Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Сколько? Сколько он захочет. Потому, что отказаться от него добровольно Саша вряд ли сможет…
Глава 38
Дорога домой показалась Саше такой длинной, бесконечно длинной и ужасно холодной…
– Можно включить печку? – не отрываясь от вида за окном, Саша тихо окликнула водителя Эдуарда Александровича.
– Работает на полную, Александра Константиновна.
Закрыв глаза, Саша кивнула, скорей самой себе, чем водителю. Ну да. Наверное, он прав. И холодно ей не снаружи… Как будто сухой лед где-то внутри, и белым паром он распространяется по всему телу, доводя до дрожи.
Как только машина затормозила у подъезда, Саша выскочила, даже не дожидаясь, пока ей откроют дверь, ждать лифт тоже не стала. Ей хотелось побыстрее оказаться наедине с собой. Три пролета она преодолела с бешеной скоростью, а вот четвертый заставил остановиться, прислониться спиной к холодному кафелю, восстанавливая дыхание. И даже так не становится теплей, даже разогнав кровь по всем клеточкам, даже тяжело дыша, в ушах стоят слова, произнесенные не так давно: «если бы она дожила…»
– Черт, – оттолкнувшись от стены, Саша снова помчала вверх. Лучше так, лучше бежать наперегонки с мыслями, чем дать возможность понять себе все тут.
Щелкнул замок, трясущимися пальцами, девушка набрала код сигнализации, юркнула в квартиру прежде, чем охранник, отправленный за ней, успел ступить на последнюю ступеньку. Нет. Сейчас она не хочет ни видеть, ни слышать никого.
Квартира встретила Сашу мертвенной тишиной, и кромешной темнотой, темнотой, которую невозможно выдержать. Оттолкнувшись от двери, Саша помчалась по всем комнатам, зажигая свет. Везде. Даже там, куда заходить не собиралась, в коридоре, кухне, ванной, спальнях. Люстры, торшеры, подсветку. Она методично заставляла гореть все, включила вытяжку, телевизоры, музыкальный центр. Девушка изо всех сил пыталась вселить жизнь во все тут, каждый угол должен был излучать свет и звук.
Где-то по пути она потеряла туфли, отбрасывала по ходу шпильки, сережки полетели на пол, закатившись под трюмо. Это сейчас не волновало совершенно. В клатче, остававшемся еще в руках, зазвонил телефон, нервно дернув застежку, Саша услышала треск материи – порвала.
Продолжая кружить по квартире, она достала телефон, посмотрела на экран. Алиса. Нет. Она сейчас не сможет с ней говорить. Она не сможет говорить сейчас ни с кем. Нажав на отбой, Саша отбросила сумочку на кровать.
И это чертово платье… Оно сейчас казалось таким бестолковым, сковывало движения, не давало дышать полной грудью. Повозившись с замком, Саша победила и его, стянула рукава, проследила, как черная ткань оседает у ног, а потом скомкала, отправив в нижний ящик комода. Она не наденет его больше никогда. Выбросит, даже не посмотрев, чтоб еще и этот кусок ткани не служил ей постоянным напоминанием о сегодняшнем вечере.
Холодно. Надо сделать что-то с холодом. Найденные в доме пледы, Саша снесла на кровать, открыв шкаф, нашла самый свой теплый свитер, заменивший забытое уже платье.
Ну вот, почти все. Ей осталось сделать только одно. Ступая босыми ногами по паркету, девушка направилась в комнату, которой боялась как огня вот уже два месяца. Которую огибала по огромной дуге, лишь бы не ощущать веющую из нее пустоту, переждав несколько ударов сердца, Саша нажала на ручку, заходя в комнату отца.
Свет она включила и тут, просто потому, что по памяти нужную коробку бы не нашла. Вокруг – ни пылинки, покрытая идеально гладким шелковым покрывалом кровать, напоминает скорей музейный экспонат, чем предмет интерьера. То же можно сказать о письменном столе и огромно шкафу, с витражированными зеркалами. Тут убирали каждый день, как и при жизни Константина, просто больше некому было создавать беспорядок, с которым приходилось бы справляться.
«Не отвлекаться», дав себе мысленную команду, Саша подошла к шкафу.
Когда-то, может десять лет тому, а может и больше, она нашла коробку с сокровищами. Сложно отыскать ребенка, который ни разу в жизни не залез бы туда, куда вход воспрещен, не нарушил бы запрет. Она тоже когда-то сделала именно так. Папа – на работе, безмерно занят, последний урок в школе тогда отменили, и обед был к ее приезду еще не готов. Отмашку тогдашней их кухарки: «иди полазь где-то пока», Саша восприняла буквально, отправляясь в комнату к папе.
Коробка выпала ей на голову сама собой, стоило открыть шкаф. Не просто выпала, крышка на лету открылась, осыпая ребенка дождем из фотографий…
Это случилось уже тогда, когда она понимала все. Во всяком случае, ей казалось именно так. Мать их бросила, оставив одних, и Саша искренне считала, что в этой предательнице не нуждается ни она, ни папа.
Несколько десятков фотографий разлетелись по комнате, большинство упали изображением вниз, но за одну Саша зацепилась взглядом, не в силах оторваться.
Она ведь никогда не видела собственную мать. Хотя нет – видела, но была слишком мала, чтобы запомнить ее черты, а с этой фотографии на нее смотрела именно она. Совершенно точно.
Светящаяся улыбка на лице, собранные в хвост каштановые волосы, направленный на мужчину рядом взгляд. Это была ее мама. Мама, смотрящая на отца. Тогда, много лет назад, Саша разглядывала это фото бесконечно долго, пока оклик кухарки не заставил испуганно собрать сокровища обратно. Она пообещала себе, что обязательно вернется, обязательно снова достанет коробку и пересмотрит все фотографии. И девочка обещание сдержала.
День ото дня первым делом, вернувшись из школы, она мчала в эту комнату, подставляла стул, потому что дотянуться до верхнего ящика, в котором хранилась коробка, было не так-то просто, с трепетом хватала добытое сокровище, и часы напролет листала фотографии одна за другой.
Вот, они втроем, вот – она с папой, вот – папа с мамой. Их было ровно пятнадцать. Она запомнила количество в первый же день, но это никогда не останавливало разглядывать их снова и снова так, будто видит впервые. Она знакомилась со своей семьей, о которой знала так мало.
Вечно, это длиться не могло. Финал истории был печален, она всего лишь хотела взять одну из фотографий себе, законно, как ей кажется, рассудив, что имеет на это право. Саша предвкушала, как принесет фото в школу, как невзначай продемонстрирует тем, кто ото дня в день давит на самую больную мозоль – брошенка. До ужина, спрятать изображение в комнате она не успела – засиделась в спальне папы, пришлось прятать фотографию за пояс, сидя за столом. К сожалению, отец уже тогда был слишком прозорлив, а скорей – она была больно наивной. Ее шпионские замашки разоблачили, а фото… Конкретно это отец порвал на ее глазах.
– Я храню их только затем, чтоб когда-то ты сделала именно так… – тогда, она не поняла, что пытался сказать ей этим отец, а вот теперь, кажется, поняла. Ему было больно. Больно потерять женщину, которую он любил. И он ненавидел ее за эту боль. Теперь Саша это понимала, теперь ее сердце тоже часто болело из-за любви.
Достав с верхней полки коробку, Саша сделала так же, как много лет тому – перевернула, наблюдая, как фотокарточки разлетаются по полу. Ей не нужна была какая-то конкретная из них, любая.
Не вглядываясь, девушка присела, хватая одно из глянцевых изображений. Мама с папой – символично. Выключив свет, Саша вышла из комнаты.
В собственной спальне, ее ждала гора наваленных пледов и орущий телефон. На этот раз, девушка даже не стала смотреть, кто звонит, просто перевернула его вниз экраном, а сама завернулась в кокон из одеял. Хотелось бы с головой, но так сложно дышать.
С фотографии на нее глядела женщина, со светящейся улыбкой. Она молода, красива, любима. Это видно уже по глазам отца, который игнорируя камеру, смотрит только на нее, кажется, эта фотография сделана еще до свадьбы.
– Так чего же тебе не хватало, мама? Чего? – снова на глаза навернулись слезы. Столько плакать – это не нормально. Не нормально жить, вечно нервничая. Не нормально вздрагивать одинаково как от тишина, так и от шорохов. Но черт побери, по-другому ей жить не предлагают.
Опять телефон заиграл стандартной мелодией. Опять Саша его проигнорировала.
Зачем этот странный знакомый семьи ей это сказал? Думал, что она знает? Ошибся. Она понятия не имеет, а теперь… Даже не осмелилась узнать у него, как…
Боже, если это правда, это ведь когда-то произошло. А она даже не почувствовало. Не обрывалось ничего у нее в груди, не мучило странное предчувствие. Эта женщина на фото жила где-то… Жила, а потом вдруг умерла…
А если он соврал? Перепутал? Что, если она жива? Эта женщина на фото… Больно, незнакомку с фотографии тоже больно терять… Саша переводила взгляд с отца на мать и обратно. Люди – которые должны были бы быть самыми родными, самыми близкими для нее, казались сейчас такими далекими… А она ведь собиралась…
Зажмурившись, Саша смахнула очередную катящуюся по щеке слезу. Она ведь только недавно приняла это решение, после того, как узнала, что беременна. Она собиралась разыскать мать. Не стыдить или прощать, сомневалась, что это нужно, просто спросить – как это возможно? Как можно оставить своего ребенка? А теперь, ей не у кого спросить.
Если только он не соврал… Шутов… Только сейчас Саша вспомнила, где впервые слышала это имя. Где и от кого.
Уже в десятый, а может двадцатый раз заорал телефон, но Саша была слишком сосредоточена на разглядывании фотографии, чтоб реагировать на него. Это не правда. Не может быть правдой. А если правда… Она не хотела знать. Саша всю жизнь жила осознавая, что где-то там, живет ее мать. Живет, дышит, ходит по земле, кого-то любит и ненавидит, может тоскует о ней, а может никогда не вспоминает. Это не имеет особого значения. Она просто есть. А раз есть она, есть и гипотетическая возможность ее увидеть, услышать голос, коснуться. Только гипотетическая, вряд ли Саше хоть когда-то хватило бы на это смелости, но ведь это возможно… Было. А теперь…
Девушка закрыла лицо руками, опустив фотографию на покрывало. Никогда она еще не чувствовала себя настолько одиноко. В огромной квартире, тонущей в звуках, в шумном городе-миллионнике, на шестимиллиардной планете, в бесконечном космосе. Вокруг жизнь, всех вместе и каждого по отдельности, и все эти жизни сплетаются в единственный сценарий, связуются, образовывая одну огромную задумку, а Саше сейчас казалось, что ее маленький, незначительный пазл собственной жизни из этой задумки выпал. Она ненавидела жалеть саму себя, легче было посыпать голову пеплом, но сейчас, себя было правда жалко. Закусив губу, она попыталась сделать ровный вдох. Саша так и не смогла смириться с кончиной отца, боялась возвращаться к тому дню мыслями, изо всех сил пыталась заставить себя забыть об этом, а теперь, смиряться приходится с еще одним упавшим на плечи небом.
Оторвав руки от лица, Саша снова схватила фотографию. Ей почему-то вдруг захотелось сделать именно то, что когда-то приказывал отец. Бумага легко поддалась пальцам, послышался звук рвущегося листа. Легче не стало. Сев на кровать, скрестив ноги, Саша рвала бедное фото надвое, потом сложила в четыре, и снова разорвала, потом еще, и еще. Она даже не смогла бы объяснить, зачем это делает, просто сейчас, хотелось поступать именно так, а еще, хотелось крушить, бить, ломать, кричать и плакать.
За спиной снова раздался звук звонка. И снова Саша не удостоила его никаким вниманием, слишком была занята.
– Почему вы не подумали о том, как я буду… одна? Как вы могли не подумать?! – когда-то Саша думала, что так ведут себя дети, не способные принять ухода близких, но сейчас даже стыдно не было, ни за себя, ни за свое детское поведение. Они бросили ее. Оба.
Сейчас, Саше было совершенно наплевать на то, насколько эгоистично это звучит. Думала она именно об этом – отец никогда не отказывался от риска, размышляя, что будет с ней, когда его не станет. В конце концов, именно это его и погубило. А мать… Она перестала думать о ней намного раньше, еще тогда, хлопнув дверью.
Смахнув кусочки фотографии на пол, Саша обессилено упала на подушку, закрывая глаза. Как бы она хотела сейчас забыться, провалиться в сон, куда реальность не доберется.
* * *
Через суетную дрему, Саша слышала, как где-то далеко-далеко щелкает замок, слышала тихие шаги, как методично уменьшается количества шума по всей квартире, клацают выключатели. Ей стоило бы испугаться, стоило бы вскочить, схватить нож, кочергу, да что угодно, чтобы защищать свою собственность, да и себя саму от нагрянувшего грабителя, но сил не было даже глаза разлепить.
Свернувшись клубком, она лежала уже несколько часов, безрезультатно пытаясь заставить себя спать. Просто спать, а не в сотый раз прокручивать в голове те жалкие воспоминания, которые остались у нее со времен глубокого детства.
Погрузив квартиру в тишину, «вор» остановился в дверном проеме. Саша его не видела, лежала, отвернувшись к окну, но слышала шаги, да и взгляд чувствовала.
Послышалось несколько шорохов, и снова тишина, а потом уже в миллионный раз зазвонил телефон.
– Просто хотел проверить…
Надеяться, что трубку она не берет потому, что просто не слышит, было бы слишком нереально. Так же, впрочем, как и надеяться, что она дождется его возвращения в комнате, в которой Ярослав ее оставил прежде, чем вернуться к гостям.
Она опять сделала все по своему, опять ускользнула, пропустила сотню звонков и столько же сообщений. И как бы Ярослав не понимал, что Саша сейчас скорей всего хотела бы побыть наедине с собой, слишком хорошо помнил, как она переживала смерть отца, чтобы позволить повториться подобному сейчас.
Даже на лестничной площадке были слышны звуки, доносящиеся из квартиры, а оказавшись внутри, практически закладывало уши. Но ее, кажется, это совершенно не волновало. Саша даже не пошевелилась, когда он вошел. Не подала признаков жизни, когда Яр обошел кровать, наклонился, чтобы поднять валяющиеся на полу глянцевые кусочки, заглянул в лицо, чуть насупленное, как от зубной или головной боли.
– Солнце, – мужчина окликнул ее, даже толком не зная, какой реакции ожидать.
Она не открыла глаз, только сморщилась чуть сильней, а потом повернулась, снова оказавшись к нему спиной.
Яр расценил это как явное нежелание видеть сейчас его рядом с собой, и навязываться не собирался. Нет, он бы не ушел, оставив ее в таком состоянии, просто ждал бы столько, сколько нужно, здесь, в прихожей или у подъезда, пока она сама попросит о помощи, поддержке, в которой, он знал точно, она нуждается.
Долго ждать не пришлось, он успел сделать только один шаг в сторону от кровати, когда его руку схватили тонкие пальцы.
– Останься, – Саша чуть отодвинулась, освобождая больше места, рядом с собой. Она ненавидела, что Яр приходится видеть ее такой – жалкой, слабой, растоптанной, но ей вдруг так захотелось, оказаться в его объятьях, что противиться себе было уже невозможно.
И он понял ее практически без слов, кровать прогнулась под весом, руки обвили талию, шеи коснулся легкий поцелуй.
– Спи.
– Как ты узнал? Что твои родители погибли? – спиной Саша почувствовала, что Яр вдруг напрягся, но как всегда – быстро взял себя в руки.
Она спрашивала не из простого интереса, девушке казалось, что даже это в ней неправильно. Даже горевать она нормально не умеет.
– К нам пришли из милиции. Я подслушал, мне никто не сообщал, какой смысл что-то сообщать ребенку? Просто подслушал их разговор с Глашей.
– И что… – Саша сглотнула, собираясь с силами, чтобы задать следующий вопрос. – Что ты чувствовал?
– Я чувствовал себя брошенным, Саша. Я ненавидел весь мир. Ненавидел и до этого, а после – посчитал всех вокруг своими врагами, кровными. Я думал, что они сделали это специально, разбились специально, чтобы сделать больно мне. Представлял, как где-то далеко, они смотрят на меня и смеются над тем, как я исхожу ненавистью ко всему вокруг. Я свято верил, что это сознательное решение каждого, что мы можем умереть только тогда, когда сами решим это сделать. И это все происходило лишь по одной причине – мне было дико больно.
Было… Он говорил ровно, спокойно, тихо, но Саше почему-то казалось, что болью сквозит из каждого его слова. Было? Повернувшись в кольце рук, она открыла наконец-то глаза.
– А сейчас?
– А сейчас я понимаю, что так сложились обстоятельства. Что люди не выбирают, когда им умирать, что свою обиду на несправедливость жизни и ненависть можно направлять в другое русло.
– И тебе… Когда тут перестанет болеть? – Саша приложила руку к груди, ощущая, как где-то глубоко ноет душа. Ноет, ноет, ноет, непрерывно, не позволяя о себе забыть.
– Ты привыкнешь.
Не перестанет. Просто со временем, внимания на эту боль обращаешь все меньше.
– Я ее даже не знала, – Саша моргнула, прогоняя вновь навернувшиеся слезы. – Я не знала о ней ничего. Она – посторонний для меня человек.
– Она дала тебе жизнь.
– Она меня бросила! – девушка снова резко развернулась, уткнувшись лицом в кучу покрывал.
– Может, она хотела вернуться.
Может. Может, хотела вернуться. Но ведь вот в чем проблема – если бы хотела – что мешало вернуться?
– Что ей помешало, Ярослав? Она могла вернуться. Она должна была вернуться. Она не должна была уходить! Тогда они были бы живы! Оба!
– Ты их не вернешь, – и это он тоже когда-то проходил. Поиск альтернативных путей, точки отсчета, с которой все началось, все полетело в тартар.
Может, утро, когда он отказался ехать с родителями в город, или вечер, когда смертельно обиделся на устроенную отцом взбучку, или еще много-много раньше, или наоборот позже. Он потратил на такие рассуждения чертовски много времени, а теперь был уверен в одном – они не помогают.
– Откуда ты знаешь его? Шутова?
– Долгая история.
– Ты говорил о нем еще там, в доме. Я помню, – это было еще в те далекие времена, когда один только вид Самарского вызывал в ней панику.
– Он плохой человек, Саша. От него стоит держаться подальше.
Сегодня Ярослав принял для себя одно важное решение – игры, придуманные Кущиным, им не нужны. Саше они не под силу, а сам он не сможет сдерживаться вечно, не сможет использовать ее как инструмент, не посвящая во все, а посвящать… С нее хватит боли.
– Я должна узнать. Я хочу узнать у него все, что он знает, о маме. Никто больше мне не поможет, – сегодня, она смалодушничала, не смогла вернуться в зал, но это не значит, что не рискнет снова. Снова встретиться с этим странным человеком, задать интересующие вопросы. Пусть для этого ей тоже придется собирать силы очень долго, но сделать это она просто обязана.
– Он опасен, Саша.
– Почему? – странный, неприятный, теперь ассоциирующийся с жуткими словами, но он не казался Саше опасным.
– На то есть причины.
– Какие?
– Не сейчас, солнце, спи, – он снова отказывается отвечать на вопрос. Снова это дико раздражает, но продолжать спор сил нет.
Закрыв глаза, Саша поерзала в теплых объятьях, накрыла своими руками Яровы, прижимая чуть плотней к животу. Где-то там, в ней сейчас бьется третье сердце, этого не ощущает она, а значит, бояться, что почувствует он – смысла нет. Но сказать… Сейчас, духу ей бы не хватило.
– Люди имеют право не любить своих детей?
– Люди считают, что имеют право на все.
– А можно полюбить нежеланного ребенка? – Саша на секунду затаила дыхание. Если он скажет «да»… Ведь может, это шанс для них?
Только вот он понял вопрос неправильно.
– Почему ты считаешь, что была нежеланным ребенком?
– Я не думаю, просто… Ладно, забудь, – Саша зажмурилась, молясь, чтобы он не задал следующий очевидный вопрос. Это была глупая идея. Она не будет ошарашивать его сейчас новостью о ребенке, не будет ни сейчас, ни позже.
Прижавшись к мужчине плотней, Саша лишь тяжело вздохнула. Ее ребенок не будет знать, что он нежеланный, случайный. Его не посмеют бросить, от него никогда не откажутся. И если для того, чтобы обезопасить от этого еще не родившегося ребенка, она должна хранить все в тайне – так и будет.
– Я люблю тебя, – от шепота, мягкие волоски на затылке стали дыбом. Каждый раз, слыша эти слова, Саше становится страшно. Страшно поверить. Может, он ждал ответа, но она струсила и на этот раз, не побоялась сказать это Снежане, а вот ему ответить сил не хватает.
Как бы ей хотелось, чтоб этой любви хватило на двоих, потому, что от ребенка она отказаться уже не сможет. Не сможет поступить с ним так, как сделала когда-то ее собственная мать.
Глава 39
Ярослав ушел еще ночью, Саша даже не знала, когда точно, просто как-то резко проснулась, ощутив, что рядом его уже нет. Часы на телефоне показывали без четверти четыре, а еще, экран горел десятком сообщений и такой же кучей звонков. В основном – от Яра, Эдуарда и Лисы.
Как только она решила открыть хоть одно смс, прозвучала очередная трель – еще одно сообщение.
«Я хочу получить все твои бессонные ночи».
Это так странно… Так, неоднозначно, особенно если учитывать, что последние их бессонные ночи были связанны только со слезами, но семь слов заставили сердце затрепетать. Саша прекрасно поняла, что он имел в виду, поняла и дико пожалела, что его нет сейчас рядом.
«Они твои». Сообщение было доставлено уже тогда, когда Саша окунулась в очередной сон.
А вот следующее пробуждение было куда менее романтичным. Ее снова тошнило, и снова пришлось нестись через весь дом в ванную.
– Когда ж это уже закончится? – Саша схватилась за напряженный живот, прислоняясь лбом к холодному боку ванной, а потом медленно встала, собирая силы в кулак.
Ее личные проблемы и трагедии – это только ее дело, но ведь никто не отменял обязательства перед другими людьми. Ее ждут в офисе, она должна позвонить Алисе, извиниться перед Эдуардом. В этом особенность взрослой жизни – ты сам должен отвечать за себя.
Саше казалось, что чтобы скрыть синяки под глазами, придется вылить на лицо тонну тонального крема, а получилось все намного меньшими жертвами, завтрак привычно состоял из чая, апельсина и кусочка хлеба, другого, организм утром не принимал. Уже через сорок минут Саша была совершенно готова, осталось дождаться звонка от Артема.
На пороге, застегивающую сапог, ее застал звонок в дверь. Саша задержала дыхание, и только посмотрев в глазок, чуть расслабилась.
– Алиска, – подруга влетела в квартиру как смерч, внося с собой вихрь морозного воздуха.
– Почему ты трубку не берешь? – чмокнув Сашу в щеку, окинув подозрительным взглядом, Алиса отправилась в экспедицию по квартире. Заглянула в спальню, кухню, ванную, снова в спальню.
– Что ты ищешь? – оставшаяся в прихожей Саша успела одеть уже пальто, завязать на шее шарф.
– Уважительную причину, – крикнув откуда-то из глубины квартиры, Лиса снова пропала из виду. А через несколько минут появилась в коридоре, явно недовольная результатам поиска. – Уважительную причину того, что ты не брала трубку весь вечер, всю ночь и все утро.
– Прости, я просто не слышала.
– Врешь.
Следуя законам подлости, в этот самый момент как назло разорался телефон. Звонил Артем.
– Александра Константиновна, я жду у подъезда.
– Хорошо, – сбросив, Саша виновато посмотрела на подругу. – Прости. Правда, прости, у меня был сложный день вчера.
– Почему? – Лиса тут же смягчилась, морщинка на лбу разгладилась.
– Долгая история, давай вечером. Приезжай, я все расскажу. Я уже опаздываю, – Саша бросила взгляд на часы.
– Расскажешь по дороге, – схватив подругу за рукав, Алиса потащила ее прочь из квартиры. На лестничной клетке их ждал один из охранников, приставленных Яром. Саша успела даже о нем забыть, и теперь ей было жутко интересно, каким же это образом Алисе удалось уговорить его пустить ее к квартире.
– Подожди, куда ты так несешься? – проигнорировав лифт, Алиса помчала вниз по лестнице, так и не отпустив при этом Сашу.
– У меня тоже, между прочим, учеба, Сашенька. И мне тоже нельзя опаздывать. Так что шевели своими бесценными ножками, пожалуйста.
Сдавшись, Саша ускорила шаг. Когда они выскочили на мороз, щеки у обеих горели огнем, пытаясь отдышаться, Саша положила голову на плече подруге.
– Ты в гроб меня загонишь! – нагретый в легких воздух вылетал клубами белого пара, каждый раз, когда девушки шумно выдыхали.
– Будешь знать, как не брать трубку.
– Я правда не могла.
К подъезду подкатила машина, Артем уже привычно улыбнулся, открыв окно.
– Доброе утро, Александра Константиновна.
– Доброе, – стягивая шарф, Саша открыла дверь, пропуская вперед подругу.
В машине, было жарко, вслед за шарфом, она спросила пальто.
– Алиса, это Артем, – мужчина бросил взгляд в зеркало заднего вида на насупленную девушку. – Артем – Алиса, моя подруга.
– Приятно, – Лиса вымучено улыбнулась, сосредоточив все свое внимание на Саше.
– И мне, – замешкав на секунду, Артем завел машину, выезжая со стоянки.
– Ну, так что? Я жду объяснений! – Алиса шептала, но шептала так громко, что Саше казалось, Артем слышит их куда лучше, чем если бы они разговаривали нормально.
– Я не могла подойти. Была чуть занята. Давай действительно вечером, Алис, я все тебе объясню! – Саша бросила, как ей самой казалось, однозначный взгляд на Артема, который должен был дать понять, что при нем она не слишком хочет разговаривать.
– Чем? – вот только на Алису, он совершенно не подействовал.
– Алис, давай не сейчас.
– Сейчас, милая моя. Сейчас! Я ведь знаю, вечером ты тоже меня продинамишь. А я должна знать!
– Ну, Алиса…
– Александра Константиновна, может, радио включим? – Артем улыбнулся, сосредоточено следя за дорогой. Вряд ли он мог уловить испепеляющий взгляд, направленный ему прямо в затылок.
– А это кто, Саша? Тоже похититель? – на этот раз, шепот преднамеренно получился слишком громким.
– Алиса, – сдерживая улыбку, Саша попыталась сделать подруге 'страшные глаза'. Она так скучала по такой Алиске, боевой, иногда бесцеремонной, и настолько острой на язык.
– А вы знаете, что это статья, Артем? – отодвинув подругу, Алиса вклинилась между водительским и пассажирским сиденьем, вопросительно глядя на мужчину. Саше стало его чуть жаль – он просто попал под раздачу плохого настроения подруги, но участь это ему не облегчит.
– Вы имеете что-то против радио? – Артема же, кажется, это ничуть не испугало, неотрывно следя за дорогой, он улыбнулся уже открыто.
– Он издевается? – взведенная Алиса обернулась, задавая вопрос Саше, изо всех сил борющейся с желанием рассмеяться. – Я имею что-то против сующих не в свое дело нос похитителей! – бросив еще один фирменный взгляд на Артема, Алиса вернулась на прежнее место.
И вот тут, Саша поняла, что отвертеться от расспросов не получится. Лиса зашептала Саше на ухо так горячо, что отлынивать было уже бессмысленно.
– Что было вчера? Вы встретились? Он был у тебя? Ты рассказала о беременности? – Саша бросила испуганный взгляд на Артема, но тот, кажется, их не слышал. – Не томи, Титова!
– Да. Он был вчера у меня. И нет, я не рассказала. Давай вечером, Алиса, умоляю! – прежде чем сжалиться, Алиса смерила Сашу тяжелым сканирующим взглядом.
– Ладно. В восемь я буду у тебя.
– Спасибо! – Саша облегченно вздохнула, сжимая руку подруги.
Остаток дороги они провели, слушая радио, наконец-то включенное Артемом. Когда машина припарковалась на стоянке у здания, Саша мысленно восхвалила небеса за то, что проездка прошла без особых эксцессов, но, кажется, сделала это слишком рано…
– Там что, все похитители такие симпатичные были? Знаешь, подруга, я не удивляюсь, почему ты так долго там сидела… – боже, она даже не пыталась больше шептать! Возящийся с ремнем безопасности Артем поперхнулся, а Саша застыла с широко открытыми глазами. Она явственно чувствовала, как кожа от пяток до корней волос покрывается красными пятнами.
Бросив еще один злой взгляд на Артема, Алиса дернула ручку.
Саша с Артемом остались в машине одни.
– Она всегда такая? – усмехнувшись, мужчина наконец-то справился с ремнем, оглянулся.
– Еще и не такая, – борясь с желанием одновременно расхохотаться и провалиться сквозь землю, Саша вышла из машины.
– В восемь, Саша. Поняла? – успевшая уже обойти автомобиль Алиса поймала ее за руки, привлекая внимание.
– Да, конечно. В восемь.
– И только попробуй придумать очередное оправдание!
– В восемь! – Саша уверено кивнула.
– Ладно, – Алиса бросила взгляд на часы. – Черт, опаздываю. Криминалист убьет.
– Стой, – теперь уже Саша схватила подругу за рукав, прежде чем та успела умчаться. – Артем, отвези Алису, пожалуйста.
– Нет! – Лиса выпрямилась как по струнке, выпалив ответ раньше, чем Саша успела закончить. – Я не собираюсь разъезжать по городу с уголовниками!
Реакция подруги была Саше непонятна, возможно, он ей не сильно приятен, но ведь тут ехать пять минут – можно даже не разговаривать, или… Или проблема в том, что не так уж и неприятен?
– Если вы о трупе уголовника в багажнике, то мы можем его выгрузить, пусть полежит тут, – Артем говорил так искренне, что обе девушки с опаской оглянулась на автомобиль.
– Он еще и шутник, – осознав, что их просто разводят, Алиса разозлилась еще больше.
– У меня много талантов, садитесь, – продолжая улыбаться, Артем вернулся в машину.
– Если он скажет еще хоть слово, я убью этого шутника, – предупреждать, наверное, стоило мужчину, но фразу Лиса бросила почему-то Саше, а потом последовала примеру водителя, усаживаясь на переднее сидение.
Зайдя в здание, Саша все еще улыбалась собственным мыслям. Это кажется невозможным, но счастье и горе ходят так близко. Ночь отчаянье, которую сменило утро необычайной нежности по отношению к подруге. Неужели так будет всегда?
* * *
– Сашенька, – Эдуард пошел ей навстречу, завидев в конце коридора. – Куда ты пропала, деточка? Я искал тебя весь вечер, звонил.
– Простите, я плохо себя почувствовала, решила, что лучше пораньше лечь спать, – Саша виновато улыбнулась, уже как данность, принимая и участливый взгляд, и теплые объятья.
– Ты ходила к врачу? Может, стоит сдать какие-то анализы, ты бледная в последнее время.
– Да, все хорошо, правда, просто… Стресс, – она не совсем соврала, доля правды в словах есть, но взгляд опустить захотелось.
– Так, может, ты отдохнешь? Поезжай куда-то на пару недель. Поезжай, проветрись, а как вернешься, займемся оформлением всех нужным бумаг. Ты же хотела в Лондон?
– Хотела, но… Я пока не могу, на той неделе встреча со следователем, я сначала хочу, чтобы они разобрались со всем этим, а уже потом…
– Конечно, конечно. Я все понимаю.
– Алекс, – из-за спины Саша услышала оклик Гены, а потом почувствовала, как на талию ложится рука. Не заботясь о том, что вокруг люди, мужчина запечатлел на щеке девушки поцелуй. – Как все прошло?
Улыбающийся до этого Эдуард смерил молодого человека холодным взглядом, который, тем не менее, энтузиазму Геннадия никак не повредил.
