Текст книги "Пятьсот пять (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

– За тебя, Ласси! – Эллис первая подняла бокал с сидром – ничего крепче в приюте они не могли себе позволить, но и тот пьянил Лас не хуже вина. Вернее, не сам сидр, а причина, по которой она и ее подруги напиток так по-праздничному пили. Не прошло и двух недель с начала ее собственной акции протеста против чересчур длительного рабочего дня для работающих женщин, как Королевская канцелярия выступила с соответствующим предложением, и еще спустя несколько дней Его Величество подписал указ о том, что рабочая смена для мужчин не может быть больше десяти с половиной часов, а для женщин девяти с половиной. Небольшая, тем не менее, победа.

Разумеется, фабриканты различных мастей выступили с протестами, обещали кары, увольнения, хотя последнее было совсем не логично. Но оказалось, что в канцелярии предусмотрели и это. Теперь фабрикантам грозили существенные штрафы в случае превышения определенного порога увольнений – не важно, по решению владельца или желанию работника в связи с низкой зарплатой – за месяц. Но пока первые рвали и метали – в своих кабинетах, закрытых клубах и частных гостиных – популярность Его Величества у последних возросла до небывалых высот. По удачному совпадению (или не совпадению?), на следующий день после объявления указов состоялся торжественный выезд королевского семейства в летнюю резиденцию, что была расположена в пятидесяти милях к югу от столицы, и вдоль Марж-стрит, по которой проезжал кортеж, собралась, приветственно крича, наверное, вся столица.

Да и самой Ласси указ, надо признаться, принес облегчение. Отступать от своего слова она не была намерена, поэтому, действительно, в течение последних двух с половиной недель работала в приюте весь день, возвращаясь домой только в девятом часу вечера. А после этого была еще вынуждена отсиживать несколько часов на званых вечерах, устраиваемых бабушкой, а то и посещать приемы и даже балы, которые частенько заканчивались за полночь. Ставила ли бабушка своей целью вынудить Лас отказаться от своего слова, та не знала и не спрашивала. Из гордости. Надеясь, что у кого-то все-таки не хватит терпения, и это точно будет не она. Девушка даже старалась вести себя без нареканий. На званом вечере она непременно высказывала пару ничего не значащих фраз по какой-нибудь узкой теме, вроде особенностей навигации в Тарецком проливе или разновидности кайльских попугаев, в общем, обязательно такой, чтобы никто ничего не понял. На балу выходила только на самые замысловатые танцы, в которых было трудно общаться с партнером. А по возвращении домой без сил падала в кровать и засыпала, едва ее голова касалась подушки. О вылазках на Хант-стрит при таком ритме жизни не могло быть и речи. По крайней мере, Ласси так думала в те первые несколько дней, когда ее только загрузили балами и вечерами, а потом у нее стало не хватать сил даже на то, чтобы спуститься с балкона, да еще почему-то было неловко. Ведь она обещала, что придет сразу же, а не пришла. Может, гард ее уже не ждал?

Лас засыпала с мыслью о нем, и он снился ей почти каждую ночь. Будто его руки гладят ее по голове и по плечам, его губы невесомо целуют, а голос шепчет что-то нежное, что она, к сожалению, запомнить была не в силах. Несколько раз ей казалось, что это не сон, и она с усилием заставляла себя проснуться, но ласкающая рука ускользала, как и губы, и более не был слышен голос. Ласси просыпалась в полном одиночестве и темноте, которую лишь немного рассеивал лунный свет, а когда засыпала снова, ни голос, ни поцелуи, ни поглаживания ей больше не снились.

– За такой же отличный результат новых кампаний! – предлагали новый тост подруги.

– И чтобы беды обходили наш приют стороной! – добавляла предусмотрительная Фанни.

– Именно так! – хором соглашались остальные. За прошедшие две недели приют едва успел успокоиться от потрясений связанных с похищениями детей. А ведь им еще повезло: детей нашли здоровыми и невредимыми, похитители были пойманы и арестованы. А что было бы, если те не оставляли бы детей где придется, а избавлялись как от ненужных свидетелей? Ласси было страшно об этом даже думать. В каком-то непонятном даже для нее самой порыве она попросила отца о снисхождении для арестованных заговорщиков, на что ее вежливо попросили не беспокоить свою лучистую головку не своим делом. Попросил, разумеется, отец (после той просьбы Лас с ним до самого указа совсем не разговаривала). Его секретарь перед нею больше не мелькал. Обиделся. Она все-таки ему сказала – Ласси всегда предпочитала честность – что замуж за него никогда не пойдет. И с тех пор в особняке своего начальника тот почти не показывался. Казалось, теперь Лас могла вздохнуть спокойно. Но нет! Вместо него появились сразу шестеро (или семеро?). Лас никак не удавалась их пересчитать. Племянник пансионной подруги бабушки, Вирен Дальдан, внук давно переехавшей в Даллию подруги юности бабушки, Сорель Брант, сын приятельницы еще одной давней подруги бабушки, Картен Краст, и еще несколько, чьих имен девушка еще не успела запомнить. Они являлись на каждый вечер, постоянно мелькали поблизости, делали дежурные комплименты, задавали пустые вопросы, глупо шутили и крайне раздражали. К тому же, некоторые из них повадились сопровождать Лас и ее бабушку на балы и вечера, терзая слух плоскими шутками, глаза яркими костюмами, а обоняние невозможно скверной туалетной водой. Ласси даже дала себе зарок, что если вдруг когда-нибудь у нее все-таки будут дети, она ни за что на свете не позволит им досаждать семьям своих подруг. Из-за этого Ласси возвращалась из приюта домой как на каторгу, и, наверное, не возвращалась бы вовсе или совсем поздно, если бы не Гаррет. Тот не роптал и преспокойно ждал ее до восьми или девяти вечера, отчего девушка чувствовала себя по-настоящему виноватой. Она попробовала один раз заикнуться о том, что могла бы доехать до дому на извозчике, но получила такую отповедь, что более эту тему не поднимала.

Хорошее настроение, несмотря на выпитый сидр, быстро закончилось, стоило подъехать к дому. Тем более что уже издалека Ласси увидела множество колясок, столпившихся у подъезда. Своими стараниями бабушка все-таки заставит ее скоро сбежать из дому, невольно подумала она.

– Не к парадному, Гаррет, – попросила девушка, как только экипаж проехал за ворота, решив, что если удастся пробраться в дом незамеченной, то она переступит через нормы приличий и сразу же скроется в своей комнате. Слугам она показываться на глаза тоже не хотела – единственным исключением стала бы Грета – поэтому к черному входу она тоже не подъехала, а кралась к тому пешком, стараясь придерживаться неосвещенной части парка. Гравий на дорожках нещадно скрипел, поэтому девушка ступала сбоку по траве и немедленно замерла, когда услышала характерное поскрипывание, а затем и голоса.

Шли двое и, не смотря на то, что слов было не разобрать, голос своего отца Лас узнала. Мысли немедленно заметались из стороны в сторону. До входа в особняк она добежать не успевала, но и не желала, чтобы отец встретил ее в этот час пробирающейся по парковой тропинке. Времени на размышления не было совсем, поэтому она просто нырнула под сень раскидистой ивы и прижалась к стволу, надеясь, что ее не заметят.

– …. рискованный шаг, – первым Ласси услышала голос Рэнда и прижалась к дереву еще теснее.

– Как говорится, держи своих друзей близко, а врагов еще ближе, – убежденно парировал слова своего секретаря ее отец.

– Мне не нравится, что он крутится рядом с леди Ласиндой, – выдал Драгор.

«Как же, не нравится ему!» – буркнула про себя девушка, перемещаясь вдоль ствола так, чтобы тот хоть немного прикрывал ее от идущих по дорожке мужчин.

– До сих пор дочь держалась на расстоянии от всех ее ухажеров. Я рассчитываю, она и дальше будет проявлять благоразумие, – ответил исключительно заботливый лорд Бердайн.

«Даже так!» – Лас на несколько мгновений потеряла дар речи, впрочем, из-за положения, в котором оказалась, она и так не могла вымолвить ни слова.

– Мне самому это не нравится, – признался, между тем, отец, – однако он сумел не только отмахнуться от всех обвинений, но и найти защиту у Его Величества. От Его Величества мне была дана четкая рекомендация.

– Обстановка при дворе нагнетается, – заметил секретарь.

– Дворцовые марионетки поднимают бурю, – уже еле слышно отозвался его начальник. – Ждать осталось недолго.

– Мне все-таки кажется, что замыслы в отношении…. – продолжение речи Рэнда затерялось в кустах, за которыми скрылись мужчины.

«О чем они говорили? Кто такой «он» и что за буря?»

Все это было более чем странно, учитывая, что Лас, как и большинство жителей столицы (за все королевство она говорить не стала бы, хотя в промышленном юго-западе была уверена) считала, что король пребывает в восторге от популярности последних указов, от того, что поймали заговорщиков, поэтому настроение отца и его помощника были ей совсем не понятны. Впрочем, чем больше она размышляла над подслушанным разговором, тем больше заостряла внимание на тех словах, которые поняла.

«Благоразумия они от меня ждут! Сами от меня скрывают все на свете, а я должна быть благоразумной!»

В самом деле, Ласси не могла добиться от отца даже подробностей того дела, в которое оказались вовлечены дети из приюта! Эллис и то знала больше! Каким-то образом в одном из злачных мест столицы некие личности прятали то ли оружие, то ли боевые артефакты и наткнулись на мальчишку беспризорника. Мальчика они спугнули, незаконный свой груз спрятали, но через некоторое время попались жандармам. Место своим подельникам они по каким-то причинам сразу не сообщили, только казус с беспризорником, а после того, как их арестовали, сделать это тем более не могли. И подельники начали охоту на мальчишку, а так как всех беспризорников в последние полгода отправляли в приют Эллис и кто именно им нужен тоже, то просто стали похищать детей и считывать им память. Хорошо, что обошлись без вреда, но все равно действовали преступно. Поговаривали, что среди заговорщиков были влиятельные люди, наверное, поэтому был так обеспокоен отец. Тем не менее, с дочерью он мог бы и поговорить!

– Что же, – девушка тряхнула головой. – Придется все узнавать самой. Тем более отец сказал, что это кто-то из тех, кто крутится вокруг меня.

Проводить остаток вечера в блаженном одиночестве Ласси более не собиралась. Уже не таясь, она шагнула к подъезду и, пройдя по коридору для прислуги, вышла к входу в приемную залу. Бабушка, как обычно, развлекала гостей (или те развлекали бабушку), среди которых было как минимум полдюжины молодых людей, и то, что те явились на прием не ради бабушки, было очевидно.

– За что мне все это? – еле слышно прошептала Лас, в общем-то, ни к кому не обращаясь, но один нечаянный (или не очень?) свидетель ее услышал.

– Вы очень красивы, леди Ласинда, – тоже шепотом ответил оказавшийся за ее спиной отцовский секретарь. – У вас чистая душа и горячее сердце.

Девушка изо всех сил постаралась не вздрогнуть, но недовольство во взгляде сдержать не смогла.

– И еще папенька может так пристроить, что всю оставшуюся жизнь можно как сыр в масле кататься, – невольно усмехнулась она.

– Вы ошибаетесь, леди Ласинда, – сухо ответил тот, отвернувшись. Снова обиделся.

– Я не вас имела в виду, господин Драгор. Вы-то уже пристроены, – недовольная всем, и собою, и Рэндом, и тем, что позволила втянуть себя в неприятный разговор, Ласси вошла-таки в гостиную.

Мужское общество при ее появлении заметно оживилось, а вот женское по большей части сникло. Помимо приятельниц леди Бердайн в наличие имелась еще пара молодых девиц, которых возили на подобные вечера, очевидно, тоже с надеждой пристроить.

– Господин Драгор! – подскочила одна из них, заметив оставшегося в дверном проеме секретаря. – Пойдемте к нам! Будем играть в фанты.

– Да, да! – тут же вскинулся Дальдан (или Брант?). Все они выглядели столь одинаково, что Ласси их путала. – Пусть леди Ласинда будет распорядительницей!

Первая девица на миг скуксилась, но возмущаться не стала, лишь еще слаще улыбнулась Рэнду.

«И что она в нем нашла?» – подумала Лас раздраженно. – «Впрочем, тем лучше».

Отказываться от навязанной роли она не стала, по опыту зная, к чему могут привести подобные конкурсы, если позволить кому-нибудь развлечься за свой счет. Ее торжественно усадили на стул, спиной к остальным участникам игры и лицом к чересчур благостной бабушке, которая с видимым удовлетворением наблюдала за мучениями своей внучки. Наконец, возня позади Лас закончилась – активные девицы собрали с молодых людей по фанту, сложив добытое в позаимствованный у кого-то мешочек для рукоделия. Самая неугомонная девица по имени Бертель – той было уже девятнадцать, поэтому она с настойчивостью осадной машины рвалась замуж – стала вытаскивать конфискованные предметы.

– А какое задание получит этот фант? – девица визгливо, отчего у половины присутствующих закладывало уши, перекрикивала шушуканье и смешки.

– Спеть карлейский романс, – отвечала Ласси под громкий хохот оставшихся, еще не знающих как им не повезло. Романс выпало петь Вирену Дальдану, которому неизвестный медведь оттоптал оба уха, зато природа наградила глубоким тембром, позволяющем петь как на низких так и на очень высоких нотах. Последним он по какой-то причине и отдал предпочтение, отчего даже у леди Бердайн, держащей лицо при любых обстоятельствах, начали страдальчески подрагивать уголки рта.

– А этот фант? – голос Бертель звучал уже скорее просительно и настороженно. Лас сжалилась и задала несчастному прочесть хвалебную оду на даллийском. Счастливчиком, казалось, удачно оказался Брант, но тот, путаясь и краснея, понес такую тарабарщину, что Лас, с языком немного знакомая, тем не менее, не услышала в оде ни одного знакомого слова. Рэнду, зачем-то оставшемуся для участия в нелепой забаве, достался поиск невиданного чуда в парке, после чего Ласси здраво рассудила, что тот, скорее всего, оттуда и не вернется. Двум следующим жертвам досталось станцевать друг с другом волькшот, что те и исполнили, наступая друг другу на ноги.

Шестой исполнил хвалебный стих для бабушки Лас так, что даже сама девушка заслушалась. Восьмому досталось поцеловать с завязанными глазами первую попавшуюся особу, но, сколько не старались Бертель и ее подружка, поцелуй достался Красту, который шел под номером семь и в тот момент пытался пересечь комнату с обмотанными веревкой ногами. В результате, уже после первого раунда обессиленные ухажеры к неудовольствию соискательниц ретировались, и Лас с чувством исполненного долга отправилась к себе. Однако стоило выйти в коридор, как из темноты ей навстречу шагнул отцовский секретарь настолько внезапно, что девушка едва не приняла его за другого.

– Это вам, леди Ласинда, – он протянул девушке небольшой, но дивный цветок. – Эйнорсы обычно растут в горах далеко отсюда, но один из них каким-то чудом оказался у вас в саду.

– Благодарю, господин Драгор, – Ласси замерла, не в силах ни взять, ни оторвать взгляда от цветка. Тем более она не могла сказать мужчине, что это еще ее мать пыталась прижить эти цветы в городском парке, но, с тех пор как та умерла, не взошел ни один цветок. – Вы можете отдать его леди Бертель и вернуть свой залог, – не своим, почти безжизненным голосом произнесла она.

– Нет, – твердо ответил тот. – Это вам, – он взял ее за руку и вложил в ладонь стебель, после чего, даже не попрощавшись, скрылся в коридоре.

У себя в комнате Ласси вложила эйнорс в первую попавшуюся книгу и тут же забыла про странное поведение отцовского секретаря. Вместо него ее мысли заняли остальные гости. Кого из них имел в виду отец? И что за опасность может им от этого человека грозить? Все гости были почти в равной степени нелепыми. Может, искомого противника среди них этим вечером и не было? Или тот искусно притворялся? Кто же из них? Может, Брант? Ведь удивительно, что проведя все детство в Даллии, тот не выучился изъясняться на даллийском. Или это Дальдан? Может, он намеренно пел так, что уже после первого куплета у всех присутствующих заложило уши? Или те двое, которые проявили удивительную неловкость? Хотя нет, те скорее походили на переодетых гвардейцев – уж очень слаженно они действовали во всем, даже на ноги друг другу наступали в полном согласии между собой. Или тот, чьими сладкими речами, если те были бы патокой, можно было покрыть дюжину дюжин пирогов? Этот тип, по мнению Лас, выглядел подозрительнее всех.

А если задуматься над тем, зачем этому неизвестному недоброжелателю проводить вечера в особняке Бердайнов? Вряд ли тот надеялся вызнать какие-то секреты или планы отца, тот на этих вечерах не появлялся. Что тогда? Может быть, он хотел таким образом втереться в доверие? Кому? Бабушке и ее таким же умудренным жизненным опытом приятельницам? Нет. Значит, самой Ласси? Да и Рэнд упоминал какие-то замыслы. Вот только в чем эти замыслы могли заключаться? Надеялся ли этот неизвестный жениться на ней и тем самым впоследствии давить на отца? Вариант мог бы показаться привлекательным, но не учитывал планы самой Лас, а значит, был совершенно несбыточным. По крайней мере, сама девушка не представляла, при каких обстоятельствах тот мог быть реализован. Впрочем, если противник, действительно, метил в нее, то не мог этого не знать. Тем более что Ласси уже несколько раз недвусмысленно дала каждому понять, что ни в ком из них не заинтересована. Это означало, что замыслили что-то другое. Вот только что это могло быть? Похищение? Чем не вариант?! Преступники замыслили ее похитить, чтобы потом шантажировать отца! И куда только тот смотрел, пуская в дом?!

«Но раз не смотрит – тем лучше» – решила она про себя. – «Сама разберусь и докажу ему, что тоже на кое-то способна!».

А для этого в первую очередь надо было выяснить, кого имел в виду отец.

Глава 7

– Тебе приглянулся господин Дальдан? – поинтересовалась Лас на следующее утро у бабушки за завтраком. Та наверняка знала ответ на другой интересующий внучку намного больше вопрос, но вряд ли бы его раскрыла.

– Интересный молодой человек, – ровно ответила леди Бердайн, однако нож в ее руке, которым она размазывала по тосту масло, немного дрогнул.

– И прекрасно поет, не так ли? – продолжила девушка, добавив мечтательности голосу. В руке у ее собеседницы дрогнула уже ложка с джемом.

– Тебе понравилось, дорогая?

– Очень! – воодушевленно ответила Ласси. – Особенно как господин Дальдан брал высокие ноты. Думаю, надо чаще просить его петь.

– Не стоит, милая, – быстро заметила бабушка.

– Почему? – Лас всем своим видом показывала искреннее изумление.

– Он может счесть это знаком особого внимания, – извернулась та.

– Так это же прекрасно! – выдала девушка, заставив родственницу выронить с таким трудом приготовленный бутерброд. – Такой талант определенно заслуживает особого внимания! – оставив огорошенную таким заявлением бабушку, Лас, полностью довольная собой, умчалась в приют, надеясь, что ни этим вечером, ни следующим, ни каким-либо еще господина Дальдана в своем доме больше не увидит. А если увидит, то потому, что тот и был искомым субъектом.

Однако хитроумная бабуля вечер в тот день отменила. Вместо этого в сопровождении другого кандидата, Сореля Бранта, они отправились в оперу, ведь благодаря новому закону Ласси была вынуждена вернуться домой на два часа раньше. Молчать самой и позволить франту всю дорогу разливаться дифирамбами она не стала. Вместо этого дотошно начала выпытывать Бранта о жизни в Даллии, ловя того на элементарных ошибках.

– Как же вы добрались из Трейтауна до нас за пять дней, если даже у почтовых служб на дорогу уходит целая неделя? – удивлялась она, широко раскрыв глаза. Вопрошаемый мялся и пытался перевести разговор на другую тему, но Лас непреклонно возвращалась к своему вопросу, вынуждая того краснеть и с надеждой поглядывать в окно экипажа. В конце концов, Брант признался, что гнал и день, и ночь без остановки исключительно из желания скорее познакомиться с ней.

– А как же дожди? – тут же задала она следующий вопрос, не обратив внимания на комплименты. – Я слышала, что в вашей местности в этот сезон почти все жители на север перебираются.

– Вы столько много знаете, леди Ласинда, – ответил тот. – Каждую осень в наше северное поместье переезжаем. У нас там так удобно, знаете – большой особняк с самой лучшей отделкой и великолепный парк. На него ушло сто тысяч….

– А почему осенью? – не дослушав, снова спросила девушка, кинув на бабушку говорящий взгляд, но та только пожала плечами. – Дожди-то как раз в начале лета.

– Гм…. – Брант снова выглянул в окно. – А вот мы и приехали. Наконец-то.

Он выпрыгнул из экипажа, не успел тот остановиться у подъезда, однако стоило ему оказаться в толпе аристократов и богачей – а за ту цену, что стоили билеты, посещать оперу могли только люди обеспеченные – как тут же приобрел свой прежний самоуверенный вид. Лас заранее знала, что тот будет сидеть с ними в одной ложе, но не предполагала, что рядом с ней, притом, что хитрая бабуля уселась по другую от нее сторону. Девушка выдержала ровно две попытки взять ее за руку, а на третьей сбежала в дамскую комнату. Стоило минуть коридор, в который выходили двери лож, и свернуть в следующий, как Лас показалось, что за ней кто-то идет. На следующем повороте она быстро обернулась – и точно, за ней спешил Брант. Раздражение немедленно сменилось азартом. Не зря она старалась! Этот фальшивый даллиец, втершийся в доверие к ее бабушке, и есть тот самый преступник, который хочет ее похитить!

«Интересно, что он собирается предпринять?»

В коридоре, по которому она теперь шла, прислонившись к стене, посапывали два охранника. Наверное, стоило тех разбудить, но вряд ли предполагаемый похититель стал бы переходить к активным действиям в их присутствии. Тогда, каков его план? Ласси неспешным шагом все-таки зашла в дамскую уборную, в которой, к ее удаче, никого больше не было. Не успела она прикрыть за собой дверь – полностью ту закрывать девушка не собиралась, так как намеривалась через щель понаблюдать за действиями неприятеля – как тот собственной персоной ввинтился в не предназначенное для него помещение.

– Вы перепутали дверь, господин Брант? – строго спросила Лас у мужчины. Он собрался похищать ее из уборной?!

– Леди Ласинда! – тот вдруг преодолел разделяющие их два шага и протянул к девушке руки.

– Что вы себе позволяете, господин Брант?! – отступив в сторону, возмутилась она, недоумевая над тем, как неуклюже выглядят его действия.

– Я сражен вашей красотой, леди Ласинда! – похититель заново потянул к ней руки, заставив сделать еще два шага назад.

– Вы забываетесь! – Лас все-таки оглянулась, но никаких его сообщников не обнаружила.

– Мы должны выйти отсюда мужем и женой! – неожиданно и патетично заявил он.

– Откуда отсюда?! Из уборной?! – Ласси была против того, чтобы выходить чьей-либо женой из храма, но из уборной…. Это было чересчур!

Но Брант то ли об этом не догадывался, то ли не принимал во внимание. Он снова протянул руки к девушке, стремясь заключить в свои склизкие объятия. Для того чтобы увернуться, места уже не было, и Лас все-таки пришлось пойти на контакт, как однажды ее научила Эллис. Сначала она ударила каблучком по неразумно выдвинутой ступне, а затем коленом намного выше.

– Ой! – мужчина согнулся и так удобно подставил свою уже, между прочим, начинающую редеть голову, что Ласси не удержалась и снова замахнулась, однако в этот раз ее рука была остановлена кем-то, стоящим позади нее, к тому же наглец осмелился положить свою вторую длань ей на талию.

«Их все-таки двое!» – девушка резко двинула свободным локтем назад и туда же, согнув ногу в колене, двинула каблуком. Противник и от первой, и второй атаки увернулся, после чего ухватился уже за второй ее локоть.

«Ах, так!» – и на этот случай у нее было средство. Ласси резко присела и не ожидавший такого неприятель, скорее всего решив, что она в обмороке, над ней склонился. И тогда Лас немедленно выбросила правую ногу вверх – ей уже было неважно, что сумеет или не сумеет углядеть по-прежнему стонущий от боли Брант – чтобы удачно ударить носком туфли прямо по лбу второго противника. И попала, вот только куда, не увидела, так как верхнюю половину лица склонившегося над ней мужчины скрывала тьма.

– Это вы? – только и смогла выговорить она, смотря снизу вверх на гарда.

– А вы, оказывается, боевая птичка, Ласси, – усмехнулся тот, помогая ей подняться.

– А что вы…. – девушка не успела закончить, так как пришедший в себя Брант, дико рыкнув, попробовал – нет, не напасть – удрать. Пятьсот пятый метнулся тенью и – Лас даже не заметила, что произошло – неудавшийся жених снова повалился на пол.

– Он преступник? – спросила она у гарда. – Заговорщик?

– На счет последнего не знаю, – ответил он, снова подходя к ней. – Но то, что преступник, это очевидно. Добропорядочные граждане не преследуют девушек в уборных.

– Это верно, – не могла не согласиться Лас. – Вы за мной следите?

– И слежу, и охраняю, и жду, – хрипло признался он, и слова его возмущения почему-то не вызвали. Наоборот, Ласси зарделась, в первую очередь из-за самого последнего признания, что он ее ждет. Однако долго смущаться гард ей не дал. Провел ладонью по ее щеке и, приподняв лицо за подбородок, поцеловал. Все остальное сразу потеряло какое-либо значение, ни он, ни она даже не обратили внимания на вновь застонавшего где-то у них под ногами поверженного Бранта.

– Ох! – послышался женский вскрик, затем грохот и снова стон, уже мужской.

На новые посторонние звуки пришлось отвлечься. Прямо на лежащего на полу Бранта очень удачно упала смутно знакомая Ласси дама – может быть, та даже бывала в салоне у бабушки. Через открытый дверной проем виднелась, к счастью, пока пустая часть коридора, но та могла в любой момент заполниться, хотя бы ранее виденными девушкой охранниками.

– Мне пора, – с сожалением еле слышно сообщила она гарду.

– Не желаете ли пойти со мной? – также тихо спросил он. Ласси снова вспыхнула, осознав, что ей очень хотелось бы поддаться предложению, но, вспомнив о бабушке, покачала головой.

– Нет, не могу. Меня ждут, – она оторвалась от мужчины и направилась к двери. Когда Лас обошла живописную группу, то все-таки обернулась, но пятьсот пятого гарда уже не было видно. Ушел он или затаился, девушка выяснять не стала, так как со стороны коридора уже слышались поспешные шаги. Она быстро выскочила из уборной, чтобы оказаться прямо напротив проснувшихся охранников.

– Форменное безобразие! – заявила она оторопевшим стражам порядка, указывая на композицию за своей спиной, после чего гордо выпрямившись последовала в ложу. Первый акт как раз подходил к завершению. О чем была опера, Лас так и не узнала, так как леди Бердайн после пары выразительно задумчивых взглядов поинтересовалась:

– А где же наш дорогой Сорель? Я заметила, что он тоже недавно вышел.

– Его планы изменились. Нас он сопровождать больше не будет, – уверенно ответила Лас.

– Вот как, – леди Бердайн задумалась и снова внимательно посмотрела на внучку. Девушка была уверена, что бабушка не пребывала в полном неведении относительно намерений лже-даллийца, вот только, что за интриги та плела, по-прежнему не понимала.

– Тебе не кажется, что Фердана немного фальшивит? – внезапно поинтересовалась старшая родственница.

– Безусловно, – подтвердила Ласси. По ее мнению фальшивила не одна только певица, над которой, как подозревали, простерлось особое покровительство короля, но сообщать об этом бабушке не стала.

– Тогда ты не будешь возражать, если мы не будем ждать завершения этого фарса?

И с этим Лас не могла не согласиться.

– В таком случае, действительно, стоит покинуть эту неудачную драму, – добавила бабушка, вставая с кресла. В полном согласии они спустились к выходу, лишь мельком взглянув в сторону ведущего к уборным коридора, откуда слышались истеричные крики пришедшей в себя не узнанной дамы.

Казалось, можно было ожидать, что на следующий день во всех домах столицы будут рассказывать жуткую историю о маньяке, подкарауливающем дам в уборных, но мнение это было ошибочным. О происшествии говорили, но совсем в другом контексте.

– Она меня обманула! – выдала бабушка, пылая гневом, следующим утром, едва Ласси спустилась к завтраку.

– Кто она, бабушка? – спокойно поинтересовалась Лас, отвлекаясь от своих собственных мыслей. Ночью ей снова снились поглаживающие ее руки. Поймать их не получилось, тем не менее, настроение с утра было отличным.

– Казьмира! Подругой называлась! – леди Бердайн продолжала искрить возмущением, что, впрочем, никак не повлияло на ее аппетит.

– Что-то случилось?

– Ни в какой Даллии они не живут! Никакой фабрикой не владеют! Прозябают в Сурексе и все в долгах, под суд за растрату скоро пойдут. Вот и решили покровительство приобрести, злыдни хитроумные!

Ласси покивала. Значит, речь шла о бабушкиной подруге, которая пристроила к ним Бранта.

– Просила позаботиться о мальчике! Неслыханная наглость! – выплескивала свое недовольство леди.

– Ну, ты можешь и дальше о нем заботиться, – не удержалась Лас. – Например, помочь ему хоть немного освоить даллийский. Я правильно понимаю, что уехать ему туда все равно придется, – она хитро посмотрела на бабушку, но та шутку не поддержала.

– Как бы ни так! – отрезала она. – Сам-то он ужом вывернулся! И как!

– Неужели? – Ласси была по-настоящему удивлена.

– Каким-то образом еще вчера успел с этой Квотс обручиться! Свадьба, говорят, уже на этой неделе! А, главное! Где они могли встретиться? Только здесь! У меня под носом сговорились! – леди Бердайн бросила на внучку такой взгляд, который просто кричал: «Ты только посмотри, что происходит!».

А Ласси вспомнила, наконец, что упавшая на Бранта дама, действительно, носила это имя.

– Это нам урок, бабушка, – она решилась воспользоваться ситуацией. – Не стоит привечать в доме всех подряд. А может, вообще, сделать паузу в светской жизни?

– Об этом не может быть и речи! – та недовольно взглянула на внучку. – Выйдешь замуж, тогда и сделаем паузу, хоть на двадцать лет!

Лас оставалось лишь вздохнуть и разрабатывать план дальнейших действий. Всю следующую неделю она пыталась выявить подноготную подсовываемых бабушкой ухажеров, которых даже без Бранта и Дальдана было слишком много, задавая неожиданные провокационные вопросы и ловя тех на обмане, однако, несмотря на то, что ловились все, они с упорством достойным лучшего применения продолжали являться на вечера и оказывать навязчивые знаки внимания. Сама же Ласси почти подошла к пределу собственного терпения. После одного такого вечера, полного нелепых кавалеров, она решилась-таки на новую вылазку на Хант-стрит, но, пытаясь пройти через магическую защиту, обнаружила, что ту сменили и украденный ею амулет более не действует. Более того, на ее попытку новая защита отреагировала как на вторжение, вследствие чего пришлось, обдирая колени, лезть обратно на балкон, а затем вздрагивать от шорохов, производимых отцовскими гвардейцами, которые всю ночь бродили по саду.