Текст книги "Я сгораю. Разве ты не видишь? (СИ)"

Автор книги: Мария Тетюшева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Каша какая-то. Значит, Стив просто так поджигает всё подряд, получая от этого удовольствие, без причин и без мотивации, совершенно не контролируя свои действия. При этом он постоянно думает о том, как спланировать поджог. Я думаю о Брауне, о его действиях, о том, как он вёл себя, как постоянно щёлкал зажигалкой. Неужели он тоже каждую минуту размышлял о подобном и сдерживал себя, чтобы не натворить глупостей? Это же так с ума можно сойти, постоянно контролировать себя, чтобы не сорваться.

«У поджогов могут быть самые разные причины, в диапазоне от скуки и вандализма до мести, потому что поджигатель считает себя в чем-то уязвленным. Можно сказать, что это социально неприемлемый способ выражения чувства недовольства и неудовлетворенности. Я уже не говорю о поджогах, связанных с мошенничеством в страховании имущества, поджогах с целью сокрытия следов преступления или суицида, или поджогах в ходе социальных беспорядков (как недавно было в ряде городов Франции). Обычно это разовые явления. А вот пироманы – это нечто другое. Они регулярно испытывают влечение что-нибудь поджечь, потому что они от этого получают удовольствие. Пламя их завораживает, впрочем, как и многих из нас».

Я открываю новые страницы, чтобы найти какую-нибудь путную информацию, но везде лишь определения и непонятные термины. Постоянно пишут только о том, что пироманы не способны сдерживать себя и что они получают удовольствие от огня, их действия импульсивны и необъяснимы.

«Понятно увлечение огнём среди подростков. И тому, по мнению Van de Sande, есть причина: «Уровень тестостерона у мальчиков 14-15 лет за небольшой период времени поднимается в десять раз, и поэтому они ищут опасных приключений и сильных ощущений. Они абсолютно разбалансированы. Кто-то начинает дразнить и допекать сверстников, кто-то фанатично занимается спортом, а кто-то самоутверждается через вандализм и совершение поджогов. Причем делают это они обычно не в одиночку, а в компании.

Такое антисоциальное поведение носит временный характер, успокаивает психолог. «По достижении 20 лет уровень тестостерона уже снижается, а к зрелому мужскому возрасту 30-35 лет его излишки полностью пропадают».

В этом смысле бывает трудно отличить «обычного» поджигателя от пиромана. Потому что когда большая роль в поведении принадлежит гормонам, у специалистов возникают трудности с дифференциацией состояний и их квалификацией».

Я вздыхаю и отрываюсь от изучения материала, чтобы проверить фейсбук. Что если Стив просто переполнен тестостероном? Что, если он поджёг наш дом из-за того, что был обижен на Рори, чтобы отомстить ему? Его мачеха – психиатр. Она запросто могла подделать результаты тестов, чтобы парня признали невменяемым и не посадили в детскую колонию? Но звучит как-то бредово. Трейси же говорила про его приступы, значит, Стиву становится хуже. Он постоянно ходит со своей зажигалкой, чтобы контролировать себя. Да и, скорее всего, в суде должны быть свои психологи, чтобы они смогли выявить заболевание. Вряд ли у мачехи парня были возможности провернуть такое.

Нет. Стив Браун пироман. Я уверена в этом на сто процентов.

«Можно сказать, что люди с нарушением импульсного контроля плохо обучены родителями управлять собственным поведением. В асоциальных семьях, в которых злоупотребляют алкоголем и в ходу домашнее насилие, ребёнок не учится необходимости сдерживаться. А если принять во внимание, что такие родители не только плохие воспитатели, но плюс сами демонстрируют недопустимое поведение, то можно представить, что будет с ребёнком с определенной генетической предрасположенностью. Вместе с тем, не следует думать, что большинство детей из неблагополучных семей обязательно поджигатели или пироманы. Они где-то что-то подожгут, где-то что-то поломают, где-то что-то украдут – всего понемногу. А настоящий пироман – явление редкое».

Стив как-то упоминал, что его мама умерла, когда ему было около одиннадцати лет. Я понятия не имею, какие у него родители и какая обстановка в семье, хотя, судя по Трейси, у них там всё в порядке. Но что было раньше, до того, как отец Брауна женился второй раз? Как умерла мама Стива? Если посудить, то я вообще ничего не знаю, про парня.

«Действительно, формально пиромания подпадает под рубрику DSM «расстройство импульсного контроля». Но нельзя игнорировать и того, что поведение пиромана во многом основывается на глубинных личностных особенностях, и их импульсивное поведение, выражающееся в данном случае в поджогах, следует определенной заданной траектории – нарастающего напряжения. В некоторых случаях это напряжение настолько велико, что человек, в значительной мере сознательно, совершает свое деяние, чтобы «разрядиться», хотя в иных ситуациях он достаточно хорошо со своим напряжением справляется и может собой управлять».

Что-то я не поняла. То они пишут, что это импульсивно и что человек не может управлять своими порывами к поджогам, то говорят, что пироман сознательно что-то делает, чтобы избавиться от стресса. Кому верить-то? Мне нужен настоящий специалист, который разбирается в пироманах, чтобы разъяснить ситуацию, вот только, где же его взять?

«Интересно, что пироманы обычно не подвергают опасности жизни других людей, в отличие от лиц, совершаемых поджоги из мести. Их основная цель – избавиться от чувства гнева и ощущения отверженности со стороны группы сверстников».

Я думаю о своём брате. Точнее, о том пожаре, в котором я погибла бы, если бы Стив не увидел меня в окне и не ринулся спасать. Он не знал, что в доме кто-то был, иначе, зачем бы ему рисковать собой ради другого человека? Зачем он стоял и смотрел на то, как огонь пожирает всё на своём пути? Обычный человек просто сбежал бы, чтобы его не застали на месте преступления, но парень этого не сделал. Стив увидел меня и ринулся в огонь, где получил серьёзные ожоги. Если бы Браун знал, что в доме осталась бабушка, он бы и за ней вернулся.

Если бы Стив Браун хотел отомстить моему брату, он бы устроил пожар в тот момент, когда Джей находился бы дома, но брат Трейси был в курсе, что Рори уехал с родителями в другой город, значит, смысла в подобной мести не было.

«Согласно распространенной в психиатрии точке зрения, устойчивая склонность к поджогам нередко уходит корнями в обстоятельства периода формирования личностных особенностей человека (предположительно первые 4 года жизни). Вероятно, личностное развитие ребенка, который становится впоследствии пироманом, происходило не при самых благоприятных обстоятельствах. Нередко в таких случаях большая роль принадлежит атмосфере в семье, отношению со стороны сверстников (подвергался насмешкам и издевательствам), истории физических злоупотреблений в отношении этого ребенка, а также наличию у него физических недостатков (хромота, врожденные дефекты и т.д.)».

Неужели над Стивом кто-то издевался, когда он был таким маленьким? Как вообще надо относиться к своему ребёнку, чтобы тот в последствии сошёл с ума и стал пироманом? Что же с ним происходило тогда и кто виноват в этом?

Значит, если исходить из логики, что Стив виноват в смерти моего брата, то это будет совсем не так. В смерти Рори виноваты те, из-за кого Браун и стал пироманом. Какая-то путаница. Как вообще можно винить левых людей, которые понятия не имеют, что сделали?

И почему я снова думаю о Джее? Я же, вроде как, уже пришла к выводу, что винить Стива в смерти брата просто бессмысленно. Бесполезно. Просто череда глупых поступков и событий. Гадать, «а что, если бы», просто глупо. Изменить всё равно ничего нельзя.

Я потираю глаза руками, чтобы собраться с мыслями, и возвращаюсь к материалу.

«В целом эта группа правонарушителей представлена малопримечательными и внешне нормально себя ведущими и нормально функционирующими молодыми мужчинами, проживающими в достаточно зрелом возрасте со своими родителями. Их основная характеристика – социальная изоляция, отсутствие адекватных социальных навыков. С социальной точки зрения, они плохо интегрированы в группу сверстников, у них низкая самооценка, и когда они совершают поджог, они «чувствуют себя настоящим человеком». «Это сделал я», – удовлетворенно говорят они себе, видя статью в газете с описанием пожара. Более того, во время пожара они могут предлагать свою помощь пожарным. Это компенсация их сниженной самооценки. Другой вопрос – почему они выбирают такой способ компенсации? Кто-то употребляет наркотики, кто-то уходит в неразборчивые сексуальные связи, они – поджигают…»

Стива вряд ли можно назвать малопримечательным, ведь он милый и довольно красивый, но вот то, что он плохо ладит со сверстниками и у него мало социальных навыков, это правда. Хотя… в лагере он нормально справлялся с работой вожака, периодически даже шутил и общался со взрослыми, помогал ребятам с палатками и всё такое, но по большей части он где-то пропадал и избегал лишних контактов, когда они не требовались. Парень, с одной стороны, нормально общается со всеми и даже может стать душой компании, но, с другой стороны, старается лишний раз не пересекаться ни с кем. Это странно.

Обычно социальные люди загнанные и вообще стараются не привлекать к себе внимания, с ними как раз и понятно, почему такие становятся пироманами. Им не хватает внимания и значимости в этой жизни, но с Брауном всё иначе. И я не понимаю, в чём вся проблема.

«В рамках системы судебно-психиатрического лечения в Голландии лечение пироманов основывается на методах деликт-анализа (статические факторы риска, динамические факторы риска и управление рисками – «нет излечения, но есть способность контролировать») и деликт-сценария, когда психотерапевт пошагово проходит вместе с пациентом через все переживания и мысли, которые пациент испытывает до-, во время и после совершения деликта. При этом акцент делается на социальной некомпетентности правонарушителя и обучении его иным способам обращения с внутренним напряжением, а также выработке соответствующих навыков».

Слишком сложно для меня, но, думаю, суть я уловила. Врач беседует с пациентом, вспоминая вместе с ним всё, что тот чувствовал, и пытается убедить его в том, что его «метод снятия стресса» неправильный, что избавляться от внутреннего напряжения можно не только с помощью поджогов.

А ещё, пироманию излечить нельзя, но её можно контролировать. Так вот, в чём проблема Стива. Он всё это время сдерживал себя, пытался контролировать свои позывы поджигать всё подряд. Ему в этом помогала зажигалка. И, возможно, я?

Но после всего, что между нами случилось, он снова сломался и потерял контроль. Вот о каких срывах говорила Трейси Кристалл на вечеринке у Нины. Брауну действительно становится плохо.

Голова идёт кругом от информации и странных терминах, и я решаю, что на сегодня достаточно. То, что я прочитала сейчас о пиромании, я, можно сказать, и так знала.

Это неконтролируемое расстройство, из-за которого человек всё поджигает. Оно не лечится, но его можно контролировать. Человек становится пироманом из-за жестокого отношения в детстве, у него проблемы в общении с людьми, и ещё это расстройство не лечится таблетками.

Чёрт, а я и подумать не могла, что парню так нелегко приходится.

– Эмма! – отец зовёт меня, и мне приходится неохотно подняться с кровати, подойти к двери и открыть преграду, чтобы узнать, в чём дело.

– Что? – кричу в ответ.

– К тебе пришли!

Я непонимающе хмурюсь. Пришли? Кто бы мог заявиться ко мне без предупреждения? Обычно все пишут мне заранее, если хотят заглянуть в гости или позвать меня прогуляться.

Я вздыхаю и лениво направляюсь к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж и проверить, кто же соизволил прийти ко мне. Может быть, Нина? Хотя вряд ли. Надеюсь, что это не Трейси со своими очередными просьбами помочь её брату. Ну, не знаю я, как помочь ему. Что я должна сделать и почему я?

Я сбегаю по лестнице и замираю в коридоре, потому что на пороге моего дома стоит Трис, девушка, которая переспала с моим горе парнем после того, как я с ним поругалась. Я вскидываю бровь и скрещиваю руки на груди.

Брюнетка смотрит на меня то ли виновато, то ли презрительно, я не могу понять. Девушка кивает на дверь.

– Выйдем, поговорим?

Трис первая разворачивается и хватается за дверную ручку, открывая преграду и выходя на улицу. Я осматриваюсь в поисках отца, но его нигде не видно. Не особо-то хочется разговаривать с подругой, учитывая всё, что произошло за последние дни. Сейчас, наверное, последуют извинения и просьбы простить её, но я не уверена, что мне вообще это интересно.

Я нелепо надеваю балетки и выхожу вслед за Трис, которая стоит возле крыльца и терпеливо ждёт меня. Закрываю дверь и прислоняюсь к колоне навеса, не собираясь спускаться к собеседнице. Смотреть на неё сверху вниз гораздо приятнее.

– Слушай, Эмма, – начинает девушка. – Я знаю, что бесполезно у тебя просить прощение и всё такое, но… Мы тогда выпили. Много. Да и Майкл сказал, что вы вроде как расстались, так что…

Я прожигаю её взглядом.

– А, то есть, это повод тащить его в постель? – язвительно тяну я.

Она вздыхает и смотрит на меня так, словно я не понимаю элементарную суть вещей, но я действительно не понимаю, зачем Трис всё это время пыталась свести меня с Филлинсом, а потом сама же переспала с ним при удачной возможности. Это как-то… странно что ли. Не знаю.

– Это же вечеринка, – вскидывает руки подруга. – Да и все уже говорят, что ты бросила капитана на глазах у команды, обвинив его во вранье. Оставила такого парня одного, будь готова, что кто-то другой решит забрать его себе.

– Ты, например? – вскидываю бровь, затем вздыхаю и смотрю на соседний дом, где дети играют в мяч на газоне. – Нина всегда, говорила, что ты та ещё сучка, Трис. Теперь я сама в этом убедилась…

Брюнетка фыркает и негодующе смотрит на меня.

– Нина? – её голос язвительный. – Может быть, тогда спросишь у неё, почему она тебе не рассказала, что спала с твоим братом?

Я резко смотрю на Трис. Что? Нина была с Рори? Бред.

– Не неси чепухи, – не верю я. – Она бы мне сказала об этом.

Брюнетка коротко смеётся.

– А ты думаешь, почему её не было на похоронах? Она бы не смогла сдерживать слёзы, и ты бы догадалась, – Трис как-то с отвращением смотрит на меня. – Нина трахалась с Рори ещё задолго, как мы с ней разругались. Думаю, тебе будет интересно узнать от неё лично.

Девушка разворачивается и уходит, не говоря больше ни слова, оставив меня в замешательстве на крыльце думать о том, что моя лучшая подруга была вместе с братом и ничего не рассказала. Неужели, это правда? Поверить не могу… Джей же был старше её лет на пять, как… Господи…

Я сбегаю с крыльца и быстро оказываюсь возле гаража, собираясь забрать велик и направиться к рыжей, чтобы потребовать от неё объяснений. Надеюсь, что Трис лжёт, потому что у меня в голове просто не укладывается. Нина и Джей вместе? Это просто не может быть…

========== 45. ==========

Billie Eilish – Bored

– Ты была вместе с Рори?! – выпаливаю я, как только Нина открывает дверь своего дома, чтобы впустить меня.

Я мчалась сюда на велосипеде через половину города, совершенно не представляя, что буду говорить и как буду реагировать, если слова, сказанные Трис, окажутся правдой. Это же всё звучит как сумасшествие. Когда, собственно, Нина успела затусить с моим братом и сблизиться с ним настолько сильно, что они переспали? Почему я этого не заметила? Где тогда я была?

Подруга стоит в дверях своего дома и неуверенно смотрит на меня. Она открывает рот, потом закрывает его. Я нетерпеливо жду, когда же девушка начнёт отнекиваться и возмущаться, мол, как ты вообще могла такое подумать, но вместо этого она говорит:

– Зайдёшь? – предлагает Нина, и я сразу же понимаю, что не будет отрицаний и возмущений, потому что Трис сказала мне правду.

Я киваю. Рыжая отступает, чтобы пропустить меня, и я неуверенно переступаю порог.

Я была здесь сотню раз, но ещё никогда на меня так сильно не давил груз обстоятельств, когда я замирала в коридоре, чтобы подождать подругу и пойти вместе с ней в её комнату. Мысль о том, что она была ближе к Джею, чем я, злит и обескураживает.

Мы молча направляемся к её комнате – я следую позади девушки, вглядываясь в её спину и пытаясь прожечь в ней дыру, чтобы добраться до самых сокровенных чувств, но моя голова забита разными картинками и мыслями о том, как Нина и Рори проводили время вместе.

Рыжая идёт медленно, словно пытаясь оттянуть момент, когда придётся оправдываться передо мной, она не смотрит на меня до тех пор, пока дверь за нами не закрывается и пока хозяйка дома не забирается на свою кровать. Я стою на пороге, не решаясь пошевелиться.

– Так, это правда? – неохотно спрашиваю я.

Нина отводит взгляд в сторону.

– Да, – единственное слово, пронзающее моё сердце и разрывающее на кусочки. – Я… Я любила его. Любила Джея.

Я коротко выдыхаю, смотря на свою подругу и до сих пор не веря в то, что она была вместе с моим братом. Даже после её слов всё это кажется настоящим безумием. Может быть, я сплю?

Нина вздыхает и облизывает губы, явно собираясь что-то мне рассказать. Я терпеливо жду, стоя возле двери, словно собираясь сбежать при малейшей опасности.

– Это было где-то за полгода до того, как Рори погиб, – тянет Нина. – Мне было шестнадцать, и как-то с Трис мы затусили с велосипедистами на пляже. Это Трис меня затащила к ним в компанию. Она же тебе рассказала про меня и Рори?

Я киваю.

– Я знала твоего брата, мы ведь часто пересекались с ним у тебя дома, но я никогда не обращала на него внимания. Он был старше, и я даже подумать не могла, что у нас с ним что-то может получиться, – Нина неопределённо пожимает плечом. – Но когда мы веселились на пляже, я… Я словно влюбилась с первого взгляда. У меня напрочь снесло голову, я… вообще ничего не соображала. А потом мы начали всё больше и больше проводить время вместе и как-то всё завертелось, что… мы начали встречаться. Мы пробыли вместе всю весну, потом Джей уехал служить, и мы общались по интернету. В тот раз это был его последний контракт. Тогда Рори и погиб.

Она смотрит на свои ногти, но я точно знаю, что она даже их не видит. Значит, она любила моего брата даже больше, чем я. Даже не знаю, можно ли вообще сравнить любовь сестры и любовь девушки?

– Видишь это? – Нина показывает на свой шрам на губе.

– Да. Ты говорила, что подралась с Трис из-за парня, – киваю я, совершенно не понимая, при чём тут шрам.

Рыжая невесело улыбается.

– Это был не просто парень, – мечтательно вздыхает подруга, облокачиваясь позади себя руками и откидываясь назад. – Это был Джей. Трис тоже положила на него глаз, но твой брат выбрал меня. Это её разозлило, и эта сучка начала устраивать разные выходки, чтобы увести его у меня. Вот мы и подрались. С тех пор нашей дружбе пришёл конец.

Я прикусываю губу, внимательно смотря на Нину. Так, вот по какой причине она разругалась с Трис. Вот, из-за кого нашей дружбе пришёл конец. Нашей четвёрке, нашей банде, нам. А я даже представить такого не могла. Я… Интересно, я единственная, кто не знала подробности?

Окно в комнате открыто, и лёгкий ветерок врывается внутрь, настойчиво теребя тюль. Я стою возле двери, Нина сидит на кровати, и между нами нарастает какое-то отчаянное чувство тоски. По крайней мере мне так кажется. Я не знаю, что мне говорить и нужны ли вообще сейчас слова.

– Трис трахалась с Майклом на твоей вечеринке в пятницу, – зачем-то говорю я.

– Да ла-а-адно, – Нина вскидывает голову. – Вот сучка.

Я пожимаю плечом и немного улыбаюсь. Напряжение, преследующее меня с момента разговора с Трис, постепенно испаряется, и я остываю. И чего я так беспокоилась? Это была личная жизнь Рори, и он явно не горел желанием делиться ею. У него были свои причины, которые я никогда уже не узнаю.

– Прости, что не рассказала тебе, – неожиданно тянет Нина. – Про нас с Джеем. Я боялась, что ты будешь против. Мы хотели вместе сообщить тебе, когда Рори вернулся бы домой, но… Он не вернулся, – она осекается. – А потом всё так завертелось. Ты была в депрессии, и я думала, что если расскажу всё, то тебе станет ещё хуже. А со мной рядом был Шон, и он очень сильно помог мне. Вот у нас и сложилось всё, как сейчас.

Я смотрю на Нину и понимаю, что она вот-вот расплачется. Она втягивает в себя воздух и шумно выдыхает.

– Знаешь, у Рори был кейс, – девушка смотрит на меня. – Он там хранил свои записи. Или дневники, я не знаю. Там вещи, которые дороги ему и всё такое. Как обычно это делают военные. Ключ… – Нина вскакивает на ноги и подходит к своему комоду. Открывает шкатулку, достаёт оттуда что-то и медленно идёт ко мне. Я напрягаюсь всем телом, потому что вспоминаю, что отец искал какой-то кейс брата в гараже, но так ничего и не отыскал. Неужели, это та вещь, о которой сейчас говорит Нина? – Ключ, – она прикусывает губу и протягивает мне цепочку, на которой висит небольшой ключ. – От кейса. Джей просил сохранить это, пока он не вернётся…

Я забираю ключ, но Нина не отходит от меня. Она обнимает себя руками и всхлипывает.

– Я такая дура, Эмма, – почти плачет девушка. – Я всё думала, где же слышала про Стива Брауна. Это ведь Рори мне рассказывал, – я замираю, потому что всё моё тело перестаёт подчиняться мне. Что она только что сказала? Брат говорил ей о Стиве? – Он… он пытался найти его до того, как уехал по контракту. Пытался сказать, что всё нормально… Что не злится на него. Но Стив исчез. Избегал Джея как мог. Там, в кейсе… Там записи твоего брата. Эмма, он не винил Стива за пожар, он винил себя, за то, что не смог помочь ему с его расстройством. Я вспомнила об этом почти сразу, но ты была с Майклом и всё у тебя налаживалось. Ты слышать про Брауна не хотела, поэтому я не стала тебе говорить. Не стала, потому что пришлось бы рассказать про меня и Рори.

Нина осекается и начинает плакать. Я прикусываю губу, потому что горло сдавливают невидимые тиски и перекрывают дыхание. Судорожно выдохнув, я обнимаю подругу руками и зажмуриваюсь, выпуская на свободу предательские слёзы. Так мы и стоим, две девушки, рыдающие из-за потери одного и того же парня, охваченные горем, но нашедшие друг друга спустя время.

И теперь я вдруг понимаю, что не одна, что есть в этом мире кто-то, кто понимает мои чувства. И этот кто-то всегда был рядом, я его просто не замечала. И сейчас мне даже кажется, что после таких откровений мы с Ниной стали ещё ближе, чем раньше.

Это придаёт сил и желания бороться.

Это придаёт жизни.

========== 46. ==========

Lana Del Rey – Ultraviolence

Я остаюсь ночевать у Нины, потому что возвращаться домой у меня совершенно нет моральных сил. Мы, как в старые времена, допоздна сидим у неё в комнате, пьём вино и разговариваем.

Обсуждаем Трис, Трейси, Мил с её задротами, Майкла Филлинса с командой, своих родителей и прочую чепуху. А ещё вспоминаем Рори Джея. Подруга рассказывает мне, каким он был с ней, как они проводили время вместе, о чём разговаривали. Она говорит это с таким воодушевлением, что мне становится тоскливо и обидно, что я сама не могу так отзываться о своём брате. После его смерти разговоры о нём приносили только сплошную боль.

Я наблюдаю за Ниной и представляю всё, о чём она говорит мне. Каждую их встречу, каждое прикосновение и улыбки, слова, смех, голос. Я вспоминаю, каким Рори был со мной и понимаю, что наши с Ниной воспоминания отличаются лишь тем, что подруга была куда ближе к нему, чем я, в остальном парень оставался таким же, каким я его помнила.

Он был лучше меня. Он был старше, был примером для подражания. Я хотела стать такой же, каким был мой брат, но у меня ничего не получалось. Между нами была пропасть, и догнать Рори я никогда бы не смогла.

Однажды, когда я рассказала ему о своих переживаниях по этому поводу, Джей сказал мне:

– Глупая. Зачем хотеть быть мной, если ты можешь стать ещё лучше, оставаясь собой?

Тогда это казалось мне глупостью, я даже представить не могла, что можно стать лучше брата.

Он был…

Он был весёлым и чертовски умным. Его любили все, и Рори был одним из тех, кому постоянно говорили «чувак, жаль, что тебя не было с нами, без тебя было скучно». Он был одновременно и ребёнком и взрослым, он казался таким крутым и непобедимым. Знал, когда нужно промолчать, а когда полезть в драку. Знал, как обращаться с девушками, знал, как подступиться к любому человеку, который вообще не настроен на контакт. Его любили мои родители, мои бабушки и дедушки, соседи и просто знакомые, а мои друзья постоянно говорили мне, какой у меня крутой старший брат.

И я восхищалась им, боготворила и всегда хотела когда-нибудь стать такой же, каким был Джей.

И сейчас, стоя перед дверью его комнаты, я смотрю на белоснежную преграду перед собой и нерешительно сжимаю ключ своими пальцами. Родителей дома нет – это мне на руку, потому что я не хочу, чтобы меня застали на «месте преступления», ведь заходить в эту часть дома строжайше запрещено.

Я прикрываю глаза и вздыхаю, собирая всю свою смелость. Раньше я распахивала эту преграду, даже не постучав, находила взглядом брата и смеялась, когда он бросал в меня подушку и просил убраться из его комнаты, потому что был не одет или же просто хотел побыть в одиночестве. Обычно в такие моменты он лежал на своей кровати, подложив под голову руку, а второй играя с бейсбольным мячом. На нём всегда была кепка и армейская одежда. Редко можно было увидеть его в джинсах или в брюках с рубашками.

Он всегда улыбался, когда видел меня, даже если был не в настроении. Никогда не злился, лишь шутливо просил меня скрыться с глаз долой. Наверное, я была для него одной из тех назойливых младших сестёр, которые никак не могут оставить в покое своего брата. Как муха, жужжащая под потолком.

Сейчас, вспоминая об этом, я улыбаюсь.

Я прислоняюсь ладонью к двери, словно прося разрешения войти в комнату, а потом осторожно просовываю ключ в замочную скважину и поворачиваю его. Щелчок меня останавливает – я замираю, пытаясь унять нетерпеливое сердце, медлю, прислушиваясь, будто пытаясь разобрать звуки вернувшихся родителей, а потом осторожно хватаюсь за ручку и открываю препятствие.

Первый вдох сбивает меня с ног – запах Рори всё ещё витает у него комнате, пропитывая каждый сантиметр пространства, въедаясь в вещи и разрывая меня на кусочки, потому что я уже забыла, как пахнет брат.

Горло сдавливает, и я с трудом выдыхаю. Второй вдох даётся мне легче, чем первый, – я переступаю порог комнаты и прикрываю за собой дверь, осматриваясь.

Здесь ничего не изменилось. Кровать справа, накрытая покрывалом с армейским узором, над ней полка со статуэтками, книгами и кубками. На тумбочке светильник с наклейками супергероев, шторы плотно занавешены, и в комнате витает полумрак. Стол слева, рядом телевизор и приставка. В углу стоит американский флаг, коробка с какими-то журналами и прочая мелочь. Шкаф возле двери, и внутри, скорее всего, сложена одежда Джея. Я подавляю порыв открыть его и взглянуть на вещи, и прохожу на середину комнаты.

Как давно я здесь не была…

На двери висит плакат с призывом вступить в армию, на стене несколько вырезок и плакаты группы «Muse», «TFK» и парочка из марвел с Капитаном Америки и с человеком пауком. Здесь всё так же, как было в день, когда Рори уезжал служить. Комната пропиталась одиночеством, пылью и теперь казалась брошенным щенком, которого хозяин решил выбросить на автостраде.

Я подхожу к кровати и замечаю на идеально застеленном покрывале вмятину, словно совсем недавно здесь кто-то сидел. Хотя, может быть, этот след оставил сам Джей, перед тем, как уехал?

Я ещё раз осматриваюсь, ища взглядом кейс, про который говорила Нина. И почему я решила, что он именно здесь? Папа же говорил, что в последний раз оставлял его в гараже. Может быть, мама отнесла его на чердак? Или же…

Я нагибаюсь и заглядываю под кровать, замечая какую-то картонную коробку. Достаю её, фыркаю из-за пыли и ставлю на покрывало. Прежде чем открыть её, я забираюсь на кровать и сажусь в позу лотоса. Если мама узнает, что я была здесь, она меня убьёт, но сейчас мне всё равно. Я тут, и это уже не изменить.

Коробка заклеена скотчем, и мне приходится постараться, чтобы распечатать её. Мне кажется, что я открываю какой-то клад, древнее захоронение или гробницу, потому что мои руки не слушаются, а голова идёт кругом. Я сглатываю, прежде чем заглянуть внутрь.

Я ожидаю увидеть всего лишь кейс, про который рассказывала мне подруга, но в коробке гораздо больше вещей. Первое, что я достаю, это армейская кепка Рори. Я сжимаю её дрожащими пальцами, всматриваюсь в потрёпанный козырёк, а потом надеваю на голову. Улыбка трогает мои губы, и я воображаю, словно я и есть Джей. Он носил эту кепку практически не снимая, она словно часть его, и теперь эта часть надета на мою голову.

Следующая вещь – жетоны. Они звенят в моей руке, когда я подношу их к глазам и начинаю рассматривать.

Вудс Рори Д.

Личный идентификационный номер, чтобы опознать труп.

Первая отрицательная группа крови.

Католик.

Я вспоминаю жетоны, которые носил Стив на своей груди, и меня охватывает грусть. Я вздыхаю и надеваю цепочку на шею, сжимаю металл в руке, а затем трясу головой, чтобы не позволить слезам вырваться на свободу.

Дальше в коробке планшет брата, кейс, нож и несколько вещей, которые он прихватил из армии. Плюс его берцы и форма. Я беру в руки металлический кейс, кладу его к себе на колени и достаю из кармана ключ, который отдала мне Нина. Открыть замок у меня получается только с третьего раза, и когда он, наконец, щёлкает, я напряженно замираю.

Внутри кейса несколько записных книжек и куча запечатанных конвертов. Фотографии, вырезки из газет, какие-то бейсбольные карточки, коробка спичек, полупустая пачка с сигаретами и ещё несколько мелочей.

Первое, что оказывается в моих руках, это фотографии. Я просматриваю их с лёгкой улыбкой на губах, разглядываю брата с друзьями, родителей, меня, даже Нину с Трис, фото великов, песка и прочей чепухи. А ещё я нахожу снимки Стива. На них он с Рори весело улыбается, веселится и смеётся. На одном из кадров ребята стоят в обнимку, перекинув руки через плечи друг друга. Браун в своих любимых очках, Джей с зажатой в зубах сигаретой. Это фото сделано лет шесть назад, может быть даже больше. Парни совсем мелкие.

Отложив в сторону фотографии, я беру в руки блокноты и пролистываю их. Это дневники. Записи моего брата, о которых говорила Нина. Это все его сокровенные мысли и чувства, всё, что происходило с ним, с чем он сталкивался и о чём думал. Это, можно сказать, сам брат.

Читать их сейчас я не собираюсь. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и решиться на подобное. Это ведь самое сокровенное, что было у Рори, то, что он прятал в кейсе, ключ от которого отдал своей любимой девушке. Не мне, потому что он знал, что я не справлюсь с этой ношей. Он доверил его Нине.