Текст книги "Плачь, детка, плачь (СИ)"

Автор книги: Мария О`Хара

Соавторы: Мария О`Хара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

4. Ты пуля, а я ствол, Мейсон

Эмилия

Я просыпаюсь от того, что горячее дыхание периодически дует мне в лицо. Медленно потягиваюсь. Все мое тело болит. Спасибо, Мейсон. Но все равно я люблю заниматься с тобой сексом. Мне он необходим каждый день, как наркотик. Так же, как и чувствовать твою власть надо мной, потому что только тогда я могу все отпустить и быть самой собой.

Открываю глаза. Они горят, я все равно уставшая. Мисси лежит прямо возле меня. Она вытянулась под единственным солнечным лучом, который попадает в подвал. Ее голова лежит на мое руке, а черная шерсть сияет на солнце. Мы подружились, Мейсон. Сначала она видела во мне конкурентку, а теперь защищает меня, даже от тебя. Можно сказать, теперь я ее хозяйка. Зарываюсь лицом в ее густую мягкую шерсть, и она довольно рычит. Мисси возбужденно машет хвостом и щекочет меня.

Слышу твои шаги и быстро притворяюсь спящей, следя за тем, чтобы не улыбаться, как дурочка. Я уже давно не была такой счастливой, как в последние месяцы в твоем подвале.

– Я точно знаю, что ты не спишь, Эмилия! Вот твой телефон. – Он падает возле меня на кровать, и Мисси спрыгивает вниз. «Эй, останься со мной», – думаю я. Матрас прогибается и твое большое теплое тело прижимается к моему. Все во мне сразу же начинает трепетать. Над нами слышны шаги, и я понимаю, что нельзя больше спать, потому что начался новый день. Кстати, почему ночи такие короткие?

– Открой глаза, Эмилия. – Это уже почти рефлекс, что я делаю то, что ты говоришь. Так что открываю глаза и улыбаюсь. Ты выглядишь невероятно, Мейсон Раш. С каждым днем я влюбляюсь в тебя еще больше.

– Привет! – выдыхаю я, и ты улыбаешься. Ты не часто так делаешь, Мейсон, а когда улыбаешься – это каждый раз нечто особенное. Ты улыбаешься всегда только для меня и для Мисси. Потому что я тоже особенная для тебя.

– Привет, – говоришь ты, закатывая глаза.

Только теперь я вижу тарелку, которую ты принес. С пышными, слегка подгоревшими блинчиками и тюбиком шоколадного соуса, хотя он и так уже налит на тарелку, а также сочным зеленым виноградом. Мой желудок урчит. Ты макаешь указательный палец в соус, проводишь им по моей нижней губе и целуешь меня. Страстно, интенсивно, пьяняще. Так же, как и всегда. Ты на вкус как шоколад и Мейсон. Я могла бы целовать тебя весь день. Твои поцелуи тоже редки, Мейсон. Любое проявление чувств ты даешь мне очень дозированно, но с каждым месяцем немного больше. Ты никогда не любил, и теперь, когда я узнала тебя, понимаю, что тоже не испытывала подобных чувств. И ты так и не сказал, что любишь меня, но каждый раз показываешьмне это по-разному, потому что ты человек не слова, а дела. Ты принес мне завтрак, Мейсон, и кофе. Теперь ты толкаешь меня на спину и наклоняешься надо мной. Я зарываюсь пальцами в твои волосы и уже хочу большего, хотя мне все еще больно. Но как раз когда я начинаю пылать, ты просто перестаешь целовать меня, Мейсон. Если бы ты не был Мейсоном Рашем, я бы наорала на тебя.

Ты срываешь одеяло с моего тела, и твой потемневший взгляд скользит по моим чертам. Только от этого мои соски напрягаются. Ты взял шоколадный соус, Мейсон, весь тюбик. Думаю, это мое вознаграждение за прошлую ночь. Ты особо меня не жалеешь, наш секс всегда жесткий, но мне кажется, сегодня выходной.

– Не двигайся, Эмилия, – рычишь ты и распределяешь шоколадный соус по моему телу. Он течет по моей груди, и я покрываюсь мурашками, потому что он холодный. Чувствую, как шоколад растекается по животу, образуя маленькую лужицу в пупке. Волосы на затылке встают дыбом, и я подавляю стон. Ты улыбаешься, встаешь, берешь телефон и фотографируешь меня.

Мне хочется умолять.

Ты улыбаешься шире. Потом отбрасываешь телефон в сторону и резко наклоняешься надо мной.

– Ты маленькая, грязная девочка, Эмилия. И что мне с тобой делать? – хриплым голосом спрашиваешь ты и проводишь кончиком языка от низа моего живота до груди. Потом к моему правому соску, вокруг которого смыкаешь губы и нежно посасываешь. Я стону и выгибаю спину.

Твои пальцы целенаправленно скользят между моих ног, где я уже совершенно готова для тебя. Требовательно прижимаюсь к тебе, сжимая простыни в руках. Пока ты слизываешь с моего тела шоколадный соус, твои пальцы одним отрывистым движением скользят в меня, и я кусаю нижнюю губу.

– Ты не должна кончить, Эмилия, – шепчешь ты прямо мне в губы и снова целуешь меня. Твои пальцы становятся более настойчивыми и решительными, и я внутренне расплываюсь, как соус на моем теле. Вскоре мои мышцы начинают сжиматься. В качестве наказания, ты не давал мне кончить всю ночь. Я больше не выдержу. Ты чувствуешь это и вытаскиваешь пальцы.

Я хныкаю. Ты поднимаешь бровь.

– Я сказал не кончать. Ты вообще хоть что-то можешь сделать так, как я говорю, Эмилия? – твои пальцы мягко поглаживают мою киску, но больше не входят в нее. Это настоящая пытка. Я на пределе.

– Мейсон, пожалуйста, ты дьявол! – дрожа, выдыхаю я.

Ты размещаешься между моих ног.

– Я знаю, детка.

С этим ты входишь в меня.

Простонав, впиваюсь ногтями в твою кожу, но ты поднимаешь мои руки над головой, Мейсон.

– Не кончать, Эмилия, – снова говоришь ты, трахая меня одним кончиком, и мне хочется умереть. Серьезно, умереть.

Я мотаю головой слева направо и зажмуриваюсь. То, как ты возвышаешься надо мной – слишком чувственный образ. У тебя новые татуировки, Мейсон, и каждый кусочек чернил на твоем теле делает тебя еще более желанным.

– Я больше не могу, – шепчу я, когда ты медленно погружаешься в меня на всю длину. Ты делаешь это так сильно, что у меня нет никаких шансов, и ты это прекрасно знаешь. Пока ты пронзительно смотришь мне в лицо, я взрываюсь вокруг тебя. А ты во мне.

Тяжело дыша, ты опускаешься на меня и горячим дыханием опаляешь мою кожу. Ты крепко держишь мое лицо обеими руками. Мне нравится, когда я чувствую твое тело на себе, и кажется, что оно пожирает меня.

– Ты такая плохая девочка, – шепчешь ты. – И просто не умеешь слушаться, не так ли?

Я хихикаю в твои волосы, а ты целуешь мою шею.

– Ты принадлежишь мне, Эмилия. Не забывай об этом.

***

Я в твоей власти, Мейсон. Навеки.

Ты лежишь на кровати, солнце светит через маленькое окошко прямо на твой обнаженный торс. Боксеры опущены низко на бедрах, а татуировки соблазнительно мерцают. Ты такой красивый. Я знаю, что это не то слово, которым ты бы описал себя, но это так. Ты прекрасен. То, как твои темные волосы падают на лоб, а глаза каждый раз блестят другим цветом – завораживает. Так же, как и твои отличительные черты лица и грубая щетина, которая темнеет на щеках. У тебя такая сильная аура, никто не сможет перед ней устоять.

Я только что вышла из душа и оделась. Только свободная одежда, потому что большую часть времени мы все равно находимся дома. Мои мокрые волосы падают на плечи, и я вытираю их полотенцем, продолжая шагать в комнату.

Ты смотришь на меня. Ты всегда смотришь только на меня, когда я куда-нибудь вхожу, Мейсон. Твое внимание на сто процентов сосредоточено мне. И каждый раз я трепещу под твоим взглядом. Знаю, что мы двое не совсем нормальные. Эту ступень мы так и не достигли, мы ее сразу перепрыгнули. Нормальность у меня была с Райли. Но я не создана для этого, Мейсон.

Мы двое, ты и я, как цунами, которое уничтожает все, что попадается на пути. Мы двое – сила природы. Землетрясение. Разрушение. Только мы можем причинить друг другу эту боль, потому что все наши чувства предназначены друг для друга. Только мы можем любить друг друга так страстно, потому что зависим друг от друга. Мы не самое лучшее друг для друга, я это знаю, Мейсон. Как будто ты – пуля, а я – ствол. Ты – наркоман, а я – наркотик. Когда один передвигается, глаза другого следуют за ним на каждом шагу. Как два магнита. Я понимаю, почему ты не доверяешь мне, Мейсон. С чего бы? Я сама себе не доверяю. Но принимаю это. Боль, ревность, недоверие, злость. Все это только для того, чтобы быть с тобой, потому что это единственное, что имеет значение. Ты заражаешь меня, Мейсон, а я – тебя. Но в то же время ты мое противоядие. Мое лекарство. Ты злишься, всегда только злишься. Носишь в себе столько ненависти, и я знаю, что ты можешь выплеснуть ее только на меня. Я знаю, что тебе нужно. А ты знаешь, что нужно мне.

– Ты пялишься на меня, Эмилия, – спокойно говоришь ты и закидываешь руку за голову. Ты такой сексуальный, когда так делаешь. Знаю, тебя убивает незнание, о чем я думаю. И знаю, что ты бесишься, когда я смотрю на тебя и ничего не говорю. Ты ревнив, Мейсон. Тебе кажется, что я думаю о других мужчинах. Но на самом деле ты единственный, кто витает в моих мыслях весь день напролет.

Сажусь на край кровати и убираю полотенце в сторону. Мы вместе с твоей матерью отремонтировали этот подвал после того, как ты его разрушил. Я знаю, что такое повторится, но это не имеет значения. Мы сделали все в том же стиле, что и раньше. Потому что это твой вкус. С твоими родителями все было не так просто. Несмотря на то, что я думала, у меня хорошие отношения с твоим отцом. На самом деле мне казалось, что он ненавидит меня, Мейсон. Возможно, в какой-то степени так и есть, по крайней мере, за то, как я поступила с Райли. Изменила ему вместе с тобой, его братом. Но той ночью, после нашего откровенного разговора, мы как будто установили что-то вроде дружеских отношений друг с другом.

Твоя мама в какой-то степени принимает меня с тех пор, как узнала, насколько я сломлена. Она так ненавидела меня, что сначала даже не хотела, чтобы я жила с тобой в подвале, и я могу это понять. После всего, что произошло, она просто хотела быть лояльной по отношению к Райли. Кроме того, она рвалась узнать, что произошло между ним и мной в Нью-Йорке. Это ее изрядно потрепало.

Потребовалось много терпения и времени, прежде чем она начала здороваться со мной. Думаю, твой отец тоже приложил к этому руку. Но, в конце концов, она дала мне шанс, и у нас был долгий и напряженный женский разговор. Я была откровенна с ней, Мейсон. Все ей обьяснила и рассказала о своих чувствах к тебе. Оливия – замечательная женщина, на которую я равняюсь, но также понимаю, что никогда не буду такой сильной и уверенной в себе, как она. Она пожалела меня, и, в конце концов, зная мою историю, мы обе сидели на диване наверху и плакали, как дети.

Недавно твой отец начал со мной разговор, Мейсон, и поэтому сейчас нам тоже придется поговорить. Это неизбежно, и я знаю, что ты не обрадуешься.

– Ты все еще пялишься на меня, Эмилия. – Сейчас ты поднимаешь бровь, и я вижу скептицизм в твоих глазах. Ты знаешь, о чем я думаю, Мейсон?

– Я просто никак не привыкну к тому, насколько ты горяч, – улыбаясь, говорю я. Я не уверена в себе, Мейсон, и ты об этом знаешь. Не могу настоять на своем и сразу же начинаю мешкаться, если в комнате находится кто-то доминантный, например, как твой отец. Но с тобой, по крайней мере, в некоторых ситуациях, что-то получается.

Ты кладешь руку на мое колено и наклоняешь голову. Я люблю, когда ты на меня так смотришь, Мейсон.

– Там еще что-то, Эмилия. Что происходит? И не ври мне, поняла? – я люблю жесткость в твоем голосе. Господи, я действительно ненормальная.

– Я только хотела спросить…

– Что? – рычишь ты.

Делаю глубокий вдох.

– Речь идет об университете. Мейсон, я очень хотела бы учиться, и тебе, возможно, стоит потихоньку продолжать учебу. Я… не знаю, но мы ведь не можем лежать весь день только в этом подвале, правда?

Черт.

Я прекрасно знаю, что ты не хотел слышать ничего подобного, Мейсон. И я ненавижу сталкивать тебя с чем-то, чего ты не хочешь. Ты можешь очень разозлиться. Я знаю, что ты на грани того, чтобы снова разбить всю мебель, но если мне повезет, я смогу избежать этого, вытрахав из тебя всю злость.

Ты прищуриваешься и некоторое время разглядываешь меня. Когда ты убираешь руку с моего колена, я чувствую себя пустой, Мейсон. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, невинно или чертовски грязно, как ты умеешь.

– Зачем тебе это, Эмилия? – спрашиваешь ты пугающе тихо. – Идти в университет и знакомиться с другими людьми. – Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Ты поднимаешься и начинаешь метаться по комнате туда-сюда, явно стараясь ничего не разбить. Твои мышцы подрагивают, а челюсть сжата. – Значит, ты хочешь выбраться отсюда, да? Тебе становится мало? Скучно? Может, тебе нужен еще один член? Бл*дь! – ты бьешь ногой по тумбочке, и она начинает покачиваться. Мисси, которая до сих пор лежала под солнечными лучами рядом с тобой на кровати, вскакивает и убегает прочь, поджав хвост.

– Это не так! – быстро говорю я и встаю. Хочу успокоить тебя, но мне также известно, что сейчас лучше не подходить к тебе слишком близко. – Я думаю только о нас двоих, Мейсон. Мы могли бы получить образование и… это ведь важно для нашего будущего, правда? Эй! – встаю прямо перед тобой. Независимо от того, сердишься ты сейчас или нет, я кладу руки на твои пылающие щеки и ищу твой взгляд. Ты такой напряженный, Мейсон. Твои руки сжаты в кулаки, ты сдавленно дышишь через нос. – Я думаю только о нас, детка, понимаешь?

Ты испытующе смотришь мне в глаза и снова зажмуриваешься. Я думаю, что ты успокоился, но потом вдруг отталкиваешь меня от себя.

– Этого никогда не произойдет, Эмилия. Ты знаешь, что происходит в университетах? Думаешь, я позволю тебе бегать среди всех этих ублюдков? Из-за тебя я стану убийцей и отправлюсь в тюрьму. Забудь об этом!

Бл*дь!

Я молчу о том, что твой отец зарегистрировал меня в университете, где ты учишься, точнее, учился, Мейсон. Вообще-то, я хотела договориться с тобой, а следующей осенью начать учиться.

И даже не догадываюсь, что ты со мной или с ним, сделаешь, когда обо всем узнаешь.

5. Ты сделаешь из меня убийцу, Эмилия

Мейсон

Бл*дь, Эмилия. Ты хочешь сделать из меня долбаного убийцу? Ты этого хочешь. Ты хочешь, чтобы я снова взорвался. При этом я задаюсь вопросом: зачем ты это делаешь, детка? Ты ведь знаешь меня. И должна понимать, что я не позволю тебе пойти в сраный университет. Ты хоть представляешь, какие ублюдки там бегают? Можешь себе представить, как они на тебя набросятся? Я не доверяю тебе, Эмилия. Кто знает, не найдешь ли ты себе член получше! Вдруг тебе надоест мой! Я понимаю, что сейчас лишаю тебя возможности развиваться и расцветать, но я не хочу, чтобы ты расцветала, Эмилия. Тогда мы больше не будем соответствовать друг другу, и ты увидишь, какой я больной.

Сейчас ты стоишь передо мной, с большими глазами, мокрыми волосами, в обтягивающей майке, которая приподнимает твою идеальную грудь. В твоих глазах отражается страх. Тем не менее, ты здесь и жуешь нижнюю губу, глядя на меня.

– Никакого университета, черт возьми! – шиплю я, и ты судорожно выдыхаешь.

– Хорошо, просто успокойся, Мейсон. Я просто хотела рассказать, о чем думаю. Ты только представь, мы учимся и вместе живем в вашем пентхаусе.

– Никогда! – рычу я и задумываюсь, не сошла ли ты с ума, Эмилия. Ты хочешь, чтобы я играл в Райли, или что? Этого никогда не произойдет. Ты жила с ним там, трахалась, принимала душ, ела. Я не хочу туда возвращаться, хотя мой отец делает все возможное, чтобы я переехал туда. Он отремонтировал квартиру за восемьдесят тысяч долларов, и ничто уже не напоминает о том, как она выглядела раньше. Тем более, что я и так все демонтировал. Но я все равно не хочу.

– Дерьмо, Эмилия, ты больная, – взрываюсь я, проводя рукой по волосам. – Ты хочешь, чтобы я играл пай-мальчика, ходил с тобой в университет, желательно, чтобы мы одинаково одевались, а еще жили вместе в квартире, в которой ты трахала моего брата? Серьезно? Бл*дь!

Только сейчас до тебя доходит, что ты только что сказала, и твои глаза расширяются.

– Ладно, с квартирой, возможно, не самая лучшая идея. Но просто представь, что…

– Нет! – я скоро сильно разозлюсь, Эмилия. – Прекрати, прежде чем я все здесь разорву в клочья, включая тебя! – ты делаешь шаг назад, тяжело вздыхая.

– Ладно, значит, нет, – расстроенно отвечаешь ты. Твои плечи и голова опущены. Мне плевать, Эмилия. Страдай, но то, что ты себе там напридумывала, никогда не произойдет. Я никогда не брошу тебя каким-то стервятникам на растерзание. Все равно закончится тем, что я начищу их рожи. Ты этого хочешь?

– Отлично, – говорю я. – И больше никогда не спрашивай о подобном дерьме.

***

Я в бешенстве, Эмилия. Поэтому хватаю тебя за запястье и иду с тобой наверх. Знаешь, Эмилия, на самом деле сейчас я так злюсь, что не хочу, чтобы ты была рядом, а хочу побыть один. Но тогда что ты будешь делать внизу, Эмилия? Я не доверяю тебе – могу повторять это ежеминутно. Поэтому не оставлю тебя в подвале. Без меня.

Сегодня суббота, и дом выглядит соответствующе. Мама пылесосит, а на кухне работает радио. Светит солнце, и мелкие частицы пыли, которые она поднимает при уборке, танцуют в воздухе. Мисси поднялась с нами наверх после того, как оправилась от шока после моего взрыва. Она так давно знает меня, Эмилия. Тем не менее, она все еще пугается. Она такая же, как ты.

Она радуется при виде мамы, как будто не видела ее пять лет. При этом она разбросала повсюду свою длинную черную шерсть. Как и ты, Эмилия. Вы, должно быть, родственники. Она как раз линяет, потому что приближается лето, и папа бесится из-за этого. Он ненавидит собачьи слюни и шерсть. Так было и с нашей предыдущей собакой. Ее звали Рози, она была английским бульдогом, Эмилия. Но я смутно помню ее. Она умерла, когда ей было двенадцать и теперь лежит похороненная в саду. Мама очень горевала и не хотела больше заводить животных, пока папа не привез Мисси с работы для меня. Она прекрасно выдрессирована и на самом деле полицейская собака, но она всегда была слишком дружелюбной для службы. Мисси только громко рычит и лает, но никогда не укусит. Ты тоже в какой-то момент это поняла и отбросила свой страх. Я просто снова и снова вручал тебе поводок, чтобы ты гуляла с ней, хотя в твоих глазах стояла голая паника, детка. Но теперь вас уже не разлучить. Она любит тебя больше, чем меня, Эмилия. И это в порядке. С тобой она может это делать.

Но все равно я зол.

Как ты только могла подумать предложить мне такое?

Мама коротко приветствует нас, потому что стоит на четвереньках и пылесосит под диваном. Она выгоняет нас из комнаты, а Мисси – нет. Шерстяному монстру разрешено остаться.

Папа, скорее всего, наверху в офисе. Я не хочу знать, чем он там занимается, Эмилия. С тех пор, как я нашел его дневник, я многое не хочу знать. Смотрю на маму, как она со связанными в хвост волосами, вспотевшая и с покрасневшим лицом стоит на полу на коленях, и задумываюсь, что было бы с тобой, если бы я сделал с тобой то же, что папа с мамой.

Самое хорошее, детка, мне не нужно тебя ломать. А с мамой ему это так и не удалось, иначе она не была бы такой сильной женщиной, которая постоянно ему противостоит.

Я сажаю тебя за кухонный стол и говорю:

– Ни с места, Эмилия!

Мисси подходит к тебе и располагается у твоих ног. Теперь вы сидите там в ожидании меня. Обе с опущенной головой и неопределенным выражением лица. Ты ничего не говоришь, поэтому я оставляю вас и направляюсь к ступенькам. Пылесос выключается.

– Эй, мистер! – зовет мама. – Куда, по-твоему, ты идешь?

– Мне нужно поговорить с отцом, – рявкаю я.

– Он сейчас занят! – мама кладет руку на бедро. Ее футболка насквозь мокрая от пота. – Он работает, Мейсон. Это что-то, что я бы настоятельно посоветовала и тебе. – Я ненавижу, что иногда она ведет себя, как папа, Эмилия. Когда его нет рядом, она становится намного блатнее.

Я раздраженно стону.

– Мне нужно поговорить с ним!

– Мейсон! – кричит она мне вслед, но я уже ушел. Целенаправленно иду к его офису и распахиваю дверь, не постучав.

Мой отец никогда не вздрагивает. Я бы с удовольствием довел его до этого. Он лениво переводит взгляд со своего нового монитора на меня и раздраженно вздыхает.

– Здравствуй, Мейсон. Конечно же, входи. Занят ли я? Нет. Присаживайся. Я смотрю порно.

Я кривлюсь, потому что знаю, что он не серьезно. Но все равно осторожно кошусь на монитор, где видны только таблицы и диаграммы.

– Папа, не смешно. – Пытаюсь отогнать картинку, которая нарисовалась в моей голове и вздрагиваю.

– Что тебе нужно, жаба?

Закатываю глаза, Эмилия. Потихоньку начинаю привыкать, что меня называют жабой. Он делает это уже больше года.

Что я на самом деле люблю в отце – это то, что он полностью уделяет свое внимание каждому. Всегда. Если кто-то хочет с ним поговорить или что-то обсудить, он все отодвигает в сторону и ждет. И никогда не перебивает. Меня он перебивает, потому что я исключение из правил. Кроме того, я зол, и он это видит.

Его локти лежат на подлокотниках кресла, голова наклонена, лоб нахмурен.

– Чего тебе?

– Это ты надоумил Эмилию пойти учиться? – сухо спрашиваю я.

– Да, я. – Я так и знал, Эмилия. Вы как-то подружились. Мне это не нравится, Эмилия. И он ни на секунду не выглядит сожалеющим.

– Пап, что это за дерьмо? – почти кричу я. – Ты хочешь, чтобы мы расстались?

Одна его бровь взлетает вверх, и он скрещивает руки.

– Что, прости, Мейсон?

Я в бешенстве, Эмилия. Сердито упираюсь руками о его стол.

– Ты знаешь, сколько там бегает разных членов, пап? Я не могу позволить пойти ей в университет. Там она будет жить этой дебильной жизнью, ходить на вечеринки, гулять с одногруппниками, познакомится с каким-то педиком-Ромео и увидит, насколько я хреновый! – рычу я.

– Ага, – сухо говорит он. – Этого я и желаю девочке. Прежде чем она загнется в твоем бункере. – Мне кажется, я ослышался. Сдавленно дышу через нос. Последний раз, когда я вышел из себя, ты говорила мне дышать. И я дышу, Эмилия. Но не могу расслабиться. Что он такое говорит?

– Пап? – рычу я. – Ты больше никогда не заговоришь с ней об этом. Мне без разницы, ты мой отец или президент Америки. Я, черт побери, не позволю, чтобы она…

– Развивалась? – спокойно спрашивает он. – Нашла себя? Жила своей жизнью? Зарабатывала хорошие деньги? Чего ты не хочешь, Мейсон? Если любят кого-то, желают ему только наилучшего. Его не закрывают под семью замками. И не начинай сейчас о матери. С ней было все по-другому. После того, как я с ней закончил, она не туалеты мыла, а обустраивала здания, Мейсон. Это называется беззаветная любовь.

Я фыркаю.

– Эмилия не выживет в этом мире, пап. Если она посмотрит не туда… – он начинает смеяться, но я игнорирую это. – Или позволит накачать себя наркотиками… Или ее используют и выбросят. Ты знаешь, что случится, если я об этом узнаю? Я сяду за решетку, пап. Ты хочешь, чтобы я сидел в тюрьме?

Он качает головой.

– Ты параноик, Мейсон. Ты мог бы учиться с ней.

– Но. Я. Не. Хочу, – рычу я.

– Значит, живи с тем, что она пойдет учиться. Ты не можешь запретить ей, Мейсон.

Яростно отталкиваюсь от его стола.

– Могу. Делал. И буду делать.

Он невпечатленно смотрит на меня, а потом мотает головой. Затем делает размашистый жест рукой.

– Делай, что хочешь, Мейсон. Но, в итоге, ты утонешь.

– Прекрасно! – шиплю я. – Значит, я прихвачу ее с собой.

Папа оторопел.

– Видимо, это и есть любовь, не так ли?

– Мой вид любви, – говорю я и ухожу. Мы все решили.

Университет, Эмилия.

Ага, конечно.