Текст книги "Индиран Диор и тайна затерянного храма (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 12

По тропе Фэрамира они шли с короткими передышками до глубокой ночи, пока луна не опустилась низко и не перестала подсвечивать путь. Тогда Индиран с молчаливой помощью Маглора увел маленький отряд в сторону и устроил ночевать на маленькой прогалины. Маглор вдобавок разбросал какие-то пахучие листья там, где они свернули.

– Больше всего я опасаюсь, – сказал Индиран Аэлин, жуя галету, – что эти новоприбывшие сумеют объясниться с фанатиками. И начнут выслеживать нас вместе.

– Все, что мы можем, это прятаться, – сказала та. – И надеяться.

– Ещё и на то, что нас не встретят в Исме.

– И на это…

– Вы что-то хотите сказать?

– Спросить.

– Завтра.

– Сейчас. Что собираетесь делать?

– Завтра я вам отвечу, – Индиран опять невольно прикоснулся к шкатулке под одеждой. Нестерпимо хотелось открыть ее и вновь окунуться в чудесное сияние, исцеляющее мир и проникающее в самую душу.

– Когда придумаете ответ? – спросила она мрачно.

– Завтра, – сказал он в третий раз.

– В одной из сказок Дол-Амрота, – сказала Аэлин из темноты, – говорится о трёх звёздах, упавших с неба. Одну поймал и вернул на место храбрый мореход, доплывший до края земли. Другая упала в огненную гору и провалилась под землю. А третья упала в море и разрушила волнами целый берег. А заканчивается сказка вот чем: когда вулкан выплюнет вторую звезду, а море отдаст третью, настанет конец света. Если мы попали в легенду, имеет смысл вспомнить разные легенды.

– А что сделал мореход в этой сказке?

– Доплыл до места, где небесная твердь упирается в землю, залез на небесную твердь повыше, зацепил звезду своим якорем и намертво привязал канатом к небу. С тех пор он так и носится по волнам и нигде не может остановиться. Без якоря-то.

Галета показалась археологу ещё суше и безвкуснее прежнего.

Ночь прошла тревожно, ныли ожоги на животе и на руках. Прошлой ночью он от усталости не обращал на них внимания, а теперь драгоценная шкатулка задевала их то и дело, и обожжённые пальцы мешались все больше. И во сне являлось всякое, стоило голову на вещьмешок опустить. То он кидался в трещину с Сильмариллом в руке, то являлся в неведомые древние города с криком "Я принес вам свет, люди!", то сам же врывался в эти города с оружием, стремясь к маяку с дивным светом на верхушке.

Лишь под утро ему вдруг приснился берег моря, необычайно прозрачного и ласкового, и большая белая чайка. Никогда не любил этих оручих птиц, но эта спланировала по ветру, села на камни и с тоской посмотрела в море. Там плыл серый корабль под белым парусом, мимо бухты, мимо устья – никуда он не мог зайти, не было больше якоря на корабле. А в светлом вечернем небе над ним сияла единственная звезда. Чайка вскрикнула женским жалобным голосом и полетела вслед кораблю. Ветер с суши нес удивительный запах цветов, но смотреть хотелось только в море…

Просыпаться и видеть перед собой Мирена с галетами и консервами было даже немного обидно в первые секунды. Потом Индиран вспомнил, на каком он свете, и занялся делом. Узнал у дежурных, как прошла ночь, проверил, чтобы все поели, и повел маленький отряд дальше. Дела позволяли отделаться от неприятных мыслей хотя бы на время.

Не складывался у Индирана счастливый образ Сильмарилла под стеклом Королевского музея древних искусств и тем более на башне Королевского маяка. Сложился было, а потом представилось другое: тяжелые стальные двери королевской же сокровищницы. И он сам, которого чрезвычайно вежливо спускают с лестницы с заверениями, как ценят заслуги господина профессора и как будут рады видеть его там и сям, но только не здесь, сюда разрешено входить только королю и членам Королевского совета…

Ругань в Королевском совете с представителями Кханда и новые жалобы на ограбление союзных государств. Споры между ветвями королевской семьи, и хорошо, если только Умбара… На этом месте он обрывал неудобные размышления и возвращался к насущным, о дороге и безопасности. И все же представлять шумиху и сенсацию было весьма приятно. В конце концов, все может быть не так плохо.

Он сумеет убедить университетский и музейный совет, что место такой реликвии – на Королевском маяке, где свет ее будет доступен всем людям…

Свет вставал перед его глазами, стоило отвлечься или прикрыть их на коротком привале.

Ближе к вечеру едва не случилась ещё одна неприятная встреча. Маглор вдруг жестом остановил их, затем резко махнул рукой в заросли, и напуганные студенты бросились прятаться в чаще, протискиваясь сквозь колючки и липучки. Индирану пришлось затащить поглубже Вельхина, который снова едва не застрял.

По тропе мимо них уверенно шли новые люди, не меньше десятка, и хорошо вооруженные. Среди них преобладали южные умбарцы с темным бронзовым загаром, с горбатыми носами и в характерных широкополых шляпах. С реевольверами на поясах. Словно только что из степей, где гоняли скот и скотокрадов – или, наоборот, угоняли.

Индиран не был уверен, что смог бы договориться со столь решительного вида соотечественниками, и только радовался, что у тех не было с собой собак.

– Что такое, демон побери, происходит? – зашептал Вельхин, когда новый отряд скрылся. – Это был никому не известный затерянный город! Мы не рассчитывали на спасение вовсе, а теперь следом за вами сюда ломятся толпы людей!

– Я не уверена, что хочу знать ответ, – сказала Аэлин, закрыв на несколько секунд руками красное, шелушащееся лицо. – Он мне точно не понравится. И вам. Я убеждена.

Как и в прошлый раз, для ночевки Маглор увел маленький отряд с дороги вглубь леса. На сей раз они расположились в небольшом овраге у источника, и осмелились развести костер. Пока все ужинали, Индиран ушел вниз по оврагу вдоль ручейка, в темноту. Завернул вместе с ручьем в сторону, чтобы его не было видно.

Ему нужно было поразмыслить и очень хотелось пролить немного света на свои размышления.

Свет вырвался из шкатулки, едва он приоткрыл в ней маленькую щель. Разлился по оврагу, высветил хрустальную чистоту ручейка под ногами, отбросил резкие тени на склоны. Он смотрел и глаз не мог отвести.

Край, где горит такой свет, будет самым цветущим и прекрасным в мире… Если ему не померещилось, и этот свет исцеляет мир… Или все же только от явной тьмы? Но в Нолдолантэ было сказано, что Моргот носил его в короне без вреда для себя… Только коснуться не мог.

– Проливаете свет на загадки? – спросила Аэлин, появляясь из темноты. В свете Сильмарилла она сделалась удивительно красивой, свет словно подчеркнул лучшее в ее спокойном, ясно очерченном лице и заиграл в темных волосах. Стекла очков засверкали, как лучший хрусталь.

– Я хочу, чтобы этот свет принадлежал всем, – ответил Индиран сразу на вчерашний вопрос. – Есть то прекрасное, что не должен присваивать ни один человек. Я хочу, чтобы этот свет сиял в Королевском маяке Умбара.

– А вы довезете его до столицы? Впрочем, вы-то как раз можете.

– Я готов попытаться.

– И насколько вы сами верите, что этот свет оставят у всех на виду, а не запрут в какой-нибудь очень королевский сундук? – спросила она холодно. – В лучшем случае.

– Я готов потратить на это все свои возможности. И рассчитываю на вашу помощь.

– Послушай. Кто-то сделал общедоступными сведения о заброшенном городе. Сейчас туда стекаются наемники и искатели редкостей. Разве за тобой не начнут следить сразу, как ты появишься в Исме?

– У них нет доказательств. Мы спасали людей.

– Плевать на доказательства. Эти люди передерутся за такое сокровище даже без тебя, а уж когда ты появишься… И даже если предположить, что удастся добраться до столицы – Камень найден харадскими рыбаками и привезен ими на земли Кханда. Начнется политический спор, кому он должен принадлежать. Ты и сам знаешь.

– Я просто хотел бы отдать его людям, – повторил Индиран мрачно.

– Каким людям? – Аэлин тоже неотрывно смотрела на чудесное сияние. – У меня уже сейчас тянутся к нему руки. Полагаю, у тебя тоже. И так будет с каждым. И это если не считать того незначительного обстоятельства…

– …Что наследник создателя Камня идёт вместе с нами. Да, но Камень дался в руки мне!

– Вот это, – сказала Аэлин, хватая его за руку и поднося ладонью к свету, – ты называешь "дался в руки"? Ты вовсе не Берен, дорогой коллега.

– Да и ты не Лютиэн, коллега!

– И если бы не Нарин, лететь бы тебе в прекрасное магмовое озеро, повторив путь Маэдроса Феанариона. Нет, задача решилась бы однозначно!

– Чего ты сейчас добиваешься? – спросил он зло.

– Хочу, чтобы ты отдал Камень тому, кто увезет его достаточно далеко. Сделает недосягаемым для людей.

– Не надо только предрекать несчастья. Как это…

– По-женски, ты хочешь сказать? – сощурилась она. – Не стесняйся, я ещё не то слышала.

– Это типично для страхов перед новым, я хотел сказать.

– Перед хорошо забытым старым!

– Сильмарилл – не Моргот.

– Зато люди хорошо умеют делать морготову работу. И мы это знаем лучше многих. Как думаешь, благо от обретения Сильмарилла перевесит ту свару, которая начнется вокруг владения им?

– Я могу объявить себя его владельцем. И напомнить, что я королевских кровей.

– Знаешь, потомок Короля-Бычка, если Клятва Феанора проснется, Маглору придется встать в длинную очередь желающих срочно унаследовать от тебя Сильмарилл. И некоторые королевские родичи окажутся в ней первыми. Тебя затаскают по судам.

– Гондорка мало что понимает в умбарской судебной системе.

– Да, в основном то, что в ней правосудие – очень дорогое удовольствие. Индиран, ты с ума сходишь прямо сейчас и здесь от этого света, и рассчитываешь, что другие от него с ума не сойдут?

– Я хотя бы не собираюсь прятать его!

– Сколько раз воровали из музеев и даже у королей эльфийские украшения? Сколько владельцев вещей, якобы принадлежащих эльфам, молчат, боясь кражи и грабежа? Сколько споров было из-за наследия Телконтаров в древности и наследия Короля-Бычка в средневековье? Оцени честно свои шансы сохранить его. Пожалуйста.

Ты не король и не королевский родич. Ты всего лишь учёный из семьи учёных. Тебя сожрут и примутся ломать зубы о Камень и друг о друга. Даже Маглора сожрут, повтори он свою Клятву еще хоть десять раз, потому что он один. А богатых и жадных…

– Считаешь, люди не заслуживают такого света? – спросил Индиран горько.

– А часто люди удерживают руки в карманах? Звезде место в недосягаемом небе, тогда она сможет принадлежать всем. И только так. Упадет звезда с неба – над ней тотчас передерутся.

– И в нашем мире больше не станет этого света!

– Голм, голм, – только и сказала Аэлин.

– Ты издеваешься?

– Не совсем, к сожалению.

– Ты невыносима.

– Озвучиваю твои же опасения, верно? Я просто сволочь, дорогой коллега. Ты уже не можешь от него оторваться!

Шкатулка захлопнулась с треском, на них упала темнота. Глаза привыкли не сразу. Вот он различил сперва звезды в бледном небе, затем светлую рубашку Аэлин и отблески воды под ногами.

– Он действительно обжёг меня… И я не собирался держать его у себя. Ни минуты.

– Я верю.

– В древности сказали бы – в тебе нет эстель.

– Надежды на что? На благородство королей и разумность правительств? Нету.

– А не влюбилась ли ты, дорогая Аэлин? – спросил Индиран в темноте. – Не пытаешься ли добыть дар предмету этих чувств? В это чудо ещё как можно влюбиться…

– О, о моих чувствах я могу говорить долго, дорогой Индиран, – очки Аэлин отразили свет звезд, стекла были видны, а их хозяйка – нет, только рубашка белела чуть ниже. – Мое чувство задницы предсказывает большую беду вокруг этого Камня. Каждый раз, когда такой появлялся в Срединном мире, вокруг него начинались беды. Мое чувство прекрасного подсказывает, что есть лишь один способ уберечь эту красоту от жадных рук – поднять светить в небе или иным способом сделать недосягаемой для людей. И, наконец, мое чувство должного подсказывает мне, что раз мы двое обожгли об него руки, он не для нас. А скорее всего, для сына своего создателя.

– С чего бы это? Маглор отказался от него тысячи лет назад!

– Когда ты ушел, я спросила у студентов, знает ли кто-нибудь, где обитают обычно гигантские морские сомы. И мне сказали – у западных берегов, вдоль Линдена и островов. А выловили его с камнем в брюхе далеко на юге. И вот я думаю, не к этим ли берегам он плыл…

– Это уже фантазии, дорогая Аэлин.

– Я полагаю, идея, что этот чудесный свет будет мирно светить с Королевского маяка и все, тоже фантазия.

– Мы цивилизованное государство. Даже если в древнем Минас-Тирите в этом сомневаются.

– Древнему Минас-Тириту я тоже его не доверю. И я не знаю, смогу ли выпустить его из рук, подержав в них по дороге.

Стало тихо. Шуршал слабый ветер, лунный отсвет лежал на верхушках деревьев. Глаза привыкли к темноте и уже различали берега ручья и верхние кромки овражных склонов.

– Я жду, что ты попытаешься снова.

– Я сказала все, что могла, дорогой коллега.

Раздался шорох, скрежет мелких камней, и белая рубашка начала неловко удаляться.

– Постой, – сказал он. – Подожди.

Шорох прекратился.

– Если Камень все же окажется на Королевском маяке, что ты будешь делать?

– Любоваться и завидовать.

Он отвернулся. На фоне тропической темноты вставало перед глазами видение – расцветающий под удивительным светом Умбар.

…Негодование богатого и мощного Нового Южного Умбара.

Зависть старого Гондора.

Бешенство безводного, многолюдного Харада.

Зависти будет много. Вскипят все споры и обиды, только-только улаженные. Особенно обиды.

"Нас интересует сокровище, которое вы утаиваете от Королевского Совета Умбара", – скажут ему люди в наглухо застегнутых официальных костюмах. Обязательно скажут.

– Ты сможешь… отдать его?

– Сделай это.

– Кажется, уже не могу, – признался Индиран странно легко. – У меня руку судорогой сводит от одной мысли.

Снова зашуршало, отблеск очков приблизился.

– Возьми, – сказал он, протягивая руку. Левой рукой растер запястье правой – сводило так, словно он без перерыва писал с утра до ночи.

Ее прохладная рука нащупала его руку в темноте, осторожно разжала пальцы. Шкатулка исчезла. Вздохнув, Индиран поднялся с корня, на котором сидел, отчего зад его неромантично заныл, и двинулся за силуэтом Аэлин.

Остановился через несколько шагов, потому что беззвучно возникшего перед ними Маглора и его горящие глаза разглядел и в темноте. Значит, он был здесь все это время.

– Очень хорошо, что вы уже здесь, – обрадовалась тому Аэлин. – Не придется вас отзывать или показывать это молодым людям, они плохо держат язык за зубами. Я надеюсь, вы сможете его увезти… Достаточно далеко.

Маглор не шелохнулся, и Аэлин сама протянула руку и вложила в его ладонь темную шкатулку. Даже в темноте было видно, как тот вздрогнул и отшатнулся.

– А теперь давайте все же вернемся к огню, – предложила она, – иначе от моей репутации вовсе ничего не останется.

– Здесь это не имеет значения! – возмутился Индиран.

– Для моей работы, к сожалению, имеет.

Обойдя неподвижного Маглора, Аэлин бодро зашагала вверх по ручью. Эльф остался стоять статуей, прижимая шкатулку к груди.

Индиран потащился за коллегой, чувствуя себя усталым, словно весь день нес тяжелый груз даже без привалов. Надежда, что груз теперь свалится с плеч, не слишком оправдалась.

"Ты будешь жалеть, отродье эльфийской ведьмы…"

"Я уже жалею, – подумал он. – Я пожалел бы о любом выборе". И вот эта мысль принесла некоторое облегчение.

Они успели выпить остывающего чая и стали готовиться к ночлегу, когда Вельхин все же не удержался. Подойдя к Аэлин, он тихо и недовольно, но так, что Индиран отчетливо слышал, предупредил ее:

– Дорогая коллега, вы подаете молодым людям очень дурной пример… В лесу, в темноте, наедине с двумя мужчинами сразу! Это недопустимо, вы понимаете? Да, это походные условия, но все же…

– Подите вон, – сказала Аэлин, отворачиваясь.

– Побеспокойтесь о своей репутации, доктор Вельхин, – сказал ему ласково Индиран. – Поверьте, если вы начнете говорить лишнее, я легко найду на ней несмываемые пятна…

– Язык оторву, – сказал из темноты очень хриплый, почти неузнаваемый после суток молчания голос. Маглор вышел к потухающему костру бесшумно и с неожиданной стороны. Доктор Вельхин с обиженным видом вернулся к своему месту.

Тут Индирану пришло в голову решение проблемы репутации, но эту идею он пока отложил.

И вот теперь ему стало и вправду легко.

Глава 13

Дальнейший путь до границы «дурных земель», что удивительно, прошел без приключений. Раны Маглора, по словам Аэлин, заживали удивительно быстро, хоть и не мгновенно, и проводник теперь шел впереди отряда, чтобы предупредить о новых нежелательных встречах. Но пока их не случалось. Патроны они потратили только на дичь, чтобы прокормить своих молодых подопечных.

Ещё по пути Индиран решил, что для сплава по реке они построят плот, ведь даже если спрятанная лодка уцелела, на всех ее не хватит. И возле заветной скалы им удалось справиться с этой задачей. Студенты, передавая друг другу топор, срубили несколько нетолстых деревьев, с которыми легче было справиться, и соорудили длинный узкий плот, скрепив его поперечными бревнышками с помощью лиан. Чудом кораблестроения плот не был, но оказался способен нести их всех по течению, хоть к вечеру они и оказывались неизменно мокрыми снизу. Именно так, на плоту, уже недалеко от лесной деревни, они встретили ещё одну группу искателей сокровищ. Хорошо одетые путешественники на трех нагруженных лодках с изумлением провожали взглядами мокрых и оборванных молодых людей. На торопливо выкрикнутые с лодок вопросы Индиран велел отвечать лишь одно – что они научная экспедиция, сбежавшая от сумасшедших фанатиков темного культа, и больше ничего не знают.

– Когда вернутся другие, к вам придут с вопросами, – сказал ему Маглор с переднего края плота очень тихо, не поворачивая головы.

– И уйдут ни с чем, – отрезал Индиран. Душераздирающую историю для прессы даже не нужно было придумывать, достаточно кое о чем умолчать. И отправить ее в прессу вовремя.

Капитан Симбар честно соблюдал уговор и ждал их в лесной деревне. Правда, он обрушил на Индирана поток жалоб, что пропускает столько великолепных заказов, и добился того, что путешественники пообещали ему доплату по возвращении.

Старейшина Рани даже вышел из хижины, поглядеть на вернувшихся и расспросить их, что случилось. Индиран рассказал ему коротко о поклонниках тьмы, приносящих человеческие жертвы, и что те могут попытаться скрыться в лесах. На это старейшина пообещал разослать гонцов и предупредить о людях, чтящих кровавого бога, всех своих соседей. Индиран надеялся, что это помешает остаткам фанатиков затаиться среди дикарей.

Настала самая спокойная часть пути. Пятнадцать человек и еда для них с некоторым трудом разместились на небольшом катере, и молодые люди усердно помогали капитану обслуживать паровую машину. Им всем очень хотелось вернуться к цивилизации.

Лицо и руки Аэлин постепенно приняли свой естественный цвет после того, как с них сошла клочьями кожа, и даже надоедливые ожоги Индирана на руках и животе под рубахой стали понемногу заживать. А голос Маглора уже не пугал такой потусторонней хрипотой, как в первые дни бегства.

Это не обсуждалось вслух, об этом ещё не было сказано ни слова, но Индиран ясно как день понимал, что после возвращения в Исве живое чудо они больше не увидят. И он жаждал использовать каждый день, чтобы узнать ещё хоть немного, хоть несколько эпизодов из фантастической истории длиной больше дюжины тысячелетий.

Обычно они садились вчетвером на носу катера, на небольшом расстоянии от остальных, чтобы шум парового двигателя заглушал их слова. И принимались мучить живое чудо расспросами.

Маглор рассказывал вполголоса, оберегая горло. Говорил о библиотеке Харадзо-Даро, где под покровительством короля пустынных скотоводов собирали и переписывали древние книги и сказания, а вокруг лежала разрушенная междоусобицами и голодом земля, и разрушения эти тянулись от западного побережья до кхандских джунглей. И как порой туда привозили пергаменты, обрезанные по самый текст, потому что люди варили и ели лоскуты кожи.

Говорил о школе, которую он построил за тысячу с лишним лет до того в северных горах Каттая, где всю эту тысячу лет он учил людей кузнечному мастерству, музыке, сказаниям древности и искусству боя, чтобы защитить себя и свои умения. И как всю эту тысячу лет вокруг него бурлили интриги и попытки подчинить себе слишком независимого мастера. Как ради учеников он учился заключать союзы и дружить с соперниками против врагов. Как не раз этих учеников переманивали владетельные князья-ваны и другие наставники, и приходилось начинать все сначала, иногда – отомстив за обманутых и убитых. Как он женился там однажды насвоевольной травнице и знахарке, едва не убитой собственным отцом за строптивость, и как потом укладывал в могилы через много лет своих состарившихся детей, а потом внуков и правнуков. Как дружил, соперничал и враждовал с одичавшими и обеспамятевшими феями и эльфами из народа авари, иные из которых были уже бесплотны и жаждали подчинить себе живое тело. И как воевал с темными служителями, что норовили привлечь к себе господ и мудрецов той земли обещаниями бессмертия.

Как задолго до того странствовал по Умбару и Хараду, истребляя чудовищ и ища смерти, и каждый раз она проходила мимо него.

Как водил войска ради лордов южного Умбара, сохранявших свои земли среди голода и сходящей с ума погоды. И как ему в бою вонзили в спину нож по приказу отвергнутой женщины, а меч после его мнимой гибели поднесли лорду в дар, и с тех пор его наследники передавали клинок друг другу как великую драгоценность.

Как до того он спал в пещере на севере Дол Амрота много лет, стремясь забыть все, что было раньше, и проснулся однажды, словно впервые, спустился с горы и встретил молодую вдову наместника с ребенком. Полюбил ее ещё до того, как вспомнил свое имя…

Как жил еще столетиями прежде того в одиночестве в Линдене на развалинах крепости брата Карантира, ну да, в той самой, пел песни птицам и рыбам и так запугал людей, что они и приблизиться не смели к развалинам, да ещё и жертвы ему приносить пытались, к счастью, просто едой.

Как бродил незамеченным среди бывших ещё отдельным народом полуросликов Шира.

Как следил за падением династии Телконтаров и вторым запустение Мории…

Он рассказывал о все более и более далёком прошлом, а люди записывали и делали пометки, как только успевали.

И Аэлин вслух ломала голову, как теперь доказывать принадлежность восьмиконечной звезды Дому Феанора, если этим знаком помечены тысячелетне более поздние мечи в сокровищницах Умбара, Харада и Каттая. А Маглор советовал ещё раскопать западные ворота Мории, скрытые обвалом, с таким же знаком.

И Индиран мечтал о более совершенных методах датировки, чтобы устанавливать настоящий возраст древних предметов.

И оба они жадно слушали о жизни в Первую эпоху. Научная-то общественность давно ее себе представляла как стычки первобытных племен людей с первыми луками и каменными топорами и чуть более прогрессивных племен людей, уже открывших обработку металла и камня, открывших тканую одежду и первое строительство, и этим так поразивших иноплеменников, что те сочли мастеров волшебниками, даже не принадлежащими к роду человеческому. Что ж, теперь появился шанс пошатнуть эту незыблемую картину благодаря раскопкам в крепости Карантира…

Под конец пути Аэлин спросила о совсем недавнем. О жизни под именем Линдара Нариона.

– Я искал общепринятый способ вернуть утраченное прошлое, – сказал Маглор на это. – Как и много раз до того. Но просто рассказать о прошлом теперь невозможно. Даже открыв это прошлое своими руками и приведя к нему знатоков. Иногда потом я думал – проще было назваться поэтом и писателем. Автором поэм в древнем стиле и вымышленных сказочных романов наподобие трудов сестер Верен, вашей родни. Оно бы вызвало меньше споров и меньше злобы.

– Мне сейчас тоже стало жаль, – подал голос Нарин. – Я люблю романы о волшебных приключениях и о древности. Вы, случайно, не пробовали все же писать?

– Может быть, и пробовал… – нехотя сознался Маглор, странно усмехаясь.

– Один мой знакомый издатель давно подбивает меня написать о древностях, – бросил Индиран. – Обещает хорошие деньги.

– А развалины на острове Химли? – спохватившись, спросила Аэлин. – это тоже Первая Эпоха?

– Это тот самый Химринг, крепость Маэдроса Высокого, – грустно сказал Маглор. – Однажды я провел там полсотни лет безвылазно. Только и делал, что вспоминал, пел да рыбу ловил. А потом туда приплыли умбарские военные парусники и стали развлекаться, расстреливая крепость из пушек. Я приплыл к ним ночью, и к утру все корабли потеряли управление. Капитаны взбесились и устроили на меня охоту, как на дикого зверя… Словом, там мало осталось от прошлого. И грабили ее, помнится, еще в первый раз усерднее всего. Но если будете пытать счастья…

– Однажды мы до нее доберёмся, – пообещала Аэлин.

– Или я, – заверил Нарин.

– И все же, – повторил Индиран, – мне жаль, что вы не писали романы.

– Возьмитесь, – усмехнулся Маглор. – Используйте эти знания как угодно.

– Вам безразлично?

Эльф посмотрел в сторону устья, на запад.

– Вскоре это будет неважно для меня, я надеюсь.

– Не исчезайте, по крайней мере, сразу, – попросила его Аэлин.

– Я не уйду, не попрощавшись с вами, – сказал ей Маглор очень серьезно. Коснулся ее руки. – И не уладив свои дела.

– Жаль, что мне не хватило сил захватить ваш меч, – сознался Индиран. – Когда он всплывет где-нибудь на черном рынке древностей… Интересно, сколько ему лет?

– Четыреста двенадцать, – вспомнил Маглор, помедлив.

– Тогда он не соответствует стилю эпохи ну совсем, – огорчился Нарин. – У вас был прямой обоюдоострый клинок, а не шпага и не сабля.

– Предвижу раздор между коллекционерами из-за датировки! – Индиран потер руки.

– Это если он не оказался в огненном озере… – Маглора передернуло. – Нет, ты точно сумасшедший!

– Я с детства о Камне мечтал, – Индиран со вздохом взглянул на заживающий ожог, вспомнил безумный бросок за Сильмариллом и поежился. Нет, прекрасный вид на озеро магмы он запомнил на всю жизнь, и порадовался ещё раз, что не полетел знакомиться вниз.

– Нашел, о чем мечтать, – зло сказал Маглор, отворачиваясь.

– Я понимаю, что из-за них вы натворили многое, но все же…

– Я не об этом, – оборвал его эльф. – Вы все забыли, все. Даже сказки все перевирают. Это действительно было предсказание, сделанное в начале Второй эпохи. Я узнал о нем сильно позже и не желал говорить с предсказательницей, но… Возвращение Сильмариллов из воды и земли, было сказано тогда, предвещает скорый конец нашего мира. Сильмариллы должны вернуться, чтобы с их помощью Арду исцелили от Искажения… В это можно не верить. Но попытку Моргота прорваться в мир мы видели своими глазами, все четверо.

Несколько минут только шум паровой машины звучал вокруг них.

– Кажется, ты очень серьезно относишься к предсказаниям, – заметила Аэлин.

– У меня есть причины. И да, скорый конец мира в нашем понимании, понимании эльдар, это могут быть сотни лет, и вашим жизням вряд ли что-то грозит. Но все же не тысячи лет.

– Сказки о конце мира мне рассказывали в детстве, – оживился Индиран. – Я тогда мечтал сразиться в Последней битве на стороне Светлых богов и вырезал себе деревянный меч. Думаю, револьвер тоже будет неплох. А в Дол Амроте такие сказки есть? – улыбнулся он Аэлин.

Маглор закрыл лицо руками. Засмеялся.

– Рассказывают, – кивнула коллега. – Я даже играла в эту битву с соседскими детьми. И стреляла из лука в чучело Ужасной Тьмы. Вспомнила – прямо руки зачесались.

– Это все ожоги!

– Договорились, – торжественно кивнул Маглор, не в силах перестать улыбаться. – Я постараюсь вас отыскать, когда Последняя Битва начнется. Если сказки верны, и люди явятся на нее сражаться с нами бок о бок.

– Как я понимаю, отыскать последний Сильмарилл будет затруднительно, – рассудил Нарин. – Получается, его должна извергнуть сама земля. Но под землю он попал на западе, значит, это должен быть вулкан на затонувших землях Белерианда. Может быть, даже подводный. Надо будет попробовать обосновать идею, что на западе ожидается возрождение вулканической активности, чтобы наблюдали внимательнее! Или даже устроить станцию наблюдения…

– Лучше напиши сказку, – посоветовала Аэлин. – Пострашнее и назидательную. Сейчас в романтических журналах это любят. Ее точно запомнят надолго.

И опять Маглор спрятал лицо в ладонях, только плечи у него тряслись.

– Я этого не слышал, – сказал он сдавленно. – Особенно про станцию наблюдения за Сильмариллом…

– Но ведь это же логично! Мы теперь предупреждены.

– И вооружены, – дополнил Индиран. – Попрошу себе в гроб револьвер положить и сундук патронов. Чтобы все под рукой.

– Прекрасная идея, – одобрила Аэлин. – И собрание публикаций в парадном переплете. Бить по неученым головам.

– Тогда мне нужно написать больше статей и даже книгу, – решил Индиран. – Чтобы собрание вышло достаточно увесистым.

– Переплет со вставками из базальта, – ввернул Нарин.

– Это не переплет, это могильная плита будет из базальта. Моя! – отрезала Аэлин.

– Чтобы бить врагов могильной плитой? – уточнил Нарин. – Но это же неудобно! Молот гораздо практичнее. А ещё лучше геологический молоток.

– Могильную плиту нужно делать щитом! – не выдержал Маглор. – Никакого базальта, легкий стальной щит с надежной ручкой с обратной стороны. Каменный щит лишит свободы движений!

– Слышу голос мастера! – поднял палец Индиран.

Заметил движение впереди по реке и всмотрелся. Разговор оборвался, все четверо обернулись.

Малый военный катер целеустремленно шлепал вверх по реке и вез несомненных солдат кхандского королевства в песочных куртках и высоких оранжевых шапках. Оттуда замахали руками, подзывая Симбара и его пассажиров.

– Да что там произошло? – не выдержал Индиран, – что за мм… морготова беготня по дикой реке происходит?

Торопливо отыскав Кориндиля, Аэлин вывела его вперёд. Пока катера не сблизились, они с Индираном наперебой наставляли его, что отвечать.

У командира отряда было темно-бронзовое лицо и короткая курчавая борода, тронутая сединой. Он потребовал сообщить ему, с кем встретился, и что происходит в верховьях реки.

Кориндиль был здесь великолепно уместен. Очень воспитанным голосом он сообщил о захвате научной экспедиции профессора Фэрамира поклонниками кровавого темного культа, о пребывании в плену в заброшенном городе, о бегстве и о сражении фанатиков с некими новыми пришельцами в момент их, ученых, спасения из города. Не отклонившись от правды ни единым словом, он проигнорировал все важные события, и складывалось впечатление, что все присутствующие, кроме хозяина катера, и есть бывшие пленники негодяев.