Текст книги "Изнанка большой любви (СИ)"

Автор книги: Маша Миль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 14.1

Через двадцать минут Лера беспрепятственно вошла совсем в другой подъезд, поднялась по грязной лестнице на последний этаж, отдышалась и за неимением звонка, постучала в дверь. Никто не отозвался, и она начала немного успокаиваться. Конечно, старушка что-то перепутала, Николаев не может здесь жить. Пусть он сейчас не ведущий хирург, но ведь есть какие-то рамки. Она грозно постучала и дверь под ее кулаком открылась. С опаской она вошла, только по тому, что на полу увидела скомканную тряпку, цветом напоминающую форму хирургов.

Первое, что она почувствовала, был сильный запах алкоголя, он перебивал запах обветшалого, запущенного жилья. Запнувшись об кроссовки 46 размера, она с изумлением поняла, что адресом не ошиблась. Не разуваясь, прошла в неопрятную кухню, могло показаться, что хозяин здесь не бывает, если бы не кошачья миска, наполненная кормом. Холодильник работал, но был пуст. Маленькая комната была заставлена стопками книг, хотя шкафы, стоявшие вдоль стен, были пусты.

Осторожно ступая по липкому полу, Лера приблизилась к большой комнате, и боязливо заглянула. Поперек расправленного дивана, уткнувшись лицом в подушку, громко храпя, спал Николаев. Кроме дивана, из мебели был еще шифоньер и несколько стульев. В одном углу пылились клетчатые сумки и стопки книг, в другом стояли опустошенные бутылки благодарных пациентов. Давно немытые окна были занавешены пыльными шторами.

Лера приоткрыла балконную дверь, впуская свежий воздух. Она еще раз обошла квартиру, какая-то то мысль не давала ей покоя, докучая назойливой мухой. Кажется, в квартире было все для жизни, пусть и в запущенном виде, но не хватало чего-то важного, того, что было неразрывно связано с личностью Николаева. Всхлипнув, хозяин перевернулся на бок и открыл глаза. Лера испуганно отскочила к порогу комнаты. Видно было, что он мучается, выпитое не позволяет сосредоточиться. Лера ушла на кухню, ополоснула чашку и принесла болящему воды, но опоздала с первой помощью. Николаев уже приложился к стакану с янтарной жидкостью.

– Каким же ветром мадам Орлову занесло в одинокое пристанище вдовца?

– Скорее уж в склеп.

– Если так, то я умер? А если я вижу вас, то я в раю. Мне повезло больше чем вашему мужу, он пока определяется, – доктор глотнул из стакана. – У вашего мужа замечательный вкус, я знаю вашу историю, он младше вас и так не ошибся! – Николаев покачал головой и цокнул. – Выбрал лучшую! Дал тебе красивую фамилию и сделал королевой. Правда и с трона сбросил собственноручно. И вот ты уже никто, ты просительница. У тебя есть деньги, за твоей спиной связи, а ты пришла ко мне, просить, а если я захочу, то и умолять, чтобы я сделал ему операцию. А он заслуживает этого? Ведь королевой можешь стать не ты!

Лера давно не имела дел с пьяными, но теоретически знала, что на психику человека алкоголь действует индивидуально. Кто-то пьянеет сразу, кто-то проявляет агрессию, некоторые, как Николаев, становятся словоохотливыми, до отвращения.

Пока он наливал в стакан коньяк, Лера подтянула рукой стул и села.

– У нас с вами уже был разговор, и я говорила, что мне неважно, что он будет инвалид…

– Это тебе тогда было не важно! А сейчас, ты знаешь, что я могу поставить его на ноги и, если бы тебе было все равно, что он будет овощем, ты бы не пришла ко мне. Любишь его?

– Люблю.

– Даже после его измены?

– Он мне не изменял.

– А у меня другая информация. И певичка эта, утверждает обратное. Пару раз меня у входа отлавливала, деньги совала, просила провести к нему, говорит: – Только я могу его спасти.

– И почему вы не провели? Вам деньги не нужны?

– Не знаю. Может тебя жалко стало.

– Может работу потерять боялись? – с издевкой спросила Лера, чем больше она слушала Николаева, тем отчетливее убеждалась в ошибочном первоначальном мнении о нем, он совсем не был похож на доброго Айболита. Безусловно, внутренний надлом и агрессия в нем присутствовали, но проявлялось это только теперь, когда он сидел в синем махровом халате, пьяно щурясь и пытаясь рассказать Лере ее жизнь, его глазами.

Он усмехнулся:

– Я бы нашел способ провести ее, ты бы даже не узнала. Но работу я действительно, боюсь потерять, это единственное, что у меня осталось.

Он замолчал. Лера раздумывала, стоит ли бередить старые раны, напоминать своим сочувствием о семье. Семья. Господи! Вот что не давало покоя. В квартире не было ни одной фотографии! Она еще раз оглянулась, в тщетных поисках, и остановила взгляд на шифоньере.

– Там тоже нет, – заметив ее интерес, подсказал Николаев. – Нигде нет, я все убрал, – обхватив голову руками, он тяжело вздохнул. – Мне сорок пять лет. Сорок пять! Я начал ассистировать, будучи студентом и был блестящим врачом. Все абсолютно уверены, что я схожу с ума от тоски, конечно, образцово-показательная семья! И такая трагедия. И никому не надо знать, что три года назад, я узнал, что прожил чужую жизнь. Не свою.

Глава 14.2

Лера стянула с шеи шарфик и расстегнула пуговицы на плаще. Ей стало душно или дурно, или жалко здоровенного мужика, который изливает перед ней душу. Периодически он замолкал, делал глоток, и она отмечала, что жидкость в бутылке быстро убывает. Алкоголь развязал ему язык, но пьяным он не был, сидел твердо, говорил внятно.

– Зато сейчас своей? В этом свинарнике, – Лера пнула в сторону дивана разношенный тапок.

– Вот, кстати, да. Если бы не переезд, я бы ничего и не узнал. Так бы и оплакивал жену и сына, не догадываясь, что это не мой сын и чужая женщина.

Лера нервно сглотнула, наблюдая, как Николаев поглощает очередную порцию.

– Так бывает. Вещи собирала ее сестра, что она там упаковала, я до сих пор понятия не имею, – он кивнул на клетчатые сумки. – Ссыпала все со шкафов. Вот среди этого хлама мне и попалась фотография, лежала в конвертике, а на ней моя Тоня и парнишка в армейской форме и дата, на обратной стороне, знаменательная дата, потому что через две недели мы с Тоней познакомились, еще через две недели поженились, и всю жизнь отмечали эти два дня. Казалось, что особенного, у всех были увлечения до свадьбы, ты вон, вообще, замужем была. Я не домостроевец, но только сын наш, копия этого парня. Рыжий. Получается, она всю жизнь врала и не доверяла мне, раз не призналась, что ребенок не от меня.

– Это вообще ничего не значит, это ваши домыслы. Вы врач, а не знахарка деревенская.

– Лера, я все проверил.

Он произнес ее имя совсем не так, как она привыкла слышать от мужа. Просто и в то же время глубоко.

– И все равно это не повод распускаться. Посмотрите, во что вы превратили квартиру! – она с горячностью прошла к балкону и открыла дверь. – Это что? – пнув бутылки, в другом углу, она распинала сумки. – Вы врач, с большой буквы, вы молоды, вам нельзя зарывать свой талант! Скольким людям вы могли бы помочь.

Она неосторожно наклонилась за пустой бутылкой у дивана и была схвачена крепкой рукой Николаева за запястье, в его пьяном, развязном взгляде плескалась опасность. Лера дернулась, и он силой усадил ее рядом с собой.

– Да, я еще многое могу, потому что начинал работать, когда не было такой диагностики как сейчас. Открываешь черепок и на ощупь двигаешься, какие-то нюансы, можно только предугадать, чувствительность должна быть невероятной. Поэтому и не оперировал некоторое время, онемели пальцы, на почве стресса. От вас, от баб, всегда один вред. Хочешь, чтобы я сделал твоему мужу операцию?

Она попыталась встать, но он удержал и подняв ее лицо, заставил смотреть ему в глаза. Похоть в его взгляде сковала сердце. Стало страшно.

– Отвечай.

– Да, – выдавила она.

– А что нужно мужчине, у которого все есть, но вот этими пальцами, он три года не ощупывал женскую грудь?

Без предисловий, он опрокинул Леру на спину, прижал ее ноги своей ногой, одним движением, закинул руки наверх и сжал запястья. Окинув жадным, горящим взглядом, расстегнул блузку и прерывисто дыша, зашарил рукой в вырезе.

– Вы всем женам своих пациентов это предлагаете? – спросила, стиснув зубы от унизительной беспомощности, подавляя парализующий стыд и страх.

Он пьяно усмехнулся:

– Только тебе. Если бы не моя Тонька – потаскушка, мы с тобой могли бы встретиться, ты училась в медицинском, я преподавал. И не вздумай кричать! – приглушенно прошипел он. – Не забывай, ты сама пришла в гости к одинокому мужчине.

Лера напряглась и замерла, о том, чтобы освободиться не могло быть и речи:

– Я люблю мужа, – сдавленно прошептала, в ней еще теплилась наивная уверенность, что после этих слов, он не посмеет ничего с ней сделать.

– Я помню, – его голос и безумный взгляд, убили последнюю надежду, тело пробила крупная дрожь. – Ты хотела все продать, мыть полы, я же предлагаю тебе более приятный способ помочь мужу. Вот такие условия. Будем составлять договор или поверишь мне на слово?

Он навалился на нее, тяжело дыша, больно нажал на подбородок и завладел ее ртом, им двигал звериный инстинкт, жажда обладания.

Чужая рука сминала ее груди, чужие губы требовательно впивались в ее рот и язык. Слез не было, было отвращение и презрение к себе. И запах. Специфический, отталкивающий, чужой. Болезненный спазм скрутил желудок, она задохнулась, легкие разрывало от неудержимого кашля. Николаев отпрянул, отпустил ей руки и зажав рот она кинулась в ванную.

Судорожно вздохнув, глотнув воды она выпрямилась, но новый приступ тошноты скрутил ее. Она уже не обращала внимания, что Николаев стоит у нее за спиной.

– Сколько раз я тебя предупреждал, чтобы ты ела?

Его "забота", звучала как насмешка.

– Холодильник пустой, покормить тебя нечем.

Она смотрела на него через зеркало и недоумевала.

– Вы что издеваетесь?

– Я тебе озвучил свое условие. Я не насильник, – он подошел и прижался к ней своим возбуждением. – Выбор за тобой. Если ты так любишь своего мужа, пусть для тебя это будет просто секс. На твоем месте я бы сходил в магазин и вернулся, конечно.

Глава 14.3

Держась одной рукой за перила, другой придерживая отяжелевшую голову, на полусогнутых, дрожащих ногах, она спустилась. Во дворе присела на скамейку, все еще находясь в прострации.

"Я не насильник", – невольно вспомнив его слова и прикосновения, она вздрогнула, провела рукой по расстегнутой блузке, трясущимися пальцами застегнула ее, оправила плащ, шарф видимо остался в квартире.

– Что это сейчас было? – задала она себе вопрос, наконец-то опомнившись от шока. – Белая горячка? Сумасшествие гениального врача? Временное помутнение рассудка? Что его толкнуло на безумный поступок? Сложные обстоятельства жизни? Вина жены? Три года без секса? Господи! Лера, о чем ты только думаешь?! Нет ему оправдания! Ты имеешь полное право написать на него заявление в полицию. А кто тогда будет делать операцию Саше? Он конечно отвратительный человек, наглый, неряха, но он – хирург. Сейчас нужно думать о том, что он может спасти Сашу. А цена этому, мое падение.

Она содрогнулась, сама мысль о возможности измены была ей отвратительна.

Она со вздохом посмотрела на мрачную пятиэтажку. Словно тюремная стена она загораживала двор от солнца и где-то там в окне-бойнице, ее ждет бес-искуситель, в руках у него весы, на одной чаше которых – жизнь, на другой – тело. Всего лишь тело. Разве не спала она с Мироном, когда любви уже не было, это была просто физическая близость.

А сейчас, к сожалению, решается вопрос, на что она готова, ради любимого мужа. Готова ли переступить через себя, ради его спасения? Как он отнесется к ее поступку, когда узнает? Не посчитает ли это изменой, предательством, а она сама, сможет посмотреть ему прямо в глаза?

Достав телефон, она покрутила его в руках. Только одному человеку она может позвонить и посоветоваться, но тогда Лида становиться соучастницей, третьим человеком, знающим об ее падении. Исключив такой вариант, она убрала телефон и пошла в магазин. Заполняя корзину продуктами, ни на секунду не отвлекалась от мрачных мыслей. В кафе заказала двойной кофе и десерт. Отчаяние заполняло душу, она тонула в безысходности. Удастся ли скрыть предательство или нужно будет рассказать? Хватит ли у нее сил решиться и будет ли желание жить дальше с тяжелой ношей в душе?

С ужасом вспомнила отвратительные касания и мутный взгляд. Спрятав лицо в ладони, она оживляла в памяти прикосновения мужа, разжигающие огонь, в котором было не страшно сгореть. Только с ним можно было падать в головокружительную пропасть блаженства, только его взгляд дарил безмерную любовь, в его объятиях хотелось утонуть и раствориться. Не было у них проходных ночей, дежурных поцелуев, даже легкий в лоб, перед работой, заставлял трепетать, с нетерпением ждать продолжения. Ведь может так случится, что в ее жизни ничего этого уже не будет, разве может она осквернить их любовь и нежность? Ее душа и тело принадлежат ему, любимому мужу, и пусть он всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном кресле, но их любовь будет чиста и непорочна. А сможет ли он смириться с такой жизнью, ведь это ее Сашка, он привык брать от жизни все, дышать полной грудью. Эмоции и противоречия разрывали грудь, вопросы, на которые не было ответов, ставили в тупик.

– Сашка ну дай хоть какой-нибудь знак, мне некому помочь кроме тебя!

Ответом ей была мучительная тошнота.

Нагруженная двумя пакетами с продуктами, она двинулась к Николаеву. Возле двери нерешительно остановилась, мелькнула мысль, закинуть пакеты и убежать. Но далеко ли она убежит от самой себя? Все-таки она склонялась войти в квартиру и действовать по обстоятельствам, в конце концов, она будет кричать. Николаев сам открыл дверь и взял из ее рук тяжелые сумки. За то время, пока ее не было, и с комнатой, и с Николаевым произошли изменения. Он был явно после душа, побритый и в чистой одежде. В комнате диван был заправлен шелковым покрывалом, бутылок в углу не было, но на подоконнике стояла полная бутылка коньяка и два стакана. Лера испугалась этого натюрморта, как будто увидела гильотину.

– Все будет хорошо, – Николаев подал ей стакан с жидкостью. – Выпей глоток, будет легче.

Глава 15

– Выпей глоток, не больше.

Взяв ее холодные ладошки в свои, он легко прикоснулся губами к кончикам ее пальцев. От него приятно пахло чистотой с отдаленными нотками лаванды. Он был притихшим и задумчивым, казалось водой с него смыло опьянение и спесь.

– Не надо меня бояться.

Она судорожно всхлипнула, страх сковал легкие, затрудняя дыхание.

– Андрей, – все же решила рискнуть. – Поймете вы или нет, но любовь мужа сильнее меня, я не смогу ее предать!

Он подвел ее к дивану.

– Сядьте. Не знаю, сможете ли вы меня простить? Затмение какое-то нашло, – увидев, как у нее задрожали губы и по щеке скатилась слезинка, присел перед ней на колени, посмотрел в глаза. – Лера, ты беременна? – спросил, но ответ знал наверняка, и опустил глаза сразу, за мгновенным озарением ее взгляда, не надо ей видеть его лицо в этот момент.

Сердце дрогнуло от догадки:

– Конечно, конечно же, – откинув голову назад, она рассмеялась. – Как я раньше не поняла, – приложив руку к животу, она почувствовала, прилив абсолютного счастья, такого трепетного, осязаемого, теплого и яркого, с привкусом горько-соленой морской воды. – Я так ждала этого, но из-за последних событий в жизни, совсем расклеилась.

Она ждала, смирения не было, верила, что это чудо когда-нибудь произойдет. Но время шло, а ее женское, так просто стремительно утекало, как врач понимала, что нужно обследование, но прежде, нужно поговорить с мужем, и каждый раз Лера малодушно пасовала. Лида ненадолго успокаивала, а она продолжала верить.

– Твой муж будет рад. Какой срок?

– Шесть – семь недель, может восемь. Он совсем недавно просил родить второго ребенка, а я уже была беременной, – Лера суетливо оглянулась. – Мне надо срочно ему рассказать, – блаженная улыбка не сходила с ее лица, душу распирало от счастья.

– Подожди, – Николаев удержал ее. – Ужин в больнице уже закончился, ты опять останешься голодной. Пойдем, – взяв ее за руку, повел на кухню. – Давай спокойно приготовим ужин, потом поедешь в больницу. Я позвоню, чтобы Рита тебя провела в отделение.

Лера расставляла продукты в пустом холодильнике.

Николаев вертел в руках кусок охлажденного мяса на подложке.

– Пожарим стейки? Отличный кусок!

– Сам пожаришь?

– Я конечно, не спец в кулинарии, но мясо могу приготовить.

Из буфета он достал сковородку, Лера забрала ее у него из рук и долго мыла:

– Андрей, но ведь так невозможно жить, как ты!

– А я и не живу.

Лера прибиралась на кухне, качая головой:

– Это плохо! Ты закрылся в себе, как улитка в домике, а жизнь проходит мимо.

– Я уже все прожил, – поправив очки он резал мясо на порционные куски.

– То, что ты сейчас делаешь со своей жизнь, только подтверждает, что ты эгоист первостатейный. Ты обижаешься на жену, но она ведь могла и не знать, что беременна, а когда ребенок родился, ты считал его своим и вы были счастливы. Вернее, ты был счастлив, твоя Тоня все для этого сделала. По складу характера или из чувства вины, но это было благодаря ей. Ты много работал, а Тоня, воспитывала сына, и находясь в твоей тени, создавала семью, репутацию. За эти три года, тебе не приходило в голову, а каково ей было жить с нелюбимым?

– Может она любила…

– Тогда к чему сомнения, своей жизнью она доказала тебе любовь и преданность. И сына ты считал своим.

– У него были такие же длинные, чувствительные пальцы, как у меня, он тоже хотел стать хирургом, – Николаев задумался.

– Ты завтра на работу выйдешь?

– Нет. В голове такая неразбериха, подумать надо. Не волнуйся, на сухую, – налив на сковороду масла, он спросил. – Ты как любишь? С кровью или прожаренный?

– Средний, как только кровь запечется.

Отрезав кусочек мяса, приправив капелькой острого кетчупа Лера улыбнулась:

– Как вкусно!

– Ты просто голодная.

– Это тоже, но думаю, после этого кусочка, мое отвращение к пище пройдет, само собой.

– Через месяц, полтора, – заметил Николаев, наблюдая с каким аппетитом она ест.

– Теперь я себя заставлять буду.

Провожая Леру до такси, Николаев задержал ее руку в своей:

– Пожалуйста, прости за тот ужас, который тебе пришлось пережить. Не знаю, что на меня нашло. В ваших отношениях с мужем, мне все казалось правильным, логичным и твои переживания искренними. Пока не появилась Ирсон. Первый раз я не стал с ней разговаривать, она предлагала деньги, чтобы я провел ее к Орлову, я не взял, отказался. Второй раз она пришла сюда. Ты вот адрес, через Аллу Георгиевну узнала, а у нее оказалось больше возможностей. Она просила сделать операцию, на любых условиях, когда я отказался, сказала, что ждет ребенка, – он почувствовал, как от его слов Лера дернулась, словно от разряда тока и тут же безжизненно опустила плечи. – Да ты что? Успокойся! Хотя ее слова тогда попали на удобренную почву. Все всплыло, и ложь жены, и твоя забота, и слова, все показалось фальшивым и муж твой, подлец.

– Ты переспал с ней?

– Нет. Не спрашивай почему. Но то что она сказала, это ведь очень серьезно.

– Я не верю, что она беременна, во всяком случае, от Саши, точно нет. Но ты прав, если она объявит о своем положении, даже если у нее через два дня, случится выкидыш, в чем я не сомневаюсь, это никого не будет волновать, репутацию Сашке она испортит.

– Но она кажется любит его.

– Еще один защитник! Она использует его. Ей плевать даже на то, что у него есть дочь. Что делать, я пока не знаю.

– Ты так веришь в непогрешимость мужа?

– Почему-то именно сейчас убеждена в этом, как никогда. Если предположить, что у них что-то было, Саша бы никогда не допустил ее беременности, она перегнула палку, в этом ее ошибка.

Глава 15.1

Подъехало такси, Николаев все не отпускал руку Леры.

– Ты сможешь, забыть о моем безобразном поведении?

– Да, я постараюсь об этом не думать, вдруг Сашка это почувствует и задушит тебя сразу, как придет в себя. Я его могу обрадовать, ты возьмешься за операцию?

– Да. Если обещаешь, что все забудешь.

– У меня будет условие.

Николаев развел руки:

– Вынужден соглашаться на все.

– Завтра к тебе приедет моя подруга и поможет привести квартиру в порядок. Не смей возражать.

Таксист исполнил ее просьбу, остановился у аптеки, но пассажирка не спешила, сидела на заднем сиденье и отрешенно смотрела в окно, словно, не замечая остановки:

– Вам нужна была аптека, – напомнил водитель.

– Да, да, – очнулась она и вышла.

Рита бросилась ей на встречу, как только Лера вышла из машины. Сердце учащенно заколотилось, во рту пересохло от волнения, почти весь день ее не было рядом с мужем.

– Что с ним? Говори!

– Да вы что, Валерия Андреевна, успокойтесь, с вашим мужем все в порядке, вернее сказать, все по – прежнему. Приходили из дорожной полиции, завтра приедут снова, оставили для вас конверт.

Взяв его, Лера вошла в палату. Сегодня и свет в палате казался ярче, и аппаратура работала не так обреченно и казалось, губы мужа осветила едва заметная улыбка.

– Саш, спасибо тебе, – Лера прижала его ладонь к своей щеке, наклонилась и шепнула в губы. – Это ведь ты удержал меня от непоправимого шага. Неужели, ты раньше меня понял, что у нас будет ребенок? Теперь ты просто обязан выкарабкаться, мне без тебя очень, очень плохо и одиноко.

Вопреки показаниям приборов, она была убеждена, что его рука потеплела и слегка сжалась в ответ на ее поцелуи.

С тревожным сердцем Лера открывала конверт, в котором лежала пачка фотографий с аварии. Спасибо Рите, побеспокоилась и узнала, что фотографии сделаны уже после работы скорой и МЧС, то есть груда искореженного металла. Одной фотографии было достаточно, чтобы оценить картину. Ясно, что удар пришелся на левую часть, восстановлению машина не подлежит, а вот на другой Лера надолго задержала взгляд, сердце переполнялось болью. Горючие слезы жгли глаза, промокнув их салфеткой она всматривалась в темное расплывающееся изображение.

– Что же ты наделал? Считаешь, что это того стоило? – она грустно улыбнулась и вздохнула. – Ты так решил начать жизнь заново?

Заднее сиденье автомобиля было заполнено розами. Сколько их было? Тысяча? Две? Розы сорта Фиджи, только их он дарил ей всегда. Становилось понятным, что он делал ночью на Профсоюзной, там в огромном цветочном павильоне, его прекрасно знали, он всегда пользовался их услугами и почти всегда там был этот сорт роз. Все это было в его духе ошеломить, сбить с толка, поразить щедростью.

Рита вовремя подала стакан воды.

– Вы поговорили с Николаевым?

– Да. Кажется, согласился.

Впервые за все дни пребывания в больнице, она уснула спокойно. Душу согревала надежда, было стойкое ощущения, что теперь в их жизни все будет хорошо.

Ей снился солнечный день, белый песок и море. Это было в их жизни давным-давно, но вспоминалось редко, ибо каждый день проведенный вместе, был особенным, и чтобы почувствовать вкус счастья, не надо было возвращаться на годы назад, достаточно оглянуться во вчерашний день. Лишь иногда сны напоминали прошлое.

Они стояли в теплой, соленый воде, Саша держал ее на руках и укачивал как ребенка. Она отпустила его шею и отдалась сильным рукам, нисколько не сомневаясь в их крепости и надежности.

– Я хочу быть с тобой, – выдохнула она.

Радость захлестнула его, накрыла с головой бирюзовой морской волной.

– Лер, ты никогда не пожалеешь! – он не спрашивал, утверждал. Чувствовал, как напрягаются мышцы, как сладкое томление бурлит в крови, словно пузырьки шампанского. Качаясь на краю пропасти, оттягивал момент абсолютного счастья, давая им возможность прожить, осязать, запомнить вкус и плотность этого мгновения.

Сон как обещание, как подтверждение будущего счастья.