Текст книги "Человек с глазами (СИ)"

Автор книги: Мария Рубан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

В компании Алеси молодой человек впервые чувствовал легкость и непринужденность общения, рядом с ней не приходилось притворяться, чтобы угодить. Он никогда не старался понравиться девушкам, не примерял на себя классические мужские образы, гипнотизирующие женщин, и всегда оставался собой. Но сторонились его по другой причине. Родион часто рассказывал какие чудеса и каких существ он видит, чем очень пугал девиц. Они удирали с первых свиданий и впредь избегали странного парня. А случайные встречи со старыми знакомыми выглядели весьма комично. Как-то раз Родион встретил в магазине девушку, с которой общался около месяца назад. Молодой человек поздоровался, но вместо ответного приветствия она заявила, что ее с кем-то перепутали. Впрочем, парень не стал настаивать на обратном, он вышел из магазина и рассмеялся, вспомнив перепуганные глаза барышни, будто она лицом к лицу столкнулась с серийным убийцей.

С Алесей все было иначе, разговор плавно перетекал из одной темы в другую и не было нужды притворяться, что тебе интересно. Ни одной не ловкой паузы, ни одной секунды тишины, пока из подвала старого дома на тротуар не выскочил Господин Крыс. Высокомерный хвостатый грызун перегородил парочке путь, сверля обоих надменным взглядом. Родиона охватил ужас, как поступить: рассказать Алесе о Господине Крысе в смокинге и цилиндре с тростью в лапе и потерять ее или изменить принципам и промолчать, сохранив зарождавшуюся симпатию.

– Господин Крыс! – радостно воскликнула Алеся. Звонкий девичий голос сбил всю спесь с важного грызуна и напуганный Крыс в смокинге и цилиндре, прошмыгнул обратно в окошко подвала.

После этих слов Родиона парализовало, никогда он не встречал человека, который видит, не меньше, а столько же, сколько и он.

– Ты... ты видела его? – глаза парня округлились.

– А ты разве нет?

– Да. Видел.

– Так и знала.

– Что ты еще видишь?

– Много чего, – улыбнулась она.

– Боже, какое счастье!

Родион не сдержал нахлынувших эмоций и заключил девушку в объятья. Алеся немного растерялась от неожиданно-дерзкого поступка, но не протестовала и не вырывалась из его рук. С этой секунды они стали парой без лишних слов, предложений и намеков на отношения. Они просто знали, что созданы друг для друга.

В жизни Родиона начался новый период. На большой планете он нашел создание, по-настоящему понимающее и принимающее его, создание которому он без утайки мог рассказать, что видит, что чувствует, о чем думает. Их первую встречу в театре он считал волшебством вселенной. Каждый вечер он проводил с Алесей, но не мог насытиться ее присутствием, ее голосом, ее мыслями. Общение с ней стало жизненно необходимо как воздух, еда и сон. Он тяжело переносил ежедневные прощания и хотел, чтобы она всегда была рядом, поэтому через пару месяцев после знакомства Алеся переехала к Родиону.

Домашние вечера проходили в приятных беседах за чашкой чая. Они никогда не включали телевизор или компьютер, чтобы скоротать несколько часов до сна. Выходные парочка наполняла яркими эмоциями и впечатлениями, ни одной субботы и воскресения они не потратили на скучные заседания на диване с пультом или перед монитором с мышкой. Вся электроника в доме больше не считалась развлекательной и включалась только по необходимости.

Правда с появлением Алеси Родион совсем забыл о своем обещании найти дерево со свечами вместо листьев. Анфису Степановну с Безумной Мыслью незаметно вытеснила любовь. Он перестал проводить ночи на реках и озерах и даже радость и удовольствие от работы в стеклодувной мастерской померкли на фоне Алеси. Утром он приходил с одной мыслью: "Скорее бы вернуться домой", день проводил в томительной тоске, а вечером бежал к ненаглядному черноглазому созданию.

Но скоро прошлое, которое так легко стерлось из сознания Родиона напомнило о себе.

– А я рассказывал, как однажды упал с Земли? – спросил парень, наслаждаясь душистым чаем с земляникой, на кухне.

– Нет.

– Слушай. Давным-давно я случайно упал с нашей планеты в открытый космос. Оказалось, невесомость – миф. Ее нет. Я очень долго летел вниз, иногда шмякался на короткие улочки, на которых дома, дорожки и заборы были вылеплены из черной материи, усеянной мелкими звездочками. Я бежал по ним, они обрывались, и я снова падал на дно космоса. Прошло много часов прежде чем я оказался в самой низине вселенной. Тягучее, вязкое, похожее на мазут с металлическим отливом, вещество медленно засасывало меня. Выбраться невозможно, оно повсюду. Космическое дно полностью затоплено. И самое страшное вещество живое. Я посмотрел наверх, и высоко-высоко над собой увидел Землю. Голубой сияющий шарик в черноте, продырявленной звездами...

– А потом проснулся? – улыбнулась Алеся.

– Откуда ты знаешь? – удивился Родион.

– Я тоже там была.

– Правда? Когда?

– В детстве. Ты лучше скажи, что это за карта с отмеченными озерами и реками?

– Где ты ее взяла?

– Письменный стол разбирала, там столько хлама скопилось.

– Черт! Я совсем забыл о старушке.

– О ком?

– В прошлом году, я познакомился с одной очень милой бабулькой, Анфисой Степановной, за ней попятам ходит Безумная мысль...

– Настоящая? – перебила Алеся.

– Да.

– И что?

– Она попросила меня найти дерево со свечами вместо листьев и принести ей одну свечу. Сказала, что растет оно на берегу, у воды. Это единственная подсказка. В прошлом году я объездил десятки озер, проплыл несколько рек, но ничего не нашел. На зиму сделал перерыв, а в апреле возобновил поиски. Потом я встретил тебя и забыл об обещании.

– Как ты мог?

Родион пристыженно опустил глаза.

– Нужно срочно искать, пока не похолодало, – азартно включилась Алеся и начала строить планы. – У нас еще есть два месяца. Если ты найдешь дерево, значит мысль не больная, просто необычная.

– Это не так просто, как кажется. О дереве никто не знает кроме Анфисы Степановны, о нем вообще нет никакой информации.

– Я не говорю, что это просто. Но в выходные мы едем к озеру.

– С тобой хоть в ад, – улыбнулся парень. Серьезный взгляд девушки смягчился, она подошла к любимому и нежно поцеловала.

Родион рассказал Алесе обо всем, что видел на водоемах губернии в темное время суток пока искал свечное дерево. История о диких озерах, где парень столкнулся с омерзительными водяными жителями и утопленниками, предстала в воображении так живо и ярко, словно она сама пережила весь ужас той ночи, Алеся задрожала и глаза наполнились слезами. Но своих намерений девушка не изменила, она хотела помочь любимому сдержать обещание данное старушке, и никакие смертельно опасные и уродливые существа, не смогли убить желания искать дерево.

Родион считал Алесю оборотнем, под безмятежной воздушностью и мягкостью, создающей образ легкомысленной беззащитной принцессы, нуждающейся в постоянной опеке и мудром наставнике, скрывалась смелая и решительная воительница, готовая пойти на всё ради идеалов и принципов. Только сильная дама не прорывалась в полнолуние против воли Алеси, а приходила, когда в ней нуждались. Парень давно заметил, как две натуры девушки ловко сменяют друг друга. Почти всегда на виду беззаботная принцесса, требующая внимания и любви, но, если речь заходит об ущемлении интересов или требуется смелость и отвага, тут победоносно являлась воительница. И та, и другая не были выдуманными для удобства масками, девушки-антиподы составляли одну целую Алесю, как две стороны одной медали. Такое бывает, в некоторых людях живут сразу двое. И решение ехать на поиски дерева, несмотря на ужасы, рассказанные Родионом приняла именно воительница, она участвовала во всех ночных путешествиях по водоемам, пока изнеженная половина Алеси где-то в глубине дремала до возвращения в город.

Речка Гайтан с кристально-прозрачными водами, протекала вдали от населенных пунктов. К ее берегам пара приехала в первые дни октября, после четырех неудачных выездов на озера.

– Не замерзла? – прошептал Родион, словно боялся потревожить спящий мир.

– Нет, – куталась Алеся в толстое ватное одеяло.

– Замерзнешь, скажи, – потребовал парень, – лучше причалим и разведем костер.

– Перестань меня нянчить, – рассердилась она, – смотри лучше по сторонам, а то проморгаешь дерево.

Он улыбнулся непокорной воительнице и перевел взгляд на левый берег, за Алесей осталось наблюдение за правым. Лодка сама плыла по течению Гайтана, Родион старался не перенапрягать мышцы и брался за весла только, когда отчаливал, причаливал и направлял судно по течению.

Прошло чуть больше часа. Под звуки ночи, каждый размышлял о своем, высматривая в темной листве, склонившейся над черными водами, желтое свечение. После полуночи малоподвижное бодрствование привлекло назойливую сонливость, глаза слипались и от широких зевков текли слезы.

– Смотри, – вдруг яростно прошипела Алеся, указывая рукой за спину Родиона. – Светится.

Парень обернулся и увидел в середине реки яркий свет, исходящий со дна Гайтана.

– Что это? – напрягся он, и старая рана в сознании вскрылась, страх медленно потек отравлять организм.

– Не знаю, но там внизу что-то есть.

– Надо грести к берегу.

– Давай посмотрим.

– Нет!

Алеся не стала спорить, отказ Родиона прозвучал так злобно и категорично, что она сразу поняла, это не та ситуация, в которой капризами можно добиться желаемого. Парень схватился за весла и яростно ударил по воде, но лодка не изменила ни скорости, ни курса, она безмятежно продолжала плыть прямо на яркий подводный свет. Он еще раз взмахнул рукоятками весел, направление осталось прежним. Родион остервенело греб и греб, пока не убедился, что из течения не выбраться, любые попытки свернуть с пути были обречены, лодка словно по рельсам ехала вперед.

Надувное судно плавно вошло в громадное пятно белого света, идущее со дна. Родион не мог совладать с отравой, льющийся из раны, с застывшим ужасом в глазах в ожидании жутких речных тварей, он словно парализованный скрючился в позу зародыша, забившись под низенькую лавку. Алеся напротив, подталкиваемая любопытством, перевалилась через округлый резиновый борт и смотрела вниз, на самое дно, где под толщей воды в пятнадцать метров развернулось нечто удивительное.

– Боже, – прошептала она с благоговением. – Родион, посмотри.

Но он не хотел смотреть, воспоминания о той ночи на диких озерах душили и новые подробности из жизни речных обитателей были ни к чему. Воительница в Алесе схватила изуродованного страхом Родиона за шкирку и подтащила к бортику.

– Смотри, – приказала она, и он послушался.

– Не может быть, – прошипел парень. Отравляющий страх перестал сочиться и отступил.

Там, на самом дне, под кристальной прозрачностью, стояли высокие и низкие дома из опустошенных раковин речных мидий, покрытых переливающейся рыбной чешуей. Покатые крыши зданий устилали широкие плавники, а в стенах виднелись круглые окошки, из них струился белый свет. Струился так сильно, что пробивал лучами воду и поднимался над рекою еще на несколько метров. Природа свечения была неясна, все источники прятались внутри домов, и что рождает такие яркие потоки оставалось тайной. Между постройками петляли дорожки, выложенные речными камнями преимущественно бардовых и темно-серых цветов. Четыре из них с разных сторон упирались в большой парк с высокими водорослями, в центре которого стояла беседка из рыбьих костей, такой искусной работы, что дух захватывало. Хотелось взбежать по белым ступеньками, посидеть на скамейках под куполом с изящным ажурным рисунком, сплетенным из тонких костей. Несмотря на всю причудливость город под водой казался еще более странным из-за отсутствия жителей. Ни одного экземпляра известного ихтиологии или карцинологии, ни одного урода из числа нежити.

– Интересно кто это построил? – спросила Алеся.

– Лучше этого не знать, – ответил Родиона, хотя внутри все свербело от любопытства чьих это рук или лап дело.

– Надо же... и никого нет.

– Наверно в домах сидят.

– Давай что-нибудь бросим.

– Нет. Поплыли скорей.

– Я думаю скорей не получится. Течение не отпускает, придется ждать, пока сами не выплывем.

Родион схватился за весла и снова отступил после пяти неудачных гребков.

– Да что же это? – злился парень, пока Алеся подыскивала в лодке что-нибудь такое безобидное, что можно скинуть на дно. Она достала из кармана карамельку, развернула и бросила конфету в воду. Бульк.

– Что ты сделала? – завибрировал голос Родина.

– Уронила карамельку, – невозмутимо ответила она, наблюдая как медленно опускается сладкий клубничный кругляшек.

– Твою мать, я же просил, – еле сдерживался парень.

– Да ладно тебе, ничего не будет от одной конфетки.

Родион припал к бортику, как раз в тот момент, когда карамелька ударилась о крышу одного из домов, съехала по плавникам и приземлилась на каменную кладку дорожки.

– Вот видишь, ничего, – после слов Алеси свет во всех домах потух, вода стала черной, а над рекой восстала тьма, утопив лодку во мраке ночи.

– Ничего? – как-то безразлично спросил он, понимая, что сейчас придется туго.

– Что случилось?! – запаниковала Алеся.

– Сядь и не ори, – приказал Родион, взялся за весла и начал грести изо всех сил, но его старания не прибавили лодке скорости, она упрямо следовала по течению медленно покачиваясь на волнах.

Справа высунулось нечто, похожее на гигантскую ногу ракообразного. Она поднималась над водой, изгибаясь под прямыми, острыми и тупыми углами, словно соломинка, которую ломали на неравные части. Длинную конечность с громадным шипом на конце, покрывали мелкие многочисленные иглы. Неуверенно покачиваясь над водой, она росла из черных глубин. Казалось кривая конструкция вот-вот рухнет и острые колючки вонзятся в резиновые борта лодки. Слева высунулась вторая ломанная, угрожающе пошатываясь, она тоже устремилась вверх, складываясь во все стороны под разными углами. Вскоре количество кривых растущих палок резко увеличилось, они поднимались надо водой на десять-пятнадцать метров в пределах всего подводного города. В свете луны живые зигзаги завораживали, гипнотизирующим размеренным покачиванием.

Родион отпустил весла сразу, как только заметил первую конечность. Он прижал палец к губам, а затем скрестил две руки в воздухе, запретив жестами Алесе говорить и шуметь. Парень аккуратно придвинулся к ней, достал из кармана ее куртки еще одну карамельку и зашвырнул как можно дальше от лодки.

Бульк.

Несколько десятков кривых моментально привели шипы в атакующее позицию, ударили смертельными орудиями в место падения конфеты и скрылись в черной пучине Гайтана. Но ненадолго. Минуту спустя они снова росли над водой. К счастью, лодка вышла из заколдованного участка, это стало ясно не только по неровному ходу, но и по реке, в этой части над волнами не поднимались ломаные конечности. И хотя течение не держало, Родион не спешил браться за весла, боясь преследования странных тварей.

Когда пара добралась до берега солнце уже встало. Ноги ракообразных с шипами все так же неуверенно стояли, пошатываясь над водой. Чего они ждали? Собирались ли уходить обратно? – Алесе было все равно в отличие от Родиона. Она не могла и слова вымолвить после пережитой ночи и когда чувства и разум уравновесили друг друга девушка твёрдо заявила:

– Больше никогда... – воительница в ней оказалась не такой храброй и дерзкой, как думал Родион, поэтому он спокойно принял ее решение.

– Не хочешь не надо.

– Ты не понял, я не договорила. Больше никогда тебя не ослушаюсь.

– Так значит плывем дальше? – неуверенно спросил парень.

– А разве мы нашли дерево, чтобы останавливаться?

– Нет, – улыбнулся он и пристыдил себя за поспешные выводы о воительнице Алесе, она храбрее и смелее многих.

– Значит плывем дальше, – девушка обняла Родиона и поцеловала. – А сейчас есть и спать.

Вторая ночь в лодке по течению Гайтана прошла без интриг и опасностей. Ни свечного дерева, ни речных тварей они не увидели. Возвращаясь рано утром в город Родион заметил, что Алеся немного расстроена, река не преподнесла им новых чудес.

9 глава

Над голым каменным пространством возвышался широкий ствол, его могучие корни расползались повсюду, сливаясь с хмурой твердыней. Дерево и пустыня были одним целым, они продолжали друг друга, словно кто-то грубо высек угловатого исполина на чёрной поверхности. Всё вокруг дрожало и подергивалось от бесчисленных бликов, отбрасываемых яркими огоньками, танцующими на белоснежных упругих восковых шнурах, которые, чуть извиваясь, свисали с кривых ветвей каменного дерева.

Рядом с растением, в углублении больше похожем на широкую лужу с неровными краями, чем на водоем упомянутый Анфисой Степановной, переливалась вода цвета перламутровой радуги. Взглянув на нее Родион понял: дерево находится за приделами его мира. "Как же мне принести отросток с огоньком" – с этой мыслью он вышел из сна в реальность. Теперь парень знал, как выглядит растение, поиски которого продолжаются уже второй год, но не знал, как попасть в черную гранитную пустыню.

Рано утром молодой человек стоял у старого дома восемь на улице Алексея Толстого и с недоумением смотрел на заколоченные досками двери и окна. Родион повернулся к соседним многоэтажкам за помощью. Подъезды выплевывали жильцов одного за другим, но никто из них не задержался бы и на секунду, чтобы рассказать незнакомцу, что случилось с домом восемь.

Шухххх... шуххххх... шухххххх... Парень не сразу обратил внимание на ровный размеренный звук, но как только уловил его обрел надежду. Завернутая во множество одежек и оттого еще более тучная и грозная дворничиха старательно мела дорожки, покрытые толстым слоем желтой мокрой листвы. Не успел он поздороваться, как она тут же выпалила.

– Уж не Родион ли ты?!

– Я, – оторопел молодой человек.

– Она просила передать, чтобы искал ее на Советской.

– Что это значит на Советской?

– Ты что дурной? Не знаешь какой дом на Советской стоит?

– Она в больнице? – испугался Родион.

– А где ж ей милой еще быть? Всех соседей извела, все дерево какое-то искала. Вот и позаботились добрые люди, родственников-то у ней нет. Жалко конечно старушку, мы с ней так-то иногда перекидывались парой-тройкой словечек. Вот и сказала она: "Если меня заберут, а к моим дверям придет парень сообщи ему, где я". Чувствовала, что так случиться.

– Давно ее забрали?

– Да уж полгода, наверное, прошло, в апреле кажись увезли.

– Спасибо, – сказал Родион и побежал на остановку.

Городская больница для душевно больных стояла в начале улицы Советской, она занимала обширную заросшую деревьями территорию с пятью лечебными корпусами, административным зданием и садом для прогулок. От нормального мира учреждение отделял высокий забор, Родион прошел через ворота и, оказавшись по другую сторону, ощутил невидимою, но вполне осязаемую сущность, которая жила в каждом уголочке медицинского комплекса и преображала окружающую действительность. Даже желтый октябрьский раскрас деревьев здесь выглядел совсем иначе, чем по ту сторону забора, в нем скрывалось больше чем просто цвет и поэтический настрой.

В просторном холле главного корпуса никого не было ни медперсонала, ни пациентов, ни навещающих. Слева на деревянных панелях, с тремя окошками для обращений, висели жирные красные буквы "РЕГИСТРАТУРА". Родион подошел ближе и увидел во втором квадратике женщину в белом халате. Пятидесятилетнее лицо, с отсутствующим взглядом и полными губами, растянутыми в умиротворенную улыбку, о чем-то мечтало.

– Добрый день! Извините, подскажите, пожалуйста, как мне увидеться с Анфисой Степановной Вараксиной? – вежливый вопрос Родиона погасил всю мечтательность в глазах женщины, и она недовольная его появлением грозно спросила:

– Кто это?

– Пациентка.

– В часы посещения.

– Это во сколько?

– С пяти до семи.

– А сейчас я не могу ее навестить?

– Нет, не можете, – все больше раздражалась она.

– Тогда скажите, пожалуйста, как найти ее лечащего врача?

– Как его фамилия?

– Я не знаю.

– Ну раз вы не знаете, откуда тогда я могу знать, как его увидеть?! – взбесилась регистраторша.

– Я только сегодня узнал, что она здесь. Пожалуйста, помогите найти ее или врача, – не отступал Родион.

– А вы кем будете?

– Друг.

– Друг не родственник, не выйдет к вам врач.

– У нее нет родственников, только я.

Женщина задумалась и спросила:

– Когда ее положили?

– Точную дату не знаю, в апреле этого года.

– Что ж вы за друг такой, если пришли только через полгода? – насторожилась она.

– Были на то свои причины, – занервничал парень, раздраженный дотошностью тетки.

– Как говорите фамилия?

– Вараксина Анфиса Степановна.

Регистраторша раскрыла большой журнал, нашла месяц апрель и зашуршала листами, выискивая на страницах нужную строку.

– Вот нашла, только вы ее не увидите. Посещения запрещены.

– Почему?

– Она буйная.

– Чушь! – вспылил парень. – Кто лечащий врач?

– Лакоценин Вениамин Львович, только он не будет с вами разговаривать, вы же не родственник.

– Сам разберусь, – грозно выпалил Родион. – Как его найти?

– В соседнем здании за углом, кабинет четырнадцать.

– Спасибо за помощь.

– Да не за что, – ответила женщина и погрузилась в приятные раздумья.

Родион быстро нашел в административном здании кабинет с литерой четырнадцать и требовательно постучал.

– Что еще?! – послышался раздраженный хриплый голос.

– Извините, можно? – приоткрыв дверь, парень просунул голову.

– Вы кто? Что вам нужно? – атаковал вопросами мужчина в белом халате с седой копной вьющихся волос и гладко выбритым лицом.

– Я внук одной из ваших пациенток, – он вошел в кабинет и приблизился к столу психиатра.

– И что вы хотите?

– Посещать ее запрещено, а мне очень хотелось бы увидеть бабулю.

– Фамилия?

– Вараксина Анфиса Степановна.

– Что вы врете? – рассердился Лакоценин. – Нет у нее родственников.

– Есть, просто забыли о ней, а теперь вспомнили.

– Тогда, предоставьте доказательства родственных связей, а потом поговорим, – озвучил требования Вениамин Львович.

– Предоставлю. Обязательно предоставлю. А пока хоть в двух словах скажите, как она?

– Как и все мои пациенты, прекрасно.

– Тогда почему ее нельзя увидеть?

– Остальные вопросы после того, как подтвердите свое родство, – строго ответил Лакоценин. Родион понял умалять, угрожать или задабривать грозного упрямца бессмысленно, он больше ничего не скажет.

– Хорошо, скоро я вернусь с доказательствами, – пообещал парень, хотя прекрасно знал, что предъявить ему нечего. – Всего доброго.

– До свидания, – ухмыльнулся Вениамин Львович.

Молодой человек прошёл по узкой асфальтированной дорожке в больничный сад и сел на скамейку, заваленную мёртвой листвой. Он закрыл глаза, втянул ноздрями влажный прохладный воздух, задержал дыхание, дождался легко удушья и медленно выпустил чуть заметные клубы пара. В голове обрывки мыслей и образов смешивались в густое месиво из картинок и слов. Внезапно его охватило неопознанное чувство, словно он первооткрыватель, который через мгновение проникнет сокровенные тайны бытия и узнает откуда наш мир, зачем наш мир, кто автор мира. Родион стоял на тонкой грани между вопросами и ответами. Лишь пара миллиметров отделяла его от абсолютной истинны. Нужно только протянуть руку. Но он боялся пошевелиться. Боялся малейшим движением спугнуть истину. Хотя медлить тоже глупо кто знает сколько она еще пробудет в паре миллиметрах от него. Родион выбросил руку вперед, желая прикоснуться к тайнам мироздания, но вместо ответов получил сильный толчок. Он стремительно удалялся от кладезей вселенной, к которой человечество стремилось столетиями и вернулся в сад психиатрической лечебницы.

Родион открыл глаза. На скамейке, напротив, через клумбу с пожухлыми цветами сидела беременная дама во всем черном. Длинное пальто в пол, на руках кожаные перчатки, лицо скрыто ажурной вуалью, ни одного оголенного участка кожи, все спрятано в мрачных траурных одеждах, и тем не менее он узнал ее и понял почему на мгновение приблизился к тайнам мироздания. Это была вечная роженица Смерть, носящая в большом животе последние часы чей-то жизни. Пока он плавал в потоках сознания, она прошла мимо, но не родила его скоропостижную кончину, последний день Родиона Смерть еще не выносила.

Дама медленно поднялась, опираясь на спинку скамьи, и по-утиному, как женщина на сносях пошлепала в сторону лечебного корпуса. "Видать, кто-то сегодня все-таки узнает секреты бытия, а может даже задаст три вопроса, если позволят" – подумал Родион, встал с лавочки и побрел к главным воротам.

Через месяц он снова пришел к психиатру Лакоценину, чтобы рассказать правду о том, кем приходится ему Анфиса Степановна Вараксина.

– Я знал, – сказал врач. В этот раз Вениамин Львович не был суров, наоборот кротость и мягкость царили в словах, будто его мучало чувство вины.

– Так я могу ее навестить?

– Нет.

– Почему?

– Она умерла месяц назад.

Слова Лакоценина его не шокировали, скорее разочаровали. Тридцать дней назад, в саду больницы, Родион догадался чья беременная Смерть отдыхала перед родами на скамье. Только поэтому он тянул с повторным визитом к Вениамину Львовичу, боялся, что окажется прав.

– Она просила передать, чтобы вы позаботились о сокровищах за красной дверью, – психиатр достал из ящика стола связку ключей от дома старушки и протянул парню.

– Что-то конкретное или по усмотрению?

– Ничего не сказала. Поступайте как вам угодно.

– От чего умерла?

– От старости.

– Вы ведь знали, что у нее нет душевных болезней?

– Знал.

– Почему тогда держали ее здесь?

– Ради безопасности.

– Чьей?

– Анфисы Степановны, разумеется. Вараксину я знаю... знал, – поправил себя психиатр, – много лет. Она всегда нравилась мне оригинальным отношением к миру. В ней я видел сверстницу, заключенную в теле взрослого, поэтому быстро сдружился с ней, когда был ребенком и жил в коммуналке на Алексея Толстого, восемь. Часто взрослые ругали Анфису Степановну и обзывали чокнутой, а я всегда жалел ее. Однажды она рассказала мне чего хочет больше всего на свете... – Вениамин Львович замолчал, раздумывая стоит ли незнакомцу говорить о странном желании старушки.

– Свечу с дерева, – закончил за него Родион.

– Да, – с облегчением выдохнул врач.

– Вы искали его?

– Конечно искал, пока не поступил в медицинский. А там уже было не до вымышленного дерева. Кстати, специальность психиатра я выбрал из-за Анфисы Степановны, хотел освободить ее от навязчивой идеи.

– То есть вы не верите в существование дерева?

– А вы? – лукаво спросил Вениамин Львович.

– Я видел его.

– Правда? Где? – голос Лакоценина приобрел врачебно-исследовательские нотки, словно у него на приеме пациент, а не знакомый старой подруги. Изучающий и пытливый взгляд сканировал Родиона, не упуская из виду малейших деталей. Мимика, жесты, ужимки, все стало важно после признания парня. Конечно молодой человек заметил, как психиатр оживился и поспешил его осадить.

– Не старайтесь, я в своем уме. А дерево видел во сне.

– Простите, если позволил себе лишнего. Профессиональный тон, знаете ли, часто проскакивает в моих беседах, не важно с кем я говорю с пациентом или с другом, – поспешил успокоить Вениамин Львович, но Родион не поверил врачу. – А как выглядит дерево? Оно действительно растет у водоема?

– Скорее у цветной лужи. Каменный ствол из черного гранита, на ветках висят белые отростки, похожие на длинные шнуры из воска, а на их кончиках горят огоньки.

– Забавно, я не так себе представлял.

– Я тоже.

– И что же вы знаете где его искать?

– Нет. Знаю, только что растет оно не в нашем мире.

– А в каком? – еще больше заводился психиатр.

– Я же говорю не знаю. Ладно мне пора.

– Постойте, может мы с вами встретимся как-нибудь, все-таки нас объединяет одна общая тайна, могли бы обсудить.

– Это вряд ли, – сказал Родион и вышел из кабинета с литерой четырнадцать.

В ноябрьском палисаднике, заваленном гниющей растительностью, дом восемь, по улице Алексея Толстого, с заколоченными окнами и дверью выглядел, как изгой среди обжитых высоток. Казалось, что новые современные здания, нависая бесчисленными этажами над крохотным домиком, надсмехаются над его потрепанным фасадом, над старым архитектурным стилем, над пустующими комнатами, которые никому не нужны даже за даром. Что может быть хуже для дома, чем отсутствие хозяина? Жители многоэтажек ненавидели отщепенца, они мечтали, чтобы кирпичную рухлядь поскорее снесли, а высвободившееся место закатали в асфальт под парковку. Никого не волновало, что здание, изуродованное старостью и равнодушием людей настоящий памятник архитектуры. Кому нужно культурное наследие, когда во дворе нет места для любимой машины.

Родион ломом сорвал доски перекрывающие входную дверь, вставил ключ в скважину и два раза провернул. Затвор съехал с места, спрятался внутри замка, и створка сама в нетерпении распахнулась перед гостем, словно дом давно ждал его прихода. Изнутри повеяло чем-то мертвым и бледным, напомнив об увядающей красоте и неизбежном тлене. Парень включил свет в прихожей и увидел тех, кому принадлежал призрачный еле уловимый запах. Под потолком висели сухие пучки садовых и полевых цветов. Скрюченные бутоны, застывшие в смятых позах, боролись со спертым воздухом в непроветриваемом помещении, и все же цветочный аромат не смог до конца победить затхлую среду.

Каждая дверь в доме имела свой цвет, при жизни Анфисы Степановны Родион уже бывал за белой, красной и желтой, оставалось еще пять: синяя, зеленая, розовая, фиолетовая и оранжевая. За последними тремя разместились туалет, ванная и кухня. Синяя вела в спальню с голубыми обоями, где у стены стояла кованая кровать с тремя подушками, уложенными в пирамидку от большой к маленькой, сверху их покрывала тонкая ажурная ткань с оборками. У стены, напротив, под окном, разместился массивный дубовый комод.

Зеленая дверь прятала за собой крохотную комнатку, в центре которой стоял один стул, а из-под него выглядывала картонная коробка. Стены, пол, потолок и окно перемазаны перламутровыми красками, разноцветный сумбур напомнил Родиону лужу рядом с каменным деревом, которую он видел во сне месяц назад.

Парень вытащил коробку, облепленную сухими цветами, сел на стул, поставил находку на колени и обвел комнату глазами, будто проверял нет ли кого рядом. Скользящий по периметру взгляд оживил перламутровое цветное месиво, оно зашевелилось и медленно поползло вниз.

"Красивый обман зрения" – подумал Родион, пристально вглядываясь в неподвижную краску на стенах.

Он снял крышку с коробки и заглянул внутрь. Картонный квадрат доверху был набит исписанными листами, те самые бумаги, что носила Безумная Мысль в корзине. Родион сразу узнал их, по красивому, почти каллиграфическому почерку и своеобразному серо-голубоватому оттенку. Сверху лежал белый конверт с сургучной печатью, на нем красовались большие буквы: "Родиону". Парень вскрыл его и на обратной стороне нашел текст.