Текст книги "Чудище"

Автор книги: Марси Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Я слышу приглушенные крики и отодвигаюсь от Отца. Повозка опрокинулась, но извозчика нигде не видно. Прежде, чем я успеваю хоть что-то сказать, Отец бросается к повозке, бормоча что-то себе под нос. У меня до сих пор трясутся ноги, но спотыкаясь, я следую за ним. Этот бедняга, должно быть, застрял под повозкой. Ему нужна наша помощь. Отец подходит к повозке раньше меня и с трудом пытается поднять ее. Я хватаюсь за края деревянного короба и вместе мы ставим ее обратно на колеса. Мне она не показалась очень тяжелой, но Отцу пришлось применить усилие. Теперь, когда солнце снова освещает его, мужчина вздыхает с облегчением.

– Спасибо, спасибо, – говорит он, когда Отец помогает ему подняться на ноги.

– Ваши лошади убежали в сторону гор. Мне кажется, Вам понадобится еще несколько человек, чтобы поймать их.

– Да, конечно, – мужчина выглядит потрясенным. Он снова благодарит Отца, затем прихрамывая, направляется обратно в сторону города, крепко прижимая одну руку. Меня распирает от гордости. Отец спас этого человека, а мне предстоит спасти остальных несчастных людей Брайера. Рука об руку, мы возвращаемся назад по дороге в сторону нашего леса.

– Ты думаешь, он вернет своих лошадей?

Отец смеется.

– Рано или поздно вернет

– Я справилась сегодня? – спрашиваю я.

– О, да. Ты превзошла все мои ожидания.

У меня неожиданно полегчало на душе. Отец счастлив за меня. Разве может быть чувство лучше, чем счастье?

– Сегодня ты мне расскажешь мою цель?

Он сжимает мне плечо и гладит по руке.

– Да, моя дорогая. Сегодня ты узнаешь, для чего я тебя создал.

Я улыбаюсь так широко, что чувствую солнце на своих зубах.

Наконец-то я готова.

Вечером, после того, как рагу съедено, а тарелки отмыты, Отец садится рядом с камином. Пиппа лежит у его ног, внимательно следя за каждым моим движением. Я подозреваю, что сперьер спит, оставив один глаз открытым, боясь, что я ее съем. Больше я не представляю для нее опасность, хотя мне нравится ее дразнить. По мне, так она слишком жилистая. До сих пор, по вечерам, мы с Отцом вместе читали сказки у огня. Но этим вечером я не беру потертую книгу с полки. Сегодня, мне интересно другое. Моя миссия, моя цель. Я сижу рядом с камином у ног Отца, подобрав под себя ноги. Мне сложно перестать размахивать хвостом. Отец смотрит на меня с обожанием. Он также как и я с нетерпением ждет, когда я начну свою работу.

– Кимера, ты помнишь то, что я тебе раньше рассказывал про колдуна?

– Он убил меня и Маму. Он убивает дочерей других людей.

Отец кивает.

– Он проклял город Брайер, с помощью магии наслав на него заразное, смертельное заболевание, передающееся как инфекция. Оно поражает только молодых девочек, обходя стороной взрослых и мальчиков, которые могут быть только переносчиками. Колдуну понадобилось наслать проклятье только на одного простого путешественника, направляющегося в город, чтобы начать распространять это заболевание дальше. У жителей Брайера нет другого выхода, кроме как поместить всех зараженных на карантин.

– А я могу заразиться? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит Отец, улыбаясь. – Я поступил хитро, создавая тебя. Ты не просто молодая девочка. Ты еще и птица, змея и кошка. Проклятье не затронет тебя.

Я широко улыбаюсь. Отец все учитывает. Благодаря ему, мы будем на шаг впереди колдуна. Он вздыхает и облокачивается на спинку кресла.

– Проблема в том, что обычные сиделки боятся заходить в больницу закрытую на карантин. Только те, у кого нет своих детей, отваживаются ухаживать за бедными девочками, в то время как им становится все хуже и хуже день ото дня, и только стражи, у кого нет семей, защищают их от колдуна. Ему не составляет труда похищать девочек из больницы и помещать их в свою тюрьму.

По моей коже пробежала дрожь.

– Колдун меня тоже держал в той тюрьме?

Лицо Отца смягчилось.

– Моя дорогая, я не знаю. Я нашел тебя уже после того, как он с тобой закончил.

– Ты знаешь, где находится эта тюрьма?

– Да. Тюрьма находится на самом виду в центре города, так же, как ты сегодня была у всех на виду на дороге. Я нарисовал тебе карту, – он достает свернутый лист бумаги из книги, лежащей на столе перед ним, и дает его мне. – Это приведет тебя к девочкам. Ты освободишь их. Ты станешь той, кто остановит колдуна.

ЭТО МОЕ ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ГОРОД. Я СОБИРАЮ ПЛАЩ МЕЖДУ КРЫЛЬМИ и лечу вдоль лесной тропинки, вдохновленная своей целью. Солнце село несколько часов назад, и луна мерцает, как будто зная и одобряя мои намерения.

Эта ночь будет хорошей. Я не подведу Отца. Я спасу девочек из тюрьмы, и отец даст им лекарство от болезни, которую наслал на них колдун. Отец не может спасти их без меня. Я нужна ему. Вот зачем он давал мне читать сказки. Я должна была узнать все о колдунах и о магии, чтобы понять, насколько коварен наш враг. Судя по тому, что я узнала, колдуны хитрые и очень неприятные. Они запирают незамужних девушек в башнях, заколдовывают целые деревни, портят землю так, что ничего не может на ней расти. Меня совсем не удивляет, что еще один колдун нашел новый способ вселить страх в жителей Брайера.

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить того, кто убил меня и мою маму и того, кто сейчас губит девочек Брайера. Отец рассказал мне, как колдун досаждал им несколько месяцев, а затем, вскоре после моей смерти, исчез.

Этот злой человек спрятался только для того, чтобы изобрести новые планы, как мучить город, и появился снова менее года спустя. И теперь мне и моему Отцу предстоит спасти жителей города.

Листва становится редкой на высоких деревьях, и я опускаюсь на тропинку. Слова Отца, сказанные на прощание, эхом разносятся у меня в голове. Никто не должен тебя увидеть.

В этом я его тоже не подведу. Я заворачиваюсь в плащ, накидывая капюшон так, чтобы он прикрывал лицо, и плотно прижимаю хвост к спине. Мои кошачьи глаза отлично видят все даже без лунного света. Ни один путешественник не подойдет ко мне незаметно.

Деревья теперь позади меня и под ногами я чувствую грубые камни. Я начинаю бежать, наслаждаясь легким ночным ветерком на моей лице. Когда становится видно стены города, я замедляюсь и ныряю в деревья, которые их окружают. Я знаю, что там будут стражники, но Отец показал мне как их усыпить. С моим хвостом и склянками с сонным порошком, размещенными за поясом, стражники для меня не помеха. Я мурлыкаю, довольная тем, что я хорошо продуманное создание.

Я закрываю глаза и использую свои обостренные чувства, чтобы прислушаться к окружению, как Отец учил меня. У восточных ворот храпят стражники. На деревьях и в поле вокруг города стрекочут сверчки. Дыхание сотни спящих доносится до меня, словно шепот, предназначенный только для моих ушей. Где-то за стенами города плачет ребенок, и я борюсь с желанием полететь к нему и забрать его от родителей, которые не заботятся о нем. Ни один ребенок не должен страдать.

Еще один стражник шагает вдоль стены надо мной. Хотя Отец наделил меня всеми средствами самозащиты, при возможности я постараюсь обойтись без них, чтобы не навредить стражникам. Ведь все мы хотим одного – спасти детей города Брайера. Я задерживаю дыхание, пока не перестаю слышать его. Оставшись снова одна, я запрыгиваю на самый верх стены, быстро перебегаю ее и спрыгиваю на другую сторону.

Приземлившись на мягкую траву, мне очень захотелось снять обувь и закопаться пальцами в землю, но я сдерживаю себя. Мне нельзя забывать о своей миссии.

Я все еще прижимаюсь к траве, внимательно разглядывая город своими голубыми глазами. Он бесконечный. Здания из красного кирпича и темного дерева выстроились на мили вперед в аккуратные маленькие линии, разбитые на кварталы другими дорогами и домами. Их украшают деревья и цветы, чьи приглушенные цвета переливаются в свете луны. Я думала наш дом и двор большие, но этот город просто огромный по сравнению с ними. Сколько людей живет в одном этом месте?

Я бы могла стоять здесь часами и впитывать город глазами, но вместо этого я достаю из кармана карту Отца. На ней отмечен путь, по которому я смогу добраться до здания тюрьмы и не привлечь внимание. Недолго думая, я ныряю в тень. Пока я брожу по улочкам Брайера, я замечаю, что что-то не так. Не все дома такие аккуратные и яркие, как я сначала подумала. Многие сады впали в уныние, задыхаясь от сорняков и сухой травы. Окна некоторых домов забиты досками, как будто они закрыли глаза и уснули. В них никто не живет. Такие кварталы я прохожу как можно быстрей. Я дохожу до последнего поворота по карте, и моему взору открывается искрящийся фонтан, так сильно отличающийся от тех улиц, которые я только что прошла. Ангелочки выпускают струи воды в небо и смеются, оттого что вода падает обратно на их лица. Они кажутся такими живыми, что я вытягиваю руку и кладу на одного из них, чтобы убедиться, что он сделан из мрамора. Моя ладонь чувствует прохладу и влагу. Не смотря на многократные напоминания Отца о том, что нужно оставаться под плащом, я опускаю хвост в воду и брызгаю ей в сторону ангелочков. У меня вырывается смешок, и я быстро прикрываю рот руками. Посреди ночи здесь так тихо, что слабый смешок мог бы разбудить целый город.

На аллее по другую сторону фонтана послышались шаги. Страх проскальзывает по моим чешуйкам, и я непроизвольно выпускаю когти. Если меня поймают, все узнают об Отце. И колдун снова начнет мстить. Я не могу допустить, чтобы это случилось. Я прикрываю капюшоном лицо, прячу хвост под плащом и укрываюсь в тени ближайшего здания. Я совсем не дышу. Спустя некоторое время, фигура с меня ростом выходит на площадь, обходит фонтан, затем устремляется в другую аллею. Мальчик, а я уверена, что это мальчик, даже не почувствовал мое присутствие. Но я его увидела и почувствовала его запах. В воздухе остался легкий аромат корицы, а его каштановые волосы, блестящие при свете луны, до сих пор стоят у меня перед глазами.

Что мальчик может делать так поздно ночью на улице? Отец сказал, что из-за комендантского часа после захода солнца все дети должны быть дома. Темная магия действует сильней в тени и при свете луны, и ночью риск подхватить заболевание больше. Комендантский час уже давно начался, и что-то подсказывает мне, что мальчик моего возраста. Он определенно не должен быть на улице в это время.

Но я здесь не для того чтобы спасти мальчика. Я здесь, чтобы помочь девочкам, которых колдун запер в тюрьме. Карта ведет меня мимо фонтана вниз по улице, по которой пришел мальчик. Я бегу, так же как и он. Здания на этой улице больше чем те, которые я проходила раньше. Большинство из них возвышаются на два или три этажа и имеют прочные кирпичные фасады. Они не выглядят как жилые. В поле моего зрения появляется здание, отмеченное на карте как тюрьма. Квадратное кирпичное строение с двумя этажами, по стенам которого вьется плющ. Оно выглядит так же, как другие здания вокруг него. Прятать девочек у всех на виду. Умно и жестоко. Я задаюсь вопросом о том, есть ли здесь какие-нибудь чары, чтобы не пускать внутрь незваных гостей, но ничего не удерживает меня на расстоянии, когда я подхожу. Теперь все что мне нужно сделать, это пройти мимо стражников, которых колдун мог поставить здесь. Я знаю, что они хитрые, но Отец меня к этому тоже подготовил. Я направляюсь к задней части здания, внимательно проверяя, нет ли любопытных глаз или звуков указывающих на приближающегося стражника. Когда я понимаю, что я одна, я взлетаю на крышу и быстро складываю крылья, низко прижимаясь к черепице. Под моими ногами, множество сердец пульсирует в бесшумном сне. Все эти девочки.

Набравшись храбрости, я как можно тише поднимаю несколько черепиц, и просовываю свою голову между балками. В темноте движутся две тени. Стражники. Никаких следов девочек. Может быть, они в следующей комнате. Я чувствую, что они близко. Я вытаскиваю одну из склянок из-за пояса и кидаю ее в комнату, как учил Отец. Когда стекло разбивается, наружу вырываются струйки белой пыли, моментально заполняя комнату. Тени перестают двигаться, как только белая пыль рассеивается. Выглядело это, как будто их темные формы впитали ее, но я уверена, что это всего лишь обман зрения. Через несколько секунд они уже крепко спят на полу. Я мягко приземляюсь на каменный пол в комнате. Лица стражников расслаблены. Они не выглядят как плохие люди. Почему же они работают на колдуна? Скорее всего, они заколдованы. Отец говорит, с помощью магии можно осуществить любые непредсказуемые и хитроумные вещи.

Комната больше похожа на вытянутый холл, с факелами на подставках вдоль стены. Дверь, которую я ищу, находится во внутренней стене. Перед моими когтями не устоит ни один замок, и ровно через две минуты я внутри. Ничего из того что рассказывал мне Отец не подготовило меня к этому. Детские кровати рядами заполняют комнату, и на них спят больные девочки разных возрастов. Самой молодой не больше семи, а старшей восемнадцать. Резкий запах крови висит в воздухе, как легкая дымка, угрожая перебить мои обостренные чувства. Эти девочки не просто больны; заклятье отразилось на их телах нарывами, кровянистой сыпью, и лихорадочными снами. Шокированная я, спотыкаясь, бреду между рядами. Я не могу сосчитать, сколько здесь девочек, и чудовищность задачи, стоящей передо мной тяжело давит на меня.

За ночь я могу забрать только одну. Отец говорит время и умение быть незаметной на нашей стороне.

Как, как я могу выбрать только одну? Спасти из этого кошмара только одну бедную душу? Тошнотворное чувство наполняет меня, я рывком бросаюсь к ближайшему мусорному ведру, и ужин покидает мой желудок. Однажды я была уже здесь. Это то место, где я умерла.

Отец говорит, что он не знает, но в глубине души я не сомневаюсь. Может быть, он решил не возвращать мне память, зная, что это отправит меня обратно в этот кошмар? Если так, то он был по-настоящему добр. Я поднимаюсь с пола, чувство тошноты сменилось яростным желанием порвать в клочья колдуна, который похитил, отравил и замучил этих девочек. Я спасу их. Даже если мне придется потратить на это всю свою жизнь. Я всматриваюсь в спящие лица, спрашивая себя, какая из них должна быть первой. Жестоко заставлять меня выбирать. Почему Отец не дал мне никаких указаний на этот счет? Почему он не сказал мне, кто нуждается в спасении больше всего?

С удивлением я обнаруживаю, что мое лицо влажное. Я дотрагиваюсь до щеки.

Слово слезы рождается в моей голове. Люди плачут, когда им грустно.

Да, мне грустно. Это ужасное место заставляет меня грустить. Мое внимание притягивает ребенок в углу. Полоски влаги стекают по ее грязным щекам. Она тоже плачет.

Я возьму ее первой. Я подползаю ближе. Она маленькая и ее должно будет легко нести. Несмотря на грязь, следы болезни и темноту, на ее щеках виднеется розовый румянец. Такого же цвета мои розы в саду. Ее волосы представляют собой множество золотых кудряшек, обрамляющих ее лицо почти как у ангелочков в фонтане. Во сне она бессознательно сосет большой палец.

Да, этого ребенка стоит спасти. Это ее ночь. Наша ночь.

Мои руки проскальзывают под ее худенькое тельце, и я поднимаю ее. Ее голова наклоняется, и глаза широко открываются. Она убирает пальцы ото рта.

– Тише, – шепчу я, слишком поздно понимая, что я не убрала свои кошачьи глаза. Слабое хныканье усиливается у девочки в груди, в то время как она вырывается из моих рук. Она не должна разбудить остальных.

Мой хвост резко взлетает и жалит девочку в грудь. На мгновение на ее лице отражается шок, и затем ее тело становится вялым в моих руках. Я знаю, что это было необходимо, но я жалею о том, что мне пришлось ее усыпить. Жаль, что я не поговорила с ней, не рассказала, что ее жизнь теперь будет намного лучше, что она в безопасности и когда она проснется, она сможет играть в моем розовом саду. Ее симпатичное личико снова напоминает о тех мраморных ангелочках.

Когда я доберусь домой, я спрошу Отца, могу ли я иметь в своем саду фонтан. Думаю, этим девочкам очень понравится играть с ним, пока они будут жить с нами.

На цыпочках я пробираюсь к двери и возвращаюсь обратно в коридор со спящими стражниками как раз в тот момент когда из холла доносится звук шаркающих шагов. Я вылетаю через дыру в крыше, возвращаю на место черепицу, и возвращаюсь обратно по извилистым улочкам тем же путем, что и пришла сюда. Девочка укрыта моим плащом, так что она может дышать, но ее не никто не заметит.

Меня тоже. Тени приветствуют меня как старого друга. К тому времени, когда я подхожу к стенам города, мои руки начинают уставать. Отец ждет, мне нужно поторопиться. Я замерла в прохладной траве под парапетом, прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Я не слышу никого кроме стражников у ворот, храпящих во сне. Одним прыжком я оказываюсь на верху стены. Я оборачиваю вокруг себя плащ, сооружая самодельный слинг для переноски детей. Я раскрываю крылья и улетаю в ночь.

ОТЕЦ БЫЛ РАД ТОЙ ДЕВОЧКЕ, КОТОРУЮ Я ВЫБРАЛА. Когда я принесла ее домой и положила в гостевую комнату в башне над его лабораторией, он погладил по голове ее и потом меня тоже.

– Ты справилась, дитя мое, – сказал он, затем он велел мне уйти, чтобы он мог сделать свою работу и вылечить ее.

Я хотела остаться и посмотреть, но Отец настоял на том, что мне нужен отдых. Сегодня, день спустя, он продолжает хвалить меня. Я справилась. Я спасла ту девочку. Интересно, понравятся ли ей мои розы. Поливая кусты, я размышляю о цветах. Я сорву пару и подарю ей. С ними ее простая комната будет выглядеть мило. Розы все делают немного лучше. Я произношу слово роза, повторяя его вслух несколько раз, пока иду по двору. Что-то в том, как оно звучит, доставляет удовольствие. Почти успокаивает.

Я поднимаюсь по ступенькам башни, пристроенной к нашему дому, где на самом верху будут спать девочки. Это та же башня, где Отец много работал, чтобы создать меня. Каменные ступеньки не скрипят, но иногда во время сильного ветра внешняя отделка из дерева немного шатается. Вдоль вращающейся наверх лестницы есть маленькие круглые окошки, через которые лучи солнца освещают мне путь. В комнату наверху ведет тяжелая деревянная дверь, и чтобы открыть ее я использую ключ, висящий на стене. Когда я вхожу в комнату с белыми стенами, девочка уже проснулась и сидит на кровати, ее ноги свисают с края. Ее худенькая фигура освещена солнцем, проникающем через окно позади нее. Она всхлипывает и вытирает слезу со своей щеки. Я не забыла поплотней завернуться в плащ, так что я уверена, что она плачет, не потому что увидела меня.

– Что случилось? – спрашиваю я. Она плачет еще сильней и не отвечает. Ее изящные желтые кудряшки прилипли к влажным щекам, и своими тонкими руками она обхватила себя. Ее кожа одного единственного цвета, и ни один шов или болт не соединяет части ее тела вместе. Еще до того как я поняла что делаю, моя рука пробегает по одному болту, соединяющему шею и плечи. Конечно, у нее также нет и хвоста с крыльями, и мне начинают все больше нравиться мои. Они довольно полезные.

Я подхожу ближе и с радостью замечаю, что все признаки болезни прошли. Никаких нарывов, сыпи и жара больше нет, все просто исчезло. Отец очень хорошо делает свое дело.

Ее слезы кажутся бесконечными. Я склоняю голову на бок и смотрю на нее, потом протягиваю ей розы. Бутоны персикового цвета переходящего в темно-красный по краям лепестков. Отец называет этот сорт – роза Блаш.

Она не берет их. Смутившись, я кладу их на кровать перед ней. Она снова всхлипывает, берет одну и вращает ее маленькими пальчиками. Она знает, как не уколоться о шипы. Должно быть, они ей нравятся. Я нерешительно улыбаюсь.

– Мама… – шепчет она, и слезы снова текут из ее глаз.

– Мама? – повторяю я.

– Я хочу к маме.

Что-то важное, первостепенное нарастает внутри меня, полное печали и других эмоций, которые я не понимаю.

Мама. Мать. Она скучает по своей маме.

Скучала ли я по своей, когда находилась в той ужасной тюрьме? Я жалею, что не помню, но в то же время я благодарна за это. Я не хочу, испытывать ту боль, которую испытывает этот ребенок. Я падаю на колени перед ней.

– Ты в безопасности, – говорю я, но даже я понимаю, что для нее это ничего не значит. Она смотрит на меня, потом опять на розу.

– Мама любит розы, – шепчет она.

– А ты любишь розы? – спрашиваю я. Ее лицо меняется, и слезы с новой силой вырываются наружу. Она качает головой и швыряет розу через всю комнату. Лепестки рассыпаются по всему полу. Я не понимаю этого ребенка или ее странных эмоций. С какой стати ей выбрасывать такой замечательный цветок.

– Ким! – говорит Отец позади меня. – Что ты делаешь?

Я резко оборачиваюсь. Отец кажется взволнованным. Может быть, он думал, что я плачу.

– Я принесла нашему гостю цветы, – я хмурюсь, глядя на растрепанные бутоны на полу. – Но я не думаю, что он ей нравятся.

– Ким, ты не можешь привязываться к девочкам. А теперь усыпи ее и иди со мной.

Я киваю головой.

– Конечно, Отец.

Девочка бросается на подушку, так чтобы не видеть меня. Недолго думая, я жалю ее и покидаю комнату вслед за Отцом.

Я останавливаюсь в дверях, странной чувство зарождается у меня в груди. Мама. Это слово, что-то в нем – Переливающаяся голубая шелковая юбка. Я могу почувствовать материал между пальцев, и увидеть, как она движется подобно воде вокруг ног женщины. Мама. Первостепенное чувство из давних событий хлынуло потоком, угрожая удушить меня. Я хватаюсь за дверной проем, и с треском выпускаю когти, впиваясь в дерево. Оно пропадает так же быстро, как и появилось. Больше нет шелка, нет больше женщины, ничего кроме угасающего чувства знакомого присутствия. Я сбегаю вниз по ступенькам. Взгляд Отца успокаивает меня. Он наклоняется, чтобы опуститься руками на пол. Я поворачиваю голову и наблюдаю. Раньше я не видела, чтобы он так делал. С другой стороны, в башне я провожу мало времени. Я предпочитаю быть в саду или сидеть в кресле у камина в доме. Отец бормочет что-то, тянет на себя спрятанную в полу крышку, которая отодвигается и открывает лестницу. Он замечает, что я пристально смотрю.

– Пойдем. Тебя тревожат какие-то мысли. Ты можешь задавать вопросы, пока я работаю.

Мне это нравится. Отец создатель, ученый, как он говорит, но я никогда раньше не смотрела, как он работает. Я несусь вслед за ним вниз по ступенькам. Мои руки трясутся, и я задумываюсь, не от того ли это, что произошло в дверном проеме.

– Кого сегодня ты планируешь создавать, Отец?

Он подмигивает.

– Ты ешь столько яиц, что нам нужно еще несколько куриц.

Я хихикаю. Я ем очень много яиц. Это моя любимая еда, после кроликов.

Когда мы подходим к его лаборатории, я открываю рот от изумления. Она как зеркальное отображение комнаты наверху, до того как ее побелили и приготовили для девочек. Но эта комната так сильно отличается от нее. Пол и стены без окон отделаны холодным серым камнем. Около стены стоят длинные, прямоугольные, каменные ящики. Полки, заполненные странными стеклянными банками разных размеров, тянутся вдоль стен. В некоторых банках находятся сушеные травы, в других глаза и языки и что-то еще мясистое, что я не узнаю, плавающее в мутной воде.

Не смотря на то, что потайная комната башни расположена под землей, в ней высокий потолок. У меня над головой висит несколько скелетов созданий из моих сказок. Из любопытства, я протягиваю руку и пальцем дотрагиваюсь до кончика рыбьего хвоста прикрепленного к бедрам скелета похожего на человеческий.

Отец цыкает на меня.

– Ким, пожалуйста, не трогай. Они довольно хрупкие.

Не отвечая, я обхожу комнату и исследую каждый скелет по очереди. Один огромный, состоящий из нижней части тела лошади с головой и туловищем человека. У другого, череп похожий на кошачий, но тело какого-то чудовища гораздо больших размеров с лапами орла. Большинство из существ я не смогу назвать. Я обязательно проштудирую свои книжки, чтобы узнать о каждом из них.

– Что это? – я спрашиваю, указывая на один скелет с человеческим черепом и телом животного с хвостом как у насекомого. Жало на конце напоминает мне мое.

– Это мантикор.

– Что он здесь делает?

Выражение его лица становится серьезным.

– Они здесь для того, чтобы я мог их лучше сохранить и изучить. Они помогли мне найти лучший способ соединить части твоего тела, Кимера.

По моей коже пробежал холодок.

– Ты убил их?

– О, нет, дорогая. Я пытался спасти их. Колдун черпает магию из таких созданий. Некоторые люди размалывают их кости, чтобы получить магическое вещество, которое в них содержится, но я не мог позволить, чтобы это происходило с такими существами.

– Ты защищаешь их? – сказала я с облегчением.

– Точно. – Отец снимает крышку с одного из странных серых ящиков и тянется внутрь.

– Что это? – спрашиваю я.

– Холодные ящики. Они помогают вещам лучше сохраниться. Например, это. – Он достает из ящика мертвую, наполовину испорченную тушку курицы и кладет ее на каменный стол в центре круглой комнаты. За ней следует пара пушистых лап с копытами.

Заинтересовавшись, я робко подхожу к ящику и дотрагиваюсь ладонью до его стенки. Я резко отдергиваю руку. Он действительно холодный. Очень холодный. Замораживающий, что-то подсказывает мне.

– Как он работает, Отец?

– Кто-то назвал бы это чарами.

– Но я думала это магия. В моих сказках упоминаются все виды чар и заклинаний. Колдуны произносят темные заклинания в глубине ночи, взмахивая руками над котлом и направляя черную магию на ужасные дела.

Он улыбается.

– На самом деле чары это и есть магия. Но я не говорил, что я так это называю, а только то, что некоторые люди назвали бы. Существуют другие не магические способы делать удивительные вещи.

Он перестает улыбаться.

– Боюсь, люди Брайера неправильно понимают мою науку, почти так же как они не поняли бы тебя в твоем нынешнем обличии. Они боятся всего, чего не могут понять. Вот почему несколько лет назад они запретили использование магии и многих видов наук в стенах города.

– В чем разница между наукой и магией? – Я не хочу путать эти два понятия и ошибочно принять невинного человека за колдуна.

– Разница больше чем ты думаешь, но меньше чем видно невооруженным глазом. Магия это то, чем можно быть наделенным; наука требует знаний физических свойств предметов. И то, и другое можно использовать, чтобы воздействовать на мир, который ты видишь вокруг. С помощью науки нельзя совершить магическое действие, но ты все равно можешь совершать необычные вещи.

– Как я?

Он отрывает свой взгляд от мертвой курицы.

– Именно.

На моем лице отражается понимание. Все начинает приобретать смысл.

Я встаю по другую сторону от стола, чтобы наблюдать, как Отец работает. Он бормочет что-то и быстро двигает руками. Это завораживает, но не настолько, чтобы я забыла задать вопрос, который мучает меня с тех пор, как я разговаривала с девочкой наверху.

– Как выглядела моя мама?

Отец останавливается, и сильно бледнеет.

– О, Ким. Почему ты спрашиваешь?

Мое лицо краснеет.

– Думаю, я могла вспомнить ее. Немножко.

– Что ты имеешь в виду? – Отец хмурится.

– Эта девочка. Она упомянула свою маму. И потом я увидела что-то. Мимолетное видение женщины в голубой юбке. Оно было такое реальное, я как будто ощущала материал между пальцами.

Я не уверена как озвучить то яркое чувство, которое я испытывала, когда у меня было видение, но я надеюсь моих сбивчивых объяснений будет достаточно чтобы Отец догадался сам.

Отец откладывает курицу и заключает меня в объятие.

– Мой дорогой ребенок, твоя мама была самым прекрасным созданием. У тебя ее глаза, и ты такая же милая как она. Если ты что-то увидела, это только кусочек памяти, которую сохранил твой мозг. Не беспокойся об этом, и не жди чего-то еще в этом роде. Любые воспоминания, которые у тебя остались, будут разрозненными и запутанными. Тебя только огорчит то, что ты мельком увидишь, но не сможешь вернуть.

Правда в словах Отца гнетет меня. Чтобы ни значила когда-то для меня моя мама, это потеряно навсегда.

Он возвращается к работе, а я, молча, наблюдаю за ним несколько минут, мои мысли возвращаются к путешествию прошлой ночью.

– Ты уверен, что комендантский час все еще действует?

– Без сомнения, – говорит он, потом замирает. – Почему ты спрашиваешь?

– Король не мог передумать?

– Это маловероятно, имея колдуна, который продолжает мучить людей, – он кладет свои руки на край стола. – Почему, Кимера?

Мне вдруг стало не комфортно. Он смотрит на меня напряженно, и я знаю, что мне нужно рассказать ему о мальчике, которого я видела, пробегающим мимо фонтана. Часть меня сопротивляется. Часть меня хочет сохранить в секрете этого мальчика.

Но Отец всегда был со мной хорошим и великодушным, я не могу утаивать от него что-нибудь. Он должен знать все, что касается моей миссии. Я не хочу совершить какую-нибудь ошибку, которая позволит колдуну выполнить свои ужасные планы.

– Кимера? – Он смотрит более сурово, чем раньше.

– Там был мальчик. Я думаю. Он пробежал мимо меня. На площади, где стоит фонтан с ангелами.

Руки Отца сильно сжали край стола так, что на коже выступили голубые линии вен.

– Он тебя видел? – с нажимом прошептал он.

От страха у меня пробежала дрожь по спине. Я качаю головой.

– Я спряталась в тени. Он не подозревал, что я там. Мне показалось это странным, потому что уже начался комендантский час.

Его руки ослабили хватку, но в глазах отсутствующий взгляд, как будто его больше нет рядом со мной в комнате.

– Да, это странно. Я рад, что ты рассказала мне. – Его глаза встретились с моими. – Если ты заметишь, что что-то еще не так, ты должна рассказать мне. Кроме того, ты не должна позволять мальчику или другим людям видеть себя. Ты понимаешь, Кимера?

– Да, Отец. Я буду оставаться незаметной. Обещаю.

– Хорошая девочка. Теперь подержи это, – он дает мне холодные пушистые лапы, показывая как рукой прижать их к телу курицы. И курица и лапы повреждены, но пока Отец бормочет что-то и добавляет травы со своих полок – перец, чтобы согреть, алоэ чтобы вылечить – они оттаивают и меняют форму у меня на глазах. Теперь плоть мягкая и теплая.

Мой Отец на самом деле удивительный человек. С помощью маленьких болтов он прикрепляет лапы к курице и продолжает что-то бормотать.

– Сколько времени мы сможем держать ее здесь? – Мои мысли возвращаются к девочке, спящей на верху башни. – Они все будут жить с нами?

Отец выглядит ошеломленным.

– Конечно, нет. Где мы их всех разместим? У нас нет места для стольких девочек. – Глядя на мое удрученное выражение лица, он гладит меня по плечу. – Не волнуйся. Она и все остальные, кого ты спасешь, отправятся в удивительное место. Там намного лучше, чем здесь.

– А что с их мамами? Они могут тоже поехать туда? Девочка сказала, что скучает по маме. – От воспоминаний у меня защемило в груди, но я подавляю в себе это чувство.