Текст книги "Плановые дети и другие случайности"

Автор книги: Мария Гердер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Он удивлённо вскинул брови:

– Вурцельбах? Вурцельбах? Это не там ли, где зайцы и ежи говорят друг другу спокойной ночи?

– Это всего в двадцати минутах езды от города.

– Двадцать минут... Так-так... И ты хочешь уступить своей сестре – всё равно какой – своё наследство?

Она отпила большой глоток вина.

– И вот что, я хочу, чтобы моя мать знала: как только она таким путём добьётся внука, она потеряет двух дочерей.

Он очень серьёзно возразил:

– Своих дочерей она уже потеряла.

Сюзанна примолкла. Теодор был умён, гораздо умнее, чем она думала, пусть и с несколько догматичными взглядами. Но опять это смутное подозрение... Что-то за всем этим стоит.

Она решительно и упрямо тряхнула головой:

– Нет, я верю в свободу и силу, которая устоит против манипулирования.

Теодор вздохнул:

– Бедное дитя.

5
Святая Хельга

Вечером, когда измочаленный Роберт вернулся из банка домой, жена встретила его с сосредоточенным и серьёзным лицом.

– Что-нибудь случилось? – тревожно спросил он. – У тебя такой вид, будто ты приготовилась сообщить мне что-то ужасное.

– Нам придётся сегодня переспать.

Он устало опустился в кресло и измученно простонал:

– Опять! А я думал, что мы уже отработали твою плодородную фазу.

– Никогда не знаешь точно, миновала она или только наступила. В конце концов, я перестала принимать гормональные таблетки всего шесть недель назад.

Он обхватил голову руками.

– И я не знаю, – продолжала она, – установился у меня цикл или ещё нет. Начало месячных было шестнадцать дней назад, и вроде бы фаза зачатия миновала.

– Ну вот видишь! – с облегчением сказал он.

– Но разброс может быть плюс-минус три дня. Кроме того, температура у меня всё ещё держится на тридцать шесть и восемь. А это означает, что именно сегодня оптимальный срок. Мы должны использовать этот шанс.

Он вздохнул:

– Ну, хорошо. Чуть позже. Есть что-нибудь поесть?

– Почему ты смотришь на меня? Я здесь что, повариха?

– Ну, хорошо, хорошо, я же только спросил. – Он встал, прошёл на кухню и вернулся оттуда с бутылкой пива. – В холодильнике пусто, – сообщил он с упрёком.

– Тогда тебе придётся сходить за продуктами, – раздражённо сказала Регина. – Я работаю не меньше твоего, те же восемь часов в день. И после этого ты ждёшь, что мы придём – а тут уже всё приготовлено и накрыто!

Он поставил бутылку на стол и стал искать в кармане сигареты.

– Домашнее хозяйство – это женское дело! А если женщины придерживаются других взглядов, пусть сами меняют свечи зажигания и прокладки в кранах.

Регина закатила глаза:

– О, эти мужчины! Сунь в микроволновку замороженный полуфабрикат, а я не хочу есть.

– Регина, что это за тон? Я возвращаюсь с работы измочаленный, а тут такая атмосфера, что воздух хоть кусками нарезай!

– А ты удивляешься? Ты же сам пришел с плохим настроением!

– Что? Я?! Да это ты постоянно занудствуешь – впору повернуться и уйти.

– Я не занудствую!

– Нет, ты занудствуешь!

– Нет!

– Ещё как!

– Я не занудствую, Роберт! Это ты ко всему придираешься: то холодильник пустой, то хозяйство – женское дело. И ждёшь от меня, что после этого я с настроением лягу с тобой в постель.

– Минуточку, Регина! Что значит, я жду от тебя? Это ты набросилась на меня, я ещё дверь за собой не успел закрыть.

– Ну, это уже чересчур! Кому из нас двоих нужен этот дом? Разве не тебе?

– А тебе нет? Пусть он достанется твоей сестре?

Он открыл бутылку и уселся, чтобы выпить.

– Не пей так много!

Он не мог ответить, присосавшись к горлышку бутылки.

– Если ты сейчас нальёшься, то сразу свянешь.

Он отставил бутылку и проворчал:

– У меня вообще нет никакого желания.

– А ты думаешь, у меня есть желание? Иной раз гладить твои рубашки тоже нет никакой охоты, но приходится преодолевать себя.

– Нашла, с чем сравнить, – сказал он и покачал головой: – Сегодня опять был на правлении. Каждый день приходится биться за этот многомиллионный проект Бергштрасской клиники, три банка рвутся его финансировать. От этих правлений у меня только давление поднимается, и главное – никакой подстраховки. – Он поискал зажигалку и закурил сигарету.

– А что с проектом? Я думала, уже давно всё решено.

– Я-то уже давно договорился с инвестором. Но всё заблокировали некоторые карлики, лишённые всякого полёта фантазии. Да и конкуренты не дремлют. Каждый месяц в офис инвестора летит новое предложение, – он огорчённо махнул рукой.

– Подогрей себе что-нибудь в микроволновке, – буркнула она,– чтобы уж скорее в постель!

Синие и белые вспышки метались по танцполу. Человек пятьдесят танцующих тряслись в ритме оглушительного саунда в стиле «техно». Аня и Карин сидели у края танцпола и нерешительно озирались.

– Не понимаю, зачем непременно нужно было идти на эту дискотеку! – кричала Аня в ухо своей рыжеволосой подруге. – Тут как в покойницкой!

– Вот как раз поэтому! – проорала в ответ Карин. – Себастьяну двадцать четыре года, он ещё не вырос из дискотек!

– И я должна путаться с этим ребёнком! – надрывала горло Аня. – Вот будет весело!

– Придётся тебе стиснуть зубы...

– Что?

– Стиснуть зубы и думать о наших феминистических идеалах. Другого парня среди моих знакомых нет.

– Что ты сказала?

– Я не знаю другого подходящего парня. Главное, чтобы ты не ошиблась в расчётах!

– Я не ошиблась. Ровно тринадцать дней назад у меня были месячные! – во весь голос орала Аня.

– Что ты сказала?

Та крикнула ещё громче:

– Месячные у меня были тринадцать дней назад!

Карин кивнула и отхлебнула свой тоник.

Аня разглядывала происходящее. Через некоторое время она крикнула в ухо подруге:

– Надеюсь, я ему понравлюсь! Наверное, надо было накраситься!

Карин обернулась:

– Никакой косметики, это мы полностью исключили! В конце концов, мы не сексуальные объекты для мужской цивилизации.

– Но сегодня я должна стать в некотором роде сексуальным объектом, если хочу, чтобы Себастьян на меня позарился.

– Что ты сказала, Аня?! – изо всех сил выкрикнула Карин.

– Что я должна быть сексуальной, чтобы он меня трахнул! – с той же звуковой мощностью ответила её подруга.

К женщинам расслабленной походкой приблизился молодой человек в расстёгнутой рубашке. Его грудь была покрыта тёмными волосами, на шее болталась тонкая золотая цепочка. В стёклах тёмных очков отражался танцпол.

– Ну, что вы тут... совсем одни, что ли?

Карин показала ему средний палец. Тип отреагировал с той же ленивой небрежностью:

– Лесбиянки, что ли? – И, не дожидаясь ответа, двинулся дальше в ритме музыки.

– Может, тебе лучше будет исчезнуть, Карин, когда придёт Себастьян? – прокричала Аня.

– Об этом не может быть и речи! – возмутилась та. – Я не могу бросить тебя одну с мужчиной.

– Ты хочешь присутствовать и при остальном?

– И не подумаю, и не отстану! – фыркнула Регина в темноте. – Ещё немножко, и у тебя будет совершенно нормальная эрекция!

– Но мне уже не двадцать, – слабо оборонялся Роберт. Он откатился к краю кровати и включил свет. Нащупал на ночном столике сигареты и закурил. – Регина, я и так уже сам себя превзошёл: восемь дней подряд, вечер за вечером, лишь бы получился этот ребёнок, а ты ещё давишь на меня. Так вообще ничего не получится... Немного дополнительной стимуляции... не помешало бы.

– Ну что, мне устроить для тебя стриптиз?

– Избави бог, – пробормотал он.

– Что ты сказал?

– Да ничего, ничего.

– Но ты что-то сказал!

– Ничего.

– Я же слышала!

– Я ничего не сказал, во всяком случае ничего существенного.

– Но что-то всё-таки сказал!

– Теперь уже не помню.

– Я больше не кажусь тебе привлекательной?

– Нет... то есть... например, эта твоя идея фикс с твёрдой установкой на время соития – она у меня уже вот где сидит. Потому что ты, видите ли, вычитала в познавательных книгах, что в этом промежутке наверняка всё получится. Я уже чувствую себя кабаном-производителем, который покрывает свиноматку.

– Роберт!

– Но это правда! Я сыт по горло, по горло! – Он встал и накинул на себя одеяло. – С меня хватит. Переночую на диване.

Она саркастически рассмеялась:

– Вот так мы надеемся родить ребёнка! Ну что ж, спокойной ночи!

Себастьян был пай-мальчик. Пухленький такой, светловолосый и голубоглазый. Он долго извинялся за опоздание и только после этого скромно уселся рядом.

– Спасибо за приглашение! – громко сказал он.

– Что-что? – хором отозвались обе подруги.

– Большое спасибо за приглашение, Карин! – прокричал он. – Если бы я знал, что ты будешь с подругой, я бы тоже взял с собой Хельгу!

Аня взглянула на Карин. Интересно, что же та нарассказала Себастьяну?

– Не хотите ли потанцевать?! – крикнула Карин и незаметно подтолкнула Аню в бок.

Та сразу подскочила:

– Потанцуем, Себастьян?

– Конечно!

Вскоре они уже прыгали под техносаунд. Карин танцевала одна, не спуская с них глаз. Себастьян весь отдался музыке и отделился от Ани. Ей приходилось то и дело пробиваться к нему сквозь толпу, натыкаясь на шестнадцатилетних подростков.

– Оп-па, тётя! – крикнула какая-то девчонка, ухмыляясь.

– Сама ты тётя! – огрызнулась Аня.

Она попыталась снова пробиться к Себастьяну. Но тот был словно оглушён музыкой. Тогда Аня направилась в сторону Карин.

– Дурацкая была идея! – прокричала она, приблизившись.

– Что ты сказала?

– Дурацкая, говорю, идея эта дискотека! Где тут поговоришь?

– Я ни слова не понимаю, Аня!

– Вот и я о том же! – срывала та горло.

– О чём? – вопила Карин.

Аня прекратила все попытки объясниться. Но её партнёрша всё не унималась:

– Ты должна добиться с ним телесного контакта! Понятно тебе? Прижмись к нему!

– Я умею танцевать только «техно»!

Карин крепко стиснула её локоть и прокричала ещё раз:

– Ты должна к нему поприжиматься!

Аня с таким отчаянием затрясла головой, что её хвост заметался из стороны в сторону.

– Для меня всё это возможно только через спокойный, задушевный разговор.

Между ними протиснулся молодой парень и крикнул:

– Эй, мамашки! Хотите поболтать, так поищите для этого местечко поуютнее!

Подруги озадаченно переглянулись и воскликнули почти в один голос:

– Вот именно!

Дверь в турецкую закусочную не успевала закрываться: то и дело входили и выходили люди. И всякий раз снаружи врывалась волна ночного промозглого воздуха. Аня, Карин и Себастьян стояли в пальто за круглым столиком и расправлялись со своей шаурмой, завёрнутой в бумажные салфетки. Из динамиков лилась восточная музыка. У стойки трое мужчин, переговариваясь, пили пиво.

«Вот уж действительно, уют, – подумала Аня. – Абсолютно интимная, эротичная атмосфера. В подготовке этого вечера Карин просто превзошла себя».

– Кстати, а вот Хельга, моя подруга, – сказал жуя Себастьян и раскрыл свой бумажник, чтобы показать вставленное в окошечко фото. Аня бегло взглянула на белокурую головку с мальчишеской стрижкой и натянуто улыбнулась. – На прошлой неделе мы обручились и хотим вскоре пожениться.

Аня, приготовившись откусить шаурму, застыла с открытым ртом.

– Это удивительно, – продолжал он, – мы знакомы уже два года, а всё ещё влюблены, как в первый день.

«В самую точку!» – подумала Аня.

– Со временем пройдёт, – сказала Карин с набитым ртом. Белый чесночный соус капал из её салфетки на стол. – Вся эта буржуазная трескотня о верности и партнёрстве – всего лишь фарс. Известно ли вам вообще, что шестьдесят процентов мужчин изменяют своим жёнам, а сорок процентов женщин обманывают их?

– Я никогда не изменял Хельге, – возразил Себастьян. – И никогда не сделаю этого.

«И ради чего я, собственно, торчу в этой конуре на сквозняке, – сердито размышляла Аня, – поедаю истекающее жиром мясо и освежаю дыхание чесноком и луком?»

Один из пивников у стойки обернулся и поднял свой бокал:

– Выпьем за прелестных женщин!

Карин пронзила его ядовитым взглядом и повернулась к Себастьяну:

– Но ты думал об этом, признайся! Если бы подвернулся случай и Хельга бы ничего не узнала...

Он отрицательно покачал головой:

– Зачем? Всё, что мне нужно, я получаю от Хельги. Она первая женщина в моей жизни и будет последней.

Перемазанный жиром рот Карин растянулся в широкой улыбке:

– Что, в самом деле всё? Но ведь есть ещё много чего, о чём мужчины обычно могут только мечтать.

– Не представляю, что это может быть, – сказал он и принялся за большой лист салата.

– А знаете ли вы, собственно, – снова начала Карин своим двусмысленным тоном, – что большинство мужчин втайне мечтают о сексе с двумя женщинами сразу?

Аня украдкой пнула её под столом и громко заявила:

– Прошу прощения, мне надо в туалет.

Карин поняла:

– Мне тоже!

В крошечной умывалке дамского туалета Аня напустилась на подругу:

– Если этот парень и дальше будет изображать из себя святого, я расплачусь от умиления. Просто какая-то мужская реинкарнация матери Терезы. Но ты-то с ним работаешь в вашей консультации для беременных, ты видишь его каждый день, вы же коллеги! Как ты только могла притащить с собой этот образец добродетели?!

– Но...

– И вообще, ничего себе наборчик: сперва дискотека, в которой можно оглохнуть, а потом ещё эта забегаловка с вонючим туалетом. Великолепно! Замечательно! Лучше не придумаешь!

– Но...

– Ив заключение просто вершина: намёк колотушкой по башке! Бестактней не придумаешь. Представляю, какого страху натерпится этот молокосос, если заставить его спать сразу с двумя женщинами.

– Но...

– И что это вообще значит, Карин, «с двумя», если он должен спать со мной! Не с тобой! Если забеременеешь ты, мы получим от моей матери не дом, а самое большее поздравительную открытку.

В кабинке послышался шум спускаемой воды. Оттуда вышла пожилая женщина, смерила обеих непонимающим взглядом и удалилась, возмущённо качая головой.

– Ну, в конце концов, я не эксперт в деле совращения мужчин, – начала оправдываться Карин. – А то, что он верен своей Хельге, так это даже хорошо: исключает возможность СПИДа.

– Великолепно! Заодно исключает и моё оплодотворение.

– А у тебя есть идея получше, Аня?

– Да. Сейчас мы пригласим его к нам домой и откроем бутылку вина.

– Но только не моё французское красное!

– Да нужна ему твоя дешёвая сивуха! Поздний сбор – вот что мы откроем. Оно так легко пьётся, что он в мгновение ока позабудет про свою святую Хельгу и примется за нас.

Когда они вернулись, Себастьян, сияя, доложил:

– А я уже заплатил по счёту.

Карин запротестовала:

– Я настаиваю на раздельной оплате! Я не позволю мужчине содержать меня.

– Поздно, уже свершилось! – засмеялся он. – А теперь мне срочно надо домой. Я просто погибаю, если целый день не вижу свою Хельгу.

6
Тяга к свободе

– Немедленно известите полицию! Это не терпит отлагательства.

Взволнованная мать пациентки стояла на пороге кабинета и дрожала всем телом. Сюзанна поднялась со своего вертящегося стула и поспешила к ней:

– Ради бога, что стряслось?

В родильном отделении была суматоха. Хайке носилась туда-сюда и стенала:

– Мы на краю катастрофы!

У женщины были заплаканные глаза. Она с болью рассказывала:

– Моя дочь, её фамилия Бухингер, лежит здесь уже шесть часов в предродовой палате и ждёт родов. Тут вдруг появляется её муж и... Я должна вам сказать, что этот брак на волоске от... – Она начала всхлипывать.

Сюзанна обняла её за плечи:

– Успокойтесь! Мы тут готовы ко всему.

Та кивнула и продолжила:

– Мой зять... он угрожал моей дочери и требовал от неё, чтобы она... сразу после родов... отказалась от ребёнка.

В кабинет сунулся было альтернативщик, но Сюзанна жестом попросила его уйти.

– Почему он не хочет ребёнка?

– Потому что у него есть подружка... – Женщина захлебнулась в новом приступе плача.

Зазвонил телефон, Сюзанна не стала брать трубку. Она протянула женщине бумажный носовой платок и попыталась её успокоить:

– Госпожа Шнайдер, мы сделаем всё, что в наших силах и возможностях. Но сперва расскажите всё по порядку.

Мать роженицы благодарно кивнула и продолжила свой рассказ. Телефон между тем продолжал звонить не переставая.

– Его подружка тоже беременна... где-то на шестом месяце, я думаю. И ради неё он собирается оставить мою дочь. Он не хочет давать деньги на содержание ребёнка и поэтому давит на мою дочь.

– Минуточку, пожалуйста! – перебила её Сюзанна и наконец взяла трубку: – Раймунд.

– Госпожа Раймунд, это доктор Мёгенбург-Вайденфельдер, учительница из гимназии. Слава богу, что я вас наконец-то застала. Я боюсь, что ещё не настроилась, не нашла правильную ментальную установку на мою беременность.

– Да, я вас помню, госпожа доктор Мёгенбург-Вайденфельдер. Вы посещали мои курсы для беременных. Могу я перезвонить вам чуть позже?

– Госпожа Раймунд, прошу вас, не оставляйте меня! Я больше не могу выдерживать эти боли.

Сюзанна беспомощно оглянулась на плачущую мать и попросила её:

– Минуточку, пожалуйста, подождите! Госпожа доктор Мёгенбург-Вайденфельдер начала жаловаться по телефону:

– Я на двадцать четвёртой неделе. Мой организм принял эту беременность, но психика всё ещё противится ей. У меня ужасные боли в области поясницы и ещё более ужасные в паху. Я уверена, дело в психосоматическом недуге, который...

– Опишите, пожалуйста, ваши боли точнее, госпожа Мёгенбург-Вайденфельдер!

– Тянущие боли, как при растяжении мышц. Разумеется, до сих пор я отказывалась принимать обезболивающие, но...

– С какими интервалами происходят схватки?

– Боли непрерывные. А может, через них выражается раскол чувств по отношению к моему спутнику жизни?

– Госпожа доктор Мёгенбург-Вайденфельдер, это обыкновенная боль в маточных связках. В конце второй трети беременности она бывает почти всегда. Очень ответственно с вашей стороны ради ребёнка отказаться от обезболивающих средств. Лягте на кушетку, расслабьтесь и промассируйте промежность с эфирным маслом. У вас есть масло ромашки?

– Конечно. Ещё есть лаванда, мандарин, фенхель, розовое дерево...

– Фенхель – оптимальное. Если тянущие боли не пройдут, обратитесь к вашему гинекологу или приезжайте к нам!

Сюзанна пресекла попытки беременной госпожи доктора продолжить свои жалобы и снова повернулась к матери:

– Извините меня. Так чем же он угрожает вашей дочери?

Та снова принялась всхлипывать:

– Он собирается... застрелить её!

Сюзанна спешила в предродовую палату, где Хайке хлопотала вокруг пациентки. Мать еле поспевала за ней.

– Какие показания? – спросила Сюзанна.

Хайке пожала плечами:

– Схватки ещё нерегулярные.

– Будем стимулировать, – распорядилась Сюзанна. – Нельзя заставлять госпожу Бухингер ждать так долго.

Пациентка разразилась слезами. Сюзанна взяла её за руку и тихо сказала:

– Моя фамилия Раймунд, я старшая акушерка. Это правда, что ваш муж угрожает вам?

Женщина кивнула.

– Не беспокойтесь, госпожа Бухингер. Мы сделаем всё для вашей безопасности. Давайте для начала родим, а там посмотрим, как быть дальше.

– Но у него пистолет!

– Да что вы!

– То есть... был раньше пистолет. Но если даже сейчас и нет, он знает, где достать.

– Это правда, – подтвердила ее мать.

Сюзанна села у кровати.

– Госпожа Бухингер, я приму меры к тому, чтобы ваш муж больше не смог проникнуть сюда. В родовой зал его не пропустят. А когда после родов вас переведут, он не узнает, в какой вы палате. За это время я оповещу всех врачей и поговорю с полицией. Вы согласны на такие меры, госпожа Бухингер?

Пациентка благодарно кивнула. Сюзанна вернулась в кабинет и попыталась вызвать доктора Лемана. Он был в операционной и пообещал зайти в родовой зал, как только сможет.

После этого она позвонила в полицию. Дежурный был приветлив, внимательно выслушал её и сказал:

– Конечно, вы должны отнестись к этим угрозам очень серьёзно. Но в данный момент мы, к сожалению, ничего не можем предпринять.

– А прислать кого-нибудь? Это бы успокоило роженицу.

– Дорогая госпожа Раймунд, если бы мы реагировали на все угрозы, высказанные сгоряча в семейных ссорах, нам пришлось бы удвоить штат. Мы можем подключиться только тогда, когда он начнёт действовать.

– То есть когда госпожа Бухингер будет уже убита?

– Ну, вы знаете, далеко не все угрозы претворяются в реальность.

– Ага, значит, статистика на нашей стороне. Мне передать ваши слова роженице, которая должна разрешиться в ближайшие часы?

– Мне очень жаль, госпожа Раймунд. Но я не могу снять с поста ни одного полицейского.

Сюзанна бросила трубку и пробормотала:

– «Полиция – твой друг и твой защитник!»

Она выбежала в коридор и огляделась в поисках альтернативщика.

– Маркус, где у нас Хайке?

– Во втором родовом зале, там всё ещё рожает госпожа Зонндорф.

– Для господина Бухингера родовое отделение с этой минуты закрыто. Передай это Хайке! А я поставлю в известность врачей.

Из-за угла коридора появился доктор Леман и с готовностью отрапортовал:

– Госпожа Раймунд, я к вашим услугам.

– Во втором родовом зале рожает госпожа Зонндорф. У неё очень болезненные схватки, потребуется обезболивание. Не могли бы вы дать знать анестезиологу, господин доктор?

– Конечно, конечно! Я всё сделаю.

– А у госпожи Бухингер придётся простимулировать схватки, чтобы ускорить роды.

– А что, для этого есть показания?

– Господин доктор, мы должны учесть возможные осложнения. Этой пациентке угрожает её муж.

Врач посмотрел на нее удивленно:

– Это серьёзно?

– Родовой зал не место для шуток, господин доктор.

– Не могу с этим спорить, госпожа Раймунд. Однако чем же он ей угрожает?

– Если она не откажется от ребёнка, он собирается её убить.

Врач закатил глаза:

– О, обожаю эти семейные драмы!

К вечеру всё было уже позади. Роды прошли удачно, ребёнок был в малышковой палате, измученную родами мать перевели на первый пост, а госпожа доктор Мёгенбург-Вайденфельдер позвонила счастливая, что эфирное масло ей действительно помогло. Сюзанна передала родильное отделение Биргит и закончила свою смену.

Несколько минут спустя она шла мимо зелёных насаждений к просторной больничной парковке. Дорога освещалась, но деревья и кусты отбрасывали угрожающие тёмные тени. Вокруг не было ни души. Всякий раз, когда Сюзанне приходилось преодолевать в темноте эти пятьсот метров между зданием больницы и парковкой, ей становилось не по себе. Вот ещё один мрачный ряд деревьев, потом поворот – и будет парковка. Вон в слабом свете фонаря уже виден её отремонтированный и заново покрашенный после аварии маленький «форд». Только она собралась открыть машину, как зазвонил её мобильник.

Она нажала на кнопку и услышала взволнованный голос Биргит:

– Сюзанна, он здесь!

– Кто?

– Ну, этот... как его...

– Бухингер?

– Да-да! Он у входа в родильное отделение, рвётся внутрь.

– Ни в коем случае не впускать! У него запрет на вход!

– Но что мне делать, Сюзанна? Я одна в ночной смене, а он ломится.

– Ну и пусть себе ломится. Дверь выдержит.

– Да, а если поступит новая роженица? Как только дверь отопрут, этот парень ворвётся.

– Хорошо, Биргит, я сейчас приду. Сама его приструню.

Сюзанна торопливо зашагала назад, насколько ей позволяло её несгибающееся правое колено. Широкие прозрачные двери главного входа раздвинулись перед ней автоматически. В призрачном галогеновом свете старая вахтёрша Марга, сидя на стуле, вязала шарф. Вот лестница наверх... Мимо продолговатых ванночек с растениями на гидропонике... Искусственный материал полового покрытия поскрипывает под ногами... За угол, мимо стоящей в коридоре каталки...

Снова тёмный поворот... и длинный коридор, ведущий к родильному отделению. Перед дверью в полутьме действительно топтался мужчина, крича в переговорное устройство:

– Запрет на вход? Для меня? Да что вы говорите! Я требую ваше начальство, мне есть что ему сказать!

– Можете говорить, я готова вас выслушать, господин Бухингер! – громко сказала издали Сюзанна.

Мужчина обернулся. Она увидела его короткие вьющиеся волосы. Да это же тот самый тип, который оттеснил её с дороги!

– Меня зовут Бухнер, госпожа Раймунд. Всё ещё Бухнер, а не Бухингер. И хотя я в своё время нарушил ограничение скорости, я всё же не преступник, чтобы объявлять мне запрет на вход в ваше богоугодное заведение!

Сюзанну кольнуло в груди. И зачем только этот тип снова возник у неё на пути? Она осторожно начала:

– Мне очень жаль, господин Бухнер. Вас перепутали с другим человеком.

– Ах, вот в чём дело! Ну, хорошо, что вы здесь, госпожа Раймунд. Вы-то мне и нужны.

– Я? Чем могу служить, господин Бухнер?

Он глубоко вздохнул.

– Во-первых, я хотел поблагодарить вас за роды моей сестры и за уход за ней, а во-вторых... нельзя ли тут у вас где-нибудь присесть? Я не хочу разговаривать на ходу перед запертой дверью!

– Моя смена уже закончилась. А разговор надолго?

– Как получится, – он улыбнулся. Сюзанну поразило, что такой тип вообще способен улыбаться. Она немного подумала и согласилась:

– Тут есть поблизости закусочная. Если вы хотите...

Он кивнул и снова улыбнулся. Сюзанна уже пожалела, что согласилась.

– Мне, пожалуйста, капуччино, – сказала она хозяину в зелёном фартуке, который был и за официанта, и за повара. В маленьком помещении было пусто.

Бухнер заказал большой стакан «Пильзнера» и извлёк из кармана пачку сигарет.

– Вам не помешает?..

Она разрешила, с неприязнью подумав: «Пить пиво и курить – это как раз для него».

Он зажёг сигарету и затянулся так, что кончик её заалел. Потом выпустил дым и не торопясь начал:

– Итак, роды вы провели действительно великолепно. Только я... я вёл себя как идиот.

– Никто не безупречен, – сказала она, стараясь придать голосу нейтральное звучание.

– Я был очень взволнован, я так боялся за мою сестру. Мне никогда раньше не приходилось видеть роды.

– А почему вашу сестру не сопровождала мать? Обычно если не отец ребёнка, то мать роженицы... но чтоб брат – это действительно непривычно.

– Наши родители живут неподалёку, но она позвонила мне. Может, это и непривычно, но у неё нет никого ближе меня.

Сюзанна задумалась. И что только находит в этом типе его сестра? Впрочем, нет, выглядит он как раз неплохо. Блестящие тёмные глаза. И почему приличная внешность всегда достаётся не тем?

– Как дела у вашей сестры и у ребёнка?

Он снова затянулся сигаретой и ответил:

– Пока всё хорошо. Она переехала ко мне.

– К вам? И почему же?

– Потому что она боится отца ребёнка.

– Это бывает, – сухо заметила Сюзанна и сжала губы.

– Пока она живёт на социальное пособие. Я сплю на диване и помогаю чем могу. Конечно, это не может длиться долго, но в её ситуации я не хочу на неё давить. И кроме того...

– Что «кроме того»?

Он улыбнулся своим мыслям и немного застенчиво сказал:

– Я привязался к малышу.

Сюзанна молчала.

– Моей страховки хватило, чтобы возместить вам ущерб? – сменил он тему.

– Да, полностью. Я даже получила больничные за ссадину.

– Я очень сожалею, госпожа Раймунд, что всё так получилось. – Он смотрел на неё такими несчастными глазами, что нельзя было усомниться в его искренности.

Это слегка смутило Сюзанну, и она отвела взгляд.

– Я тогда не смог правильно оценить вашу несколько властную манеру вести роды, – продолжал он. – Акушерке приходится быть властной, чтобы женщины даже при сильных болях не теряли самообладания и старались как следует.

Она взглянула на него предостерегающе:

– Да, я могу быть очень властной.

– В вашей профессии от человека требуется безумно много разнообразных качеств. Во-первых, постоянная ответственность за жизнь. Во-вторых, сменная работа, ночные дежурства, скользящий график. Я думаю, такая профессия подходит только человеку с идеалами, с энтузиазмом.

– Не так всё пафосно, как вам кажется, – осадила она его. – Во многом дело привычки, а кроме того, есть и радостные моменты.

Он кивнул:

– Да, когда этот малыш наконец появляется... Когда мой племянник родился, я тоже так растрогался... И хотя был весь на адреналине, мне тут же стало дурно. – Он снова улыбнулся, и тёплое сияние его улыбки наполнило всё помещение.

У Сюзанны все колокола забили тревогу.

«Что этому парню от меня надо? – обеспокоенно думала она. – Ищет приключений? Он хочет использовать меня, как Рене. Ну уж нет, не на ту напал. На сей раз не пройдёт!»

Хозяин принёс напитки. Сюзанна попробовала сливки на капуччино. Бухнер загасил окурок, поднял стакан с пивом и сделал большой глоток.

– Да, первый глоток самый сладкий.

Она недоверчиво следила за ним.

– Но эти ночные смены и дежурства в выходные, – снова вернулся он к прежней теме, – это ведь так вредит личной жизни. Как ваш друг мирится с этим?

«Так я и знала!» – пронеслось у неё в голове, и она ответила враждебно:

– У меня нет друга.

Он впервые посмотрел ей прямо в глаза. Она отвела взгляд и перешла в контрнаступление:

– Вы демонстрируете столько понимания и сочувствия, господин Бухнер. Но с момента рождения вашего племянника прошло шесть недель. И только теперь вам пришло в голову всё это мне сказать?

Он опустил глаза.

– Да, я несколько затянул с этим...

– Почему же? Он выпрямился:

– Сперва я не отваживался. Но для меня очень важно... потому что я...

– Потому что вы что?

Он поднял стакан, сделал еще глоток и твёрдо продолжил:

– Потому что я вёл себя очень агрессивно, хотя вообще-то я человек мирный. Мне неприятно осознавать, что у вас сложилось обо мне превратное представление. Но если бы вы знали, как это тяжело – явиться потом и просить прощения. Всегда есть риск, что твои извинения не примут, – он взглянул на неё с мольбой.

Она молча кивнула, заметив, что он вздохнул с облегчением.

– А вы кто по профессии, господин Бухнер? – сменила она тему.

– Я работаю на улице.

– Где-где? – удивилась она.

– Я курьер, постоянно за рулём.

– А... И что, эта профессия кормит?

– Кого как.

Воцарилось молчание.

Она размышляла: «Он кажется довольно интеллигентным человеком, а работает курьером? Либо пережил крах, либо...» Она решила безжалостно по нему потоптаться:

– Что же вы не выучились какой-нибудь более востребованной профессии? – Это прозвучало резче, чем ей хотелось.

Но он не обиделся.

– Вы будете смеяться, госпожа Раймунд, но у меня есть даже очень востребованная профессия. После того как я оставил учёбу на автомеханика, я работал банковским брокером.

– Брокером?!

– Вас это удивляет?

– Разве для этого не требуется хотя бы аттестат зрелости?

– Вообще-то, не обязательно, но у меня, к счастью, был.

– Почему же вы с аттестатом зрелости учились на автомеханика?

– Меня всегда неодолимо влекло к машинам.

Она удивлённо покачала головой.

– Так вот, довольно долгое время я с моей солидной профессией – наравне с медсестрами и акушерками – принадлежал к обширному среднему классу, на который опирается всё наше общество.

– Но теперь предпочитаете развозить бандероли.

– Да, и важные документы, которые наши клиенты не могут доверить почте. Вы представить себе не можете, где мне приходится бывать. Это гораздо интереснее, чем сидеть в тесной конторе и целыми днями пялиться в компьютер. Улица даёт свободу. Там нет интриг, от коллег не ждёшь подвоха. – Он допил своё пиво и махнул рукой хозяину.