Текст книги "Индиран Диор и тайна затерянного храма (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Вот только завалился он вперед, а не назад, схватил ее за руки, хрипя и стараясь вырвать револьвер. Они несколько секунд боролись молча, и, понимая, что вот-вот выпустит оружие из руки, Аэлин нажала курок еще раз. Глаза фанатика остановились, зрачки сузились, и он медленно повалился набок. От удара о землю повязка слетела с головы, и стало видно обычное лицо, смуглое и горбоносое, словно только что с улиц где-нибудь в Умбаре.

Выдохнув, она схватилась за пояс с патронами. Руки тряслись. "Три балла тебе сегодня за стрельбу, не больше…" А люди в повязках уже подбегали…

Она успела вставить три патрона в барабан. Потом подбежавший размахнулся, и вдруг она поняла, что лежит в траве, а револьвера в руке уже нет. Кто-то хватает ее за плечи, встряхивает, ставит на ноги, и ещё сдергивает пояс-патронташ.

И снова это чувство усмешки извне, со стороны купола храма, что виден вдали сквозь деревья.

…Когда ее втащили в полутьму ещё одного подземелья, другого, ближе к храму, она сначала ничего не могла разобрать в темноте, только почуяла что-то живое.

Потом человек в маске поставил на стол фонарь и сказал:

– Веди себя тихо, нимри, и ее не тронут, – и она увидела Мэйтара, сидящего на полу у опорного столба. Всего в крови и в драной до лоскутов рубахе.

Пока привязывали к стулу, ей хотелось орать ему от досады – "Идиот! Почему ты не смог от них убежать!". Как-то судьба живого чуда беспокоила ее больше собственной в тот момент.

Твердая шершавая рука взяла ее за подбородок, повернула лицо вправо-влево. Сняла очки, пережившие даже драку, бросила на пол, и раздался хруст.

– Без них моложе, – кажется, за маской усмехались. – Тем лучше. Ты понял меня, нимри.

Что слово "нимри" обозначает эльфов на некоторых старых диалектах Всеобщего, она знала. Мэйтар безразлично молчал, только воздух вокруг него словно накалился.

Тяжелая решетка захлопнулась за людьми. Без человека в золоченой маске дышать сразу стало легче, словно он невидимой рукой давил на сердце. Остались снаружи двое с ружьями, но это было… обыденно даже по сравнению с тем, в маске. Ну и когда от мужчин вроде этих отделяет решетка, сразу делается спокойнее. Идти с ними и чувствовать их руки на себе было весьма противно.

Хорошо, они не подозревают, что очки ей на самом деле не нужны.

Подумав, она исключила "идиота" и заорать и произнесла сухо на синдарине, чтобы не понимали охранники:

– Я очень надеялась, что вы сбежали от них.

Открыв глаза, по-прежнему словно светящиеся в сумраке подземной комнаты, Мэйтар ответил так же холодно:

– Я рассчитывал, что это вы сбежите от них, или я зря выигрывал время. Кстати, ваш выговор неверен.

Он сам при этом говорил странно твердо, чтобы понять, нужно было определенно привыкнуть.

– Почему?

– Потому что глотаете согласные, как в теперешнем Всеобщем. В синдарине все читается так, как пишется, и стяжения звуков нет.

– С удовольствием возьму у вас несколько консультаций, если будет возможность, – вздохнула Аэлин. – Мы нашли и выпустили наших студентов. Они ушли. Ну, я надеюсь.

– А что помешало вам? Я полагал, вы не из тех, кто воображает себя эпической героиней и лезет в драку.

– Один человек застрял в стене и не дал пройти, а потом нас догнали.

– Индиран?

– Исчез в суматохе. Хотя бы здесь его нет.

Мэйтар кивнул, повел плечами. Насколько могла Аэлин разглядеть, привязали его чуть ли не кожаными ремнями к тому столбу. Боялись, даже несмотря на кое-как перевязанное его плечо. У нее самой уже все заболело, особенно запястья от перетяжки и локти от непривычной позы. Это сбивало успокоительное чувство нереальности.

– Вы что-то поняли… Я хочу сказать, из вашего настоящего опыта?

– Ничем не могу утешить. Все плохо, – сказал Мэйтар ровно.

– Понимаю, культ, жертвы и все такое. Я о другом.

– Если о другом, то управление зверями и эти жрецы в масках говорят мне, что они действительно получили доступ к остаткам древнего темного колдовства. По меньшей мере. Очень дурно это пахнет. Во всех смыслах.

– Да, меня очень настораживает это сходство с описаниями нуменорского культа, – Аэлин не стала добавлять, что в том культе жертв сжигали живьём. Ее собеседник наверняка знал это лучше нее. Кстати…

– Кстати, если все равно есть время и нечего делать. Ведь вы были Линдаром Нарионом, верно?

Донёсся негромкий смешок.

– Ваше любопытство… восхищает, – лицо Мэйтара стало сосредоточенным, словно он пытался сделать что-то, незаметное для нее. – Должен сказать, раз уж так, что я был не слишком хорошим археологом.

– Вы что… Просто знали?! – воскликнула она. – И про Имладрис, и про библиотеку?!

– Положим, я не знал, сохранился ли архив после всех лет. Для этого и нужно было его раскопать.

– Может, вы ещё и знаете, кто и с чего сделал список "Нолдолантэ" для Харадзо-Даро?

Настала несколько смущенная тишина.

– Я сам, – сказал Мэйтар сухо. – По памяти.

Очень плохо это укладывалось в голове – полторы тысячи лет библиотеке, которую ей довелось видеть своими глазами, полторы тысячи лет свитку пергамента, который выставлен в музее под стеклом и на который дышать лишний раз боятся – и вот это живое, которое сидит рядом, глазами сверкает. Хотя представить его в харадской белой накидке и бурнусе среди пустыни – да без проблем, воображение хорошее. Вот он подъезжает верхом на гнедом жеребце к белым палатам библиотечного крыла, проходит в тишину залов переписки, садится за стол, берет письменный прибор – она сама раскапывала такой в одном из боковых залов, бамбуковые заостренные палочки для письма в подставке, чернильница, нож для очинки писчих палочек, линейка и свинцовый карандаш для разметки строк – и разворачивает новый пергаментный свиток… Так, стоп, это уже бегство в фантазии, а еще надо многое узнать.

– Вы знали ее… Наизусть? С оригинала?

– Да. Но, как вы понимаете, – заметил Мэйтар, – я не смогу это доказать ученому сообществу. Аргумент "я там был" они не примут.

Очень многозначно прозвучало это "я там был". Лучше пока думать, что это относится к свитку и библиотеке.

– И правда, – согласилась она, пытаясь хоть немного размять немеющие пальцы, – только представить себе лицо господина Гварета, которому вы пытаетесь доказать свое личное участие в пополнении библиотеки Харадзо-Даро – да он примется звать лекарей, не успеете вы закончить! Если только жизневеды не утащат вас раньше…

Она осеклась.

– В зверинец, – сказал Мэйтар с сарказмом.

– И как вас зовут… на самом деле?

– Это неважно.

– Хм. Я представляю теперь, как вы смеялись над рассуждениями про Аркенстон и Сильмарилл.

– Знай я то, что знаете вы, – голос Мэйтара вдруг сделался неожиданно мягким и теплым, – я и рассуждал бы, как вы. А не как Индиран. Слепое доверие древним источникам – не самая лучшая вещь. Если бы у вас не сохранилось Алой книги, не открыли список «Нолдолантэ», затосохранились бы восторженные летописи почитателей Саурона из начала Четвертой эпохи или морготопоклонников конца Второй – во что бы он верил и что мечтал найти? Подлинную золотую маску Саурона Черного?

– Это говорит тот, кто постарался открыть заново для нас Нолдолантэ?

– Заметьте, я не настаивал публично на том, что поэма отражает истинную историю. Только на неподдельности рукописи.

– А она отражает? – спросила Аэлин немедленно.

Проводник замолчал. Фонарь светил все тусклее, и в этой темноте его лицо странно отчетливо выделялось в сумраке, неправдоподобно красивое и тонкое. Как ожившая статуя из Имладриса.

– Это рассказ о прошлом, как видел его автор и участник событий, – сказал он, наконец. – Как сами понимаете, пристрастный.

– Не говорите мне, что вы еще и автора знали.

– Не буду, – отозвался Мэйтар покладисто, и ее пробрал мороз в этом душном и теплом подземелье. Сколько же лет существу рядом с ней? Почему оно вообще говорит с ними на равных, а не закрылось подальше от всех под каким-нибудь холмом, чтобы смотреть на людскую суету свысока, как в легендах Рун и верховьев Андуина?

Но молчать было… Слишком сложно.

– Может быть, вы и возраст крепости в северном Линдене можете подсказать? Вдруг я ее ошибочно датировала ранним Нуменором?

– Ну, какой ранний Нуменор в глубине материка? – сказал Мэйтар с легкой укоризной. – Пусть даже бывшего материка… Это действительно крепость Первой эпохи. Я даже знаю, чья.

– Но там же нашлись монеты и знаки рода Элросов! – искренне возмутилась Аэлин. – Полностью совпадают с клеймами вещей из королевского Музея Гондора!

Кажется, Мэйтар тихо вздохнул.

– Почему вы уверены, что восьмиконечная звезда – это знак рода Элроса?

Вопрос так звучал, будто Элрос в той династии был один.

– Потому что сейчас так считается, – ответила она с некоторой иронией, – в ученом сообществе.

– На основании того, – продолжил Мэйтар с той же иронией, – что считанные известные предметы, отмеченные этим знаком, записаны в уцелевших архивах как вывезенные из Нуменора и принадлежавшие основателю королевского рода. Разве есть доказательства, что они были изготовлены в то время или по приказу короля?

– Разумеется, нет! Все, что мы о них вообще знаем, это отметки в остатках архива Телконтаров!

– Тогда подумайте о том, что это могут быть более древние предметы, сохраненные королем Элросом.

– Династией Элросов, – привычно поправила его Аэлин.

– Не то, чтобы я рассчитывал, – медленно заговорил Мэйтар, – что это уйдет за пределы дурацкого храма. Но иногда очень, очень хочется поправить некоторые вещи.

– Вы будете уверять, что Элрос был один!? – возмутилась археолог. – Да там указан срок в четыреста с лишним лет правления, это целая династия!

– Он был полуэльфом, Аэлин, – сказал Мэйтар тихо. – С долей крови воплощенного малого божества.

– У меня нет таких сведений, – ответила Аэлин. – У меня есть обрывки Песни о Лютиэн, есть упоминания о ней в «Нолдолантэ» и есть фольклор Запада, который кое-где называет Лютиэн и ее смертного любимого предками королей Нуменора.

– Теперь у вас есть свидетель.

– Я верю в то, что вижу своими глазами, – она укусила себя за нижнюю губу от волнения. – Я вижу, несомненно, того, кого в легендах называют нимри, белолицыми и эльфами, и признаки налицо как по списку. Но поверить в то, что живое существо, подобное человеку, способно прожить больше десяти тысяч лет и не сойти с ума…

– Да, это было очень нелегко, – сказал Мэйтар просто.

Глава 8

Они замолчали, и тут свеча в фонаре погасла. В темноте Аэлин говорить уже не хотелось, Мэйтар тоже молчал. Временами он едва слышно шипел сквозь зубы, и было ясно, что он пытается освободиться, да не выходит. И опять было непонятно, сколько прошло времени в этой темноте, пока не сменились караульные за решеткой. А вскоре после этого раздались шаги, и человек в маске появился снова. Перед ним послушно распахнули решетчатую дверь.

Он был гондорцем, несомненно, узнавался по выговору. Южным гондорцем или жителем северного Умбара. На его бледных, незагорелых даже пальцах массивные золотые кольца смотрелись блекло и скучно.

– Перед тем, как перейти к главному, – раздалось из-под маски, – я хочу услышать ответы на пару вопросов. Ответьте на них, госпожа археолог, и никто не пострадает.

Он подождал ответа или согласия и после паузы спросил сам:

– Где ваш третий спутник?

– Не знаю. Мы потеряли его в лабиринте.

– Куда побежали мальчишки?

– Их вела не я.

– Куда их может вести сбежавший мальчишка?

– Не знаю.

– Не люблю эти слова, – сказал жрец в маске, шагнул вперед и ткнул кулаком Мэйтара в перевязанное плечо. Тот отвернулся.

– Продолжаем. Где вы остановились в городе?

– Возле трехэтажной башни на востоке, – ответила Аэлин мрачно.

– Ещё оружие там есть?

– Нет…

Жрец вернулся к ней и снова взял ее за подбородок.

– Смотрите мне в глаза, – велел он мягким голосом.

Сейчас начнутся игрища в великую магию, подумала Аэлин с раздражением. Может быть, в управлении волками магия и была, но чего он надеется добиться, заставив ее пялиться в глазницы маски?

Впрочем, глаза там за ними были. Обычные серые глаза. Даже унылые. Как пыль в углах дома после возвращения.

Чувство появилось такое, словно она стоит в унылом пыльном зале перед не менее унылыми пыльными профессорами, которые готовятся определять ее дальнейшую судьбу.

– Что вы хотели нам доказать этой идиотской поездкой, госпожа Верен? – проскрипел один из них. – Из-за вас погибли перспективные молодые люди и их руководитель! Из-за вас без вести пропал профессор Индиран! Что вы можете сказать в свое оправдание? Отвечайте только правду!

И на мгновение показалось – вся жизнь зависит от ее ответа. Если выложить все – может быть, ее поймут, и старания всей ее жизни не пойдут прахом…

Так, что за чушь вообще в голову лезет? С чего вообще ей оправдываться перед этими старыми пнями, которые даже не знают о ее поездке? Она их всю жизнь терпеть не могла!

Аэлин моргнула, наваждение прошло, остались только серые глаза в прорези маски – и шум в голове. На сердце давило все сильнее и сильнее, словно его сжимала холодная рука. Отвести взгляд не получалось, шум усиливался.

"Нет", – подумала она сразу и мрачному видению, и шуму в голове. Думать о чем-то было тяжело, мысли рассыпались. Крепость. Она думала о крепости Первой эпохи. Это надо будет еще доказывать, что Первой. И доказывать принадлежность восьмилучевой звезды к более раннему времени, чем правление Элросов. Доказывать, что в Первую эпоху была возможна цивилизация сложнее, чем первое медное оружие и первые дома из камня и глины… Нет, не так. Нужно упирать, что не доказана прямая связь символики с династией. И тогда можно будет постараться обосновать более древнее их происхождение, если найдутся другие тому доказательства…

Ей вспомнился август, расширенный раскоп и удлиняющаяся траншея вдоль стены. Над этими развалинами бы хорошо звучали те странные мелодии Мэйтара, похожие на дождь и журчание воды, думала она, сдерживая давление и гул, как сдерживала одно время головные боли на лекциях. Тогда она только начинала работать преподавателем, за ней следил весь университет, допускать ошибки и слабости было никак нельзя…

Гул и давление исчезли так резко, что она вздрогнула.

– Упрямитесь. Вы же понимаете, что за ваше упрямство всегда расплатится другой?

– Понимаю. Я сказала то, что знаю. Если вы надавите, я могу начать лгать с перепугу и просто чтобы прекратить… что-нибудь. Проверка этого потратит ваше время зря.

Гондорец отпустил ее подбородок и – странный жест – вытер пальцы об одежду.

– Люблю договороспособных людей, – сказал он. – Забирайте их.

Кто-то развязал одну из веревок, сдернул Аэлин со стула за ноющие руки. Затем к горлу ей приставили нож и вывели из камеры.

– Вставай, нимри, и помни, кто расплатится за твое непослушание, – донеслось оттуда.

Связанного ремнями Мэйтара вывели двое самых здоровенных мужиков, каких Аэлин здесь видела, и повели вперед и вниз. Он хромал на левую ногу, над коленом виднелась другая повязка, пропитанная кровью.

Как же они его боятся…

Ее повели туда же, держа на безопасном расстоянии от эльфа. Теперь подземный ветер дул прямо им в лицо. Интересно, сколько времени им можно дышать без вреда для здоровья?

Потолок повышался, и маски на стенах сделались больше и страшнее. Теперь их покрывал узор, напоминающий то ли буквы, то ли бегающих насекомых, а в глубинах глазниц свет фонарей и факелов отражался странными бликами. Руки болели, а ещё хотелось пить. И хвала Валар, что не хотелось обратного, от жары, наверное.

"Сожжение во славу Моргота – или обряд дарения света?" – подумала она рассеянно. – "Надеюсь, Индиран не участвует. Не думаю, что знаток хотел проверить лично на себе эти обряды…"

Страшно было очень, но как-то отстраненно, что ли. Только живот ещё некстати заныл. Она мрачно спросила себя, станет ли нарушением ритуала, если ее стошнит от страха в разгар действа. Что ж, у нее будет случай проверить.

Они прошли тысячи полторы ее шагов, после этого коридор раздался вверх и в стороны, и навстречу вспыхнул яркий свет всех оттенков рыжего и красного.

*

Если бы он просто шел и прислушивался, то не расслышал бы их вовсе. Но Индиран тихо крался от одного поперечного прохода к другому, в темноте, качаясь стены, а затем тщательно прислушивался, что происходит вокруг, прежде чем идти дальше. И потому смог остаться незамеченным, когда впереди вдруг замелькал свет лампы, и в нем показались две фигуры.

Вот только из-за хитрой особенности лабиринта он не мог расслышать, о чем они говорили. Вот один из них повернул голову и оказался жрецом в полумаске, второй был, наверное, просто служителем в балахоне и в повязке на нижней части лица. Кажется, сперва говорил служитель, затем жрец что-то начал ему объяснять, размахивая свободной рукой. Лампа в его руке была самая обыкновенная керосиновая, и это было нелепо и странно посреди подземного лабиринта и заброшенного древнего города. Долетели всего несколько слов на кхандском – «кубок… после… заметь…» Договорив, жрец двинулся вниз, а служитель зажег маленькую свечку и повернул по коридору наверх.

Ну и зря, хмыкнул Индиран из-за угла, и без малейшего сомнения треснул его по голове рукоятью револьвера. Служитель свалился мешком, а Индиран утянул фанатика в проход. Обшарив бесчувственное тело, с радостью обнаружил в кармане штанов самый обычный коробок спичек. Умбарские – как убедился он по выдавленной на жестяной крышке печати, когда зажег упавшую и укатившуюся к стене свечу. При ее же свете стащил со служителя балахон и повязку. Под повязкой было чуть грубоватое харадримское лицо, очень обычное, безо всяких там печатей зла и даже без печати, например, пьянства. Разве что куревом от него воняло даже сквозь запахи подземного мира. И куда его, дурака, понесло?..

Связав дурака его же подтяжками и заткнув рот куском рубашки, Индиран напялил балахон на себя, надел маску. Под балахоном заткнул за пояс приметную шляпу. Да, выдергивать револьвер из-под этой хламиды будет непросто… И он двинулся покорять лабиринт дальше, решив попробовать нагнать жреца.

Впрочем, жрец успел раньше. Коридор впереди вдруг закончился внушительной железной дверью, из-за которой падали отсветы факелов. Там что-то невнятно шумело, словно очень издалека, а еще слышался звук чужих шагов – на помещение за дверью эффекты тишины подземелий не распространялись. Он осторожно выглянул туда, потом просунул голову и восхитился.

Под землей выстроить такой высокий зал, с ребрами стен, словно колоннами в дворцовых залах тысячелетней давности! Да еще провал в полу устроили – или наоборот, сберегли храм, когда он появился? Сбоку мелькали длинные одежды жреца, и Индиран затих. Звуки здесь разносились весьма отчетливо: вот шаги направились к левой стене, затихли там, раздался тихий скрежет и металлический стук…

Когда Индиран выглянул снова, щель в левой стене медленно закрывалась. Он подхватил подол балахона и побежал к ней, стараясь ступать как можно тише, но не успел.

Сплюнул – и принялся осторожно обшаривать все выступы и неровности вокруг этой плиты, самой обычной с виду. Вокруг нее выемки в природной стене изображали такие же. И вот резная полочка слева мягко просела под его нажатием. Он прислушался, не идет ли кто, и надавил с силой.

Древние механизмы, думал он, пока дверь неспешно ползла в сторону, это издевательство над современным человеком! Он уже протиснулся туда и стал искать запирающий рычаг, а дверь все ползла. С этой стороны, к счастью, рычаг был более явным, выемка в гладкой стене.

Когда дверь закрылась, он двинулся вперед. Этот проход оказался уже прежних и вовсе не таким прямым и ровным: он сразу устремился вниз, словно нырнул ниже уровня остальных, а затем потянулся вдаль, клонясь то правее, то левее. То и дело в стенах попадались двери, некоторые совсем старые, расседавшиеся от возраста и тяжести, другие кто-то обновил, не поленился. Звуковых шуток тут тоже не было, пришлось идти очень тихо, в темноте, касаясь стены рукой – и временами собирая пальцами пыль от шершавых деревянных дверей. Он все время помнил, что впереди его где-то ждет жрец, и высматривал его.

Одна из боковых дверей была открыта, и жрец чем-то шелестел внутри. Индиран с трудом вытащил из-под балахона револьвер и подкрался к двери, чтобы тоже его хорошенько огреть. И точно не ждал, что жрец выскочит из-за нее, перехватит ему руку с револьвером и умело подставит подножку!

Он сам успел вцепиться в него со всей силы, утянул за собой на пол. Оба рухнули мешками, вцепились друг в друга, борясь за оружие. Свободной рукой тот вцепился Индирану в горло, а археолог бил его с левой раз за разом, и хорошо хоть попал удачно – тот замер, оглушенный, хватка ослабела, и Индиран сделал именно то, что собирался – дал ему по голове рукоятью. Вышло не так удачно, но чего привередничать!

Еще в живот пнул для верности, поднимаясь.

За дверью были бумаги и разные вещи… ценные вещи. Мятые серебряные и бронзовые чаши, а некоторые, кажется, и не бронзовые. Фигурки божеств, в некоторых угадывались атрибуты кхандских стихийных богов, надземных и подземных. Резные самоцветные сосуды для подношений с символами стихий на боках, в подобные, только из глины, до сих пор наливали жертвенную кровь овец лесные племена. Кажется, эти жрецы тоже занимались раскопками на свой лад.

Сволочи, искренне подумал Индиран, связывая уже и этого жреца полосами ткани из его мантии. И это не относительно цивилизованный Харад, это Кханд, на раскопки здесь обычно плевать хотят, если это не научная экспедиция, вот с экспедиции они всегда готовы три шкуры содрать! Такие находки украсили бы столичные музеи…

Он вытащил флягу, думая плеснуть в лицо жрецу воды. Отпил пару глотков – сразу стало легче – и, аккуратно заткнув горлышко пробкой, убрал фляжку обратно. Кто его знает, сколько еще ему тут под землей бродить, и можно ли будет найти здесь нормальной человеческой воды…

Жрец превосходно пришел в сознание и так – после пары хороших пощечин.

– Добрый вечер, – сказал Индиран на харадском. – У меня тут несколько вопросов.

– Если ты пришел узнать, как избавиться от страха смерти, заходить стоило открыто, – отозвался жрец. У него был жестковатый акцент, значит, выходец с востока страны, из пустынь.

– Нет, я хочу узнать, куда вы дели светящийся Камень. За какой он дверью.

– Никто не доверит такое сокровище кладовкам, глупец.

– А чему доверит? Кому?

– Если придешь к нам с открытой душой, узнаешь это без труда.

– Отвечай, и никто не пострадает, – сказал Индиран сурово.

– Стреляй, глупый умбарец, – пленный пожал плечами. – Смерти и ее страха нет для преданных Властителю мира. Он может избавить от этого страха и тебя.

– Почему все погнались за одним пришельцем?

– А ты разве не с ним, умбарец?

– Я сам по себе. Отвечай.

– Это живой нимри. Ты что, шел рядом и не знал этого? Слепые болваны!

– Откуда ты знаешь, кто он?

– Властитель мира дает не только избавление от страха. Он дает видеть через мороки и покровы. Позволяет смотреть сквозь мороки нимри. Раньше это бывало нужно, когда немало нимри еще скрывались в лесах и холмах, иногда выходя к людям, чтобы обманывать и морочить их. А иногда бестелесные духи нимри вселялись в людей, и это тоже позволял видеть Властитель мира. Избавление от иллюзий – великое благо.

– Что, оно позволяет распознавать обычное вранье? – хмыкнул Индиран.

– Распознать обыденное куда труднее, чем редкое и чудесное, – парировал жрец. – Этот нимри, каким бы злом ни был сам, привел вас сюда. Подумай, не в этом ли смысл.

– Камень. Мне нужен Камень. Отвечай.

– Камень не дается в руки смертным, – ответил жрец спокойно. – Камень для божества.

Тьфу ты, заладил!

Индиран мрачно поднял керосиновую лампу, снял колпак. Язык пламени заплясал перед глазами жреца.

– Камень не дается в руки смертным, – повторил тот, не отводя глаз.

Индиран, словно со стороны смотрел, как сам подносит огонек все ближе к темному лицу жреца и как ложатся отблески на его гладкую кожу. По лицу пленного поползла капля пота, но он молчал. Потом наваждение вдруг отпустило, археолог опустил руку с лампой, молча надел на нее колпак обратно. Лампа ему еще пригодится.

– Тебя здесь найдут? – буркнул он.

– И очень скоро, – оскалился жрец, и вот тут стало ясно, что именно сейчас он врет.

– Вот и сиди! – Индиран вдруг понял, что готов его пришибить. Отставил лампу. Пытать не готов, но врезать хорошенько по голове…

А жрец опять успел раньше. Раздался треск, он дернулся вперед и боднул Индирана головой в живот. Они покатились по полу снова, сцепившись, колотя друг другом по полу, грубая сила против грубой силы, без уловок, без всего.

И глаза заволокло красным, и ухмылка-оскал перед глазами бесила невероятно – и вот Индиран очнулся, когда сидел на враге сверху и уже много раз треснул его тупой головой об пол. Жрец не шевелился.

Много разных слов вспомнил Индиран, пока нащупывал его пульс на шее. Нет, грызть себя за это до старости не стоило, но, демон побери, он никогда не убивал в припадке ярости! В грабителей и мародеров стрелял, даже прямо из раскопа, в уличных убийц на диком Востоке стрелял, на пустошах Мордора отстреливался, но с ума не сходил ни разу!

Что-то вздрагивало под пальцами на чужой шее, и Индиран облегченно выдохнул. Авось не умрет. Положил жреца головой на тряпки, чтобы остановить кровь из разбитого затылка – и выбросил того из головы. Очнется он точно нескоро.

Надо понять, куда ведет тайный ход, решил он, а затем возвращаться. Теперь можно спокойно взять лампу, не прятаться и не спотыкаться.

Странный одиночный ход временами расширялся кверху, там были отверстия под самым потолком. Пытаясь рассмотреть, что за ними, Индиран светил туда лампой, поднимался к ним, и не мог понять, в чем дело – пока не услышал доносящиеся из одной такой дыры отчетливые голоса. Теперь говорили по-кхандски, к счастью, на понятном ему столичном кхандском, кто-то кого-то отчаянно распекал, угрожая «подарить Тьме, и та оскорбится, что подсунули такого болвана!». Интересный коридор получался.

– Немедленно бери ловца и марш за ними! Без жертвенных не возвращайся! – орали за стеной. – Порву на клочки, верблюда драного! Огню скормлю! Дерьмо будешь убирать за ловцами вечно!

– Ну, прямо кхандская армия, – ухмыльнулся Индиран. – Только вождь, хм, не тот. Ай да Аэлин, ай, молодец. Не теряла времени.

И поспешил вперед, довольный и вестями, и разгадкой секретов тайного хода. После некоторого расстояния ход вдруг прекратил вилять и сделался прямым, как натянутая веревка. Индиран почти бежал, здесь ему ничего не мешало и ни единой мрачной рожи на стенах высечено не было. Кажется, паутинные подземные ходы были не лабиринтом как таковым, а предназначались для верующих в этого Властителя мира, чтобы доставлять им острые ощущения.

Ход закончился очень обыденно: тупик и деревянная лестница к обновленному люку в потолке из толстых досок. Откинув ее, Индиран сперва понял, что снаружи сгущаются сумерки, потом – что место кажется ему знакомым. И опознал первый этаж башни, с которой они смотрели на храм! Просто выход прятался в углу, засыпанный землей и палой листвой, а хитрые служители, обновляя створку люка, не только не тронули травы и мха вокруг нее, но даже на саму крышку прилепили куски мха мокрой глиной.

Даже распрекрасный Мэйтар ее не заметил, мелькнула злорадная мысль.

Башня ему нравилась, вся эта усадьба ему нравилась. Если придет сюда когда-нибудь с нормальной экспедицией – встанет лагерем здесь. С прямым ходом к главному предмету изучения.

Пока не стемнело, он поспешно взбежал наверх – взглянуть по сторонам. И был совершенно, то есть абсолютно прав, потому что разглядел бегущих прямо к этой башенке людей сверху, и эти люди были не фанатиками, ни один не скрывал лица. А бегущий впереди был даже похож на Нарина. Не задумываясь больше, Индиран скатился с третьего этажа и поспешил им навстречу.

…Выскочив из зарослей ему навстречу, высокий молодой человек рядом с Нарином, не раздумывая, врезал Индирану в челюсть с левой. Тот уклонился в последний момент, удар пришелся вскользь, но тут на него нацелились два ружейных дула, и он понял.

– Нарин, это я! – сдавленно крикнул Индиран, уклоняясь от тычка дулом.

– Ой, профессор Индиран, простите, – выпалил тот, задыхаясь от бега. – Все плохо! Мы нашумели, а еще мы потеряли госпожу Аэлин!

При этих словах невысокий полный человек, которого тащили за руки двое парней, словно съежился.

– Что значит – потеряли? – рявкнул археолог.

– Пока меня тащили через пролом, – с отчаянием сказал невысокий, – на нее напали, и она убежала! За ней погнались… Это все я виноват…

– Так, я понял, все за мной. Погоня есть?

– Полагаю, скоро будет, – сказал высокий. – Позади были волки, погнались за госпожой профессором.

– Так, быстро за мной! – заорал Индиран. – Листья! Мирен, что за листья нам показывал проводник? Вонючие?

Парень подскочил немедленно, его руки были испачканы зеленью.

– Найди их здесь, рассыпь вокруг, немедленно! Значит, так. В этой башне – выход из подземелий. Сейчас мы войдем туда и спрячемся. Далеко не уходим. Идем в башню след в след по одному. Может, это обманет демоновых волков, других способов нет.

– Всеотец, что, опять подземелья? – простонал кто-то.

– Хочешь драться с волками? – спросил высокий парень вежливо. – Мы собирались.

– По одному, – командовал Индиран, не давая им спорить и возражать. – Вперед. Ступайте ровно и мягко, на оставляйте лишних следов! Мирен, листья, живо! Да держите вы его!

Высокому парню Индиран вручил лампу. Невысокого пришлось спускать вниз в четыре руки, чтобы быстрее, остальные исчезали один за другим в распахнутом люке. Последним пришел Мирен, сунул в руки Индирану веник вонючих листьев, всхлипнул и устремился за остальными в темноту. Археолог разбросал часть листьев вокруг дома и на тропе в сторону, а оставшимися тщательно подмел пол перед входом и внутри башни. По приоткрытой крышке люка разложил ветки и листья, бросил туда оставшиеся вонючки… Протиснулся в щель, стараясь поднимать крышку как можно меньше, закрыл ее плотно.

– Ох, опять темнота, – тихо застонал невысокий. – Ох… Но ваше лицо кажется мне знакомым!

Индиран сухо назвался. На лице невысокого в слабом свете лампы отразились очень смешанные чувства.

– Не ожидал встретиться… вот так, – вздохнул он, наконец.

– Не ожидал, что вы потеряете госпожу Аэлин! – огрызнулся Индиран.

– Это больше моя вина, – возразил высокий парень. – Я замешкался с помощью доктору Вельхину.

– С твоей рукой? Это мы с Нарином виноваты… – начал Мирен.

– Заткнитесь все, – отрезал Индиран. – Это точно, что ее схватили?

– Наверняка, – кивнул высокий. – За ней побежали два волка и люди. А мы… мы впали в панику, господин Индиран. И побежали прочь тоже.