Текст книги "Спасти Персефону (СИ)"

Автор книги: Мария Самтенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 9. Персефона

Проснувшись, Персефона долго не открывала глаза и прислушивалась к ночным звукам. Их было на удивление много: какие-то шорохи, треск, стрекот цикад, шум ветра, далекое уханье птиц, плеск воды вдалеке, чьи-то тихие голоса. Показалось на миг, что она на поверхности: вот откроет глаза, а над ней – темный купол неба, искрящийся далекими звездами.

Но голоса мешали.

– … а если они узнают? – жалобно скулил Гермес.

– Конечно, узнают, – это был тихий, властный голос Аида, Персефона сразу его узнала. – Ты придешь и расскажешь все как есть. Что я вернулся, и что раскрыл тебя, а потом заставил похитить царицу. Расскажешь, как мы шли и где остановились. И еще не забудь передать, что я планирую свергнуть Ареса и воцариться на всех трех тронах.

– Ты правда это планируешь? – пискнула Минта.

– Кто ты такая, чтобы судить о моих планах? – в голосе экс-царя зазвучало что-то такое, что Персефоне стало не по себе.

Аид говорил, как настоящий Владыка… пожалуй, в первый раз с тех самых пор, как они познакомились. Ему что, так сильно не понравилась Минта?

Стало холодно, Персефона поежилась, выскользнула из-под варварской куртки и жестом остановила приближающегося с покрывалом в руках Аида:

– Не надо. Я встаю.

Она думала сходить к озеру, умыться, но поленилась – просто расчесала волосы, привела в порядок свое одеяние и вернулась к костру. Минта подвинулась, освобождая ей место рядом с Подземным Владыкой – и как можно дальше от Гермеса.

Могла не стараться – Персефоне уже не хотелось превратить Психопомпа в растение, максимум задушить. Но перед этим царица была не против поесть, и когда ей предложили плошку с дымящимся травяным настоем и кусок жареной зайчатины, не стала устраивать истерики в духе Артемиды.

Та же Минта с удовольствием ела зайца, но на настой косилась с подозрением – видимо, чувствовала нотки дикой мяты.

– Плотоядное растение, – проворчал Гермес, глядя на нее.

– Может, вернемся к нашим лазутчикам? – очаровательно улыбнулась нимфа. – Сестра, мы остановились на том, что вот этот подозрительный тип наотрез отказывается идти и шпионить на нас.

– А в чем, собственно, проблема?

Проблема заключалась в том, что Гермес не желал возвращаться к «своим». Ему до смерти надоело переодеваться в Гекату, и еще он не собирался предавать Владыку Аида, а именно это, как он и подозревал, его заставят делать «свои».

При всем при этом, пользы от Гермия не было никакой. Он не был в курсе злодейских планов, и не мог называть имен.

Минта, конечно, считала, что он предаст своих новых друзей при первой же возможности, но Аид ему верил. Он не собирался сидеть на месте и считал, что лучшее, что может сделать Гермес – донести до бывших господ объявление войны.

При этом сам Психопомп был уверен, что возвращение Владыки нужно держать в секрете, но Аид вознамерился переубедить его вместо того, чтобы просто отдать приказ.

Пока они препирались, Персефона доела зайчатину и отошла от костра, чтобы пошептаться с Минтой. Они вполголоса обсудили неприятную ситуацию с Гекатой-Гермесом, обменялись мнениями насчет Аида и материнского инстинкта Деметры (Минту все же задел тот разговор) и принялись размышлять, что же делать с Подземным царством.

Персефона никак не могла поверить, что ее сила способна устроить подобную вакханалию, и уж тем более не представляла, как вернуть все на свои места. В конце концов, она просто решила подумать об этом потом.

– Минта, а сколько я спала? – спросила она у сестры.

– Долго. Когда я нашла вас с Аидом, ты уже валялась без признаков жизни. Потом мы шли, много часов, тебя нес Гермес. Потом мы пришли сюда, прошла ночь, день, и ты все спала. Это было ужасно. Хотя Аид говорил, все нормально, тебе просто нужно отдохнуть. Кстати, если бы не твои рассказы, я бы в жизни не догадалась, что это он. Вся эта кожа, драная куртка… Правда, сначала он разговаривал как простой смертный. Зато сейчас… – зеленые глаза Минты на мгновение затуманились.

– Осторожнее восхищайся, – фыркнула царица. – У него не очень складывается с нимфами.

Минта хихикнула. Где-то неподалеку снова плеснула вода, ветерок принес прохладу – прохладу почему-то с легким запахом Подземного мира.

– А как он сказал про планы?.. Вот настоящий Владыка, не чета Аресу.

Сестра не уставала восхищаться его царственными манерами – манерами, которые неожиданно проявились, когда Аид вышел из Подземного мира. Он больше не препирался – приказывал, и спорить с ним мог спорить только глупый Гермес.

– Ты знаешь, я столько раз думала, что наткнулась не на того скифа, – улыбнулась царица, – а когда спросила прямо, он сказал, что не дурак, чтобы все отрицать. Кстати, я никак не пойму, откуда Арес узнал, что у меня тут какой-то варвар. Ты же не говорила?

– Не говорила, – подтвердила Минта.

– Геката тоже не говорила. Она его и не видела. Танат его видел и опознал, но он бы точно никому не сказал. Он очень обрадовался, они даже подрались…

Судя по выражению лица, Минта явно не верила, что Убийца может чему-то обрадоваться.

– И все. Больше никто его вроде не видел. И это странно, – заключила царица. – Кто-то должен был доложить Аресу.

– Минос? – предположила нимфа, прислушиваясь к тому, что происходит у костра.

– Нет, вряд ли, – решила Персефона. – Иди к костру, а я хочу искупаться. Чувствуешь, как пахнет вода?..

– Ага. На Лету похоже.

Царица внезапно замолчала, пораженная внезапной догадкой. Вода с запахом Леты, странный плеск, будто кто-то решил поплавать, хотя у озера никого не было, странный взгляд Аида, его слишком уж царственные манеры. А эта настойчивость в отношении Гермеса…

– Сейчас мы вернемся к остальным, – сквозь зубы сказала царица, – а потом я пойду к озеру. Если… если это то, что я думаю, меня долго не будет. Возможно, всю ночь. Ни на минуту не оставляй Гермеса одного, пока я не вернусь. И следи, чтобы он не давал опрометчивых клятв. Еще, постарайся не вызвать подозрений у… Аида. Если что, превращайся в траву и беги.

– Что-то не так?! – перепугалась Минта.

– Все в порядке, – Персефона заставила себя улыбнуться. – Возможно, что у меня паранойя. Просто займи Гермеса, хорошо?

– Как ты это себе представляешь?! Он же терпеть меня не может!

– Ну, я же не заставляю тащить его на ложе! Придумай что-нибудь! Поругайся с ним, например!

Персефона решила не возвращаться к огню. Кивнув сестре, она пошла к озеру.

Спуск к воде был пологим.

Царица сняла сандалии, и остывший песок щекотал босые ноги. Безмятежно-черная гладь воды, чуть подсвеченная узкой тенью колесницы Селены, навевала приятные мысли об отдыхе и покое.

Персефона набрала воду в горсть и поднесла к лицу.

Минта была права, когда почувствовала воду из Леты. Тут ее было не больше кувшина, но даже это ничтожно малое количество превратило озеро в западню.

Разбавленная вода уже не лишала памяти, не погружала в забытье – о нет, она всего лишь дарила ощущение покоя. Но как, должно быть, тяжело было выбраться из этих ласковых объятий!

Озеро было идеальной ловушкой.

И для ловушки уже нашлась добыча.

Чьи это волосы серебрятся под светом Селены? Это Аид гребет от одного берега к другому. Кто знает, почему он не почувствовал тонкий аромат забвения? Устал, измотался, задумался? А, может, когда он решил окунуться в воду, озеро еще не было отравлено? Аид заплыл слишком далеко и не успел догнать мелькнувшую на берегу тень с кувшином, а потом его захватило сладкое, убаюкивающее забытье.

Кричи – не докричишься.

Но Персефона еще могла сама нырнуть в воду – найти его там, позвать, забрать на поверхность. Главное – не забыться в озере вместе с ним, а то кого-то ждет приятный сюрприз в лице двух пропавших богов.

Нет-нет, не сегодня.

Этой ночью Персефона не хотела делать подарки.

Она глубоко вздохнула и сняла одежду, чтобы не тянула ко дну. Плавно шагнула в воду: берег оказался пологим, а вода была теплой, как будто впитала в себя лучи полуденного солнца и еще не успела остыть.

Персефона зашла в воду по плечи, нырнула, оттолкнулась ото дна и вынырнула посреди черной глади.

Она и не представляла, что это может быть так восхитительно.

Теплая вода легко держала тело у поверхности; ласковые волны смыли напряжение, в голове не осталось ни одной мысли; царица расслабилась, перевернулась на спину, изучая далекие звезды на бархатном покрывале небосвода.

Во всем мире не осталось ничего, что могло ее беспокоить.

Поодаль плеснуло водой, и Персефона повернулась к Аиду. Его мокрые пепельные волосы серебрились в лунном свете, а лицо было спокойно. Царица подплыла к нему, легонько коснулась запястья, поманила за собой на мелководье. Он поплыл, не задавая вопросов, и хорошо, потому, что, спроси кто-нибудь Персефону, а зачем он сейчас ей нужен, она, наверно, не нашла бы, что ответить.

Но он был нужен, определенно, нужен. Зачем-то.

Нащупав ногами песок, царица остановилась. Обернулась. Аид стоял в двух шагах, по грудь в непрозрачной темной воде, и смотрел на нее. Мокрые волосы обрамляли его лицо, в глазах – темных, темнее ночи, темнее воды из Леты – застыл вопрос.

Персефона шагнула к нему, положила руки ему на плечи. Одной рукой он собрал в горсть ее мокрые волосы, другой – медленно провел по щеке. Прикосновение его прохладных пальцев, дразнящее ощущение капель воды на коже на мгновение вырвало ее из-под власти Леты.

Персефона заглянула ему в глаза. Она хотела провалиться в темную бездну, снова забыться… но они оказались удивительно-ясными – словно и не было этого дурманящего озера, и тонкие пальцы Владыки не касались ее щеки, и даже совсем не путались в волосах.

– Ну вот нахрена этому идиоту Аресу такая жена? – прошептал Аид, чуть наклонив голову. – Пусть любит кентавра Хирона, придурок.

Чары озера спали в одно мгновение. Капелька Леты перестала бормотать о покое.

Царица, наверно, должна была ощутить облегчение, но оно, даже если и было, как-то потерялось на фоне разочарования.

– Вообще-то кентавр Хирон с Пасифаей, – заметила она. – Она даже с Миносом развелась.

– Охренеть! – выдал Подземный царь, отпустив ее волосы.

Дурман воды из Леты еще мог тихо прокрасться в его сознание, опутать туманом расслабленности, подавить волю… но Персефона не дала ему ни единого шанса.

Глядя в глаза Аиду, она нанесла контрольный удар:

– А Минотавра они усыновили!

– Куда катится мир?! – взвыл бывший царь, и, тряхнув головой, посмотрел в сторону берега.

И безграничное черное озеро вдруг обрело берега, и ночь снова наполнилась плеском и шорохами, и Персефона ощутила, что стоит по горло в воде, одетая в одно гранатовое колье, и где-то там, в несчастном Подземном мире, должно быть, икает Арес. И икать ему еще долго, потому, что гадкий Аид – такого точно мало прибить! – вознамерился выбраться на берег.

– Что Афродита? – нетерпеливо спросил Аид, пока они шли к берегу и одевались.

– Ни в какую. Говорит, это естественная, природная любовь, – скривилась Персефона.

– Ну, учитывая, что перед этим Пасифая соблазнила быка…

– Вот там точно была какая-то темная история с участием не то Посейдона, не то Афродиты, – фыркнула царица, наблюдая, как он ищет на берегу свою одежду. Она-то оделась сразу, как они вышли из озера. – Да наколдуй уже. Думаю, ты ничего не найдешь. И потом, мы спешим.

– Почему? – не понял Аид.

Царица с досадой подумала, что Лета все же продолжает действовать:

– Да потому, что там творится какая-то хрень.

– Хрень?! – безмерно удивился Владыка. – Без меня?! А ну-ка, пойдем.

Персефона кратко ввела его в курс дела и выслушала в ответ несколько скифских слов с труднопереводимым смыслом. Подумала даже, что нужно было сразу обо всем рассказать, а не обсуждать Пасифаю. Аид развеял ее сомнения, сказав, что можно не торопиться – пару минут уже ничего не решат.

– Точно? – с сомнением уточнила царица. – Там все же моя сестра. И этот балбес.

Аид покачал головой. Он полагал, что фальшивый Владыка не планирует нападать в открытую.

– Думаю, это какой-то оборотень. Не из сильных, – предположил Аид.

– Как же достали эти проклятые оборотни! – прошипела царица, она еще не совсем отошла после истории с «Гекатой». – Сначала Гермес, а теперь это!

Она решила сохранить в тайне размышления о том, что Минта, кажется, уже ухитрилась влюбиться – подумала, что царю будет не очень приятно услышать, что какая-то неумелая подделка под него очаровывает молоденьких нимф.

Впрочем, сестра никогда не отличалась хорошим вкусом. К тому же она считала, что тот мужчина, который не бросает свои дела при виде обнаженного женского тела, вовсе не должен называться мужчиной.

– Постарайся вспомнить, кто из твоих подземных подружек способен менять внешность, – строго спросил Владыка. – И пол.

Она принялась перечислять.

Аид многозначительно хмыкал, сопоставлял свои воспоминания о подземных с воспоминаниями Персефоны, оценивая возможного противника, а она никак не могла отделаться от одной мысли – одновременно радостной и досадной.

О том, чем могло закончиться купание в черном озере, окажись на месте Аида кто-то другой.

Глава 10. Персефона

Когда царица вернулась к костру, ночь еще не уступила свои права утру, и луну-Селену не сменил на посту Гелиос. Было тихо и прохладно, почти как в Подземном мире. Да, там тоже была своя ночь, темная и ласковая, но она пахла асфоделями, полынью и медом, тогда как ночь верхнего мира – свежей травой, дымом и, немного, забвением.

За забвение отвечало озеро с тонким ароматом Леты.

В Подземном мире у Леты старались не ходить без особой нужды. От нее поднимался туман, надышавшись которого можно было забыть, куда шел. Впрочем, находились тени, которым нравилось вдыхать забвение – обычно они получались из смертных с тяжелой судьбой или из любителей определенных растений. И если первых царица могла пожалеть, то вторые однозначно направлялась на принудительные сельскохозяйственные работы.

Сутки напролет полоть пшеницу или ухаживать за оливковыми деревьями было особенно мучительно для тех, кто уже не мог потреблять пищу смертных. Эта кара родилась в результате полета творческой мысли царя Мидаса, который сдружился с Эаком и изредка давал ему советы.

Персефона на миг задумалась – как там ее вотчина? – но тут же заставила себя вернуться к насущным проблемам.

Главная из которых имела наглость выследить покинувшую Подземный мир делегацию, отравить озеро водой из Леты и после всего этого назваться Аидом.

В данный момент лже-Владыка сидел у костра и ворошил палкой подернувшиеся пеплом угли. В неровном оранжевом свете огня он показался таким грустным и одиноким, что Персефоне даже стало жаль его – всего на минуточку.

В следующий миг удививший ее проблеск сочувствия сменился щекочущим нервы предвкушением.

Улыбаясь, царица опустилась на землю с противоположной стороны от «Аида».

– А где остальные?.. – спросила она.

Чем занимается нимфа, не понял бы только тупой, но надо же было как-то начать разговор. Персефона достаточно смутно помнила времена до похищения Аресом, но, по рассказам Минты, которой, в свою очередь, рассказывала Деметра, тогда она разговаривала даже с цветами. Десять веков спустя задача «поговорить ни о чем» казалась сложнее, чем превратить кого-нибудь в дерево.

Окажись на ее месте Аид, он уже полчаса обсуждал бы какую-нибудь ерунду вроде нарядов.

Впрочем, жалкое существо, изображающее Владыку, предпочитало загадочно молчать. Оно, очевидно, считало, что Подземный царь должен быть немногословным. И, дохлые мойры свидетели, Персефона была такого же мнения.

А еще он не должен одеваться как варвар, заплетать волосы в косы, драться со всеми подряд и держаться как простой воин. Еще ему желательно не заслонять собой всяких придурков, которых царица хочет прибить, и не пить этот мерзкий кумыс. А еще – не давать опрометчивых клятв насчет Кронового серпа, и не лезть в озеро, которое могут отравить водой из Леты.

Впрочем, та несомненно царственная черта, которая все же имелась у Владыки – а именно, привычка плевать на чужое мнение – Персефоне тоже не нравилась.

Но все, что так не подобало мрачному Владыке Подземного мира, вполне шло Аиду как человеку. То есть как богу, или как варвару.

А вот «Аид», устроившийся у костра, ничем подобным не обладал. Он просто пытался изобразить подземного царя так, как сам его представлял.

Вот и сейчас он пожал плечами с едва заметной досадой:

– Когда ты пошла купаться, Минта сказала Гермесу, что им нужно что-то срочно обсудить во-он в тех кустах, и их до сих пор нет.

Указанные кусты шевелились, временами из них доносилось хихиканье и взвизги темпераментной нимфы.

Персефона посмотрела в ту сторону и недовольно подумала, что сестричка опять ухитрилась затащить кого-то в свою постель, а у нее даже поцеловать никого не выходит.

А, впрочем, стоит ли сравнивать Гермеса с Аидом?

И стоит ли думать о поцелуях, когда на носу война?

Непросто было признать, но, глядя тогда в темные глаза Владыки, ей в первую очередь нужно было думать о том, как отомстить за дочь, уничтожить Ареса, найти Зевса и Посейдона, раскрыть заговор подземных и олимпийцев и наказать виновных, и только потом о черной озерной глади, серебристом свете луны, отражающимся в волосах экс-царя, и его улыбке.

– …конечно, ему непросто, но…

Персефона поймала на себе странный взгляд лже-Владыки и поспешила убрать улыбку. Псевдо-Аид как раз рассуждал о страданиях Гермеса, и ее улыбка выглядела издевательски.

– Не знаю, как тебе, а мне его не жаль, – заявила царица. – Гекату да, а его нет.

Тут фальшивый Аид взялся ее переубеждать, и за словами про Гермесово одиночество ощущалась мука. Чувствовалось, что рассказчик сам много пережил, выстрадал в странствиях…

В общем, существо, маскирующееся под Аида, ужасно переигрывало. Когда они были вчетвером, это не бросалось в глаза, но теперь Персефона знала, на что обратить внимание. По любви к театральным эффектам безошибочно идентифицировалась Эмпуса – кровожадная бестия, в своем естественном облике изрядно напоминающая плод любви Геры и Пана, с объемом талии, сопоставимым с плечами Геракла, и с ослиными ногами. Причем правление настоящего Аида она не застала, и теперь старательно подбирала образ – иногда попадая, а иногда совершенно не вписываясь в образ, как тогда, когда Персефона впервые ее заподозрила.

Определенно, с такой любовью к патетике ей следовало изображать не Аида, а Гермеса в депрессии.

Персефона попыталась представить Эмпусу, изображающую Гермеса, изображающего Гекату, и поняла, что ее сознание просто не в состоянии вместить этот шизофренический бред.

Поэтому она решила быстрее вернуться к первоначальному плану.

– Там, в озере, был какой-то голый мужик. Утверждал, что Аид, – небрежным тоном сказала она, разглядывая даже не темные глаза «Аида» (с ее точки зрения они все равно были недостаточно темными), а оранжевые отблески пламени на его острых скулах.

Эмпуса под личиной Владыки явно занервничала, чем снова выдала себя. Настоящего Аида такой мелочью точно было не пронять.

– Грязная ложь!

Царице было очень легко представить, как эти слова произносит Эмпуса: как надувает щеки, гневно сверкает глазами и бьет ослиным копытом.

Только в устах Владыки они совсем не звучали.

– Я тоже так подумала, – сказала она. – Пришлось его обезвредить. Лежит на песочке, связанный лианами, с кляпом из травы. Пойдем, посмотрим, может, расскажет чего.

«Аид» не думал, что это хорошая идея. Еще бы! Персефона была уверена, что появление «конкурента», даже в связанном виде, не входит в планы Эмпусы. Или входит? Царица не представляла, как можно разработать такой гениальный план с ядовитой водой и не учесть, что Минта, Гермес или Персефона тоже решат прогуляться к озеру. Или Эмпуса планировала избавиться от них каким-то другим способом?..

Царица вспомнила свое пробуждение: легкую дрожь не от то холода, не то от ощущения опасности, и «Аида», бегущего к ней с одеялом наперевес.

А вдруг с одеялом что-то было не так?..

– Минта, Гермес! – крикнула царица прежде, чем лже-Аид придумал, что ответить. – Быстро сюда! У нас тут нарисовалась злобная пародия на Аида.

Хихиканье из кустов стихло, и вскоре на полянку вылезли до ужаса довольная Минта и похоронно-мрачный Гермес в мятом хитоне.

– Кто-кто там у вас?! – восторженно завопила нимфа.

– Аид, – сказала Персефона, едва сдерживая улыбку. – Даже два.

– В каком смысле «два»? – спросил Гермес, мрачнея на глазах.

Казалось бы, куда там было еще мрачнеть, но Психопомп справился. Царица одобрительно кивнула, заметив ужас понимания, заплескавшийся в его глазах, и, как ни в чем не бывало повернувшись спиной к своим спутникам, принялась спускаться к озеру.

Луна освещала слабо, костер остался левее, и царица то и дело натыкалась на какие-то корни, словно была простой смертной, а не Владычицей Подземного мира.

– Хватит копаться, – бросила она через плечо. – Посмотрим на пленника, и вы вернетесь к своим приятным занятиям.

– Чего приятного в том, что меня затащили в кусты и изнасиловали, – проворчала Минта, не трогаясь с места.

– Что?! – завопил Гермес. – Так это я тебя изнасиловал?! Я?!

– Привыкай, – улыбнулась Персефона. – Сестричка всегда так делает. Сначала тащит на ложе все, что шевелится, а потом обвиняет в изнасилованиях. Это нормально.

Минта гордо задрала нос. Психопомп фыркнул и посторонился, пропуская «Аида» вперед. Тот нервно озирался, видно, чувствовал подвох. Может, улыбка царицы вышла слишком многообещающей?..

Персефона стерла улыбку с лица, подождала, пока лже-Аид не поравняется с ней, и вытянула руку:

– Вот он.

На песке, у самой воды, лежало какое-то темное тело. «Аид» замер, присматриваясь, но подойти не решился.

Ему оставалось совсем немного до роковой черты – черты, нарисованной ветром, травой и песком. Он медлил, чувствуя неладное – и правильно, в общем-то, чувствовал.

Персефона сделала шаг назад: теперь она тоже стояла перед чертой, а не слева, как до того.

Впрочем, она могла встать за чертой и даже попрыгать – ловушка реагировала на команду.

– Осторожно, не упади, – холодно сказала царица и толкнула самозванца в плечо.

– Что ты делаешь! – завопил «Аид», теряя равновесие. – А-а-а!!!

Стараясь удержаться от падения, он поставил ногу в центр едва заметного круга. Владычица холодно произнесла не совсем цензурное варварское слово, служившее паролем, и песок вдруг рухнул вниз, а самозванец оказался на дне огромной ямы.

– Столько усилий, и все чтобы заставить меня ругаться по-варварски, – фыркнула Персефона. – Кстати, она точно не сможет колдовать?

Настоящий Аид поднялся на ноги, и, на ходу отряхивая свои кожаные одежды от песка, подошел к краю ямы с другой стороны.

– Не сможет, – подтвердил он.

– Да что здесь произошло? – не выдержала Минта.

Персефона хищно улыбнулась:

– Эмпуса! Объясни Минте, что происходит.

Фигура на дне ямы поднялась на ноги.

– Если ты рискнешь утверждать, что я самозванец, а ты – самый настоящий Аид, мне придется попросить Персефону превратить тебя в дерево, – заметил Владыка, складывая руки на груди. – Концептуально тут как раз не хватает одной ивы.

– Не знаю, не знаю, – притворно задумалась царица. – Тебя точно устроит ива с ослиными ногами?

И тут неожиданно встрял Гермес:

– Владыка, нам следует быть гуманней. Пытки водой, пытки огнем… зачем сразу в дерево? И вообще, предлагаю заставить ее переспать с Минтой, – предложил он с ядовитой улыбкой. – Посмотрим, как она будет выкручиваться.

– Я не собираюсь на такое смотреть! – отрезала Персефона.

– Почему сразу я?! – взвыла нимфа, перебивая сестру. – Кто предложил, тот и спит! Пусть Гермес превратится обратно в Гекату…

Психопомп предложение не оценил. Пока они препирались, Аид подошел к Персефоне и тихо сказал, глядя вниз:

– На самом деле, я не вижу тут особых проблем. Сбросим ее в озеро, и поделом. Без посторонней помощи оттуда не выбраться, я сам проверял. Хотя… – он прищурился. – Видишь?

Яма медленно наполнялась водой.

– Ты что, управляешь водой? – поразилась Персефона.

– Ты думаешь, я переодетый Посейдон? Уверяю тебя, это не так. Просто мы вырыли яму слишком близко к озеру. К утру вода будет вровень с краями, и наша маленькая подружка выберется из ловушки, – усмехнулся Владыка.

В его улыбке было слишком много коварства, и Персефона не могла оставить все как есть.

– Выберется? – спросила царица. – Вот так просто возьмет и выберется? И мы не будем ее ни пытать, ни допрашивать, просто позволим уйти?

– Именно так, – хищно усмехнулся Владыка. – Тебя что-то смущает?

Вот тут уж точно насторожились все, включая Эмпусу.

Персефона покосилась на пленницу, и, взяв Аида за локоть, тихонько отвела в сторону:

– Просто я хочу знать, в чем тут подвох, – прошептала она.

Владыка рассмеялся почти беззвучным шелестящим смехом, и, придвинувшись ближе, шепнул царице на ухо:

– Интересно, когда до нее дойдет?..

– Дойдет – что?

– Как это «что»? Забыла про наше чудесное купание в озере? Лично я едва не забыл свое имя, а ведь мы – боги. Клянусь шлемом Ареса, тем самым, который с перьями, вода так промоет ей мозг, что она про нас и не вспомнит. А если она не догадается вернуться в свой настоящий облик…

– … ее хозяева схватят Аида, который плещется в озере и ничего не помнит, – закончила царица, пытаясь сообразить, с чего это Владыка начал клясться Аресовыми вещами. – Прекрасно! Но, может, проще выловить и допросить?

– Она ничего не скажет, – в полный голос сказал Аид. – Раз уж Гермес ничего не сказал, от этой дуры вообще толку – ноль. Пусть себе плавает. А мы пойдем, нам надо спешить. Хватит сидеть на месте и приманивать всякую гадость.

Персефона хотела возразить, что лучше бы им подождать, пока вода не начнет действовать, а то вдруг Эмпуса перекинется еще во что-нибудь и вылезет из ловушки, но тут вдруг оживился Гермес.

– Я знаю, что делать! – заявил он. – Я поклялся молчать о тех, кому служу, а еще – не писать, не рисовать, не ткать полотна и не слагать гимны. Но я не клялся не танцевать!..

Минта взвыла и схватилась за голову.

Аид с Персефоной мрачно переглянулись.

А Гермес пустился в пляс.

Он прыгал, скакал, тряс руками и головой, насвистывая мелодию собственного сочинения, а остальные, включая Минту и исключая Эмпусу, пытались угадать, кого из богов он имеет в виду.

– Арес, – предположила царица, усмотрев в плясках Гермеса военную тематику.

Тот резко мотнул головой – не Арес.

– Деметра? – неожиданно предположил Владыка.

– Это еще почему?! – возмутилась царица. Во что она точно не верила, так это в то, что ее мать может участвовать в заговоре против дочери.

– Чтобы такое танцевать, нужно выкурить много травы, – объяснил свою позицию Аид.

Гермес мотнул головой – не Деметра! – и энергично замахал руками. Он как будто кидал куда-то копье… потом натягивал лук… сдирал шкуру с добычи…

– Артемида! – твердо сказала Персефона.

И танец сразу изменился. Мелодия стала медленной, томной, вальяжной, Гермес раскинул руки, медленно закружился, рискуя свалиться в яму, расстегнул фибулу на плече, позволив гиматию плавно слететь на землю…

– Достаточно! Афродита, – сказала Персефона, и сразу встретила обиженный взгляд сестры. Судя по всему, Минта была не против подольше посмотреть на такой занимательный танец.

Гермес снова застегнул фибулу и наградил нимфу презрительным взглядом.

То, что он танцевал дальше, не было похоже вообще ни на что. Даже Артемида была проще.

Психопомп беспорядочно махал руками и ногами, свистел что-то пафосное (да, свистеть пафосно было непросто, но ему удавалось), и при этом злился, что его никто не понимает.

– Гермес! – возмутился Аид. – Ты можешь танцевать понятней?

Тот нервно дернул головой, но послушно сменил технику. Теперь в его движениях угадывался рваный полет какой-то пьяной птицы. Причем в полете эта птица ухитрялась ткать и продавать эту ткань варварам.

– Ужасно, – не выдержала наконец Минта, – вместо того, чтобы воевать, мы сидим и смотрим какой-то бредовый концерт!..

– Это ты еще Титаномахию не видела! – откликнулся Аид. – Но давайте вернемся к Гермесу.

– Он точно бога танцует? – сощурилась Персефона. – Больше похоже на птицу. Ворону или сову.

Психопомп неожиданно кивнул и округлил глаза.

– Афина! – догадался Аид. – Это Афина! Что дальше?

Дальше не было ничего. Гермес устало плюхнулся на траву и вытер пот со лба.

– Афина, Афродита, Артемида, – задумчиво произнес Владыка. – И Арес. Слишком странная компания, не находите?

Персефона пожала плечами:

– Похоже, боги нового поколения решили сместить старых с тронов. И вообще, мне кажется, Арес не с ними. Они бы точно сказали ему про шлем.

– Все женщины хитры и коварны, – заявил Гермес. – Просто им было выгодно, чтобы Арес выглядел идиотом. Вы же знаете, он не умеет притворяться.