Абсолюта. И это касается не только смерти, но и выбора профессии, скажем. По сути, любого решения и шага в жизни. Везде приказ или дозволение.

И к чему это я?

А к тому, что родители Ребекки – профессиональные Тени, принесшие клятву преданности местному альфе волков. Собственно, их союз состоялся только потому, что Тени, отцу моего тела, разрешили брак при условии, если и его волчица, станет Тенью того же альфы.

Только представьте, Оборотню и разрываться между меткой пары и клятвой верности? Не слабо, да? Да и прошлый альфа, папочка нынешнего, хорошо нагрелся на этом казусе. Заполучил к себе целых две Тени. Что именно они оба сделали, чтобы заслужить разрешение на рождение ребенка – да, да, и на это тоже нужно дозволение Абсолюта – история умалчивает, но судя по обрывкам памяти девочки, сделали немало. По крайней мере, мать моего тела рыдала по ночам, боясь, что и из меня вырастят Тень.

Собственно, так и предполагалось, после двенадцати лет меня должны были привести в одну из Школ Теней, а уже после мне бы подобрали Абсолюта, только Бекка этого не понимала. Зато мне воспоминаний из подслушанных разговоров хватило, чтобы сообразить. У ребенка не было будущего, кроме как в телохранители. И похоже, ей пришлось начать свой путь намного раньше срока, ибо родителей убили именно из-за этого самого альфы, их Абсолюта…

Я не успела просмотреть все воспоминания, как меня скрутило и бросило, словно мячик, еще глубже, куда-то, откуда выход в поле мира кажется Эверестом.

Перед внутренним оком взорвался разноцветный фейерверк – и я хряпнулась пятой точкой на какую-то большую поляну.

Люблю природу, нет серьезно. Красивое ясное голубое небо. Белые облака. Высокая зеленая трава, чуть влажная земля. Смешанный лес с березами и елками вокруг. До одури и головокружения свежий воздух, приятный ветерок. Я, в виде своего прошлого воплощения, скорее всего, потому что его помнила лучше прочих. Туманная эльфийка, как никак. Как такое забыть, если из-за этого мне грозило развоплощение? Ярко-голубые глаза, совсем неестественного цвета и светло-серые, как грязный туман, волосы. Да мне и оглядывать себя не нужно, чтобы понять кто я сейчас.

Чувствую это, потому что совсем по-другому ощущается мир, даже этот, который лишь в мозгу Ребекки. Я вся словно превратилась в оголенный нерв. Зурт – мир моего прошлого, быстро учит бдительности и осторожности. Место, где паранойя – не болезнь, а единственный вариант выжить.

Кусты расступились в стороны, бесшумно пропуская на полянку… хм… волчицу.

Здоровенная, широкогрудая, длиннолапая тварь, ростом с местного волкодава, и раза в два шире. Светло серая шерсть, но на боках имелись полосы более светлые, почти белые. Еще темные уши, и черная полоска на хребте. Да, у Ребекки имелись все шансы стать самой красивой волчицей, по крайней мере такую псинку не забудешь. Да и гены сработали. В Тени веками избирали самых сильных зверей.

Да, были у нее эти шансы, а сейчас… Сейчас ее зверь готов убивать захватчика тела. Вот, мать вашу! Ненавижу двуличностых разумных. С их телами вечно одни проблемы!

– Спокойно, девочка, – пропела я, медленно поднимаясь на ноги.

И только тут сообразила, что пропела-то на ихватараи – мертвом языке Зурта! А не на местном, как нужно было.

Волчица расставила лапы и оскалилась, показывая здоровые такие зубки. Миг – и она рванула в мою сторону.

Ну все. Как говаривал мой наставник в одной из жизней:

«Пи*ц тебе, детка! Хватай пушку и вали всех, а потом будем разбираться!»