Текст книги "Одиночество (СИ)"
Автор книги: Мартин Уиллоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ.
Ночь застала мужчину в дороге. Он припарковался на обочине и вылез из машины. В лицо подул приятный прохладный ветер, принесший с собой аромат цветущих лугов. Небо усыпали жемчужины далёких звёзд, отчего путник ещё острее ощутил своё одиночество. Он запрокинул голову назад, чтобы в поле его зрения не попадало ничего, кроме бесконечного звёздного небосвода. Казалось, что он остался наедине со Временем. Этот безмолвный титан взирал на него сверху вниз, как человек смотрит на какого-нибудь жука, ползущего по земле.
– Верни их! – неожиданно нарушил тишину Вернон, выкрикнув слова в пустоту.
Звёзды продолжали немо сиять в бесконечность.
– Верни всех, кого ты забрал! – снова потребовал мужчина. – Или забери вместе с ними и меня! Почему тебе понадобилось оставлять одного человека? Или ты наслаждаешься своим могуществом, глядя на мою беспомощность?
Космическая вечность по-прежнему не давала никакого ответа.
– Если мои поиски напрасны, почему бы тебе не намекнуть мне об этом? Или ты хочешь, чтобы я терзался понапрасну? Хочешь посмотреть, что я буду делать дальше? Хорошо же, смотри и получай удовольствие! Можешь закинуть ноги на кресло и есть попкорн, пока я пытаюсь найти хоть кого-то! Хоть кого-то… Даже Робинзон Крузо получил от тебя больше милости, потому что он встретил Пятницу. Может быть, и я встречу? Или это не входит в твои планы?
Ночь продолжала хранить молчание.
* * *
Утром у Вернона случился приступ меланхолии. Отсутствие общения, пустынные пейзажи безжизненных городов и угасающая с каждым днём надежда сделали своё дело. Мужчина наведался в один из магазинов алкогольной продукции, откуда вернулся с бутылкой виски. Он предпочитал данному напитку более изысканные способы опьянения, но не сегодня. Сегодня «Джек Дэниелс» составит ему отличную компанию. Более того, Вернон Левитт сел за руль и тронулся в путь. Одной рукой он управлял автомобилем, а другой держал бутылку и отпивал прямо из неё.
– Где вы, грёбаные копы?! – выкрикнул в окно водитель. – Почему вы не останавливаете меня и не зачитываете мне мои права? Наверное, потому что теперь я могу делать абсолютно всё, что мне заблагорассудится! Потому что ваши дерьмовые задницы исчезли из этого мира!
Машина виляла из стороны в сторону, норовя врезаться в забор или снести пожарный гидрант, но Вернон в последний момент избегал столкновения. Из-за такой манеры езды виски то и дело выплёскивался на сиденье, но мужчина, казалось, не обращал на это никакого внимания. Ему вообще было плевать, что произойдёт в следующее мгновение.
– Я самый большой засранец в этом городе! – проскандировал Вернон, потрясая над головой «Джеком Дэниелсом», словно у него в руках находилась не бутылка виски, а знамя непобедимой армии. – И никто меня не остановит!
Но его остановила ближайшая стена. Вернон от неожиданности выронил бутылку, и та отозвалась звоном разбитого стекла, а его голова по инерции рванулась вперёд и ударилась об рулевое колесо.
– Вот чёрт! – схватился за разбитый нос мужчина. На лице появилась кровь.
Он осторожно выбрался из машины и посмотрел на препятствие, прервавшее его лихую езду. Кто-то оставил на стене надпись в стиле граффити: «У каждого – свой ад». Недолго думая, Вернон открыл багажник и вытащил банку с краской, после чего сделал дополнение к предыдущему посланию.
ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ЗНАЧИТ, ВЫ УЖЕ В АДУ.
Ничего смешного в этих словах не было, но Вернон Левитт принялся безудержно хохотать. Он даже пририсовал к своему опусу синюю улыбающуюся рожицу.
– Прости, старина Джек, – проронил он, обернувшись к машине. – Я не хотел, чтобы ты погиб так бездарно. За это недолгое время, что мы провели вместе, ты стал мне лучшим другом.
Он снова рассмеялся.
По мере того, как в голове прояснялось после дозы спиртного, нос Вернона начал наполняться тупой болью. Мужчина осторожно потрогал его и тут же отдёрнул руку, потому что прикосновение принесло с собой новый прилив болезненных ощущений. В другое время в подобной ситуации он незамедлительно обратился бы к врачу, но теперь следовало справляться с возникшей проблемой самостоятельно.
«И виноват в этом только ты!» – отчитал себя за ненадлежащее поведение Вернон. Придётся отыскать лёд, чтобы сделать холодный компресс и остановить кровотечение. Ещё минуту он постоял в нерешительности, решая, как поступить дальше с разбитым автомобилем, но потом понял, что в сложившихся условиях это не должно его заботить. У него был полный город других машин.
* * *
Вернон шёл пешком по безлюдным улицам, погрузившись в мрачную задумчивость. Никаких конкретных мыслей в голове, и в то же время – понимание абсурдности и нереальности происходящего. Он наверняка не поверил бы человеку, который рассказал бы ему историю о том, как вокруг исчезли все люди. Но сейчас, испытывая на себе весь ужас, свалившийся на него в одно скверное утро, мужчина старался отстраниться от сути проблемы, чтобы сохранить рассудок. Он чувствовал, что балансирует на грани помешательства, рискуя впасть в неукротимое безумие.
А безумие, подобно охотящейся львице, притаившейся в кустах, следило за ним, не спуская глаз и готовясь в любой момент совершить молниеносный прыжок, чтобы завладеть добычей. Вернон Левитт постарался отмахнуться от такого сравнения, но перед мысленным взором возник отчётливый образ страшного зверя с горящими глазами и острыми когтями, готовыми впиться в плоть. На всякий случай он оглянулся, словно за ним кто-то следил. Никого вокруг, лишь опустевший мир и осиротевший город.
На одной из стен ему попалась афиша женского шоу того особого свойства, от каких приличные жёны приходят в негодование. На цветной иллюстрации были изображены танцовщицы, одетые в цветные перья, каждая из которых задрала правую ногу, демонстрируя шикарное нижнее бельё. «Лучший стриптиз в городе!» – многообещающе кричала красная надпись в жёлтой обводке. Мужчина замедлил шаг и зачем-то принялся изучать рекламный плакат с женщинами. Все они, как на подбор, улыбались таким образом, что зрителю открывались их белоснежные зубы. Одно из этих лиц показалось Вернону знакомым. Он попытался извлечь из памяти нужную информацию, чтобы понять, кого он видит перед собой, но ничего подходящего вспомнить не смог. Может быть, она похожа на какую-нибудь известную актрису или певицу? И тут его осенило: с плаката ему улыбалась девочка-мечта, ставшая взрослой женщиной. Джулия Керслэйк.
Нет, это какая-то ошибка! Вернон внимательно всмотрелся в черты незнакомки на афише. Воображение с лёгкостью проделало трансформацию лица, и танцовщица превратилась в ту самую девочку, к которой так крепко было привязано сердце Вернона Левитта в детстве.
«Наверное, это первые признаки сумасшествия», – встряхнул головой мужчина, стараясь избавиться от мнимого наваждения. Он медленно закрыл глаза, на несколько мгновений отстранившись от изображения, а потом снова открыл их. Так и есть, на плакате между четырьмя другими женщинами стоит Джулия. Она улыбается в объектив невидимого фотографа, ничуть не стесняясь своей частичной наготы.
ЛУЧШИЙ СТРИПТИЗ В ГОРОДЕ!
ПРИГЛАШАЕМ ВАС НА НЕЗАБЫВАЕМОЕ ШОУ В КЛУБ «ДОМИНО»!
НАШИ ЖЕНЩИНЫ РАСКРОЮТ СВОИ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ТАЙНЫ!
Случайное ли это было совпадение, или промысел судьбы, но Вернон испытал странное желание вернуться в недалёкое прошлое и свернуть на другую улицу, чтобы никогда не встречать эту афишу.
Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и некоторые из них приносят только разочарование.
Что могло подтолкнуть Джулию на эту дорогу? Разве подобным образом должна была сложиться жизнь девочки-мечты, девочки, чьей красотой тайно или явно восторгались все мальчишки её возраста? Неужели стечение обстоятельств сыграло не на её стороне, и Джулия Керслэйк избрала путь стриптизёрши в каком-то грязном заведении, где посторонние мужчины с вожделением смотрели на её красоту и мысленно разделяли с ней ложе?
Вернон протянул руку и сорвал плакат со стены. На кирпичной кладке остался верхний левый угол с неровной белой линией разрыва.
Интересно, так ли сложился бы жизненный путь Джулии, если бы в детстве Вернон Левитт всё-таки решился подойти к ней и признаться в своих чувствах? Запоздавший вопрос, не имеющий никакого смысла. Возможно, она согласилась бы на его предложение и пошла с ним в парк аттракционов. Или влепила бы незабываемую пощёчину. Теперь думать об этом стало поздно. Слишком поздно.
Мужчина сложил афишу вчетверо и спрятал в передний карман рубашки. Спустя много лет он ещё раз заполучил фотографию красивой девочки, теперь уже ставшей роскошной (и слишком вульгарной в наряде из перьев) женщиной. Зачем она ему понадобилась, и что сказала бы по данному поводу Линда? Это не имело значения, потому что Вернон остался один на один с опустевшим миром. А в новом мире прежние законы морали и совести окончательно утратили свою силу.
* * *
В газетном ларьке на пересечении двух некогда оживлённых улиц Вернон заметил различные периодические издания, датированные одним и тем же числом. 4 мая. День, когда люди исчезли с лица земли, оставив единственного представителя своего вида в лице руководителя небольшой строительной фирмы. Заголовки кричали о том, что происходило с теми или иными персонажами политической жизни, очередные истории из жизни богатых и знаменитых, а также обличительные статьи в адрес мирового терроризма. Среди всего этого разнообразия печатных материалов пестрели рекламные предложения и уведомления об очередных сверхвыгодных акциях.
Единственный человек, способный прочитать все эти газеты и журналы, не удостоил их вниманием и прошёл мимо. Теперь авторские колонки и большие материалы на разворот не имели значения. Не существовало людей, не существовало и политики. Не существовало людей, не существовало и поклонников чьих-то талантов. Не существовало людей, не существовало и террористов, взрывающих мирное население. Исчезли люди – исчезли и проблемы, связанные с ними.
«Кто-то избавился от нас так же, как мы избавляемся от вредных насекомых, вызывая службу дезинсекции, – невесело подумал Вернон. – А я, подобно удачливому клопу, забившемуся в самый дальний угол дивана, выжил. Но это лишь усугубило моё положение».
Тем не менее, мужчина продолжил оставлять надписи, указывающие на маршрут его передвижения. Только сейчас он использовал вместо синей краски, которая закончилась, чёрную, найденную на пригородной строительной площадке. Размашистые буквы напоминали глас вопиющего в пустыне. Они кричали во всю мощь, обращаясь к случайным и весьма маловероятным читателям.
На этот раз Вернон добавлял к надписям своё имя, словно боялся, что его с кем-то перепутают.
ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ. ВЕРНОН ЛЕВИТТ.
* * *
Дождь зарядил с самого утра, так что Вернону даже не хотелось покидать своего временного пристанища. Он отодвинул штору и выглянул на улицу, скрытую сплошной пеленой дождя. Казалось, что в небе прорвало какую-то дамбу, и теперь все осадки обрушились разом, затапливая землю полноводными ручьями. Даже если бы мужчина воспользовался зонтом, чтобы добраться до автомобиля, оставленного во дворе, он наверняка промочил бы всю одежду, поэтому он предпочёл дождаться, когда немного распогодится и ливень прекратится.
Ему вспомнилось, как он с друзьями прятался под листом железа на стройке. Тогда они увидели старика, прячущегося под дырявым дождевиком. Возможно, мальчишки смотрели сквозь время на него, Вернона Левитта, оставшегося в полном одиночестве. А что, если Вернон больше никогда не встретит других людей, и ему предстоит дожить до старости в этом ужасном обезлюдевшем мире?
Тогда ему придётся найти более быстрое решение проблемы. Мрачная мысль о самоубийстве теперь не выглядела такой уж отталкивающей, как могло бы показаться ещё несколько дней назад. Ненастная погода вполне соответствовала угнетённому настроению, и Вернон даже на мгновение представил, как засовывает себе в рот дуло пистолета с привкусом оружейной смазки. Всего лишь одно нажатие на курок и – погружение во тьму.
А если кто-то всё-таки уцелел? Если кто-то прочтёт надписи, оставленные им в нескольких городах, и отправится на поиски в Таргет-Таун? Что ж, его там просто не будет.
Вернон опомнился от кратковременного забытья и снова посмотрел в окно. Нет, дождь и не думал прекращаться. Более того, он усилился, отчего воздух стал похож на пространство старого чердака, густо затянутого паутиной. Крупные капли с шумом падали на машину и тут же отскакивали, разбиваясь на сотни брызг. Мужчина отвернулся от улицы и вытащил из кармана сорванную со стены афишу. Он бережно развернул её и снова вгляделся в лицо незнакомой женщины, которую он когда-то знал в качестве девочки с именем Джулия. Странно, но он не вспоминал о ней до того злополучного утра, когда обнаружил, что Линды нет дома.
Наверное, детство отправляется на свалку памяти, пока человек не испытает нужды в определённых воспоминаниях и не начнёт рыскать по старым бесформенным развалам в поисках того, что когда-то принадлежало ему.
В сложившихся обстоятельствах Вернон мог бы попытаться отыскать дом Джулии Керслэйк, чтобы разобраться в том, что заставило её выбрать именно такую жизнь. Какие-то письма, документы, фотографии или прочие мелочи обязательно указали бы на это, но он не хотел знать. Иногда знание приносит горечь разочарования, как это случилось с Рейли Мауфом. Он просто смотрел на лицо повзрослевшей девочки, кокетливо приподнявшей платье из перьев, чтобы продемонстрировать стройную ногу, отчаянно поднятую вверх.
Шум за окном превратился в едва различимый мотив, впервые услышанный Верноном в мастерской жены. «River flows in you». А он продолжал, ни на секунду не отвлекаясь, любоваться Джулией. Разве не так он делал перед сном в детстве, доставая из-под подушки фотографию, выменянную на складной нож у Мертона Роуклифа? А когда кто-нибудь входил в его комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, он делал вид, что читает книгу. Между страниц неизменно лежал снимок девочки-мечты.
* * *
До слуха Вернона донёсся неопределённый звук, но мужчина даже не сразу понял, что послужило его источником. Он, погружённый в невесёлые мысли, шёл по улице, прежде чем остановился и с недоверием повернул голову в ту сторону, откуда раздавался звон. Тишина. И снова звон.
Чёрт возьми, неужели это правда, или он настолько тронулся от одиночества умом, что вообразил телефонный звонок? Да, где-то рядом сработал телефон городской линии. Вернон Левитт судорожно бросился в сторону звука, чтобы успеть поднять трубку и ответить абоненту на другом конце провода.
Судя по всему, звонивший телефон находился в офисном помещении, и Вернон буквально плечом протаранил дверь, ворвавшись внутрь. Звук стал отчётливее. Мужчина пересёк коридор и попал в пустующий кабинет. Едва он схватился за трубку и рванул её на себя, как звонок тут же оборвался. Ему не хватило какого-то жалкого мгновения, чтобы успеть.
– Я здесь! – прокричал в микрофон Вернон, но не услышал в ответ ничего, кроме тишины. Линия не работала. Он вернул трубку на место, ожидая повторного звонка, а потом опять снял её и приложил к уху. По-прежнему мёртвая тишина.
– А чего я ждал? – вслух усмехнулся мужчина. – Услышать чей-то голос? Получить надежду на то, что где-то есть ещё кто-то, кто так же тщетно пытается получить доказательства того, что в мире, кроме него, остался другой человек?
Собственный голос прозвучал отчуждённо, словно принадлежал кому-то другому. Вернон опустился на стул и внимательно посмотрел на бесполезный телефон, как будто хотел мысленным усилием заставить его зазвонить ещё раз. Звонка не было. Не могло быть. Всего лишь игра воображения или шутка отчаявшегося разума, пытающегося сохранить себя в сложных условиях существования и выдающего желаемое за действительное.
«Должно быть, скоро мне повсюду начнут мерещиться люди», – сделал вывод мужчина. Он приблизился к двери и на всякий случай обернулся, чтобы не пропустить тот момент, когда телефон всё-таки сработает на вызов. Не сработал.
* * *
Сверившись с картой, Вернон убедился, что до Таргет-Тауна осталось не более сорока миль. А что будет, когда он достигнет пункта назначения? Ему удалось оставить в различных местах около сотни посланий, но если их никто так и не прочитает? Вернон Левитт бросил взгляд на мелкокалиберный револьвер, лежащий на пассажирском сиденье и годный только для дамских сумочек, чтобы служить средством отпугивания распоясавшихся хулиганов. Но, в любом случае, данное огнестрельное оружие с лёгкостью могло отправить любого желающего на тот свет.
– Ты так и ждёшь того дня, когда я воспользуюсь тобой, – с укором обратился к револьверу мужчина. – Но я постараюсь, чтобы это произошло как можно позже.
– Попробуй, – немо смотрело на Вернона чёрное дуло.
– Возможно, кто-нибудь увидит мои послания и последует за мной, – продолжил мнимую беседу водитель. – И тогда тебе не удастся разделаться со мной.
– Может, и так, но я не стал бы делать ставки на явного аутсайдера, – ответил револьвер в сознании мужчины.
– Если думаешь, что мне страшно, то ты ошибаешься. Просто я не хочу отнять ещё чью-то надежду.
– Если ты и не хочешь отнять у кого-то надежду, так это у самого себя. Осмотрись по сторонам: мир опустел, и в нём не осталось больше никого, кроме тебя. Иначе почему ты до сих пор не встретил ни одного человека?
– Я должен выждать время, чтобы убедиться.
– Хватит терзать себя напрасной верой в чудо. Достаточно взять меня в руки, зарядить, вставить в рот и окончить глупое представление. Может быть, прямо сейчас и покончим с этим?
– Кажется, ты нервничаешь? – заметил Вернон. – Боишься остаться не при делах?
– Ничуть, – возразил револьвер в его голове. – Главное, чтобы в последний момент не нервничал ты, иначе вместо быстрой развязки получится весьма мучительный исход.
– Об этом можешь не беспокоиться, – водитель отвернулся от оружия и выехал на шоссе, ведущее прямиком в Таргет-Таун.
3
Большая металлическая табличка, установленная при въезде в город и приветствующая его гостей, послужила прекрасным полотном для размашистой надписи.
ИЩИТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ. ВЕРНОН ЛЕВИТТ.
Вдоль дороги на домах, рекламных вывесках и даже мусорных контейнерах нанесены многочисленные стрелки, указывающие случайным путникам дорогу, по которой можно добраться до того, кто нанёс эту надпись. Более того, подобная работа проделана на всех пяти въездных путях, ведущих в Таргет-Таун. С какой бы стороны сюда не попали люди, они обязательно наткнулись бы на сообщения Вернона и, благодаря стрелкам-указателям точно так же добрались бы до дома, где он остановился в тяжёлом ожидании. А ожидание оказалось поистине тяжёлым.
Прошла почти неделя с тех пор, как Вернон Левитт прибыл в город и остановился в одном из домов. Первые два дня минули так же незаметно, как движение век, предотвращающее глаза от высыхания. У него было много забот, связанных с этими стрелками. К тому же, требовалось подготовить кое-какие пищевые запасы, чтобы впоследствии не отлучаться и не пропустить призрачную возможность встречи с посетителями.
А когда все технические вопросы остались решёнными, мужчина вернулся в дом и принялся ждать. С этого момента время окончательно остановило свой бег, хотя он и пытался скрасить досуг обширной коллекцией фильмов, позаимствованных в соседнем видеопрокате. Вернон не без горькой самоиронии вспоминал себя, жалующегося на то, что ему требуется хотя бы недельный отпуск от работы, который он предпочёл бы провести в полном одиночестве, сидя на диване перед телевизором. Как оказалось, уже через четыре часа такого времяпровождения у него возникла острая потребность что-то делать. Но он терпеливо оставался на месте, лишь изредка покидая чужой диван, чтобы опустошить мочевой пузырь.
Иногда ему казалось, что кто-то приближается к двери. Сердце радостно подпрыгивало, но спустя мгновение он понимал: за дверью никого нет.
«Они обязательно увидят мои послания, – успокаивал себя Вернон. – Если хоть кто-нибудь остался…»
Фильмы, сменявшие друг друга, вместо того, чтобы отвлечь Вернона Левитта от внешнего мира, наоборот напоминали ему о пустоте, которая поселилась за пределами этого уютного дома. Мужчина отдал предпочтение комедиям, но ему не хотелось смеяться. Обычно они смотрели кино вместе с Линдой, и если это были смешные картины, то, как правило, первой всегда смеялась жена, а он, подобно второй скрипке в оркестре, подхватывал её смех. Невозможно было не смеяться, когда смеялась Линда, потому что она буквально заражала весельем всех, кто слышал, как она это делает.
Вернон подвергся ещё одной инъекции одиночества в череде болезненных процедур судьбы, пригласившей его в свой врачебный кабинет. Мужчина даже представил, как он в роли пациента входит в дверь с табличкой «Судьба, доктор медицинских наук» и видит перед собой женщину в белом халате, приглашающую его прилечь на кушетку и натягивающую на руки резиновые перчатки.
– На что жалуетесь? – спрашивает она.
– На раздражение по отношению к 90 % окружающих людей, – отвечает он.
– Отлично, на днях наша больница получила новый препарат, который позволит избавиться от этой проблемы. Протяните мне, пожалуйста, вашу руку, – игла вонзается в кожу, и Вернон чувствует, как состав распространяется по его телу.
– Кажется, мне уже легче, – улыбается Вернон.
– Всем становится легче, – широко улыбается женщина. – Соседи, коллеги по работе, попрошайки на улице, да кто угодно – вы перестанете испытывать к ним раздражение.
– Разве такое возможно? – радостно удивляется пациент.
– Конечно! Достаточно им исчезнуть, и они перестанут быть для вас проблемой. Но у вакцины есть и небольшой побочный эффект.
– Какой же?
– Вместе с ними исчезнут и все остальные, – с этими словами женщина растворяется в воздухе.
* * *
Он поднялся с дивана и проследовал к раковине, чтобы умыться после очередной ночи, проведённой в чужом доме Таргет-Тауна. А когда взглянул в зеркало, то увидел в отражении небритого мужчину, который смутно напоминал человека по имени Вернон Левитт. Кажется, прошёл уже целый миллион лет с тех пор, как незнакомец в отражении жил обычной жизнью, даже не замечая собственного счастья. Должно быть, именно так смотрит со стороны на покинутое тело душа, испытывающая небывалое смятение.
Разве он, двойник из зазеркалья, мог считаться Верноном, или ему каким-то образом удалось присвоить себе чужое имя? Конечно же, он всего лишь воспользовался удобным случаем и примерил на себя другую жизнь! Мужчина вгляделся в отражение, и оно тут же вгляделось в него, словно два ничего не подозревающих друг о друге брата-близнеца, случайно встретившихся на улице, не могли поверить своим глазам.
– Доброе утро, приятель! – обратился к зеркалу Вернон и взял в руку зубную щётку. Вернон По Ту Сторону точно так же поприветствовал мужчину и приготовился чистить зубы.
– Похоже, у тебя там тоже проблемы, не так ли? – с иронией произнёс мужчина. – Недостаток общения, верно? Как будто все провалились сквозь землю.
– Как будто ты остался единственным куском дерьма в Авгиевых конюшнях после того, как Геракл очистил их речной водой, – подсказал ему внутренний голос, занявший позицию зеркального собеседника.
– Судя по всему, с твоим чувством юмора можно запросто устраиваться в бюро ритуальных услуг, чтобы подбадривать родственников усопших.
– А тебе не мешало бы разобраться с растительностью на лице, которая делает тебя похожим на изрядно потрёпанный кактус.
– Можешь поцеловать меня в задницу, – ответил Вернон своему отражению. – Там растительность ничуть не хуже.
После недолгой перепалки с внутренним голосом/двойником в зеркале Вернон вышел на крыльцо дома и отметил прежнее запустение. Сколько времени ему придётся ждать, прежде чем он окончательно утратит надежду кого-нибудь встретить?
Какая теперь разница? В конце концов, он всегда сможет сократить ожидание при помощи маленького огнестрельного друга. Вернон даже дал ему прозвище. Джек. А почему бы и нет? В прежнем мире люди могли давать прозвища не только домашним любимцам, но и различным предметам. Правда, в этом проявлялся лёгкий оттенок безумия, хотя сейчас это не имело ровным счётом никакого значения.
Итак, если пребывание в одиночестве затянется, Вернон в любой момент обратится за помощью к Джеку. Джек – настоящий друг, поэтому он вряд ли подведёт. А пока он терпеливо дожидается того момента, когда Вернон будет нуждаться в нём больше всего.
Главное, с ним не ссориться, потому что от природы у Джека вздорный характер. Если он обидится, то обязательно проявит себя с дурной стороны.
«Неужели я схожу с ума?» – спохватился мужчина. Глупо было думать о револьвере, как о живом человеке, тем более, как о друге. Но размышления о нём, как о наилучшем способе избавиться от проблемы, Вернон предосудительными не считал.
* * *
«Что я здесь делаю?» – вопрос человека, неожиданно очнувшегося в незнакомой обстановке и пытающегося найти объяснение происходящему. Вернон всегда верил в свою интуицию, поэтому последовал её голосу и в этот раз. Но что, если он ошибся? Что, если выбор Таргет-Тауна не более чем глубокое заблуждение, как неверное использование пропорций продуктов в кулинарном рецепте с опечаткой?
Дни, проведённые в одиночестве, сделались похожими на одинаковые обложки обширной книжной серии лишь с указанием номера тома на корешке. Вчера, сегодня и завтра – три верных спутника, которые всегда терпеливо шли по дороге времени, но никогда не могли увидеть друг друга – совершенно утратили отличительные черты.
Чтобы хоть как-то разнообразить пребывание в городе, Вернон решился иногда покидать дом и совершать прогулки, предварительно оставив на стене уведомление краской о том, что он отлучился на полчаса и просит дождаться его возвращения. Этого времени ему вполне хватало, чтобы заглянуть в ближайший магазин продуктов или обменять диски в видеопрокате. Именно обменять, потому что он предпочитал возвращать фильмы, чтобы вместо них взять другие. Просто ещё одна попытка создать иллюзию прежней жизни.
Тихий город как будто наблюдал за единственным жителем опустевшими глазницами окон. В отдельные моменты, прогуливаясь по безлюдным улицам, Вернон почти физически ощущал взгляд за спиной. Но он знал, что это очередной мираж сознания. Оно стремилось оградиться от одиночества и намеренно искажало восприятие мира.
Одиночество напоминало запущенную простуду. С каждым новым днём мужчина всё сильнее подвергался его пагубному воздействию, словно подсел на какой-то наркотический препарат, вызывающий учащающиеся приступы страха. Когда Вернона Левитта захлёстывала очередная волна, он старался переключиться с тягостных мыслей на что-нибудь другое. И продолжал смотреть кино.
В один из вечеров ему попался под руку фильм «Шоу Трумана» с Джимом Кэрри в главной роли. Вернон ощутил удивительное сходство с изображённым на экране героем. Труман Бёрбанк ничем не отличался от других людей, пока не узнал страшную правду: с самого рождения он жил в прямом эфире, являясь участником грандиозного шоу.
«Кажется, я тоже угодил в подобную историю», – с грустью подумал Вернон, наблюдая за финальной сценой, в которой Труман всё-таки нашёл выход из съёмочного павильона, где был заперт всю жизнь. Только декорации в мире Вернона Левитта оказались куда больше, а статистов, исполняющих роли обычных жителей, и вовсе не было.
На глаза навернулись слёзы, и титров он уже разобрать не мог.
Железный Вернон, как его когда-то между собой прозвали сотрудники строительной фирмы, за последнее время значительно проржавел. Проржавел от тех самых слёз, которые он так стойко сдерживал с тех самых пор, как проснулся в опустевшем доме без Линды.
* * *
Мало-помалу Верноном овладело отчаяние. Он старался не замечать очевидных фактов, тешил себя призрачными надеждами, из последних сил сопротивлялся влиянию обстоятельств, но притворяться и дальше было бы бессмысленно: кроме него никого не существовало.
За время путешествия ему ни разу не попалось ни одного признака того, что после Катастрофы Исчезновения уцелел хоть один человек. Время остановилось, и вместе с ним остановился весь мир. Только телефонный звонок не давал Вернону покоя. Он почти смирился с мыслью, будто этот звук лишь пригрезился ему в результате переутомления, но докучливая часть сознания продолжала упорствовать и доказывать, что вызов по городской линии существовал в реальности. И когда мужчина окончательно сдавал позиции, в голове вспыхивали многочисленные вопросы касательного этого звонка. Кто звонил? Откуда поступил вызов? Было ли это простым совпадением, или кто-то намеренно набрал номер аппарата, рядом с которым в тот момент находился Вернон.
В последний раз похожие сомнения одолевали Вернона Левитта ещё в детстве, когда он встретил в школьном коридоре Джулию Керслэйк. При виде девочки его сердце затрепетало, как подстреленная птица, а она всего лишь улыбнулась и сказала ему: «Привет!»
Целую неделю Вернон ломал голову над тем, поздоровалась ли она с ним просто так, или это значило нечто большее. Разум подсказывал, что данный эпизод не даёт мальчику право думать, что Джулия питает к нему какие-то особенные чувства, в то время как волнение в груди утверждало обратное.
Влюблённый человек становится похожим на коллекционера, примечающего каждый жест, каждое слово, каждую улыбку объекта обожания, бережно храня их в своём пылающем сердце. Наверное, почти тридцать лет назад Вернон был точно таким же коллекционером, который обладал самой обширной коллекцией воспоминаний, связанных с девочкой-мечтой. Кто-то видел Джулию каждый день, учился вместе с ней, разделял драгоценные мгновения пребывания в лучах её совершенства, но никто не мог бы похвастаться тем багажом выхваченных из реальности снимков памяти, какой скопил для себя Вернон Левитт.
Обыкновенное приветствие Джулии Керслэйк в школе сделалось для мальчика чем-то вроде редкой коллекционной марки для филателиста. Только его мучил вопрос, попала ли эта «марка» к нему по недоразумению, или он действительно её заслужил?
Вернон вытащил из кармана сигарету, но, уже почти засунув её в рот, тут же брезгливо отбросил в сторону, как будто она была омерзительной рептилией со скользкой кожей. Желание закурить сменилось очередным приступом тошнотворного страха. Мужчина представил себя героем фантастического фильма. Камера медленно отъезжает от него и поднимается в небо, преодолевая тропосферу, стратосферу, мезосферу, термосферу и, наконец, попадая в экзосферу. Теперь Земля выглядит, как детский мяч. Но камера не останавливается и продолжает длительное движение. Герой остаётся где-то внизу, в полном одиночестве среди миллиардов гаснущих звёзд и неизвестных планет.
