Текст книги "Он мой кошмар (СИ)"

Автор книги: Мария Высоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

49

Есения

Поднимаюсь на свой этаж, не забывая при этом привстать на цыпочки и заглянуть в подъездную форточку. Стекло не мыли лет сто, и все, что происходит на улице, видно как в тумане. Но это не мешает мне разглядеть, как Андрей, разговаривая по телефону, ударяет ладонью по капоту и сразу же садится в машину.

Закусываю нижнюю губу и отцепляюсь от измазанного побелкой выступа на стене прямо под форточкой.

Понятно, что у него дома творится что-то неладное и делиться со мной он этим не намерен. Отгоняю от себя закрадывающееся чувство разочарования от подобного недоверия. Потому что не так близко мы и знакомы, чтобы вот так сразу выдавать нюансы жизни, тщательно скрываемые от чужих глаз.

– Есенька.

– Мам, – вздрагиваю, развернувшись к лестнице.

Мама преодолевает пролет и ставит сумки на лестничную клетку.

– Давай помогу, – забираю у нее пакет, – ты чего туда наскладывала вообще? – приподнимаю пакет-майку над полом, прикидывая, сколько килограммов она протащила.

– Да у нас ревизия была, кое-что списали. Мы по домам и разобрали.

– Просрочка?

Понимаю, что мое лицо приобретает брезгливый вид, и стараюсь как можно быстрее взять себя в руки.

– Сроки вот-вот выйдут. Но можно…

– Я поняла, – натянуто улыбаюсь. Скорее всего, в недопросрочке ничего плохого. Но так паршиво осознавать, что на ужин у тебя будут списанные по срокам годности котлеты… Особенно когда тебе приходилось общаться с другими людьми и видеть своими глазами, как они живут. С такими, как Бережная и Панкратов.

– Так, я сегодня в ночную выйду, подработаю. Девчонок Алинка заберет, ее Пашенька все равно в командировку уехал.

– Хорошо.

– А ты что, с ними не поедешь?

– Мне нужно начинать курсовик. Поэтому останусь дома.

– Ладно.

– А где папашка?

Вешаю ключи на гвоздик у двери сразу, как мы попадаем в квартиру.

– К отцу своему уехал.

– Надолго?

– Не говорил.

– Ясно.

Тащу пакет к холодильнику, а сама мысленно радуюсь, что отец свалил. Да, скорее всего, ненадолго, но даже эта новость может сильно обрадовать, особенно в контексте недавно произошедших событий.

Пока я вожусь с пакетами, мама ставит чайник и успевает переодеться в домашний халат. Такой полумахровый, темно-синий, с огромными рисунками белых лебедей и какой-то странной абстракцией.

– Доченька, ты присядь. Нам поговорить нужно.

– Мам, давай в другой раз…

– Есь, скоро близняшки из школы придут. Да и вижу я, что ты меня избегаешь. Я не знаю, что на меня нашло той ночью… Папаша наш какую-то чушь мне в голову вбил, да и соседки добавили. Мол, Лидка не уследила за дочкой, за просто так на машинах дорогущих не привозят. А я… я просто испугалась. Столько всего было, я просто думать боялась, что это правда.

– А я думала, ты меня знаешь.

– Я и знаю, милая, знаю… Прости, если сможешь. Я не имела права так поступать. Да и вообще, это твоя жизнь. Но я так за тебя переживаю. Этот мальчик… он же… Есь…

– Поиграет и бросит? – киваю и улыбаюсь как набитая дура. Тошно. Так тошно, ведь я и сама об этом думаю. За руку его держу, а в голове… это ненадолго.

– У него вон машина, деньги… а мы…

– А мы пустое место. Я уже запомнила за девятнадцать лет, у меня это от зубов отскакивает, мама. Что мы бедные, нет у нас ничего и ничего нам не светит. Говорить потише нужно, вдруг кто услышит. Не высовываться лишний раз, внимания к себе не привлекать… А ты не думала, может, у меня любовь? Я, может быть, влюбилась? Да, не в Саньку вот из соседнего подъезда. Но разве я не имею права, мама?

Чувствую, что перехожу на крик. Щеки становятся влажными. Голос дрожит.

Мать смотрит на меня с сожалением. Она всю жизнь так смотрит. С жалостью какой-то. От которой кровь в венах стынет и взвыть хочется.

– Доченька, я…

– Ты, мама! Ты! Ты хочешь, чтобы я жила так, как это делаешь ты? С мужиком, который меня ни во что не ставит, кучей детей, которых одевать иногда не на что. Ты мне такой жизни желаешь? А если я вдруг выбрала кого-то другого, то сразу путана? Сразу в койку к нему за деньги прыгаю? Так, получается?! Ведь соседи-то лучше знают, чем я, твоя родная дочь!

– Доченька, я же… я же просто хотела…

– Что ты хотела? Соседей послушать? Алкаша этого? Так слушай, мама, слушай дальше. А Андрей, между прочим, нормальный парень. Хороший.

– Еська, – мама опускается на рядом стоящий стул, – прости, слышишь? Прости ты меня, дуру. Я же просто боюсь за тебя. Так боюсь…

– Ладно, проехали. Я не родитель и чувств твоих в полной мере понять не могу… Может, в чем-то ты и права. Давай просто закроем эту тему. Раз и навсегда.

– Давай, – мама робко улыбается и часто кивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Чай? – смотрю на выключившийся чайник.

– Давай, я тут шоколадку купила.

Пака мама идет в коридор, чтобы достать из сумки шоколад, разливаю кипяченую воду по чашкам и бросаю в них чайные пакетики.

Конечно, после такого эмоционального всплеска разговор не клеится. Я сижу, покачивая под столом ногой, и постоянно смотрю на часы. Хочу сбежать, закрыться в своей комнате и хоть немного прийти в себя после произошедшего. Я наговорила лишнего, того, что просто не имела права молоть своим длинным языком. Какой бы ни была моя мать, я люблю ее. И вести себя подобным образом – это просто по-свински.

– А тот мальчик, который приходил поздравить тебя с днем рождения, Женя, кажется…

– Мы не встречались. Я ему нравлюсь, а он мне… Ну, он хороший друг. Был.

– Почему был?

– Они друзья с Андреем.

– Твоим парнем?

– Да.

– Ситуация…

– Паршивая, – издаю истеричный смешок.

– Все наладится. Не переживай хотя бы из-за этого.

– Надеюсь.

– А твой Андрей, он кто?

– Он учится у нас в универе, на четвертом курсе.

– А его родители…

Мама поджимает губы, и я машинально делаю то же самое.

– Его родители, – из легких выбивается тяжелый вздох, – его отец – наш… мэр.

Мама роняет ложечку, которой до этого размешивала чай. Озвученная мной информация ей явно не по душе.

– Ну, – задумчиво осматривает кухню, – может быть, нам наконец-то заделают яму возле дома, – она смеется.

Я понимаю, что в этих словах нет никакого дурацкого подтекста. Она в растерянности и пытается хоть немного разрядить обстановку.

– Представляешь, мы сегодня катались на колесе обозрения. Вдвоем. Его запустили ради нас, – не знаю, зачем это говорю. Просто хочу поделиться с ней хоть чем-то. Что бы между нами ни происходило, мне это важно. Мне очень важно знать, что она меня поддержит.

– Здорово. Не хочешь пригласить его в гости?

Мама снова осматривает нашу кухню, чуть дольше задерживая взгляд на потрескавшейся дверце шкафчика, висящего над раковиной, и нервно теребит ручку чашки пальцами.

– Хотя, наверное, пока не стоит.

– Наверное. У меня там курсовик…

– Конечно, иди занимайся.

Уходя, бросаю на маму мимолетный взгляд и закрываюсь у себя. Шпингалетом щелкаю по привычке. Терпеть не могу, когда близняшки вваливаются в мою комнату без приглашения.

Часов до семи сижу за ноутбуком. Составляю план будущей курсовой работы, ищу материал на просторах сети. За сорок минут до этого заезжает Алинка и забирает девчонок к себе.

Мама уходит около восьми. Выползаю из своего убежища, чтобы ее проводить.

Когда дверь захлопывается, я в двойном объеме ощущаю какое-то опустошение. Оно преследует меня весь сегодняшний день и, кажется, именно сейчас достигает пика.

Завариваю себе еще кружку чая и разогреваю в микроволновке вчерашнюю тушеную картошку. Пока ковыряюсь вилкой в тарелке, в горле начинает жечь. Глотать неприятно. Нос тоже постепенно закладывает. Видимо, сказывается сегодняшнее катание на колесе без шапки.

Нахожу в аптечке пару пакетиков противопростудного средства и растворяю в кружке этот лекарственно-лимонный коктейль. Осушив емкость, промываю нос и без сил падаю на кровать. Состояние с каждой минутой становится все паршивее. Не мешало бы померить температуру, но сил доползти до аптечки, чтобы взять градусник, нет.

Пару минут смотрю в потолок, а потом на телефон приходит сообщение.

Провожу пальцем по экрану, снимая блокировку, а губы сами вырисовывают на лице улыбку.

«Занята?»

Вроде одно слово, а на душе становится как-то теплее. Андрей написал именно в тот момент, когда я плохо себя почувствовала. Знаю, что все это глупости и мои придумки… Но ведь это приятно – обманывать себя такой банальщиной, будто он меня чувствует…

«Нет. Но, кажется, заболела. Надо мерить температуру, но вставать с кровати лень».

Нажимаю «отправить» и жду ответ. Но Андрей больше ничего не пишет. В комнате, как и в моей голове, повисает гробовая тишина.

Я уже почти засыпаю, когда в дверь звонят. Настойчивая трель вырывает из царства Морфея получше утреннего будильника.

Засовываю ноги в тапки и, шаркая подошвами по линолеуму, иду открывать.

Проворачиваю ключ на два оборота и тяну дверь на себя.

– Зачем ты пришел? – выдаю вместо приветствия.

– Это тебе, – Андрей вручает мне пакет и без приглашения проходит внутрь.

50

– Ты не в меру гостеприимна.

Андрей разувается и, сняв пиджак, перекидывает его через локоть.

Я вжимаюсь в угол, не забыв при этом закрыть дверь. Те секунды, пока он проходится взглядом по прихожей, я просто не дышу. Словно жду от него какого-то вердикта, но Андрей всего лишь поворачивается ко мне. На лице непроницаемая маска. О чем он думает, понять сложно.

– Одна?

– Да, дома никого нет.

Зачем-то уточняю и заглядываю в пакет. Там лекарства и фрукты.

– Спасибо, – вздыхаю, акцентирую взгляд на расстегнутом вороте его черной рубашки. – Чай будешь? – тереблю ручки пакета, окончательно осознавая, что я стесняюсь того, как живу. Раньше такого не было. Я всегда считала, что это только наше с семьей дело, которое никого не касается. Теперь вот с легкостью могу «переобуться».

– Нет.

Андрей подходит ближе, обвивая мою талию рукой. От него вкусно пахнет, но сейчас мой нос поднимает бунт. Любые резкие запахи сводят меня с ума. Раздражают слизистую.

– Я в гости, – кончики его губ заостряются в улыбке.

– Проходи, – киваю, отвечая улыбкой на улыбку.

– Так что там с температурой, ты говорила?

– Не знаю, – пожимаю плечами, – ты меня разбудил. Я немного вырубилась.

В комнате Панкратов аккуратно вешает свой пиджак на спинку стула. Снова осматривается.

– А где плюшевые игрушки, розовые обои и единороги? – вздергивает бровь не без усмешки.

– Что? Ты пересмотрел американских фильмов про подростков, – смеюсь, забираясь с ногами на кровать.

– Температуру меряй, – говоря это, Панкратов становится серьезным.

– Подай вон ту сумку, – тычу пальцем в стоящую на столе косметичку, которую мы уже давно используем под аптечку.

Пока я жду сигнала градусника, Андрей успевает заглянуть в курсовик на открытом ноутбуке и полистать мою тетрадь с расчетами по матану. Его губы при этом растягиваются в усмешке.

– Что? – не выдерживаю. Получается немного резче, чем хотелось. Сама знаю, что с цифрами у меня явные проблемы, и большинство домашних расчетов точно сделаны неправильно. Но видеть его вот такую реакцию…

Пока я борюсь со злостью, градусник сигнализирует о том, что выполнил свою работу. Смотрю на маленький циферблат: тридцать семь и пять. Прекрасно!

– Пересчитай первое, третье, пятое и шестое задание.

Бинго, из шести расчетов верными вышли только два.

– Не думала, что ты разбираешься, – бурчу себе под нос и убираю градусник в футляр.

– А что думала?

Андрей явно забавляется. Смотрит с издевкой. Ждет ответа.

– Ты учишься далеко не на бюджете…

– И это не мешает мне шарить в том, что интересно, – он пожимает плечами и бросает тетрадь на стол.

Я мешкаю. Он, конечно, изрядно задел мое самолюбие. Я привыкла быть первой. По крайней мере в большей части учебных аспектов. Хотя теперь понимание того, что оценки мне зачастую ставят с закрытыми глазами, потому как я активно участвую во всей вузовской самодеятельности и привожу разные награды с конкурсов, немного гложет.

– Ты любишь цифры? – останавливаюсь за его спиной.

– Нет. Я просто их понимаю, да и вечно зависеть от отца не стоит в моих планах на будущее.

Чуть прикусываю кончик языка, понимая, что минуту назад ляпнула несусветную глупость. Конечно, Андрей полон амбиций, было бы странно, думай он иначе. С его-то характером.

– Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто, когда я болею, становлюсь слишком агрессивной.

Я стою за его спиной и без колебаний кладу руки на мужские плечи.

– Поможешь? – кусаю нижнюю губу, практически переставая дышать.

– Сдавать когда?

– Послезавтра.

– Тогда потом.

Андрей разворачивается чуть быстрее, чем я успеваю это осознать. Секунда – и уже сижу на его коленях.

– Ой, – вздрагиваю, аккуратно возвращая свои ладошки на его плечи.

Его губы в паре миллиметров от моих. Так близко. Так желанно.

– Я заразная. У меня температура, – трогаю свой лоб, задевая костяшками пальцев и его лицо тоже.

– Официальный предлог не целоваться?

– Просто предупреждение: если через день сляжешь с какой-нибудь ангиной, ко мне никаких претензий.

– Без проблем.

Андрей фиксирует мой затылок своей раскрытой ладонью. Целует без промедления.

Меня затягивает в пучину этой сумасшедшей одержимости. Я все охотней признаю, что нуждаюсь в нем. Брошенные маме в запале слова о влюбленности обретают смысл. Мне кажется, я и правда влюбляюсь.

Отвечаю на его ласки. Растворяюсь в моменте. Поцелуй становится горячее, как и моя кожа. Теперь сложно разобрать, что это, непреодолимое желание или просто температура. Мне жарко. Агония, бушующая внутри, стирает абсолютно все границы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тонкая белая майка оказывается на полу. Я снимаю ее сама.

Смотрю в его дурманящие мое существо глаза, мысленно давая согласие абсолютно на все.

Дома тихо. Здесь нет никого кроме нас. Это прекрасная возможность. Мои пальцы хаотично трогают его плечи, шею. Я чувствую, как в меня вселяется что-то неподдающееся объяснению. По крайней мере, раньше такого не было.

Поцелуев все больше. Объятия все крепче.

В какой-то момент Андрей резко отстраняется и фиксирует мои запястья за спиной.

Он смотрит на меня таким взглядом… Я сглатываю и поджимаю губы. Его телефон, что лежит на столе, взрывается громкой мелодией. Мы оба приковываем внимание к дисплею, на котором сейчас читается лишь одно слово: «Мама».

Андрей освобождает одну руку и скидывает вызов. А потом и вовсе выключает телефон. В комнате вновь повисает тишина. Я слышу только стук своего сердца и учащенное дыхание. Нервы на пределе.

– Ты уверена?

Панкратов склоняет голову вбок и наконец-то выпускает мои руки из своего захвата.

– Да… нет… я не знаю, – тараторю очень сбивчиво, стараясь поймать внутреннее равновесие. Нужно быть рассудительной и благоразумной.

В голову закрадываются вечные мамины наставления, а что он обо мне подумает?

И правда, что он подумает, если я решусь перейти черту спустя месяц знакомства?

– Знаешь, – Андрей говорит тихо. Его взгляд падает на мою валяющуюся на полу майку.

Комнату вновь заполняет громкая телефонная мелодия. На этот раз звонят мне. С незнакомого номера. Недоверчиво кошусь на смартфон, замечая, как Андрей закатывает глаза.

Смотрю на него с немым вопросом.

– Это моя мать, – поясняет свое недовольство, кивая на экран.

– Что?

Я открываю рот в недоумении. Его мама звонит на мой номер? Смотрю на «звонящие цифры», зачем-то поочередно повторяя про себя каждую. Она знает, что Андрей здесь? Она знает обо мне? Да, мы виделись, но…

Меня начинает колотить. Мелкая дрожь становится мощнее. Так жутко и так невыносимо холодно.

– У них проблемы с братом, – сбрасывает звонок, – и она почему-то решила, что разбираться с этим должен я.

Всяческий романтический настрой пропадает. Я замыкаюсь в себе. Помню ведь, что она мне сказала тем утром. Слово в слово помню, и не думаю, что эта женщина хоть немного изменила свое мнение.

– У тебя поесть что-нибудь есть? – Андрей вырубает и мой телефон тоже.

– Только кофе и бутерброды.

Кормить его принесенными мамой продуктами я уж точно не буду.

– Тогда закажу.

Панкратов включает свой смартфон, сбрасывает сразу же поступающий на него входящий вызов и открывает приложение доставки еды.

Через полчаса нам привозят полноценный ужин на две персоны. Рыба на гриле, греческий салат, какой-то гарнир в горшочке. Внутрь него я даже не заглядываю. Все думаю о том, что происходит и куда же я влезла. А то, что я это сделала, сомнений нет.

Андрей запускает на ноутбуке фильм. Кажется, комедию, особого участия в выборе я не принимаю. Жую сочные салатные листья, немного восхищаясь Панкратовской непоколебимостью.

– У тебя из-за меня будут проблемы? – все же набираюсь смелости, чтобы это спросить.

– С чего ты взяла?

Кошусь на свой телефон, и Андрей считывает мой дальнейший монолог без слов.

– Не бери в голову, перебесится.

– А если нет?

– То это только ее проблемы. Не против, если я у тебя останусь? Приставать, так и быть, не буду.

Он тянется ко мне и целует в губы.

– Сегодня не буду, – добавляет чуть тише, сжимая мое бедро.

– Совсем? – вздергиваю бровь.

– Если только чуть-чуть.

Он снова целует, а в прихожей слышится шорох. Кто-то пришел.

Вздрагиваю, потому что прекрасно знаю, кто это. Отец. Ну почему сегодня?

– Лидка! – пьяный бас разлетается по каждому закутку квартиры.

Я неосознанно сжимаюсь. Андрей подается в сторону, но я изо всех сил вцепляюсь в его руку и сама вскакиваю с кровати. Закрываю дверь комнаты изнутри и прижимаюсь спиной к стене.

Папаша продолжает орать, кажется, что-то роняет, матерится. Шумно толкает дверь в комнату, где обитает, но, видимо передумав, идет сюда, начиная барабанить по моей и без того хлипкой двери.

– Открывай, дрянь малолетняя, знаю, что ты там. Видел тачку твоего хахаля.

Панкратов срывается с места, и все, что мне остается, это преградить ему путь своим телом. Я почти бросаюсь ему на грудь, тихо умоляя не реагировать.

– Пожалуйста…

Андрей обхватывает меня руками. Сильные объятия успокаивают, но не вселяют никакой уверенности.

Дверь снова сотрясается от удара, и в какой-то момент защелка просто вылетает.

Папаша с мерзкой ухмылкой оглядывает нас. Он несет что-то похабное. Обзывает Андрея сосунком, а потом переключается на меня. По привычке начинает распускать руки…

Все происходит быстро. Я даже понять ничего толком не успеваю.

Андрей вырубает его с одного удара. Пьяное отцовское тело валится на пол прихожей за долю секунды.

Всхлипываю. Боже, мне так стыдно.

51

Андрей

Она дрожит и плачет. Молча. Слезы просто катятся по ее красивому лицу.

– Одевайся, – машинально кошусь на шкаф.

– Я…

– Одевайся, – говорю довольно грубо. Мой всплеск негативных эмоций направлен, конечно же, не на нее. Просто пока не могу до конца взять себя в руки. – Оставаться, – киваю на распластанное по полу тело, – я уже не собираюсь. И тебе не советую.

Еська рассеянно осматривает комнату, берет со стула джинсы, из шкафа достает кофту. Возится с носками и быстро собирает сумку, с которой ходит в универ. Кладет туда косметичку, какие-то шмотки. Прихватывает под мышку ноутбук.

– Куда мы?

– Ко мне.

– Я не поеду к вам…

– У меня есть квартира, – перебиваю и беру ее за руку.

Изначально, после скандала дома, я хотел свалить именно туда. На квартиру. Уже сидя в машине, написал Еське, так, как само собой разумеющееся, поинтересоваться планами на вечер. Хотел вытащить ее в клуб. Все эти семейные заморочки в последнее время просто плавят мозг. А когда выяснилось, что Еся приболела, решил, что поехать к ней будет гораздо интереснее, чем зависнуть где-нибудь с тем же Бережным. Знал бы, чем все это закончится, сразу бы предложил ей поехать ко мне.

– Андрей, – она тормозит на последней ступеньке. Еще немного, и мы бы вышли из подъезда без лишних диалогов. Вообще, терпеть не могу слова в таких ситуациях. Пустая трата времени.

– Что? – завершаю нашу «стоянку» и тяну ее к машине.

На лавке у подъезда, как и все дни до, тусуются бабульки. Еська нервно осматривается и отрицательно качает головой. Отдает мне вещи, чтобы закинул их в багажник, и садится в тачку.

– Прости, что так вышло. Мне жаль, что ты стал свидетелем этого… – она взмахивает рукой, нерешительно оглядываясь на свои окна, а потом торопливо пристегивается.

– Все нормально.

– Только не нужно врать, – ее передергивает, – это не имеет ничего общего с «нормально», – снова всхлипывает.

Мы выезжаем на бульвар, и настойчивая атака маминых звонков возобновляется. Снова сбрасываю вызов и выключаю телефон. Делаю это не потому, что такой паршивый сын. Вовсе нет. Скорее, я берегу ее же нервы. Я прекрасно себя знаю. В таком взвинченном состоянии, а к Еське я приехал именно таким, ни о чем мы не договоримся. Скорее, наш скандал приобретет вселенский масштаб.

Весь сегодняшний ужин был грандиозным театром абсурда. Когда четыре абсолютно чужих друг другу по интересам человека собираются за одним столом и пытаются корчить из себя идеальную семью. Лезут из кожи вон, чтобы поиграть в то, чего нет.

Мама в этом театре отвела себе самую важную роль – предводителя. Именно она придумывает сценарий и пытается внедрить его в жизнь. Нагнать упущенное. Исправить Славика, который просто «немного потерялся». Рассказать, как нужно жить мне, и в миллионный раз разыграть отдельную пьесу «большой любви» с отцом.

Но в общей сложности я все же свалил не поэтому. К цирку такого рода уже привык. Просто мама решила в очередной раз посягнуть на мои границы, рассказывая, с кем мне можно общаться, а с кем бы не следовало. Это я сейчас о Еське.

Тема зашла сама собой, быстро набирая обороты. Я психанул, высказался и ушел.

Отец молча меня поддержал. Не лез в эту психоделику. За что ему спасибо. Он уже сейчас осознает, что дальше нам с ним еще работать.

– Приехали, – с трудом вырываюсь из размышлений и припарковываю машину у дома.

Небольшой элитный ЖК. Отец подарил мне квартиру тут еще на восемнадцатилетие. Как знак начала взрослой жизни.

В квартиру поднимаемся молча. Третий этаж. Я на автомате сворачиваю к лифту, а Еська – к лестнице. В итоге идем пешком.

Щелкаю кнопку выключателя сразу, как попадаем внутрь. Прихожей в полном понимании здесь нет. Только небольшой островок со шкафом, плавно перетекающий в гостиную, а дальше в кухню.

– Проходи, будь как дома.

Она кивает с едва заметной на губах улыбкой. Разувается. Медленно огибает диван и бросает на него свой ноутбук.

– Ты здесь не живешь, – заключает, осмотрев пространство вокруг себя.

– Так, заезжаю иногда.

– Догадываюсь зачем, – она закатывает глаза и плюхается на диван.

– Поделишься? – достаю из холодильника бутылку воды и сажусь рядом с Еськой.

– Нет.

Еся усмехается, а потом кладет голову мне на плечо. Быстро переплетает наши пальцы, кажется, даже закрывает глаза.

– У меня сейчас такое паршивое настроение… Прости. Не могу перестать думать о произошедшем. Как представлю, что завтра нужно будет туда ехать…

– Ты можешь остаться жить здесь, – пожимаю плечами. Если она тут останется, все станет гораздо проще. Нет, жить тут вместе с ней в мои планы не входит. Это лишнее, ближайшие несколько лет точно.

Но игнорировать факт того, что ее проживание в этой квартире облегчит наши встречи, как и Есино существование в целом, глупо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я не могу.

– Почему?

– Спасибо, правда. Ты очень хороший, Андрей. Но я не могу быть содержанкой.

– Я не собираюсь тебя содержать.

– Но выглядеть это будет именно так.

– Тебе есть дело до того, как это будет выглядеть?

– Нет. Но я должна сама. Для меня это важно. К тому же я уже накопила на комнату. Собиралась на этой неделе искать подходящие варианты.

– Как по мне, глупо упускать возможность пожить где-то на халяву и не тратить свои деньги.

– Разве? А мне кажется, я буду жить здесь только потому, что сплю с тобой.

– А ты со мной спишь? Я что-то не заметил.

То, куда медленно скатывается этот разговор, меня злит.

Она округляет глаза. Несколько раз дотрагивается кончиками пальцев до своей шеи и поднимается с дивана.

– Я лучше поеду…

Запрокидываю голову на спинку, распластав руки по ней же. Считаю про себя до пяти, прежде чем схватить Есю и потянуть на себя.

– Я тебя отпускал?

Знаю, снова включается не самая лучшая часть меня. Просто все эти разговоры о бабках, содержании – я как бы радуюсь, что она не такая. Но в глубине души думаю о том, что, будь она чуть сговорчивее, все было бы куда проще.

– А я разве спрашивала у тебя разрешения? Не хами, Андрюша.

Ее губы расплываются в едкой усмешке.

– Все эти фокусы будешь прокручивать со своими девками-однодневками.

– Да что ты? – усиливаю захват, вынуждая ее лечь. Сам по инерции наваливаюсь сверху, продолжая сжимать тонкое запястье. Второй рукой обхватываю щеку.

– Как по́шло, – она смеется.

Знаю, что уже включилась и не думает о домашних проблемах. Каждый раз, когда перехожу в наступление, она выпускает иголки, а потом, сама того не подозревая, принимает правила моей игры.

– Что ты знаешь о пошлости, моя хорошая?

Еська облизывает пухлые губы. Целует первая, моментально расслабляясь. Ее рука в моей ладони обмякает. Дыхание становится глубоким.

– Я знаю одно, – шепчет в самое ухо, – ты сходишь по мне с ума. Ты влип, Андрюша. Просто влип.