Текст книги "Ночной посетитель. Страшные истории (сборник) (СИ)"

Автор книги: Мария Колтовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

В тот злополучный день к нам в казарму пришёл старшина и, окинув внимательным взглядом, сказал, что нужны двое добровольцев, чтобы отнести ужин в караул на отдалённый пост. Машина, обслуживающая столовую, как на грех, сломалась. Старшина стоял посреди казармы и ждал добровольцев. В ответ – тишина. Все знали, что этот пост находится у чёрта на рогах и если даже выйти сейчас, то обратно вернёшься только к вечерней поверке.

Старшина начал нас стыдить: «как так можно, ведь там же наши товарищи выполняют боевую задачу, а мы…» Но никому добровольно не хотелось топать шесть километров по заснеженной степи в ядрёный мороз. Поняв, что добровольцев он не дождётся, старшина ткнул пальцем в недавно переведённого к нам сержанта Багулова, а затем указал на меня:

– Хорошо, добровольцами назначаются Багулов и Ракитный. Значит, вы понесёте ужин. Старший Багулов.

Ох, и матерился сержант, пока мы собирались. По сравнению с его, мой словарь крепких выражений как словарный запас Эллочки – людоедки против словарного запаса академика наук. Половины словечек я точно ранее никогда не слыхал. Злобно сопя, сержант закинул себе за спину термос с чаем, я взял термос с кашей и мы вышли из столовой обиженные на весь мир.

На улице уже было темно, сумерки здесь наступали рано. Сержант шёл впереди, я за ним, след в след. Дороги почти не видно, занесло вчерашним снегопадом.

Понемногу мы успокоились. Всё-таки не в санатории и не на курорте, «это армия, сынок». Приказ есть приказ, а приказы не обсуждаются, а исполняются беспрекословно, точно и в срок.

Мы шли по укутанной снегом равнине, иногда проваливаясь по колено в сугроб, а пару раз даже по пояс. Разговаривали мало, в основном о житье-бытье до армии.

Я облегчённо вздохнул, когда увидел во мраке огни прожекторов на охраняемом объекте. И не только из-за того, что устал, но и потому что мною овладела непонятная тревога. Мне постоянно казалось, что кто-то идёт вслед за нами, но, сколько бы я ни оглядывался, сколько бы ни озирался по сторонам, напрягаясь в темноту, – я никого не видел.

– Наконец-то, пришли, – утомлённо сказал сержант.

В караульном помещении нас уже поджидали – проголодались парни. Пока караульные ели гречневую кашу с мясом и черпали из термоса чай, мы с сержантом сидели на топчане возле жарко натопленной печки и грелись. Вскоре мой организм разомлел от тепла, захотелось спать. Из полудрёмы меня выдернул голос сержанта:

– Нам пора!

Он вскочил с топчана, завязал ушанку, поднял воротник меховой куртки и, взглянув на меня, мотнул головой. Я нехотя встал, уходить совсем не хотелось. Тревога не проходила. Было какое-то дурное предчувствие. Что-то должно случиться. Что-то плохое.

Мы вышли на улицу.

– Мороз меньше стал и ветер усилился, – сказал я. – Похоже, метель начинается.

– Пошли, быстро, – бросил через плечо сержант.

И действительно, погода стала резко меняться. Ветер задул прямо в лицо, заставляя нас то и дело сгибаться под его порывами. Пошёл снег. Снежинки кружились, метались, залепляя глаза и вскоре ориентироваться стало почти невозможно. Начался самый настоящий буран. Мы хотели было вернуться, но куда там! Всё смешалось в мутную серую круговерть, следы валенок уже засыпало снегом.

Буран усиливался. Ветер гудел и выл как раненое чудовище, а мы всё шли и шли вперёд, отчаянно надеясь, что не сбились с дороги и идём в нужном направлении.

Мы брели наверное уже несколько часов, как подзабытая из-за метели тревога вернулась опять. Мне показалось, что справа от себя я увидел движение. Вроде бы ничего удивительного – сейчас всё кружилось и двигалось в этом снежном безумии, но, то движение было каким-то другим. Осмысленным что ли. Вот опять, только уже слева.

Кто-то третий шёл рядом с нами.

Я сказал об этом сержанту, но тот только отмахнулся, дескать, померещилось. Мы продолжали идти. По моим подсчётам военный городок уже должен был появиться, но его всё не было, только бескрайняя стонущая степь. Мы поняли, что окончательно заблудились. Сержант заявил, что надо отдохнуть и устало повалился в сугроб. Я тут же подскочил к нему и рывком поставил на ноги:

– Нельзя, товарищ сержант! Нельзя останавливаться, замёрзнем! Надо идти, надо двигаться!

Мы пошли дальше. Третий не отставал. Пару раз он исчезал минут на двадцать, но затем появлялся вновь. Я видел его неясный силуэт в паре метров от себя, ветер доносил его запах – поганый, тошнотворный. Сержант по-прежнему ничего не замечал или не хотел замечать. Он уже вошёл в то состояние тупой усталости, когда не хочется ничего: ни света, ни тепла, ни еды, ни мягкой постели, хочется только одного – сесть и отдохнуть, хоть на мгновение. Я ещё не дошёл до такого состояния, но уже был близко к этому. Переставлять ноги, каждый раз проваливаясь "по уши" в снег, становилось всё тяжелее.

Третьему, похоже, всё это было нипочём. Несмотря на ветер и снег он двигался по-звериному легко и быстро.

– Да кто ты такой!? Что тебе от нас надо!? – неожиданно для себя заорал я.

Он заулюлюкал и, сверкнув жёлтыми глазами, скрылся в снежной пелене. Не будь я таким уставшим, мне стало бы чертовски страшно, но в тот момент на страх уже не было сил. Сержант сел в снег и сказал, что больше никуда не пойдёт, ведь идти дальше не имеет никакого смысла, так как мы окончательно и бесповоротно заблудились и надо пережидать буран здесь. Я тупо смотрел на него. Половина меня была с ним согласна: просто сесть спиной к ветру, никуда не идти, погрузиться в блаженное полузабытьё и, в конце концов, уснуть, а снег пусть укутает наши уставшие, замёрзшие тела белым саваном. Но вторая половина меня была категорически против. Нельзя садиться, нельзя останавливаться. Нужно идти, а если не можешь идти – ползи!

Я выругался, пнул сержанта в бедро и, схватив его за руку, потянул на себя:

– Вставай, тряпка, слабак!

И тут я увидел, как когтистая пятерня схватила сержанта за другую руку и потянула его в сторону. Сквозь снежную заверть на меня смотрели голодные злые глаза. Третий вернулся. Сопя и урча, он стал подтаскивать сержанта к себе. Тот наконец-то очнувшись от морозного полузабытья, посмотрел по сторонам и, увидев, что схватило его за руку, истошно заорал. Сержант повернул ко мне красное обветренное лицо. Я никогда не забуду этого ужаса, этой жути в его глазах.

Мне очень хочется верить, что я сделал всё, что мог. Я держал его изо всех сил, но … третий оказался сильнее. Я до сих пор помню душераздирающий крик моего боевого товарища, когда эта тварь с торжествующим воем, утаскивала его в темноту.

Обессиленного и измождённого меня вскоре подобрала одна из поисковых групп. Командир долго расспрашивал, что случилось и где сержант Багулов. Потом приезжали какие-то комиссии из округа, вели расследование. Сержанта так и не нашли, ни живым ни мёртвым. Моему рассказу про тварь в буране не поверили, решили, что мы с сержантом потеряли друг друга и он, скорее всего, замёрз, а тело засыпало снегом. Ищи – свищи его теперь…

Старожилы знают, кто исчезает в степи – исчезает бесследно.

Яблоневый сад

До первого класса я каждый год, с мая по октябрь, выезжал к бабушке в посёлок Старые Узы. В тот год мне было то ли пять то ли шесть лет, точно уже и не помню. Зато помню как слонялся по двору, не зная чем себя занять. Солнышко припекало и я снял куртку и повязал вокруг пояса.

– Ме-е, – услышал я неподалёку.

Я подошёл к забору и увидел серую козу, она паслась у нашего забора. Мне стало интересно, я вышел за калитку и заложив руки за спину стал прохаживаться туда-сюда мимо козы. Коза лениво, не торопясь, жевала пучок травы и пялилась на меня глупыми жёлтыми глазами.

– Ме-е-е, – опять сказала коза.

– М-е-е, – передразнил я её и, стащив с пояса куртку стал крутить перед мордой козы, как тореадор перед быком.

Коза опустила голову и наставила на меня рога. Я слегка испугался, но виду не подал.

– Да пошла ты! Думаешь я боюсь твоих рогов?

И я начал размахивать курткой, пытаясь хлестнуть козу. Неожиданно коза подскочила, вскинула голову, и куртка нацепилась ей на рога. Я от неожиданности отпустил рукав, и коза мотая головой, поскакала по улице унося с собой мою куртку.

– Эй, ты что! Отдай немедленно! – закричал я и побежал вслед за козой.

Коза неслась по посёлку, я за ней. Через какое-то время я заметил, что бегу уже не один. Рядом бежали четверо мальчишек, постарше меня. Похоже из местных. Они гикали и свистели на ходу. Наконец, самый большой из них схватил козу за хвост, а второй поменьше, стащил мою куртку с рогов. Он поднял её над головой и спросил:

– Чья?

– Моя! – сказал я, тяжело дыша, и протянул руку, чтобы забрать куртку.

Мальчишка ухмыльнулся и кинул куртку приятелю. Я подпрыгнул, но не поймал.

– Чем докажешь, что твоя? – спросил другой мальчишка.

– Я не буду вам ничего доказывать. Это моя куртка. Мне её мама купила.

– Мама? Так значит ты мамкин сынок? – рассмеялся мальчишка и перебросил куртку другому парню прямо у меня над головой.

Я опять подпрыгнул, но куртка пролетела слишком высоко. Я стоял окружённый большими ребятами, а моя куртка перелетала из рук в руки. Я уже устал прыгать и только поворачивался, глядя ей вслед. В тот момент я чувствовал себя таким ничтожным, таким маленьким, слёзы наворачивались на глазах. Я стал кусать губы, стараясь не дать выкатиться первой слезе. А мальчишки смеялись и не отдавали куртку. Самый большой из них бросил куртку на землю и стал топтать её ногами, затем он смачно плюнул на неё и растёр плевок носком ботинка.

И тут я разозлился.

Позабыл, что маленький, что мне страшно и недолго думая бросился на самого здорового мальчишку топтавшего мою куртку. Я толкнул его в живот и тот, не ожидая атаки, не удержался на ногах и повалился прямо на пыльную дорогу. Я пинался, махал руками, бодался изо всех сил. Мальчишки отступили на несколько шагов и я, подхватив с земли куртку, стремглав помчался по улице.

Кто-то что-то прокричал мне вслед, но я не слушал, мчался что было мочи. Я думал, что мальчишки не побегут за мной, но как бы не так. Они рванули всей толпой, и топот их ног всё приближался и приближался.

Я добежал до конца улицы, свернул с дороги и понёсся к полям. Там, за полем небольшой лесок, если я успею добежать, то смогу спрятаться. Вот и опушка леса, я поднажал из последних сил и вскоре лес накрыл меня своей тенью. Я не знал преследуют ли ещё меня мальчишки и продолжал бежать. Внезапно мне под ногу попалась то ли коряга, то ли корень от дерева. Я запнулся и кубарем полетел куда-то вниз.

Думаю, что потерял сознание на несколько минут. Когда открыл глаза, то увидел, что влетел в канаву глубиной около двух метров. Всё тело болело. Я набил шишек и синяков везде, где только можно. Кряхтя как старый дед, я вылез из канавы и огляделся. Отовсюду на меня смотрел лес. Мальчишек поблизости не было, как я и надеялся, они не стали преследовать меня в лесу.

Похолодало, я надел свою многострадальную куртку, отряхнулся и побрёл домой.

Наверное, я шёл не туда, потому что лес всё темнел, а деревья всё гуще смыкали на до мной ветви. В таком густом лесу, может, и волки живут.

Зелень вокруг почему-то была не зелёная, а седая, а небо, проглядывающее сквозь густые ветви, было не голубым, а каким-то бесцветным с растянутыми, как пряжа белесыми облаками. Послышался плеск воды. Я знал, что где-то в лесу пробегает неширокая речка, раньше на другом берегу был колхоз «Всходы», ныне давно заброшенный.

Я подошёл ближе и остановился. Вместо речки увидел неподвижное белое туманное озеро. Стоит, не шелохнётся. И чуть подальше торчат из него острые верхушки елей, похожие на готические башенки затонувшего города. Это туман в низине, а там за ёлками как раз и стоят заброшенные, полусгнившие колхозные дома и постройки, бабушка мне их как-то показывала.

Было очень тихо, не раздавалось ни единого звука. Полная тишина на земле и на небе.

Я ещё немного постоял на берегу, наблюдая за туманом и думая как же мне вернуться, как найти тропинку к дому. Решил идти в обратную сторону от реки, по логике посёлок где-то там. Хотелось есть, пустой желудок постоянно булькал и урчал. Не знаю, сколько прошло времени, может минут пятнадцать, а может и сотня лет, время странная штука, особенно в лесу. В общем, шёл я шёл и вышел на лесную полянку.

Вышел как-то совсем неожиданно, вроде впереди были одни деревья и вдруг, я как будто вывалился на эту самую поляну. Вывалился и не поверил своим глазам. Передо мной предстал прекрасный ухоженный яблоневый сад. С ветвей покачиваясь, свисали красные крупные яблоки. А воздух вокруг был прохладным, чистым и вкусным. Я осторожно протянул руку и сорвал кроваво-красное яблоко. Твёрдое и тяжёлое, оно обалденно благоухало. В животе заурчало, и я с жадностью впился зубами в круглый сочный бок. Это было восхитительно, ни до ни после я не пробовал таких вкусных яблок!

Я ходил по саду, срывал яблоки и складывал их в куртку. И что удивительно – у каждого яблока был свой неповторимый аромат. И, наверное, свой неповторимый вкус.

Мою усталость как рукой сняло. Страх улетучился. Яблоки оказались не только вкусными, но и как будто живительными. Я чувствовал себя как после крепкого сладкого сна. Я набрал полную куртку яблок, завязал рукава узлом, повесил свой узелок на палку и, взвалив на плечо, пошёл назад в деревню.

Чудеса, но я быстро нашёл тропинку и пока шёл через каждые пять шагов заламывал кусты и нижние ветви до которых мог дотянуться. Я хотел найти дорогу к саду и показать его бабушке.

Уже вскоре я вышел к деревне. Узелок с яблоками приятно оттягивал плечо. Больших парней нигде не было видно, наверное, разошлись по домам. Я радостно засеменил к дому. А вот и он, родной, добротный, с резными карнизами, крыльцом из дубовых досок и мезонином. Я никогда ещё так не радовался бабушкиному дому.

Помню, как влетел на родное крыльцо, будто на крыльях, помню, как перепуганная бабушка меня обнимала, помню, как взахлёб рассказывал ей про козу, про больших парней и про чудесный сад. Бабушка слушала и улыбалась, иногда кивая чуть посеребрённой головой. А потом она сказала, что поблизости нет никакого сада, да и такие яблоки у нас в области расти не могут, климат не тот. Тогда я развязал куртку и вывалил на диван яблоки. Вернее я думал, что яблоки. Из куртки почему-то вместо яблок выпадали большие еловые шишки.

Я стоял как громом поражённый. Ведь были же яблоки, тугие, красные, ароматные. Я ещё чувствовал во рту их невероятную сладость. Глаза защипало, и горячие слёзы потекли по щекам, я зарыдал. Бабушка кинулась меня успокаивать, предложила следующим утром сходить в лес и поискать мой чудесный сад. Я немного успокоился, ведь точно, завтра я покажу бабушке сад, и она сама всё увидит, сама попробует яблок.

Утром я проснулся очень рано и разбудил бабушку. Мы вышли из дома как только начало светать. Я быстро нашёл тропинку, вскрикнул от радости, когда увидел заломанные кустики и ветви. Вот! Значит всё правда! Он существует! Я схватил бабушку за руку и потащил вперёд, мне не терпелось снова увидеть сад, вдохнуть аромат яблок, впиться зубами в сладкую мякоть. Я шёл, почти бежал и ни капли не сомневался в правильности пути. Но сада всё не было. Я понимал, что уже должен был прийти. Вдруг я услышал плеск воды и вскоре мы вышли на обрывистый берег, на котором я стоял вчера. Только сегодня не было тумана, внизу змеилась серебристая речка, а за речкой, между елями, темнели полусгнившие домики – колхоз «Всходы». Я подумал, что, наверное, просто прошёл мимо сада, не заметил его и снова побежал вглубь леса. Бабушка молча шла за мной. Часа два мы бродили вокруг да около, но бесполезно. Ни полянки, ни сада, ни яблонь – сплошной бурелом.

Вернулись в деревню ни с чем.

Года через три я снова гостил у бабушки, и к нам зашла соседка. Сидели пили чай и я рассказал ей про этот случай. Она родом из этих мест и внимательно выслушав меня, улыбнулась и поведала нам историю об исчезающем саде. Сказала, что видели его многие и всё в разных местах, но никто не бывал в этом саду дважды. О нём знают все старожилы окрестных деревень, хотя далеко не каждый видел этот сад своими глазами.

– Вот и я там не была, – сказала соседка со вздохом. – Зато знала многих, кто в нём побывал...

Ночной ужас

С моей коллегой по работе Кристиной произошёл странный случай. Как-то она пришла на работу сама не своя. Какая-то испуганная, пришибленная, молчаливая. На все наши вопросы сначала отмалчивалась, но потом всё-таки рассказала.

Так случилось, что уже несколько дней она ночевала дома одна, муж слёг в больницу с аппендицитом, а дети отдыхали в лагере. Вот лежит она в кровати, уже дремать начала. В общем, находится в загадочном состоянии между сном и явью. И вдруг почувствовала, как что-то сильно давит на грудь, глаза приоткрыла, а пошевелиться не может. Всё тело как свинцом налилось, каждый нерв, каждый мускул, каждая клеточка. Дышать тяжело, такое чувство, что чьи-то холодные руки сжали лёгкие. Страх небывалый, хочется кричать, но не получается – ни горло ни язык не слушаются. К тому же, для полного счастья, Кристина явственно услышала в ночной тишине как будто звон колокольчиков. Нервный такой звон, тревожный, недобрый.

Кристина подумала, что сейчас умрёт.

Всё закончилось также внезапно как и началось. Тело вдруг обрело привычную чувствительность, дыхание выровнялось, комната наполнилась ночной тишиной. Но успокоиться от пережитого и уснуть Кристине удалось только под утро.

Весь следующий день прошёл как обычно в делах и заботах. Уже к полудню Кристина почти забыла о ночном происшествии, в памяти остался только лёгкий неприятный осадок.

Но на следующую ночь всё повторилось. В то же самое время, тот же парализующий страх, те же холодные руки сдавившие грудь, тот же тревожный звон колокольчиков. Через несколько минут всё опять прекратилось. Остался только страх. Тошнотворный всепоглощающий страх медленно переходящий в ужас.

В эту ночь Кристина уснуть не смогла, страх не позволил.

Следующим вечером Кристина как можно дольше оттягивала наступление сна. Один только вид кровати вызывал тошноту и головокружение, а от мысли, что придётся ложиться спать, возникало непреодолимое желание одеться и бежать без оглядки.

Кристина долго сидела в кресле. Она включила свои любимые комедии с Паоло Вилладжо. Серия фильмов о Фантоцци всегда поднимала ей настроение. Но не в этот раз. Настроение не поднималось, а уставший организм требовал сна. Кристина так и уснула сидя в кресле.

Проснулась она посреди ночи полностью обездвиженная, грудь сдавлена, вокруг шорохи и уже такой знакомый и такой пугающий звон колокольчиков. Через пару минут морок опять исчез.

В эту ночь Кристина впервые прочувствовала на себе, что такое паническая атака. Глаза выпучены, обезумевшее сердце слетело с ритма, дыхание и боль в груди как при инфаркте. И дикое желание то ли заорать на весь дом от страха, то ли сигануть из окна седьмого этажа. Безраздельный, неконтролируемый страх всего и страх ничего.

Успокоиться и вернуть себе нормальное мировосприятие Кристина смогла только после того как сорок минут простояла под горячим душем.

Вот такую историю поведала нам Кристина.

– Это домовой шалит, – авторитетно заявила наш начальник отдела кадров Оксана Петровна.

Задумчиво помолчала и снова повторила:

– Точно домовой. Обидела ты его чем-то сильно. Злится.

Нужно сказать, что по натуре я насквозь прожжённый материалист и скептик и услышав такую ересь не выдержала:

– Оксана Петровна, ну что за бред. Какой домовой? Типичные симптомы синдрома "старой ведьмы", ну или как его сейчас называют "сонного паралича". Ну, или гипногогические галлюцинации. У Кристины муж в больнице, это сильный стресс для неё, эмоциональное напряжение, тревога повышенная. Вот мозг и выдаёт такие фокусы. Очень частое явление при стрессе. Я когда в институте сдавала экзамены, тоже очень нервничала, и у меня во время засыпания несколько дней подряд были слуховые галлюцинации. Я слышала звуки гитары и мужской голос. Мне тоже было очень страшно. Когда сдала экзамены – всё прошло.

Оксана Петровна даже не взглянула на меня, мы с ней не особо ладим. Как-то по-матерински глядя на Кристину она сказала:

– Ты, девочка, сделай вот что, с сегодняшней ночи начни ставить на стол стакан молока и кусочек белого хлеба. Это задобрит домового и через несколько дней ты снова будешь спать спокойно.

– Кристина, ты будешь спать спокойно, когда перестанешь нервничать. Вот выпишут твоего мужа из больницы, и ты успокоишься, расслабишься и все ночные глюки исчезнут, – сказала я.

Кристина вроде бы со мной согласилась, что всё, скорее всего из-за нервного напряжения, но молоко и хлеб решила поставить на стол. Так, на всякий случай. И случилось то, о чём мы до сих пор спорим на работе.

Галлюцинации у Кристины действительно прошли через несколько дней и, естественно, Оксана Петровна заявила, что она, дескать, была права – всё дело в рассерженном домовом, но Кристинин муж вернулся из больницы тоже через несколько дней, а вскоре из лагеря приехали дети. И я на сто процентов уверена, что у Кристины был просто обычный сонный паралич на нервной почве и после возвращения мужа, она успокоилась и всё прошло.

Сама же Кристина не заморачивается по этому поводу, прошло и слава Богу, а кто уж в этом виноват домовой или сонный паралич ей до лампочки.

Отнятый сон

После развода, мы с женой остались жить в одной квартире, вроде как на «подселении». Ну, так получилось. Обменять квартиру жена отказалась, на новое жильё у меня денег не было, не заработал, а снимать квартиру я не хотел. Так и жили три года как соседи.

Как-то раз я на ночь привёл к себе женщину. Не вижу в этом ничего зазорного, мы в разводе, детей у нас нет, а я не бестелесный дух, а живой и здоровый мужик. Бывшая жена ничего не сказала, только окинула оценивающим взглядом мою гостью и ушла к себе.

На следующий день я поздно вернулся с работы, на станции случилась авария, и мы очень долго искали повреждение. Я устал как собака и наскоро поужинав, завалился спать. Час лежу, два лежу, а сон не идёт. Физическая и психическая усталость есть, а сна нет. И на бок лягу, и на спину, и на живот, всю ночь вертелся, простыню измял, но заснуть так и не смог. Пошёл утром на работу не отдохнувший и злой как тысяча чертей.

На следующую ночь всё повторилось. Я опять вертелся с боку на бок, пытаясь заснуть. Безрезультатно, сна не было ни в одном глазу. И если первую ночь я перенёс относительно нормально, то после второй бессонной ночи уставший организм дал о себе знать. Я чувствовал упадок сил.

Купленное в аптеке снотворное не помогло, я не смог заснуть и на третью ночь.

После трёх суток непрерывного бодрствования у меня начались проблемы с координацией, я стал спотыкался на ровном месте о несуществующие препятствия. От недосыпа мои мысли постоянно распадались на отдельные фрагменты и собирать их воедино, как-то формулировать, складывать слова в предложения, говорить, не запинаясь на каждом слове, превратилось в поистине тяжкий труд.

На четвёртую ночь я вроде начал дремать, но вдруг почувствовал толчок, как будто кто-то с силой пихнул меня под рёбра и вот уже снова утро, а я так и не сомкнул глаз. Я шёл по коридору на кухню и цеплялся за стенку, мне казалось, что пол подо мной раскачивается.

Из своей комнаты вышла моя бывшая жена посвежевшая, похорошевшая, вся такая бело-розовая красавица, как на картинах художников в стиле рококо. Она никогда такой не была. Я сказал ей, что не сплю уже четыре ночи подряд. А она мне отвечает:

– И не уснёшь ни сегодня, ни завтра. Ты теперь спать будешь, только когда я позволю.

Я ей:

– Как так?

А она:

– Я твой сон украла.

– Да ну тебя! – я разозлился.

Стервой была, стервой и осталась, издевается ещё надо мной. Не придал я значения её словам. А зря.

Между тем моё самочувствие всё ухудшалось. Я стал забывать имена коллег, терял нить разговора, а прочитанное бесследно пропадало из памяти уже через пару минут. И постоянно ощущение, что мою голову стягивает невидимый железный обруч.

Вечером, уходя с работы, я столкнулся в дверях с нашей уборщицей тётей Валей. Пристально оглядев меня подслеповатыми глазами, она спросила, не заболел ли я. Сначала хотел отмахнуться, мол, уйди старая и без тебя тошно, но совершенно неожиданно для себя взял, да и всё ей рассказал, как на духу. Тётя Валя внимательно меня выслушала, затем приказала сесть на стул и начала ощупывать мою голову. Руки у неё были маленькие, тёплые и крепкие.

– У тебя, парень, сон отняли, – сказала она наконец.

– Как это отняли? Разве такое возможно? – не понял я.

– Всё возможно.

– А, что же мне делать, тётя Валя? Если я не буду спать, то сойду с ума и, наверное, умру.

Она задумчиво на меня посмотрела, затем произнесла:

– Приходи завтра утром ко мне. Попробую тебе, горемычному, помочь. Мать моя кое-что умела и меня научила.

Она дала мне адрес и, гремя ведром, ушла наводить порядок в кабинете инженера по технике безопасности.

Меня ожидала ещё одна бессонная ночь. Знаю, что существует такая пытка лишать человека сна, но никогда не думал, что мне придётся испытать её на себе. Сон, благословенный сон, как я не ценил тебя раньше. В древнегреческой мифологии ты Гипнос – бог сна, сын Нюкты и Эреба – ночи и вечного мрака, брат-близнец Танатоса – бога смерти. Если ты, Гипнос, не придёшь ко мне в ближайшее время, то придёт твой братец Танатос и утащит прямиком к твоему папаше Эребу.

К утру моё состояние резко ухудшилось, начались галлюцинации. Мне казалось, что цветок на окне шевелит листьями, они извивались, скручивались в спираль, сплетались между собой. Жуткое зрелище, скажу я вам. В бликах света я видел лица, а в рисунке ковра копошащихся мохнатых зверьков.

Ума не приложу, как в таком состоянии я добрался до тёти Вали. Она посадила меня перед иконами и стала умывать прохладной водой, шепча какой-то заговор. До моего искажённого бессонницей сознания доносились обрывочные фразы:

–... тридевяти ключами сон открываю…

–... не подойдёт вор ко сну раба Божьего…

–... заря вечерняя, ночь темна…

–... ангел его сон сторожит…

Затем она утёрла моё лицо полотенцем.

– Теперь иди, а то у меня ещё много дел, – сказала тётя Валя и прямо-таки вытолкала меня за дверь.

Я даже спросить ничего не успел. Зато ночью я спал как убитый праведник, крепко и беспробудно. А проснувшись утром, я чувствовал небывалый прилив сил, энергия клокотала во мне, я как будто заново родился.

На работе я едва дождался вечера. Когда тётя Валя, наконец, пришла, я кинулся к ней и в прямом смысле стал целовать ей руки. Я хотел дать денег, но она не взяла, сказала, что ещё рано, надо подождать, она думает, что эта порча на сон не так проста.

И действительно, три ночи я спал прекрасно, а на четвёртую всё повторилось – до утра я ворочался с боку на бок, но сон так и не пришёл.

Тётя Валя опять умыла меня заговорённой водой и сказала, что для того чтобы избавиться от колдовства навсегда нужно поставить специальный оберег. Заговорённая вода сон возвращает, а оберег не даст его снова отнять, но для этого нужно узнать, кто навёл порчу. Я сразу вспомнил слова бывшей жены об украденном сне и о том, как хорошо она стала выглядеть в последнее время. Тётя Валя согласно кивнула, всё сходится, сила и здоровье, которые я теряю, переходят тому, кто лишил меня сна.

– Для того чтобы сделать оберег, – сказала тётя Валя, – Мне надобно знать имя кровного покойника, которого твоя жёнка поставила сторожем для своего колдовства.

– Кровного покойника? – не понял я.

– Ну, имя умершего кровного родственника твоей жены. Она с помощью колдовства украла у тебя сон и в заговоре использовала имя покойника. Он теперь как бы сторожит и чтобы снять порчу, мне нужно его имя.

Я начал вспоминать всех известных мне мёртвых родственников своей бывшей жены. Тётя Валя раскидывала гадальные карты после каждого названного мною имени, и каждый раз отрицательно качала головой, дескать, нет, не он.

Вернувшись домой я пошёл в комнату жены. Она полулежала на диване с книжкой в руках. Я не стал ходить вокруг да около и сразу потребовал, чтобы она сказала мне имя мертвеца. В ответ она лишь рассмеялась:

– Ты никогда не узнаешь его имя. Уж точно не от меня.

– Зачем ты это сделала? Неужели из-за того, что я бабу привёл? Но мы же развелись, детей у нас нет. Скажи имя и я съеду, оставлю тебе всю квартиру, живи в своё удовольствие.

– Я и так живу в своё удовольствие, а вот ты не будешь. Выйди, ты мне мешаешь.

Ох, каких чудовищных усилий мне стоило подавить нахлынувшую ярость и не придушить стерву.

Так и живу теперь, хожу через каждые три дня к тёте Вале умываться, чтобы избежать очередной депривации сна. И всё время меня терзает мысль – ведь тётя Валя не вечная. Сколько ей лет? Много, наверное. Если она умрёт, что мне делать, кто мне ещё поможет? Других знахарок я не знаю. Эта гадина, моя бывшая жена молчит. Вот сижу и думаю, то ли мне её пытать, то ли попытаться снова с ней сойтись.

Не решил пока.

Надо бы паяльник с работы принести…

Голос из подвала

Эту историю мне рассказывала знакомая медсестра, а ей в свою очередь одна пациентка в больнице. Верить или не верить каждый решает сам, вполне возможно, что это всего лишь последствия тяжёлой травмы головы. Рассказывать буду от первого лица для лучшей эмпатии и более объёмного эмоционального восприятия.

Это случилось за несколько дней до трагедии. Где-то около одиннадцати вечера я возвращалась с вечерней пробежки. Бегать по утрам у меня не получается, так как люблю поспать и вылезать из тёплой постели ни свет ни заря для моего организма невыполнимая задача. Но форму поддерживать как-то надо, особенно мне, с моей склонностью к полноте и любовью к тортикам.

Надо сказать, что живу я в панельной хрущёвке с дико неудобным подвалом. Такой узкий каменный каземат с кладовками, передвигаться по которому, из-за протянутых под потолком труб, можно только согнувшись в три погибели.

И вот подхожу я к своему подъезду и вижу, что дверь в подвал распахнута настежь, а внутри горит свет. Вроде бы ничего особенного, может кто-нибудь из соседей решил на ночь глядя наведаться к себе в кладовку. Но я всё-таки решила проверить. Пять лет назад у нас были проблемы с бомжами. Они почему-то облюбовали именно наш подвал, когда же их разогнали, нам поставили железную дверь и навесили замок, раздав по ключу каждому из жильцов.

Немного постояв на пороге, я спустилась вниз на пару ступенек и прислушалась. Ни звука. Только слабое гудение лампочки под низким потолком.

– Есть кто-нибудь? – громко спросила я, прорезав подвальную тишину.