Текст книги "Жизнь мага. Алистер Кроули"

Автор книги: Мартин Бут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

Получив экземпляр книги и прочитав его, Кроули решим, что его оклеветали. Он подал прошение о судебном запрете на книгу, и заседание суда было назначено на сентябрь 1932 года. Однако на этом его деятельность в качестве истца не закончилась. Сознательно занимаясь поиском проявления неуважения по отношению к самому себе, Кроули подал в суд на книготорговца по фамилии Грей. В окне своего магазина на Прэд-стрит Грей выставил экземпляр книги Кроули «Лунный ребёнок» с объявлением, которое гласило: «Издание первого романа Алистера Кроули "Дневник наркомана" было приостановлено после резкой критики романа в прессе». Это была ложь: Коллинз не приостанавливал издание романа, он просто решил его не переиздавать. Это дело было рассмотрено в суде 10 мая 1933 года. Кроули выиграл суд. Он получил пятьдесят фунтов в качестве компенсации за моральный ущерб, кроме того, ему компенсировали судебные издержки. Судья вынес следующее постановление: «Нет ни малейших оснований полагать, что какая-либо из книг, написанных мистером Кроули, непристойна или груба. Мистер Грей хотел убедить читателей, что книга с прикреплённым к ней объявлением является непристойной». Воодушевлённый своим успехом, Кроули подал в суд на другого книготорговца, но за двадцать фунтов дело удалось урегулировать без судебного разбирательства.

Все эти судебные победы предвещали удачный исход также и в деле против издательства Constable, но Кроули предстояло убедиться, что тяжба с авторитетным издательством – это совсем другое дело.

Когда приблизился срок судебного заседания, адвокаты, работавшие на Constable, его типография (по иронии судьбы это оказалась типография Chiswick Press), и сама Нина Хэмнетт стали предлагать Кроули уладить дело без судебного разбирательства. Однако Кроули, несмотря на советы своих адвокатов принять предложение, отказался.

Иск Кроули основывался всего лишь на трёх предложениях со 173-й страницы книги «Смеющийся торс». В этих предложениях так говорилось о вилле в Чефалу: «Считалось, что он [Кроули] занимается там чёрной магией, а однажды прошёл слух, будто у кого-то из местных жителей таинственным образом исчез младенец. Кроме того, на вилле жил козёл. Всё это, как казалось людям, указывало на занятия чёрной магией, и местные жители боялись Кроули». Эти строки отнюдь не были вопиющей клеветой, в них не содержалось никаких категорических утверждений. Против чего Кроули возражал, так это против самого предположения, будто он проводил ритуалы чёрной магии, что автоматически причисляло его к сатанистам.

Адвокаты Кроули не страдали излишней самоуверенностью, поэтому они начали изучать прошлое своего клиента в поисках слабых мест, на которые могли бы опереться адвокаты ответчика и завоевать доверие присяжных. Когда один из адвокатов прочитал книгу «Белые пятна», он предупредил Кроули, что если в руки кому-нибудь из защитников ответчика попадёт экземпляр этой книги, то Кроули неизбежно проиграет суд. Стоит только суду узнать о сексуальных извращениях, которые описаны в этой книге, и Кроули без сомнения будет подвергнут осуждению, которое уже не удастся поколебать.

Слушание дела 1932 С. № 3651 Кроули против Constable & Со и других происходило 10 апреля 1934 года в Верховном суде в присутствии судьи Свифта. В качестве адвоката Кроули выступил Дж.-П. Эдди. Королевский адвокат Малколм Гилбери защищал издательство Constable & Со вместе с Мартином О'Коннором, который представлял интересы Нины Хэмнетт. Слушание длилось четыре дня.

С самого начала слушания Кроули старался представить себя как белого мага, почти филантропа. Эдди кратко изложил магическое учение Кроули и прояснил ис-тинйый смысл его лозунга: «Делай что желаешь – таков весь закон». Казалось бы, всё складывалось для Кроули довольно хорошо, пока он не начал давать свидетельские показания.

Фрагменты слушания дела, известного теперь как «Дело о клевете в "Смеющемся торсе"», вошли в историю британского правосудия, но не потому, что во время этого суда были созданы какие-то прецеденты, а благодаря совершенно развлекательному характеру этого суда. Перекрёстный допрос Кроули заставил судью и присяжных разувериться в его правоте. Как и при своих отношениях с прессой, Кроули недооценил опасность, исходившую со стороны опытного королевского адвоката, и вообще не включился в общий настрой того, что происходило в зале суда. Порой обмен репликами во время допроса напоминал цирковое представление:

Гилбери. Действительно ли вы называли себя Зверем 666?

Кроули. Да.

Гилбери. Правда ли, что вы называете себя Мастер Терион?

Кроули. Да.

Гилбери. Что означает Терион?

Кроули. Большой дикий зверь.

Гилбери. Соответствуют ли эти наименования истинному содержанию вашей деятельности и вашему мировоззрению?

Кроули. Зверь 666 означает просто солнечный свет. Вы можете называть меня Маленькое Солнышко.

Публика на галерее в зале суда разразилась смехом. Кроули радовался своему успеху у публики и старался понравиться ей ещё больше, не подозревая, что в это время он разменивает успех своего дела на шутки, угождение публике и фарс. Гилберти продолжил перекрёстный опрос, начав зачитывать вслух фрагменты из автобиографии Кроули. Наконец речь зашла о квартире Кроули на Чансери-Лейн, в самом сердце лондонского района, где сосредоточены учреждения юстиции. В этой квартире Кроули жил когда-то с Алланом Беннетом.

Гилбери (читает). «Дух этого места определялся присутствием человеческого скелета…»

Кроули {поясняя). Да. Милликин и Лоли, 5 фунтов. [Милликин и Лоли были известными поставщиками медицинских принадлежностей. ]

Гилбери (читает), «…который я время от времени кормил кровью, мелкими птицами и тому подобным». Это правда?

Кроули. Да.

Гилбери. По-вашему, это белая магия, так?

Кроули. Это был абсолютно научный эксперимент.

Гилбери (продолжая читать). «Идея заключалась в том, чтобы его оживить, но единственное, чего я достиг, – это то, что кости покрылись густой слизью…»

Кроули (снова перебивая). Я полагаю, что это была лондонская копоть.

Гилбери решил представить Кроули чёрным магом, а также распространителем всяческой скверны и разврата: он прочёл вслух несколько гомосексуальных стихотворений Кроули из книг «Облака без воды» и «Белые пятна» и охарактеризовал их как грязные и непристойные. Кроме того, он насолил Кроули, вслух выразив удивление по поводу того, почему Кроули не подал в суд на Бивербрука и Боттомли, которые оклеветали его значительно сильнее, чем Нина Хэмнетт. Когда Гилбери закончил, репутация Кроули лежала в руинах.

Перед О'Коннором была другая задача. Он решил доказать, что Кроули – шарлатан.

О'Коннор. Насколько я понял, вы утверждаете, что у вас бывают видения. Правда ли это?

Кроули. Видения? Да.

После этого О'Коннор решил изменить тактику. Кроули, должно быть, ожидал других вопросов относительно видений и магии, но О'Коннор был хитёр, у него были другие планы. Он хотел одновременно высмеять Кроули и доказать, что тот – лжец, мошенник и плут. Он успел навести справки о прошлом Кроули и спросил его, правда ли, что тот задолжал двадцать четыре фунта Розе Льюис, владелице отеля «Кавендиш», известной какдержа-тельница публичного дома и носившей прозвище Герцогиня с Дьюк-стрит. О'Коннор предпочёл не обратить внимания на то, что этой женщине настолько часто не удавалось добиться возвращения долгов, особенно от богатых клиентов, что она сама заявляла: «Люди приходят в Кавендиш только для того, чтобы помочиться».

О'Коннор. Вызывали ли вас в апреле 1933 года в суд графства Вестминстер по поводу выплаты денег, которые вы задолжали миссис Льюис?

Кроули. Я ничего об этом не знаю.

О'Коннор. Что?

Кроули. Я не знаю. Подобные вещи происходят, но я никогда ничего о них не слышу.

О'Коннор. Это странно, и я скажу вам почему. Дело в том, что повестки в окружные суды вручаются лично в руки.

Кроули. Да, но я не знаю. Кто-то вручает мне какой-то документ, и я кладу его в карман. Больше я о нём не задумываюсь. Вот, например, вчера мне вручили судебную повестку. Она была очень приятного жёлтого оттенка.

Кроули по-прежнему не мог осознать всей серьёзности своего положения и того факта, что его целенаправленно ведут к провалу. О'Коннор постепенно начал получать удовольствие от драмы, режиссёром которой был он сам.

О'Коннор. Вы говорите, что у вас бывают видения. Не могли бы вы вызвать в своём воображении видение того момента, когда вы заплатите миссис Льюис её 24 фунта…

Кроули. Если я непременно должен ей заплатить, я ей заплачу.

О'Коннор. Когда?

Кроули. Когда смогу.

Теперь О'Коннор перешёл в беспощадное наступление.

О'Коннор. Вчера вы сказали, что в результате ваших экспериментов вам удавалось вызвать определённые силы, которые незримо нападали на людей. Так ли это?

Кроули. Да.

О'Коннор. Не продемонстрируете ли вы своё искусство здесь, на мистере Гилбери?

Кроули. Я не стану ни на кого нападать.

О'Коннор. Это из-за вашей деликатности или потому, что вы – мошенник, который притворяется, будто умеет то, на что в действительности неспособен?

Затем О'Коннор вновь изменил тактику допроса, по настоянию судьи, который потребовал не превращать здание суда в храм для магических ритуалов.

О'Коннор. В автобиографии вы написали: «В какой-то момент мне удалось сделать себя невидимым». Не согласитесь ли вы повторить это здесь, в зале суда? Если вы сделаете это, я не стану обвинять вас в мошенничестве.

Кроули. Вы можете обвинять меня во всём, в чём только захотите. Истина от этого не изменится.

Ближе к концу заседания судья попросил Кроули дать определение белой и чёрной магии. Кроули сказал, что магия представляет собой науку или искусство совершать, изменения в соответствии с волей мага. Если эта воля ориентирована на справедливость и добродетель, то речь идет о белой магии, если наоборот – то о чёрной.

Адвокаты ответчика пригласили на суд Бетти Мэй для свидетельских показаний. Она подробно рассказала обо всём, что происходило в Чефалу, вплоть до жертвоприношения с кошкой. Эдди подверг её перекрёстному допросу. Её имя звучало теперь как Бетти Мэй Седжвик, и Эдди спросил её, сколько раз она была замужем. На это Бетти Мэй ответила: «Кажется, четыре». Тогда Эдди достал два письма, которые якобы доказывали, что Бетти Мэй явилась в суд только для того, чтобы заработать на судебном процессе. Одно из писем было адресовано её адвокатам. Она немедленно заявила, что письма были у неё украдены, и судья запретил применять их во время процесса. (Через пару месяцев 24 июля Кроули появился в суде во фраке и чёрном шёлковом цилиндре. Он хотел получить эти украденные письма за семь с половиной пенсов каждое, но неудачно.)

Хотя во время этого судебного процесса Кроули и нанёс себе столько вреда, его адвокатам удалось бы поправить дело, приведи они своих собственных свидетелей. Джон Салливан, Дж.-Ф.-К. Фуллер и Дж.-Д. Берес-форд отказались давать показания. Прийти согласился только Карл Гермер. Эдди сделал всё, что мог, чтобы склонить присяжных на свою сторону, но симпатии судьи были не на стороне Кроули. То, что начиналось как незначительный судебный процесс по делу о клевете, закончилось как; суд над самим Кроули. Изначально обозначенные границы судебного разбирательства были в значительной степени нарушены, судье не удалось сосредоточить внимание присяжных на факте клеветы в адрес Кроули, не получилось у него и обуздать жажду крови, которой пылала защита ответчика. Для такого суда Эдди оказался слишком недальновидным, как, впрочем, и сам Кроули.

Присяжные, которые даже не стали удаляться на совещание, решили дело не в пользу Кроули и обязали его возместить издержки ответчику. И тем не менее процесс доставил Кроули удовольствие. Ему нравилась известность. Его имя вновь появилось на первых страницах газет. Его дневниковые записи того времени выдают самообман, которому он предавался: «Дело закончилось разгромом Свифта и Нины. Особенно приятно было видеть, как испугались люди из Constable & Co». И это при том, что он проиграл суд.

Адвокаты Кроули немедленно подали апелляцию. Повторное слушание дела было назначено на ноябрь, однако судьи, рассматривавшие апелляцию, хотя и признали, что клевета имела место, а также критически отнеслись к действиям судьи Свифта, всё же решили, что Кроули не заслуживает даже минимального возмещения ущерба, потому что в его случае любому составу присяжных было бы крайне сложно принять правильное решение, а следовательно, судебной ошибки здесь не было. Короче говоря, суд признал принципиальную невозможность оклеветать человека с репутацией Кроули, причём это заключение преследовало Кроули долгие годы после суда. В1956 году, когда Нина Хэмнеттумерла при несколько загадочных обстоятельствах – возможно, это было самоубийство, – поговаривали, что это Кроули наслал на неё проклятье, мстя за проигранный суд.

Как раз во время суда, когда Берта Буш уже окончательно сдала позиции, Кроули нашёл себе новую Алую Женщину– Перл Бруксмит. Перл была тридцатипятилетней вдовой, с которой Кроули познакомился в августе 19ЗЗ года. Она помогла Кроули выпустить новое издание «Книги Закона» и давала ему деньги на жизнь, в то время как Йорк и Гермер всё больше отдалялись от него. В благодарность за это Кроули предоставил ей авторские права на книгу рассказов Симона Иффа. Затем в какой-то момент Перл начала страдать галлюцинациями, и её поместили в психиатрическую лечебницу, откуда она писала Кроули письма, умоляя забрать её оттуда. Но он, успев за время её отсутствия переехать на другую квартиру, на письма не отвечал.

Тот факт, что Кроули по-прежнему был привлекателен для женщин, остаётся загадкой. Лучшие времена его давно уже прошли. Он был тучен и в целом имел неприятный вид. Его дыхание настолько сильно отдавало эфиром, что, по свидетельствам очевидцев, запах Кроули можно было почувствовать ещё до того, как он входил в комнату. Кроули приписывал свою популярность у женщин ежедневному применению «Рутваха, аромата бессмертия», который представлял собой смесь цибетина, мускуса и серой амбры. Получался пьянящий, хотя и с трудом различимый запах, который, как рассказывают, при появлении Кроули приводил лошадей и женщин в состояние эйфории.

Было бы логично предположить, что Кроули извлечёт урок из своей неудачной тяжбы с издателями книги «Смеющийся торс», однако этого не произошло. В 1935 году он подал в суд на Sunday Referee за нарушение условий контракта. Хэйтер Престон, литературный редактор этого издания, на мгновение утратил трезвость рассудка и, посочувствовав Кроули, принял от него статью под названием «Мои поиски Абсолюта». Когда Марк Гульден, редактор газеты, прочёл статью, он вызвал Престона к себе в кабинет и резко заявил ему, что больше не потерпит в своей газете такого вздора. Но Кроули принёс в редакцию ещё j несколько своих статей: оказалось, что напечатанная статья была лишь первой из целой серии. Гульден отказался от всего, что принёс Кроули. Тот заявил, что с ним заключён контракт на серию статей, и обратился к своим адвокатам. Он проиграл дело, но, по его собственному мнению, недолго оставался в проигрыше. Много лет спустя, когда Sunday Referee закрылась, Кроули послал Гульдену открытку со словами: «Итак, вы всё-таки проиграли».

Несмотря на то что Кроули терпел поражение на всех этих судебных процессах, он ни разу не заплатил ни пенни в качестве штрафа или компенсации издержек противника. 14 декабря 1934 года был составлен документ о банкротстве Кроули. Самому Кроули этот документ был вручен 2 января 1935 года.

Кредитором, который заявил о банкротстве Кроули, стал В. S. Rhodes, Ltd. Это была ростовщическая контора, которой Кроули задолжал 140 фунтов. В эту сумму входил сам заём размером в 126 фунтов плюс пять процентов годовых. 14 февраля Кроули был официально объявлен банкротом, а на 1 мая назначили заседание общественной комиссии по банкротству.

Когда завертелись колёса процедуры банкротства, полный список кредиторов Кроули оказался просто поразительным. В общей сложности в списке значилось тридцать восемь необеспеченных и десять частично обеспеченных кредитов. Последние предоставили те, кто владел какой-то частью имущества Кроули: книгами, рукописями или личными вещами. Помимо ростовщиков, в списке Кроули значились: Перл Бруксмит (888 фунтов), Constable & Co (846 фунтов, судебные издержки), Rogers &Со, Ltd, ателье на улице Нью-Бёрлингтон (535 фунтов), Block, Grey & Block, винный магазин (170 фунтов), ростовщикУотсонТернер (500фунтов), Forsyte, Kerman & Phillips, адвокатская контора (500 фунтов), граф Эрик Левенхаупт, который одолжил Кроули 175 фунтов. Более мелкие суммы Кроули задолжал отелям «Уолдорф», «Кавендиш» и «Савой», нескольким ресторанам и другим ателье, книжному магазину Foyles, Dolland &Aitchison, офтальмологам, трём врачам, трём торговцам табачными изделиями, двум массажистам, белошвейке и сапожнику, торговцу трикотажем и дантисту. Общая сумма долга составила 4695 фунтов 8 шиллингов 1 пенс. Кроули заявил: «Я не считаю, что вёл себя расточительно».

Что касается имущества Кроули, то он полагал, что его можно оценить в 15 тысяч фунтов, хотя мнение официальных властей по этому поводу зафиксировано как «сомнительное обеспечение долга». Это была сумма, которую Кроули, подавший в суд на Джеральда Йорка за небрежность в управлении его финансовыми делами, рассчитывал получить за свои книги, если бы Джеральд Йорк не распорядился его финансовыми делами столь неудачно. «Я, – воинственно заявил Кроули в записке к объявлению о банкротстве, – автор самых великолепных прозаических и поэтических произведений, которые когда-либо украшали английский язык; я не могу в такой же мере обладать талантом бухгалтера.

В день слушания по делу о банкротстве помощник председателя комиссии Брюс Парк попросил Кроули назвать своё полное имя. Тот назвал себя Эдвардом Александром Кроули. Парк спросил, какими ещё именами Кроули пользовался в течение жизни. Кроули ответил, что он использовал сотни имён.

Во время слушания вся финансовая жизнь Кроули открылась как на ладони. Во время допроса Кроули уже не вёл себя столь легкомысленно, как когда-то на суде, и не старался понравиться публике. После длительного допроса председатель пришёл к выводу, что Кроули действительно вёл себя расточительно и тратил по меньшей мере в три раза больше, чем позволяли ему его доходы. Комиссия объявила также и о том, что нет ни малейших. оснований предполагать, будто Йорк вёл себя невнимательно или безответственно в качестве финансового управляющего Кроули, поэтому иск, поданный на него Кроули, также был расценен как безосновательный.

Только в 1939 году кредиторы получили назад часть своих денег из расчёта по два пенса за фунт. Другими словами, они вернули сто двадцатую часть того, что когда-то одолжили. Во второй раз незначительная сумма была выплачена в 1950 году, через три года после смерти Кроули, тем кредиторам, которые ещё ждали своих денег.

Что касается Кроули, то он вынужден был прожить остаток своей жизни банкротом.

ГЛАВА 18
Тот, кто смеётся последним

В 1935 году Кроули исполнилось шестьдесят. В этом возрасте, когда большинство людей уже думает об уходе на заслуженный отдых, Кроули видел впереди лишь уныние и нужду. Возможно, он и стал богом, однако не достиг основных целей своей жизни. Закон Телемы был по-прежнему известен лишь небольшому кругу его последователей, большинство которых при этом жили за пределами Британии. Как писатель он не был признан совершенно, даже лучшим его стихотворениям никто не придавал значения. Как альпиниста его вспоминали исключительно в связи с трагедией на Канченджанге. Его магические достижения выглядели смешными в современном обществе, которое становилось всё более технологическим, ориентированным на науку и рационально мыслящим. Что касается его успеха среди обычной публики, то хотя его и считали самым порочным человеком в мире, всё же скорее относили этот титул к его прошлому. И тем не менее Кроули был, как всегда, полон решимости. Как напишет о нём впоследствии Чарлз Кэммел, его дух не был сломлен, а его ум остался таким же активным, как прежде. Тем не менее он был несколько удручён своими судебными неудачами и банкротством.

Почти весь доход Кроули составляли деньги, получаемые им из ОТО, подарки друзей и, в очень небольшой степени, отчисления из трастового фонда, которым руководил Джоунс. Все эти деньги Кроули принимал как должное. Он абсолютно искренне верил, что получать деньги – его право. Ведь он занимается Великим Трудом, является лидером оккультного движения, естественно поэтому, что люди вкладывают деньги в его процветание и в издание его трудов. В прошлом, когда он был богат, он щедро распоряжался своим богатством – это подтверждали люди, гостившие в Болескине, – хотя и не раздавал его в виде наличных. В деньгах он ценил только их покупательную способность, он видел в них лишь одно из удобств, которым с удовольствием пользовался сам и которое по возможности предоставлял окружающим. Теперь, когда он был беден, он ждал, что кто-то будет давать ему деньги, также, как когда-то, будучи студентом, он ждал, когда из дома по почте пришлют чек.

Здоровье Кроули, также как и его финансы, находилось в плачевном состоянии. Он страдал запорами, зимой у него обострялись астма и бронхит, у него развилась зависимость от эфира, нередко он принимал и другие наркотики, пил бренди, курил сигареты и сигары, однако ему всё же удалось освободиться от пристрастия к героину. Вместо героина он принимал теперь немецкое средство от астмы, которое присылали ему друзья из берлинского отделения ОТО, и пользовался специальным спреем, который облегчал ему дыхание. Хозяин одной из квартир, которую снимал Кроули, принял флакон с этим спреем за диктофон с микрофоном. Зубы Кроули почернели и начинали гнить: 28 февраля 1937 года, поскользнувшись в турецкой бане, он сломал один из зубов, которые использовал при своём знаменитом Змеином Поцелуе. Это был левый из центральных резцов на верхней челюсти.

Невероятным образом, несмотря на своё плохое здоровье и в высшей степени неприятную внешность, он по-прежнему был любим женщинами, с которыми продолжал проводить ритуалы магического секса, чаще всего направленные на улучшение его финансового положения. Некоторые из этих женщин были проститутками, но многие, такие как Перл Бруксмит, проститутками не были. Такие женщины жили с ним в течение некоторого времени, заботились о нём и давали ему деньги до тех пор, пока он не уставал от них или они не уставали от него. Это были женщины из богемы, разведённые женщины, которые хотели немного развлечься, а также отчаявшиеся одиночки с наклонностями, мягко говоря, эксцентрическими.

Тем не менее одна из женщин Кроули не подходила под эти категории, если не считать её принадлежности к богеме. Она родилась в 1915 году, и звали её Дейдре Патрисия О'Догерти. Она предпочитала, чтобы её называли Дейдре, однако Кроули и люди, которые в тот момент были с ним близки, упоминая о ней, называли её «девочка Пат». Она была внучкой Т.-К. Гоча, известного художника ньюлинской школы. Мать бросила её после того, как в Первой мировой войне погиб её отец, офицер Ирландской гвардии, и тогда девочку взяли на воспитание Т.К. Гоч и его жена. С Кроули её познакомил Робин Тинн, которого Кроули знал по издательству Mandrake Press. Тинн вращался в артистических кругах, был другом Т. К. Гоча, работал литературным агентом, жил в Тревитале, в деревне Пол, в миле к югу от Ньюлина. Девятнадцатилетняя Дейдре была любовницей Тинна, намного старше её. У них был долгий роман, который закончился лишь с безвременной смертью Тинна.

В апреле 1934 года бабушка и дедушка Дейдре решили, что ей следует поехать в Лондон и поселиться у родственников: жизнь в отдалённом Ньюлине едва ли открывала для неё какие-либо горизонты, поэтому, хотя она и была знакома со многими знаменитыми художниками, её семья решила, что ей необходимо повидать мир. Родственник, у которого она остановилась в Лондоне, был судьёй Верховного суда по фамилии Слессер. Чтобы развлечь девушку, он пригласил её поприсутствовать на судебном процессе, выбрав наиболее интересный из тех, что шли в это время. Этот процесс оказался не чем иным, как тяжбой Кроули по поводу книги «Смеющийся торс». Дейдре пришла в суд и наблюдала за процессом, сидя на галерее для публики. Кроули произвёл на неё большое впечатление. После того как слушание закончилось, Тинн представил её Кроули. Девушка ему понравилась. Она была молода, хороша собой, у неё была приятная речь и даже что-то аристократическое в манере поведения. Кроме того, она была жизнерадостной, весёлой и живой – настоящая предшественница девушек-хиппи, появившихся только в шестидесятые годы. Однако тогда между ними ничего не произошло. Кроули жил с Перл Бруксмит, а Дейдре была влюблена в Тинна. Отношения Кроули с Дейдре оставались платоническими, что совершенно нетипично для Кроули.

Однако в 1935 году Тинн умер, после чего Дейдре, в безумном отчаянии от своей потери, уехала за границу и вернулась в Лондон лишь весной 1936 года с намерением выучиться на врача. Здесь она снова встретила Кроули, и между ними завязалась близкая дружба, по-прежнему носившая платонический характер. Тем не менее однажды вечером, когда Дейдре и Кроули шли на квартиру к Перл Бруксмит, Кроули обнял Дейдре и спросил, не согласится ли она родить ему ребёнка. Она ответила согласием.

Просьба Кроули выглядит странной. Прежде он, как правило, просто овладевал каждой женщиной, которая выказывала ему своё расположение. С Дейдре он никогда прежде не спал: он даже ни разу не поцеловал её, разве что по-отечески на людях. Безусловно, на него произвели впечатление и её ум, и её обаяние, но всё это недостаточные причины для того, чтобы выбрать именно её в качестве матери своего будущего ребёнка. Может быть, он просто хотел, чтобы в старости у него появился кто-то, на кого можно было бы опереться, с кем можно было бы связать свои надежды на будущее? Ребёнок, пусть незаконнорождённый, мог стать для него якорем спасения стимулом жизни на склоне лет. А может быть, он хотел иметь сына, который стал бы продолжателем начатого им Великого Труда? До этого у него рождались только дочери, хотя и есть предположения, что Сильвия Салливан родила от него мальчика. В составленном Кроули списке любовниц специальными значками отмечены Нинетт Шаму-эй (мать Астарты Лулу) и Сильвия Салливан с комментарием, что «её старший сын рождён в браке». Третий такой же значок стоит рядом с именем Дейдре О'Догерти, хотя в списке она значится под именем Пат Мак-Альпин, которое она получила впоследствии, выйдя замуж. А может быть, его просьба о ребёнке была связана с тем, что он просто чувствовал себя одиноким?

Удивление вызывает также и то, что она согласилась. Может быть, Дейдре тоже ощущала одиночество после смерти Тинна? Возможно также, что ею двигала любовь кдетйм и мысль о том, что настало время родить своего собственного ребёнка. В дальнейшем у Дейдре появилось много не только своих, ной приёмныхдетей, поскольку она основала свой собственный сиротский приют. Всю свою жизнь она была храброй женщиной с сильным характером, но за её внешней жёсткостью скрывалось мягкое сердце, поэтому вполне возможно, что она просто испытывала к Кроули сочувствие.

По свидетельству Дейдре, зачатие происходило нелегко. Кроули пришлось сократить количество употребляемых им наркотиков и алкоголя, чтобы добиться эрекции. Перед каждой попыткой зачатия Кроули проводил магический обряд. После того как Дейдре забеременела, она не переехала жить к Кроули. Они никогда не жили вместе, хотя, будучи в Лондоне, Дейдре проводила у Кроули много времени. Сын Кроули родился в Нортумберленде днём 2 мая 1937 года. Его назвали Рэндалл Гэйр, хотя Кроули впоследствии прозвал его Алистер Ататюрк.

В течение второй половины 1930-х годов Кроули жил в Лондоне довольно тихо, переезжая с одной квартиры на другую, меняя более скромные условия на более роскошные или наоборот, в зависимости от количества денег, которыми располагал. Он кочевал между мрачными трущобами в Пэддингтон-Грин и апартаментами, а то и комнатами в Челси, Блумсбери, Кенсингтоне, Уимблдоне и на роскошной Джермин-стрит. Судя по всему, его ни разу не выселяли за неуплату, но он, конечно же, не был идеальным квартиросъёмщиком, как вспоминал Алан Бернет-Рэ в своей брошюре «Алистер Кроули: Воспоминания о Звере 666», у которого в 1936 году Кроули снимал жильё на Уэльбек-стрит. Люди, занимавшие соседние с Кроули квартиры, шумно протестовали против запаха, который распространялся от воскуряемых им благовоний, а также против шума, который доносился из его квартиры, когда он ссорился с женщинами, кричавшими и ругавшимися на него в ответ. Бернет-Рэ встречался с Кроули каждый день, «тщетно пытаясь получить от него плату за жильё или убедить его не нарушать покой соседей». Должно быть, он испытал облегчение, когда Кроули наконец съехал с квартиры.

Жизнь, которую Кроули вёл в это время, могла считаться спокойной по сравнению с его прошлым. Он читал, проводил магические церемонии, изучал карты Таро, развлекал гостей и играл в шахматы. Иногда в его квартире происходили партии между лучшими шахматистами Британии. Время от времени его приглашали отужинать с друзьями или знакомыми, однако многие делали это неохотно, потому что боялись, что Кроули попросит у них взаймы. В этих случаях он представал остроумным собеседником и, как никто другой, мог составить отличную компанию. Его приглашали даже на литературные вечера. Однажды в 1939 году он был приглашён на литературный обед у Фойлов, где познакомился с Джоном Каупером Поуизом, который любил произносить послеобеденные речи. Поуиз купил Кроули бутылку вина, которую тот осушил за время произнесения короткой речи.

Обеды, которые давал сам Кроули, были весьма известны, а может быть, печально известны, если учитывать способность гостей Кроули переносить некоторые гастрономические изыски. Кроули славился своими бифштексами, которые подавались с хорошим бургундским (его любимыми винами были Le Corton и Richebourg, особенно урожая 1929 года) и были превосходно приготовлены. Но Кроули устраивал ещё и «вечеринки с карри». Его карри было очень острым, и ему нравилось смотреть, как его вспотевшие гости заглатывают литры воды, чтобы охладить свои горящие рты. А он тем временем сдабривал блюдо в своей тарелке перцем чили и другими специями, заявляя, что о такого рода пище он узнал на Востоке, где её едят для того, чтобы вызвать пот и тем самым охладить тело благодаря испарению влаги с поверхности кожи. Именно на вечеринке с карри завязалась тесная дружба между Кроули и Чарлзом Кэммелом, который в то время работал журналистом. Кэммел, не поморщившись, съел всё, что былоу него натарелке, и запил съеденное холодной водкой. Попросив добавки, он положил начало своей дружбе с Кроули, хотя ей и суждено было продлиться лишь несколько лет.