Текст книги "Чудище"

Автор книги: Марси Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Я собираюсь убить колдуна. Это моя миссия. Ты очень необычная. Если бы я не знала, я бы могла поклясться, что дракон приподнял бровь.

– Спасибо, – я делаю паузу, понимая, что не знаю его имени. – Как тебя зовут? Ты можешь звать меня Бату.

– Бату, – повторяю я, пробуя, как слово звучит на слух. – Оно идет тебе.

Его морда растягивается, как мне кажется в широкую улыбку. Ты и я, мы очень похожи, сестра.

Да мы похожи. Одинокие и напуганные. И мы оба ненавидим колдуна с одинаковой силой. Существует только один способ защитить друг друга. Дракон присел, но его рост, все равно соперничает с верхушками деревьев.

– Расскажи мне. Я сделаю это.

Меня притягивает к этому величественному существу, которое назвало меня своей семьей, и которое пострадало от рук колдуна. Отец точно будет доволен – он делал все что мог, чтобы защитить многих гибридов. Защитить дракона не менее важно. Кровная клятва. Вместе мы будем сильней. Бату когтем прокалывает свою переднюю лапу. Мерцающая голубая кровь каплями выступает между чешуйками. Я делаю то же самое, но взвизгиваю от боли в руке. Моя кровь красная и не мерцает как у дракона. Я этим немного расстроена.

Бату поднимает свою огромную лапу. Положи свою руку на мою лапу, все сработает, когда наша кровь смешается.

Я не понимаю, как это защитит нас, но я не хорошо осведомлена о методах драконов. Признаюсь, я чувствую огромное облегчение, что он не хочет съесть меня. В то же время, это существо пробуждает во мне что-то важное, какую-то потребность, парящую над самой поверхностью моего сознания.

Я кладу свою руку на его лапу. Струйка голубой крови холодная и густая, и в тот момент, когда она касается моей, что-то меняется. Мою руку как будто прокалывает тысячи иголок, это чувство поднимается к предплечьям, покрывает все тело и доходит до хвоста. Чтобы обезопасить друг друга, нам нужно сохранить друг друга в секрете.

Я отдергиваю свою руку, хмурясь от не проходящей боли.

– Ты имеешь в виду никому не рассказывать?

Огромная голова кивает.

– Совсем никому?

Я не уверена, что смогу сохранить такой секрет от Отца. Никому! Сила его мысли отталкивает меня к дереву.

– Позволь мне рассказать хотя бы моему отцу! – умоляю я. Никому, снова мысленно говорит дракон, на этот раз мягче.

– Но мы действуем против колдуна. Ты тоже ненавидишь его. Если мы объединим усилия, мы точно сможем победить его. Ты же огромный!

Ближайший глаз медленно моргает. Размер и сила не всегда соответствуют. Хотя да, однажды я мог победить колдуна.

– Почему не сейчас? Он убил слишком много моих братьев и сестер. Они были одними из сильных.

– Но откуда ты знаешь, что у тебя не получится, если ты никогда не пытался? Ты не будешь один. Как ты сам сказал, вместе мы будем сильней. Когда дело доходит до колдунов, я не могу ничего обещать. Он делает паузу, гигантское каменное лицо нависает над моей головой и делает глубокий вдох. Бледные желтые глаза вспыхивают и сужаются. Мне нужно идти.

– Подожди! Как я найду тебя снова? – спрашиваю я, надеясь, что я не слишком достала его своими разговорами об Отце. Теперь, когда я встретила это странное существо, мне нужно снова его увидеть. Когда в следующий раз будешь в лесу, приходи к реке, и я найду тебя. Пока, сестра.

Дракон сворачивается, превращаясь в подобие скалы, за которую я его приняла раньше. Его кожа действительно выглядит как грубый гранит. Это так, до тех пор пока он, сверкнув на солнце, не исчезает из виду. Огромное существо нигде не видно. Я нюхаю воздух, где он находился некоторое время назад – вообще ничего. Просто пустота. Мою грудь теперь тоже наполняет пустота. Мне понравился дракон. Он другой и он сильный, как и я. Он назвал меня сестрой. До этого времени, у меня не было много общего с… ну, ни с кем. Кроме Отца. Теперь у меня есть кровная связь с существом более необычным, чем с кем-то, кого я представляла из картинок в своих книжках.

Но куда он ушел? Как он исчез? И самое главное, когда я смогу увидеть его снова? Я пробираюсь через лес в то время как быстро приближается закат. Я должна вернуться домой раньше Отца, но часть меня боится. Плохо, что я не рассказала ему о мальчике и розах. Сохранить тайну о настоящем живом драконе? Уму непостижимо! Особенно, когда он мог бы быть нашим союзником в битве против колдуна.

Даже от мысли о том, чтобы рассказать Отцу, когда дракон был такой серьезный и строгий, в моем желудке накатывает волна тошноты. В следующий раз, когда я увижу Бату, я изо всех сил постараюсь переубедить его позволить мне рассказать все Отцу. Вместе втроем мы точно смогли бы избавить Брайер от колдуна.

Может быть, ничего плохого нет в том, чтобы сначала рассказать все Отцу. Он знает, что нужно делать и, вероятно, он может объяснить, зачем нужна эта кровная связь. Но рассказать ему, что я встретила дракона – значит признать, что я без разрешения покинула наш безопасный дом в дневное время. Возможно, я смогу найти другой способ преподнести это.

Я буду защищать дракона любыми способами, но я не могу гарантировать свое молчание. Чувство тошноты поднимается к груди, задерживаясь в горле когда слово сестра всплывает в моей голове. Раньше у меня никогда не было братьев и сестер. До этого момента я и не осознавала, как я сильно хотела брата или сестру. Это слово, сестра, навевает мне мысли об общих тайнах и взаимопомощи. Интересно, думает ли дракон о сестрах также.

Мои уши навострились. На дорожке позади меня слышны шаги, шуршание листьев в одинаковом темпе. Я запрыгиваю на ветки ближайшего дерева и чувствую запах отца еще до того, как замечаю его. Мое сердце уходит в пятки. Я не хочу, чтобы он обнаружил, что я уходила из дома без разрешения. Я взмываю в воздух и лечу по направлению к дому. Живая изгородь не далеко и я вбегаю в дом через несколько минут.

Теперь, если у меня получится восстановить дыхание до того, как он зайдет в дом, то он никогда не узнает. Пиппа лает на меня, когда я сажусь в ее любимое кресло. Я достаю книгу, которую читала, когда была у реки и перелистываю главы, надеясь найти главу с драконами.

Я хочу знать все о них.

Дверь дома скрипит, когда Отец входит внутрь. Он нюхает, потом поворачивает голову в моем направлении.

– Ты еще не начинала готовить ужин?

Чёрт. Я совсем забыла об этом. Котелок для овощного рагу висит пустой над печкой. Я виновато закрываю книгу; мне придется вернуться к ней позже.

– Прости меня, я увлеклась книгой, которую ты дал мне.

Я приподнимаю ее и улыбаюсь, голубые глаза на месте.

– Ничего страшного, дитя мое, мы покушаем сегодня немного позже, чем обычно. В любом случае я перекусил немного на рынке. Будь умницей и почисть морковку, хорошо?

Когда я возвращаю книгу на полку, Отец останавливается и удивленно рассматривает меня.

– Дорогая моя, где ты была?

Горячая волна поднимается вверх от болтов на моей шее.

– Что ты имеешь в виду? Я была здесь, разумеется.

Я чувствую горечь лжи на своем языке.

– Твоя юбка и ноги измазаны грязью!

Пиппа на всякий случай обнюхивает меня, но смывается, как только замечает мой пристальный взгляд.

– Я… должно быть, испачкала их, когда поливала свои розы.

Мой мозг и сердце соревнуются в скорости, хотя всю работу делает запинающийся язык.

– Я наверное замечталась. Я даже не заметила! – я смеюсь над своим мнимым безрассудством, уверенная что цвет моей кожи выдаст меня.

Отец качает головой.

– Ну, моя дорогая, ты разносишь грязь по всему полу. Я займусь рагу, пока ты будешь отмываться. Ужин с грязью будет не такой вкусный, правда?

Он целует меня в лоб, и мне с трудом вериться, что он не чувствует, как горит моя кожа. Он мне верит. Я соврала, и он даже не усомнился. Это даже хуже, чем просто хранить тайны.

Я спешу в ванную комнату и как можно лучше отмываюсь. Когда я возвращаюсь в кухню в темно-синем платье и в черных кожаных туфлях, очищенных от грязи, рагу уже кипит на огне. Его аромат наполняет меня теплом и чувством вины. Мне следовало быть дома раньше и приготовить ужин Отцу. Он пол дня ходил пешком. Его старые кости, должно быть, очень устали.

– Отец, пожалуйста, присядь, – говорю я, сгоняя Пиппу с его кресла. Она рычит и прячется под стулом. – Я помешаю рагу.

Он тепло улыбается. От этого мне становится только хуже.

– Да, спасибо, Ким. Я думаю я присяду.

Он чешет Пиппу за ушками, и потом усаживается в свое кресло. Я пододвигаю свое кресло поближе к огню и помешиваю наш ужин раз в несколько минут.

– Ты нашел то, что тебе было нужно на рынке? – спрашиваю я, ломая голову о том как бы упомянуть дракона, не проговорившись, что я покидала наш двор.

– Кое-что, да.

Пальцами он стучит по подлокотнику кресла.

– Остальное трудно найти. Они более редкие.

– Например?

Теперь, когда я стала более самостоятельной, он планирует выбираться из дома чаще, и мне очень хочется узнать о его поездках.

– Ну, из того что мне было нужно я смог достать хвост геккона и боярышник, золу, и ягоды рябины. Это ключевые ингредиенты необходимые в процессе создания гибридов. И ты никогда не знаешь, когда нам могут понадобиться еще куры.

На самом деле курицы едва успевают нести яйца, чтобы прокормить нас с Отцом.

– Можно я поеду с тобой в следующий раз?

Он смеется.

– Нет, боюсь, что нет, и ты прекрасно знаешь почему.

Я хмурюсь.

– Они не любят гибридов?

– Нет, не любят. Существует причина, по которой полукровки – кентавры, фавны, и русалки – всегда держались друг друга. Те, кто сейчас спрятался.

– Так же как и драконы, – добавляю я.

– Да, если хоть один до сих пор жив.

Я открываю рот чтобы произнести слова, но с новой силой ко мне возвращается то странное чувство, которое я уже испытывала, сжимающее мои голосовые связки. Мою кожу покалывает невидимыми иголочками. У меня не получилось ничего кроме как открыть рот и закашляться. Ужас медленно поднимается по чешуйкам на моем хвосте к спине. Я нормально разговаривала еще секунду назад, но сейчас, когда я попыталась заговорить о драконе, я не могу произнести ни слова.

Это чувство, похоже на живое существо, становящееся на дыбы в ответ на мои мысли. Может ли это быть магией? Мог ли дракон наложить на меня заклинание этой кровной связью?

Бату может и назвал меня сестрой, но он не доверяет мне. Мое меня сердце сжимается; я собиралась рассказать Отцу. Думаю, у дракона были основания так поступить, но мне придется попросить его снять заклинание.

Я мешаю рагу слишком усердно, и бульон брызгает в огонь.

– Что ты не смог достать?

Меня заполняет облегчение. Ко мне вернулся голос, когда я перестала думать о том, чтобы рассказывать Отцу о драконе.

Он вздыхает и сцепляет руки на животе, бросая сонный взгляд на рагу, которое я мешаю.

– Слезы.

– Что? Слезы. Я видела их. Девочки, которые живут с нами, все время плачут. Я бы хотела их утешить, объяснить им чем мы занимаемся, но Отец не хочет, чтобы я разговаривала с ними. Только спасать их и держать во сне как можно дольше.

– Слезы проливаемые могущественными существами обладают сильными свойствами. Я использовал последние из моих запасов, создавая тебя.

Дрожь пробегает по моей спине.

– Ты использовал слезы, чтобы создать меня?

– Да, в них есть искорка жизни. Каждый раз, когда мы плачем, мы немного умираем. Крошечная часть нашей жизни уходит с этой каплей. Мне понадобилось достаточно много, чтобы вернуть тебя к жизни.

– Но люди в этой стране постоянно грустят. Не может быть, чтобы слезы было так трудно достать.

Его глаза тускнеют, но он продолжает смеяться.

– Человеческие слезы не стоят выеденного яйца. Эти же слезы особые.

– Как это? Чьи же это слезы?

Он широко зевает и Пиппа делает то же самое у него под креслом. На какой-то момент мне кажется, что он не слышал мой вопрос.

– Драконов.

Моя рука замирает над котелком. Не удивительно, что они редкие. Это сильно огорчило меня. Чтобы получить драконьи слезы, их придется заставить плакать. Мне не нравится идея намеренно делать драконов несчастными.

И я не знаю, как думать об Отце, который использовал их, чтобы вернуть меня к жизни. В этот момент я обрадовалась, что не смогла рассказать Отцу о своем каменном драконе.

Я ЗАПРЫГИВАЮ НА СТЕНЫ ГОРОДА, МОЮ КОЖУ ПОКАЛЫВАЕТ ОТ ПРЕДВКУШЕНИЯ. КАЖДУЮ ночь мальчик оставлял мне розу на фонтане. Цветы заняли место между страницами книги в моей комнате, а мысли о мальчике и его теплых глазах преследуют меня, куда бы я ни пошла. Я охочусь за нашим ужином и чувствую, как он наблюдает за мной. Я перелетаю через живую изгородь, и он тоже там в небе. В саду, который я хочу разделить с ним, нигде нет места, спрятаться от его тени.

Я жду весь день, когда смогу вернуться в город и взглянуть на него снова. И надеяться на еще одну розу.

Я подозреваю, что он таскает их из дворцового сада, когда отправляется доставить сообщение в тронный зал. Я слежу за ним только издалека, затем прокрадываюсь внутрь, когда его уже нигде не видно, боясь, что он может поймать меня.

Если бы он поймал меня, сомневаюсь, что он продолжил бы оставлять для меня розы. Я не хочу так рисковать.

Жаль, что Отец запретил мне разговаривать с людьми. Иногда я чувствую себя как та принцесса в башне из моей книги, запертая от всего мира. Но этот мальчик разжег мое любопытство. Я почти в отчаянии от того, что не знаю его. Он как то связан с королем, это понятно из тех сообщений, которые я перехватываю. Принц ли он или слуга? Или кто-то еще для кого у меня пока не находится подходящего слова?

Прочитав сообщение, которое он оставил прошлой ночью Отец покачал головой. Колдун снова обходит стражников. Переместите Д на вторую позицию.

Что такое Д, и что такое вторая позиция? Отец сказал, что он не знает ответа, но в его глазах был отсутствующий взгляд.

Петляющие улицы и здания с забитыми окнами позади, и я плавно двигаюсь в сторону площади с фонтаном… нашим фонтаном. Время от времени через открытые окна до меня долетают обрывки разговоров. Услышав знакомое имя, я останавливаюсь.

– Этот Барнабас. Я всегда считала, что король дурак, раз доверяет ему. Он клялся и божился, что избавит нас от этой напасти и теперь нам нужно все начинать сначала, – говорит женщина. Я парю с наружной стороны окна, наблюдая, как две женщины моют посуду. Барнабас. Дэрелл назвал Отца этим именем. Могут ли они говорить о нем?

Другая женщина смеется.

– Я слышала, что он поставил перед королем возмутительные требования. Марта сказала, что он выбежал из ворот дворца, как псих бессвязно бормотал что-то о первенцах и сделках, которые были нарушены. Он точно чокнутый, но даже он знал достаточно, чтобы бросить все пока не поздно. Если бы он все еще был здесь, держу пари, его бы обвинили в том, что все наши девочки заболели.

– Лучше бы ему держаться подальше. Таких как он больше не хотят видеть в этих краях.

Женщина машет перед своей подругой огромным половником. Я отскакиваю назад к стене дома. Может ли Барнабас, о котором они говорят, и мой Барнабас быть одним человеком? Была ли у Отца ссора с королем? Он никогда не говорил мне, что знает короля. Конечно, я никогда и не спрашивала. Теперь я поставлю перед собой такую задачу.

Я проскальзываю в переулок, но медленнее чем обычно. Мне не нравится, когда другие так говорят об Отце. Он хороший и добрый, но они говорят так словно он сумасшедший, которой сбежал из города, когда тот нуждался в нем.

Может быть, они имели ввиду другого Барнабаса.

Что-то говорит мне, что это не так. Какая была жизнь у Отца до того, как я умерла? До того как он вернул меня к жизни? Предупреждал ли Отец короля о том, чтобы он не заключал сделку с колдуном? Пытался ли он остановить колдуна своей наукой и потерпел неудачу, когда колдун исчез? Звучит, как будто он что-то пытался сделать, но у него не было меня, чтобы помочь ему. Я ничего не знаю о нем кроме того факта, что он любящий Отец, отличный учёный, и человек с благородной миссией.

Мне достаточно знать все это. Отец сможет все объяснить. Эти женщины просто сплетничали. А сплетни часто бывают неправдивые.

Конечно, если у Отца и есть секреты, то он не единственный. Мне еще нужно рассказать ему о моей каменном драконе. Вина превратилась в твердый комок у меня в животе, но я не могу перестать молчать. Я физически не могу говорить, когда решаюсь рассказать ему о Бату.

Теперь, каждый раз, когда Отец заходит в комнату, а я читаю одну из своих сказок, я подпрыгиваю.

Хотя, честно говоря, я не много узнала. В моих книгах драконы описываются как злые чудовища, но я уверена, что мой каменный дракон не из тех, кто будет разрушать деревни, и есть несчастных девушек.

Нет, Бату не такой. Он назвал меня сестрой. Каждый раз, когда я вслух произношу это слово, что-то звенит у меня в сердце и отдается до самых кончиков пальцев. Теперь мы связаны, дракон и я, и не только кровно. Оба мы прячемся в тенях этого мира, оставаясь на периферии, и с нетерпением ожидая солнца. Дракон знает, какого это когда тебя боятся и ненавидят, как жители города возненавидели бы меня, если бы обнаружили.

Может драконов просто не правильно понимают.

Я продолжаю идти к фонтану немного медленней. Отцу и дракону придется подождать. Если мальчик будет придерживаться той же схемы, что и на прошлой неделе, он скоро будет здесь. Моя разноцветная кожа розовеет в одних местах и краснеет в других. Я плотней заворачиваюсь в плащ. Ему не нужно видеть странные оттенки моей кожи. На самом деле, мальчику не нужно видеть меня вообще.

Я слышу, как плещется вода в фонтане и останавливаюсь. Ключевое слово осторожность, сегодня ночью и каждую ночь. Я крадусь поближе к фонтану, обходя его край, просто чтобы увидеть, был ли мальчик раньше меня и оставил ли он еще один цветок.

– Ты, – произнёс мягкий голос из тени. Я оборачиваюсь, становясь спиной к фонтану. Мой хвост напряжен и так сильно закручен вокруг ноги, что она начинает неметь. Мне нужно сконцентрироваться, чтобы не выпустить когти.

Мальчик вышагивает из аллеи не дальше трех метров от меня, продолжая сокращать расстояние. У меня перехватывает дыхание, как будто ком в горле застрял. Это нормальна реакция девочки, которую напугал мальчик?

Все во мне кричит, что это так.

Я не могу произнести ни слова. Он подходит ближе, вытягивая руку ладонью вверх. Другая его рука остается за спиной, но я уже знаю, что он держит розу. Запах такой же, как и у тех, что я прячу у себя в комнате.

– Пожалуйста, на этот раз не убегай, – говорит он. У него приятный голос с небольшой хрипотцой. От каждого слова дрожь пробегает вверх по моей спине. И мне это скорее нравится.

А вот Отец не одобрил бы это. Он будет в ярости, узнав, что я стою здесь, уставившись на странного мальчика, который находится на улице во время комендантского часа и излучает тепло посреди ночи. Я делаю шаг назад к фонтану.

– Пожалуйста, я просто хочу поговорить с тобой.

Он снова немного приближается. Я прикусываю язык и заставляю ноги стоять на месте. Часть меня жаждет поговорить с ним, но инстинкты кричат, чтобы я убегала. Убираться как можно дальше от самого настоящего, самого отзывчивого человеческого мальчика. Это отличается от моих взаимодействий с девочками. Подходить ко мне поближе это не то, что им кажется хорошей идеей.

Он делает еще шаг. Через несколько шагов он будет прямо передо мной, достаточно близко, чтобы прикоснуться. Достаточно близко, чтобы самому отдать мне розу.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

Я сжимаю губы и качаю головой. Отец не хотел бы, чтобы я говорила ему это. Это может быть опасно. Я не могу рисковать, чтобы он раскрыл планы Отца. Или узнал кто я.

– Я Рен. – он указывает себе на грудь. Я продолжаю молчать. У меня так пересохло в горле, что даже если бы я захотела, то не смогла бы говорить.

– До недавнего времени я никогда не видел тебя в городе, – он останавливается, хмуря брови. – Но что-то в тебе кажется мне знакомым.

И еще шаг. Запах печеного хлеба окутывает меня сильнее, чем раньше. Я хочу закрыть глаза и вдыхать его, но об этом не может быть и речи. Я еще не определила друг он или недруг. Еще один шаг и мы окажемся в нескольких сантиметрах друг от друга. Мои руки дрожат под плащом. Мои когти жаждут освободиться. Мои колени сгибаются без моего желания, готовые взмыть в небо при малейшей провокации. Сделав последний шаг, он вытаскивает руку из-за спины и протягивает розу.

Я не могу ничего с собой поделать и отскакиваю назад, хватаясь за край фонтана. Вода обрызгивает мои пальцы, но это не помогает охладить мою разгоряченную кожу.

Он приподнимает обе руки, до сих пор сжимая в одной из них розу. Она красная и она прекрасна.

– Не убегай, пожалуйста. Ты можешь разговаривать?

Я задерживаю дыхание и рассматриваю лепестки розы. Капля воды из фонтана попадает на один из них и скатывается, оставляя темно красный след. Я понимаю, что близка к тому, чтобы позволить ему подойти поближе. Что случится тогда? Что он собирается делать? Паника волной захлёстывает меня изнутри, когда он сокращает расстояние между нами.

Включается инстинкт. Мой хвост взмывает из под плаща и жалит Рена в ногу. Улыбка на его лице медленно исчезает, когда его глаза закрываются. Он качается и падает, и я подхватываю его до того, как его голова ударится о край фонтана.

Я совершенно точно знаю три вещи: Рен в моих руках, он без сознания, и это все по моей вине. Я прижимаю руку к его груди – его сердце бьется под моей ладонью. Он очнётся как и девочки, но видеть этого мальчика таким обмякшим и так близко действует на меня по-другому. Их я спасаю, а его я сделала уязвимым. Грабители могут найти его. Или хуже, колдун.

Я не должна была этого делать. Мне нужно лучше контролировать себя. Но Рену нечего бояться. Я забираю розу из его руки и затыкаю ее в косу. Затем я поднимаю мальчика и направляюсь к дворцу. В саду он будет в безопасности, пока не проснется завтра. Я останавливаюсь в переулке прямо перед сторожевым домиком и нажимаю на два кирпича, чтобы открыть потайной проход. Я торопливо иду через тоннель, и через несколько минут выхожу в сад, залитый лунным светом. Рен не шевелится. Его неподвижность беспокоит меня, но его грудь поднимается и опускается, когда он дышит. Удовлетворенная, я кладу его на резную мраморную скамейку рядом с розовым кустом. Перед тем как я могу лучше обдумать то, что собираюсь сделать, моя рука проскальзывает по линии его лица. Я хочу запечатлеть в своей памяти каждую черточку на нем.

Раньше я только чувствовала его запах и мельком видела его издалека, но это другое. От солнца его кожа загорела, и перед тем как он уснул, я видела, что его глаза такого же насыщенного цвета, что и земля в моем саду. Волосы тоже, но с несколькими прядками, выцветшими на солнце.

Я больше не должна видеть его. Это было опасно. Слишком опасно. Я не могу признаться в этом Отцу.

Присаживаясь на корточки, я еще раз вбираю в себя красоту этого сада. Когда я смотрю на розы, весь мир меркнет, остается только этот же розовый куст, освещенный светом полуденного солнца высоко в небе. Мужчина показывает их мне, у него темные волосы и королевская осанка. У него такие добрые голубые глаза, что я моментально чувствую доверие к нему. На самом деле, глядя на него, меня заполняет чувство благодарности.

– Я знаю, как сильно ты любишь розы, – мужчина говорит. Капли росы, образовавшиеся на лепестках, светятся на солнце, придавая розам волшебный вид. Воспоминание такое живое, что я протягиваю руку, но оно очень быстро исчезает. Теперь есть только я, и Рен, и молчаливые цветы в лунном свете.

У меня занимает несколько минут, чтобы прийти в себя. Неужели я была в этом саду раньше? Окружение в моем воспоминании практически такое же, вплоть до кованных ворот с завитушками. Я уверена, что любила его, и я не удивлюсь, если окажется, что я дружила с садовником в прошлой жизни.

Но меня не отпускает чувство, что этот мужчина был кем-то больше. И это меня беспокоит. Эти видения или воспоминания или что это еще может быть, находят на меня так неожиданно, но ни в одном из них еще не было Отца. Неужели, я полностью забыла все воспоминания о нем? От этого я чувствую себя только хуже. Я уверена, что он заметил, когда я описываю ему мимолетные видения, которые мой мозг выдает мне, что его там нет.

Может быть, мне больше не стоит ранить его чувство рассказами о них. Хотя мне жутко хочется узнать, как я могла находиться в королевском саду.

Я убегаю из дворца, направляясь в тюрьму. За последние несколько дней колдун установил еще пару стражников снаружи помимо тех, которые находятся внутри. Они патрулируют вокруг тюрьмы каждые пол часа. Колдун знает, что кто-то забирает его девочек.

Но он никогда не должен узнать кто.

Я облетаю стражников, пока не пропадаю из зоны их видимости, и затем взлетаю на крышу. Им еще надо разглядеть меня между моим плащом и темнотой. Я сдвигаю несколько черепиц в сторону и ныряю вниз.

Я больше не ошибалась комнатой с той первой ночи, но стражники все поняли. С высоты балки, на которой я сижу, мне видно четырех стражников, расположенных в углах комнаты.

Неужели они не понимают, что им меня не одолеть. Или находясь в рабстве у колдуна, они начинают желать помешать мне? Может быть, кто-то из них все еще хочет попробовать.

Я вытягиваю из-за пояса склянку и кидаю между ними. Один стражник стоящий рядом с одной из девочек, поднимает свой взгляд, когда я прыгаю вниз на пол. Он пытается закричать, но у него получается только сдавленный шепот. Другие стражники опускаются в своих креслах, когда легкая дымка окутывает их.

Ближайшая девочка поддается сну, и переворачиваясь кашляет. Она худая как щепка и ее шея сильно покрыта сыпью, но, тем не менее, мне нравится, как она выглядит. Сегодня я спасу ее.

Я СВОРАЧИВАЮ У САДА, ЧТОБЫ СОРВАТЬ ПАРОЧКУ РОЗ, ПОКРЫТЫХ ИСКРЯЩИМИСЯ КАПЛЯМИ РОСЫ. Затем направляюсь прямо к башне. Надеюсь, девочкам они понравятся также как и мне, хотя все чем они занимаются, это спят и прячутся от меня. В крайнем случае, розы просто сделают комнату ярче. Я открываю дверь в башенную комнату и ставлю цветы в маленькую вазу, которую разместила на прикроватном столике. Свет из окон проходит через занавески, освещая две спящие фигуры, укрытые одеялом до самых ушей и пустую кровать. Я резко останавливаюсь. Здесь спят только две девочки. Та, которую я принесла прошлой ночью, пропала. Я слетаю вниз по лестнице, в ушах стучит кровь. Колдун нашел нас. Но почему он забрал только одну?

– Отец! Отец! – кричу я. Я должна убедиться, что с ним все в порядке. Мне нужно немедленно рассказать ему о пропавшей девочке. Он выходит из дома, на его лице появились удивление и тревога.

– Что, Ким? Что случилось?

Я приземляюсь перед ним и кидаюсь ему на шею.

– Отец, девочка, которую я спасла прошлой ночью. Она пропала!

Он гладит меня по спине, как раз между крыльями.

– О, я надеялся поговорить с тобой до того, как ты отправишься в башню.

Он отрывает меня от себя и держит на расстоянии вытянутой руки. От слез у меня перед глазами его очертания размываются в серебристые полоски.

– Боюсь, девочка не справилась.

– Что ты имеешь в виду?

Он ведет меня в дом и усаживает перед камином.

– Кимера, колдун очень могущественный. Девочки уже столько пережили, столько выстрадали у него в плену. Она не пережила эту ночь.

Все мое тело немеет от холода охватившего меня.

– Она мертва? – шепчу я. Он кивает, почесывая Пиппу по голове.

– Как?

Я вспоминаю, как я волновалась за Рена, какой он был бледный и безжизненный.

– Мое жало убило ее? Это из-за меня?

Какое-то мгновение он сомневается, перед тем как ответить и я слышу правду, которую он не говорит. Это все я. Это моя вина. Я убила ее. Ужас захватывает меня в свои холодные колючие объятья. Я сижу у огня, но даже это пламя не может согреть меня.

– Конечно нет. Это все колдун. Изнурительная болезнь, которую колдун наслал на нее, забрала все ее силы. Она бы все равно дольше не продержалась.

Но мои мысли уже набрали обороты. Он никогда не признает это. Отец не хочет, чтобы плохие мысли беспокоили меня. Но это правда. Я чувствую опустошение внутри. Та девочка умерла из-за меня. Она никогда не увидит мои розы и не почувствует свободу Белладомы.

– Где она сейчас? Могу я попрощаться с ней?

Отец вздрагивает.

– О, Ким. Мне очень жаль. Дэрелл уже увез ее. Ее похоронят в Белладоме, вдали от колдуна. Он никогда не сможет воспользоваться ей снова.

– Ее уже здесь нет? Но почему он забрал только одну девочку?

Выражение лица Отца становится таким, как будто он съел на завтрак протухшие яйца.

– Большинство людей не любят путешествовать с мертвыми. От этого им не комфортно.

Я разглядываю свои руки, потом перевожу взгляд на хвост. И руки и хвост не перестают трястись.

– Мне следует забирать только тех, кто меньше болен, Отец? Чтобы они не умирали?

По моему лицу скатывается еще одна слеза. Не думаю, что я выдержу, если это случится снова.

– Так будет лучше. Просто на всякий случай.

Он гладит меня по голове и передает тарелку с кашей.

– Кушай. Тебе понадобятся силы ночью.

Я ковыряю кашу. Я совсем не голодная. Все о чем я могу думать это о той бедной маленькой девочке и ее бледном желтом лице. И о Рене. Я оставила его одного. Я молюсь, чтобы с ним все было в порядке. Я не могу не задаваться вопросом – если мое жало так плохо подействовало на ту девочку, могло ли оно навредить ему тоже? Или любой другой девочке? Я бы не хотел навредить им. И Отец тоже.

Я наблюдаю, как он возится с чем-то около печи. Вскоре он садится читать книгу. Да, Отец бы принял все меры предосторожности. Мое жало не может по-настоящему навредить никому, оно только погружает их в глубокий сон. Это несчастная девочка была исключением. Тем не менее, беспокойство за Рена мучает мое сердце. К тому времени, когда я с трудом доела кашу, я уже приняла решение. Я должна убедиться, что Рен в порядке. Сегодня ночью я отыщу его. Я поговорю с ним. Я узнаю его так, как никогда уже не узнаю ту девочку. После обеда, оставив меня читать книги рядом с камином, Отец отправился на рынок в деревню, которая находится за лесом и рекой. Это достаточно далеко и он не вернется до того времени, когда я отправляюсь в Брайер выполнять свою ночную работу. Это значит, что в моем распоряжении вся вторая половина дня.

Я начинаю обрезать розы, пытаясь сфокусироваться на цветах. Но прекрасные цвета и сладкий аромат не успокаивают меня так, как обычно. Мое внимание рассеяно, я не могу сфокусироваться. Мою шею сзади покалывает и неожиданно мое видение уже не мое. Розовые лепестки, мои любимые, падают на белый мраморный пол. Раздается пронзительный крик и тянется в воздухе как дым. Женщина падает на пол среди лепестков, но я не могу видеть ее лицо. Только золотые волосы и красивое голубое шелковое платье. Это та женщина, чей образ мое подсознание показало мне первый раз, когда я думала о слове мама. Я хочу дотянуться до нее, повернуть и увидеть лицо, но воспоминание пропадает очень быстро. Оно оставляет только чувство одиночества, которое свернулось рядом с моим сердцем и чувствует себя там как дома.