Текст книги "Шипы Черного Ириса (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Для того, чтобы провести обряд, какой провел я, нужно было пропитать землю моей кровью. Хорошо пропитать, Аврора! Ты еще не знаешь, что значит для вампира отдать свою кровь добровольно. Для нашей расы каждое такое действие мучительно. Даже простой порез запястья мучителен. А мне нужно было пропитать всю землю, и сделать это добровольно! Потом нужно было напоить тебя, перед тем как закопать, а это тоже немало. И тоже добровольно! Я уже не говорю о самом обряде, который является не самым приятным занятием! А теперь представь, какого мне, когда ты после всего сама отказываешься пить мою кровь!? Понять не могу, с чего ты вообще решила, что пить мою кровь не будешь! Первый раз вижу такого принципиального птенца. Что у тебя в голове? От моей крови не отказываются!

Пока он говорил я думала только об одном: зачем такие сложности? Вампиров в нашем мире намного меньше, чем людей, но все равно слишком много. Поверить не могу, что каждый вампир, возрождая птенца проводит такой сложный ритуал. Быть не может! Тогда бы вампиров было еще меньше, чем сейчас.

Я вопросительно уставилась на Амадея. Зеленые озера затягивали в себя. Он был красив даже сейчас, когда так пугал и отталкивал. Мне хотелось прикоснуться к нему, хотелось слышать его голос, и при этом я ненавидела его всей душой. Он стал источником боли почти такой же сильной, какая была у меня в человеческой жизни.

Он словно понял мой вопрос. Глубоко вздохнул, я услышала, как замерло его сердце при этом.

– Видимо, я должен объяснить, – заговорил он. – Я хотел, чтобы это было при других обстоятельствах, но ты – самое большое принципиальное недоразумение, какое только я встречал! Дело в том, что нас, вампиров, много. И все мы разные. Те вампиры, которых встречала ты, о которых говорят в новостях, носители, гуляющие только в ночи, – это самые слабые из нас. Таким вампиром можно стать, если ты умер от клыков, если тебя выпили полностью. В таком вампире заключена лишь капля нашей настоящей мощи. Со временем, конечно, эта сила будет копиться и появятся некоторые навыки и возможности. Например, вампир, которому три сотни лет намного сильнее того, кому едва исполнился десяток. Карно или слабейший вампир – это те вампиры, что не выносят солнечного света, обладают силой, но при этом их раны от серебра, осины или рябины не заживают. Карно – обычные вампиры. Их в мире больше всего, потому что создать такого птенца не стоит никаких усилий со стороны творца. Если птенец достаточно умен или у него достаточно сильный создатель, то с веками жизни он станет очень силен. Разовьет свою собственную магию. Но все равно Карно останется живущим в ночи и никогда не сможет выйти на солнце. Понимаешь о чем я?

Я с большим трудом опустила веки, поднять их оказалось еще сложнее.

– Сами Карно делятся на низших, то есть слабейших, и высших, то есть тех, кто уже приобрел кое-какой опыт и силу, – продолжил вампир. – Карно, как я уже сказал, в мире больше всего. Именно они и открылись человечеству, они великие неуправляемые охотники. Но они лишь часть нашего вида. Прости за сравнение, но они сродни обезьянам, если сравнивать их и человека.

Амадей отставил бокал со свой кровью и приложился к стеклянной бутылке с человеческой кровью. Мой создатель пил жадно, большими глотками, но ни одна капля так и не скатилась к подбородку. Я заметила, как при этом задрожали его руки. Его мучал голод и усталость, но он старался это скрыть. Скрыть так, что я не почувствовала его состояние, а лишь догадалась по косвенным признакам. Либо что-то не так с моим талантом его чувствовать, либо он прекрасно владеет собой.

– После Карно идет вторая ступень нашего развития – Калиго. Это вампиры высшего порядка. Они уже обладают огромной силой и своим даром. Создать какого птенца не сможет ни один из Карно, даже если проживет тысячи лет! Сотворить такое может только либо один из Калиго, либо более высокий по положению сотворения. Калиго могут выходить на солнце. Их сила, как физическая, так и ментальная намного выше, чем у обычного вампира. У Калиго нет иерархии, кроме уважения птенца к создателю и права сильного. Все в культуре этих вампиров решает их личная мощь. Калиго возрождаются из смерти уже с зачатками дара, и требуется совсем немного времени, чтобы его развить. Например, помнишь, как я остановил кровь у тебя из вены? Это дар исцеления. Создание такого птенца требует крови от создателя, требует от него большой жертвы как физической, так и духовной. Сотворение Калиго вынуждает создателя рискнуть собственным даром, а иногда и жизнью! Калиго сильнее почти любого из Карно, и, конечно, сильнее людей и их оружия. Если Карно, как самого слабого, можно убить, вырвав сердце, то Калиго от этого не погибнет. Чувствуешь разницу?

Снова моргнула и почувствовала, что опять плачу.

– Есть еще кое-кто. Они стоят у истоков нашей расы, бестолковое недоразумение, – в его голосе стали прорываться тоскливые нотки, за иронией прослеживалась непонятная боль и скорбь. Он сглотнул, прежде чем продолжить. И на мгновение мне показалось, что он очень не хочет продолжать. – Все во Вселенной, во всех Вселенных, имеет свое начало, Аврора. И у нашей расы тоже есть начало. И это начало – Истинные вампиры. В мире их всего девять. Они могут ходить днем и ночью. Их практически невозможно убить. Они, в отличие от своих детей, не раздувают из крохотной искры пламя собственного дара. У них в душе пылает целый костер! Понимаешь аналогию? У них не один дар или парочка, как у прочих. Их возможности практически безграничны. Они – самые сильные из живых и мертвых. Истинные вампиры не только прародители нашей расы, но и самые сильные их представители. Хочешь узнать, почему Истинных так мало, всего девять на весь мир?

Я замерла, и, кажется, уже знала ответ.

– Истинные вампиры не могут создавать равных себе по силе. Это закон природы или самой смерти, если хочешь. Но ни один Истинный вампир не может выбрать птенца и сотворить равного себе, даже если очень захочет, только Карно или Калиго. Для создания Истинного вампира, его возрождения, нужна особенная душа... – он умолк, делая очередной глоток, а я перестала дышать и почти забыла, что и сердцу тоже нужно биться. – Нужна душа старая, очень старая, а такие редко рождаются, у них уже другие цели и жизнь в материальном теле в эти цели не входит. Но и это еще не все, душа должна быть в теле с особенной кровью. Ты пока не понимаешь, но очень скоро поймешь, как на вкус крови влияют эмоции человека. Гормоны, если тебе так проще понять. Если человек часто злится, то у его крови будет определенный привкус, если смеется, то другой. Такого редкого сочетания старой души и нужной крови практический не бывает. Но даже если повезет встретить такого человека, это еще не все! – он горько и зло усмехнулся. – Нужен особый обряд. Если для рождения Калиго достаточно чистой земли и крови создателя, а для Карно только смерти, то для создания условий к возрождению Истинного вампира нужна не просто жертвенная кровь создателя. Почти всегда создатель гибнет, и на его место встает новый Истинный вампир. Я думаю, это потому, что у Вечности слишком больше планы на всех нас, чтобы позволить существование большого количество таких сильных существ, как Истинные...

– Почему? – прошептала я.

Я старалась поймать его взгляд, но Амадей не смотрел на меня.

– Рождение новой сути, новой магии, нового костра, если пожелаешь, сопровождается таким мощнейшим ударом по создателю, что почти всегда убивает его. Если учесть, насколько вампир к тому моменту слаб из-за подготовки обряда, то смерть для него – неоценимый подарок. Для создания Истинного вампира создатель не просто рискует, он почти всегда идет на гибель. Это заложено в нашей природе, Аврора. Каждый вампир подсознательно ищет того, кто смог бы стать истинным вампиром. Это сродни инстинкту. Вампиры могут ничего не знать про ритуал, ничего не знать об Истинных вампирах, но все равно будут искать такую душу и такую кровь. Для создания Истинного вампира не обязательно быть Истинным самому. Достаточно знать необходимый обряд, иметь сильный дар и быть готовым отдать свою жизнь после жизни через кровь.

Амадей снова замолчал. Он не смотрел на меня, хотя и продолжал удерживать голову. А я уже знала ответ, но не могла не спросить:

– Название Истинных вампиров?

– Рокто! – сквозь зубы выплюнул мой создатель.

Я закрыла глаза. Все стало понятно. Мне не хотелось слушать его. Я мечтала только о том, чтобы закрыть уши.

– Я знал про обряд, Аврора. Знал и то, что нужно искать. Я слишком стар, чтобы не знать подобные вещи. В свое время я даже надеялся, что кому-то из моих птенцов удасться стать Рокто, дорасти. Я почти сразу понял, что ты идеальный кандидат на попытку, как только увидел. И провел обряд.

– Но...?

– Но, я оказался слишком слаб. Обряд почти убил меня. Каким-то чудом ко мне вернулась часть моей сути, которую я вложил в нематериальную часть ритуала... Ты не восставала, и я понял, что где-то напортачил, ошибся. Обычно птенцы восстают на третью ночь после обращения, но ты пролежала в земле четыре с половиной дня. Я уж было решил, что едва не погиб по глупости, но ты возродилась. Я почувствовал твое сердце, твой первый вздох, как всегда чувствовал своих птенцов. Я опасался, что из-за ошибки моей сути, из-за моей оплошности ты больше животное, чем вампир. Но ты была сознательная, в твоих глазах был разум. Я думал, что у меня получилось, но...

– Я не Рокто, – озвучила очевидное.

Он сжал челюсти. Я слышала, как скрипят его клыки от ярости. Грудь сдавило от его разочарования. Волна его тоски от разбившийся надежды в моем лице окатила меня, как ведро холодной воды. Любому неприятно и больно, если в нем разочаровываются, но это не имеет ничего общего с тем, что испытала я. Ощущать чужие чувства физически невыносимо!

– Нет! – прохрипел он.

Я буквально задохнулась от его эмоций. Он презирал себя за ошибку. Он разочарован во мне. Один взгляд на меня причинял ему почти физическую боль. И я чувствовала, как ему противно от этой его оплошности. Он считал меня своим самым большим проступком. Меня жгло его холодом, только если в первый раз это можно было сравнить с закаливанием в собственной ванной, то сейчас меня буквально швырнули в прорубь.

Из груди вырвался хрип. Вампир дернулся и наконец соизволил повернуть ко мне голову. Его зеленые глаза быстро и внимательно оглядели меня. Ему потребовалась пара секунд на то, чтобы понять что происходит. Меня перестало окатывать эмоциями, но было поздно. Меня трясло. Раньше думала, что вампиры не чувствуют холода или жара, а сейчас казалось, что даже в кости загнали жидкий азот.

Зеленые глаза продолжали смотреть на меня, но прощения он не попросил. Не трудно догадаться, что он хотел, чтобы я ощутила его отношение ко мне. С трудом остановила поток слез. Он молча взял мой бокал и влил в рот. Я зашипела и дернулась, но куда там. Силы постепенно возвращались ко мне, но с его хваткой я ничего не могла поделать.

Его кровь, как ни печально признавать, успокоила лучше сильного успокоительного.

– Кто я? – шепотом спросила я, глядя в стену. Я уже не могла ничего изменить. Я во власти существа, который ненавидит меня, но я могла не смотреть в его зеленые омуты. Я и не смотрела.

– Не знаю, – так же тихо ответили мне. – Обряд прошел с ошибками, что-то вышло из-под контроля, поэтому я выжил, а ты не получила рождения полноценной сути в себе. Ты не стала Рокто, но и не погибла. Могу лишь предположить, что ты Калиго. Есть лишь один способ это проверить. И я проверю, как только ты выпьешь всю мою кровь.

Я промолчала. На душе было пусто. Не могу сказать, что от его эмоций мне было больно, как никогда в жизни. Нет, уверена, что мне было больнее в прошлом. Но что я могла? Ничего. Несмотря на всю злость, которая у меня была к этому вампиру, я знала, чувствовала каждой клеткой своего существа, что должна быть рядом. Не знаю, как долго, но должна. Поэтому я буду рядом, пока он не убьет или не прогонит. Я терпела многое, значит и это стерплю. На глаза снова навернулись слезы. Я не хотела плакать при нем, но и остановить поток не могла.

– Я буду твоим создателем, пока не обучу тебя всему необходимому, – неожиданно заговорил он, подставляя к моим губам бокал. – Вампиры любят говорить о вечности. Люди говорят, что вампиры бессмертны, но это лишь слова. На деле бессмертия нет и быть не может. Всему приходит конец. Бессмертными могут считаться только Рокто, но и те... В общем, средняя продолжительности жизни после жизни пять лет.

Я удивленно моргнула.

– Да, если вампира не обучать, не давать ему защиту и покровительство, то его очень быстро убивают. Людей много, слишком много. А сильных среди нас мало. Поэтому ты останешься со мной, пока я не удостоверюсь, что ты сможешь прожить хотя бы век одна.

– А потом? – с надеждой спросила я.

Он усмехнулся.

– Потом мы проведем ритуал, и я сниму с тебя свои оковы и перестану быть твоим создателем.

Я задумалась, но все-таки решилась спросить:

– А можно вопрос?

– Ты можешь задавать мне любые вопросы, мое уникальное недоразумение! – его улыбка стала почти счастливой.

– А птенец может убить своего создателя?

Улыбка померкла, но тут же превратилась в ехидную усмешку. Зеленые глаза блеснули так ярко, что мне показалось, осветили кожу вокруг глаз.

– Конечно! Если создатель не отдаст Приказа о запрете на подобное. Честно говоря, это обычное дело среди твоих сородичей.

Я опустила взгляд, немного порассматривала его рубашку, послушала слабые удары сердца – не больше пяти в минуту. Затем снова подняла на него взгляд. Мне хотелось, чтобы он видел мои глаза. Хотя они уже начинали немного ныть от слез.

– Тогда я хочу, чтобы вы дали такой Приказ мне, – я надеялась, что мой голос прозвучит решительно и гордо, но не вышло. Громко говорить я все еще не могла.

Его усмешка перешла в разряд оскала. Злобного, хищного, жестокого.

– Хочешь убить меня, Аврора? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Я ненавижу вас, Амадей! – сказать это получилось легко. – Не знаю, сколько прошло времени с момента нашего знакомства, но за последние часы вы причинили мне слишком много боли. Я могу легко предположить, что в какой-то момент захочу убить вас.

– И ты боишься проиграть? Думаешь, что я разорву тебя за попытку? Поэтому и просишь, чтобы сохранить себе жизнь?

– Нет, если я решусь на попытку убить вас, я буду готова и к последствиям. Вы приказали мне не совершать самоубийства, но это не значит, что я стала бояться смерти. Я даже понимаю, что никогда не сравняюсь с вами в силе, и вы в любом случае убьете меня. Я просто не хочу благодаря вам превратиться в чудовище, которое решит убить того, кто подарил ему новую жизнь. Для меня вы фактически отец или что-то вроде того. И я не хочу стать существом, уничтожающим самого близкого. Это против всех моих ценностей. Против всего, во что я верю. А что вы сделаете с моим сознанием, я боюсь даже представить. Хочу, чтобы у меня осталась хотя бы эта маленькая ниточка. Осталось хоть что-то мое, – по щекам опять потекли слезы. Я осознавала, что он не поймет. Но не могла не попросить.

Зеленые омуты смотрели прямо в глаза. Амадей медленно провел пальцами по моим щекам, вытирая слезы. Потом склонился и поцеловал ресницы. Он него пахло кровью: человеческой, своей и... моей. Но еще от него пахло туманом, дождем. Чем-то таким близким...

Его поступок был нежным, добрым, почти интимным. Но когда он выпрямился, я увидела злость в глазах и сталь.

– У меня еще никогда не было птенца, который ненавидел бы меня с первой ночи! – прошипел он.

– Думаю, у вас никогда не было и птенца, которого вы бы так презирали! – в тон ему ответила я.

Он дернулся и отстранился от меня.

– Ты все еще чувствуешь меня? – в его голове было неподдельное удивление. И я очень хотела ему не верить. А потому и не поверила.

– Да.

Он моргнул. В комнате повисла тишина. Я смотрела ему в грудь и слушала слабые удары. Теперь они не звучали громко и ясно, а лишь чуть слышно напоминали о себе. Мне хотелось протянуть ему бокал. Сделать хоть что-то, чтобы сердце опять забилось медленно, но раскатисто, как удары грома в грозу. Но я знала, что этого делать не стоит. Он не оценит, если я спрошу, что могу для него сделать.

– Я не отдам такой Приказ! – почти не шевеля потрескавшимися губами сказал мой создатель. – Если когда-нибудь ты будешь готова к моему убийству, я буду только рад! Молись, чтобы я был все еще в этом мире к тому моменту.

Я вздрогнула от этих его слов. От одной только мысли, что с ним может что-то случится, у меня внутри все сжалось, а монстр поднял голову. Я даже почувствовала, как потеплело и зачесалось небо – клыки просились на волю. Сжала челюсти, чтобы унять новую часть себя.

Амадей истолковал мои действия по-своему:

– У меня слишком много врагов. Это факт бытия, Аврора. Вынужден признать, что меня могут предать смерти намного раньше, чем ты будешь готова к возмездию. Так что приложи все силы к тому, чтобы быть первой в схватке за мою голову.

Он молча принялся меня поить. Когда пошел уже третий бокал с его кровью, он вдруг ухмыльнулся и тихо сказал:

– Вообразить не мог! Я желал пригласить в этот мир новую Рокто – надежду расы. А если ты меня убьешь, то, получается, я возродил собственную гибель... а Вечность не лишена прекрасного чувства юмора! – и тихий, совершенно искренний смех, будто он и правда усмотрел в этом что-то смешное.

Меня этот смех пробрал до костей и напугал лучше всяких угроз.

Вампир плавно поднялся со мной на руках. И только сейчас я рассмотрела, что уголок из двух кресел и столика разрушен. Кресла валялись в разных концах комнаты. Ковер был разорван и, кажется, прожжен. Столик выброшен в коридор. По стенам и полу пошли крупные трещины, которых раньше не было.

Я вопросительно посмотрела на Амадея, потом опустила глаза, потому что это не мое дело. Если он захотел разрушить комнату, то меня это не касается.

– Выброс силы, – просто и без эмоций сказал он, будто бы это все объясняло.

Зеленые омуты вспыхнули. В них словно зажгли внутреннее пламя. И, повинуясь его взгляду, на прежнее место вернулся столик и две кресла. Вампир водрузил меня на одно из них, потом вернулся к тому месту, где сидел, и забрал бокалы и кровь. Сел в свое кресло и устремил на меня цепкий взгляд.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Я почувствовала, как внутри закипает ненависть. Новая часть моей натуры зашевелилась, приподняла голову и бросилась объяснять мне, что этого наглого вампира нужно убить. Эта часть мечтала разодрать Амадею горло, вырвать ему хребет. И уже была согласна на то, чтобы не трогать ни капли его крови. Это было не из-за сытости, а из брезгливости и отвращения. Новой части меня был ненавистен тот, кто причинил мне боль. Тот, кто окунул в свою ненависть. Наверное, я никогда не забуду его эмоции в момент признания. Я ведь хотела спасти его, рвалась к нему, как к самому важному, а получила ледяной нож. Мое тело, новая часть меня, запомнили его отношение, и теперь я ощущала их как острый кусок льда внутри. Он резал меня, и я ничего не могла с этим сделать. Я даже не понимала, почему чужая ненависть так мучала меня. Но это было почти так же страшно, как и боль от неповиновения Приказу. Только та мука была физической, а эта куда глубже, в душе, наверное, если она есть у вампиров...

Защипало глаза, как от долгого сидения за компьютером. Следом загудело небо. Медленно, вопреки моей воле, стали выступать клыки.

Я вобрала в себя воздух и на выдохе от души хлестнула внутреннего зверя, напоминая, кто здесь хозяин. Неужели мне придется контролировать его вот так всю оставшуюся жизнь, или, как сказал Амадей, 'жизнь после жизни'?

Меньше всего на свете мне хотелось сейчас задавать этому вампиру хоть какие-то вопросы, но момент интересовал меня не из праздного любопытства.

– Что это за хрень? – прохрипела я. Слова давались с трудом после такого волевого усилия.

– Не понял, – изогнул бровь мой создатель.

Я выразительно ткнула пальцев себя в центр грудины.

– Что это за хрень, я вас спрашиваю?! С тех пор, как я очнулась, ощущаю в себе чужое сознание. Как будто во мне два человека. Точнее я и еще какой-то зверь. У меня такое чувство, что я держу на поводке тигра!

На секунду к изогнутой брови присоединилась вторая.

– И не надо мне говорить, что это и есть голод вампира! – повысила голос я. – У этой твари есть сознание, характер, оно думает и пытается внушать, только не словами, а чувствами! Я что, сошла с ума?

– Нет. Это не зверь, хотя похожее сравнение. Я бы на твоем месте не стал бы называть это животным, или зверем, или монстром. Потому что ни одно из этих слов не подходит и унижает. Эта, как ты выразилась, тварь – твоя суть. Суть вампира! Та часть тебя, в которой и заключена энергия, твоя магия. Ты говоришь, она мыслит, внушает?

– Да, – я говорила сквозь зубы, потому что всерьез опасалась, что клыки выступят, если я потеряю контроль.

– И что твое естество тебе внушает сейчас? – поинтересовался вампир. Я почувствовала, что ему и правда интересно. Как ученому, который вот-вот откроет что-то неизвестное.

– Хочет вашей смерти.

– Потому что я причиняю боль тебе? – уточнил мой создатель.

– Да.

– Хм... – только и сказал Амадей.

Повисла пауза. Я ждала, но он молчал.

– 'Хм'... Это все, что вы можете сказать?! – похоже я окончательно потеряла терпение. Еще немного и перейду на крик, как базарная торговка.

– Твоя суть еще не может иметь сознания. Сейчас она должна быть похожа на коктейль из инстинктов... – протянул вампир, разглядывая меня.

– А почему я слышу ее желания?

– Думаю, это не твоя суть.

– Это как?! – я, наверное, все-таки сошла с ума.

– Я уже объяснял тебе. Для того, чтобы возродить одного из Рокто, требуются вся сила создателя и большая часть его сути, отданная добровольно. Это все равно, что отрезать семьдесят процентов души и передать в качестве пищи. Моя сила должна была стать для тебя первой трапезой. И она же должна была открыть тебе путь к рождению собственного внутреннего костра. Помнишь?

Я кивнула. Покосилась на бокал с его кровью и со вздохом взяла в руки.

– Но я где-то ошибся, не рассчитал и почти погиб. Я думал, что встречу истинную смерть, но часть моей сути вернулась ко мне, не достигнув тебя. Эта энергия прихватила что-то еще из небытия, где была твоя душа. Моя суть должна была распасться, стать просто энергией и впитаться в сердце твоей души. Сделать из тебя не просто вампира по телу. А вампира Истинного, по духу.

У меня похолодели руки. Я отчетливо вспомнила момент, когда рвалась к Амадею. Когда поняла, что он страдает, и вернула ему все, что он отдал, вернее большую часть того, что он мне подарил. Я тогда так испугалась на него, что ни о чем не могла думать, кроме его спасения.

– Однако из-за моей глупости все пошло не так. И суть вернулась ко мне. Благодаря этому выжил я и смог доделать обряд, но ты не стала Рокто. И уже никогда не станешь.

Не слишком-то и хотелось! Главное, что живой остался, а с остальным разберемся.

– Понимаю, хотя и не все. Только это ничего не объясняет, – сказала я.

– У меня есть только одно предположение: та часть моей сути, что все-таки успела до тебя добраться и впитаться в тело, стала твоей сутью. Маленькая часть меня.

– Хотите сказать, что внутри меня вы?!

Амадей рассмеялся. Громко и с наслаждением, закинув голову.

– Видела бы ты себя сейчас! – простонал он сквозь смех. – Тебе действительно настолько ненавистна мысль об этом?

Я промолчала.

– Не переживай. Эта суть твоя и только твоя. У меня даже есть надежда, что она смогла стать частью твоей души. Потому что будь это естество все еще моим, то никогда бы оно не пожелало смерти мне. Для этих существ мы – боги. Мы их создаем своей волей, своей силой и магией. Смысл их существования в нашей защите. Если бы моя суть не стала частью твоей души, то ты бы не смогла ей так легко управлять с самого начала. А учитывая, что она желает смерти мне, ибо защищает тебя, она только твоя. Жаль только, что ее в тебе слишком мало, чтобы ты стала Рокто.

Я немного подумала, усваивая новую информацию. Она почему-то усвоилась легко. Он не лгал мне. Я знала это точно. Мое сознание и сознание существа внутри приняли его слова, как единственно верную истину. Она легла на мое мышление тонким слоем лака, словно бы закрепляя его. Странное ощущение.

– Хорошо, – наконец кивнула я. – Вы говорите, чтобы я не называла это зверем. Тогда как?

– Вампиры обычно называют это просто сутью. Но у абсолютного большинства уходят века на то, чтобы из крохотной искры вырастить язычок пламени свечи. У тебя внутри уже есть свеча, и она уже горит. Я называю мою суть Рэсэ. У них нет пола, как у людей или других существ. Они существа духовные. Но принято думать, что суть немного женщина, как Вечность, – он произнес последнее слово, как имя и с большим почтением в голосе. – Я склонен верить легендам, ведь наша суть, фактически, оберегает нас, как мать свое дитя. Она делает из нас тех, кто мы есть. Без нее не было бы ни нашей силы, ни наших слабостей.

Я улыбнулась. Амадей говорил об этом монстре с такой лаской, с таким безграничным уважением в голосе, что я невольно затаила дыхание. Приятно было думать, что этот вампир способен испытывать подобные эмоции хоть к кому-то.

– Кстати, о слабостях! – громко провозгласил мой создатель, поднимаясь со своего места одним плавным движением. – Ты уже допила последний бокал, так что мы можем приступать...

Я заметила, что чернота в его лице пропала, как и фиолетовые губы. Теперь он был похож на того Амадея, каким был в первые минуты нашего знакомства. Он подошел к стене за своим креслом и стоял сейчас прямо напротив меня. Только сейчас я заметила, что кусок стены был забит толстой фанерой. Слишком поздно я сообразила, что именно этот кровосос собирается сделать.

Он оторвал фанеру вместе с металлическими скобами и куском стены. В комнату ворвался яркий солнечный свет. На минуту я ослепла. Но не почувствовала боли, хотя именно ее и ждала. Я видела, как сгорает вампир на солнце. Это действительно выглядит страшно. Но боли от ожогов не было. Я заслонилась рукой и попыталась отыскать Амадея. Часть меня боялась, что он высший из слабейших, а если так, то он сгорит сам, желая проверить, что сотворил из меня.

Амадей стоял в лучах осеннего солнца, на нем не плавилась одежда, не шипела кожа.

– Ты Калиго, – удовлетворенно констатировал мой создатель.

– Вы тоже, – тихо сказала я.

Его зеленые глаза сейчас казались светлыми до желтизны. Он ухмыльнулся.

– Ты невероятно догадливое недоразумение!

Я опустила глаза.

– Прекрасно! С этим разобрались, а теперь дальше, – с этими словами он поднял фанеру, вдоль которой появилась трещина, и парой ударов вернул ее на место.

Хлопки казались легкими, почти незаметными, но стальные скобы, которыми это деревяшка крепилась к кладке, легко прошили новые отверстия. Пора начать привыкать к тому, что все вампиры очень сильны.

– Подожди меня, – сказал Амадей и исчез.

Просто растворился в воздухе. Я не увидела ни намека на движение. Толком не успела удивиться, как он появился снова. В руках у вампира был пластиковый чемоданчик с одной ручкой. С такими обычно ходят стилисты и визажисты. Он поставил его на столик и достал небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. Из резиновой пробки торчала трубочка, как в каплях для глаз. По виду обычная вода.

Он открыл пузырек, и я уловила странный аромат, похожий на аромат соли, если ее много. Моя суть встрепенулась так резко, что я едва успела ее сдержать, напрягшись всем телом. Клыки снова просились на свободу. С чего бы это? Амадей сказал, что единственная цель сути – это защита самого вампира. Значит, моей сути кажется, что в этом пузырьке что-то опасное?

– Выбери место, – спокойно велел вампир.

– Что? – не поняла я.

– Выбери место на теле, где ты хочешь иметь шрам, – все так же спокойно сказал мой создатель.

Страх перед новой болью оказался каким-то слабым, еле слышным. Я легко его подавила. Быстро перебрав все варианты, я решила, что хочу видеть этот шрам всю оставшуюся жизнь и вспоминать, что нанес мне его именно Амадей. Я протянула ему левую руку, а пальцем правой указала на место в основании большого пальца. Обычно именно им трут себе нос.

Запоздало вспомнила, что сломала себе кости, а сейчас рука была цела.

– Это вы вылечили руку? – спросила я, сжимая и разжимая кулак.

– Да, – зло огрызнулся вампир, – и если ты скажешь мне за это спасибо – я тебе ее оторву!

Я продолжала потрясенно рассматривать совершенно здоровую конечность.

– Так где хочешь, чтобы был шрам? – повторил мой создатель.

Я снова указала на точку под большим пальцем левой руки.

Амадей кивнул. Аккуратно взял пробку двумя пальцами. В трубочке было несколько капель жидкости.

– Постарайся не дергаться, иначе шрам будет большим, а тебе жить в этом теле, – он погано ухмыльнулся.

А я сжала челюсти, потом сжала ладонь в кулак, затем сжала и подлокотник кресла второй рукой, чтобы не мешать Амадею.

Он поднес пробку с жидкостью, наклонил ее над моей кожей, три капли с пробки упали на руку. Я ожидала, что они скатятся по руке, но они замерли, как расплавленный воск. А через секунду зашипели на коже, как масло на сковороде. Я смотрела и не могла поверить в то, что вижу. Боль от ожога пришла намного позже. Я дернулась, но сдержалась и руку не отдернула. Почему-то мне подумалось, что если я ослушаюсь его просьбы, он может приказать, а может просто плеснуть мне весь пузырек в лицо. Картинка собственной физиономии и вечность под венецианской маской так четко встала перед глазами, что я замерла. Перспективы будущего иногда пугают намного больше, чем боль нынешняя.

Через пару минут боль ушла, а шипение прекратилось. На руке остался здоровенный красный ожог, который покрывался белыми волдырями. Я смотрела и понимала, что это еще не самое страшное. Шрамы не будут такими уж уродливыми, как я опасалась.

– Можешь опустить руку, – разрешил Амадей.

Я недоверчиво на него посмотрела, но руку опустила. Моя суть желала его смерти, только теперь к казни прибавилось еще несколько пунктов.

– Это очень слабый раствор серебра, моя гордая уникальность, – начал объяснять вампир. Теперь он снова сидел в кресле и пил кровь. Пузырька с жидкостью нигде не было. – Пули, болты и клинки из серебра причиняют куда большие страдания. Но теперь ты имеешь представления о том, что это за пытка.

– Но зачем? – потрясенно спросила я.

– Я хочу понять, как быстро у тебя затянется шрам от ожога. Ты совсем молодой птенец, но все-таки Калиго, думаю, пара недель – и от шрама не останется и следа. А по тому, как быстро у тебя затянется рана, я смогу понять, насколько сильный дар у тебя откроется. Я же должен знать, чему и как тебя учить, – он подмигнул мне. По-доброму, в его лице не было угрозы, не было ненависти.