Текст книги "Стремящаяся Ввысь"

Автор книги: Мария Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– И к чему эта история?

– А к тому, что моя любимая стихия – огонь. И я не способна сделать ничего кроме этого. – Я показала рукой на снова протекающий навес. Опять!

– Откуда ты это знаешь? Ведь это реальная история? – Девушка-оборотень заинтересованно смотрела на меня, балуясь своими возможностями. Рука то обрастала шерстью, то снова принимала человеческий облик.

– "Перечень самых сильных волшебников, ныне живущих, лет с краткой биографией" Раздел – водная стихия.

Снова повисло молчание. Каждый думал о своем, ливень все также шуршал по навесу, костерок все также весело трещал, слышалось тяжелое дыхание спутников и рокот взбесившейся реки. Все это создавало мелодию, слишком тонкую, чтобы услышать, слишком красивую, чтобы не заметить.

Вода пробила новую брешь в навесе и капнула мне за шиворот. Я отодвинулась и продолжила смотреть на костер. Кап, что-то мокрое и холодное упало мне на макушку. Я снова отодвинулась. Кап, кап, кап. Этот навес словно смеялся надо мной. Кап, кап.

– Достало! Этот долбаный ливень меня достал! Сколько можно!!!

Маленький светлячок, сорвавшийся с моей руки, махнувшей в сторону навеса, отчаянно искря, врезался в защиту. На мгновение все увидели быстро расходящийся круг сгораемого навеса, с шипением погас костер, а затем наступила темнота. Я забыла сказать, что была ночь?

– Н-даа… – протянул кто-то из парней. Этим было сказано все наше положение. Тяжело вздохнув я начала развешивать вокруг себя кучу светлячков. Не ночевать же нам под проливным дождем.

Дождь закончился только через неделю. А еще через неделю стало возможным выходить из круга высушенной земли с возможностью провалиться в жидкую грязь не по пояс, а только по колено.

Мы продолжили наш путь. Шли пешком, ведя на поводу дакетов. Дышать было основательно нечем, влажность переваливала за сто процентов, а солнце, соизволившее вылезти из-за туч, только увеличивало наши мучения. Нечего говорить, хорошо попали. Вокруг нас цвели огромные цветы, наполняя воздух тяжелыми запахами. Вода, нет-нет, да стекала за шиворот с огромных мясистых листьев. Рай для насекомых. Мошки большие, мелкие, различных вариаций и укусов клубились вокруг нас и лошадей. Последние не знали куда себя деть, раздраженно махая хвостами и взбрыкивая. Болотная жижа, призванная называться грязью, покрывала практически каждый сантиметр одежды. Падений не счесть. Каждый из нас, включая лошадей, успел навернуться не один раз. Отвратительно. Запахи гниения облаком висели вокруг нас, привлекая все больше насекомых. Из-за туч мошкары, клубящейся вокруг нас, видимость не превышала пары метров.

На ночь мы искали хоть какое-то подобие сухости, я жгла грязь до состояния полного затвердения и мы пытались устроиться на небольшом пятачке, вот-вот грозящим разломаться на части и осесть. Это, в общем-то, несколько раз и случалось. Потрясающее ощущение, когда ты просыпаешься от ощущения грязи на лице. А еще лучше, когда просыпаешься от того, что кто-то склизкий и многоногий лазает по тебе. И такое бывало. С визгом вскакиваешь, пытаясь отряхнуться от этой гадости. Я еще удивляюсь, как это по нашу душу не явился никто хищный. И слава богам, что не явился.

Да еще и ребята, судя по всему, заблудились. В результате мы, злые и несчастные, наугад шли навстречу судьбе, ожидая хоть какого-то знака свыше.

Не могу сказать, что он замедлил явиться.

В один прекрасный день (а день был именно прекрасным, ведь он означал передышку в той муке, которая призвана называться путешествием) мы услышали воинственный клич аборигенов. Эти милейшие чернокожие гиганты напали на нас из-за кустов, повязали и даже соизволили покатать на себе. Не то что бы очень удобное средство передвижения, но сам факт того, что не ты продираешься сквозь тропический лес был лечебным бальзамом на наши измотанные души. Мы и не думали сопротивляться, только перекидывались шутками и смеялись, позволяя юным войнам нести нас на своих горбах. Дакеты над нами ехидно ржали.

– Надо сказать, счастливый поворот событий. – Весело заметил Шакал. – Сидишь себе спокойно, пока тебя аккуратно везут к пункту назначения. – Он попытался устроиться поудобнее и сладко зевнул. – И заметьте, никакой тряски.

– А если начнут вязнуть в трясине?

– Вытащим, – оптимистично заверила я Ирбис, – поедем дальше, а то, еще чего доброго, останемся без средства передвижения. – Я погладила юного аборигена по бритой макушке. Путы у меня в руках уже давно были сожжены. Воин испуганно дернулся под общий хохот нашей компании.

– Айри, не доводи парня, а то он тебя бросит и убежит!

– Пусть только попробует! – Возмутилась я, – это будет его большой ошибкой!

Однако под конец пути ясно чувствовалось, что наших «лошадок» мы уже достали. Еще немного и славным войнам племени «бунго-юнго» не поможет даже осознание того, что мы их законная добыча. Еще одна шуточка с нашей стороны по отношению к славным войнам и юноши бросят нас, там где шли и побегут жаловаться на нехорошую добычу своему вождю. Лишь осознание этого заставило нас замолкнуть и просто ехидно переглядываться и душить смех.

Наконец мы вышли из леса. Довольно большое пространство полностью очищенное от леса занимали маленькие хибары. Где то посередине своеобразной поляны возвышался небольшой холм.

Славных воинов племени «бунго-юнго» выбежала встречать большая часть деревни. Наши похитители с облегченными вздохами сгрузили нас на землю и тут же стали разыгрывать матерых хищников перед остальными жителями. Спектакль досмотреть нам не дали. Подкрались сзади и резко схватили за руки. Уже настоящие матерые войны решили довести нас до места заключения. Где-то сзади раздалось удивленное ржание дакетов – их, значит, тоже. Наша команда и не думала сопротивляться – еще во время путешествия в качестве жертв договорились не показывать наш страшный нрав. По крайней мере – сначала.

Нас посадили в пещеру, находившуюся под земляным холмом. Пещера была мрачной, пыльной, с земляным полом и небольшой пробоиной где-то в вышине, слабо освещающей неровные, необработанные стены. Аборигены задвинули единственный вход огромным валуном и поспешили оставить нас. Шакал с невозмутимостью наемника тут же устроился на полу, удобно вытянув ноги. Остальные стали изучать нашу временную тюрьму. Значит стены не обработанные? Вся поверхность пещеры была исписана, исцарапана различными символами, рисунками, непонятными ни мне, ни моим спутникам. Но разве чтение – это единственный способ узнать информацию? Ни одна вещь в мирах не может остаться чистой, будь то стена, человек, песчинка. Символы не могли появиться просто так, их кто-то создал. Кто-то просто сделал свою мысль материальной, но это же не значит, что мысль исчезла. Мысль осталась, как и чувства, и переживания всех людей, когда-либо находившихся в этой пещере. Я коснулась рукой стены позволяя сознанию впитывать информацию, на мгновения становясь стенами, самой пещерой и людьми, которые здесь когда-то были.

Страх. Ужас. Боль. Боль. Боль. Разочарование. Страх. Ненависть. Боль. Страх.

– Это ритуальная пещера. – Я резко оторвала руку от стены, но чужие ощущения продолжали меня преследовать. – Сюда приводят людей, которые должны скоро умереть, тут они проходят очищение. Деревня считает, что тут живут духи, питающиеся чувствами. Они убивают жизнь, питаются ею. Здесь умерли сотни людей от страха, голода, ран. Огромное количество сидело тут перед смертью. Женщины, мужчины старики, дети – все, кто хоть немного отличался от них.

Я не стала говорить, что мелкий серый песок под нашими ногами – это стершиеся от времени в пыль кости. Не стала говорить о многочисленных ритуалах, уносящих жизни; о распивании крови матери из черепа не родившегося ребенка; отрезание рук и ног ради жертвенных жезлов и оружия; вырезание жил и нервов из еще живого человека, каннибализме.

– Да, вот тебе и милое племя аборигенов, – хмыкнул Ворон.

Вдруг то, что изначально я приняла за кучу старого тряпья зашевелилось и испугано вздохнуло.

Ребенок.

Эти чудовища бросили его умирать. Я метнулась к нему, но бедное забитое существо испуганно прижалось к стене и зашипело, как маленький зверек.

– Айри, не трогай его! – приказал работодатель, но я лишь презрительно фыркнула и снова сосредоточилась на ребенке.

Драконихи, как существа потенциально бессмертные живут нескончаемо долго, но детей иметь могут лишь в очень небольшом количестве. Именно поэтому дети, свои или чужие, неважно, для них сокровище. Мать сложит голову за жизнь ребенка.

Помню, как в Центр привезли забитого, измученного мальчика. Учитель только посмотрел на него, сразу бросил Зимнему Дню: "Вызывай драконицу". И ребенок, который ни меня, ни Учителя и близко к себе не подпускал совершенно не испугался огромной драконихи…

Я села на корточки рядом с мальчиком, мягко улыбнулась, наклонила голову и запела. Ребенок испуганно смотрел на меня из старых вещей, потом поднял голову и заслушался, а вскоре и сам перелез ко мне на колени. Я выводила простую мелодию проводя руками над телом и подлечивая ссадины и ушибы. Я знала, что слышал этот забитый зверек в моей песне – он слышал колыбельную матери, смех братьев и сестер, шелест дождя и потрескивание огня. Песня текла, обволакивая, успокаивая, доверчиво тянулась и ласково баюкала…

– Айри? – красно-черный дракон был, казалось, совсем близко, но в то же время безгранично далеко.

– Пламенеющий Уголь! Но… как?

– Милая, давно пора бы прекратить такие вопросы! – рокочущий голос дракона наполнился колокольчиками смеха. – Как ты?

– Работаю. – Улыбнулась я. – Защищаю. Сражалась с армией нечисти, спасла народ, была на грани смерти… так по мелочи. – Я уже смеялась. Что бы я делала с армией нечисти без своих спутников? Как бы я спасла народ без его же помощи? Я просто текла по течению реки жизни и не сопротивлялась. – Как ты? Как центр? Как Учитель? Зимний День?..

– Тихо, тихо, милая. У нас все как обычно. Все работают и скучают по тебе.

– Я тоже скучаю…

– А у тебя есть время скучать? – озорно рассмеялся Пламенеющий Уголь и вскинул крылья в приветственном жесте, – тебе пора, Айри.

Я рванулась на звук голоса, но присутствие дракона растворялось, как летний туман. "Береги себя" услышала я отголосок и вернулась в пещеру.

Горло нещадно саднило, во рту чувствовался соленый привкус крови. От перенапряжения связок лопнули сосуды. Ребенок ласково гладил меня по руке. Ребята были там же, где стояли, лишь ошарашено смотрели на меня.

– Я и не знала, что ты умеешь петь. – Тихо сказала Ирбис.

– Это не песня, – вместо голоса удалось воспроизвести лишь тихое хрипение. – Это искореженная Песнь Драконов.

– Врешь! – выдохнул Ворон. – Драконы – злобные. Алчные и тупые создания. То что ты только что исполнила, дракон сделать не мог!

– Ворон, я не знаю кто ты и почему ты ненавидишь драконов. Мне это не интересно. Ты ничего о них не знаешь. Басни. Да легенды, сложенные твоим народом и изменявшиеся много тысяч лет не знания. Что ты можешь знать о величии драконов, об их уме, силе, знаниях? Ты же их даже в глаза не видел! Как ты можешь судить? А про вранье тебе лучше помолчать. Ты по этому делу сам мастер, работодатель! – последнее слово я выплюнула вместе с кровью.

– Ты что имеешь в виду? – Золотокожий завелся.

– Аккуратнее надо быть! У тебя на шее висит амулет перехода! – Шакал соглашающе усмехнулся. Он заметил тоже заметил. – Мы с Шакалом нужны на непредвиденный случай. Скормить какой-нибудь твари, с которой мы справиться не сможем. Что, на это нечего сказать?

– Я заплатил вам за нашу с Ирбис защиту. – Холодно ответил золотокожий.

– Конечно заплатил. Только деньги мертвым не нужны.

Мы с Вороном злобно смотрели друг на друга. Только легкое прикосновение привело меня в чувство. Ребенок испуганно трясся, но все равно жался ко мне, как к единственному спасению. Я снова склонилась над ним, тихо напевая через боль в горле. Страх ушел, оставив лишь легкое недоумение. Я добавила чуть магии в мелодию, убаюкивая. Через какое-то время мальчик заснул.

– Кто такие драконы? – тихо спросила Ирбис.

– Драконы? – я помолчала немного, думая. – А хнэт их знает. Прожив с ними столько лет я до сих пор не могу их понять. Они мудрые, древние, хитрые, загадочные независимые, магические. А с другой стороны, я ни разу не видела, как они этим пользовались! Они совершенно не похожи друг на друга даже внешностью. И меня всегда поражала Песнь Драконов. Это непохоже ни на что на свете. Песнь… когда поет один дракон, то не важно, где он находится, слышат все. Песнь может становиться видимой, лечить, может убить, помогает разговаривать на разных языках, обладает невероятной магической силой… У драконов есть традиция. Раз в год триста самых лучших певцов собираются вместе и поют. Это очень красиво… Триста мелодий сплетаются друг с другом в одну нить, тянущуюся в воздухе ко всем драконам.

Я помолчала немного, пытаясь описать неописуемое, а потом снова запела. Голос, писклявый и ломкий, начал вбирать полутона и неподвластные мне обертоны, медленно перерастая в Песнь…

Трава шла легкими волнами, показывая свою серебристую изнанку. Ветер шевелил платье и волосы. Далеко вверху, то исчезая, то приближаясь, летали драконы. По лицу бежали слезы от звуков доносимой ветром песни. Она слушала, слушала уже четвертый час, вбирая в себя неземную красоту.

Глаза заметили, как маленькая точка понеслась вниз с угрожающей скоростью. Красно-черный дракон опустился рядом с девчонкой.

– Не хочешь спеть со мной? – с лету спросил он.

– Ты что?! С ума сошел?! Ударился головкой при посадке?

– Да ладно тебе, ты же любишь петь. Да и праздник, как-никак.

– Вот именно! Праздник Песни! А я петь не умею! Тем более не хочу портить их песню.

– Давай я начну. – Не слушая ее робких протестов дракон сел поудобнее, обернул себя крыльями и, посмеиваясь над девочкой, начал петь. Девчонка, насупившись, молчала, но, не защитившись от магической силы задорной мелодии, начала тихо подпевать. И не заметила, как голос дракона подстроился под ее собственный, слабый, писклявый, выбивавшийся из всего величия Песни. Но незаметно голос девочки стал набирать золотые и серебряные тона, выводя свою, ни на что не похожую мелодию. И если вслушаться, можно было услышать и шелест трав, и обжигающее тепло дракона, и бесконечность впереди. И хороводы ночью при свете костра, и легкий ветер треплющий волосы, и гуденье ветра под крыльями. Песня драконов, летавших в вышине сбилась, замолкла на мгновение, а затем медленно, голос за голосом влилась в песню двух, столь непохожих существ.

Магия росла, концентрировалась в маленькой девочке, поющей песню драконов. А потом что-то внутри тихо тренькнуло и вокруг расплылись все новые и новые образы.

То был мой шестнадцатый день рождения. Следующие несколько дней не могла разговаривать, плача от дикой боли в кровоточащем горле. И даже самые простенькие заклинания вырывались из-под моего контроля с совершенно неожиданным эффектом.

А потом был Совет Драконов, собранный в мою честь. Первый и последний раз я видела, как эти существа спорили, пускали искры от негодования, заставляли меня петь и снова спорили. И в конце концов пришли к выводу, который поверг меня в радостный шок. Я стала драконом. Пусть неполноценным, маленьким, странным, но драконом. Ведь все, кто умеет Петь и кого Слышат другие драконы – дракон.

– Немного отвлеклась, – бросила я, сплевывая кровь. От магии, созданной мною, в ней плавали маленькие искорки, со временем затухая. Именно они отличали магическое существо от обыкновенного.

Образ, вызванный их прошлого, развеялся, перенося нас снова в пещеру. Трава под ногами превратилась в земляной пол, стены снова приобретали твердость. Иллюзию видели все, кто находился в пещере.

– Значит дракон? – Ворон отчужденно и как-то странно посмотрел на меня

– Для драконов – всегда, для людей и других существ – когда пою, для себя… Я предпочитаю быть драконом, а не человеком. Это намного легче. – Отчеканила я и отвернулась.

– Чем заниматься будем? – невинно спросил через какое-то время Шакал.

Естественно, чем заняться мы нашли, и нашли довольно быстро. До утра наша веселая компания играла в «камешки». Название пошло с легкой руки Ирбис. «Камешки» заключались в том, что мы строили пирамиду из камней, а потом с веселым улюлюканьем подбивали ее. Ребенок тихо спал, смотря навеянные мною сны.

Когда лучи утреннего солнца позолотили края нашего окошка-запасного выхода, Шакал разбивал очередную башенку.

– Ты ее за один удар не повалишь!

– Долго целишься!

– Да не мешайте!

Неожиданно дикий визг пронесся сквозь стены пещеры, заставив всех подскочить.

– Дакеты! – Мы с ужасом посмотрели друг на друга.

Эти дикари трогают наших дакетов!

Не знаю, о чем подумали другие, но для меня Стальная давно уже перестала быть средством передвижения. Нет, не без того, конечно, но дакеты – разумные существа, друзья, которых сейчас кто-то хочет съесть! А что же еще могут делать дикари с лошадьми?

Меня э это не устраивало.

После очередного круга переглядываний я призвала силу Песни, все еще тлевшую у меня в крови и высадила камень, загородивший вход.

– Я пошла спасать наших лошадок. – Мрачно сообщила я своим спутникам.

Наполовину прорубленный, наполовину естественный лаз вывел нас прямо на лобное место деревеньки. Аборигены пытались повалить лошадей. Наши бедные лошадки визжали дурниной и отчаянно брыкались, встав на дыбы и разбивая черепа неосторожным. У одного из дикарей я заметила окровавленный каменный нож.

Мы, как мстительные призраки, вломились в толпу дикарей, кося всех направо и налево. Пока дикари осознали, что происходит, мы уже вскочили на лошадей, с которых даже не удосужились снять седло с уздечкой.

На краю поляны было навалено большое количество веток. Видимо для нас. Маленького фаербола хватило, чтобы вспыхнули ветки. Наверно дерево долго собиралось и высушивалось. Судя по тому, как взвыли дикари, для них это была катастрофа.

Я думала, что теперь мы просто-напросто уберемся отсюда, тем более что кто-то из дакетов ранен. Но нет. Ворон кивнул нам и поскакал куда-то вглубь деревни. Не долго думая, я повернула Стальную туда же.

Деревня, надо сказать, оказалась совсем не маленькая. Дикари в панике носились между домами, так и норовя попасть под ноги лошади, а то и пытались нападать. Я только отмахивалась, стараясь не терять из виду Ворона. Он подгонял Ветра, клинком рубя всех кто подходил на расстояние меча.

Ой… А посмотрю ка я лучше на это со стороны.

Я набросила на нас со Стальной заклинание невидимости. Если Ворону понадобится помощь – помогу. Но, судя по всему, вряд ли.

В конце деревни оказалась небольшая пирамида, сложенная из камней с небольшим углублением в виде пещеры. Старичок– абориген, завидев моего работодателя, взвыл и загородил вход в пещерку. Но тот, спрыгнул с коня подошел к старичку, без предупреждения ударил его кулаком в живот, брезгливо отшвырнул в сторону и зашел в пещерку. Старичок ударился о камни и сполз на землю, отчаянно пытаясь вздохнуть. То был не Ворон, которого я знала, а расчетливый убийца, готовый уничтожить любого вставшего у него на пути.

Старичок пересилил боль, поднялся, держась за камни и завизжал что-то, показывая рукой в сторону пещерки. Как ни странно, но взволнованные аборигены, заслышав речи старичка, кучкой столпились около дедушки. Кучка росла. Аборигены держали в руках какие-то палки и яростно кричали, подбадривая себя.

Наконец мой наниматель вышел из пещерки и, не обращая внимания на дикарей, долго рассматривал на свет какой-то камень.

Видимо это был божок деревушки. Аборигены, увидев камень, сначала грустно взвыли а потом, подбадривая себя криками, набросились на Ворона. Камень быстро перекочевал в заплечную сумку, а аборигены оказались раскиданы по площади. Немного полежав, дикари снова встали и бросились в атаку… Н-да… Я почувствовала себя глубоко уязвленной. Техника моего работодателя была совершенной. Плавные отточенные движения, годами выверенная стойка… взгляд убийцы. Мой работодатель с какой-то иронической усмешкой рубил на части наступавших дикарей. Вот только… их все равно во много раз больше. А за стекляшку, которую взял Ворон, они все были готовы умереть.

И судя по всему, я, свалившаяся сверху, была очень кстати. Достала меч, встала спиной к спине и принялась помогать ему расшвыривать обезумевших от горя чернокожих. Только в отличие от него я не рубила с плеча, а в меру возможности аккуратно подрезала дикарей в болезненных, но не смертельных местах. Эти дикари ведь не виноваты, что именно в их деревеньке хранилось что-то нужное моему нанимателю.

– Колдани что-нибудь.

– Не могу. – Пропыхтела я, выражая сильнейшую усталость. Не говорить же, что я от злости вбухала в три заклинания практически все силы?

– Тогда… – Ворон мощным ударом отбросил нескольких дикарей назад и те упали, повалив за собой еще несколько из толпы. – Давай вырежем их к хнэтам и с концами!

– Не могу!

– Почему?!

Я немного помолчала, продолжая отталкивать рвущихся в бой дикарей.

– У них оружия нет. – Наконец нашлась я.

– Да они… нас сейчас сметут массой! – Еще несколько ударов и кровь брызнула на мои руки. Руки отреагировали отрицательно – затряслись.

Испуганный вопль дикаря заставил меня вздрогнуть.

– Я не умею убивать. – тихо прошептала, но Золотокожий все равно услышал, зарычал, перехватил мою руку с мечом и направил в живот ближайшего аборигена.

– Теперь умеешь. Режь их и мотаем.

Я смотрела в наполненные болью глаза дикаря и держалась за меч. Сердце стучало то где-то в горле, то уходило в пятки. Было страшно, пусто и больно. Лишить жизни живое существо. Отправить душу в скитания между мирами. Кровь текла по обнаженному черному торсу мужчины и падала на землю. Вместе с ней, этим багровым напитком жизни, медленно уходил свет из глаз, они стекленели. Дикарь начал медленно заваливаться на меня, еще сильнее вонзая острый клинок в податливое тело. От тяжести еще сильнее затряслись руки, меч наклонился, и по долу к моим рукам потекла алая струйка крови. Я жалобно ойкнула и выдернула меч, отпрыгивая назад. На Ворона. На хладнокровного убийцу. Все произошло за считанные секунды, но мне показалось, что время растянулось превратившись в маленькую бесконечность.

Ну, что еще?! – зло прошипел он оборачиваясь. Потом быстро занес руку и чиркнул мечом поперек горла прыгнувшего на меня дикаря. Кровь прыснула из раны, окатила меня фонтанчиком алых брызг. Дикарь свалился у моих ног.

Я всхлипнула и дрожащим голосом пропищала:

– Стальная!

Она не заставила себя ждать. Все еще невидимая, она встала на дыбы и пошла ко мне, проламывая путь копытами. Дикари с криками, не понимая, что случилось, валились с ног, хватаясь за разбитые черепа. А лошадь уже застыла передо мной, ее силуэт обрисовался кое-где мельчайшими каплями алого. Я прикоснулась к ней, впитывая заклинание, и вскочила в седло.

Дакет вихрем помчала к главной поляне, где нарезали круги Ирбис и Шакал, точнее их дакеты. Ворон сзади мчался на Ветре.

– Поехали отсюда! – едва завидев нас проорал Шакал.

За деревней оказалась довольно сухая протоптанная дорога, правда, вдали от реки. Настолько сухая, что даже можно было какое-то время бежать рысью, быстро удаляясь от деревни.

Потом мы перешли на шаг. И вот тогда…

– Айри! – злой голос Ворона вспорол тишину и мои метавшиеся мысли. Я вздрогнула.

– Да?

– Объяснись.

– По поводу?

– А что значила фраза, что ты не можешь колдовать?

– Она значила, что у меня закончились силы.

– Ага. Значит в нужную минуту силы у тебя заканчиваются. Мило. – Совсем не мило. Особенно не милым был голос работодателя: рычаще – стальные перекаты. – А что означала вторая твоя фраза?

– Какая?

– Что ты не умеешь убивать.

– То и значит. Я никого раньше не убивала.

– Ага. А что ты вообще умеешь?

Я закрыла глаза. Разобралась с мыслями и с голосом и четко (по крайней мере мне так показалось) ответила:

– Умею драться на мечах, стрелять из лука, владею магией…

– Это я уже слышал. – Грубо оборвал Ворон. – Мне интересно, чего ты реально умеешь? Петь? Лечить? Я тебя взял в отряд, чтобы ты выполняла свою непосредственную работу, а не песенки пела. И если ты это до сих пор не поняла, то ты либо молокососка, либо полная дура и не туда сунулась. Не справляешься, сиди лучше яйца высиживай, да пеленки деткам меняй, драконья наседка.

Это он сказал зря. Нет, я не стала швыряться огнем, сил не было, просто промолчала.

На этом разговоры закончились.

Вечером остановились на небольшой полянке. Прожевав гречневую кашу, заправленную кусочком вяленого мяса, я тут же улеглась спать, поставив защитный круг. Теперь никто не сможет найти нас. Даже если будет ходить по поляне. Зато я всегда узнаю о нарушителях.

Ночь тихо опустилась на этот мир, осветив зеленое буйство нежно-лиловым светом здешней луны.

Я долго лежала и смотрела в небо, обрамленное мясистыми листьями.

Почему? Почему все так сложно? Почему меня не научили убивать? Ведь Ворон был прав: без этого все мои умения просто никому не нужный фарс. Ведь и владение мечом, и стрельба из лука, и даже магия должны нести смерть, а не служить источником эстетического удовольствия. Тогда почему?

Вспомнилось одно из моих занятий по ратному делу. Когда я в который раз победила своего мастера и с гордостью взглянула на наблюдавших за мной Учителя и Пламенеющего Угля. Тогда дракон спросил что-то на драконьем, а Учитель ответил: "Этому научиться легко. Сначала надо научиться ценить жизнь".

Только сейчас я поняла ту странную фразу. И горько усмехнулась. В кои-то веки ты был не прав, Учитель. Как убить существо, если ты ценишь жизнь? Как вонзить клинок в сердце, смотреть как течет кровь и знать, что ты лишил существо еще многих лет жизни? Не знаю.

Я рукой нащупала свою сумку, достала оттуда маленький продолговатый пузырек, отхлебнула горькой жидкости и легла спать.

Снился странный сон: как будто я выскользнула из тела, и по магическим линиям, пронизывавшим в этом мире все пространство, пробралась обратно в деревню. Походила по полуразрушенному поселку. Облетела плачущих жителей. Пробралась в пещеру, где мы провели ночь. Мальчика не было. Я нашла его спящим на руках у женщины. Видимо его матери. Та тихо плакала над ребенком. В маленькой пещерке каменой пирамиды, старик стенал над пустым алтарем.

Мужчины кучками толпились то тут, то там, что-то гневно вскрикивая в воздух. Я еще долго бродила по деревне, прислушиваясь к крикам и вглядываясь в суровые лица. Под утро дикари взяли в руки копья, обняли своих женщин и решительным шагом пошли по дороге. По той, по которой уехали мы.

* * *

Ирбис наклонилась над спящей девушкой.

– Она не проснется.

– Почему? – удивились ребята.

– Да потому, что ее здесь нет. Тело спит, а души нет.

– С чего ты взяла? Что за бред? – фыркнул Шакал.

– Смотри. – Девушка щелкнула пальцами над ухом спящей. Спящая не среагировала. Потом оборотень похлопала ее по щекам, потрясла за плечи, потянула за руку. Девушка даже не повернулась на другой бок, хотя в тишине было слышно как она тихо сопит. – Нет ее. Гуляет где-то.

Оборотень отошла от девушки и уселась на одеяло перед костром.

– А теперь объясни нам, милый братец. – Пристально посмотрела она на Ворона. – Что за дивный концерт устроил ты сегодня Айри?

– Да… – Ворон раздраженно поморщился. – У меня слов нет… У меня просто нет слов. На нас нападает около полусотни взбешенных дикарей и тут она мне заявляет, что не умеет убивать.

Пару мгновений держалась тишина, а потом Шакал громко заржал, уткнувшись лицом в руки.

– Вот это поворот! – сказал он, утирая слезы. – Я конечно знал, что несмотря на ее умения – опыта у нее с гулькин нос. Но чтобы так!

Ворон и Ирбис переглянулись.

– Я не понимаю. Она же не врала, когда говорила, что училась у капитана Трифона. – Медленно проговорила Ирбис. – А ведь он чуть было не уничтожил целый народ!

– Почему чуть? – Скривил губы Ворон. – Он просто решил продлить удовольствие и обрек нас на медленное умирание, да еще и дал нам призрачную надежду. Чтобы поиздеваться. Ведь если бы я поехал один, то умер уже, – Ворон задумался на секунду, подсчитывая что-то, – два раза точно. Там на острове в Океании и сегодня в деревне. Около пирамиды я не мог превратиться, как и на острове. Если бы не вы, меня просто смели числом.

– И все равно, существо, которое наши народы считают воплощением зла, не научило такому простому делу…

– Ты не права. – Шакал покачал головой. – Айри прекрасно умеет убивать. Это искусство у нее отточено так же остро, как и ее меч. Она просто никогда не убивала. Только мне кажется, что Ворон ее этому научил.

Шакал вопросительно посмотрел на золотокожего и тот кивнул.

– Я так и думал. Она же всю дорогу тряслась и пыталась стереть с лица кровь. Ваш Трифон, как вы его называете, судя по всему, очень мудрое существо. Вы посмотрите на нее. – Он кивнул на спящую. – Она же наивна, как ребенок. А также доверчива и прямолинейна. А вы говорите об убийстве. Трифон просто не стал рушить свой возвышенный образ, и решил, что этому грязному делу ее научат столь же грязные существа, а не ее обожаемый учитель. И, кстати, правильно сделал. Детские иллюзии не должны рушиться в детстве. Иначе вырастают чудовища.

На некоторое время все замолчали.

– Я старше ее на три года, а убивать научилась лет в семь. – Горько усмехнулась Ирбис. – Что же получается, я чудовище?

– Ты оборотень. – Улыбнулся сестре Ворон. – Ты устроена по-другому. Для тебя убийство – норма жизни. Кушать-то хочется.

– Спасибо! – вздернула носик девушка. И снова взглянула на Айри. – На твоем месте я бы с ней помирилась, братец.

– Не буду пока.

– Почему? – Удивился Шакал. – Она ж обязательно что-нибудь выкинет.

Ворон улыбнулся:

– Вот мне и интересно, что она выкинет.

Ирбис, склонив голову, посмотрела на брата. Как же он изменился. И куда только делся тот замкнутый ублюдок, который покидал их дом? Она на протяжении пятнадцати лет не видела его искренней улыбки, только искаженное в насмешливой усмешке лицо. А тут…

* * *

Наутро была все та же гречневая каша.

– Нам надо быстрее отправляться в путь. – Сказал я в пространство, взнуздывая Стальную. – За нами погоня, и в отличие от нас она спать не ложилась.

– Откуда ты знаешь? – Удивился Ворон.

Я промолчала, лелея свою гордость.

Дорога постепенно снова начала превращаться в топкую грязь, в которой отпечатывались все следы.

Не скажу, что это было нам на руку, пришлось наводить иллюзию, скрывавшую следы. Это собьет со следа дикарей. Но, судя по тому, что я видела во сне, они не успокоятся, продолжат погоню.