Текст книги "Наследница"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Каждый раз, когда Саша чувствовала, что он заходит в палату, девушка отворачивалась к стене, закрывая глаза. Она не была готова встречаться с ним. Пока еще не была.
Чуть позже, ее посетил еще один человек, которого она ждала практически с первого дня. Эдуард вошел беззвучно, уже оказавшись внутри, постучал, привлекая внимание стоявшей у окна девушки.
– Сашенька, – ее собственная гора апельсинов пополнилась еще тремя.
– Здравствуйте, – как сказал врач, ее молодой организм возобновился достаточно быстро, конечно, она еще быстро уставала, но к кровати пыталась не подходить до самой ночи. Спать спокойно пока не получалось – подвал являлся к ней каждую ночь.
– Как ты себя чувствуешь? – Саша видела, что мужчина чувствует себя неловко. Странно было замечать, как он переминается с ноги на ногу, не решается ни подойти, ни сесть, ни толком что-то сказать. Эдуард всегда казался ей подобным отцу. Таким же стойким, уверенным, сильным, пускай чуть менее жестким, но сомнения в нем девушка видела впервые.
– Все хорошо, спасибо.
Разговор угас, так толком и не успев начаться. Прежде, чем заставить себя снова заговорить, Ковальский трижды открывал и закрывал рот, сильно напоминая большую, сильную, но виноватую рыбу.
– Он не хотел, чтоб ты все это узнала. Не хотел. Он в ту же ночь пожалел, Саша. Мне на следующий день позвонили, сказали, что он взял машину и куда-то уехал. Я знал куда – в ее старую квартиру, он мог поехать только туда. Я вытащил его из петли. Вытащил, и он во всем признался мне. Сказал, что сошел с ума, что не смог выдержать даже мысли, что она может быть счастлива с другим, что может родить ребенка от другого. Сказал, что она была счастлива, что она так улыбалась…
– Не надо, – Саша развернулась, пряча слезы.
– Это я запретил ему даже думать о самоубийстве тогда. Я не оправдываю его. Он виноват. И он расплатился за свой грех. Он расплачивался всю жизнь, но я сказал, что он не имеет права лишать дочь еще и отца. Прости меня, девочка, прости за то, что был так слеп, что не узнал в Шутове Рому. Прости, что позволил узнать все это. Прости. Если хочешь, вини меня. Я ведь знаю, тебе нужно кого-то винить – вини меня. Но не их. Дай наконец-то хоть там обрести им покой. Я надеюсь, там они уже не встретятся.
– Я не виню вас, – справившись со слезами, Саша оглянулась на Эдуарда, – я никого не виню. Я просто хочу это все забыть.
– Тогда уезжай. Ты мудрая девочка, Сашенька. Не думай ни о чем, просто уезжай. Он был ужасным отцом, но хорошим бизнесменом. Ты не будешь нуждаться ни в чем. Я сделаю все, чтобы ты не нуждалась ни в чем.
– Я приняла одно решение, – Саша отдернула себя, разжимая напряженные руки. – Я не буду принимать наследство. Я перепишу свои акции на вас.
– Саша… – это был возглас удивления. Не благодарности, не счастья, жуткого удивления. – Зачем? Саша! Нет!
– Подождите, дайте мне сказать, пожалуйста. Я не хочу этих денег. Мне не нужны эти деньги. Я не умру от голода, не стану побираться. У меня есть руки и ноги, есть голова на плечах. Я смогу прокормить себя. Но я не хочу иметь ничего общество с бизнесом, который погряз во лжи и крови. Если бы не было этого чертова бизнеса, все было бы не так. Не так бы сложилась их жизнь. Не так бы сложилась моя жизнь.
Если бы ни было этого бизнеса, они с Яковлевым не обкатывали бы тогда его машину, не подобрали бы девушку с остановки, у него не было бы денег водить ее по ресторанам, у него не было бы причин давить на свое перед ней превосходство. Если бы ни было этого бизнеса, Самарский не имел бы до нее никакого дела, не знал бы, о ее существовании, не стал бы красть, не рвал бы душу. Если в ее жизни не было бы этого бизнеса, она никогда бы не стала пешкой в игре, способной разрушить даже такую, ущербную, но ее собственную жизнь.
– Саша…
– Нет, я все решила. Я не приму эти деньги. И от вас деньги тоже не приму.
У нее было очень много времени, чтобы подумать, принять решения, взвесить и определиться, что делать дальше. Она потратила его небывало продуктивно. Саша хотела начать новую жизнь. И в этой жизни не было места для «Апартмента». Для него, и для еще кучи событий и людей.
К ней приходило множество людей. Знакомых, еле знакомых, совершенно незнакомых. Однажды, явились из какого-то журнала, в надежде, что получат эксклюзивное интервью от нее. Прогадали – Артем спустил с лестницы сначала оператора, а следом его камеру. Раз, пришел Гена. Тянуть больше, она смысла не видела, да и сам мужчина явно поостыл, услышав о том, что она собирается отказаться от акций, а чужой ребенок, в качестве придатка к той, которой он когда-то клялся в любви в смсках, ему был совершенно не нужен. Винить его, у Саши не было ни сил, ни желания. Когда неуверенно улыбаясь, он спиной попятился из палаты, девушка только облегченно вздохнула, избавляясь от еще одной проблемы прошлого.
Кущин пришел сам. Видимо, он не считал себя частью расследования Данилова. Их разговор оставил в памяти Саши странный след…
– Вы знаете, сколько может стоит информация, которой я обладаю? – до этого, принимая многочисленных посетителей, правом не моргая смотреть в окно, пользовалась сама Саша, Кущин же первый из всех, уделил окну внимания куда больше, чем ее скромной персоне. Ну и хорошо.
– Сколько? – она не была особо высокого мнения о моральных качествах совершенно незнакомого человека, и такое развитие событий… Оно предсказуемо. Удивительно лишь то, что он ждал так долго.
– Благодаря тайнам вашего отца, Александра Константиновна, мои внуки смогут обеспечить счастливую безработную жизнь уже своим внукам, – он моргнул, а потом оглянулся, улыбаясь девушке.
– Сколько вы хотите? – за это, она готова была бы платить. За то, чтоб все осталось в прошлом. Ей уже все равно. Она уже по уши в том дерьме, которое раскопал именно этот человек, но Саша неимоверно хотела, чтоб ее ребенок правды не узнал никогда.
– Сколько хочу? – на лице мужчины отразилось непонимание. Он замолчал на минуту, а потом повернулся к ней, забыв на какое-то время об окне. – Вы не поняли, Александра Константиновна. Я ничего не хочу. Уже ничего.
– Просто скажите сколько? Любую сумму, я найду деньги.
– Я не привык брать плату за молчание сразу у двух людей, это как-то непрофессионально… Не находите?
– Я вас не понимаю, – в последнее время, юлить, Саша разучилась. Показаться глупой в глазах окружающих было уже не страшно. Практически ничего уже было не страшно.
– Я просто посчитал, что вы должны знать, ваша история умрет со мной. Умрет в сытости и тепле. Ярослав Анатольевич оказался небывало щедрым.
Саша на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как еще один камень ложится на душу.
– Сколько он вам заплатил? – теперь, она будет виновата ему еще больше. Больше, чем собственная жизнь, чем ребенок, больше, чем это вообще возможно.
– Помните, сколько отец заплатил за вас, как отступные? – Саша кивнула. – Ярослав Анатольевич оценил вашу тайну дороже. Всего хорошего, – Кущин ушел, а Саша в сотый раз бессильно опустилась на кровать. Зачем он это сделал? Чтобы помочь сжечь мосты ей или таким образом он жжет свои?
Глава 47
Собирала сумку со всеми вещами, Саша вместе с Глафирой. Через час за ней должна была заехать машина, чтобы отвести наконец-то домой.
По словам врача, риск для ее жизни миновал, для жизни ребенка тоже. Единственное, как сказал доктор, не слишком заботясь о деликатности – еще один подобный нервный срыв и выкидыш ей обеспечен. Поверив на слово, Саша поклялась себе подобного не допускать.
Пусть, в жизни теперь не так много красок, спокойствие подарить малышу она должна. Девочка… У нее должна родиться девочка. Ей так сказали.
– А потом, через недельку, поедем ко мне, купим все необходимое, я пока тут сидела, Сашенька, нашла уже такую красивую кроватку! Закажем тут, а Ярослав привезет во
Францию. Времени много, но я хочу успеть сделать все до рождения ребенка, боже, Сашенька! Я так рада!
Глафира трещала без умолку, аккуратно складывая нехитрые пожитки, привезенные недавно Артемом. Как оказалось, Глаша оказалась в Киеве по чистой случайности. По словам няни Самарского, она прилетела неделю тому просто потому, что почувствовала неладное и как оказалось – не прогадала.
Перед ней, Саша извинялась за то, что женщине пришлось пережить, чаще, чем перед остальными. Девушке становилось нестерпимо стыдно каждый раз, когда она думала о том, что чувствовали окружающие, пока она валялась без сознания.
Но тешить Глафиру надеждами, которым вряд ли суждено сбыться, тоже не собиралась – это нечестно по отношению к ней.
– Глашенька… Я хотела поговорить, – Саша накрыла своей рукой Глашину, привлекая внимание. – Я не уверенна, что мы… Что я… Я вряд ли поеду во Францию, вряд ли мы закажем эту кроватку, простите, но…
– Как? – Глаша тяжело опустилась на кровать, прямо на сложенные уже свитера. – Как не поедешь во Францию? Саша?! Ты что?!
– Простите, – разочаровывать ее так сильно, Саша не хотела бы ни за что в жизни, но другого выхода у нее не было. Это лучше, чем жить в собственных грезах, она-то знала точно. – Просто случилось слишком много такого, что я хотела бы забыть. Я хочу уехать, но я хочу уехать не туда, где все мне будет напоминать о последнем годе.
– И меня? Ты хочешь забыть и меня? И Ярослава? – в голосе няни смешалась обида и понимание одновременно. Она подозревала, что именно так все и будет, подозревала, боялась, но прекрасно знала – Саша имеет на это полное право.
– Я просто не готова, простите, – не в состоянии мучить себя дальше, Саша обошла кровать, скрываясь за дверью уборной. Да. Сейчас, она очень хотела забыть даже его. Хоть и прекрасно понимала, что это сделать не получится никогда.
* * *
Когда Саша вышла из ванной, сполоснув лицо, чтоб глаза не были такими красными от слез, сумка была уже собрана, а рядом с расстроенной Глафирой стоял Самарский.
– Готова? – избегая смотреть на него, Саша кивнула.
Он тоже явно не был расположен к беседам, вздохнув, взял в руки сумку, вышел из палаты.
– Дай вам шанс, Саша. Не совершай ошибку, – Глаша бросила слова ей вслед уже тогда, когда затянув шарф, Саша выступила из комнаты, следом за мужчиной. Ответа Глафира не дождалась, просто потому, что девушке нечего было ответить. Няня проводила девушку тяжелым взглядом, не спеша следовать за ними. Им предстоял сложный разговор.
Саше было бы комфортней, если домой ее взялся отвозить Артем. Артем, который снова замкнулся в себе, считая ее похищение собственной ошибкой. Но выбора ей не предоставляли. Бросив сумку в багажник, Яр сел за руль. На этот раз, он уже не гнал. Ехал медленно, останавливался на каждом светофоре, делая их поездку еще более невыносимой. Уши практически закладывало от давящей тишины. Но и нарушать ее у Саши не хватало сил. Что сказать? «Какая чудесная погода?» или «Какие планы на Новый год?», а может, «Спасибо, что делаешь вид, будто ничего не произошло?». В этом была самая большая проблема – она понятия не имела, как начать жить сначала, в окружении тех, кто был рядом и раньше.
Машина остановилась у ее подъезда. Продолжая хранить молчание, Ярослав вышел первым.
Саша собиралась вернуться сюда лишь на то время, которое займет продажа жилплощади. В том, что не захочет оставаться в квартире дольше, чем того требует необходимость – была уверенна на все сто. Этот дом тоже погряз во лжи.
Ключи от подъезда были почему-то у Яра, он пропустил ее вперед, нажал на кнопку лифта, даже не оглянувшись при этом на нее. Саша чувствовала каждый его взгляд. Во сне или наяву, знала всегда, что он смотрит, а сейчас, надписи на стенах интересовали его куда больше. Ну что ж… Так будет проще, наверное.
Лифт показался слишком маленьким, для них двоих. Для нее и его безразличия. Очень захотелось плакать.
– Я открою, – Саша забрала из рук мужчины ключ, когда он во второй раз попытался повернуть его, и снова безуспешно. Об этой особенности замка, знала она и когда-то знал отец – его иногда клинит. Не всегда, время от времени, но если это случилось, нужно открывать под углом. Это еще одна тайна, которой нужно будет поделиться с новыми хозяевами.
Щелчок, и дверь открыта. Теперь уже Саша пропустила Самарского в дом первым. Он сделал в помещение лишь несколько шагов, так и остановившись в прихожей, бросил сумку на невысокую тумбочку, наконец-то оглянулся, обращая внимания на девушку.
Саша снимала шарф, пальто, сапоги безумно долго. Давая себе время подумать, что делать дальше? Сказать спасибо, улыбнуться, попрощаться? Молча уйти? Предложить чаю? Что?
– Надо закрыть окна, холодно, – не дожидаясь ни одного из этих ее действий, Яр скинул куртку, без спросу прошел вглубь квартиры.
Тут, правда, было прохладно. Видимо, когда приезжал Артем, открыл окно, а потом забыл закрыть.
В какой из комнат скрылся Ярослав, Саша не знала, но оставшись одна, пошла прямо в кухню. Чай. Она просто предложит чай, и пусть он сам решает, хочет ли пить с той, в чьей жизни слишком много грязи.
Безумно долго она искала чашки, потом еще дольше – выбирала, какой именно чай стоит заварить, потом… Потом просто стояла, смотря в одну точку. Но Яр, кажется, не спешил. Или может, просто уже ушел, а она пропустила мимо ушей звук закрывшейся двери. Тяжело вздохнув, девушка пошла в ближайшую комнату – чтобы убедиться в своей правоте.
Удивительно, но Самарский был тут – окна давно уже закрыты, воздух успел нагреться, а он стоит посреди комнаты, держа что-то в руках.
* * *
Они нашли машину Димы почти сразу – там было все, его телефон, ее телефон, сумка. Он оставил все возле аэропорта прежде, чем улететь в неизвестном направлении. Тогда, было совершенно не до того, чтоб мчаться следом, но Ярослав поклялся себе, что бывший друг за все ответит.
Эту карточку он нашел в сумке, рядом с электрошокером. Что это – долго объяснять не надо было. И осознание того, что теперь он может потерять уже двоих самых дорогих людей тогда практически заставило отчаяться. Потом, он успел уже об этом фото забыть, а теперь нашел его тут, в комнате, его, наверное, тоже привез Артем.
– Может чаю? – Саша вырвала его из раздумий тихим окликом. За последние несколько дней, она осунулась. Из-за того, что много плакала, глаза часто были красными, руки попеременно дрожали или она заламывала пальцы, не в состоянии толком это контролировать. Вот и сейчас она стояла в дверном проеме, пряча взгляд, переминаясь с ноги на ногу. Волосы стянуты в косу, мешковатый свитер опускается практически до колен, а из-под него видны обычные потертые джинсы и босые ноги, не дающие девушке стоять спокойно.
– Я хочу поговорить, Саша, – Яр подошел к столу, положил на него снимок, а потом снова повернулся к ней.
– О чем? – она металась между желание скрыться снова на кухне и остаться тут. Ее беспокоил такой его серьезный взгляд, сердце участило ритм, когда она поняла, что именно Самарский держит в руках. Как-то так случилось, что о ребенке они так и не поговорили. Было немного не до того, а вдруг… Вдруг он только теперь скажет, что ребенок ему не нужен?
– О нас. Мне кажется, пора наконец-то поговорить о нас.
Вздохнув, Саша приняла решение – сделала шаг в комнату. Так будет лучше. Лучше решить все сейчас раз и навсегда. Он понял ее без слов. Проследил за тем, как она подходит к кровати, садится на самый краешек, тут же скомкав покрывало побелевшими пальцами. Она нервничала, он тоже. Только в отличие от нее, причина была немного другая.
– Как нам жить дальше, Саша? – он развернулся к ней, заглядывая в лицо. Сам Яр ответа на этот вопрос не знал, но услышать ее – боялся жутко.
– Я хочу уехать. Не знаю еще куда, но тут оставаться не могу. Буду учиться, устроюсь на работу, буду жить как все.
– А я?
– А ты займешься бизнесом, у тебя впереди напряженный год, ты должен построить микрорайон. Должен расширяться, развиваться, выходить на новые рынки, снова побеждать,
– Саша грустно улыбнулась. Ведь все так и началось – с его желания побеждать. Сначала – ее отца, потом – ее саму.
– Думаешь это так просто? – не сдержавшись, он сделал шаг в ее сторону. Руки девушки сжали ткань покрывала еще сильней.
– Да. Это просто. Ты сделал много для меня, я тебе за это благодарна, ты спас мне жизнь. Я никогда этого не забуду, но я не хочу, чтобы ты из жалости оставался рядом… Мне это не нужно.
Оставшееся расстояние, он преодолел еще в два шага, склонился к ее лицу, так, что возможности отвести взгляд, у Саши больше не было.
– Из жалости? Оставался рядом из жалости? – чего сейчас больше в его голосе – непонимания или отчаянья, Саша оценить не успела, по одной простой причине. Секунда, и случилось то, чего она не смогла бы представить даже в бреду. О чем никогда не мечтала и что меньше всего ожидала.
Самарский Ярослав Анатольевич – жестокий с конкурентами и врагами, справедливый по отношению к подчиненным, безапелляционный во всем, касающемся его интересов. Самарский Ярослав Анатольевич – худший враг ее отца, беспринципный похититель, готовый на все, ради получения желаемого. Самарский Ярослав Анатольевич – самый умный, самый сильный, самый лучший в мире мужчина… упал к ее ногам.
– Из жалости Саша? – девушка почувствовала, как на колени опускаются его руки, сжимают до боли, а глаза, в которые ей впервые приходилось смотреть сверху, не дают возможности отвести взгляд, как бы ни хотелось. – Ты думаешь, из жалости?! Я люблю тебя, дурочка! Я люблю тебя Саша! Я люблю тебя больше жизни! Я люблю тебя больше, чем это возможно. Я люблю тебя настолько, что у меня не хватает сил больше чувствовать ничего! Ни к кому и ни к чему! Прости меня за то, что я был таким дураком. Прости, что начал эту игру тогда, прости, что не понял сразу, прости, что запер, держал силой, но я сделал бы так же! Если бы знал, во что все превратится, сделал бы так же! И уже не дал бы сбежать!
– Ярослав, – сердце пропустило удар, Саше показалось, что она снова разучилась дышать, она попыталась перебить мужчину, хотела ответить, но он не дал ей.
– Я эгоист, я хочу видеть тебя рядом с собой. Я хочу постоянно знать, что ты со мной, что ты моя. Я хочу видеть тебя первой, проснувшись, хочу засыпать, чувствуя тебя рядом. Я не мог тебя потерять! Я не мог позволить тебе умереть! Помнишь, ты когда-то говорила, что я должен заниматься своей жизнью, просила дать тебе время, чтобы разобраться во всем? Саша, ты – моя жизнь. Ты и только ты. С тобой я живу. В тебе я живу. Солнце, понимаешь?
– Ярослав, – на глаза навернулись слезы, еще недавно сжимавшие простынь руки, опустили на его голову, она не знала, что именно должна сказать, но он и на этот раз продолжил, будто не замечая.
– Тебе есть, за что ненавидеть меня. Я сам ненавижу себя за все, что тебе пришлось пережить. За все страдания, за каждую слезинку, за каждый твой гребаный приступ. Это я в них виноват. И я никогда себе этого не прощу, но умоляю, Саша, не убивай его, – его горячий взгляд опустился на скрытый свитером живот. – Я умоляю, малышка, дай ему шанс. Я помню, что ты тогда сказала. Я помню, что ты не сможешь родить от человека, от которого, есть хоть маленькая вероятность, можешь захотеть уйти, как твоя мать. Но я не он! Я тоже безумен. Тоже, как и он сгораю от любви к тебе, но я не он, Саша! И этот ребенок… он не переживет того, что пришлось пережить тебе! Я уйду, если ты скажешь – я уйду навсегда. Ты не услышишь обо мне, никогда не увидишь, но прошу – не отказывайся от него.
– Ярослав, – и снова, сдерживать слезы сил не было, но только в этот раз, уже по другой причине, слова доходили до нее медленно, сердце учащало ритм, а место, где она думала, души больше нет, зашевелилось, отдавая болью и чем-то другим, очень похожим на… счастье.
– Я люблю тебя, малышка. Люблю тебя больше, чем думал, что способен. Я знаю, что меня любить не за что, я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить во мне упрямство, собственничество, я знаю, что тебя бесит моя скрытность, что ты хочешь скорей убить меня, чем видеть рядом с собой, я все это знаю. Я знаю, что должен был вести себя не так, должен был отвечать на вопросы, должен был доверять, должен был давать право выбора, но я…
– Ярослав! – обхватив ладошами щеки мужчины, Саша заставила его снова поднять взгляд на нее. Она слушала достаточно, достаточно для того, чтоб сдерживаться сил не осталось уже и у нее. – Ты редкий дурак, – воспользовавшись замешательством, она опустилась на ковер, рядом с ним, продолжая держать его лицо в своих руках, сделала глубокий вдох, выдох, собираясь с мыслями. Ей так много нужно было ему сказать. – Ты редкий дурак, ты собственник, ты упрямец, ты скрытный, ревнивый, самоуверенный индюк, индюк, не способный слышать других и прислушиваться. Часто, я хочу тебя убить. Своими руками задушить. Ты самоуверенный, ревнивый, жестокий, неисправимый идиот, но Ярослав, я люблю этого идиота… – признание получилось куда тише, чем все речь до… Она впервые говорила это ему в лицо. До сих пор боялась, даже произнеся, все равно боялась, и, не давая ему возможности ответить, продолжила, будто это могло отвлечь от выпаленных слов. – И этого ребенка я люблю! В моей жизни достаточно было ужасов, о которых я даже не подозревала. Достаточно того, что будет сниться мне в кошмарных снах всю жизнь, но он об этом не узнает! Он будет счастлив. Это будет самый счастливый в мире ребенок, Ярослав, потому, что я люблю его отца до безумия, потому, что я люблю его до безумия. Самарский, ты редкий идиот, но боже, как же я тебя люблю! – не давай опомниться, Саша обхватила его за шею, прижимаясь всем телом, накрыла губы, пытаясь вложить в поцелуй все чувства, который наконец-то выразила словами.
Как бы она не пыталась этому противиться, как бы это ни было неправильно, она влюбилась в своего похитителя очень давно. Боялась, ненавидела, пыталась доказать себе, что равнодушна, но этим лишь скрывала то, что знала лишь она – влюбилась. Влюбилась настолько, что променяла бы все на белом свете, на его плен.
Саша чувствовала, что он совершенно окаменел, что руки свисают вдоль туловища, а плотно сжатые губы не дают возможности поцеловать по-настоящему, но предпринять ничего не успела. Услышанное, наконец-то дошло и до него, руки сжали ее в сильных объятьях.
– Малышка, как я люблю тебя, как я люблю вас! – он покрывал поцелуями лицо, чувствуя солоноватый привкус слез, слышал смех… Впервые за много-много дней, слышал ее смех, и не мог остановиться. Самый сладкие в мире губы произнесли слова, о которых он так давно мечтал. Самые красивые в мире глаза смотрели на него сейчас, излучая любовь, о которой знал он, и знала она.
Чуть надавив на плечи Самарского, Саша повалила его на ковер, расстегивая рубашку. Какой же она была дурой тогда, когда думала, что сможет жить без него. Кого пыталась обмануть?
«Ты не даешь мне дышать.» Именно это, она когда-то бросила ему в лицо. Неужели тогда она думала, что сможет дышать без него? Что сможет дышать не им?
– Ты уверенна? – Ярослав остановил ее, накрывая руки своими. Он хотел ее, хотел с того момента, как впервые увидел, и не прекращал желать ни на секунду, но теперь, готов был ждать. Ждать столько, сколько ей понадобится. – Если ты не…
– Молчи, Самарский, – отбросив его руки, Саша снова прижалась губами к его рту, а не совсем расстегнутую рубаху дернула, наслаждаясь звуком рвущейся материи. – Мне нельзя нервничать, а если ты будешь продолжать задавать глупые вопросы, я буду нервничать.
Слова сработали именно так, как она рассчитывала, сдерживаться Яр, к счастью, перестал, ее подхватили на руки, отнесли на широкую кровать, а потом занялись уже ее гардеробом. Он целовал ее страстно и в то же время нежно, до мурашек, гладил кожу, будто хотел быть уверенным, что происходящее не мерещится.
– Я люблю тебя, – Саша выгнулась навстречу, спиваясь ногтями в напряженную спину. Лишь впервые сказать это было сложно, а теперь, о подобном хотелось кричать. На каждом углу, каждому встречному, а главное – ему.
– Саша… – пусть страсть накрывала сейчас с головой, Яр пытался быть нежным, пусть она просила о другом, не давал их общему желанию взорваться тут же. Он сводил с ума ее, сводил себя, и упивался этим моментом. Они снова вместе, снова она его, а он ее. Снова мир вокруг пропал, сжавшись до размера этой комнаты. – Саша…
Где-то там, на кухне, чайник исходил истошным воплем, дверь в квартиру так и осталась открытой, сквозняк в комнате, смел со стола лежавшую там фотокарточку, но эти двое были
слишком заняты, чтобы думать о подобном. Их счастье, их маленькое счастье, на которое ни он, ни она уже не надеялись, сейчас было слишком близко, слишком реально, чтобы отвлекаться от него.
* * *
– Как… – очень долго в комнате царило молчание. Не напряженное, а уютное, такое спокойное, счастливой молчание. Нарушать его Саше было сложно, но откладывать один важный разговор она не хотела. – Как вы нашли нас?
Ярослав сжал ее в объятьях чуть сильней, проверяя, правда ли она так близко. Снова с ним, телом и душой.
– По ключу. Там маячок, – теперь скрывать это от нее Яр не собирался. Теперь он не собирался скрывать от нее ничего.
Саша высвободила руку, проводя по шее. Она даже не подозревала. Носила и не подозревала, что каждый ее шаг известен ему. И что дальше? Сдернуть его? Бросить в мужчину, а потом снова ступить в их привычный порочный круг обид и недомолвок? Саша скользнула по теплому металлу, возвращая руку на шею любимого. Нет. Больше она такой ошибки не совершит.
– И как… Как его не стало? – больше всего она боялась услышать ответ именно на этот вопрос. Кто сделал тот выстрел, унесший историю жизни ее родителей в прошлое? Больше всего, она боялась услышать, что это сделал он.
– Дверь в подвал была закрыта. Ее пришлось выносить, мы слышали крики, и клянусь, Саша, я хотел его убить сам, – девушка подняла взгляд, встретившись с голубыми глазами, которые подтверждали – не врет. Хотел. – Ты потеряла сознание, я даже не знал, жива ты или уже нет… А он, он попытался достать оружие. Это был не я. Его застрелил не я. Я об этом жалею.
– Не надо, – прижавшись еще ближе, Саша приподнялась в кровати, возвращая его из воспоминаний поцелуем. – Не жалей. Никогда не жалей об этом.
– Он мог убить тебя, он мог убить вас! – тот день мог стать для самого Ярослава повторением истории семнадцатилетней давности. Днем, когда один мужчина уже потерял разом любимую женщину и ребенка, а потом… Потом сошел с ума.
– Не убил. Он не убил бы, – Саша отвела взгляд. Впервые она делилась тем, что пережила тогда, с живым человеком. – Он не смог бы убить Настю, а я… – тяжелый вздох сдержать не получилось. – Я взяла от нее слишком много, хотя даже сама об этом не знала.
– Малышка, – на ресницах снова заблестели слезы. Сколько еще ей предстоит жить с этой болью, не знал ни Ярослав, ни сама Саша. Прошли считанные дни, постепенно, станет проще, свыкнется, а пока, это нужно просто пережить.
– Нет, все хорошо, – Саша улыбнулась, сквозь слезы, заглядывая ему в лицо. – Все, правда, хорошо. Я просто… Просто очень боялась, что это сделал ты.
– Нет.
– Хорошо, – Саша закрыла глаза, положила голову на грудь мужчины, прислушиваясь к тому, как часто бьется его сердце. Удар-удар. Удар-удар. Удар-удар. И так по кругу, до бесконечности. Оно билось так год тому, два, три. Билось, когда они были еще незнакомы. Билось бы, даже не познакомься они. Его сердце билось бы, а вот их ребенка – нет.
– Почему ты не сказала? – они мыслили приблизительно одинаково.
– Я думала, тебе не нужен ребенок. Я думала, тебе и я не нужна.
– И как бы скрывала от меня это?
– Я бы уехала, а там… Я думала, ты не станешь меня искать. Прошел бы год, два, ты бы забыл о моем существовании, а мы бы жили. Я и она.
– Она? – Ярослав напрягся, в голосе мужчины Саша услышала новые нотки. Неуверенности, страха… Сегодня – она узнавала его совершенно с новых сторон. И теперь, у них много-много дней на то, чтоб он мог открыться перед ней, а она перед ним. Эти мысли заставили улыбнуться.
– Она. Девочка. Дочь.
– У меня будет дочь… – не удержавшись, Саша запрокинула голову, заглядывая мужчине в лицо. Растерян, он смотрит перед собой, даже не моргая. – У меня будет дочь… – и слова пробует на вкус, будто ей до конца не доверяет. – Дочь…
– Она будет плакать, у нее будут резаться зубы, она будет кричать ночами, разбивать колени, залазить на столы и падать с них, – Саша не знала, что пытается сделать больше – напугать его или ободриться самой. Она так хотела, так неистово хотела, чтоб все было именно так. Сколько этому ребенку уже пришлось пережить, даже не родившись? Во что это может вылиться? На эти вопросы отвечать было страшно. – Я боюсь, Ярослав. Ужасно боюсь.
Возвращаясь из своих раздумий в реальность, Яр моргнул, опуская взгляд на действительно испуганное лицо Саши.
– Боишься? Чего ты боишься, малышка? Так и будет, верь мне, – откинув одеяло, он спустился к животу, прикладывая ухо. – Правда, дочь? – мужчина застыл, действительно ожидая ответа. – У нас все будет хорошо. Скажи маме!
Наблюдая за ним, Саша и сама невольно перестала дышать, прислушиваясь. Она не услышала ничего, но поверить Ярославу очень хотелось.
– Она говорит, что ты думаешь не о том, малышка, а лучше бы сочинила сказку, которую расскажешь ей, когда она будет плакать, когда у нее будут резаться зубы, когда она будет
кричать ночами и разбивать коленки, – живота коснулись теплые губы, и снова сдержать слезы было так сложно, но только уже по другой причине, по причине собственного счастья.
– Я знаю одну сказку, которую расскажу ей, – Саша прошлась ладошкой по щекам, собирая слезы, а потом опустила руку на голову мужчины, тормоша его вечно всклокоченные волосы.
– Можно мне послушать? – Самарский мягко улыбнулся, снова прикладывая ухо к животу.
– Я расскажу ей историю одной сказочной принцессы. Она жила далеко-далеко отсюда, сотни лет тому, а может, даже больше. У нее был отец-король, а вот мать… Матери не было. Однажды, они с подругой отправились на каникулы в соседнее государство. И там…
– Принцесса встретила принца?
– Не совсем, – Саша улыбнулась, снова закрывая глаза. – Нет, сначала, принцесса подумала, что она встретила злодея. Уж очень был он похож на злодея. Он заточил принцессу в башне, оставив своего верного дракона охранять девушка.
– Думаешь, Артему понравится, что его назовут драконом?
– Она долго маялась там, – Саша продолжила, не обращая внимания на его замечания. – Долго ждала, когда ее приедут вызволять, что сам король примчится за дочерью, что появится принц на белом коне, принц, способный защитить ее от злодея.
– Появился?
– Нет.
