Текст книги "Я тебе не верю (СИ)"
Автор книги: Мария Власова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 37. Что ты творишь со мной?! (ред.)
Глава 37. Что ты творишь со мной?!
Мой тон подействовал, и они уселись обратно за стол, только улыбка альфы бесила до невозможности. Обернулась к плите, пытаясь не обращать внимание, как жгутся ожоги. Нервно резала картошку, не обращая внимание на боль. Хорошо, что я музыку включила, а то эта давящая атмосфера гнетет.
– А вы надолго к нам в гости? – Совершенно невежливо поинтересовалась Кристина, когда тишина затянулась.
– Пока мы не поговорим, я никуда не пойду. – Ледяным тоном отозвался Юрка.
Как все запущенно, однако, а я так надеялась поесть и лечь спокойно спать. Только отцу надо будет позвонить.
– Мне казалось, у стай есть своя территория, какую нарушать нельзя. – С тонким таким намеком проговорила. Не то что бы я хотела выпроводить Говерлу, но дело в том, как он смотрит на сестру все время.
– Есть, но Ю-ра теперь свободный волк. – Издевательски испоганил имя парня альфа-козел.
– Что это значит? – Рассеянно спросила даже не оборачиваясь, пока засыпала картошку в сковородку.
– Я ушел из стаи. – Высказался Юрка, и моя челюсть упала. Обернулась, во все глаза смотря на слегка погрустневшего парня.
– С чего это вдруг? – Этот вопрос вырвался сам по себе, он прозвучал резко, но мне как-то было не по себе.
– Хочу сменить стаю. – Ответил он, смотря только на меня немигающим взглядом. Серые глаза гипнотизировали, заставляя болезненно кровоточить раны на сердце. Лучше бы продолжал смотреть на грудь Кристины дальше, чем вдруг обо мне вспомнил.
– А что это так легко сделать? – Язвительно вставила волчица, наверное, чтобы он снова посмотрел на нее. Но серые глаза бурили дыру во мне и это почему-то не нравилось.
– Нет, для этого нужно бросить вызов альфе. – Спокойно ответил он.
– И победить? – Слащаво спросила сестрица, явно над ним издевалась.
– Нет, достаточно избавится от силы прямого приказа. Если он не может тобой командовать, значит, он не твой альфа. – Все-таки обернулся к ней парень.
– И что теперь? Ты к нему в стаю пойдешь? – Поинтересовалась сестрица, сложив ножку на ножку.
– Сомнительное счастье. – Хмыкнул Кай, и я в который раз удивилась его поведением. Это что с ним такое случилось? Мало того, что он меня от волков отбил, так еще вот «это».
– Пока я просто в гости к другу приехал и все. – Улыбнулся Говерла, смотря на Кая, тот недовольно отвернулся и встретился взглядом со мной.
Пришлось быстро к плите повернуться. Вымыла тарелки и начала раскладывать на всех картошку с мясом. Первая порция досталась Каю, чем я заслужила насмешливый взгляд сестры и недовольный Юры. То, что альфа-козлу досталась еда первым, имеет простое объяснение, я помню утро после нашей встречи. Помню все его издевательства и слова, которыми он меня обзывал. Скривилась, подумав об этом, подала тарелку Юре и Кристине сразу. После чего включила греться чайник и набрала себе поесть. Специально брала намного меньше, чем у остальных, что бы он не прицепился с вопросом, сколько я ем. Места осталось немного, так пришлось сесть возле Кая. Но даже в таком случае я отодвинулась подальше от него и стола, убрав тарелку с едой себе на колени. Все наблюдали за моими попытками отстраниться молча, только Кристина тихо хихикала.
– Поменяйся со мной местом. – Толкнул в бок друга Юра.
– Еще чего! – Улыбнулся альфа-козел и придвинулся ко мне поближе, так же взяв тарелку себе на колени.
Здесь до меня дошло, что скорее всего, он делает это все на зло Юрке, к тому же он знает, что Кристина так же свободная волчица, может хочет ее к ним заманить? С опаской покосилась на сестру, та бросала на Говерлу плотоядные взгляды и медленно ела. Мне же снова кусок в горло не лез, хотя пока готовила, был сильный голод, так что живот крутило. Посмотрела на еду в тарелке, параллельно наблюдая как остальные с удовольствием едят. Даже Кай и тот ест с удовольствием, не причитая и не ругаясь.
Живот противно скрутило, только теперь по другому поводу. Когда ему надоест играться со мной? Вспомнила, как он лизнул ухо и по телу прошлись мурашки такие сильные, что я вздрогнула. Он сразу же оторвался от еды и во все глаза уставился на меня. Сложно сказать, что за выражение было у него на лице, но в следующее мгновение он докинул на мою тарелку часть своей порции.
– Ешь. – Приказал он и улыбнулся. Я подавилась воздухом и уставилась на него с неприкрытым гневом. Это он так напоминает, что я, по его словам, одной порцией не ограничиваюсь? Хотя нет, он говорил тогда намного грубее. Сейчас же вполне хватило одного «ешь» вместо многих оскорблений в его исполнении.
Моя тарелка со звоном приземлилась на стол, а я молча развернулась и ушла из кухни. Возможно, я бы пошла сразу на улицу, чтобы проветриться, а то запах альфа-козла сводил с ума, но на мне один халат. Потому пошла быстрым шагом в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь.
В комнате царил бардак, одежда на полу, учебники, но мне плевать. Открываю шкаф, сбрасываю с себя халат и рыщу по полкам в поисках нормального белья и одежды. До одури хотелось сбежать куда подальше, так я делала, когда папа напивался. Дверь открылась, вошел альфа-козел с очень недовольным выражением лица. В этот момент я как раз пыталась расстегнуть лифчик, дарованный Марго, от которого остались болящие полосы на груди и спине, так сильно он мал.
– Выйди! – Рявкнула, с ужасом замечая, что он там не один.
Альфа повернулся к двери и сразу закрыл ее перед носом парочки, так еще и сам к ней прислонился, так что бы точно не вошел никто.
– И что это было? – Спросил он, перебивая в очень плохом расположении духа.
– Это я тебя спросить хочу: это что, твою мать, было? – Бросилась к нему, не сдержавшись, меня просто колотило, такие сильные эмоции я ощущала.
– Что? – Издевательски улыбнулся он, за что чуть не получил от меня по лицу. Только вовремя сдержалась, помня о том, что, если ударю, ему не сложно будет ударить в ответ, козлу эдакому.
– Зачем? – Выпалила я не в силах описать всю полноту содеянного им с моими нервами.
– Что зачем? – Снова начал он и я непроизвольно зарычала, на что он соизволил объясниться, – Ты изъясняйся по нормальному, тогда и ответы будут соответствующие.
– Зачем ты положил мне часть своей порции, хотя хорошо видел, что я не хотела есть? Это что такое издевательство? Помниться по поводу того сколько я ем ты уже надо мной издевался! – Зло прошипела я на него, не отрываясь, смотря на его нахальную улыбку.
– Ты не ела два дня, на упыря похожа! Что я, по-твоему, сделал в этот раз плохого? – Закричал он на меня зло.
– Хочешь сказать, ты о моем самочувствии печалился? Да в жизни этому не поверю! Признавайся, кто тебе подсказал такой новый способ поиздеваться надо мной?
В этом момент вспомнилась та безобидная фраза Говерлы о том, что Кай понял его неправильно.
– Юра? Это ты эму подсказал, да? Тебе что в школе мало было издевательств надо мной? – Закричала я сквозь дверь, и даже долбанула ее ногой.
На глазах выступили злые слезы, он ведь так же делал. Мимолетный взгляд, улыбка, прикосновение. Никаких озвученных слов или обещаний, Говерла только заманивал меня в свои сети, так ничего не обещая.
– Я ничего не делал! Я не… – Услышала за дверью взволнованный голос Юры и стук в дверь, после которого та устояла только благодаря альфе, подпиравшему ее.
– Зачем, зачем ты позволил ему сюда приехать?! – Уставилась на альфу, такого же злого как я, вот только по моему лицу текут злые слезы. – Ты ведь знал… и он знает…
Сказать о том, что Юрка мне в очередной раз разбил сердце и я люблю его, я так и не смогла, только шумно вздохнула и прижала руку к ноющему сердцу.
– О, да тут концерт надолго. Пошли, поедим что ли? – Услышала равнодушный голос сестры за дверью направленный явно не нам и застыла.
Концерт – так называл альфа-козел мои слезы. так его называют и остальные. Я всего лишь маленькая плакса в их глазах, в его глазах.
– Зачем ты делаешь это со мной? Что с тобой не так?! Ты же сказал, что… – Кажется это было жалко, я хотела сказать, что он отказался от меня. Но ведь этих слов я так и не услышала от него в том кабинете.
– Это ты, сучка, зачем так поступаешь со мной?! Плохо отношусь – бесишься, хорошо отношусь – то же самое! Сделаю для тебя что-то полезное, так вместо спасибо ты тарелкой в меня бросаешься! Это с тобой что-то не так, дура?! – Он даже от двери отошел, схватил меня за запястья, что бы не отступала в испуге. Испугаться же было чего, ибо его глаза горели огоньками, вены раздувались на шее, показывая, что он вот-вот превратиться. Его плечи увеличивались, раздувались, а тело покрывалось мелкими ниточками – волосками.
– Хочешь сказать то, что ты мне ухо лизнул и… прижимался – это, по-твоему, хорошо?! Ты меня этим чёртовым волкам отвез, где колотил почем зря. Напугал тем, что меня, как приз им отдадут. Хотя с самого начал тебе стоило только соврать, что я твоя, и они бы отстали! – Это он тут, что ли хороший, а я тварь неблагодарная?! Вот козел, всё с ног на голову перевернул! – Вот признайся! Ты ведь специально это сделал! Знал ведь, что стоит тебе сказать, и они отстанут? А все зачем, что бы узнать с кем я в городе целовалась, да?!
– ДА, ДАША! МАТЬ ТВОЮ, ДА!!! – Закричал он, в следующее мгновение, дернув меня на себя с такой силой, что я не ожидавшая этого упала на пол, прямо перед полностью превратившимся волком.
– Отойди от нее!!! – Закричал Юра, но слова тут явно были неуместны.
Огромный дикий зверь светил красными глазами и рычал, при этом прижав меня передними лапами к полу, что бы не убежала.
– Ничего себе! Огромный то какой! – Пискнула Кристин за спиной у Юры, и почему-то посмотрев на меня спросила:
– А я тоже такая большая, когда превращаюсь?
Ее вопросы меня как-то мало волновали, меня больше беспокоило то, как лапа меня удерживает, чуть ли, не вонзая в меня небольшие когти, когда я дергаюсь. Если учесть, что одна лапа лежала у меня между чашечек лифчика, а другая чуть ли не на лобке, двигаться было очень страшно.
– Ты что делаешь? – Закричала Кристина на Юру, когда тот то же начал превращаться, – Вы тут двое не поместитесь! Это вообще съёмная квартира, а денег на капитальный ремонт дома у нас нет!
Сестра дело говорит, волк очень нервничает, особенно из-за присутствия Юры, он видит в нем соперника.
– Уйдите, быстро, уйдите! – Сказала я им и нерешительно решила проверить свою догадку. Рука прошлась по лапе против шерсти. Красные глаза сразу посмотрели на меня, и я поняла, что это не глаза Кая, это глаза зверя. Он себя не контролирует сейчас, от чего пробрел холодный пот. Медленно погладила волка по шерстке и тот, кажется, слегка расслабился.
– Ты в своем уме? – Спросил испуганно Юра, – Он и прибить сейчас может!
– Мы связаны с ним. Зверю нравится мой запах, так что убивать он меня не будет, может разве что покалечить, если снова приревнует. – Философски подметила я, хотя на самом деле такой точки зрения не разделяла.
– Слышал? Приревнует! Так что пошли пока отсюда, пока он не успокоится! – Сестра оказалась умнее, или ей было просто плевать, что со мной, ибо она дернула парня за собой и закрыла дверь.
Волк уставился на дверь немигающим взглядом, так что мне пришлось медленно поглаживать его по массивной лапе, что бы оторвался. Какое-то время он все еще смотрел на дверь, скорее всего пока Кристина не оделась, и они с Юрой не ушли, о чем-то ругаясь в коридоре. Тогда зверь убрал с моего тела лапы и лег прямо на пол, причем так «удобно», что мне пришлось на бок лечь и забросить на него ногу, чтобы хоть как-то примоститься.
Медленно водя рукой по гладкой шерсти, уткнулась лицом в теплую сильно пушистую шею. Когда я уснула, не помню, мне было так тепло и комфортно, что меня, кажется, быстро сморило.
Глава 38. Любить тебя так больно. (ред.)
Глава 38. Любить тебя так больно.
Проснулась я от того что мягкая пушистость пропала, и теперь я прижималась не к пушистому волку, а к парню. Под щекой равномерно билось сердце, он все еще спит. Открыла глаза медленно, не желая, чтобы он проснулся. Поза то такая нетривиальная: он лежит на спине, одна рука под моей шеей, вторая лежит сверху на моей коленке, а все по тому, что я почти лежу на нем, закинув правую руку и ногу сверху. Декольте опять стало маловато, так что моё добро вывалилось, пока я спала, ему на живот. Надо же кубики на животе имеются, внизу темненькие волосики ведут к моей коленке. Кажется, я ему все «добро» ногой зажала. И хорошо, что зажала, а то джинсы не вынесли превращения, так что его срам прикрыт только трусами. Судя по тому как «мягко» коленке, он и правда спит. Футболка в отличие от штанов не пострадала, растянулась только сильно. Убрала коленку, перед этим скинув его конечность. Что-то я разлеглась на нем сильно по привычке. Затем медленно начала поднимать голову с руки, его веки дрогнули, как будто вот-вот проснется, так что, чуть не завизжав, пытаюсь запихнуть декольте на место и ретироваться пока он не увидел мой срам. На ноги поднялась и застыла, потому, как волк просто повернулся на другой бок и снова, кажется, задремал. Смотрела на это действие я с неприкрытым ужасом.
Испуг прошел, сонливость тоже и остался только стыд и красные щеки. Это кружевное недоразумение от Марго уже бесит неимоверно! Подошла к шкафу, он все еще был открыт. Оглянулась, альфа-козел еще спит. Дернула на застежку раз, второй, ничего не получилось. Захотелось ругаться, но я только закусила губу от злобы. Не расстегнулся! Попыталась за лямку дернуть, чтобы через верх снять, но эта зараза так впилась в кожу, что это было просто невозможно. Захотелось реветь от злости, но я не стала. Вытащила из шкафа свое любимое голубенькое домашнее платье, натянула его, не обращая внимания на саднящую боль.
Повернулась и передо мной возникло две проблемы: Кай на коврике и желание поесть. Поскольку первая проблема дрыхла и была потенциально безопасной, я разобралась с ней путем накрытия почти с головой собственным одеялом. Пускай лучше поспит, вид у него в последние дни был ужасный, да и лучше, когда он такой молчаливый и не опасный. Взглянула на его лицо и внизу живота потянуло. До чего же он милый, когда спит, и не скажешь, что самовлюбленный козел с замашками садиста.
Вздохнула тяжело, в который раз жалея, что вообще с ним встретилась. Просунулась через слегка приоткрытую дверь в коридор. Сколько времени прошло? Взглянула на часы, уже вечер. Посмотрела в комнату, Кристины и Юры не наблюдалось. Может позвонить им? Но тогда альфа-козел проснется, проблем не оберешься. Вообще надо бы свалить из дома по-тихому, вот только идти мне некуда. Денег нет, а есть хочется. Зашла на кухню, щелкнула выключатель, загорелся свет. Даже посуду за собой не помыли, в ресторане, что ли питаются?
Настроение, подогреваемое болью от лифчика, портилось с каждой минутой. Кай само собой свою порцию не доел, моя так же стояла на столе. Сгрузила посуду в мойку, занялась обычными домашними делами. Как будто это не я с трехметровым волком недавно спала. Сгрузила остатки еды на одну тарелку, поставила ее в микроволновую печь. Открутила таймер и с удивлением поняла, что еду никто не убрал, но радио выключил. Потянулась, что бы включить, но передумала. Вымыла посуду, когда уже вытирала руки и вспомнила, как громко пищит микроволновая печь, так что сразу же бросилась к ней. Рванула дверцу, пока она не запищала и потянула руки к тарелке и обожглась. Перегрела тарелку.
Мужские руки скользнули под моими и вытащили тарелку из печи и поставили на тумбу рядом.
Проснулся! Платье тонкое, не то, что халат. Ощущаю жар, исходящий от его тела, ровно вздымающеюся грудь. Теплое дыхание над макушкой, он прижался к ней слегка колючим подбородком.
– Ты не ушла. – Сказал он вдруг тихо, совсем не похоже на себя.
Его руки оставили тарелку и накрыли мои упирающиеся в столешницу. Это все слишком интимно. Его запах повсюду, он щекочет ноздри. Жар его тела расслабляет, так что мне кажется, я плавлюсь, как метал под его нажимом.
– Есть захотелось. – Говорю резко и вырываюсь из кольца его рук.
Беру посуду, накладываю себе тарелку. Ему еду не кладу, на него не смотрю. Щеки пылают огнем, кто же знал, что его новая тактика будет иметь такой эффект? Вот только зачем этот фарс сейчас, когда Юры и Кристины здесь нет. Ответ один – этот фарс для меня, а не для них. Неужели он думает, я просто забуду о том, как он вел себя раньше? Я что, по его мнению, доверчивая дура?! Сажусь на стул, на то место где раньше Кристина сидела. Наткнула картошку на вилку, отправила кусок в рот и только тогда посмотрела на него украдкой. Кай стоял в одних трусах, слегка нагнувшись, и сжимал столешницу обеими руками. Я не видела выражения его лица, поскольку взъерошенные волосы падали ему на лицо.
Он опять злиться? Да сколько можно?! Я так устала ждать от него очередной выходки. Вздохнула тяжело и занялась едой. Он почти сразу перестал рушить кухонную поверхность, убрал волосы назад пятерней, почему-то в этом движении он мне показался безумно похожим на Юрку. Совсем что ли с ума сошла. Потом он поймал мой взгляд и улыбнулся, точно так же как Юра, от чего на спине выступил холодный пот. Дальше он молча набрал себе тоже еды и уселся на то место где сегодня сидел Говерла. Мы как будто играем их роли, честное слово. Молча смотрю на него, а он ест, ловит мой взгляд и снова улыбается, по-доброму, не зло и с ехидством как умеет. По телу идут мурашки, и я больше не хочу видеть, как он так делает. Утыкаюсь в тарелку и ем. Но делать все время так не получается, еда кончается, как и аппетит.
Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом синих глаз. Он улыбается, но глаза холодны. Улыбается не как он, как Юрка и это бесит. Судорожно вздыхаю, откладывая вилку на стол.
– Как спалось? – Спрашивает он без подтекста, без издевательства, а буднично и по-доброму.
Не хочу ему отвечать, не хочу снова доводить, не хочу снова скандалить. Закрываю глаза руками и тяжело вздыхаю.
– Не делай так. – Прошу его тихо.
Тишина, он не отвечает долго. Судорожно дышу, мне не нравится. Мне это безумно не нравится!
– Почему? – Слышу, наконец, его спокойный вопрос.
Спокойствие – это так на него не похоже. Кай – это взрыв эмоций, он говорит и делает что хочет. Не обманывает, просто не говорит правды. Прямолинейный, злой, несдержанный и сильный – это он, тот, кого я знаю. Нежный, ласковый и добродушный, эти улыбки, касания и помощь – это не он, я его таким раньше не видела. Может все дело в том, что он такой злой только со мной. Только со мной ему не приходится сдерживаться и быть хорошим? Если бы не сегодня, не смогла бы в это поверить, что он может быть другим.
– Потому что ты не Юра. – Отвечаю ему и убираю руки от лица. – Никогда не будешь им.
В его руке вилка, он сгибает ее в кулаке, так что металл мнется. Глаза закрыты, грудь не двигается, как будто он не дышит. Он опять взбесился! Вздыхаю, до чего же с ним тяжело. Кусаю губы, и нерешительно протягиваю ладонь к его лицу. Почти касаюсь щеки пальцами, но он открывает глаза, и я испуганно убираю руку под стол.
Улыбается снисходительно.
– С чего ты решила, что я хочу быть похожим на него? – В голосе язвительные нотки, кладет искорёженную вилку на стол.
– А что ты тогда делаешь? – Поднимаюсь из-за стола, убираю свою тарелку и вилку в мойку.
– Экспериментирую. – Говорит он с насмешкой.
– Значит это просто твоя глупая шутка? – Включаю кран, и не спеша мою тарелку.
– И что же значит, твоя фраза, что я никогда не буду им? – Он меняет тему, хотя легко бы мог соврать. Кай не врет, просто уходит от ответа и молчит. Не говорит правды в лоб, потому и его действия вызывают такие смешанные чувства. Я его не понимаю, но может, когда-нибудь захочу понимать? Когда мы избавимся от связывания, или же поддадимся ему. Странно, но эта мысль вызвала у меня облегчение.
Если подумать, с Говерлой меня не связывает ничего, кроме моей влюбленности. Наоборот теперь с Кристиной его связывает куда больше, да еще он ей нравиться. Ревность показалась на горизонте, но я задавила ее в зародыше. Это же моя сестра, она не виновата в том, что случилось. Виноват тот, кто эту идею придумал, вот только с мертвых спросу нет. Возможно, я бы была счастлива, сложись все так, как должно было. Но с другой стороны, Юра не был бы счастлив. Ведь он не любит меня сейчас, а значит и тогда бы не любил. Так зачем думать о том, что было бы, если имеем то, что имеем?
Я не такой человек, что бы бороться за то, что никогда мне не принадлежало и принадлежать не будет. К тому же, как не серьёзно, не относилась бы Кристина к парням, я знаю, когда она не просто кокетничает. Он ей нравится, хотя бы тем, что они действительно связаны.
Вздыхаю. Но все равно, почему все так?! Тарелка выскальзывает из моих рук, но не разбивается в умывальнике, Кай ее ловит.
– И что же она значит? – Спрашивает он снова, стоя справа от меня и медленно ставя тарелку на место.
– То и значит. Вы совсем разные. – Отвечаю ему устало, в глазах стоят слезы, но я не хочу давать ему повод для насмешки.
– Так чего же тебе не понравилось, что я был… мил с тобой, если, когда это делал Юра, тебе всё нравилось? – При слове «мил» он коснулся моей руки, и я в испуге убрала ее.
Он разозлился и начал наступать, а я в свою очередь отходить.
– Почему ты дрожишь в моих объятиях от ужаса, а в его от желания? А? Что есть у этого низкорослого, а у меня нет? – В его словах нет и намека на то, что он не знает ответ. Он просто издевается, снова злиться, сам себя приводит в ярость.
– Я не могу сказать, что у него есть, а чего нет у тебя – это тебя не касается. Могу сказать только то, что есть у тебя, а нет у него. – Отвечаю ему, стараясь не смотреть в глаза. Отступила к столу, дальше отступать некуда, разве что броситься бежать в комнату, но это бесполезно, поймает.
– Почему же не касается? – Он стоит в шаге от меня, уперев руки в бока. Смотрит сверху вниз и во взгляде одна злость.
– Так ты не хочешь услышать, чего нет у Юры? – Делаю как он, ухожу от ответа.
– Хочу. – Отвечает он мне снисходительно, вот только взгляд все еще злиться.
– Ты сильный, у тебя слишком много власти. Она явно тебя по башке не раз ударила, потому ты говоришь то, что думаешь, и чужое мнение, чужие чувства тебе по боку. – Снисходительно улыбаюсь, мне нравиться его злить, кажется, я впервые это замечаю. Кровь бурлит в венах, это так не нормально, желать, чтобы он разозлился сильнее, чтобы ему было адски больно. Может я мазохистка, ведь знаю, что последует дальше в ответ на мои слова? Знаю, но все равно говорю, делаю шаг на встречу снисходительно улыбаясь. – Твоё единственное и главное достоинство – ты не врешь, ты уходишь от ответа. А недостатков… недостатков так много, что все не пересчитать! Но ты их и так, наверное, знаешь, да, альфа-козел?
Кай хватает меня за шею, сжимает волосы так, что становиться больно. Вторая рука прижимает к себе за талию. Он хочет меня поцеловать, безумно хочет – уверена. И я хочу, очень хочу, чтобы он это сделал. Все дело в запахе или в его горячем теле?
– Хотя мы никуда не спешим, и парочку недостатков можно сразу назвать: например, чрезвычайная жестокость. – Ядовито замечаю, вместо того что бы пойти на поводу у мимолетной слабости.
Он отпускает шею с волосами, но не талию.
– Но больше всего меня бесит то, что ты не знаешь, чего хочешь. – Говорю с вызовом.
– Ты хочешь, чтобы я хотел тебя? – С ухмылкой произносит он, и его рука медленно проходится по позвоночнику от талии к шее и обратно.
– Видишь, ты не врешь, только уходишь от ответа. – Ухмыляюсь, зная, что его это взбесит.
Он закрывает глаза и рычит, утробно, страшно.
– Ну что, тебе нравится, когда я веду себя так? Думаешь, мне понравилось, когда ты стал себя вести по-другому? – Опускаю голову и невольно прижимаюсь лбом к груди, – Не путай меня и мои чувства. Ненавидеть тебя намного проще, чем любить.
Он убрал руку с моей талии, его плечи опустились устало. Делаю шаг назад, упираюсь об стол. Смотрю себе под ноги и добавляю, понимая, что последняя фраза была лишней: – Неважно, зачем ты все это затеял, просто прекрати. Не обманывай меня так.
Мне хочется уйти, очень хочется. Его близость дурманит, взгляд в пол совсем не помогает. Он протягивает руку и касается моей щеки. Слишком нежно, слишком властно, заставляет посмотреть на него. По щекам катятся злые слезы. Я злюсь, я в ярости от того что он продолжает свою странную игру. Почему я злюсь, почему плачу? Да потому что он дает мне надежду, которую сразу же раздавит. Я не хочу опять ощущать эту боль, не хочу опять обжигаться, думая о нем лучше, чем он есть на самом деле. Хватит мне того что с Юрой я носила розовые очки и это сыграло плохую шутку с моими чувствами и надеждами. Если бы я была старше, то намного раньше поняла, что не стоит надеяться, не стоит воспринимать его хорошее отношение больше чем как дружеское. Возможно, если бы я сразу поняла, что ему нет до меня дела, моя влюбленность прошла бы намного раньше.
– С чего ты взяла, что я тоже не хочу так обмануться? – Спрашивает он тихо, почти целуя. Его губы почти касаются моих, но все же не целуют.
Дыхание сперло в груди, а голова кружится. Повсюду его запах и жар его тела. Он не удерживает меня больше, я сама почти касаюсь его губ своими. Он хочет, чтобы я сама его поцеловала, и я хочу сделать это. Вот только это неправильно, ужасно неправильно. Знаю, что, если поддамся запаху, его флирту, соблазну ничего хорошего из этого не получиться. Знаю, но остановить себя так сложно. Мне разбили сердце, желание забыться в объятьях Кая так велико, если дело и правда, только в этом. Но не думаю, что это так, тут еще и волчьи штучки замешаны. Сама я бы никогда такого не захотела, я всегда помню зло, что мне причинили, я не прощаю. Теперь же я почти готова забыть обо всем, что он мне сделал. Это не говорит обо мне ничего хорошего, наоборот я сама себе кажусь жалкой. Если остановить себя не могу, может попытаться остановить его, пока могу, пока это возможно.
– С того что ты привык причинять боль, а не ощущать ее. – Шепчу ему в губы, закрывая глаза. Я не против, если он сейчас взбеситься и вырубит меня, даже если сотрясение сделает не против. На всё готова только бы ушло это наваждение, пропало желание обмануться.
– Любить тебя уже безумно больно. – Говорит он и почти отстраняется, но слишком поздно.
Я подаюсь вперед, и сама целую его. Это впервые целуют не меня, а я кого-то целую по собственному желанию. Губы теплые, он не вырывается, застыл только. Подаюсь вперед и целую его еще. Не знаю, как обнять его, это все так неловко и неожиданно. Поднимаю руки и обнимаю за шею, зарываясь пальцами в волосы. Мне нравится, намного сильнее, чем, если бы на его месте был Юра с его кудряшками. Ощущения совсем другие, иные, более желанные, с более интимным подтекстом.
Кай как будто очнулся, слегка приобнял усаживая на стол. Теплые руки скользят от коленки к бедру под платье. На мгновение он сжимает бедра, заставляет прижаться к нему и невольно обхватить его талию ногами. Он хочет меня, очень сильно хочет.
Он не из тех, с кем можно просто поиграть, не из тех, кто отступиться, если я захочу все немедленно прекратить. Я знаю, что будет дальше, не боюсь этого. Может, потом я буду жалеть, нет, я точно буду очень сильно жалеть о своем поступке. Но сейчас мне все равно, я не хочу поступать правильно, хочу хоть раз пойти на поводу не своих принципов.
Кожа горит, пока он целует щеки, а потом шею. По телу мурашки, хочу, чтобы по его телу они тоже шли. Провожу по его спине одними подушечками пальцев, он вздрагивает. Наклоняюсь и резко кусаю его за шею. Он вздрагивает всем телом и рычит, почти выбив из меня весь дух, так сильно прижимает к себе. Лифчик еще сильнее врезается от этого в кожу, заламываю руку за спину, пытаясь расстегнуть это чёртово орудие пытки. Он как будто понимает меня без слов, проскальзывает под платьем руками и расстегает защелку. Одна рука проскальзывает под чашечку и сжимает грудь, пока вторая легко касается шеи, заставляя поцеловать его. Поцелуй долгий, такой тягучий и желанный, так стала кружиться голова. Он отстраняется, придерживая меня за затылок.
– Оказывается ты такая легкодоступная. – Говорит он, и я не сразу понимаю его слова.
Он убирает руку с моей груди, на лице его как будто жестокая маска. Моё тело вздрагивает и ноет от желания, а мозг не желает работать.
– Всего лишь по приставал немного, и ты уже на все готова. – Он улыбается, и я чувствую, как по щекам катятся слезы. – Но также совсем не интересно играть, если ты так легко сдаешься.
– Что? – Я не узнала свой голос, таким хрупким и тихим он был.
– Жалкая. – Он улыбается снисходительно и уходит. Просто уходит.
– Что? – Повторяю в пустоту.
Платье задрано почти до груди, лифчик сбился выше груди. Шея, лицо и губы горят от поцелуев, дыхание сбитое, прерывистое. Ноги раздвинуты, на бедрах алеют синяки.
Он играл, он просто играл!
Мысли, как пощёчины, бьют по лицу. В груди болью колотит ярость, и я кричу, сваливаясь на пол. Ударяюсь лицом о плитку и затихаю.
Все пахнет ним, но больше всего я. Его запах повсюду, но больше всего в моей памяти. Теперь я знаю, как сладки его поцелуи, и как жарко желание, которое они вызывают. Теперь я знаю, что такое настоящее унижение.
