Текст книги "Храни Волка. История 1 (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

И надо бы выдавить хоть каплю слез от всего услышанного, но хочется ржать. Пришлось смотреть ему куда-то в область груди, чтобы он не увидел смех, вместо слез.

Грубость его слов явно не вязалась с его внутренним состоянием. Да, дружок, у тебя мерзкая работа, а угрызения совести – отвратнаявещь. Сочувствую, честно! Уверена, что Альфред сегодня-завтра напьется от всего сказанного сейчас. Ему явно было намного хуже от всей ситуации, чем мне.

– И еще, – он опять меня встряхнул, что было бы болезненно, если бы не проделанные усовершенствования этой шкурки. – Господин твоих родителей не желает, чтобы даже имя ваше сохранилось, так что у тебя будет новые фамилия и имя. Забудь, что вообще имела отношения к касте Теней! Теперь ты просто уродливая, безмозглая пустышка, далекая от любого альфы. Поняла?!

– Да, госпо-дин, – едва не прикусив себе язык, прошептала я.

Стальная хватка разжалась.

– Надеюсь, мозгов у тебя больше, чем у твоих папочки и мамочки, которые так глупо сдохли, и даже дочь от позора не уберегли!

Я провожала оборотня задумчивым взглядом. Вот забавно все-таки устроены патриархальные общества. Насилуют мужчины, а позор почему-то на женщине и ее семье. Впрочем, это все лирика. А вот проза жизни в другом. Понятно, что Бек хотели запугать, оттолкнуть от прошлого, о котором я так мало помню. Ясно, что волк стремился придать ее, то есть моей, злости вполне конкретное лицо, то есть свое. Сомневаюсь, что еще кто-то из оборотней станет так говорить с маленькой девочкой. Вопрос: на кой? На кой взрослому мужчине так поступать? Зачем столько ненависти? И главное: зачем пытаться обратить гнев маленькой волчицы на себя? Ведь ясно, что весь визит имел только одну цель – я должна запомнить Альфреда, как врага, как того, кто лишил дома, кто облил помоями погибших на посту родителей…

Логично и то, что маленькая девочка, которая только-только оправилась от ран, этот разговор запомнит. Со временем в памяти останутся лишь самые яркие моменты, то есть имеется немаленький шанс, что через пять-десять лет она бы помнила лишь оскорбления от Альфреда, а не то, что это ему приказали. И как ведь речь построил, волчара! Я даже восхитилась. Оскорбления, которые ни один оборотень не простил бы, умерших едва ли не в предательстве клятв объявил. Упомянул, что сохраненная жизнь – милость бывшего Господина моей семьи. Еще бы вспомнить, кто это такой. Приют, новое имя, то есть наследство родителей, деньги – тю-тю. И все это вместе с болью и страхом. Тут и вздернутая тряпка до подбородка в масть, чтобы я его еще и с насильниками ассоциировать стала. А последнее высказывание было еще и намеком, мол, не быть тебе Тенью. Хотел, чтобы держалась подальше от альф, а значит и от всего опасного. Уберечь хотел. Гений! Герой! И… гамадрил… кто ж так клиента «обрабатывает»? Бек тебя бы убивать пришла через десяток лет, учитывая злопамятность оборотней.

Эх, отличный мужик этот Альфред, замороченный на прошлом и на собственном кодексе чести, но кто не без греха? Если я успею вырасти к тому моменту, как тебя прибьют, будем дружить. Возможно, не только умами, но и телами.

Ладно, шутки в сторону. Я встала, одернула балахон, и пошла обследовать палату. Как оказалось, в шкафу имелась приличная спортивная сумка с вещами. Не моими, а новыми, еще с бирками.

Глава 4. Ребекка

Глава 4

Ребекка

Следующие девять дней и восемь ночей можно назвать «временем открытий чудных». Для начала стоит отметить, что привычные мне градации и сетки оценки магических способностей на Нифре (самоназвание мира, куда меня забросила воля Великой) можно смело отправлять в топку. Тут, точнее именно в этом теле магия работала совершенно иначе. К примеру: привычный и знакомый Локатор в симбиозе с Маяком превращался в весьма качественную систему прослушки. Разумный, попадая в зону Локатора, сам того не ведая запускал Маяк, а вот он передавал мне некий аналог звуковой дорожки. Почему «аналог»? Да потому что иногда, вместе со звуками в мозг приходила и картинка.

И так со всеми моими способностями. Каждую можно было комбинировать с чем-то, что в свою очередь приносило совершенно неожиданный результат. В первую же ночь после окончательного пробуждения, я как раз экспериментировала, запустила волну Локатора, а следом и Правку (что, вообще-то, было невозможно в других мирах) а тут сработало. Четко показав, что за две палаты от моей кому-то плохо. Бешеный пульс и явный сигнал боли от внутреннего кровотечения.

Распахнула глаза, и направилась на пост сестры за водой. А на обратном пути свернула «случайно» не к своей двери. Собственно, так я познакомилась с первой сверстницей. Илия Шона, милейшая девочка-кошка, тринадцати лет. Правда, познакомились мы с ней под вечер следующего дня, когда ее перештопали. Илия распросила сестер, как узнали, что ей стало плохо, те указали на меня.

В итоге у меня появилось отличное прикрытие облазить весь «детский» корпус вдоль и поперек. И набросить свою сеть, конечно. На следующий день я в наглую уперла из кабинета врача, пока тот брал у меня уже третью порцию крови, пластиковую коробку с канцелярскими гвоздиками. Это оказалось просто и не требовало особых навыков, лаборант просто отвернулся к стеллажу, а я схватила коробку и сунула в карман кофты, наброшенной поверх медицинской робы.

Дальше, дело техники. Разделить гвоздики на две кучки. Вложить в металл плетения Маяка и Локатора. И разбросать кустарные следилки по кабинетам, коридорам, курилкам и подоконникам.

Мне катастрофически не хватало информации, а с ребенком после психологической травмы никто разговаривать не желал, да и врали скверно. Даже мальчик-психолог, присланный Руном, врать не умел совершенно. А я не настолько дура, чтобы поверить что три порции моей кровушки за утро, и это только одно, взяты для моего благополучия.

И как оказалось, моя паранойя в очередной раз зорко бдит. Рун приметил мою, можно сказать, мгновенную (для такого возраста) регенерацию и быстренько провел какие-то опыты. И выяснилось, что таки да, моя кровушка обладает прямо эффектом амброзии, особенно для оборотней. Первый же подопытный ощутил облегчение от введения сыворотки из моей крови уже через два с половиной часа. Вот тут-то Рун и взялся за меня вплотную. С одной стороны меня кормили, как на убой, закалывали витаминами, как племенную кобылу перед выставкой, а с другой с каждым днем откачивали все больше крови.

У меня ушло три дня слежки за Руном, чтобы узнать, что восемьдесят процентов моей крови уходит больному в другом корпусе. Оборотню, некоему Вальтеру Хауресу, брату того самого супер-пупера, что решил отправить меня в приют. Я оценила иронию судьбы, и даже рассмеялась, когда услышала тот разговор доктора со своим замом. Врач докладывал начальству, что «мистеру Хауресу» легче. Да, не на много, но динамика положительная есть.

И да, только из-за этого я, будучи, уже полностью здоровой, находилась в Госпитале. Таблетку от всех болезней нашли, блин. Как не прискорбно, но на Нифре это было привычной практикой. Кровь оборотней могла излечить многие болезни людей, к примеру. Или же кровь вампиров часто применялась для анестезии, в тех же полевых условиях. Медики тут научились варганить сыворотки из крови чуть ли не на коленке, и тут же вводить больным. Чем Рун и занимался, накачивая братика пупера разными сыворотками, но такого эффекта, как с моей кровью, раньше не было. Под вечер третьего дня к Руну в кабинет завалился Робин и уже знакомый мне Альфред. Пока Робин грозил страшными карами гению медицины, Альфред проводил к моей двери, оставшегося за порогом кабинета, мужчину.

Вот так просто у меня появился охранник и тюремщик – Бранд. Он так и представился, Бранд, без имени. Бета, и далеко не слабый. На меня давила его жалость. Он не лез с разговорами, не пытался стать мне нянькой, а был именно охранником, но так смотрел и излучал столько жалости, что меня мутило. И я никак не могла понять, почему Бранд на меня так реагирует.

Конечно, за эти дни выяснилось, что у девочки Бек частичная амнезия. Я не стала юлить и выкручиваться, а честно призналась, что не помню не только, как убивали родителей, но и многое другое из своей той жизни. Мою «трагичную» историю знал весь персонал, а через них и многие родители, которые приезжали к детям. Так мама Илии, узнав от дочки, кто я такая, завалила меня сладким и подарила свитер. Мило вышло, а Бранд от этой картины чуть не разревелся. Вы часто видели мужчину-шкафа, под два метра, что смотрит мокрыми глазами на вас и отворачивается слишком уж порывисто? Я – да, часто, и не могу сказать, что такие моменты меня радуют. Не должны такие мужики рыдать, как девочки.

Состраданием матушки Илии я воспользовалась по полной. Выпросила еще джинсы, кроссовки и маленький рюкзак. Футболку, кепку, как и носки с нижним бельем я вытащила из сумки в своей палате. Спрятала рюкзак с вещами под постаментом одной из скульптур в парке, у корпуса. Так сказать, на будущее. Забирать все вещи из сумки мне не хотелось. Я была уверена, что те волки, которые будут проверять, не узнают сколько вещей в ней было. Так что лучше, если оборотни будут уверены, что я ушла без шмоток.

Так как к местным технологиям меня не подпускали, то Серентия стала моим спасением. Она-то и рассказала несчастной крошке в моем лице, что вся сеть, как и телевиденье гудят о трагедии, постигшее семейство Хаурес. Похитили многих родственников весьма влиятельных членов клана, вместе с одним из наследников. Это как в любом другом мире похитить герцога с компанией банкиров и магнатов. Примерно один уровень значимости и финансовой успешности. Клан, тем более такой большой и сильный, это почти как государство в государстве. Она-то мне и показала несколько статей, что прорвали-таки блокаду на памяти.

Я узнала своих отца и мать. И главное – я узнала того, из-за кого мое тело лишилось родителей! Вальтер Хаурес, младший сын Джерласа, брат Робина, тоже альфа, как и пупер… и он же – Абсолют двух Теней. Я застыла, сжимая окно комма, это лицо странствующего монаха я запомню надолго. Так вот, кто спас меня от собственной волчицы… Вальтер Хаурес. Альфа обладающий активным и редчайшим даром «контакта со вторыми натурами любых оборотней». Их в мире было еще меньше, чем нейрохирургов или, скажем, профессиональных гонщиков.

Всматриваясь в его лицо, я слушала болтушку-кошку дальше. Основная ирония произошедшего состояла в том, что кроме Вальтера и меня при том похищении никто не пострадал. Да всех накачали препаратами до отравления, но все остались живы. А вот я и Вальтер чуть не отправились в края далекой охоты. Для меня же весь цинизм ситуации состоял в том, что детей вообще не должно было быть в поселении. Там оставались только охранники (которых просто перебили), Тени (коих тоже прикончили) и женщины с подростками, а вот дети были в закрытой элитной школе клана, той, что только для «своих».

А я отчетливо «вспомнила», как сбежала с последних двух уроков, потому что мальчик, что мне нравился долго глумился надо мной на перемене. И я поспешила домой, к маме и… Вальтеру, чтобы пожаловаться на жизнь. Слушая оборотницу, отвечая и задавая все новые и новые вопросы, я вынужденно разбила сознание на два потока и быстро «вспоминала» все что могла. Как оказалось, Бекки очень любила Абсолюта своих родителей, не видела в нем начальство отца и называла «дядя Вальт». Я даже просмотрела несколько воспоминаний, где мое тело было совсем маленьким, что-то около двух лет. И там Вальтер Хаурес играл с малышкой, сидел с ней, как нянька, пока родители прогулялись до ресторана, чтобы отметить годовщину.

И да, подобная подлость была мне хорошо знакома, но «знакома» не значит «привычна». Мне было больно за маленькую девочку, которую такой близкий «дядя» вышвырнул из своей жизни, как мусор.

В статьях говорилось, что расследование все еще идет, как и шло, а вот Вальтеру все хуже, ибо врачи перестали давать хоть какие-то прогнозы и комментарии. Из чего писаки сделали однозначный вывод – скоро мир лишится еще одного альфы.

После этого разговора мне удалось поднять из памяти тела еще несколько важных моментов. Например: я знала, где жила. Где мои родители хранили оружие и деньги. Теперь знала и про несколько схронов, устроенных по камерам хранения на вокзалах города. Да многое я узнала, можно сказать почти все про жизнь этого тела до того похищения. Только все никак не могла вспомнить само похищение…

Честно говоря, можно было бы уже сбежать. В мои планы никак не входило ехать в закрытый приют, читай тюрьму. Имея знания о нычках родителей, я уже имела достаточно средств, чтобы достать себе новые документы. Для меня никогда не было проблемой общение с «темными» личностями. Преступный мир в любой реальности был мне ближе, чем законный. Ну простите, не пай-девочка я ни разу, скорее уж наоборот. И чем больше я размышляла о своем задании, тем больше склонялась к тому, что будет проще найти мой объект охраны через преступный мир.

А детей-преступников во всех мирах хватает, как и бездомных бродяжек. Я просто стану одной из тысяч таких никому не нужных детей. И причина была не только в приюте, а скорее в контроле этого самого приюта. Почти уверена, что мной там заинтересуются Школы Теней, а выбраться оттуда будет посложнее, чем из больницы. Поэтому и оставаться в Госпитале я не планировала.

Подготовка Теней предполагает множество блоков на внушение, которые и формируют преданность будущего смертника, но я не дамся местным менталистам. Да и не сработает их сила на переселенке. А значит что? Правильно, в лучшем случаи меня уберут, как непонятно кого, а в худшем: отправят в лабораторию к кому-то на подобии Руна, чтобы выяснить, а почему у обычного ребенка открылась такая не восприимчивость к внушению. Оно мне надо? Конечно, нет.

Но, от побега меня останавливал маленький факт. Моя кровь и правда помогает тому, кого это тело любило. Фактически, для Бек, Вальтер был родней, хоть и не по крови. А я… а я просто не могла бросить раненного родича. Да, совершенно иррациональное чувство, которое стоило бы засунуть куда поглубже и забыть, но не выходило. И я оставалась, отдавая с каждым днем все больше крови. Лаборант в белом халате виделся мне уже тайным вампиром, но я терпела.

Терпела, ясно понимая, почему так мало женщин-шпионов. Чувства, они вечно все портят. А у женщин их всегда больше, чем у мужчин. Вот и тут мною правили эмоции, причем даже не мои, а желание почтить память убитой, замученной девчонки.

Ну и кто я после этого? Не отвечайте, сама знаю…

Вот и выходило, что первую половину дня я тратила на лаборантов и Руна, который заглядывал ко мне ежедневно, как и к большинству детей в отделении. У человека явно был какой-то пунктик по поводу помощи детям, потому что Рун не был педиатром. Потом часа полтора на прогулки по корпусу или около него, в парке, вместе с Илией. А вот потом, с перерывом на ужин, я тренировалась в палате, повторяя давно известные приемы и вырабатывая у этого тела хотя бы фундамент привычных мне навыков.

Все изменилось сегодня, за ужином. Локатор сообщил, что в кабинет Руна (а на самом деле одного из местных педиатров, просто Морган заседал именно в нем, когда бывал в «детском» корпусе) зашли двое. А Маяк, повинуясь моему приказу, покорно передал разговор.

– … Вы не понимаете! – возмущалась какая-то дама, явно продолжая разговор, начатый ранее.

– Это вы не понимаете, госпожа Лиадан! – отозвался Рун. – Я не могу пропустить вас к юной мисс Стратон. Ни вас, ни журналистов, ни дальних родственников, ни кого-то еще. Она на лечении…

– Да послушайте же вы! – почти перешла на крик леди. – Я знаю, что девочка чувствует себя отлично. Как знаю и то, что Вальтер собирается удочерить малышку, а я – его невеста. А значит, будущая мать девочки! Она столько пережила, так настрадалась… Она имеет право на счастье…

Я едва не выплюнула вишню из компота, которую активно жевала, от пафоса в ее голосе.

– Очень интересно, – прошептала я, усмехаясь.

Поднялась со своего места, и медленно направилась в сторону туалета. Бранд, сообразив куда я намылилась, остался на месте, что мне и требовалось. Прошмыгнула в уборную, под пылкий разговор.

Дамочка, с подозрительно знакомым голосом, продолжала доказывать, что она – моя новая мать. Рун отбивался, как мог. А вот мне было любопытно, откуда у меня взялась «мама», учитывая, что меня отправляют в приют. Да и фамилию Лиадан я не могла припомнить, как и просто тот факт, что Вальтер крутил с кем-то роман. А уж про удивительную новость с «удочерением», при том, что этот волк даже не интересовался судьбой Бекки, я вообще молчу.

Любопытно, и даже очень.

Забраться на стенку кабинки, предварительно забравшись на сливной бочок, было просто. Как и, уже оттуда, балансируя как на канате, выбраться через окно на маленький козырек. Все-таки эльфы, по своей пластике, идеальные диверсанты, как осьминоги, в любую щель влезут. Лучше, пожалуй, только вампиры, с их скоростью.

Ну а дальше, вниз, благо всего второй этаж. Перекат, и скоренько, по стеночке, к черному входу на кухню. Набросила Щит, подождала с минуту, пока посудомойка отойдет к стойке с грязными тарелками. Мимо, стараясь не шуметь и даже не дышать. Выход с кухни был рядом с лестницей, что логично. Дальше наверх, на третий этаж.

У знакомой двери кабинета я застыла в маленькой нише. В такие углы любят ставить большие вазоны с огромными растениями или вешать картины. Этот закуток не был исключением, вазон с каким-то кустом из светло-зеленых листочков прекрасно скрыл меня. Нет, если кто-то посмотрит в эту сторону, то, конечно заметит ребенка, но Щит-то я не снимала. Хех…

– А я вам в четвертый раз повторяю, что ни от мистера Робина, ни от мистера Вальтера я не слышал про удочерение Стратон! – уже откровенно рычит очкастый гений. – У меня совсем иные сведенья!

– Чушь! – отмахивается дама. – Никогда не поверю, что Вальтер не сообщил о таком решении врачу девочки! Вы же лучше меня знаете, как он беспокоился о ней.

– Знаю, – как мне показалось, зло, буркнул врач. – Но, я так же знаю о договоренности с мистером Робином, о моем молчании. Мы не волнуем больного новостями о девочке.

– Да, – уверенно отозвалась леди. – Робин советовался со мной. Мы решили, что оформление опеки станет нашим подарком Вальту. Представьте, какая радость будет, когда он поправится!

– А девочка?

– А что она? – сделала вид, что не поняла мадам.

– Вы уверены, что девочка обрадуется такой семье?

– А это не ваше дело! – змеей зашипела та.

Тут-то я и врубила Эмпата. Дальность в десять метров лишала меня возможности использования этой способности из столовой.

И пока волчий слух фиксировал перепалку в кабинете, в мозгу развернулась совсем другая картина. Женщина так боялась, что Рун не пустит ее ко мне, что именно это воспоминанние, как причина страха, словно на перемотке, крутилось у нее в голове, пока она убеждала врача.

– Оставить все деньги ей?! – взвизгивает обладательница голоса, вскакивая с дивана.

Ее глазами я вижу Робина Хауреса, который выразительно кивает, одновременно разводя руки в стороны.

– Вот так, моя дорогая Аннора!

– Луна! Какой бред! Он же останется без гроша в кармане, когда поправится!

– А я о чем. Я уже не говорю про полный крах его репутации. Его либо посчитают сумасшедшим, либо извращенцем. Его уволят, а может и из Совета исключат. Вариантов множество, и все они опасны, как для Вальта, так и для клана в целом.

– Робин, это же ужасно!

– Леди Лиадан, это еще не все… – тяжело вздохнул Робин, потирая переносицу. – Сначала мы решили оградить его от девочки, очевидно, что один факт ее присутствия лишает его самообладания и трезвости рассудка. Он винит себя в этой трагедии. Но это не помогло. Брат, он словно обезумел окончательно, завтра должны прибыть его поверенные, адвокат и свидетель от Совета. Он не желает слушать меня, вбил себе в голову, что девочка в опасности. Хочет лично проконтролировать оформление бумаг, которое я остановил. И уже завтра увести девчонку из больницы. У него достаточно средств и связей, чтобы спрятать ее даже от меня. Я уже не говорю, что в этом случае рискую потерять брата, и приобрести врага.

– И? – подтолкнула его собеседница.

Робин наклонился, открыл ящик стола, достал и поставил на него две достаточно большие ампулы. Рядом устроил и шприц в стерильной упаковке.

– Вальтер слишком сильно пострадал от случившегося, – медленно, тоном змия искусителя, заговорил пупер, а я поймала себя на том, что это прозвище теперь с оборотнем навечно (в моих глазах, так точно). – Ему нужен отдых, а потом, после, он раскаяться в содеянном. Я знаю твои таланты, как и то, что ты мечтаешь его заполучить в мужья уже несколько лет. Аннора, ты все еще хочешь стать альфо-самкой?

– Конечно! Я люблю твоего брата…

Робин насмешливо хмыкнул.

– Ну на счет любви к нему, сомневаюсь. Но готов поспособствовать твоему браку с ним. Брату нужна женская забота сейчас, как никогда. Только вот его чувство вины – это проблема, – он выразительно указал взглядом на ампулы. – Одной будет достаточно. Войдешь, поговоришь с девочкой, усыпишь, как умеешь только ты. Один укол, желательно в вену на ноге, чтобы незаметно было – и все. К утру девчонки не станет, она просто не проснется. Кровоизлияние в мозг, оно такое внезапное…

Женщина молчала недолго. Решительно кивнула и протянула руку с идеальным маникюром к ампулам.

Я моргнула, возвращаясь в реальность.

– Какие страсти! – прицокнула я языком. – Жуть, как все запущенно. Уже начинать бояться?

Спросила у себя, а ответ услышала из кабинета.

– Хорошо, идемте, я провожу, – сдался, наконец, Морган.

– Начинать, – шепотом признала я, застывая в одной позе, и задерживая дыхание.

Дверь кабинета открылась, выпуская шикарную брюнетку и эскулапа.