Текст книги "Безоглядная страсть"
Автор книги: Марша Кэнхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– А если я откажусь?
– Что ж, мой друг, – вздохнул Камерон, – как говорится, вольному воля, сейчас для тебя все пути открыты. Не уверен лишь, что твой тайный сговор с Форбсом сможет защитить твою жену – ее роль в фалкиркском сражении была слишком явной…
Ангус покосился на Макгиливрея – о тайном сговоре с Форбсом Камерон мог узнать только от него…
– Не беспокойся, – обратился Джон к Ангусу, – этим ребятам, – он кивнул на Камерона и Маккейла, – ты можешь доверять. Впрочем, я не уверен, – продолжал он, обращаясь уже к товарищам, – что посылать его в Эдинбург – хорошая идея. Хоули, кажется, всегда недолюбливал шотландцев, как бы верно они ему ни служили. Если верить слухам, шестьдесят три человека он уже повесил за незначительные проступки. Не уверен, что Макинтош не будет шестьдесят четвертым.
– А я так уверен, – возразил Камерон. – Во-первых, Макинтош вернется по своей воле, во-вторых, он привезет важную информацию из лагеря повстанцев…
– Я привезу информацию? Какую? – У Ангуса отвисла челюсть.
– Найдется, – уверенно кивнул его собеседник. – Принц в последнее время что-то очень полюбил писать всякого рода дневники, записки на память, распоряжения военачальникам… Кое-что, думаю, будет для Камберленда небезынтересно.
Ангус опустил взгляд в свою кружку с элем.
– Честно говоря, – начал он после некоторого раздумья, – Хоули я не очень боюсь. Меня больше беспокоят Уоршем и Гарнер – эти двое пасут меня день и ночь.
– Майор Гамильтон Гарнер, если не ошибаюсь? – переспросил Камерон.
– Совершенно верно. И майор Роджер Уоршем. Оба из ближайшего окружения Камберленда…
– Чтобы добиться расположения Гарнера, – произнес Камерон, переглянувшись с Маккейлом, – вам, полагаю, будет достаточно рассказать ему, что вы виделись со мной.
Ангус нахмурился, но затем вспомнил.
– Насколько мне известно, – обратился он к Камерону, – Гарнер и ваша жена когда-то были… знакомы?
– Они были помолвлены. – Александр затянулся сигарой. – Я отбил ее у него на дуэли. Долгая история, не буду рассказывать, скажу лишь, что он до сих пор точит на меня зуб и будет вам благодарен, когда вы укажете ему мое местонахождение.
– Если я укажу, – поправил Ангус. – Я, кажется, еще не давал вам ни на что согласия!
– Тебя никто не заставляет, – произнес неожиданно женский голос.
Взгляды мужчин тотчас же устремились к дальнему столику. Огненная шевелюра всегда выдавала Энни за версту, но, стоило ей как следует закутать голову пледом, как можно было почти безбоязненно проникать повсюду неузнанной и незамеченной. Вот и сейчас на темную фигуру за дальним столиком никто не обратил внимания за все время разговора, пока Энни сама не включилась в него. Решительно поднявшись, Энни направилась к столику мужчин, сорвав на ходу покрывало. Все четверо сразу же почтительно повскакивали со стульев, но Энни жестом разрешила им оставаться на местах.
– Я не ослышалась? – спросила она. – Вы, кажется, предлагаете моему мужу шпионить на вас?
– Да так, маленькая сделка, – замялся Камерон. Ангус почувствовал, как у него похолодело в желудке.
Как и остальные, он не заметил, когда Энни пробралась в таверну, и не знал, что из разговора успела услышать.
– И? – Энни подбоченилась. – Ты согласился, Ангус?
Ангус подвинулся на лавке, давая жене сесть, но та продолжала стоять.
– Пока что нет, – ответил он.
– Он согласится, Энни, – Камерон посмотрел на нее, – если ты его как следует попросишь.
– Я? – Развязав шарф, Энни сбросила с него несколько сосулек, одна из которых довольно чувствительно ударила Ангуса по щеке. – С чего это я должна его упрашивать возвратиться в лагерь англичан?
Откинувшись назад, Камерон скрестил руки на груди.
– Потому что нам нужно, чтобы он там был. Он – глаза и уши Хоули. Он имеет доступ ко всем его бумагам, все, что известно Хоули, известно и ему. Лучший вариант трудно себе и представить. Разве нам помешает знать, сколько солдат у Камберленда или каковы его планы? Для принца это знание может оказаться решающим! Мы понимаем, Энни, – взгляд темных глаз смягчился, – что это опасно, мы сами считаем своим долгом лишний раз напомнить ему об этом. Его колебания нам вполне понятны. Увы, на войне как на войне, часто приходится просить людей идти на очень большой риск… Если твой муж считает, что его возвращение в Эдинбург будет еще одним предательством, то мы…
– Ангус никогда никого не предавал, – спокойно заявила Энни. – Во всем, что он делает, он всегда руководствовался лишь интересами клана.
Камерон вскочил на ноги, бросив окурок сигары в кружку с остатками эля.
– У всех в жизни бывают неприятные ситуации, когда приходится делать выбор. Иногда мы делаем правильный выбор, иногда – неправильный… По сути дела, Энни, мы просим сейчас Ангуса лишь продолжать делать то, чем он занимался до этого: носить английский мундир, попивать бренди с Хоули, Камберлендом и их компанией… Мы никого не заставляем служить нам, Энни. Но для нас это – не люблю громких слов, но иных не подберу – вопрос жизни и смерти. Для всех нас. На этой торжественной ноте хочу на сегодня попрощаться с вами, леди Энни, и с вами, капитан Макинтош. – Он перебросил свой плед через плечо. – Алуинн, ты идешь?
– Да, – откликнулся тот. надевая шлем и беря с лавки перчатки. – А ты, Джон?
– Разумеется, – заторопился Макгиливрей. – Извини, Ангус, мы пойдем, нам надо еще проверить все посты.
Шумная троица вышла за дверь, и Ангус с Энни остались одни. Минуту, показавшуюся им вечностью, оба молчали.
– Грубоват этот Камерон, – произнес наконец Ангус, – чересчур порой прямолинеен, но прав в одном: пока я глушил виски и смолил сигары, вы кровь проливали…
Энни подошла к мужу и положила руку ему на плечо.
– Ну, положим, – проговорила она, – ты делал и не только это…
– Разумеется, но что обидно: я делал это, чтобы защитить тебя, Энни, а он хочет представить это почти как предательство…
– Он этого не говорил!
– Ну так подразумевал. Во всяком случае, его предложение прозвучало как предоставление мне попытки искупить мою вину.
– Ангус, – горячо воскликнула Энни, – поверь, мы не считаем тебя виноватым, никто из нас…
Ангус поднял на нее глаза.
– Ты тоже не считаешь?
– Ангус, – Энни опустилась на колени и взяла лицо мужа в ладони, – меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы ты думал, что я считаю тебя в чем-то виноватым…
– Я верю тебе, Энни, – вздохнул он, – но ты не единожды заставляла меня думать иначе.
– Ты хотя бы представляешь, – осторожно начала Энни, – чем тебе это может грозить, если тебя уличат в шпионаже?
– Представляю, – снова обреченно вздохнул Ангус. – Скорее всего тем же, что и той дюжине человек, что недавно попались Камберленду. Но в моем случае выгоды, которые я могу извлечь, стоят риска. Камерон прав: вам действительно нужен свой человек в лагере Камберленда, и я – самый подходящий. Я действительно могу раздобыть для вас очень важную информацию. Должен же я, в конце концов, хоть чем-то послужить вам, если уж мне не хватает смелости идти в бой с топором против вооруженных до зубов драгун! Да, поздно я спохватился – но вспомни евангельскую притчу о работниках в винограднике: пришедшие позже всех получили ту же плату… Я должен постараться, чтобы в Шотландии поскорее воцарился мир.
– Значит, – Энни пристально вгляделась в лицо мужа, словно ища какого-нибудь подвоха, – ты делаешь это не только ради меня, или ради того, чтобы получить одобрение Макгиливрея и Камерона? Если ты делаешь это лишь для того, чтобы оправдаться перед ними, то еще раз говорю: тебе не надо ни в чем оправдываться – ты действовал так, как считал нужным.
– Я не собираюсь оправдываться перед ними, Энни, но, поверь мне, был бы счастлив, если бы вместе с их именами хотя бы изредка упоминали и мое.
– Тогда, – Энни покачала головой, – я не отпущу тебя в Эдинбург одного. Я поеду с тобой!
– А вот это исключено, – мягко, но настойчиво заявил он.
– Почему? Если надо, я могу сыграть роль жены, которую ты угрозами заставил подчиниться против воли. – Энни положила голову ему на плечо. – Я буду тихой, послушной, незаметной словно мышка… Ты даже сам перестанешь замечать меня! Могу даже, если надо, облачиться в английский мундир и распевать «Боже, храни короля…».
Ангус нежно погладил шелковистые рыжие волосы.
– Энни, ты ведь и сама знаешь, что не можешь поехать со мной.
– Почему? – В голосе ее слышалась мольба.
– В интересах клана нужно, чтобы ты оставалась здесь. Им требуется сильный, бесстрашный лидер.
– У них есть человек на эту роль – Макгиливрей. Зачем им баба?
– Энни, ты что, не замечаешь, с каким восхищением все эти мужчины смотрят на тебя? Не слышишь, с каким воодушевлением они приветствуют тебя? Не видишь, какой гордостью светятся их лица, стоит тебе пройти мимо них? Вспомни – из твоего отряда когда-нибудь бежал хотя бы один человек?
– Ни разу, – прошептала она.
– Вот видишь! Напротив, ряды твоих людей растут день ото дня. Я сам во время боя видел отряд человек в сто, которые когда-то ушли от меня, – теперь они с тобой. После возвращения в горы, ты понадобишься им еще больше. Им будет не хватать твоего мужества, твоего боевого духа… – Ангус страстно поцеловал ее от избытка чувств.
Энни долго и напряженно смотрела мужу в лицо, затем снова положила голову ему на плечо.
– Как несправедливо, – повторяла она, – как несправедливо!
– Что несправедливо, любовь моя?
– Я так долго тебя не видела, и вот мы снова расстаемся…
– Ради Бога, родная, успокойся! – Ангус нежно погладил ее по голове. – На самом деле ведь тебе дано так много, а мне так мало! Предоставь мне сделать для Шотландии то малое, что я могу. Только, ради Бога, не беспокойся обо мне и не усложняй ситуацию – все и так донельзя запутано. Принц, как я понял, ведет свою армию назад в Инвернесс. Если они не смогут взять столицу, то до весны им не дотянуть. Так или иначе, мы с тобой оба в любом случае к весне вернемся домой. Зазеленеет листва на деревьях, природа воскреснет к новой жизни, и мы снова будем вместе, любовь моя… Клянусь тебе в этом!
Энни долго молчала. Единственным звуком, раздававшимся в таверне, как ей казалось, было оглушительное биение ее собственного сердца.
– Обещай мне, – проговорила наконец она, – что не станешь предпринимать никаких необдуманных шагов!
– Клянусь, любимая, – улыбнулся Ангус, – я буду осторожен сверх меры! Я буду так незаметен, что на меня будут обращать не больше внимания, чем на рисунок на обоях! Но в ответ, родная, тебе тоже придется кое-что пообещать мне.
– Что? – Глаза Энни удивленно округлились.
– Поклянись мне, – торжественно произнес Ангус, – всем, что только для тебя свято, что оставишь сумасбродства. Никаких ночных поездок, никаких битв, никаких «полковников»… Я не требую, Энни, не хочу ставить тебе никаких ультиматумов – я просто очень прошу… Я же все-таки волнуюсь за тебя, Энни, твоя безопасность мне все-таки небезразлична!
Энни опустила голову.
– Хорошо, – согласилась она, – клянусь. Я бы и сама не стала этого делать, Ангус, если бы не война.
– Я знаю, Энни, – горячо подтвердил Ангус, – что в мирное время ты примерная жена, как раз такая, какая и была мне всегда нужна.
– Спасибо, – не поднимая головы, прошептала Энни.
– Честно говоря, – продолжал он, – будь моя воля, я бы попросил тебя бросить все прямо сейчас. Но не могу, Энни. Я все-таки уважаю твой выбор. К тому же мне известно, что ты любезно пригласила принца некоторое время пожить в Моу-Холле…
Энни удивленно посмотрела на него.
– Об этом я узнал от Камерона, – объяснил Ангус. – Ты, должно быть, хотела держать это от меня в секрете, так что извини…
– Почему же, – прервала она его, – я как раз собиралась сказать тебе… Просто, по-моему, Моу-Холл – самое подходящее место для его высочества. Наше имение рядом с Инвернессом, и нигде больше нет такой большой равнины, чтобы разместить лагерем целую армию…
– Надеюсь, – усмехнулся он, – я все-таки по-прежнему хозяин своего дома?
– Разумеется, – улыбнулась она, – когда вернешься. Их губы слились в страстном поцелуе – таком долгом, что Ангус уже почти успел забыть, о чем они говорили.
– Помнишь ту пещеру, которую я показал тебе однажды? – спросил он. – Ту, где мой отец два месяца прятал свою семью после предыдущего восстания?
Поцелуй еще горел на устах Энни, и она соображала с трудом.
– Кажется, помню, – проговорила она.
– Англичане тогда рыскали вокруг день и ночь, но так и не смогли ее найти. К тому же думаю, что на данный момент вряд ли найдется человек пять, включая меня, кто знает о ее существовании. Пожалуй, я оставлю Харди с тобой – если ты сама не сможешь вспомнить, где эта пещера, он-то уж точно помнит дорогу туда. К тому же у этого парня навыки контрабандиста: если понадобится, он сможет снабжать принца продуктами и всем необходимым. Тем более он, думаю, и сам не захочет возвращаться со мной в Эдинбург, чтобы снова подвергнуться допросу…
– Допросу? – насторожилась Энни.
– Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка – не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.
– Письма? Я не писала тебе никаких писем!
– Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и – надо отдать ей должное – сделала все так, что комар носа не подточит.
– Адриенна де Буль была в Эдинбурге? – нахмурилась Энни.
– Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…
– Экзотическими? – невольно переспросила Энни.
– Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии – очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…
– Только в лунную ночь? Как романтично!
Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.
Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.
– Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, – улыбнулась она, – а сюда в любой момент могут войти!
– Обещал, – тяжело дыша, произнес он, – но устоять не могу.
Глава 18
Инвернесс
Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля – через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.
Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.
Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.
Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному – одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.
Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.
С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, – это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?
Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…
Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты – с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей – приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.
– Cend mile failte, ваше высочество, – произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.
– Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! – ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде – в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.
– Ваша комната готова, ваше высочество, – сообщила Энни. – Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.
– Благодарю, леди Энни. Не желаю быть обузой – все, что мне сейчас нужно, – это ванна и постель. – Чарльз сделал паузу, откашлявшись в платок. – Разве что, если можно, кружку горячего грога. И еще бифштекс или цыпленка, хорошо прожаренного, с луком и в винном соусе. Не откажусь также от чашки шоколада и от сигары.
– Я поговорю с кухаркой, ваше высочество. Если то, чего вы желаете, найдется в моем доме, – вы это получите.
Принц кивнул Харди, и тот повел его наверх, в приготовленную для него комнату. Вместе с его высочеством в дом Энни пожаловали и другие гости. Александр Камерон сначала было отверг приглашение Энни, но впоследствии был вынужден его принять, так как его жена, как ему показалось, страдала в последнее время от переутомления, и было бы неплохо хотя бы на какое-то время заменить для нее сырую, промерзшую палатку сухой, теплой постелью. Жена Маккейла, Дейдра, сопровождавшая леди Кэтрин, тоже с благодарностью приняла приглашение Энни.
Кэтрин Камерон оказалась хрупкой, миловидной блондинкой с белоснежной кожей, которую англичане так ценят в женщинах. Отец леди Кэтрин, сэр Алфред Эшбрук, был членом палаты лордов, вращавшихся в высших английских кругах, и, если верить слухам, для него было большим ударом, когда его дочь множеству блестящих и выгодных партий предпочла грубоватого рыжего шотландца, пусть даже главу клана. Огромная, не по размеру, мужская куртка и грубые шерстяные штаны, в которые сейчас была облачена леди Кэтрин, не могли испортить впечатление от ее эффектной внешности, и Энни даже в лучших своих шелках рядом с этой утонченной красавицей чувствовала себя мясистой деревенской бабой, которой явно не хватает изысканности манер и правильного произношения.
– Леди Кэтрин, – начала Энни, тщательно выговаривая слова, – миссис Маккейл, рада принимать вас в моем скромном жилище. Дрена проводит вас в ваши комнаты.
– Зовите меня просто Кэтрин, – дружелюбно улыбнулась красавица. – Я уже и сама успела отвыкнуть от того, что я – леди.
– Хорошо, тогда я – Энни. Отбросим формальности. Не возражаете?
– Ничуть. И сразу перейдем на ты. Разреши представить моего брата Дэмиена. Он хотел присоединиться к нам еще в Фалкирке, но не успел – мы уже снялись с лагеря.
Дэмиен был выше Кэтрин и темноволос, но в остальном поразительно похож на сестру – особенно той же располагающей к нему с первого взгляда улыбкой.
– Весьма наслышан о ва… о тебе, Энни. Ты, может быть, сама не знаешь, что слава твоя уже давно достигла Лондона. Рад наконец познакомиться.
Энни уже приготовилась было что-то ответить, как Кэтрин вдруг побледнела, схватилась за висок и рухнула бы на пол, если бы брат не поспешил ее подхватить.
– Что с ней? – Энни не на шутку перепугалась. – Она ранена?
– Слава Богу, нет, но очень устала. Шутка ли – несколько недель почти не слезала с седла! Удивительно, – Дэмиен прищелкнул языком, – как у нее еще не было выкидыша!
– Выкидыша? – Удивлению Энни не было предела. – Она ждет ребенка? Может быть, послать за доктором?
– Со мной все в порядке, – откликнулась Кэтрин, – просто немного закружилась голова… Дэмиен, отпусти меня, ради Бога!
– Ну уж нет! – безапелляционно заявил тот. – Где наша спальня, Энни?
– Следуй за мной.
Пройдя в спальню, они осторожно уложили несчастную женщину на кровать.
– Не опасно ли ей сейчас ездить верхом? – осторожно спросила Энни.
– Да я уже ей сто раз говорила, – откликнулась Дейдра, – как об стенку горох! Знал бы ее муж, он, конечно бы, не допустил… Но, боюсь, для этого ему пришлось бы привязывать эту красотку к дереву.
– Александр не знает, что его жена беременна? – удивилась Энни.
– Представь себе. У нее, видишь ли, не было времени сообщить ему об этом!
– Может быть, все-таки стоит врача…
– Не надо. – Кэтрин с трудом приподнялась на локтях. – Меня недавно смотрел брат Алекса, Арчибальд, он все-таки врач, и сказал, что со мной все в порядке, просто переутомилась. А Алексу скажу в ближайшее же время – теперь, когда чуть не полмира знает, нет смысла скрывать. Лучше ему услышать от меня, чем от каких-нибудь сплетников.
– Давно пора, – одобрила Дейдра. – А сейчас снимай-ка эти лохмотья, прими ванну и оденься поприличнее. Где кухня, Энни, я приготовлю ей бутерброд и чашку горячего чая…
– Дрена все сделает, только скажи ей. А я, с вашего позволения, пойду.
Улыбнувшись дамам и Дэмиену, Энни поспешила вниз – холл уже успел наполниться слугами, беспрестанно вносившими все новую и новую поклажу. Посреди холла Энни увидела Макгиливрея, бойко командовавшего слугами. Заметив знакомую фигуру в голубом, Джон обернулся, и это стоило ему небольшой травмы – один из слуг, волочивший какую-то доску, задел его голую лодыжку, и Джон запрыгал на одной ноге.
Принц в этот день отказался разделить трапезу со всеми в гостиной, сославшись на лихорадку. Он передал Энни свои извинения вместе с указаниями троим генералам – Лохелу, Эрдшилу и Кеппоху, ожидавшим его распоряжений, послать войска в Лохабер, чтобы выбить англичан из фортов Огастес и Уильям. Таким образом, весь Грейт-Глен был бы освобожден от английского присутствия. Лорд Джордж Мюррей был уже в Инвернессе, ждал приказа принца и недоумевал, почему тот медлит. Причина же промедления принца была проста – амбиции. Чарльз желал командовать операцией единолично. Расположившись в доме Энни, его высочество первым делом отдал приказ Макгиливрею разведать территорию и выяснить точно численность войск, зимовавших в форту Джордж.
– Да что он, с ума сошел? – фыркнул Джон. Приглашенный на ужин вместе с пятьюдесятью другими главами кланов, он, как и они, ожидал личной встречи с принцем, но вместо этого вынужден был лишь лицезреть записку от него, которую вынес прыщавый О'Салливан. А в ней ни слова благодарности Энни за то, что с риском для собственной безопасности приютила в своем доме его августейшую персону, ни даже предоставления измотанным за несколько недель похода людям хотя бы дня на отдых. Принц собирался атаковать форт Джордж немедленно. – Похоже, его высочество ждет, что Лудун сам поднесет ему ключи от форта на блюдечке!
– Будь осторожен, Джон! – сказала ему Энни, когда он отправлялся на разведку. – Если попадешься, то у нас нет времени вытаскивать тебя из тюрьмы.
– За меня не бойся, – ответил он, поправляя меч на поясе. – Меня куда больше беспокоишь ты.
– Я? Почему?
– Да не успели мы здесь расположиться, как снова приказ уходить! А ты что, останешься в доме совсем одна? Когда за тобой идет такая охота…
– Сюда вскоре должен прийти лорд Джордж с отрядом в тысячу человек. Но и без них я все равно не одна.
– Да, – усмехнулся он, – не одна. Хорошая компания – больной принц, беременная женщина и горстка людей, настолько изможденных, что, поди, и рукой пошевельнуть не в силах…
– Лорд Джордж прибудет не позднее завтрашнего дня.
– Завтра? Кто это сказал? Этот вонючий ирландец, как его… О'Салливан? А он знает, сколько, например, добираться в это время года отсюда до озера?
Энни молчала. Взгляд ее упал на свежий шрам у уха Джона – еще вчера его не было… Шрам был явно от ножа.
– Снова с кем-то дрался? – спросила она.
– Эка невидаль, – фыркнул он, – да я каждый день дерусь. Нужно же держать себя в боевой форме!
Энни взяла его руку в свою, рука тоже вся была в шрамах.
– Господи! – вырвалось у нее. – А что я увижу, если ты разденешься?
– Крепкого, здорового мужика. А что я увижу, если ты разденешься?
– Джон!
– Прости, крошка, шутка, конечно же, глупая.
– Прощаю. Так с кем же ты на самом деле дрался?
– Да так, поцапался тут с одним…
– Не из наших, я надеюсь?
Джон молчал, и Энни прекратила расспросы, отлично понимая, что скорее всего послужило причиной драки. Наверняка Джону пришлось снова защищать ее, Энни, честь – наивно было бы ожидать, что по поводу ее отношений с Джоном не поползет разных сплетней и домыслов, и ему часто приходилось затыкать кулаком чей-нибудь грязный рот; приходилось это делать и ее кузенам. Не меньшее количество домыслов ходило также о причинах того, почему Ангус вернулся в Эдинбург. По не лишенному смысла решению Камерона, настоящую причину знали всего лишь несколько человек – Джон, Джиллиз, кузены Энни, Ферчар… Прочие же продолжали думать, что Ангус поступил также, как и многие английские офицеры, освобожденные якобитами из плена, вернувшиеся в свои полки, несмотря на взятую клятву не браться больше за оружие против принца Чарльза.
Энни понимала, что чем ближе она держится к Джону, тем больше подает поводов для сплетен. Но держаться от него на расстоянии она не могла – без Ангуса ей так не хватало надежного мужского плеча, близкого друга, мудрого советчика… Тем не менее после той ночи в доме Колина Мора Энни стала замечать, что Джон держится с ней несколько отчужденно, избегая разговоров на личные темы. И все же Энни знала, что, если, не дай Бог, что-то случится, Джон тут же явится по первому зову, и это успокаивало ее.
– Прости меня, Джон, – опустив голову, прошептала она.
– За что? – удивился он.
– За то, что я причиняю тебе так много неприятностей. Я втянула тебя во все это, все время перекладываю свои обязанности на твои плечи… Если бы все начать сначала, Джон…
Джон молчал, понимая, что на самом деле хочет сказать Энни.
– В чем ты виновата, крошка? – решился наконец произнести он. – В том, что любишь своего мужа? Или в том, что он любит тебя?
– Но все могло сложиться иначе, Джон…
– Молчи, – он приложил палец к ее губам, – не произноси этого вслух. Мысли всегда глубже слов, слова часто бездумны. Но тем не менее, как ни странно, мысли забываются, а слова, которые мы произносим, запоминаются. Лет через десять, когда ты будешь окружена кучей детей, тебе будет казаться, что иначе и быть не могло. Ты ведь и сама знаешь, что вы с Ангусом неплохая пара…
Он замолчал, приподняв ее подбородок пальцем.
– Почему же ты тогда дерешься за мою честь? – спросила она.
– Да просто потому, что я тебя уважаю! Точно так же я дрался бы за тебя, если бы ты была моей сестрой… Кстати, раз уж пришлось к слову – моя сестра Рут считает, что мне стоит наведаться в Клунас…
– Проведать Элизабет?
– Да, а то ее отец, чего доброго, решит, что я передумал… Джиллиз тоже считает, что мне не мешало бы ее навестить…
– Тогда поезжай, как только сможешь.
– Да, через пару дней и поеду. Тебя оставлю на попечение Джиллиза – он парень надежный…
– Обо мне не беспокойся, береги лучше себя… А Элизабет, чтобы она не сердилась, подари букет цветов.
– Где я возьму цветы зимой?
– Постарайся – тем более она будет рада. А ты, должно быть, хотел подарить ей жбан эля или связку колбасы?
– Честно говоря, да. Значит, цветы? Странные вы создания, женщины! Я бы больше обрадовался жбану эля.
Все еще посмеиваясь в душе над тем, что Джон всерьез собирался презентовать своей невесте жбан эля, Энни направилась в свою комнату. Она чувствовала себя такой усталой, что была даже не в состоянии о чем-нибудь думать – скорей бы добраться до постели. Все спальни на втором и третьем этажах были переполнены, каждый диван в гостиной кто-то занимал. Проходя по полуосвещенному коридору, Энни видела смутные силуэты слуг, дремавших на стульях перед дверьми своих хозяев.
Войди в свою комнату, Энни с минуту постояла на пороге. Каждый раз, когда она входила в эту дверь, взгляд ее невольно устремлялся на кресло в дальнем углу. Когда Энни прищуривала глаза, ей казалось, что она видит в этом кресле Ангуса – белая рубаха широко распахнута на груди, непокорная каштановая прядь свешивается на лоб… Тогда неожиданное появление Ангуса дома не на шутку озадачило Энни – хотя нельзя сказать, что не обрадовало. Обрадовало бы и сейчас…
