Текст книги "Оцифрованная реальность (СИ)"
Автор книги: Мария Шурухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Знаю, Гош, прости. – Она так и осталась стоять возле кровати, не решаясь сесть из-за мокрых джинсов. – Я одна виновата во всей этой истории. Но сейчас мне настолько тошно, что не до нравоучений. Я пришла убедиться, что, во-первых, ты жив здоров, во-вторых, сказать что... я не буду больше с тобой встречаться.
Вот так. Коротко и ясно. Гоша, ожидавший всего чего угодно, но только не этого, просто опешил.
– Может, объяснишь? Я обидел тебя? Сделал что-то не так?
– Все так. И ты очень хороший, Гоша, правда. Поэтому не хочу обманывать ни тебя, ни себя. Не получится у нас тобой ничего. Ты мне нравишься, но только как друг, понимаешь?
– Понимаю. Но может все же когда-нибудь...
Он осекся. Посмотрел ей в глаза – полные отчаяния и тоски.
– Нет, – она слегка покачала головой, – до свидания, Гош, увидимся.
В холле она прошмыгнула мимо услужливого администратора. Лишь бы только он не задавал вопросов.
Какая же она все-таки идиотка. Не зря ругалась Антонина Семеновна. Пришла навестить парня, поддержать, а вместо этого сказала, что порывает с ним. Обидела, наверно. Дурацкое, саднящее чувство вины. А с другой стороны, почему она должна оправдываться? Она просто сказала о своих чувствах. Это честно и правильно. Гоша поймет, наверное...
Ладно, нужно нанести еще один визит и домой – зарыться в свой угол, затискать кота.
Наверное, в палату 324 тоже идти не стоило. Марина догадывалась, что Антонина Семеновна отправила ее к тому самому полицейскому. И это, конечно, правильно. Просто необходимо его поблагодарить. Элементарная вежливость. Он пытался им жизнь спасти. И ей, и Гоше. Но состояние у нее было такое, что она сильно сомневалась, что вместо "спасибо" и "как вы себя чувствуете", не скажет очередную глупость.
До отделения травматологии пришлось спускаться на третий. Две молоденькие медсестрички проводили ее глазами, не переставая болтать друг с другом. Но тут же умолкли, как только увидели, что она застыла в нерешительности перед палатой 324. Они пошептались и, похоже, собирались к Марине подойти. Это заставило ее стряхнуть оцепенение и постучатся. Никто не ответил. Тогда она, не дожидаясь расспросов медперсонала, толкнула дверь и осторожно вошла.
В палате было тихо и сумрачно. Дождь на улице не прекращался, небо было и так затянуто тучами, но здесь еще и закрыли жалюзи на окнах. Просто человек спал. Понятно, она как всегда не вовремя.
Сначала она увидела темно-коричневую куртку с заклепками, висящую на спинке стула. Зачем она здесь? Есть же больничная раздевалка. А прикроватная тумбочка просто ломилась от пакетов. Что там? Яблоки, апельсины. Ого, даже ананас!
Нехорошо подкрадываться и смотреть, но тут ей стало просто любопытно. Ей так хотелось разглядеть его лицо еще там, под маской, в темном переулке.
Ничем не прикрытая рука покоилась поверх одеяла. По ней змеилась вычурная вязь татуировки – от запястья до самого плеча. Марине стало плохо. Эту татуировку она не перепутала бы ни с какой другой. Она знала ее – каждый листик, каждый завиток, каждую закорючку. Ее бросило в холод, потому что она увидела ершик коротких, чуть обесцвеченных на концах волос. Затем ее бросило в жар, потому что спящий перед ней мужчина оказался не кем иным как... Федькой.
Ноги отказались держать. Марина неловко опустилась на стул с коричневой курткой.
Это недоразумение какое-то, наваждение, сон. Этого просто не может быть. Наверное, она уже сошла с ума. Говорят, когда думаешь о ком-то постоянно, незаметно притягиваешь его в свою жизнь.
Так неужели ей показалось? Ничуть. Человек, спавший на больничной койке, безо всякого сомнения был ее искином. Таким знакомым, таким родным. На скуле у него красовался внушительный кровоподтек, под одним глазом наливался чернотой фингал, губы растрескались, лицо в ссадинах. Он был живой и абсолютно настоящий. Марина смотрела на него не отрываясь, забыв дышать и моргать.
Время остановилось. Сколько она просидела так, не шелохнувшись? Надо было уходить, она понимала, что надо. Ведь не будить же его, в самом деле?
Но мужчина проснулся сам. Открыл глаза, повернул голову в ее сторону.
Взгляд его на мгновение остекленел. Спросонья лицо не сумело сохранить маску – на нем читалось удивление смешанное с... испугом. Или ей снова показалось?
– Ну, привет, – хрипло сказал он.
Попытался сесть – лицо исказила гримаса боли. Он выругался. Одеяло сползло, и Марина увидела, что большая часть груди у него заклеена стерильной салфеткой. Его же лазером ранили!
Она кинулась помочь – подложить подушку, но возле кровати замерла. Будто забыла, что надо делать и говорить.
Он тоже замер – смотрел снизу вверх. Настороженно и тревожно.
И Марину словно подменили. Вся злость и обида, страх и тоска, разом забурлили внутри, готовые выплеснуться в истерику.
– Ты... ты... знаешь кто? – выговорила она дрожащими губами.
– Знаю, – тихо ответил ее бывший искин.
– Ничего ты не знаешь! – она сорвалась на крик. – Ты идиот, кретин, сволочь, скотина последняя! Баран, тупица... Олух!
На глазах выступили слезы, горло саднило, она стала задыхаться. И не имея возможности еще что-нибудь сказать – душили спазмы, она размахнулась и отвесила ему пощечину. Развернулась и выбежала из палаты.
Медсестрички шарахнулись от двери. Подслушивали? А хоть бы и так, плевать.
Она и не помнила где выход, свернула в первый попавшийся коридор, не вписалась в поворот и с размаху налетела на человека. Чуть не упала, но мужчина, в которого она врезалась, поймал ее. Развернул к себе, резко встряхнул за плечи.
– Марина? Марина Разумовская?
– Д-да.. В-вы меня з-знаете?
– Вас теперь весь наш отдел знает, – он достал из кармана упаковку бумажных платочков, протянул Марине. – У Федора были? Не отпирайтесь, по глазам вижу, что у него. Давайте присядем?
Больничная скамейка, обшитая тканью из дерматина, жалостливо скрипнула. Особенно когда на нее опустился мужчина – довольно грузный, в форме, с раскрасневшимся одутловатым лицом, в возрасте, с седеющими висками и бакенбардами.
– Разрешите представится – Клещенко Иван Валерьянович, начальник отдела...
– ...по борьбе с организованной преступностью?
– Отдела технологической криминалистики. Но суть та же – выследить, найти и обезвредить преступные группировки, проводящие махинации с цифровыми технологиями.
– А он... тоже из вашего отдела?
– Федор? Старший детектив. Не обижайтесь на него, Марина Леонидовна. Он, конечно, оболтус, каких еще поискать. Но специалист отличный. Профессионал. Что поделаешь? Работа такая. Моя жена раньше тоже обижалась.
– А сейчас?
– Так уже пять лет, как обижаться некому.
– Извините.
– Ничего. Это вы Федора лучше извините. Вот Антонина Семеновна сразу к нему прониклась, – улыбнулся Иван Валерьянович. – А какие она пирожки с капустой ему носит! Объедение. Еле у него отбил – не хотел делиться, жмот! А как она мужественно держалась в заложниках – она рассказывала. А похоронный список... – тут у него возникло такое мечтательное выражение лица, будто бухгалтерша ему там некролог в стихах написала. – Улика, сами понимаете, пришлось изъять и прочитать. Но какой рациональный подход к такому деликатному вопросу. Потрясающая женщина!
Да, Антонина Семеновна в последнее время нарасхват. То главарю банды кибер-преступников, будь он неладен, приглянулась, теперь вот начальнику отдела по борьбе с этой самой преступностью. И с ее бывшим искином спелись они, значит. Ругались, ругались, а теперь вот – пожалуйста! Просто заговор какой-то.
– Я... подумаю... это все неожиданно слишком, – слезы Марина вытерла, но глаза от соли теперь щипало невыносимо. – Я и предположить не могла, что он... ну... не машина.
Иван Валерьянович посмотрел на нее пристально, с прищуром.
– Думайте. Но не долго. Зачахнет же парень. Не жалко?
– Зачахнет он, как же...
– Марина, Марина... Его уже вторую неделю не выписывают. И не собираются пока. Он ведь тоже чуть не погиб, когда в одиночку вас спасать бросился в этот чертов переулок. Щенок! – начал закипать начальник отдела и еще больше краснеть. – Говорил же – нельзя, штрафами угрожал – куда там! Разве ж он послушает? Столько крови потерял, еле смогли его в чувство привести. И что ты думаешь? – начальник забылся и начал ее на "ты" величать. – Тем же вечером он сбежал из больницы! Прямо из-под капельницы! Зачем? Чтобы снова тебя спасать. Тут же такое дело... хотя, ладно, сами разбирайтесь.
Он изъял у Марины свою упаковку платочков, утер пот со лба.
– А для чего вам вообще все это нужно было, не расскажете?
– Не расскажу. Это служебная тайна.
Неожиданный ответ. Как же так? Она имеет право знать!
– А вы у Федора спросите, – добавил вдруг Иван Валерьянович, – он, может, и расскажет. Ему уже нечего терять – такого наворотил, балбес, что я еще не решил – понизить его в должности, чтоб неповадно было, или вообще уволить к чертям собачьим. Не хотелось бы терять такого специалиста, но с ним же никакого сладу нет!
Вернуться обратно? Немного отойдя от шока и истерики, Марина поняла, как глупо она сбежала. Наорала на человека, по лицу ударила... А теперь, если разобраться – совершенно незаслуженно. Надо было от него объяснений потребовать. Хотя какие теперь объяснения? Сама же хотела у него прощения просить, еще только недавно чуть ли ни все, что он попросит, исполнять обещалась. Как быстро все поменялось. Да, но так правдоподобно врать... точно не каждый сможет. У него, определенно, талант. И что ей делать? Вернуться, поговорить? Если он, конечно, теперь захочет с ней разговаривать.
Видя ее замешательство, начальник отдела, взъерошившийся и рассвирепевший, смягчился немного, поостыл.
– Пойду я, пожалуй. К Федору ведь шел, да... не дошел.
– А вы...
– Не переживай, ругать его не буду. Пока. И то только потому, что врачи запретили. А по-хорошему, всыпать бы ему как следует.
Скамейка снова хрустнула, когда Иван Валерьянович поднялся. Ушел за угол, в палату, оставив Марину одну.
Впрочем, она и опомниться не успела, как он вернулся. Прошел мимо нее, подмигнул. Бросил лишь: "До свидания, Марина Леонидовна, приятно было познакомиться".
А она все еще сидела, не в силах решиться снова пойти в палату. В конце концов, что она теряет? Дурой обзовет, нотацию прочитает. В первый раз, что ли? Или замкнется и перестанет отвечать. И такое было. Тогда она просто уйдет. Но... можно же попробовать?
Когда она решилась, толкнула дверь и шагнула внутрь, под ноги ей покатился ароматный и слегка надтреснутый апельсин. Взору ее предстала картина, полностью характеризующая детектива как оболтуса и разгильдяя: Федька лежа бросал апельсины из пакета на тумбе в мусорную корзину. Корзина была маленькая, а принесенных апельсинов – много. Так что наполнилась она быстро, еще несколько штук валялись на полу.
Возмутившись такому варварству, она сделала пару шагов, остановилась, загородив собой мишень. Следующий апельсин полетел бы прямо в нее, Федька уже размахнулся – левой рукой! – но заметил ее и руку опустил. Ухмыльнулся, подбросил апельсин вверх и поймал его в ладонь, поморщившись от резкого движения.
– Что-то вы зачастили, Марина Леонидовна. Неужели придумали, как еще меня обозвать? Внимательно вас слушаю.
Ни ругательств, ни обвинений. Ни подначек, ни подколов. Подчеркнуто вежливая любезность. И это настолько на Федьку прежнего не походило, что Марина испугалась не на шутку. С чего она вообще взяла, что этот человек – ее прежний искин? Скорее всего, он просто хорошо выполнял свою работу. А на самом деле, он вовсе не такой, которого она... в которого она...
Глаза снова защипало. Похоже, опять сейчас расплачется. Стало стыдно и неловко. Закусив губу и часто смаргивая она развернулась, чтобы снова уйти. Понятно же, что никакого конструктивного разговора не получится. И на что только она рассчитывала? Она уже взялась за ручку, когда услышала:
– Подожди... черт, да постой же, Марина!
Детектив откинул одеяло и, как был в одних трусах, сиганул вслед. Сдавленно ругаясь, одолел маленькую комнатушку, схватил ее за руку.
– Может, скажешь, все-таки, зачем вернулась?
Пришлось Марине развернуться. Как раз для того, чтобы нос к носу столкнуться с настороженным взглядом синих глаз. Он так и стоял, упрямо ожидая ответа. А у самого весь бок отбит, в страшных сине-лиловых разводах. Смотреть больно.
– Просто поговорить, – сглотнула она комок в горле. – Если ты... будешь теперь со мной разговаривать.
– Буду, – серьезно ответил детектив. – Пойдем.
Так и не выпуская ее руки он, сильно хромая, повел Марину к кровати. Сел, морщась и шипя сквозь зубы. Хотел и ее посадить рядом, но девушка выдернула руку, подвинула себе стул.
– Ложись, – посоветовала, – говорят, тебе вставать нельзя.
– Валерьяныч наплел? Доложил уже, как ты на него налетела, – пробубнил он. Однако послушался, лег, натянув одеяло чуть ли не до подбородка. – Тоже талдычит – то нельзя, это нельзя. Хуже чем Антонина Семеновна! Хотя нет... она тоже теперь – предательница. Я ей строго-настрого запретил тебе рассказывать. А она... сдала меня, да?
– Да, – призналась Марина. – Только не говорила, что ты – это ты. Сказала просто зайти в палату номер 324.
– Вот я и говорю – предательница.
– Но почему? Ты что же решил просто исчезнуть и все – ни ответа, ни привета? И объяснять ничего не собирался? Не понимаю...
– Не собирался, – жестко отрезал Федор. – На самом деле я живу в другом городе, довольно далеко отсюда. Я бы просто уехал. Подчистил данные о себе в сети. Мы бы и не встретились никогда больше, Марина.
Словно холодом обдало. Даже мурашки по спине пробежали. Вот она – суровая и жестокая правда. Она же ее хотела услышать, верно? Теперь получила сполна. Проговорила тихо:
– Спасибо за откровенность.
– Да не за что, – детектив снова взял апельсин, покатал его между ладонями, продемонстрировав содранные до мяса и запекшиеся корочкой костяшки пальцев, – рассказать тебе про задание?
– А можно? Твой начальник сказал – тайна.
– Валерьяныч? Ага, слушай его больше. Так вот...
Но рассказать не успел. В палату грациозной походкой вплыла одна из хорошеньких медсестричек.
– Феденька, укольчик!
– Дашенька, как ты некстати, – протянул детектив, притворно закрыл глаза, поворачиваясь боком к стене и одновременно откидывая одеяло.
Марина деликатно отвернулась.
– Ой, Даш, а какие штанишки у тебя красивые!
Вот нахал – так открыто флиртовать! Повернувшись, Марина увидела, как медсестра зарделась от похвалы. А костюмчик и правда гламурный – нежно-розовые кофта и штаны. Очень ей идет.
– Да брось, Федь, скажешь тоже. Это рабочая одежда.
– А еще есть такая? – поинтересовался детектив.
– Есть, сменная. А тебе зачем? – удивилась она.
– Не мне, – хмыкнул он, – ей, – кивнул на Марину. Та хотела уже было возразить, но встретившись с ним глазами, передумала. – Очень надо, Даш, выручай.
– Сейчас принесу, – сделала губки бантиком медсестра.
– И что это было? – едко спросила Марина, как только за Дашей закрылась дверь, – предлагаешь мне профессию сменить?
– Предлагаю тебе переодеться в сухое. Ты на джинсы свои посмотри! Можно подумать, ты все лужи измерила вдоль и поперек!
– Не буду я переодеваться!
– Ты не переодеваешься, я не рассказываю, – констатировал Федор.
Они насупились и замолчали оба. Так и сидели, пока не зашла Даша, молча отдала костюм, вышла обратно.
– Обиделась, – по-своему расценил детектив поведение медсестры. – Теперь в два раза больнее уколы будет делать.
– Какая жертва, – фыркнула Марина, расстегивая ремень. Но потом спохватилась: – Отвернись!
– Да ладно, чего я там не видел?
И правда. Он ее даже голой сканировал! А уж сколько раз она переодевалась при нем, сидела в трусах и лифчике перед монитором. Он видел ее всякую: помятую после сна, с опухшими от долгого чтения глаза, с косметикой и без, веселую и злую. Решительную. Растерянную. А еще жалкую, трясущуюся от страха, в панике просящую его посидеть с ней еще немного. И почему-то ужасно неловко все это вспоминать.
Джинсы снимались с трудом – прилипли к телу. Зато после мокрой холодной ткани легкие хлопковые штанишки приятно ласкали кожу.
Наглый детектив и не подумал отворачиваться – смотрел во все глаза. И Марина не стала артачиться – этот человек смотрел на нее целый год. Пусть еще посмотрит, от нее не убудет.
Снимая кофту, она задела браслет. Тот самый, подаренный Игорем. Она так и носила его с дня рождения. А сейчас он как нельзя кстати.
Стащив украшение с руки, Марина протянула его Федору.
– Надевай.
Детектив недоуменно на нее уставился.
– Серьезно? Что за детский сад, Марина? Думаешь, я и теперь тебе вру? Ты бы еще полиграф сюда притащила!
– Я Игоревым браслетам больше доверяю. Так наденешь?
Он пожал одним плечом – другим не смог. Немного растянул браслет в стороны – сочленения позволяли надевать его на запястье любого размера. Но, подумав, все-таки надел.
– Как тебя зовут?
Он усмехнулся.
– Это что – допрос? Эй, вообще-то, это моя работа!
– Отвечай.
– Федор Михайлович Логинов. Пошарь в карманах куртки, если хочешь, там, может, визитка моя завалялась. Мне дыру от лазера недавно Антонина Семеновна прямо тут заштопала. Святая женщина, что ни говори. Но в разведку я с ней, все же, не пойду.
Блестящий, изначально угольно-черный браслет, стал изумрудным. Не врет, значит.
– Занятный оттенок, – похвалил детектив, – мы с Игорем мало общались, но теперь убеждаюсь, что по этой части он мастер.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать четыре. – И предвосхищая следующий вопрос, добавил: – Не женат и не был, хотя меня столько раз пытались к этому склонить, что я уже сбился со счета. Детей нет – ни своих, ни клонированных, ни донорских, ни приемных. Живу один, но иногда, а точнее довольно часто, пускаю пожить день другой приблудившихся друзей, ну и э-э... подруг. Официальная версия работы – программист, неофициальная – детектив в отделе столь секретном, что даже Валерьяныч боится поминать его всуе.
Стабильный изумрудный цвет.
– Все забыл, ничего не сказал? – хитро поинтересовался он.
Теперь это был ее прежний Федька. Такой, каким она год его знала. Только вот настоящий ли... Проверим.
– Почему ты зовешь меня Мариной?
Не сразу ответил. Неужели все-таки маска?
– Не в бровь, а в глаз, – признался ее бывший искин, – даже не знаю, что сказать...
Браслет поплыл из зеленого в красный.
– А мне кажется, знаешь.
Он замешкался и, похоже, засмущался.
– Я просто подумал... вдруг тебе теперь не понравится? Глупо, да?
Цвет снова позеленел, постепенно выравниваясь и достигая оттенка молодой весенней травки.
Зато стала краснеть сама Марина.
– Я не против, называй, как привык.
– Заметано, Рина, – искренне улыбнулся он.
– Значит, разговаривая с искином, я все это время общалась с тобой?
– Да.
– Зачем я вам понадобилась?
– Это самый скользкий вопрос, – апельсин снова оказался в его руках. – На самом деле нам не ты понадобилась, а эта шайка маньяков, что создает и запускает вирусы, терроризируя машины и людей. В один распрекрасный день к нам в контору очень некстати ворвался Валерьяныч – мы как раз с напарником заканчивали партию в подкидного, – обозвал нас бездельниками и тунеядцами, поорал немного для приличия. Потом вызвал меня в свой кабинет, сказал, что, так мол и так, имеется у него задание для такого нетривиального человека, как я. Правда, у него слово "нетривиальный" прозвучало как "придурок". И объяснил, в чем задание заключается – следить за девушкой, купившей новую операционную систему. А чтобы следить было удобнее, прикинутся этой системой, искином, то бишь. А все ради того, что по некоторым проверенным данным на девушку рано или поздно должна выйти преступная группировка "Атом", которую отдел Валерьяныча пасет уже несколько лет да все поймать никак не может.
– И ты, конечно, согласился.
– Нет, я отказался, – помрачнел детектив. – Начальство неделю за мной ходило, уговаривало, аргументируя, в основном тем, что у меня есть склонности к артистизму. Конечно, где бы они еще такого идиота нашли!
Браслет на его запястье оставался неизменно изумрудным.
Он взял с тумбы пустой пакет, положил туда апельсин. Подумал, встал с кровати, хромая пошел к мусорной корзине и стал выуживать из нее остальные апельсины, собирая их в пакет.
Марина подобрала те, что рассыпались по углам, подошла к задумавшемуся парню, присела рядом на корточки.
– Докатился, – хмыкнул Федька, рассматривая треснутый и ароматный фрукт, – меня, вообще-то, сложно вывести из себя до такого состояния, но тебе это удалось. Поздравляю.
– До какого?
– Чтобы я мусорить начал. Тем более – так. Я порядок люблю, Рина, и чтобы каждая вещь на своем месте. Но ты же это и так прекрасно знаешь.
Знает. Она его и впрямь прекрасно знает. И не знает тоже. Такой вот знакомый незнакомец.
"Незнакомец" подергал сережку в ухе, подобрал пакет и заковылял обратно к кровати.
– Пришлось мне согласиться, – продолжал Федька, укладываясь на место, – очень уж напирали на меня со всех сторон. Мне даже кабинет отдельный выделили, нашпиговали видеотехникой и оборудованием всяким, позволяющим выходить на связь в любое время суток. Начал работать. Я играл, подхалимничал, изворачивался, врал, – он потускнел и нахмурился, – все делал, лишь бы ты не заподозрила, что, во-первых, я человек, во-вторых, со мной, как с машиной что-то не так.
– По-моему, с тобой всегда было что-то не так, – возразила девушка. – Но я старалась внимания на это не обращать.
– Потому что ты – не такая как все. Отчасти поэтому тебя и выбрали. Откровенно говоря, ты была отличной "наживкой" для кибер-преступников. И они незамедлительно этим воспользовались – схватили тебя, похитили. Угрожали, напугали до смерти. Я и сам тогда испугался.
– Ты? Что-то не верится.
– Испугался за тебя. Знаешь, Рина, я и так себя последней сволочью чувствую. После похищения надо было немедленно хватать тебя в охапку и сажать под домашний арест с охраной. Нет же, я, как болван, работал дальше, продолжал эту операцию. Хорошо хоть тебя уговаривать не пришлось. Сама решила пару недель подождать с закрытием центра. А если бы отказалась, мне необходимо было любыми способами убедить тебя его не закрывать. Иначе снова эти маньяки сорвались бы у нас с крючка. Чертова работа! Я порой ненавижу ее. Да и себя, кажется, тоже.
Она уже перестала смотреть на браслет. Просто знала – не врет детектив. Апельсин снова перекочевал к нему в руки, и Марина не выдержала – выхватила фрукт, положила к остальным, а пакеты – на подоконник. И ананас – тоже. На всякий случай.
– А дальше?
– Дальше мы заподозрили, что наша разлюбезная Юлечка снова снюхалась со своим бывшим любовником. Видимо, он ее в это дело и втянул, шпионить за тобой заставил. Но доказательств у нас не было. Пока однажды она весьма удачно не назначила мне свидание. Подробности я, пожалуй, опущу. Но все что хотел – выяснил. Сделал выводы. Продолжал работать дальше, попутно ищя союзников, которые могут, сами того не ведая, помочь тебя защитить. Нужно было наладить отношения с твоим ближайшим окружением. Игорь парень закрытый, с ним у меня как-то не заладилось. А вот Антонине Семеновне понравились мои анекдоты. Мало-помалу начали нормально с ней общаться, переписывались в соцсети почти каждый вечер. С Джеком сложнее было, мы с ним вообще разные, но и он купился на пари и несколько шахматных партий. А Гоше я просто рассказывал, какая ты хорошая хозяйка. А он слушал и тихо млел.
– Ясно, – откинувшись на спинку стула Марина не стесняясь разглядывала своего бывшего искина, – вот кто виноват в том, что Гоша начал оказывать мне знаки внимания. На свидание приглашать. Да?
– Как будто ты была против, – насупился Федька. – Ведь пошла?
– Это был эксперимент.
– И что в итоге?
Марина устало потерла глаза.
– В итоге я поняла, что иначе как друг он меня не интересует.
Детектив попытался сдержать улыбку. И это у него почти получилось, но и то, только потому, что растрескавшиеся губы напомнили о себе болью.
– Ну, а меня... – начал он, но замолчал.
– Продолжай, – попросила Марина.
– А меня ты сможешь простить? Целый год мне казалось... мы неплохо ладили с тобой, Рина.
И насторожился, ожидая ответа.
– Не за что прощать. Разумеется, быть приманкой для кого-то не слишком приятно. Игорь умер, многие пострадали. Но вы поймали этих тварей. И это главное. Так что нет, я не злюсь и не обвиняю тебя. Это твоя работа, на что здесь обижаться? Лучше ты меня прости... за пощечину.
– А все-таки обиделась, – не унимался детектив.
– Ничуть. С чего ты взял?
– Рина, посмотри на меня, – попросил он. Встретился с ней глазами, сказал: – Ты меня теперь никогда по имени называть не будешь? У тебя что, язык не поворачивается?
Она опустила голову. И губы предательски задрожали. Но все же собралась с мыслями, ответила:
– Я не знаю, как себя с тобой теперь вести. Просто не представляю.
– Как раньше. Чего тебе не хватает, а? Неужели я так сильно изменился? – не имея возможности дотянуться до апельсина, он дернул серьгу. – С ума сойти! – внезапно вскипел он. – Ты как была дурой, так и осталась!
– Сам дурак! – крикнула Марина, всхлипывая.
– Пигалица!
– Параноик!
– Неврастеничка!
– Шут гороховый!
Сейчас самое время уйти. Иначе он разорется еще больше, снова за апельсины примется.
Она сумела и голову поднять, раздумывая, получится ли сказать "Пока". Посмотрела на него. Поняла – не получится. Федька придвинулся ближе к противоположному от нее краю кровати вместе с одеялом, похлопал по освободившемуся месту рядом с собой. Сказал тихо и ласково:
– Хватит, Ринуль. Иди сюда.
Даже если бы она и захотела, сопротивляться не было ни сил, ни желания. Она неловко присела на краешек кровати. Протянула руку, провела пальцами по татуировке. От плеча до запястья. Ей всегда хотелось это сделать. Коснулась синяков на отбитом боку.
– Федька... Феденька.
Он обнял ее за пояс, притянул ближе. И она сдалась, растаяла окончательно. Вытянулась рядом, спрятала лицо у него на груди, слушала, как часто бьется сердце. А он зарылся в каштановые волосы, гладил и шептал:
– Ты прости меня, Ринуль, прости. Я же ради тебя только старался. После похищения, когда тебя из машины выкинули, мне отдали приказ сворачивать операцию. Сломался, вроде, искин, и дело с концом. Дальше, сказали, они сами работать будут. Но разве мог я тебя бросить? Стащил пару веб-камер и других приборов со склада, перенастроил оборудование у себя дома. Продолжил общаться с тобой и работать. Сложно было одному делать так, чтобы ты ничего не заподозрила. То сеть не ловила, то камеры включались невпопад.
– Я видела. Ночами не спал из-за меня, Федь?
– По-всякому было, – продолжал он, покрывая поцелуями ее волосы и шею. – Валерьяныч жутко взбесился, когда узнал. Думал, инфаркт его хватит. Спасла Антонина Семеновна. Ее самой плохо стало, как она увидела меня в компьютерном классе. Но надо отдать ей должное – сориентировалась быстро, увела старика, успокоила. Знаешь, – поцеловал ее в ухо, – он запал на нее, кажется.
– Федь, а я тебя, кажется, люблю.
Детектив взял ее лицо в ладони, пальцами вытер слезы на щеках, заставил посмотреть в глаза.
– А мне не кажется, – сказал серьезно, – я точно тебя люблю. И уже довольно давно.
Поймав его руку, она прижалась щекой к сбитым костяшкам пальцев.
– И ты еще хотел уехать? Кто из нас дурак?
– Я, наверное. Мне просто не верилось, что ты простишь мне обман. И чем черт не шутит – вдруг я так хорошо разрекламировал тебя Гоше, что он и в самом деле добился твоего внимания? Вдруг он...
– Помолчи, – попросила Марина, целуя ссадины и синяки на лице своего ненаглядного бывшего искина. Федька замер, блаженно закрыв глаза. Добралась до губ, коснулась едва-едва. Но разве ему этого достаточно? Детектив положил руку ей на затылок, притянул ближе, впиваясь губами и отрезая пути отступления.
Тихонько приоткрылась дверь, в палату 324 протиснулась Антонина Семеновна, а за ней, боком, Иван Валерьянович.
– Говорю же, не вовремя мы, Вань, – зашептала бухгалтерша, видя, как Федька живо набросил на себя и на Марину одеяло, накрывая их обоих с головой.
– Зайдем позже, Тонь, – ответил начальник отдела, беря ее под локоть и прикрывая за собой дверь. И уже в коридоре добавил: – Но, даже несмотря на это, я ему все же всыплю.
КОНЕЦ:))) Спасибо, что читали!
