Текст книги "Наследница (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– А что тогда?

– Она сбежала сама, – об этом, они тоже ведь так и не поговорили. Ни о том, почему она сбежала, ни о том, как это сделала, и как потом жалела. – Вернулась в королевство, а король… Король погиб.

– И что она сделала?

– Решила разыскать того, кто убил короля. Разыскать, и отомстить ему за смерть родного отца.

– У нее получилось?

– Не совсем, все оказалось намного сложней. Но она многое поняла.

– Что?

– Ушедшая из семьи мать, не всегда окажется предательницей, променявшей ребенка на другого мужчину. – Саша привстала, обвила шею любимого руками. Конец сказки, ей хотелось рассказать, глядя ему в глаза. – Отец-одиночка не всегда будет королем, чье сердце разбили совершенно не заслужено. Дракон – не всегда бесчувственное чудовище, а подруга принцессы – совсем не обязательно трусиха, смирившаяся с обстоятельствами. Лучший друг

отца – может не радоваться получению империи короля, после его смерти, иногда няня может воспитать так, как не смогла бы самая настоящая мать. Но знаешь, что главное?

– Что? – Яр слушал ее очень внимательно, слушал и в глазах читал то, что она хотела донести.

– Злодей, тоже может оказаться не злодеем, а самым настоящим принцем.

– Принцем, с замашками злодея?

– Принцем, которого принцесса полюбит всем сердцем.

* * *

Открывать глаза совершенно не хотелось. Открывать глаза, когда имелась малейшая возможность, что все происшедшее – сон. Саша тянула, как могла. Воскрешала в памяти события вчерашнего дня, не в состоянии сдержать улыбку. Он был так нежен, так ласков, сводил ее с ума миллион раз. Шептал так горячо, смотрел так жарко. От воспоминания об одних его взглядах, но телу прошла волна тепла.

Обозвав себя трусихой, Саша открыла глаза. Если она будет вечно бояться, что это окажется сном, пропустит еще сотню моментов, которые можно провести с ним – реальным.

Впервые за много-много дней, девушка почувствовала, что от запаха еды, откуда-то взявшегося в квартире, желудок не скручивает в тугой узел. Ее не тошнило.

Сев в постели, Саша обвела взглядом комнату – вокруг, полный кавардак, ее джинсы валяются на столе, свитер – под кроватью, разорванная рубаха – на торшере. Но это тоже не важно – важно то, что он был. Был с ней, говорил эти слова, смотрел, любил.

Сдерживая смех, девушка встала, направляясь в ванную. Он с ней. Он ее любит. Он любит ее и их ребенка. Он заставил ее забыть обо всем и всех всего лишь на ночь, но это пока…

Впервые, Саша пела в душе, впервые, не могла вытерпеть, расчесывая мокрые волосы, чтобы не выскочить из ванной прямо так – мокрой и совершенно счастливой. Прежде, чем так и сделать, она решила сполоснуть лицо. Холодная вода всегда отлично бодрила – всплеск, и щеки, горящие от воспоминаний, получают такую желанную прохладу. Снова всплеск – и Саша не может сдержаться от радостного писка. Всплеск, и волосы цепляются за что-то, не давая отнять руку от лица. Прежде, чем понять, что же произошло, Саша трижды перевела растерянный взгляд с собственных рук на отражение в зеркале и обратно. А когда поняла… Забыв и о недосушенных волосах, и о том, что из одежды на ней только халат, она помчала туда, откуда доносились странные звуки.

– Ярослав, – она окликнула мужчину, который в этот самый момент как раз отдирал чуть пригоревшую яичницу в одну из тарелок. Кажется, этот первый эксперимент придется съесть самому. Готовить Глафира его так и не научила…

– Проснулась? – оглянувшись, он улыбнулся Саше, делая вид, что не замечает растерянности, что глаза, размером в пять копеек – это норма.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – не в состоянии толком справить с трясущимися почему-то даже сейчас руками, Саша опустилась на табурет, втупившись взглядом в повернутого к ней спиной мужчину.

Он снова оглянулся, улыбнулся, подошел, склонился к губам, а слова выдохнул в них прежде, чем поцеловать:

– Я люблю тебя.

На этом он не остановился, изогнулся дугой, так, что лицо оказалось на уровне пояса халата, поцеловал еще и его.

– И тебя я люблю.

Борясь с желанием растечься тут же карамельной лужей, Саша встряхнула головой.

– Об этом, – девушка выставила вперед руку, – ты ничего не хочешь мне сказать об этом? – ответом ей стал задумчивый взгляд голубых глаз. Он усиленно делал вид, что действительно задумался.

– Это запястье, – ее поцеловали в запястье, – Это большой палец, – поцеловали в него. – Это, указательный, – и в него. – Это, средний, а вот это… безымянный, – объясняя элементарный вещи, он улыбался так искренне, что Саша не знала, чего хочет больше – придушить или расцеловать. – А на нем… кольцо. Красивое, кстати.

– Откуда? – посчитав, что его задача исполнена, она все поняла, Самарский подошел еще ближе, забрался под полы халата, горяча кожу новыми прикосновениями.

– А как ты думаешь? – он явно не был настроен на серьезный разговор, отвечал вопросом на вопрос, нежно касался кожи на шее, за ушком, что-то мурлыкал, не давая сосредоточиться и ей.

– Ты… Ты что… Ты хочешь? – озвучить собственные мысли, ей было невероятно сложно. Особенно сейчас, когда он так мешал.

– Я, – поцелуй в шею, – хочу, – в щеку, – чтобы ты, – в нос, – стала моей женой, Александра.

– Боже, – она готова была упасть со стула, не придержи ее руки мужчины, это точно бы произошло.

– Я могу считать это согласием? – взгляд Самарского вдруг стал серьезным, да и Саше смеяться как-то расхотелось.

Никогда, она ни разу в мыслях не доходила до подобного. Отношения, ребенок – да. Но ни разу она почему-то не соотносила подобное со свадьбой. Она Самарского со свадьбой не соотносила.

– Но ты уверен? – будто впервые, она посмотрела свою руку, а потом снова на него.

– В чем? Что я люблю тебя? Да. Что я хочу прожить с тобой жизнь? Да. Что я хочу, чтоб наш ребенок носил мою фамилию – да.

– Но это же серьезно… – Саше казалось, что она выглядит сейчас полной дурой, задавая никому ненужные вопросы, вместо того, чтобы крикнуть «да», а потом повиснуть на шее любимого, но жизнь научила ее взвешивать каждый шаг.

– Думаешь, до этого у нас все было не серьезно? – Самарский улыбнулся, чуть отстранившись. Он хотел видеть ее лицо в момент, когда она скажет да. Ждал этого все утро, с того самого момента, как надел на пальчик спящей девушки кольцо. Он купил его чертовски давно. Просто именно сегодня не смог сдержаться.

– Думаю… – вдох-выдох. Не то, чтобы именно сейчас решалась ее жизнь. Она решалась уже сотню раз до, и столько же после. Просто, это должно было бы быть взвешенное, трезвое решение. Взвешенное решение – как именно сказать ему «да». – Нам стоит попробовать.

Саша почувствовала, как ее подхватывают на руки, как кружат по комнате, как кричат во весь голос, что любят, а в ответ только заливалась смехом, схватившись за шею. Им стоит попробовать. Нет, не начать все сначала, в этом смысла нет. Им стоит попробовать быть самими собой и в то же время вместе. Им стоит попробовать жить в мире, где вокруг полно грязи и непонимания. Где прошлое, может убить твое настоящее, где будущее, зависит не только от тебя. Где любовь проходит, а ненависть остается, где существует зависть, где не всем детям везет иметь матерей и отцов, где не всем детям везет родиться на свет. Им стоит попробовать сделать это по одной простой причине:

– Я люблю тебя, Саша, как же я тебя люблю.

Им стоит сделать это потому, что этого стоит их любовь. Она стоит того, чтобы за нее бороться. Она стоит того, чтобы ради нее жить.

Эпилог

– Лизуша, пожалуйста! – Саша в очередной раз попыталась поднести к вымазанному уже личику дочери ложку со смесью, но она снова увернулась. – Ну что мне с тобой делать? – обессилено опустив руки, девушка оглянулась на сидящую по другую сторону столика Алису.

– Она вся в мамочку, правда, Лизонька? – Алиса улыбнулась голубоглазой малышке, протягивая бублик. Ничего удивительного в том, что ребенок тут же его схватил, и отправил в рот, Саша уже не увидела.

– Скорей в отца.

Они сидели на террасе одного замечательного парижского кафе. По просторам улицы разносились звуки французской музыки, люди мчались в обе стороны, широко улыбаясь и в

то же время самоотверженно толкаясь. Все располагало к тому, чтобы просто радоваться дню, но у Саши почему-то не получалось. Ничего не получалось.

– А где он? – Алиса кривлялась, заставляя Самарскую младшую заходиться веселым смехом, жаль, на маму такие методы увеселение не действовали.

– Приблизительно там же, где Артем, – теперь уже Саша удостоилась тяжелого взгляда подруги.

Самарский отправил их с Лизой к Глафире на прошлой неделе, но это было для Александры уже привычным, а вот то, что Артем решил, что и Алисе стоит куда-то съездить, причем то, что сделал он это в безапелляционном порядке, заставило Сашу задуматься.

Всю эту неделю она была как на ножах. Просыпалась ночью, не чувствуя Яра рядом и сидела до рассвета, чтобы как только в Киеве наступит утро – могла позвонить. Она боялась, что Ярослав снова займется поисками Димы.

Он пообещал, что делать этого не будет, но все же…

Она не прощала бывшего друга мужа, просто слишком волновалась за Ярослава, чтоб позволять так рисковать. Год и так выдался слишком тяжелым.

– Я схожу в уборную, – Саша мотнула головой, отгоняя грустные мысли. Она должна ему верить, а раз он просил не волноваться, не должна делать и этого. Дождавшись кивка подруги, Саша направилась в сторону лестницы, ведущей в подвальную часть кафе.

Девушка помнила эту комнату так отчетливо…

Саша зашла, положила сумочку на раковину, открыла, в сотый раз, проверяя, не пропало ли чего. Нет, телефон, деньги, паспорт, баллончик – все на месте. Со спокойной душой открыла кран, опуская руки под холодную воду. Тут было так тихо, по сравнению с постоянным шумом крыльца, да и зала. Сполоснула руки, положила мокрую ладонь на шею, помогая самой себе взбодриться, оторвала сухое полотенце, вытерла и шею и руки, взяла сумочку.

Тут за год не изменилось совершенно ничего. Все такие же замысловатые краны, темно зеленая плитка. А ведь год уже прошел… Тяжелый сложный, решающий.

Ярослав заканчивал строительство, Алиса постоянно ссорилась и мирилась с Артемом, из разряда «придурков», перешедшего в разряд «придурков-парней», она сама вступила в право наследование, а потом сделала так, как хотела – переписала акции на Эдуарда.

Ярослав против не был. Намекнул даже, что она значительно упрощает ему жизнь, исключая еще и разборки с Антимонопольным комитетом. Действительно, им стоило упростить себе жизнь хотя бы там, где это возможно, потому, что проблем хватало с головой.

Лиза родилась недоношенной. Когда Саша ее носила, она не могла избавиться от мысли, что все пережитые стрессы не пройдут для ребенка бесследно. Она заставила врача сделать ей все мыслимые и немыслимые анализы, они с Ярославом ходили на УЗИ как на работу, Саша прошерстила весь Интернет в поисках того, чем это может вылиться для ребенка и в то же время… Самарский сделал все, чтоб у нее совершенно не было времени на подобные занятия. Саша утопала в его любви, она ведь даже не подозревала, что он может быть таким, что может быть так… Что можно просыпаться от поцелуев, засыпать с ними, что можно ждать день напролет прихода, а потом не быть в состоянии выдержать веса охапки роз, которую принес муж. Что можно вместе просто сидеть в тишине, ожидая, когда маленькая ножка ударит в очередной раз. Что можно завтракать в Лондоне, а обедать уже в Париже потому, что вы давно не проводили выходные вдвоем. Что можно засыпать на плече любимого во время, как когда-то казалось, лучшего в мире фильма, потому, что теперь он нудный – теперь, у тебя все намного лучше, чем у тех, кто на экране. Он открывался перед ней все с новых сторон, и она пыталась не отставать, но прежде, им нужно было дать друг другу ответы на вопросы, которые они так ни разу еще и не подняли.

Почему она сбежала? Почему не сказала о беременности сразу? Почему он молчал так долго? Они множество раз отвечали на них себе, но лишь теперь получили возможность наконец-то признаться в мотивах друг другу.

Они поженились тайно. Это было ее решение, после того, как имена Александры и Константина Титова полгода не сходили с обложек разного калибра изданий, подобной огласки Саша не хотела. На торжестве присутствовали только Глафира, Алиса, Артем и Эдуард. Саша не винила его ни в чем. Он не был виноват в том, что любовь и ревность отца оказалась болезненной. Не был виноват в том, что хотел как лучше для нее. Не был виноват, что получилось совсем не так.

Глафира… Их ребенку, возможно, не повезло – бабушки с дедушками ушли в мир иной задолго до его появления на свет, но именно она заменила Лизе их всех. Глафира любила девочку так, как Саша знала точно, ее отец бы не смог, а мама… Она никогда уже не узнает, как это, знать, что тебя любит мама.

К сожалению, скрыться от всего мира у них все равно не получилось. Пресса прознала. Прознала о свадьбе, о беременности, напомнила и об убийстве отца, и о том, что по версии официального следствия было ее похищением конкурентом отца, прознала и связала это так, что брать в руки журналы Саше долго еще было противно. Но объяснять всем и каждому, что случилось на самом деле, ни она, ни он не собирались. У них было главное – они и их любовь, а скоро, должна была родиться дочь.

Саша не знала, почему так случилось, просто однажды, в конце марта, на седьмом месяце беременности, она почувствовала, как по ногам побежала вода, а когда поняла, что произошло, трясущимися руками успела только набрать Яра прежде, чем поясницу резануло болью.

Когда родилась Лиза, она была такой крохотной, такой беззащитной, такой маленькой. Саша боялась взять дочь на руки, боялась, что девочка почувствует, как ей больно смотреть на кроху.

– Это я виновата, Ярослав, это я… – практически сразу, у нее пропало молоко, и кроме всего прочего, она лишила собственного ребенка возможности обзавестись нормальным иммунитетом. Вот тогда-то нервы и не выдержали, свернувшись в объятьях мужа, на больничной кровати, она изливала горе слезами.

– Малышка, – он даже не пытался высушить ее слезы, после того, как минуту тому вернулся из боксов, заполучив первую, адресованную ему, улыбку дочери, мог только сам скрывать улыбку в волосах жены, чтоб не обидеть. В отличие от Саши, он-то был в эту минуту абсолютно счастлив.

– Это я виновата во всем, я не имела права нервничать, если бы не я… Еще два месяца! Она должна была родиться через два месяца! – Саша могла заниматься самобичеванием ночи напролет, Ярослав прекрасно это знал, но позволять подобного не собирался. Поддел подбородок жены, заглянул прямо в глаза и сказал то единственное, что имело сейчас значение.

– Если бы не ты, малышка, она не была бы самой красивой, – шепот обжег скулу, – если бы не ты, она не была бы самой сильной. Если бы не ты, у нее не было бы таких ручек, если бы не ты, она не смогла бы научиться ходить. Если бы не ты, она не сказала бы нам когда-то, что любит. Если бы не ты, я никогда не был бы счастливым.

Слезы тогда не прекратились, но плакать Саша продолжила уже от счастья, не веря, что ей могло в жизни так повезти. У нее теперь была лучшая в мире дочь и лучший в мире муж. Самый лучший, пусть и часто слишком упрямый.

Это он заставил ее съездить на могилу матери. Саша не знала, как он ее нашел, сама она сделать это боялась. Но видимо, ему просто надоело просыпаться ночами от криков жены.

Стало ли легче? Вряд ли. Она чувствовала вину перед Настей каждый день. Вину за то, что смела ненавидеть. Вину, что не допускала даже возможности, что все произошло именно так. Нет, легче не стало, но Саша наконец-то получила возможность хотя бы сказать об этом ей. Пусть и холодному кресту, теперь уже именному, но ей.

Она искренне просила прощения у матери, за себя, за отца, за то, что ее жизнь сложилась именно так. Знала, что боль никогда не пройдет, но клялась, что ее дочь подобного не испытает. Ярослав тогда сказал, что он тоже сумасшедший, как и Константин, но он не Титов. Это правда. Ярослав заставил Сашу подписать брачный договор. В нем не было и слова о разделе имущества, о сохранении тайн. Очень лаконичный документ, касающийся отказа от любых претензий на совместных детей в случае развода. Он не Титов. Если она попросит уйти – он уйдет. Но ведь она не попросит… Он не смог бы поставить себя выше ее. Все, что он делал, пусть и походило часто на манеру отца, но он делал это по другим причинам. Он защищал ее, он оберегал ее, он заботился о ней. И если бы она попросила оставить их с Лизой, он ушел бы сам. Просто потому, что он хотел, чтобы дочери никогда не стало стыдно, что в ее жилах течет кровь Самарских, как Саша теперь стыдилась крови Титовых. После свадьбы, она взяла фамилию мужа. Это не польстило его самолюбию, это стало еще одной ступенью на ее пути к долгожданному слову «покой».

Они с Ярославом уехали с кладбища поздно вечером. Все время, Саша провела у могилы одна. Одна плакала, одна рассказывала, одна просила извинить ее и снова плакала. Яр не

спрашивал, что она там делала ни в машине, по дороге в гостиницу, ни позже. Мужчина не задевал больше этой темы никогда. Просто, молча, про себя поблагодарил Настю за то, что двадцать лет тому родила ту, ради которой он теперь жил.

Найти в себе силы съездить на могилу отца Саша так и не смогла. Пока… Может, когда-нибудь. Может.

Выныривая из воспоминаний, Саша стряхнула воду с рук, потянула на себя вафельную салфетку. Пора возвращаться, Лиза не любит, когда ее оставляют одну. Схватив сумочку с раковины, Саша дернула ручку.

Дальше все произошло быстро. Кто-то врезался в нее, но отскочить, как мячику об стенку, не дал, придержав за талию.

Еще прежде, чем подняла взгляд, Саша бросила:

– Екскьюз ми… – собираясь обойти образовавшуюся вдруг преграду, но не успела, слишком ситуация показалась ей знакомой.

– Александра? – Ярослав играл так, будто был тогда здесь. Будто он, а не Артем начал эту безумно долгую историю. Он играл так, что поборов в себе первое желание броситься мужу на шею, Саша заставила себя подыграть.

Девушка отступила, сильней сжимая сумочку.

– Не спешите, – мужчина двинулся навстречу. – Александра?

Саша молчала, сдерживая улыбку. А Яр оглянулся, точно, как сделал когда-то Артем, дернул ее на себя, а вот дальше от сценария он отклонился.

– Скучала? – ее прижали к стене, впиваясь губами в расплывающуюся улыбку. Ответить он давать возможности не собирался, показывая, что он-то скучал. Сильно.

– Я не знала, что ты приедешь, – Саша запустила пальцы в непослушные волосы, отмечая, как их дочь похожа на отца. Те же голубые глазки, те же живые кудряшки. Он был неправ тогда, это из-за него она самая красивая и самая сильная, Саша это понимала отчетливо.

– Я решил, что отпускать вас одних – чревато последствиями. Вдруг, кто-то решит вас украсть? – глаза ее любимого мужчины блестели, губы кривились в лукавой улыбке, и Саше нестерпимо захотелось, чтоб кафе вдруг опустело, они остались тут одни, а еще лучше, чтобы они поскорей оказались одни дома.

– Только ты можешь на такое решиться, Самарский, вот в чем проблема.

– Думаешь, проблема?

– Думаю, только ты можешь, – каждый день. Каждый божий день она не могла поверить до конца в то, что ей так повезло. И каждый день он доказывал, что ей повезло еще больше, чем она думала.

– Я люблю тебя, Саша, – и сейчас, он явно прочитал эти мысли в ее глазах, потому что его собственный взгляд стал серьезным, а руки, покоившиеся на талии, сжались чуть сильней.

– Больше жизни, – теперь, она смотрела в ответ так же серьезно. – Так же, как я люблю тебя.

Их не видел в этот момент никто. Ни один живущий на земле человек не был посвящен в тайну их дороги от ненависти до любви, никто не знал о том, как сложно они шли навстречу друг другу.

А вот с неба за ними наблюдали. Ангелы не плачут, но сдержать слезы Настя почему-то не смогла. Она так хотела, чтобы дочь была счастлива. Так хотела, взяв ее на руки впервые, так хотела тогда, восемнадцать лет назад, мчась по ночному мосту навстречу с ней, так хотела сейчас. Кто-то уже давным-давно посчитал, что она заслужила места в раю, но по-настоящему, он наступил для нее не так давно.

Нет, она не ждала мести, не хотела ее, она не винила никого в собственной смерти, не ненавидела Константина за то, что он сделал, не судила Романа за то, к чему привело его отчаянье, ей больше неведомы были такие категории и чувства. Настя просто ждала… Ждала, когда та, ради которой она молилась ото дня в день, смотря вниз с облака, обретет счастье. И теперь она знала точно – это случилось. Ангел улыбнулся сквозь слезы.

11.11.14.

Маша Акулова