Текст книги "Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909"

Автор книги: Марк Твен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

V

Вот и следующий день наступил и кончился.

Почти полночь. Через пять минут начнется новый день. Действие происходит в бильярдной. Грубые люди – в грубой одежде, в широкополых шляпах, в брюках, заправленных в сапоги, некоторые в жилетах, но все без курток – собрались вокруг железной печурки с румяными боками, дарящей благодатное тепло. Стучат бильярдные шары. И больше в доме ничего не слышно. А за окном уныло стонет ветер. Собравшиеся явно скучают и вместе с тем чего-то ждут. Пожилой старатель, неуклюжий, широкоплечий, с седеющими усами и угрюмыми глазами на угрюмом лице, поднимается, вешает на руку моток запального шнура, собирает еще кое – какие вещи и уходит, ни с кем не попрощавшись. Это – Флинт Бакнер. Как только затворяется дверь, раздается гул голосов.

– Самый точный человек на свете, – замечает Джейк Паркер, кузнец. – Раз он поднялся, значит ровно полночь, можете не смотреть на часы.

– И, сдается мне, это его единственная добродетель, – говорит Питер Хоус, старатель.

– Черное пятно на всем нашем обществе, – говорит Фергюсон, рабочий компании «Уэллс – Фарго». – Будь я тут хозяин, у меня бы он раскрыл рот, а иначе проваливай подобру – поздорову! – И он кинул выразительный взгляд на трактирщика; но тот счел за лучшее его не заметить, потому что человек, о котором шла речь, был выгодным гостем и каждую ночь уходил домой, изрядно подзаправившись у стойки.

– Послушайте, ребята! – обратился к приятелям Хэм Сандвич, старатель. А вы можете припомнить, чтобы он кого-нибудь из вас хоть разок пригласил выпить?

– Кто?! Флинт Бакнер?! Святая Мария!

Эти саркастические реплики прозвучали в мощном хоре возмущенных голосов. После короткой паузы старатель Пэт Райли заявил:

– Этот тип – сплошная головоломка, и его подручный ему под стать. Никак не могу их раскусить.

– А кто же может? – сказал Хэм Сандвич. – Если эти двое – головоломки, то что ты скажешь о третьем? Коли зашла речь о первосортной сногсшибательной таинственности, так он их обоих заткнет за пояс. Ничего себе загадочка! А?

– Еще бы!

Все присоединились к этому мнению. Все, за исключением одного человека, который был новичком в поселке. Звали его Питерсон. Он заказал выпивку на всех и спросил, кто же этот таинственный номер три. Ответ последовал немедленно: Арчи Стилмен!

– Он таинственная личность?

– Таинственная личность! Он спрашивает про Арчи Стилмена? – воскликнул Фергюсон. – Да по сравнению с ним четвертое измерение – пустячок! (Фергюсон был человек образованный.)

Питерсону захотелось узнать о местном чуде как можно подробнее. И разумеется, все захотели удовлетворить его желание, а потому все заговорили разом. Но тогда Билли Стивене, хозяин заведения, призвал общество к порядку: уж лучше пускай говорят по очереди. Он налил каждому по рюмке и велел начать Фергюсону.

– Ну, во – первых, он еще малец, и это вроде бы все, что мы о нем знаем. Можешь качать из него, пока не выдохнешься, и все без толку: все равно ничего не выкачаешь – ни о его планах, ни о его профессии. А что до каких-нибудь подробностей про его главную тайну, тут и думать нечего, – он просто переводит разговор на другое, вот и все. А тебе остается гадать и гадать, пока не посинеешь от натуги – это пожалуйста! Ну а толку? Ни малейшего.

– Что же это за тайна?

– Не то зрение, не то слух, не то чутье, не то колдовство. На выбор что кому по вкусу; со взрослых – двадцать пять, детям и слугам – за полцены. А теперь послушайте, что он умеет делать. Вы можете уйти отсюда и скрыться.

Пойдите куда – нибудь и спрячьтесь, все равно где. И он тут же, прямым ходом, направится за вами и ткнет в вас пальцем.

– Что вы говорите?!

– То, что вы слышите. Погода ему нипочем. Природные условия нипочем. Он их даже не замечает.

– Да ну! А темнота? А дождь, снег?

– Все равно. Ему на это плевать.

– Подумайте! А туман?

– Туман!.. Его взгляд пробивает туман, как пуля.

– Ну, ребята, честное слово, – что он мне тут заливает?!

– Все – истинная правда! – грянул хор голосов. – Шпарь дальше!

– Так вот, сэр: к примеру, он может сидеть здесь в компании, а вы украдкой отправитесь отсюда в любую хижину и откроете книгу – да, сэр, хоть целую дюжину книг – и запомните номер страницы; и Арчи потом по вашему следу отправится в то самое место, где вы находитесь, откроет каждую книгу на той самой странице, назовет тот самый номер и никогда не ошибется.

– Что же он – сам дьявол?

– Да уж это многим приходило в голову. А теперь я расскажу вам про него удивительную историю. Позавчера вечером он…

В этот миг снаружи послышался шум, дверь распахнулась, и в зал ворвалась возбужденная толпа, возглавляемая единственной белой женщиной в поселке, кричавшей:

– Мой ребенок, моя девочка! Она пропала! Ради господа бога, помогите мне разыскать Арчи Стилмена! Мы нигде не можем его найти!

И тут хозяин заведения сказал:

– Присядьте, миссис Хоган! Сядьте и успокойтесь! Три часа тому назад Арчи заказал постель и лег спать. Видно, очень устал – как всегда, целый день таскался по глухим тропам в горах. Хэм Сандвич, сбегай-ка наверх и разбуди его. Он в четырнадцатом номере.

Вскоре юноша спустился вниз в боевой готовности и попросил миссис Хоган рассказать, как все произошло.

– Ах, ты мой дорогой! Рассказывать-то мне нечего. Я сама была бы рада хоть что-нибудь знать. В семь часов я уложила ее спать, а когда сама собралась лечь, вижу – она исчезла. Бросилась я, золотце, в твою хижину, но тебя там не было, потом искала тебя, заглядывала в каждую лачугу внизу, а теперь вот поднялась сюда. Ох, как я извелась от страха и тоски! Но, слава богу, наконец-то я тебя нашла, а уж ты найдешь моего ребенка. Идем же, идем скорее!

– Немедленно, сударыня! Я иду с вами. Сперва мы зайдем к вам домой.

Все устремились за ними, чтобы принять участие в поисках. Южная половина поселка уже была на ногах – добрая сотня людей маячила у трактира сплошной темной массой, в которую были вкраплены мерцающие огоньки фонарей. Вся эта толпа распалась на шеренги по три – четыре человека, чтобы удобнее было идти по узкой дороге, и колонна быстрым маршем направилась к южной окраине поселка следом за своими предводителями. Через несколько минут они достигли жилья миссис Хоган.

– Вот койка, – сказала миссис Хоган, – тут лежала моя девочка! В семь часов я уложила ее спать, а где она теперь – одному господу ведомо.

– Дайте-ка фонарь, – сказал Арчи.

Поставив фонарь на твердый глинобитный пол, он нагнулся, делая вид, что внимательно осматривает его.

– Вот ее след, – сказал он и в нескольких местах коснулся пальцем земли. – Вот тут, там и вон там… Видите?

Несколько человек опустилось на колени, изо всех сил стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Кое – кому показалось, что они действительно различают нечто вроде следа; но остальные качали головой и чистосердечно признавались, что на твердой, гладкой поверхности нет таких следов, которые их глаза были бы в состоянии разглядеть.

Один из них сказал так:

– Возможно, что ножка ребенка оставила тут какой-то след, но каким образом, не понимаю.

Юный Стилмен вышел из хижины, осветил фонарем землю, повернул налево, прошел три шага, все время внимательно вглядываясь.

– Я вижу, куда ведет след, – сказал он. – Эй, кто-нибудь, подержите фонарь! – и быстро зашагал в южном направлении, а за ним, извиваясь по тропам глубокого ущелья, двинулась вся колонна сопровождающих.

Так они прошли целую милю и достигли выхода из каньона. Перед ними лежала равнина, заросшая полынью, тусклая, бесконечная, призрачная…

Арчи Стилмен дал команду остановиться.

– Теперь главное – не сбиться с пути! – сказал он. – Нужно опять найти след.

Он взял фонарь и прошел шагов двадцать, разглядывая землю. Потом промолвил:

– Теперь пошли. Всё в порядке! – и отдал фонарь.

Четверть мили он петлял среди кустарника, постепенно отклоняясь вправо, потом свернул в сторону и описал еще один огромный полукруг; потом снова свернул, с полмили прошел на запад и наконец остановился.

– Тут бедная крошка выбилась из сил. Подержите фонарь. Можете посмотреть, вот тут она сидела.

Но в этом месте расстилалась гладкая солончаковая площадка, твердая, как сталь, и ни у одного из собравшихся не хватило духу заявить, что его глаз способен различить на ней хотя бы единую вмятину. Несчастная мать, упав на колени, причитая и плача, целовала землю там, где недавно сидело ее дитя.

– Но где же все-таки ребенок? – спросил Кто-то в толпе.

– Здесь ее нет. Уж это – то мы своими глазами видим.

Арчи Стилмен описал круг по всей площадке, держа в руке фонарь, будто отыскивая следы.

– Ну и ну! – вскоре произнес он с досадой. – Вот этого я уж не понимаю.

Он опять обошел площадку.

– Что за штука! Она же здесь была, это ясно, и никуда отсюда не уходила. Это тоже ясно. Вот так задача! И я не могу ее решить.

Несчастная мать впала в отчаяние.

– О господи боже! О пресвятая дева! Ее утащило какое-то крылатое чудовище! Я больше не увижу своего дитятка.

– Не унывайте, – успокаивал ее Арчи. – Мы ее найдем! Не унывайте, сударыня!

– Да благословит тебя бог за эти слова. Арчи Стилмен! – ответила мать и, схватив руку юноши, с жаром ее поцеловала.

В этот момент Питерсон, новичок, с усмешкой зашептал на ухо Фергюсону:

– До чего же ловкий фокус – отыскать это место! Вряд ли стоило тащиться в этакую даль! Любое другое место подошло бы с тем же успехом, а?

Фергюсона возмутила эта инсинуация, и он запальчиво возразил:

– Выходит, ты намекаешь, что ребенка здесь вовсе не было? А я говорю, был, и если тебе пришла охота попасть в переделку, то…

– Ну, вот и отлично! – протянул Арчи Стилмен. – Подите сюда, взгляните – ка! Он же все время был у нас перед самым носом, а мы его не заметили!

Толпа ринулась к месту, где якобы отдыхал ребенок, и много пар глаз тщились с великой надеждой разглядеть то, чего касался палец Арчи. Последовала пауза, за ней – всеобщий вздох разочарования. Затем Пэт Райли и Хэм Сэндвич в один голос воскликнули:

– Что это значит, Арчи? Тут же ничего нет!

– Ничего? А это, по – вашему, ничего? – И Арчи быстро обвел пальцем какой-то контур. – Вот, вот… Теперь узнаете? Это же след индейца Билли. Ребенок у него.

– Благодарение господу! – вскричала мать.

– Забирайте фонарь, – распорядился Арчи, – я знаю, куда идти. За мной!

Он пустился бегом, то ныряя в заросли полыни, то вновь появляясь, и, пробежав так ярдов триста, скрылся за песчаным холмом; остальные поспешили следом и нагнали его. Он стоял и ждал их. В десяти шагах маячила чья-то лачужка – серая бесформенная груда из тряпья и старых попон, через прорехи которой мерцал слабый свет.

– Идите вперед, миссис Хоган, – сказал юноша, – вы по праву должны войти первой.

Все кинулись наперегонки с миссис Хоган к пристанищу индейца Билли и увидели одновременно с нею все, что происходило внутри. Индеец Билли сидел на земле. Подле него спал ребенок. Мать сжала свое дитя в судорожном объятии, заключив в него и Арчи Стилмена, и, заливаясь благодарными слезами, сдавленным, прерывающимся голосом низвергла золотой поток славословий и ласкательных эпитетов из той неисчерпаемой сокровищницы, какую являет собой только ирландское сердце.

– Я – она – находить близко, – рассказывал индеец Билли, – она там спать, очень много устала, лицо мокрое. Думать, плакала. Я приносить домой, кормить, она очень много голодная, потом снова спать.

Счастливая мать в безмерной благодарности, презрев все ранги, облобызала и индейца Билли, назвав его «ангелом господним в ином обличий».

И если только индеец Билли состоял в такой должности, то он и в самом деле был «в ином обличий», о чем красноречиво свидетельствовало его одеяние.

В половине второго ночи все участники процессии ворвались в поселок, распевая «Когда Джонни идет домой», размахивая фонарями и поглощая напитки, которыми их подкрепляли на протяжении всего пути. Затем все собрались в трактире, превратив начало утра в конец веселой ночи.

ЧАСТЬ ВТОРАЯI

На следующий день потрясающая сенсация взбудоражила весь поселок: величественного вида иностранец, с внушительной осанкой и непроницаемым лицом, прибыл в трактир и записал в книгу приезжих имя, которое стольких приводило в трепет:

Шерлок Холмс

Эта новость перелетала из хижины в хижину, с участка на участок; побросав инструменты, люди ринулись к центру притяжения. Некий старатель оповестил о выдающемся событии Пэта Райли, чей участок находился по соседству с участком Флинта Бакнера, и Фетлок Джонс, услышав новость, едва не упал в обморок.

– Дядюшка Шерлок! – пробормотал он себе под нос. – Везет как утопленнику! Угораздило же его появиться, как раз когда… – Но тут Фетлок впал в мечтательную задумчивость и вскоре успокоился. «Впрочем, его-то мне бояться нечего. Всем, кто его знает так, как я, отлично известно, что он способен раскрыть преступление, только когда сам его подготовит заранее, запасется всеми уликами и сыщет какого – нибудь парня, который согласится совершить это преступление согласно его инструкциям. Ну а на этот раз улик не будет! Так в чем же он сможет здесь показать свой талант? Ни в чем. Нет, сэр, все подготовлено! Но если б я рискнул отложить это дело… О нет, так рисковать я не намерен. Флинт Бакнер отправится на тот свет сегодня же вечером. Без проволочек!» Но тут перед Фетлоком возникло еще одно препятствие: «дядюшка Шерлок, конечно, захочет сегодня вечером поговорить со мной о семейных делах. Как же мне от него отделаться? Около восьми часов я должен на несколько минут попасть к себе». Это было весьма затруднительное обстоятельство, из-за которого Фетлоку пришлось немало поломать голову. И все же выход был найден: «Мы пойдем прогуляться, а я на минутку отлучусь и оставлю его на дороге, так чтобы он не видел, что я сделаю. Лучший способ сбить сыщика со следа – это не отпускать его от себя, когда готовишься совершить преступление. Да, это самый безопасный ход. Я возьму его с собой».

Тем временем всю дорогу перед трактиром запрудили жители поселка, в надежде хоть одним глазком взглянуть на Великого Человека. Однако Великий Человек сидел в своем номере и не выходил. Слегка повезло только Фергюсону, кузнецу Джейку Паркеру и Хэму Сандвичу. Трое восторженных поклонников великого сыщика – ученого засели в сарайчике для хранения задержанного багажа, расположенном напротив окон занимаемого сыщиком номера и отделенном от него лишь проходом в десять – двенадцать футов шириной, и просверлили в ставнях глазки.

Ставни у мистера Холмса были наглухо закрыты, но вскоре он их распахнул. Жуткое и вместе с тем радостное волнение охватило троих наблюдателей, внезапно очутившихся лицом к лицу с выдающейся личностью, с этим сверхчеловеком, слава о котором гремит по всему миру! Вот он сидит перед ними – не легенда, не призрак, а реальность из плоти и крови: протяни руку – и можно его потрогать.

– Вы только взгляните на эту голову! – с благоговением в голосе воскликнул Фергюсон. – Бог ты мой! Вот это голова!

– Еще бы! – почтительно согласился кузнец. – А гляньте на этот нос, на эти глаза! Ум, говорите? Целая бочка!

– А бледный какой! – заметил Хэм Сандвич. – Это все от мыслей, вот от чего! Черт подери! Остолопы вроде нас даже понятия не имеют, что значит по – настоящему мыслить!

– Куда уж нам! – подтвердил Фергюсон. – То, что мы считаем мыслями, просто – напросто чепуха на постном масле.

– Верные твои слова, Фергюсон. А гляньте на этот нахмуренный лоб! Вот это, скажу я вам, острота мысли – так и сверлит, все вглубь, вглубь, в самое что ни на есть нутро! Должно быть, напал на какой-то след.

– Так и есть! Попомните мои слова! Вы только взгляните, какой мрачный, какой бледный и торжественный, – ни одному покойнику его не переплюнуть!

– Где там! Ни за какие денежки! И ведь это все у него наследственное! Он же четыре раза умирал, это даже историки описали. Три раза своей смертью, а один раз – от несчастного случая. Говорят, от него несет сыростью и холодом, как от могилы. А еще говорят…

– Т-сс! Смотрите! Приложил большой палец к правой шишке на лбу, а указательный – к левой. Клянусь своей второй рубахой, его мозговая машина сейчас шпарит на полный ход!

– А то как же! А теперь он глядит на небо, поглаживает усы и…

– А теперь поднялся и пальцем правой руки на пальцах левой пересчитывает улики. Видите? Вот дотронулся до указательного, теперь – до среднего, а теперь – до безымянного…

– Стоп! Застрял…

– Глядите, как сморщился! Видно, не может разобраться в этой улике. А вот…

– А вот улыбается! Ну, прямо тигр! Глядите, остальные пальцы перебрал одним махом. Значит, понял, в чем дело! Понял, будьте покойны.

– Да, скажу я вам! Не хотелось бы мне быть на месте того парня, за которым он охотится!

Мистер Холмс пододвинул стол к окну, сел к наблюдателям спиной и стал писать. Наблюдатели оторвались от дырочек в ставнях, набили трубки и уютно расположились, чтобы не спеша покурить и потолковать.

– Да, ребята, что тут говорить. Он – чудо! – с полной убежденностью объявил Фергюсон. – Это прямо – таки на нем написано.

– Самые что ни на есть верные твои слова, Фергюсон, – сказал Джейк Паркер. – Вот было бы здорово, если бы он вчера вечером оказался с нами!

– Еще бы! – подхватил Фергюсон. – Уж тогда бы мы имели возможность наблюдать научную работу сыщика. Интеллект – понятно? Чистый интеллект самого высшего сорта. Наш Арчи – молодчина, и нечего умалять его способности, но ведь его дар, насколько я понимаю, только зрение, острое, как у совы ночью, удивительный природный дар животного, ни больше ни меньше; но в этом же нет интеллекта, нет этой жуткой таинственности, этого величия… Двух таких людей можно сравнивать не больше чем… чем… Да что там! Разрешите – ка мне сказать вам, что бы он стал делать вчера. Он бы сперва зашел к мамаше Хоган и взглянул – только взглянул – на помещение, вот и все. И что-нибудь увидел бы? Да, сэр, все до последней мелочи! И он бы знал жилье Хоганов лучше, чем сами хозяева, проживи они там хоть целых семь лет. Потом он бы сел на койку, все так же тихо, спокойно, и сказал бы миссис Хоган так… Эй, Хэм, к примеру – ты будешь миссис Хоган. Я стану тебя спрашивать, а ты отвечать.

– Ладно, валяй!

– Сударыня! Прошу внимания! Не отвлекайтесь. Итак, какого пола ребенок?

– Женского, ваша честь!

– Гм! Женского. Хорошо, очень хорошо. Возраст?

– Седьмой пошел, ваша честь!

– Гм, мала, слаба – две мили. Потом устанет. Ляжет, уснет. Мы найдем ее на расстоянии двух миль или менее того. Зубы?

– Пять, ваша честь! И один вылезает.

– Хорошо, очень хорошо! Очень, очень, хорошо!.. (Да, ребята, уж он – то найдет улики и увидит их там, где другой пройдет мимо, не обратив на них никакого внимания…) В чулках? В башмаках?

– Да, ваша честь! И в том и в другом.

– Чулки нитяные, башмаки сафьяновые?

– Башмачки юфтевые.

– Гм! Юфть! Это осложняет дело… Ну, ничего, справимся. Вероисповедание?

– Католичка, ваша честь!

– Отлично. Прошу оторвать лоскут от ее одеяла. Благодарю. Полушерсть заграничного производства. Отлично. Теперь кусочек от ее платья. Благодарю. Ситец. Поношенный. Превосходная улика. Превосходная! Теперь, будьте любезны, соберите мне немножко мусору с пола. Спасибо, большое спасибо! О! Превосходно! Превосходно!.. Теперь мы, кажется, знаем, в чем дело…

И вот, друзья мои, у него уже есть все необходимые улики, и больше ему ничегошеньки не надо. И потом, как вы думаете, что делает Выдающаяся Личность? Он раскладывает на столе все эти кусочки материи и мусор, кладет на стол локти, склоняется над ним, укладывает все вещицы ровно в ряд, изучает их, тихо шепчет: «Женского пола», перекладывает их по-другому, шепчет: «Шесть лет», снова перекладывает их и так и сяк и опять шепчет: «Пять зубов… один выходит… католичка… нитяные… ситец… юфть… будь она проклята, эта юфть!» Потом выпрямляется, устремляет взор в небеса, запускает обе пятерни в волосы и все ерошит их, ерошит, бормоча: «Будь проклята эта юфть!» Потом он встает из-за стола, хмурит лоб и начинает пересчитывать все свои улики по пальцам и… застревает на безымянном. Но лишь на один миг! Потом лицо его озаряется, будто дом во время пожара, он расправляет плечи и во всем своем величии обращается к собравшимся: «Пусть двое возьмут фонарь и сходят к индейцу Билли за ребенком. Остальные – по домам. Спокойной ночи, сударыня! Спокойной ночи, джентльмены!» И он кланяется, величественный, как Маттерхорн, и уходит в трактир. Вот каков его стиль работы. Единственный в своем роде, научный, глубокомысленный: четверть часа – и дело в шляпе. И не надо всей толпой полтора часа шататься в диких зарослях, верьте моему слову.

– Черт подери! Вот это здорово! – воскликнул Хэм Сандвич. – Фергюсон! Ты же все это разыграл как по нотам! Ни в одной книге его так точно не описали! Да я будто все своими глазами видел! А вы?

– Еще бы! Точная фох-тох-графия!

Фергюсон был весьма польщен такой похвалой. Он посидел некоторое время молча, наслаждаясь своим успехом, потом проникновенно спросил:

– Интересно, господь ли его создал?

Ответа не последовало.

Никто не откликнулся, но спустя минуту Хэм Сандвич почтительно произнес:

– Если и господь, то вряд ли за один присест!