Текст книги "Ночной посетитель. Страшные истории (сборник) (СИ)"

Автор книги: Мария Колтовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Никакого ответа. Я уже хотела спуститься до конца и выключить свет, как вдруг услышала голос:

– Я есть.

Голос был очень странным, ни мужским и ни женским, каким-то неестественным, жутковатым, царапающим слух.

– А вы… кто? – снова спросила я, стараясь припомнить у кого из соседей похожий голос.

– Я есть, – опять раздалось мне в ответ.

«Пьяный что ли?» – подумала я.

– Вы из этого подъезда?

В правом крыле подвала послышалась возня.

– Я есть, нож есть, а мяса нет, – проговорил голос.

Мне стало не по себе. «Что за бред он несёт?» Возня сменилась глухим кашлем и тяжёлым сопением.

– Я есть, нож есть, а мяса нет, – повторил голос.

В отдалении раздалось какое-то пощёлкивание. Звук нарастал, надвигался. Кто-то шел ко мне из правого крыла, цокая по бетонному полу. Он кряхтел, пыхтел, кашлял и приближался.

Вот в проёме замаячила бесформенная тень, и я увидела старичка. Невысокий, ростом с пятилетнего ребёнка, лицо сморщенное как печёное яблоко, клочковатая борода до пояса. На нём было что-то вроде коричневой шубы, из-под которой торчали волосатые козьи копытца.

– Я есть, нож есть, а мяса нет, – пропыхтел старик, жадно глядя на меня ярко горящими красными глазами.

Я подумала, что схожу с ума. Мозг лихорадочно сигнализировал, что то, что я вижу сейчас невозможно в природе. Это создание неестественное, нездоровое, чуждое этому миру. Знаете, как герои Лавкрафта частенько сходили с ума, сталкиваясь с «неописуемым ужасом», потому что вид древних не поддавался осознанию. Передо мной, конечно, был не Ктулху, но рассудок мой всё равно затрещал по швам.

– Я есть, нож есть, а мяса нет, – в четвёртый раз повторил старик и возбуждённо сопя, забрался на нижнюю ступеньку.

Его сальные глазёнки продолжали гореть лихорадочным блеском.

Лампочка загудела сильнее, несколько раз мигнула и погасла. Подвал погрузился во мрак, только отдалённый свет уличных фонарей тускло освещал, через открытую дверь, предбанник и несколько верхних ступеней. Красные глаза старика мерцали уже в метре от меня, я почувствовала лёгкое прикосновение к своей ноге.

– Нож есть, и мясо есть, скоро много мяса есть, – раздалось совсем близко.

В это мгновение у одной из машин в нашем дворе сработала сигнализация. Визгливый протяжный звук, наконец, вывел меня из оцепенения и я, вопя не хуже сигнализации, вылетела из подвала, захлопнув железную дверь прямо перед самым носом у козлоногой твари.

– Может это был дед из 15-й квартиры? – спросил меня муж после того как я сбиваясь и глотая слова всё ему рассказала.

– Нет, Слава! Это не дед из 15-й, он не метр ростом и у него точно нет козлиных ног!

Муж продолжал недоверчиво на меня смотреть.

– Ну, он ещё тот козёл, так что не удивлюсь, если у него окажутся козлиные ноги. А может это был кот? Вон у Васильевых Барсик – здоровенный котяра.

– Слава, он разговаривал!

Я видела, что муж мне не верит.

– Хорошо, давай я схожу в подвал и проверю,– сказал он наконец после затянувшегося молчания.

– Нет, не вздумай! Я же тебе говорю, там этот упырь и он постоянно говорит, что у него есть нож.

Муж сочувственно улыбнулся, как будто я была душевнобольной, мягко отстранил меня от двери и вышел из квартиры. Я за ним.

Пока он исследовал подвал, я стояла на крыльце, прислушиваясь к каждому шороху. Время от времени я окликала его, он отвечал. Минут через пятнадцать муж поднялся по ступенькам весь в пыли и паутине.

– Я всё облазил, если там кто и был, то уже ушёл. Давай закроем подвал на замок и пойдём домой. Поздно уже.

Заснуть в ту ночь, я естественно не смогла. Ага, попробуй засни после такого и порывшись в Интернете нашла легенды о неком Шубине. Это персонаж донбасского шахтёрского фольклора, внешне похожий на уродливого волосатого гнома, с копытами заместо ног. Он вроде как покровитель всех шахтёров, вернее всех порядочных и честных шахтёров. Их Шубин предупреждает об опасности, помогает выбраться из-под завалов, иногда может подарить «сказочное богатство». А вот к злым людям он безжалостен, может напугать до полусмерти хохоча в темноте и хватая за ноги, может под землёй сбить с дороги и человека потом находят уже мёртвым «с выражением дикого ужаса на лице», может и вовсе разорить или обрушить шахту.

Версий откуда вообще появился Шубин очень много, в каждой шахте своя история, но общее у них одно – это дух погибшего горняка одиноко блуждающего по забоям. Но похоже в шахте ему становится тесно, потому что попадаются рассказы диггеров о том, как они видели Шубина в канализационном коллекторе.

Как бы там ни было, но Шубин всегда предвестник, увидеть его – значит либо получить чудесную помощь, либо он предзнаменование беды, чаще всего взрыва газовоздушной смеси в выработках и обрушения шахты.

А уже через несколько дней в нашем подъезде, в квартире на третьем этаже взорвался газ. Обрушились перекрытия с пятого по первый этажи. Погибли шесть человек, ещё десять, включая меня и мужа, попали в больницу.

Слушай мой голос

Сегодня я рано вернулся с учёбы. Ушёл сразу же после второй пары, по пятницам я всегда устраиваю себе короткий день. Выйдя из дребезжащего лифта, я заметил, что входная дверь квартиры, которую мы снимаем на двоих с приятелем, приоткрыта. Это означало, что к нам опять пожаловала новая девушка моего друга – Вероника.

Девица, она конечно симпатичная, но патологически рассеянная. Только за прошлый месяц она потеряла четыре пары перчаток, оставила в автобусе два зонтика и забыла в парке пятилетнего племянника, которого ей доверили выгулять. А уж двери-то она, наверное, забывает закрывать всегда и везде.

Я почувствовал лёгкое раздражение. Ну, как можно быть такой бестолковой? Она бы и головёнку свою пустую забыла, если бы та не была приделана. Одним словом, бестолочь. Я зашёл в квартиру и демонстративно, с силой, захлопнул дверь. Звук получился громким, он прокатился по нашим двухкомнатным «хоромам» и даже сбил пару магнитиков с холодильника в прихожей.

Из своей комнаты выглянул полуодетый Макс, мой сосед по квартире. Рожа довольная, глазки возбуждённо горят. Он на пальцах показал мне, чем они там с Вероникой занимаются, затем подмигнул и снова скрылся в комнате, прикрыв за собой дверь. Дятел озабоченный.

Я поднял с пола магнитики и прицепил их обратно на холодильник. Один из магнитов, толстый кот жующий сосиску, снова упал. Второй раз я уже не стал за ним наклоняться, а просто раздавил ногой. Безделушка жалобно хрустнула под тяжёлым ботинком. Я пнул осколки магнита, и они разлетелись по всему коридору.

Настенный светильник в прихожей пару раз мигнул и погас с громким хлопком. Опять лампочка перегорела.

Я зашёл в свою комнату, бросил рюкзак на диван и включил комп. За стенкой скрипели пружины, возвещая о том, что денёк у Макса удался на славу. Чего не скажешь про меня, лёгкое раздражение из-за того, что Вероника забыла закрыть дверь, пульсировало, нарастало, трансформируясь в тупую злобу.

Я врубил музыку.

Закрыв глаза, я стоял посреди комнаты и глубоко дышал, пытаясь успокоится.

Наверное, надо поесть. «Ты не ты, когда голоден» – так вроде говорится в рекламе? В практически пустом, и оттого очень унылом, холодильнике я нашёл полпачки пельменей. Они лежали там давно и были уже не белого, а серого цвета. Но в магазин идти не хотелось, и я решил их сварить. Всяко не отравлюсь.

Спички никак не хотели зажигаться, у пяти подряд отлетели головки. Я швырнул коробок на стол и от души врезал по нему кулаком. Коробок сплющился, рука заболела. Я нашёл в ящике зажигалку и подсветил конфорку, поставил кастрюлю с водой, посолил. Злость не проходила.

Пока вода кипятится, я решил немного поработать. Время от времени я работаю на Яндекс Толоке, чтобы лишний раз не просить бабок у родителей. Хороших денег там, конечно, не заработаешь, но на кино и девушкам на цветы хватает. Чтобы раскочегарить мозг, решил начать с самых лёгких заданий. Нашёл задание «Разметка непроигрываемых видеороликов». Там всё очень просто: показывают пачку видеороликов, по ним нужно кликать и если видео воспроизводится, ставишь отметку «Проигрывается»; если же написано «Ролик удалён» или «Видео недоступно» или вообще вместо плеера чёрный экран, то нужно поставить отметку «Не проигрывается». Ну и ещё это нужно успеть сделать за определённый промежуток времени, на каждом задании есть таймер.

Первые три ролика отказались запускаться, написав «Видео не доступно», четвёртый долго грузился, но в конечном итоге на экране появился толстый мужик в ковбойской шляпе что-то быстро лопотавший на английском. Я поставил «Проигрывается». Сбегал на кухню посмотреть, не закипела ли вода для пельменей. Не закипела.

Следующие два видео были опять не доступны. Затем я двадцать девять секунд лицезрел живописный водопад. Красиво. Я поставил водопаду «Проигрывается». Ну, теперь-то уже точно вода закипела. Я опять сбегал на кухню, кастрюлька бурлила. Высыпав все пельмени из пачки в булькающий кипяток, я пошёл назад в комнату и, проходя по коридору, услышал из комнаты Макса противное хихиканье.

Я давно заметил, что Вероника смеётся как упоротый дятел Вуди из мультика.

Таймер задания неумолимо тикал, надо было поторапливаться. Я кликнул по следующему видеоролику. Ничего, только чёрный прямоугольник. Я хотел было уже поставить отметку «Не проигрывается», как вдруг плеер ожил, и на экране появилось сердце. Живое сердце, оно мерно пульсировало, перекачивая кровь.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Видео было снято в зелёных тонах, как будто смотришь через прибор ночного видения.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Я хотел уже поставить отметку «Проигрывается» и пойти в кухню помешать пельмени, как вдруг из динамиков послышался голос:

– Ничего не бойтесь.

Голос был женским, глубоким и обволакивающий.

– Расслабьтесь. Вы чувствуете себя спокойно и удобно.

– Вас клонит ко сну, не сопротивляйтесь этому желанию.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Это какой-то видеогипноз что ли?

– Думайте о сне. Когда станете думать о постороннем, начните мысленно считать удары сердца, думая только о сне.

Надо бы сходить помешать пельмени, но моё тело как будто погрузилось в тёплую ванну. Совсем не хочется вставать. Перед глазами бьётся зелёное сердце – тук-тук, тук-тук, тук-тук.

– Через несколько минут вы погрузитесь в сон и будете слышать только мой голос.

– Вы чувствуете вялость и сонливость.

– Вам трудно сопротивляться желанию спать.

– Ваше зрение затуманивается.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

– Сейчас я досчитаю до десяти, и вы заснёте.

– Один. Ваши веки тяжелеют. Сонливость нарастает, разливается по вашему телу.

– Два. Вы будете спать и слышать мой голос.

– Три. Закройте глаза. Теперь вы не можете их открыть.

– Четыре. Сонливость нарастает. Ваши мышцы расслаблены.

– Пять. Вы не можете сопротивляться желанию спать.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

– Шесть. Полный покой, полный отдых.

– Семь. Я приказываю вам уснуть.

– Восемь. Вы засыпаете.

– Девять. Вы спите, крепко спите.

– Десять. Вы спите и слышите мой голос.

– Вы подчиняетесь моим приказам…

Когда я открыл глаза, то подумал, что ослеп. Чёрная непроглядная темнота заливала мир вокруг меня, заливала так, что, как написано в одной книжке «тьма была такой густой, что её можно было резать ножом». Но прежде чем я успел по-настоящему испугаться, глаза немного привыкли и из кромешного мрака стали проступать знакомые очертания: компьютерный стол, диван, шкаф-купе, окно.

Без сомнения, это была моя комната, но почему же так темно?

Я хотел встать, но не смог, тело меня не слушалось. Было такое чувство, словно все мышцы атрофировались, вместо костей – кисель, а в черепе – звенящая пустота.

Компьютер выключен, я видел перед собой чёрное зеркало его погасшего экрана. Кажется, у меня что-то зажато в правой руке.

Колоссальным напряжением остатков сил я дотянулся кончиками пальцев левой руки до настольной лампы и стукнул по кнопке. Свет энергосберегающей лампочки осветил комнату. В моей правой руке был зажат нож. Странно. И нож, и обе руки по локоть измазаны чем-то красным, на футболке – багровые пятна.

Ко мне потихоньку стала возвращаться чувствительность, я даже смог встать со стула и сделать пару шагов, но дрожащие ноги подвели, и я с грохотом повалился на пол. Падая, я ухватился за занавеску оборвав её, в окно на меня пялилась бледная луна. Не понимаю, я же недавно пришёл из универа, было около часа дня. Какая на фиг луна?

Мне всё-таки удалось встать. Нож, я по-прежнему держал в руке, пальцы свело намертво, и я никак не мог разжать кулак. Стоя посреди комнаты, я заметил на полу следы.

Красные смазанные следы, они вели к компьютерному столу. Как будто кто-то ходил по крови, а затем пришёл и сел в моё кресло.

Но ведь в комнате только я… Это я ходил по крови? Почему у меня в руках нож? Почему я весь залит чем-то красным?

Я вышел в прихожую, темнота и тишина обступили меня.

Я дёрнул цепочку светильника, свет не зажёгся. Ах, да, лампочка же перегорела. Цепляясь за стены, я направился в кухню, включил свет, настенные часы в форме яблока показывали сорок пять минут третьего. Судя по пейзажу за окном, сорок пять минут третьего ночи.

В подставке для ножей отсутствовал поварской шеф нож-рубак. Именно он и был зажат в моей руке. На плите стояла кастрюлька с холодными распухшими пельменями. Я не помнил, как выключал газ. Я вообще ничего не помнил с того самого момента как смотрел то шизанутое видео.

Может Макс выключил, или Вероника. Макс… А может быть это всё его шуточки? От него и не такое можно ожидать. Юмор у пацана специфический.

По-прежнему сжимая в руке нож, я пошёл к Максу в комнату.

– Макс! – я постучал в дверь. – Макс, ты спишь? Что бы ты там ни делал, я захожу.

Я открыл дверь. Влажный гнилостный запах чуть не сшиб меня с ног. Я нащупал на стене выключатель, свет вспыхнул, обнажив жуткую картину. Вероника неподвижно лежала у окна в луже крови и неестественной для живого человека позе. Макс неуклюже сидел в кресле. Его голова склонилась на бок, остановившиеся глаза смотрели на меня с какой-то детской обидой. Он как будто спрашивал: «за что?». На шее, от уха до уха темнел порез.

Я посмотрел на зажатый в моей руке нож, боже, что я натворил?! Что это было за видео......?

Ещё раз взглянув в пустые, безжизненные глаза соседа, я вдруг подумал, что так ведь и не поел. Я вышел из комнаты Макса, теперь уже бывшей комнаты Макса, осторожно прикрыл за собой дверь и пошёл на кухню разогревать пельмени. Похоже мне нужен новый сосед.

Домовой разбушевался

Вот лично я всегда оставляю домовому конфеты в укромных местах, иногда наливаю в блюдечко молоко и ставлю на шкаф. Не все это одобряют, некоторые несознательные родственники и друзья надо мной смеются, считают домового пережитком седой старины, мракобесием, анахронизмом, атавизмом и ещё чёрт знает чем, но я делала это, и буду делать впредь. Иногда случается так, что помочь в беде может только невидимый хозяин дома.

Мою закадычную подружку Юльку бросил парень. Трусливо прислал ей сообщение на телефон, так, мол, и так, мы друг другу не подходим, у нас мало общего и вообще я встретил другую. Проза жизни, обыденная и безжалостная.

Кто-то из великих, вроде бы Уинстон Черчилль, называл депрессию «чёрным псом», который всегда за спиной, всегда преследует человека. Юльку её «чёрный пёс» догнал. Догнал и стал методично грызть и рвать на мелкие кусочки. С первого взгляда было понятно, что её постигла не временная хандра или сезонная меланхолия, а самая настоящая депра.

Она перестала ходить на работу, перестала выходить из дома, перестала следить за собой, почти ничего не ела. Исхудала, иссохла, глаза ввалились. Выражение «почерневшая от депрессии» – это про неё. Целыми днями лежала на диване в грязной замызганной пижаме и смотрела в стену. Хорошо, что Юлькин начальник оказался чутким человеком и не стал её увольнять, оформил больничный.

Все попытки близких привести несчастную в чувство, растормошить её, успехом не увенчались. Она продолжала угасать с каждым днём, превращаясь в живой труп.

Жила Юлька одна в двухкомнатной квартире доставшейся ей по наследству от бабушки. Раньше Юлька была Мистером Пропером в юбке – маниакальной чистюлей, это у них семейное, на генетическом уровне. Раз в два дня вытирала пыль, ежедневно пылесосила всю квартиру, никогда не оставляла в раковине грязную посуду. Все вещи в доме, от фужеров до носков, всегда стояли или лежали на своём месте и чётко по линеечке.

Но депрессия и порядок вещи несовместимые и вскоре чистенькая квартирка превратилась в пыльный запущенный склеп.

И вот валяется Юлька на диване как дохлая рыбина уже второй месяц кряду, смотрит в потолок, свет белый не мил и вдруг слышит страшный грохот. Юлька даже с дивана вскочила, на время забыв о депрессии. Звук донёсся из кухни.

Пройдя по коридору, она с опаской приблизилась к кухне и застыла на пороге в немом изумлении – дверцы всех шкафчиков распахнуты настежь, все ящики выдвинуты, вилки, ножи и ложки рассыпаны по полу. Выглядело так, как если бы по кухне прошёлся маленький, но очень свирепый смерч. Внезапно такой же грохот раздался из гостиной. Там перед ней предстала та же картина – дверцы модульной стенки открыты, двери шкафа-купе раздвинуты, одежда, нижнее бельё, книги раскиданы по всему полу.

Раньше Юлька видела такое только в фильмах ужасов, когда чудил какой-нибудь демон или полтергейст. Поначалу она даже почувствовала в груди ростки страха, но депрессия быстро восстановила своё господство и опять ставшая ко всему безразличной, Юлька вернулась к себе на диван.

Проснувшись на следующий день, она поплелась в туалет и заметила, что на покрытой толстым слоем пыли тумбе под телевизор кто-то коряво написал: «Приберись в доме, неряха!». Эта же надпись красовалась на всех пыльных поверхностях в квартире.

Проделками посторонних это быть не могло, ключи были только у неё, а дверь она вот уже четыре дня никому не открывала. Пораскинув покрытыми паутиной мозгами, Юлька вспомнила, что когда-то слышала, что домовые очень не любят беспорядок и грязь и частенько наказывают за это нерадивых хозяев. Но она считала всё это «бабушкиными сказками», какие домовые могут быть в городской квартире?

Равнодушно рассматривая пылевую надпись, Юлька подумала, что даже если домовой, барабашка или полтергейст существуют, то ей-то какая разница? Для неё жизнь кончена, ничего хорошего больше не будет. Только серые бесконечные дни. И Юлька снова повалилась на диван, надеясь уснуть и не проснуться. А домовой пусть сам прибирается, если ему так надо.

Но домового такой расклад явно не устроил, жить по уши в грязи ему не хотелось.

Ночью она опять проснулась от страшного грохота. Разлепив опухшие веки, в свете ночника она увидела, как из тёмной прихожей прямо ей в голову летит сковородка. Взвизгнув от страха, Юлька едва успела увернуться. Килограммовая посудина с глухим звуком врезалась в подушку, где только что покоилась Юлькина голова. Следом полетела стеклянная крышка от сковородки, набор маленьких кастрюль, поднос, взбивалка для яиц. Юлька только и успевала, что уворачиваться да истошно орать.

Кое-как она добралась до порога и захлопнула дверь в комнату, подперев её тумбочкой.

Всю оставшуюся ночь Юлька просидела в углу комнаты, завернувшись в одеяло и молясь, потому что надеяться было больше не на кого. Позвонить она не могла, так как телефон давно разрядился и валялся где-то в другой комнате, соседи по лестничной площадке, все сплошь пенсионеры, разъехались на лето по дачам. А значит, грохота не услышат и полицию не вызовут.

Только к шести утра домовой угомонился, и в квартире наступила благословенная тишина.

К полудню Юлька набралась смелости и, отодвинув тумбочку, вышла из комнаты.

Взору предстало удручающее зрелище, квартира выглядела как после миномётного обстрела.

Подумав, что ещё одну такую ночь она не переживёт, Юлька решила всё-таки сделать уборку. Кто его знает этого домового, может он ножами начнёт кидаться.

Уборка заняла у неё весь оставшийся день. Юлька практически вылизала всю квартиру. О случившемся ночью кошмаре напоминали только перепаханная рытвинами и вмятинами межкомнатная дверь и полное отсутствие целых чашек и тарелок. Всё поразбивал домовой. Юлька решила, что на счастье.

Как это ни странно, но её депрессия как будто бы отступила. Возможно от пережитого ночью страха. Нет, мир не засиял былыми красками, любовная драма по-прежнему причиняла боль, но стало полегче, всё ещё тоскливо, но уже без той непроницаемой тупой обречённости.

Юлька снова вышла на работу, пополнила истощённые запасы посуды, заменила дверь, записалась на приём к психотерапевту. Домовой с той ночи больше никак себя не проявлял, наверное, повода нет, ведь уборку Юлька, как и прежде, теперь делает регулярно.

Мёртвые не прощают

Я совершила плохой поступок. Очень плохой поступок. По моей вине погиб человек. Всё случилось прошлой зимой. Поздно вечером я возвращалась из гостей и, поднимаясь на крыльцо, в свете тусклого фонаря, заметила, что возле стены дома кто-то лежит. Приглядевшись, я узнала свою соседку с третьего этажа Валентину Ивановну.

Эту вредную старушенцию ненавидел весь подъезд, или даже весь дом, хотя, скорее всего, весь квартал. Она без конца изводила соседей беспочвенными обвинениями, придирками, мелкими пакостями, распускала о людях мерзкие слухи, не имевшие ничего общего с реальностью. А я для неё была – враг номер один. Валентина Ивановна возненавидела меня сразу же, как мы с мужем и сыном заехали в дом. Почему – загадка. Я её не обижала, не оскорбляла, всегда здоровалась. В ответ она зыркала на меня обжигающе ненавидящим взглядом и уходила, что-то бормоча себе под нос. Я списывала это на её возраст, Валентине Ивановне на вид было лет сто.

Поначалу она ко мне не лезла, только злобно смотрела. Ну а потом понеслось! В чём только она меня не обвиняла! И мусор я ей на балкон скидываю, и тарелкой спутниковой её облучаю, и почту из ящика ворую, и по ночам спать не даю, включая телевизор на полную громкость и так далее и тому подобное…

Естественно, всё это было неправдой.

Но нелепые обвинения ещё полбеды, вскоре Валентина Ивановна перешла к более активным действиям. Под ковриком перед входной дверью я стала находить иголки и сырую землю. В замок она напихала спичек, саму дверь измазала продуктами жизнедеятельности своего организма. Она постоянно вязалась к моему сыну Павлику, говорила ему про меня гадости. Доводила мальчика до слёз. А когда мой муж скончался от пневмонии, злобная старуха на каждом углу всем стала рассказывать, что это я его отравила.

Понятно, какие чувства я к ней испытывала.

И в тот ветреный январский вечер, когда я увидела Валентину Ивановну лежащей около крыльца без движения, я не бросилась к ней на помощь. Просто стояла и смотрела, как ветер треплет подол её пальто и забрасывает пригоршнями снега.

Я подумала, что, наверное, ей стало плохо, и она упала с крыльца. И ещё я подумала, что, скорее всего старая ведьма уже мертва. Мне очень этого хотелось. Знаю, я ужасный человек. Я уже было хотела зайти в подъезд, как вдруг услышала стон. «Ветер, это всего лишь ветер» – промелькнуло у меня в голове. Стон повторился, протяжный, жалобный. Определённо не ветер, Валентина Ивановна была ещё жива и явно нуждалась в помощи.

Я стояла, вцепившись в ручку двери, и не знала, что делать. Одна часть меня слабо бормотала: «Немедленно помоги. Человеку плохо, если не поможешь, она замёрзнет!». Вторая часть меня, более сильная, более настойчивая холодно говорила: «Вспомни сколько крови из тебя выпила эта старая карга. Сколько нервов истрепала. Она это заслужила. Весь дом вздохнёт спокойно, если её не станет». Старуха опять застонала. Сжав зубы и чувствуя каждую свою мышцу, я рывком открыла дверь и скрылась в подъезде.

На следующий день весь подъезд гудел о том, что Валентина Ивановна, по всей вероятности, поскользнулась, упала с крыльца и сломала шейку бедра. Встать сама не смогла и замёрзла насмерть.

Человек так устроен, что какую бы подлость он не совершил, всегда найдёт себе оправдание. И я нашла. Убедила себя, что перелом шейки бедра в таком возрасте означает, что ходить Валентина Ивановна, скорее всего уже не смогла бы. Родных у неё нет. Кто бы о ней заботился? Соцработник или отправили бы в дом престарелых? Так себе перспектива. И вообще, когда я её увидела, старуха была уже мертва, а стон всего лишь ветер.

После похорон Валентины Ивановны прошло несколько месяцев. Мне дышалось легко и свободно, угрызения совести почти не терзали мою душу. Правда время от времени мне снились кошмары, но каждый раз проснувшись в мокрой от пота футболке, я совершенно не помнила своих снов.

Как-то я шла с работы и, подходя к дому, посмотрела горит ли свет в окнах нашей квартиры. У Павлика на носу была важная контрольная в школе, и я велела ему заниматься, а не подметать штанами улицу. Свет горел только в кухне. Я обрадовалась, неужели в кой-то веки сын решил разогреть для меня ужин. В окне появился силуэт. Приглядевшись, я увидела, что это не Павлик. Мы живём на третьем этаже и с такого расстояния своего сына я бы узнала. Может у Павлика кто-то в гостях? Всматриваясь в человека в нашем окне, я почувствовала как мерзкий холодок пробежал у меня по спине. В моей кухне находилась какая-то старуха. Точно, старуха, она стояла у окна и смотрела вниз, как будто прямо на меня. Такие знакомые очертания, пальто, пуховый платок … Но… этого не может быть… она… она же умерла.

На одеревенелых ногах я поднялась на третий этаж, дрожащей рукой сунула ключ в замок и открыла дверь. Квартира встретила меня сумраком, тишиной и неподвижностью. Ни гласа ни воздыхания.

– Павлик? Павлик, ты дома?– позвала я осипшим голосом.

Мне никто не ответил. Я включила свет в прихожей, во всех комнатах и, наконец, в кухне. Никого.

Весь следующий день я думала, что это было. Иллюзия, мираж, игра разума, персонификация чувства вины? Дня через три проходя мимо квартиры Валентины Ивановны, я услышала за дверью негромкий перестук. Я остановилась. Кто там может быть? Родственников у старухи не было, квартиру она не приватизировала и после её смерти двушка отошла государству. Кого-то заселили? Стук за дверью сменился царапаньем, скрипнули половицы. Дверная ручка опустилась вниз, затем поднялась, опустилась, поднялась. Вверх– вниз, вверх-вниз. Как будто кто-то хотел выйти, но не мог.

– Эй, кто там? Вам помочь?– спросила я.

Дверная ручка замерла. Из-за двери послышался невнятный шёпот. Я подошла поближе и прижалась ухом к двери.

– Я вас не слышу, говорите громче.

– Зачем ты меня убила, Наташа? – раздался за дверью вкрадчивый и такой знакомый голос.

Как будто кипятком ошпарило, я попятилась. Ручка вновь задвигалась, вверх-вниз, вверх-вниз. Судорожно ловя ртом воздух, я скатилась вниз по лестнице и выскочила из подъезда.

А ночью из болезненного пугливого сна меня выдернул скрип открывшейся двери. Сначала я подумала, что это Павлик зашёл ко мне в комнату, но включив бра над кроватью, я увидела Валентину Ивановну. То самое серое пальто с меховым воротником, засаленный пуховый платок на голове, синюшная кожа, глаза чёрные как потухшие угли. Я почти не дышала, забившись в угол дивана. Старуха шаркающей походкой прошла по комнате и села за стол. Она стала водить руками над столом, делать странные пассы, как будто раскладывала по столу невидимые карты. При жизни она вроде увлекалась гаданием на картах. Затем старуха посмотрела на меня, и я опять услышала:

– Зачем ты меня убила, Наташа?

Я хотела сказать что-нибудь в своё оправдание, но слова намертво застряли где-то в глубине горла, как пойманная рыба я безмолвно открывала и закрывала рот. Старуха ещё какое-то время смотрела на меня, затем встала и вышла из комнаты.

На следующую ночь она пришла опять. Села на кровать у меня в ногах, ткнула узловатым пальцем мне в грудь, затем указала на себя, широко открыла рот и с шумом выдохнула. Меня обдало смрадом, слёзы брызнули из глаз и я закашлялась. Когда пришла в себя, старухи уже не было. Больше она не появлялась, но после того ночного визита у меня всё пошло наперекосяк. Я стала плохо себя чувствовать, появилась не свойственная мне сонливость, апатия. Кожа начала шелушиться, волосы выпадать. Как-то придя на работу, я обнаружила, что ни моей должности, ни отдела, который я возглавляла, больше нет. Начальство, что-то там порешало и прикрыло отдел, а меня просто поставили перед фактом. Вот так, в один миг, я потеряла хорошую высокооплачиваемую работу и продолжала стремительно терять здоровье.

Ещё я заметила, что Павлик сильно изменился. Подвижный, деятельный, шумный, он вдруг стал мрачным и задумчивым. Из экстраверта превратился в клинического интроверта. На мои вопросы он долго не отвечал, но потом всё-таки признался, что уже несколько раз на улице он видел нашу соседку, которая умерла несколько месяце назад, ту вредную бабку – Валентину Ивановну. Она смотрит на него и зовёт с собой. И противостоять её зову всё сложнее и сложнее, последний раз он чуть было не пошёл за ней.

Я никогда не была близка к церкви, но, сейчас, в моей нынешней ситуации только в ней я и вижу спасение. Хожу туда каждый день, пытаюсь замолить свой грех. На себя-то мне уже наплевать, но вот Павлика я должна спасти во что бы то ни стало. Надеюсь у меня получится.

Развеянный по ветру

– Настя, когда я умру, то ты развей мой прах по ветру, – когда-то сказал мой муж то ли в шутку, то ли всерьёз.

Сейчас я уже и не вспомню, что стало причиной этой его просьбы, наверное, мы посмотрели какой-нибудь фильм, судя по контексту поверхностную мелодраму. Тогда я просто посмеялась, ведь давно известно, что смерть это то, что случается только с другими, а никак уж не с тобой или твоей семьёй.

За год до смерти муж притащил в гараж груду металлического хлама, гордо заявив, что это легендарный ГАЗ-67. Что такое ГАЗ-67 и чем же он легендарен, я не знала. Муж провёл для меня небольшой ликбез, из которого я усвоила только то, что это армейский автомобиль, участник Великой Отечественной войны. На мой вопрос, зачем он ему, муж ответил, что в детстве собирал модельки раритетных автомобилей и мечтал, когда вырастет заиметь себе коллекцию уже настоящих ретро машин и ГАЗ-67 это первый экземпляр его новой взрослой коллекции.

С этого момента всё своё свободное время муж проводил в гараже за реставрацией автомобиля. Раму и коробку передач он привёл в порядок сам, остальные же запчасти пришлось искать по всей стране. Самой большой проблемой оказалась резина, её удалось достать только в Америке. Муж сказал, что виллисовская резина шла по ленд-лизу и использовалась в качестве ремонтной для автомобилей такого рода.