Текст книги "Чудище"

Автор книги: Марси Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Желание рассказать ему, что я спасаю тех девочек практически непреодолимое, но одна сложность останавливает меня. Мне придется рассказать ему как. А это значит, что раскроется правда о том кто я. Что я одна из тех убитых девочек. Я не знаю, как он отреагирует на это, не говоря о том, что я наполовину животное. Странные части моего тела сделали меня ближе с Бату, но подозреваю, что с Реном будет по-другому.

– Мне жаль. Была… была ли среди них девочка, которую ты знал?

Он кивает, но ничего не говорит больше. Мне понадобилась всего секунда, чтобы принять решение, но кажется, что прошла целая вечность.

Грудь Рена поднимается и опускается, когда он дышит. Когда он ложился, локон каштановых волос упал поперек его лба, загородив один глаз. Я не должна хотеть быть рядом с Реном. Я не должна хотеть узнать его. Но я хочу. Я лежу рядом с ним, а моя рука лежит поверх его. У него прохладная кожа, но он, кажется, не замечает. Сотни звезд светят нам с ночного неба. Интересно, какой оттуда открывается вид. Как чудесно, должно быть, все видеть. Если бы я могла это, я бы возможно увидела колдуна и остановила бы его до того как он причинит вред другим девочкам. Положить конец страданиям города. Страданиям Рена.

– Когда я был маленьким, – говорит Рен, – мой дедушка умер. Моя мама сказала мне, что его душа стала звездой, и он всегда будет охранять нас. Мне нравится думать, что те девочки тоже стали звездами.

– Мне это очень нравится.

Если бы Отец не вернул меня к жизни, я бы сейчас тоже была звездой? Я сжимаю руку Рена, и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. У меня перехватывает дыхание, и я снова перевожу свой взгляд на небо.

– Я потеряла маму. Ее убили. Это тоже было бессмысленно.

Теперь он сжимает мою руку в ответ. Я быстро моргаю, когда мои глаза становятся влажными. Правда в моих словах бьет меня полной силой. У меня остался только папа. И дракон, который называет меня сестрой. Интересно, братья и сестры Бату сейчас тоже звезды? Он тоскует также как и Рен, я чувствую это, когда дракон разговаривает со мной в этой своей странной манере. Он когда-нибудь присоединится к ним? А я? Я цепляюсь за руку Рена не в силах ответить на свои собственные вопросы и, боясь спросить его. Одного взгляда хватает, чтобы понять, что он и так достаточно грустит. Он бы все равно мне не помог. Он знает обо мне меньше, чем я. Но после этой ночи и после того, как мы вместе с Реном разделили небо, я что-то приобрела. Новые воспоминания. Может, у меня и нет мамы или воспоминаний о той девочке, которой я была когда-то, но у меня всегда будут звезды.

СЕГОДНЯ ОТЕЦ ОСТАЛСЯ ДОМА ИЗ-ЗА ПРОЛИВНЫХ ДОЖДЕЙ НАЧАВШИХСЯ РАНО УТРОМ. Но я умираю от непреодолимого желания сбежать из-за живой изгороди, в которой меня заперли. Сидя на верхушке башни, я вижу туман окутывающий деревья. Через него проникает солнечный свет, заставляя весь лес пылать яркими красками. Мне ничего не хочется, только читать свои книжки в лучах солнца, в то время как мягкие облака тумана кружатся вокруг моих ног. Но отцу не понравится, если я буду бесцельно бродить вокруг, как и намеревалась. Я лечу на землю, когда в моей голове назревает план. Пиппа кидается к моим ногам, когда я касаюсь земли, и следует за мной к башне. Но в лабораторию Отца она за мной не идет. Она никогда туда не спускается. Это единственное, чему Отцу удалось ее научить. Она сидит на верху лестницы и скулит. Я махаю ей рукой, спускаясь в лабораторию. Отец в углу роется в одном из своих холодных ящиков. Когда он слышит мои шаги, он резко захлопывает его и оборачивается, но я успеваю мельком увидеть содержимое. Оно очень похоже на детскую руку, но этого не может быть.

– Ким, – говорит он, – что привело тебя сюда, дорогая?

Он отходит от холодного ящика, держа в руке ногу козы для курицы, коротая лежит на столе в центре комнаты. Я хмурюсь. Мне должно быть показалось. Он вытирает руку о ближайшую тряпку и ожидающе смотрит на меня.

– Отец, мне хочется на ужин рыбу.

Он фыркает от смеха и возвращается к курице с одной ногой, которую еще нужно прикрепить.

– Сейчас?

– Да, я хочу сама поймать ее. Могу мне пойти на реку?

Он поднимает седую бровь.

– Ким, река находится не близко. И сейчас день. Что если тебя увидит какой-нибудь путешественник?

– Я поступлю, как ты меня учил: ужалю и сбегу.

– И все же я не люблю, когда ты в дневное время находишься вне дома. Ты никогда не знаешь, кто может быть поблизости.

– Пожалуйста?

Я моргаю, меняя цвет глаз на голубой, затем хлопаю ресницами и складываю руки перед собой. Он вздыхает.

– Нет, Кимера. Это очень опасно. Но я предложу тебе компромисс, потому что признаюсь, тоже не отказался бы от рыбы на ужин.

Он берет с полки бутылку и продолжает работать.

– У меня почти закончились некоторые ингредиенты. Сегодня днем мне нужно сходить на рынок, я принесу нам домой отличную рыбу или две.

Я не могу сдержать разочарования.

– Ты не доверяешь мне самой выходить за пределы дома, Отец?

– Тебе я доверяю. Я волнуюсь о других.

Он ставит бутылку на пол и обходит, чтобы обнять меня.

– Когда колдун будет повержен, ты сможешь путешествовать свободней, я обещаю. Хотя тебе все равно придется быть осторожной среди людей.

– Надеюсь, мы скоро его победим, – говорю я, глухо пробормотав в плечо Отца. Он гладит мои крылья.

– Я тоже, дорогая.

С тяжелым сердцем я отлетаю от башни, отпугнув Пиппу от края лестницы.

– Уходи, – говорю я. Она скулит и летит рядом со мной всю дорогу до сада, не смотря на мою команду. Я вздыхаю и чешу ее за ушами. К моему удивлению, она позволяет мне сделать это.

– Держу пари, ты тоже хочешь пойти на реку, да? – спрашиваю я, но она не отвечает. Пока я подрезаю свои розы, в моей голове крутятся странные идеи. Что я видела в лаборатории? Что может Отец хранить там? Постепенно, созревает новый план. Это плохая идея, но такая заманчивая, что я не думаю, что могу отказаться от нее. Я проведу вторую половину дня вне дома, но сначала мне нужно утолить свое любопытство. К тому времени, когда розы обрезаны и политы, отец покидает свою башню, держа плащ в руке.

– Я ненадолго, – говорит он, махая рукой. – Сегодня есть рынок в часе ходьбы отсюда. Я вернусь во время, чтобы приготовить рыбу на ужин.

Я улыбаюсь в ответ, терпеливо ожидая, когда его медово-сладкий запах исчезнет, и я буду уверена, что он далеко в лесу. Я лечу к башне и когда пытаюсь открыть, обнаруживаю, что она заперта. Сначала мне сводит живот; но, конечно же, Отец запер ее. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь из девочек проснулся и сбежал. Это была бы катастрофа. Я открываю замок когтем и захожу внутрь коридора. Дверь в потайную комнату тоже заперта, и я полагаю по той же причине. Хотя мне приходит в голову, что это странно, что Отцу понадобилось запирать их обе. Вход в потайную комнату едва заметен, если не знать, куда смотреть. Но и ее я также открываю его и направляюсь вниз по прохладным каменным ступенькам. Она выглядит так же как Отец и оставил ее – полки в том же беспорядке, что и обычно, и скелеты гибридов висят там где и должны. Курица, над которой он работал больше не лежит на столе, она должно быть в холодном ящике, ожидает последних ингредиентов, за которыми он отправился. Я пробегаю пальцами по костям ноги одного из низковисящих скелетов. Минотавр, я думаю, с головой быка и большими рогами на черепе. У него не хватает пары пальцев на ногах. Я не могу объяснить, почему, но это заставляет меня содрогнуться. Я не помню, чтобы раньше отсутствовали пальцы, но я наверняка просто не заметила. Я заглядываю в один из холодных ящиков и нахожу наполовину законченную курицу, как и предполагала. Следующий холодный ящик, на который я нацеливаюсь тот, который Отец открыл, когда я удивила его. Я только хочу узнать, что я ошибочно приняла за руку. Но этот холодный ящик мне не открывается не с помощью когтей, ни с помощью огромной силы, которой Отец наделил меня. Дрожь, которую я почувствовала ранее, возвращается ко мне. Заставляя мои руки трястись. Как бы я ни пыталась, у меня не получается их остановить. Отец не хочет, чтобы я заглядывала в этот холодный ящик. Это единственное объяснение. Но почему?

Что бы он мог прятать от меня? Неожиданно, скелеты наверху уже не выглядят так дружелюбно, как я думала. Их открытые рты усмехаются, и они сверлят меня своими пустыми глазами. Сегодня ничего не радо мне здесь. Спотыкаясь, я бегу вверх по лестнице и громко захлопываю дверь башни, закрывая ее на замок, затем в спешке собираю свой плащ и книги. Ничего не отгонит эти страшные мысли лучше, чем пробежка по лесу.

В скором времени я лечу через лес, а клубы белого тумана тянутся за мной. Солнце палит, поглощая мало-помалу туман. Играя с ним, я немного приободрилась и устав я выкладываю свои книжки и читаю. Медленно бредя по направлению к реке.

– Однажды, – говорю я, обходя низкий куст, – жил был мужчина с двумя дочками…

Каково бы это было иметь человеческую сестру? Кого-то с кем можно смеяться и делиться своими секретами. Тупая боль колет меня в груди. Сестры в этой истории почти одного возраста, но с разными темпераментами, хотя они очень добры друг к другу, они бросают все, чтобы спасти друг друга в этом опасном мире.

Но история отвлекает меня ненадолго. Мысли о том, что бы Отец мог прятать в своей лаборатории, мучают меня и преследуют всю дорогу к реке. Потоки воды блестят и пенятся, увлекая последние остатки утреннего тумана. Я резко взлетаю в небо, наслаждаясь потоками воздуха, и осматриваю открытые территории на предмет людей, которые могли бы заметить меня. Единственные, кого я выслеживаю, находятся далеко на востоке на дороге рядом с городом.

Я снова опускаюсь на берег, расстилая свой плащ и кладя на него свои книги. Я прочитаю еще одну книгу, пока жду Бату и полечу домой. Отец никогда не узнает. Я сажусь настолько близко к краю, насколько могу осмелиться, окуная хвост в воду и наблюдая за рыбами с их блестящей чешуей, пробивающимися сквозь бурлящую реку. Интересно, каково это плавать. Быть полностью окутанным водой. Думаю, она холодная. Пока я жду, вода утаскивает мой хвост. Рыбка трется об него, щекоча меня, и я инстинктивно отскакиваю назад. От неожиданного движения берег смещается подо мной, и я падаю в воду вперед головой. Ледяная. Несмотря на тепло солнечного света падающего на волны, вода такая холодная, что я с трудом могу двигаться. Рыбки бросаются врассыпную от моих мечущихся конечностей и хвоста, в то время как мои легкие жаждут глотнуть настоящего воздуха. Я не могу преодолеть сильное желание сделать вдох. Вода врывается внутрь, заполняя и душа меня. Ужасная, ужасная вода. Я царапаю ее когтями, отчаянно пытаясь выбраться и найти кислород. Течение утаскивает меня дальше. В какой стороне верх? Я даже не могу сказать. Что-то выдергивает меня из течения. Все вокруг меня стремительно движется в обратном направлении, и затем – воздух. Его тепло окутывает меня, врывается в мои легкие, и выталкивает непрошенную воду наружу сильным судорожным кашлем. Это что-то мягко опускает меня на мох на безопасном расстоянии от берега реки. Когда вода наконец-то полностью вышла из моих легких, я рискнула взглянуть на своего спасителя. Бледные желтые глаза Бату смотрят на меня с тем, что я принимаю за волнение. Я вскакиваю на свои трясущиеся ноги и обхватываю его морду руками.

– Спасибо, – шепчу я. Без этого дракона все труды Отца по моему воскрешению были бы напрасны. Я поступила так глупо. Мне нужно быть осторожней, не только ради себя, но и ради Отца. Я так понимаю, ты еще не научилась плавать, сестра.

В ответ я обнимаю его еще крепче. Разносится звук падающих камней – его смех. Лучше в следующий раз попробуй, когда не будут идти дожди и вода будет не такая высокая.

Я отпускаю его голову и опускаюсь на колени. Мои руки до сих пор трясутся, и когти никак не убираются.

– Не думаю, что я еще раз попробую поплавать. Я никогда и не собиралась. Я упала в воду.

Я сгибаю ладони пытаясь заставить когти убраться внутрь пальцев.

– Я должна быть более осторожной, слишком много поставлено на карту.

Огромная голова дракона непонимающе качается.

– Мой Отец. Он стольким пожертвовал ради меня. Он бы скучал по мне. И мы еще не уничтожили того кошмарного колдуна.

Дракон шикнул влажным воздухом в моем направлении. Не говори о нем. Он играет с темными силами и держит многих в своей власти. Ты никогда не узнаешь, кто может тебя слушать.

Темные силы. Это звучит странно, как и то, что Бату однажды сказал о моем Отце. По мне пробегает дрожь, но я не могу сказать от прохладного ли это ветерка и оттого что мое платье промокло или от слов Бату.

– Как можно распознать их среди нас? Ты не можешь. В том то и проблема. Пока они не предадут тебя. Колдун мастер хранить секреты.

Передо мной вспыхивают образы запертой двери в башню и холодного ящика, и потом секундное видение маленькой ручки. Или нет? Я больше не уверена. У Отца могут быть секреты, но это все только для того, чтобы одолеть колдуна, в этом я уверена.

– Тебя кто-нибудь предавал?

Лицо Бату помрачнело. Многие люди предали драконов, и своих товарищей, находясь в рабстве у колдуна. Магия может заставить людей совершать вещи, которые иначе они бы не стали делать. Когда-то давно я доверял людям. Даже жил с ними. Когда наши наездники впервые начали превращаться в колдунов, они заколдовывали целые деревни, чтобы они охотились за нами, когда мы сбежали. Люди и гибриды, с которыми мы сосуществовали годами вдруг стали нашими врагами.

– Как это ужасно, и гибриды тоже? Я думала, они предпочитали держаться подальше от колдуна. Это было до того как них самих не поймал колдун. Деревня кентавров находилась рядом с горами, где поначалу прятался мой клан, а реки, такие как эта кишели русалками. Поначалу они помогали нам, предупреждали, если какой-нибудь колдун был в нашем районе. Они были друзьями. Пока колдун не околдовал их. Они привели его прямо в нашу пещеру и он убил половину моего клана, до того как мы успели сбежать. Позднее мы узнали, как он расплатился с теми, кто был в его рабстве – он убил их тоже, чтобы забрать те скромные запасы магии, которые мог из их костей.

Я вздрагиваю.

– У них не было выбора? Ни у кого. Большинство из них даже не знает, что они околдованы, не запоминают что делают, пока не становится слишком поздно.

– Вот почему ты не хочешь, чтобы я кому-нибудь говорила о тебе?

Бату кивает. Ты говоришь ты часто ходишь в город, сестра?

– Да, – говорю я. Будь осторожна как никогда. В Брайере есть что-то злое, и оно пахнет колдуном.

– Это как раз то почему я должна идти. Я могу сражаться с ним так, как люди не могут. Мой долг помочь им. Ты очень смелая для такой маленькой девочки.

Бату сердито фыркает, но я верю, что это от одобрения. Если ты должна ходить в город, тогда как можно чаще приходи к реке. У заклинания порабощения есть запах, который я никогда не забуду, и я смогу предупредить тебя, если от тебя будет пахнуть им.

Страх ползет по мне.

– А сейчас я им не пахну?

Он качает своей огромной головой. Я чувствую облегчение, но все еще немного растеряна.

– Есть ли другие способы убедиться в этом? Мой Отец, например, он ненавидит колдуна больше, чем мы с тобой вместе взятые! Он потерял все из-за него. И хотя он ходит на передвижные рынки, он никогда не заходит в город. Он точно не может быть под влиянием заклинания колдуна. Ты никогда не можешь быть до конца уверенной, даже о своем Отце. Постоянно прятаться это единственный способ быть в полной безопасности.

– Мне нужно это и еще держаться подальше от воды.

Дракон посмеивается в своей манере грохочущих камней, и это заставляет меня улыбнуться.

– Еще раз спасибо за то, что вытащил меня.

Я целую его морду. Может это была игра света, но клянусь, на какой-то момент его серые гранитные чешуйки приняли бледно красный оттенок.

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ, РЕН ВЕДЕТ МЕНЯ ПО КОРОТКОМУ ПУТИ ЧЕРЕЗ ТУ ЧАСТЬ ГОРОДА, в которую я еще не решалась заходить – обратная сторона покинутых зданий расположенных между дворцом и стеной города. Эта часть еще не поглощена терновым кустом, но точно скоро будет. Стены более разрушенные, чем остальная часть города. Местами прорывается вьюн, как будто он тянется к деревьям снаружи. Часть шипа выглядывает через верхушку стены и свисает вниз к мшистому лесному настилу на другой стороне. Раздробленные куски камня и цемента лежат разбросанные по всей земле. Лунный свет окутывает все это серебром и тенью, придавая призрачный вид. Если бы я не знала наверняка, я бы подумала, что этот вьюн хочет разорвать город на части, кирпич за кирпичом. Я цепенею от одной только мысли об этом. Когда мы проходим мимо дворцовых ворот, я начинаю болтать о саде, в попытке выбросить терновый куст и другие неприятные мысли из головы. После моих неудачных попыток выяснить, чем Отец занимается в лаборатории последние несколько дней, я стала более разговорчивой, чем обычно. Полагаю я просто хочу думать о чем-нибудь еще. Отец признался только, что он делал новых куриц.

– Как ты думаешь, почему они ухаживают за садом? – спрашиваю я. Рука Рена теплая в моей и мне становится интересно, чувствует ли Рен мой пульс, быстро бьющийся в кончиках моих пальцев.

– В основном для видимости, – он широко улыбается, но на секунду морщит лицо. – Люди Брайера не знают, что король прячется, только то, что дворец закрыт для всех кроме членов совета.

– Как они объясняют его закрытие?

– Траур. По девочкам, которых убил колдун.

Я жалею что спросила. Мне следовало самой догадаться. Я сжимаю его руку, желая вернуть на его лицо улыбку.

– Конечно.

– Могу я у тебя кое-что спросить? – говорит Рен. У него странно искажается лицо.

– Спрашивай.

– Почему каждую ночь ты приходишь в город? Я знаю, я обещал не спрашивать, но тогда я расскажу тебе, чем занимаюсь я, если ты расскажешь мне. Я волнуюсь за тебя. Колдун похищает молодых девочек и обычно ночью.

Он хватает обе мои руки и останавливает мое дыхание одним только взглядом.

– Ты мне понравилась, Ким, и я бы очень не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

У меня кружится голова. Я нравлюсь Рену. Хорошо ли это? Но я не могу предать Отца, ни по какой причине. Даже ради Рена.

– Я рассказывал тебе, что работаю на короля его пажем, – продолжает он. – Это правда. Но я также ответственный за доставку сообщений между королем и городским советом. Они стали причиной, почему он прячется. Они опасаются, что он будет слишком легкой целью для колдуна, если останется во дворце. И учитывая то, что терновый куст растет, я осмелюсь сказать, что они правы.

Он делает паузу и смотрит на меня с надеждой.

– Мой Отец очень… гиперопекает меня, – говорю я. – Он не позволит мне ходить в Брайер днем. Но когда он спит, я сбегаю. Я люблю город, его переулки и дороги и фонтаны. Это единственное время, когда я выбираюсь посмотреть хотя бы мельком на других людей. Мне очень жаль, что я не могу посетить больше мест в дневное время.

– Пожалуйста, будь осторожна. Признаюсь, мне нравится видеть тебя здесь ночью. Но это очень опасно.

Я широко улыбаюсь.

– Не очень опасно. У меня есть ты, чтобы защитить, правда?

– Всегда.

Рен опять начинает идти.

– Но даже я не могу защитить тебя от инфекционного заклинания колдуна.

– Это заклинание, как оно работает? Ты знаешь?

– Типа того. Оно поражает только девочек Брайера. Но кто угодно может переносить его сам того не желая.

Я улыбаюсь.

– Значит, тебе не нужно за меня волноваться. Я не одна из девочек Брайера.

В глазах Рена загорается удивление.

– Ты не из Брайера, так? Хотя, если ты приходишь достаточно часто, заклинание может принять тебя за девочку из Брайера.

– Сомневаюсь что заклинание настолько умное, – говорю я, и Рен заметно расслабляется. Он останавливается перед необычным зданием. Оно начинается как квадрат, но наверху перетекает в остроконечные верхушки, с огромными разноцветными окнами и кованными железными кружевами поверх их. Я делаю шаг в сторону ворот.

– Что это за место?

Рен смеется над моим выражением лица.

– Это называется церковь. Хочешь войти внутрь?

– Очень.

Он открывает мне тяжелую дверь. Затем берет меня за руку и ведет внутрь.

– Что ты думаешь?

Большую часть пространства заполняют ряды скамеек, приближаясь к мраморному возвышению. Вдоль стены между окнами висят огромные гобелены, изображающие драконов, русалок и кентавров. Сотни свечей почти догоревших до конца придают помещению мягкую, теплую атмосферу.

– Мило, – выдыхаю я. Рен сжимает мою руку и тянет меня к окнам. Лунный свет играет на его волосах бледными цветами, всего лишь тень того, что бы сделало солнце с помощью разноцветного стекла, но эффект все равно захватывающий. Я поднимаю свои руки, чтобы посмотреть эффект на себе. Это напоминает мне о различных оттенках соей кожи спрятанных под плащом. Я отдергиваю руки обратно. Даже это слишком явная подсказка к моей настоящей сущности.

– Когда ты сказала, как сильно тебе понравились фигуры стриженных кустарников, я подумал, тебе могут понравится окна здесь тоже, – сказал Рен. Окна не просто из разноцветного стекла как я сначала подумала. Это изображения созданий как у меня в книжках, только огромные и подсвеченные как драгоценности. Я мягко дотрагиваюсь пальцем до одного из драконов. Его серебряные чешуйки напоминают мне о Бату.

– Почему это здесь? – спрашиваю я. – И фигуры из живой изгороди во дворце? Кем они были?

Рен улыбается, но со странным выражением лица.

– Это всего лишь декорации, Ким.

– Что? – я знаю точно, что это неправда.

– Когда-то они существовали или что-то похожее на них. Но сейчас их нет.

– Но ты сказал колдун где-то здесь? И магия? Разве эти существа не магические?

– Единственная магия, которая осталась в этом мире, темная и испорченная, – Рен хмурится, затем поднимает взгляд обратно на дракона на стекле перед нами. – Может быть, так не было всегда, но сейчас это так.

У меня перехватывает дыхание в горле, когда я вспоминаю лицо Рена одной ночью в саду.

– Ты потерял кого-то из-за магии колдуна. Кто это был?

Он опускает голову и сильней сжимает мою руку.

– Прости. Тебе не обязательно рассказывать мне, – говорю я, сожалея о своих спонтанных словах. Между нами в воздухе висит его нерешительность, густая как туман. Момент спустя, достаточно долгий чтобы я подумала, что испортила весь наш вечер, Рен снова начинает говорить.

– Мне было любопытно, – говорит он, – тебе нравится музыка?

Музыка. Я читала о ней, конечно, в своих книгах. Люди играют музыку на балах, но я не совсем понимаю, что это значит.

– Я не уверена. Что такое музыка?

– Ты серьезно? – выражение лица Рена становится недоверчивым. – Там откуда ты у вас нет музыки?

– Той, о которой я знаю, нет. Ты покажешь мне?

Его улыбка возвращается, и я чувствую облегчение.

– Пойдем.

Рен ведет меня по коридору, вдоль которого висят затененные гобелены в самой задней части церкви, пока он, наконец, не сворачивает в комнату. Лунный свет льется через высокие окна, подсвечивая предметы странной формы, висящие на стенах и стоящие в углах. Рен зажигает свечи, которые стоят на ближайшем столе.

– Что это? – спрашиваю я, пробегая пальцами по одному из них с множеством струн туго натянутых через дыру, вырезанную в середине. Я отдергиваю голову назад, когда струны начинают вибрировать и в воздухе раздается звук.

– Инструменты. Это – лютня. Ничего чего нужно бояться.

Он подмигивает и тоже пробегает по ней пальцами, но по-другому. В этот раз звук более приятный.

– Как ты это сделал? – я удивленно смотрю на лютню и Рена.

– Нужна практика, чтобы играть на инструментах. Об этом я знаю совсем мало.

Он снимает другой инструмент с крючка на стене. Он выглядит как несколько трубок разных размеров связанных вместе. Он передает его мне.

– Что мне с этим делать? – я растерянно верчу его. Он наклоняет его в сторону моих губ.

– Дуй через трубки, – я дую, но звук слабый. Я смеюсь и возвращаю его ему.

– Я не очень хороша в музыке.

– Я сделаю из тебя музыканта.

Он садится рядом со мной на скамье, тепло его ног проникает через мой плащ и юбку. Если бы только я могла снять плащ чтобы быть ближе к Рену. Но он бы тогда увидел мои крылья и болты. Он бы узнал, что я другая. Я не хочу выяснять, прав ли Отец в том, что он меня возненавидит. Мое сердце слишком человеческое, ему не нужно знать, что тело нет.

– Это флейта Пана. Я хорошо играю на ней. – Рен прикладывает ее к своим губам. Звук кружится вокруг меня – мелодия, судя по словам в моей голове. Она быстро играет и переливается и звучит так грустно, что я чуть ли не плачу. Так это и есть музыка. Мелодия поднимается и опускается, в то время как Рен продолжает играть ритм в своей голове. Он и музыка как одно целое; это меняет весь его внешний облик. Вся комната мурлычет, затрагивая мое сердце тенью воспоминания. И все это исходит от мальчика, который пахнет хлебом и нескольких трубок, связанных веревкой. Может быть, музыка это разновидность магии.

Звук замедляется, пока не достигает одной протяжной ноты. Она эхом отражается от стены, отдаваясь в моей голове и душе. Мои руки дрожат. Если музыка это форма магии, то точно могущественная. И я уверена, что она также и хорошая. Колдун никогда бы не смог создать что-то такое же красивое. Рен кладет флейту на коленки. Тишина заставляет меня хотеть еще.

– Это было чудесно, – шепчу я. Он улыбается, но с оттенком грусти.

– Я учился играть с… с человеком, которого потерял.

Я кладу свою руку на его, чтобы утешить, пальцы дрожат.

– Мне жаль, ты не должен…

– Нет, – говорит Рен, грусть еще больше проникает в черты его лица. – У меня достаточно секретов. Та, которую я потерял, была хорошим другом. Лучшим другом, на самом деле. Она была одна из первых жертв.

– Ты скучаешь по ней, – это не вопрос. – Какая она была?

– Она всегда находила доброе слово и улыбку для каждого кого встречала. Я даже не могу вспомнить время, когда мы не были друзьями. Прошло много месяцев, но мне до сих пор странно быть без нее.

Его глаза встречаются с моими, и изучающее смотрят.

– Ты потеряла свою маму. У тебя тоже есть эта пустота?

Есть. Она какое-то время росла. Да, чего-то не хватает во мне. Пусто. Место, которое когда-то было заполнено, а сейчас нет.

– Да, – шепчу я. Мы сидим там некоторое время, наши руки сплетены, не говоря ни слова. Наши пульсы отбивают один и тот же ритм. Несколько минут, пока свечи не догорели до конца, я думаю, может быть эту пустоту можно заполнить.

СОЛНЦЕ БУДИТ СЕГОДНЯ МЕНЯ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ, ЧЕМ ОБЫЧНО, ПРОПОЛЗАЯ ПО МОЕМУ ЛИЦУ И ПРОГОНЯЯ тени как паутинки. Вздрагивая, я скидываю одеяла. Уже почти полдень. Отец даже не разбудил меня, чтобы покормить куриц. Мог ли он знать, почему я вернулась домой этим утром так поздно? Что я слишком долго засиделась с Реном и его музыкой? В любом случае я спасла еще одну девочку. Это все, что действительно имеет значение. Я проскальзываю в свое бледно голубое платье и на цыпочках выхожу из комнаты. Я выглядываю из-за угла, чтобы осмотреть кухню и гостиную. Отец дремит в своем кресле, на коленях у него открытая книга, а Пиппа храпит рядом. Ни одного намека на то, что он зол, ожидая, когда я проснусь. Я хватаю со стола яблоко и проскакиваю мимо Отца к входной двери. Мои розы, должно быть, скучают по мне. Мне нужно убедиться, что им хватает воды. Когда я открываю дверь, она скрипит.

– Кимера, это ты?

Я быстро перемещаюсь в его сторону, улыбаясь настолько невинно, насколько могу.

– Я вижу ты, наконец, решила присоединиться к нам. Еще через час я собирался отправить Пиппу за тобой.

– Спасибо, что позволил мне поспать подольше, я не собиралась этого делать.

Он тянется ко мне, чтобы взять за руку.

– Ты в порядке, дорогая? У тебя проблемы со сном?

– Да, – говорю я, цепляясь за эту отговорку, – боюсь, что да.

– Иди, присядь. Что беспокоит тебя?

Хотя я начала с обмана, последнее время меня беспокоят многие вещи.

– Я спасла так много девочек из секретной тюрьмы колдуна, но каждую ночь там еще больше девочек. Как он помещает их туда так, что никто не замечает?

– О, это хороший вопрос. Колдун держит многих людей в своей власти. Они выполняют его распоряжения и обманывают людей, которых любят, часто даже не осознавая этого. Это те кто забирает девочек из больницы, после того как он заразит их, и те, кого тебе приходится обводить вокруг пальца каждую ночь. Затем они оставляют их в тюрьме, чтобы он наигрался с ними в свое удовольствие. Ты никогда не знаешь, кому можно доверять. Вот почему так важно, чтобы ты ходила в город только ночью, когда никто не увидит тебя. Даже если стражники заподозрят тебя, темнота будет твоим преимуществом.

Холодный комок образовался в основании моего позвоночника.

– Он использует их, и они даже не знают об этом? Как?

– Магия, моя дорогая, может делать многие вещи. Контроль над поведением людей это только одна из них и даже не самая впечатляющая.

Я сглатываю песок, покрывший мое горло. Это подтверждает то, что мне сказал Бату несколько дней назад. Колдун держит стражников в своей власти. Я бы хотела рассказать о нем Отцу, но кровная клятва связывает мой язык. Мне не нравится хранить секреты.

– Это ужасно, – говорю я, сжимая руки в кулаки под юбкой.

– Да. И вот почему мы должны остановить его. Почему ты должна оставаться в секрете и продолжать спасать тех девочек. Только так мы сможем не допустить, чтобы он жертвовал ими ради своей темной магии.

Если бы это только не означало, что я должна и Рена избегать тоже! На один долгий, мучительный миг, я задумываюсь над тем, чтобы не останавливаться у фонтана, чтобы увидеть его снова. Пустота заполняет меня изнутри, угрожая полностью поглотить меня. Я не могу размышлять об этом долго, это слишком ужасно. Нравится мне это или нет, правильно или неправильно, но я должна увидеть Рена. Каждая фибра моей души трепещет от ожидания и замолкает от одной мысли о жизни без него в ней.

– Отец…

Я не уверена как лучше выразить в словах свой следующий вопрос.

– Со мной что-то не так? Чего-то не хватает?

Мне нужно как-то объяснить пустоту, которую я чувствую в груди, и которая не исчезает сколько бы роз или Отцов или Ренов или Бату я бы не поместила в нее.

– Не так с тобой? – Отец кладет руку мне на щеку. – Нет, Ким, ты идеальна.

– Но я не чувствую себя идеальной. Чего-то не хватает.

Лицо Отца искажается.

– Ах, да. Твоих воспоминаний, я полагаю. – Он вздыхает. – Это самая большая печаль. Это часть тебя, которую я не могу вернуть.

– Я не уверена, что это то. – Я хмурюсь. В действительности, я подозреваю, что мои воспоминания возвращаются постепенно, не смотря на заверения Отца, что это не возможно. Или это так или я схожу с ума. Это единственное объяснение тем видениям, которые временами посещают мою голову.