Текст книги "Плачь, детка, плачь (СИ)"

Автор книги: Мария О`Хара

Соавторы: Мария О`Хара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

9. Бл*дь, Эмилия, она мне до сих пор нравится

Мейсон

У нас в семье есть традиция, Эмилия.

Папа на ней настаивает.

Ты не можешь ничего знать об этой традиции, потому что в прошлом году мы не ездили, так как я хотел, чтобы ты была в моем подвале.

А в позапрошлом году Райли ездил один, потому что хотел тебя от меня спрятать. У него отлично это получилось, Эмилия.

Мисси дышит меня в шею. Она сидит в огромном багажнике Рэндж Ровера. Он, кстати, принадлежит маме, хоть ей и не нужно столько места, но папа очень хотел для нее безопасную машину. Я хотел поехать на своем Мустанге, но мама сказала, что это пустая трата бензина. Но, на самом деле, я знаю, что она задумала. Она хотела запереть нас с папой здесь, чтобы мы поговорили, Эмилия. Мы не разговариваем уже три недели. Из-за тебя, Эмилия.

Райли тоже там будет, этот маленький паразит. Если он хоть один раз неправильно на тебя посмотрит, до конца жизни будет хлебать суп через трубочку, потому что ему не будет чем жевать, Эмилия.

Тебя это, кстати, тоже касается.

Когда я снова погружаюсь в свои мысли, слишком сильно сжимаю твою руку. Ты вздрагиваешь.

– Мейсон, – шепчешь ты.

Папа бросает на меня предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида. Не бойся, пап, я не взорвусь!

Тебе нельзя писать, Эмилия. Я злой из-за моих собственных мыслей. Ты беспокойно ерзаешь на сидении, потому что мы уже три часа в пути, и я ни разу не позволил тебе выйти.

Мама радостно подпевает какой-то древней кантри песне, играющей по радио, и прижимается к папиному плечу. Она пытается сделать так, чтобы он подпевал, но папа лишь закатывает глаза. Он прекрасно знает, что у нее на уме.

Ослабить напряжение.

– Ох, я не хочу! – не из-за чего громко стону я, и ты снова вздрагиваешь.

– Да ладно, будет здорово! Это всегда так весело! По вечерам сможем что-нибудь выпить, сидя на террасе, а днем будем купаться в море! А Эмбер такая забавная, когда пьет! – папа все еще предостерегающе смотрит на меня в зеркало заднего вида, потому что понимает, что я знаю, что раньше он трахал Эмбер. Я широко улыбаюсь ему. Мама тоже знает, но решать это, вероятно, было бы фатально.

– Ты тоже рад увидеться с тетей Эмбер, папа? – подмигиваю ему, и его глаза сужаются. Мне нравится невербальное общение, Эмилия. Несмотря на то, что моя мама уже давно знает об этом, я прекрасно понимаю, что происходит, когда я затрагиваю эту тему или упоминаю имя Лейла.

– Мам, – теперь я обращаюсь к ней. – Если бы у тебя родилась девочка, как бы ты ее назвала? – папа сильнее давит на газ. Не знаю, переживем ли мы эту поездку, Эмилия. Но любая реакция лучше, чем это дерьмовое молчание в течение трех недель. Я ненавижу, когда он со мной не разговаривает.

– Мне нравятся имена, которые начинаются на букву «Л». – Ты подозрительно поглядываешь на меня, а мама поворачивает голову назад. Как будто я бы стал задумываться о долбаных детских именах.

– Ты что, беременна, Эмилия? – спрашивает мама, и ты краснеешь.

– Нет! Мейсон! – шипишь ты, и я обнимаю тебя за плечи.

– Как тебе имя Лейла, мам?

Папа резко тормозит, что не очень хорошо, потому что мы находимся на середине дороги. Все по инерции дергаются вперед, включая Мисси, чья голова теперь находится между нашими. Она дышит мне в ухо, а мама бледнеет.

Она сверлит отца взглядом.

– Я ненавижу это имя. А что, Мейсон?

– Ах, я просто подумал, что оно такое красивое и экзотическое. Имя для сильной женщины. – Этим взглядом мама могла бы резать бриллианты.

– Мейсон, о чем, к черту, ты говоришь? – спрашиваешь ты, со страхом глядя на отца. Он просто сидит там, сжимает обеими руками руль, наверняка представляя, что это моя шея. Потом он резко давит на газ, и я знаю, что мне это просто так с рук не сойдет.

– Ах, ничего, детка. Абсолютно ничего.

Всю оставшуюся дорогу мама не отрывает от отца свой взбешенный взгляд.

***

Мы приезжаем рано утром примерно через пятнадцать часов езды. Единственные перерывы, которые папа позволял нам делать, были для Мисси. Если, конечно, мама не хотела есть. Потом он панически искал заправочные станции, Эмилия. Если я был голоден, он проезжал мимо всех. Также он не хотел меняться местами ни с мамой, ни со мной, и всю дорогу упрямо сам сидел за рулем. Папа ненавидит потерю контроля, Эмилия, а мне он нравится. Вот в чем разница между нами.

Поэтому я больше наслаждаюсь жизнью, чем он.

Солнце стоит высоко в небе, отражаясь от океана, цвет которого такой же, как у твоих глаз. Я ненавижу твои глаза. Они везде.

Мы спускаемся по легкому склону к коттеджу, принадлежащему Эмбер. Он стоит прямо на берегу моря. Мы могли бы прилететь на самолете, но тогда мне пришлось бы куда-то отдать Мисси, или, что еще хуже, сдать в багажный отсек, но я не сделаю этого со своим ребенком. Я бы скорее поступил так с тобой, Эмилия, чтобы наказать за то, что ты снова натворила.

Дом стоит на сваях и имеет ярко-белый фасад со светло-голубыми оконными рамами. На подоконниках стоят бледно-голубые вазы с маленькими цветочками. Ненавижу цветочки, Эмилия.

Мы останавливаемся на подъездной дорожке, и папа сразу же открывает багажник, рявкая мне свои приказы.

– Высади собаку из машины, сраная жаба! – это первое, что он сказал мне за последние три недели, Эмилия. Кажется, мы делаем успехи.

Мисси сразу же плюхается в воду. Ей здесь очень нравится, потому что она может целый день бегать там, где ей хочется. В радиусе двух километров, кроме нас, никого нет. Территория огромная и ограждена забором.

Я несу твою сумку, Эмилия. Мои ноги затекли, я устал и задолбался. Несмотря на это, прежде чем мы ляжем спать, я трахну тебя. Ты копаешься с мамой в багажнике на крыше, и она хихикает. У вас прекрасное настроение и вы демонстративно надеваете солнцезащитные очки. Закатив глаза, захожу внутрь. В доме прохладно, отчего становится легче, и я снова чувствую себя маленьким мальчиком, как только переступаю порог. Здесь я всегда играл, а затем делал и другие вещи…

Направляюсь в сторону ступенек, что ведут в комнату наверху, которую я обычно занимаю, когда мой взгляд падает на террасу.

Я замираю, и сумка выпадает из руки.

– Дерьмо, – тихо шепчу я.

Я знал, что она приедет, но не догадывался, что она стала такой женственной, Эмилия.

На ней красный с белым горошком верх от бикини, чашечка которого, как минимум, третьего размера, Эмилия. Ее талия узкая, бедра округлые, и она загорелая. Раньше она всегда была бледной, как рулон туалетной бумаги. У нее подтянутые длинные ноги, и она на голову выше тебя. Ее задница просто… Бам! Мне нравятся задницы, Эмилия. Твоя тоже, детка, так что не волнуйся. Ее волосы длиной до лопаток, завиты в локоны и откинуты в сторону. Они ярко мерцают вишнево-красным в восходящем солнечном свете. На самом деле она похожа на Эмбер, только моложе и жарче, при том, что Эмбер еще горячая. Ее губы полные и накрашены темно-красной помадой. Она стоит возле перил, опираясь на локти, и смотрит на море перед собой. Легкий ветерок развевает ее волосы назад.

Черри.

Она здесь.

– Мейсон? – спрашиваешь ты позади меня, и я вздрагиваю.

– А вот и Эмбер! – говорит мама и исчезает с кучей сумок на втором этаже. Папа разгружает машину, ругаясь, что мама забрала много багажа. Мисси выбегает к Черри на террасу, и она улыбается.

– Привет, детка! – вскрикивает она, когда Мисси прыгает на нее и начинает облизывать ее лицо.

– Мейсон, – зовешь ты немного громче, и я быстро поворачиваюсь к тебе.

– Что? – ты стоишь, обвешанная моими сумками.

– В какую комнату отнести это? – спрашиваешь ты. Я агрессивно срываю большую сумку с твоего плеча.

– Дай сюда! – рявкаю я. Потом поднимаюсь по ступенькам наверх, а ты неуверенно следуешь за мной.

Почему ты всегда такая неуверенная, Эмилия?

Я же знаю, что ты умеешь и по-другому.

Есть повод быть неуверенной, да?

Не глядя, бросаю вещи в комнату, и ты растерянно смотришь на меня

– Освежись, переоденься и спускайся вниз! – рявкаю я и ухожу.

– Мейсон? – зовешь мне вслед, но я продолжаю идти.

Дерьмо, Эмилия.

Я в заднице, и это не хорошо.

***

Только я хотел поприветствовать Черри на террасе, как ее мать появляется прямо в поле моего зрения и лучезарно улыбается. Но это больше похоже на ухмылку психопатки.

– Здравствуй, Мейсон! Я слышала, ты здесь со своей девушкой. Я так рада за тебя!

– Привет… тетя Эмбер. – Я выдерживаю ее поцелуи на своих щеках, после которых она шепчет мне на ухо: – Если ты хоть раз прикоснешься к Черри, я убью тебя, Мейсон Раш! – с этим она отрывается от меня и идет дальше.

Дерьмо, кажется, мои яйца только что сжались в узел, Эмилия. Но ее слова, к сожалению, только еще больше подстегнули меня, она должна была бы это знать. Засунув одну руку в карман, зажимаю сигарету между зубами и неспешным шагом прогуливаюсь по террасе.

Останавливаюсь прямо возле нее.

– Привет, Черри-бэйби!

Она не улыбается и не смотрит на меня, но румянец окрашивает ее щеки. Мне это нравится, Эмилия. У нее веснушки на курносом носу и темно-карие глаза, глубокие, как две пропасти.

– Здравствуйте, мистер Раш, – улыбаясь, говорит она, и, наконец, смотрит на меня.

Черт, Эмилия. Я совсем забыл, какая она красивая. На несколько секунд теряю дар речи. Прислоняюсь локтем к перилам и затягиваюсь сигаретой, но выдыхаю дым не в ее сторону. Она, правда, тоже курит, но ей совсем не нравится нюхать дым. Один раз это произошло – хорошо, это было сделано специально – и имело плохие последствия.

– Ну как? Твоя мать, наконец, вытащила тебя из этой тюрьмы?

– В которую ты меня засунул? Конечно, Мейсон, – вздохнула он.

– Никуда я тебя не засовывал.

– Ты засунул его в меня, поэтому она засунула меня туда. – Она жесткая, Эмилия; знает ответы на все вопросы и за словом в карман не лезет.

Я начинаю смеяться, так же, как и она.

– И? Оно того стоило? – поднимаю бровь.

– О, да. Каждая секунда, мистер Раш. – Ее глаза с вызовом поблескивают.

– И? У тебя еще кто-то был?

Она улыбается.

– Нет, не было. Я ведь не шлюха, в конце концов, Мейсон.

– Что ты хочешь этим сказать? Что шлюха я?

– Да, именно это! – она хихикает, и я улыбаюсь. Дерьмо, Эмилия, она мне до сих пор нравится.

Я не думал, что какая-то женщина еще может привлечь меня, когда ты рядом со мной, когда у меня есть ты. До сих пор каждая женщина была пустышкой, потому что ты мое все, детка. Ты – моя. Но Черри… У нас с ней своя история, о которой я никогда не рассказывал тебе, но она увековечена в татуировках на моем теле. Она забралась мне под кожу, Эмилия, а я – ей.

Повернув голову, потому что моя шея подгорает, вижу, что ты стоишь в дверном проеме. Твой взгляд кажется таким потерянным, детка. Волосы распущены и блестят черным. На тебе воздушное белое летнее платье, которое подчеркивает загорелую кожу и идеальную грудь.

Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, даже по сравнению с ней, но сейчас не об этом.

Вижу по твоим глазам, что ты слышала наш разговор и Черри возле меня робеет.

– Привет, детка, – громко говорю я и хватаю тебя за руку. Ты немного спотыкаешься, когда притягиваю тебя к себе, но ничего не говоришь, только смотришь на меня. Черри тут же влепила бы мне пощечину. Она уже не раз била меня, Эмилия.

– Значит, ты и есть Эмилия? – дружелюбно спрашивает она, просто потому что такая и есть. Ты ненавидишь ее, Эмилия, за то, что видела, как мы смеялись, и за то, как близко стоим друг к другу, и за то, что ты, наверняка, слышала, о чем мы говорили. Но у тебя не будет шанса возненавидеть ее. Черри просто невозможно ненавидеть.

– Да, привет, – глухо говоришь ты, и я чувствую себя как-то странно, Эмилия. Как будто обманываю тебя. Как-то паршиво. Как будто у меня переворачивается желудок.

– Это Черри! Она дочь Эмбер, это и видно! – глупо бормочу я, чувствуя, что мне нужно оправдаться за то, чего не произошло.

Ты побледнела, Эмилия. Тебе плохо?

– О, как хорошо, что у Мейсона наконец-то появилась девушка! Я знаю его только как шлюху! – улыбаясь, говорит Черри, и я закатываю глаза, в то время как твои становятся огромными, потому что кто-то осмеливается так говорить со мной. Небрежно делаю затяжку. Мне хотелось бы сказать Черри, что она очень наслаждалась моей распутной стороной, но не делаю этого. Ты выглядишь достаточно расстроенной, Эмилия.

– Как долго вы здесь пробудете? – спрашивает Черри, опершись локтями на перила. Бл*дь! Ее сиськи, Эмилия. Я судорожно пытаюсь посмотреть в другое место, но чем больше пытаюсь, тем больше смотрю туда. Ты замечаешь, что я пялюсь, и мне становится интересно, когда ты рассердишься и взорвешься, и, наконец, влепишь мне пощечину. Что еще должно произойти, Эмилия? Я полный мудак!

– Две недели, – спокойно говорю я, а ты выглядишь так, будто мечтаешь никогда сюда не приезжать.

– Две недели? – шокировано переспрашиваешь ты.

– Ты ей не сказал, насколько едете в отпуск? Мейсон, ты такая задница! Она тоже должна была об этом знать.

– Зачем?

– Боже, ты действительно бессердечный! – Черри закатывает глаза, отнимает у меня сигарету и делает затяжку. Ты снова смотришь на меня так, как будто ожидаешь, что я выйду из себя. Я смотрю на ее вишневые губы, сжимающие фильтр, Эмилия.

– Я реалист, Черри! – потом вижу, как подьезжает такси, Эмилия, и напрягаюсь. Не хватает только одного, и мне бы хотелось, чтобы он так и не приехал. Райли.

Он вылезает из такси. Я ненавижу его! Из-за того, что ты разговаривала с ним по телефону три недели назад, я чуть не прибил свою мать, Эмилия. Когда ты видишь его, отрываешься от меня и делаешь шаг назад. Кажется, у меня галлюцинации. Поэтому хватаю тебя за руку и рывком притягиваю к себе. Я знаю, что моя хватка слишком сильная. Черри поднимает брови, глядя на нас. Ты это замечаешь, поэтому сразу смотришь в пол. Тебе стыдно, Эмилия?

Райли, мудак, взял с собой чемодан и сумку для ноутбука, Эмилия. Зачем ему нужна гребаная сумка для ноутбука на пляже?

Он улыбается тебе, потом видит Черри и меня. Наверное, он надеется, что я наконец брошу тебя, потому что знает, как мы с Черри близки. Он направляется к нам, рука в кармане брюк, волосы откинуты назад, с этой смазливой, надменной улыбкой.

– Боже, я ненавижу этого парня! – бормочет Черри, выбрасывая остатки моей сигареты на песок. Эмилия, лучше мы не будем ей рассказывать, что ты трахалась с ним раньше. Черри всегда терпеть не могла моего брата, потому что она на моей стороне. Ты тоже должна так делать, а не разговаривать с ним за моей спиной.

Он подходит ближе и хочет поприветствовать тебя, но я делаю шаг вперед и смотрю на него с поднятой бровью. Мое!

Райли останавливается и закатывает глаза.

– Рад тебя видеть, Эмилия! – говорит он тебе.

– Сука! – он кивает Черри.

– Подонок! – кивает мне.

– Пошел ты, – одновременно бормочем мы с Черри. Я заговорщически улыбаюсь ей, она отвечает мне тем же.

– Если тебе надоест общение с этими примитивными идиотами, моя комната находится через две комнаты справа от Мейсона. – Райли улыбается тебе.

– Ты маленький… – я хочу наброситься на него, как папа хватает меня за руку и дергает назад. Откуда, черт возьми, снова появился этот долбаный ниндзя?

– Райли, зайди внутрь! – строго говорит он. – Я хочу отдохнуть в этом отпуске! Никаких драм из-за ревности, никаких рыданий, никакого секса! Все остаются в постели со своим гребаным партнером! Эмилия, если поймаю тебя у Райли, я кастрирую его! Если поймаю тебя, Мейсон, с этой рыжеволосой вампиршей, это будет твой последний вздох в жизни! В любом случае я еще достаточно тебя ненавижу, так что не играй со мной, Мейсон, и оставь своего брата в покое – и всех остальных тоже. Понял? – он даже не ждет моего ответа, а поворачивается и следует за Райли.

Ты совсем стушевалась, в то время как Черри улыбается мне.

– Ух ты, вот это была речь. Кто-то плохо себя вел, Мейсон Раш?

– Длинная история! – отмахиваюсь я и тащу тебя внутрь.

Мне нужно тебя трахнуть, я такой твердый.

10. Я не мог, Черри

Мейсон

Прикроватная лампа лежит разбитая на полу, Эмилия. Ты лежишь рядом со мной вымотанная и вспотевшая и дышишь так, будто только что пробежала тридцать километров в гору вверх. Твои волосы торчат в разные стороны, Эмилия. Здесь пахнет сексом и потом, и я думаю, что никогда – никогда – не трахал тебя так сильно. На всех поверхностях, до которых мог добраться. Ты вытираешь мокрое от пота лицо и смотришь на меня.

– Что это было, Мейсон? – спрашиваешь ты, тяжело дыша.

– Не знаю, должно быть, морской воздух, – монотонно отвечаю я и начинаю скручивать косяк. При этом прекрасно знаю, в чем была причина. Злюсь на себя за то, что все еще нахожу ее горячей, как и тогда. Проблема в том, что она горяча не только внешне. Я ненавижу это говорить, но у нее есть все – знаменитый общий пакет. Кроме того, я знаю ее уже долбаную вечность. С тех пор, как еще писался в штаны. И она точно так же знает меня. Единственная женщина, кроме мамы, которая знает, кто я на самом деле. Ты, наоборот, ничего не знаешь обо мне. Я подкуриваю косяк и выдыхаю дым в твое лицо.

Ты даже глазом не моргаешь, хоть я прекрасно знаю, что ненавидишь это. Ты позволишь мне сделать что угодно, правда?

Медленно вы выпрямляешься и достаешь бюстгальтер. Надеваешь его и поворачиваешься ко мне.

– Итак, вы с Черри давно знаете друг друга? – тихо спрашиваешь ты. Твои глаза блестят от неуверенности и боли. Мне нравится, когда ты так выглядишь, Эмилия.

– Да, достаточно долго.

– Как долго? – допытываешься ты.

– Она на четыре года моложе меня, а это значит с ее рождения. Ты же знаешь, как тесно дружат мои родители и Эмбер. – Я снова затягиваюсь, наслаждаясь невесомостью, распространяющейся в моей голове. Главное, не думать.

– Ага, – говоришь ты и киваешь. Я знаю, что ты хочешь задать гораздо больше вопросов и так ревнуешь, что хочешь накричать на меня, бить и рыдать, но ты этого не делаешь, Эмилия. Ты бы никогда этого не сделала. Одна вспышка из-за Клэр в гостевой комнате моих родителей – это все, что я получил от тебя за все время.

Вместо этого ты одеваешься и идешь к двери.

– Поищу твою маму, – говоришь мне. – Может, ей нужна помощь.

– Если ты хоть посмотришь на него, я затрахаю тебя до смерти, – лениво протягиваю я, прежде чем ты исчезаешь. Я не могу встать, Эмилия, кажется, у меня до сих пор стояк. Такое ощущение, что даже если бы я еще четыре часа тебя трахал, все равно не избавился бы от него.

Раньше я всегда толкал Черри в грязь. Она была тем маленьким сталкером, который есть у каждого парня, когда ему исполняется двенадцать. С ее щербинками между зубами и дурацкими рыжими волосами она появлялась везде, где был я, Эмилия. Черри всегда угрожала, что выйдет за меня замуж, и строила огромные планы, просто потому что у нее мания величия. Так же, как и у меня. Я всегда терпеть ее не мог, она так раздражала, Эмилия. Каждое лето.

Потом ей исполнилось четырнадцать, и у нее начали расти сиськи и эта бомбическая задница. Она становилась женственной.

Потом ей исполнилось пятнадцать, Эмилия, и она начала краситься и флиртовать.

Потом ей исполнилось шестнадцать, Эмилия, а мои брюки становились все теснее. Окружающие парни начали пялиться на ее задницу, Эмилия. Мне это не нравилось. Мне нравилось, когда она была со мной, а не с этими дебилами. Когда мы вместе пили и курили, а потом болтали – без секса. Она еще была девственницей. Я до сих пор помню наш первый поцелуй. Мы были под кайфом и до смерти хохотали. После этого мы ели чипсы с тостами и нутеллой, и уголок ее рта был запачкан шоколадом, как и у тебя всегда, Эмилия. Я вытер ее губы, и в тот момент знал, что хочу поцеловать ее, что должен поцеловать ее. Но она наклонилась и сделала первый шаг, Эмилия.

Но, в итоге, лето закончилось, и мы должны были снова расстаться.

Эмбер не позволяла, чтобы мы виделись в обычное время, кроме каникул. Она знает, кто я на самом деле.

Ей исполнилось семнадцать, когда мы снова встретились, и была самым прекрасным, что я когда-либо видел. Я все лето преследовал ее, был одержим ею, Эмилия. И я знал, что с ее стороны было также. На ее восемнадцатый день рождения я подарил ей свой член – завернутый в подарочную упаковку и перевязанный красным бантом, лежа голым на ее кровати. Потом я лишил ее девственности. Я был осторожен и нежен. Во второй раз уже не сдерживал себя, и ей это понравилось. Она всегда бросала мне вызов, подстегивала меня, и в самых невозможных местах показывала, что на ней нет трусиков, например, когда мы сидели с родителями за обеденным столом. И она любила меня, Эмилия. Пока ее мама не сказала мне, чтобы я бросил нее, и я оттолкнул ее от себя. Потому что я недостаточно хорош для нее. Отравляю ее. И без меня Черри может иметь ту жизнь, которая ей уготована. Ту, что она заслужила.

Потом Эмбер отправила ее в какой-то интернат, и я не видел ее два года, а теперь она здесь, Эмилия. В самое неподходящее время, и я в заднице. Мы в заднице. Все в заднице.

– Твоя подруга хорошенькая, – чувственный голос вырывает меня из мыслей, и я смотрю вверх. Черри стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди, что еще больше подталкивает ее сиськи вверх, и позволяет взгляду с наслаждением скользить по моему телу. Мой член накрыт тонкой простыней, но он предательски дергается.

Дерьмо!

– Знаю, – говорю. – Ты же знаешь, мне не нравятся некрасивые женщины. – Я ничего не делаю, чтобы сильнее прикрыть свой член. Она входит в комнату, покачивая бедрами, уверенная в себе, как будто мир принадлежит ей, и просто садится рядом со мной. Я без слов вручаю ей косяк. Она глубоко затягивается и откидывает голову назад. Я смотрю на ее изящную шею и на то, как дым ускользает от ее губ.

– Она стеснительная, – говорит Черри. – Твоих рук дело? Ты запугал ее, Мейсон Раш? Так нельзя делать. – Я улыбаюсь без малейшего сожаления.

– Ты ведь знаешь, что мне наплевать, что можно делать, а что нет, Черри-бэйби.

– О, да, я помню. Это было нечто. – Она отдает мне косяк, и я глупо улыбаюсь, как и всегда, когда она рядом. С ней так легко, как будто дышать, Эмилия, а с тобой так, будто нужно пробираться через снежный шторм.

Я доверяю ей, Эмилия. На сто процентов. Она может бегать вокруг и надевать, что ей хочется, но никогда не пустит в себя посторонний член, если мы вместе. Того, кто посмеет это сделать, она просто холодно высмеет. Вот такая она, Эмилия.

– Знаешь, Мейсон? Тогда ты меня очень сильно ранил, – говорит Черри, и я сразу же понимаю, что имеется в виду.

– Я должен был это сделать, Черри. Тебе без меня будет лучше. Я придурок, мудак, а ты… – замолкаю, потому что не могу найти подходящего слова, что она для меня значит. Или значила. Я не знаю, Эмилия.

– Я сама могу решить, что лучше или нет, ты не имел права лишать меня этого решения. Мне было так больно, Мейсон.

– Я знаю, – тихо говорю я, и чувствую ту же тошноту, как и тогда.

– Ты ее любишь? Твою девушку, Эмилию? – спрашивает она, опираясь на локоть возле меня. Ей без разницы, что я голый, Эмилия, и мой член под простыней постепенно начинает твердеть. То, что здесь происходит, становится действительно опасным. Но, чтобы ответить, мне не нужно долго думать.

– Да, – не задумываясь, говорю я, и Черри опускает взгляд.

– Ты любил меня?

– Да. – Снова не нуждаюсь в долгих раздумиях, и снова попадаю в плен карих глаз, когда она поднимает свой взгляд.

– Ты никогда мне не говорил, Мейсон.

– Я не мог, Черри. – Мой голос охрип.

Она сглатывает.

– А сейчас уже слишком поздно?

Я молчу, потому что не могу выдавить ни слова. Эмилия. Бл*дь!

Я не двигаюсь, когда Черри наклоняется и нежно касается губами моих губ. Так нежно, как будто этого никогда не было. Я не дышу. Совершенно ничего не делаю, пока она не отстраняется, знающая улыбка на ее губах.

– Это радует, – говорит она, встает и уходит.

– Бл*дь! – громко ругаюсь я и падаю на подушки.