Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Врать ему сейчас было так сладко, собственная ложь и окаменевшее лицо напротив, выражающее ярость вперемешку с горечью разливались бальзамом по ноющему сердцу.
– Я ведь видела, что ты на меня запал. Скажи мне, ты просто так оголодал без секса, или тебе нравилось, что я тебя боюсь? Хотя не важно, мне уже не интересно. Надо было сделать не так-то много, чтоб ты потерял свою бдительность. Тебе так просто врать, Самарский!
Пусть он прекрасно понимал, зачем она это делает, что так пытается защититься от всего, сказанного не так давно им, но приятней от этого не становилось.
– Все сказала? – приложив массу усилий, Ярослав придал голосу спокойствия.
– Нет! Знаешь, как мы смеялись с папой, когда я рассказывала ему, каким придурком ты становишься, когда «влюбляешься»? Настоящим придурком, Самарский! Только придурок может отпустить пленницу гулять по двору самой, зная, что она сбежит в тот же час, как получит свободу. А знаешь, зачем я тянула с побегом? Хотела еще чуть-чуть насладиться наблюдением за тем, как из грозного, такого высокомерного Ярослава Анатольевича, ты становишься практически ручным Славой. И знаешь что, Ярослав Анатольевич меня заводил куда больше, по крайней мере, сопли о своих гребаных чувствах не распускал! – закончив тираду, Саша поняла, что дышит так тяжело, будто пробежала не один километр, щеки пылают, а в висках пульсирует кровь.
– Знаешь, что я хочу сделать? – Яр остался стоять на месте, неотрывно смотря в полные гнева глаза. Сам он, тоже вряд ли сейчас выглядел спокойным. – Заткнуть тебя, а потом заставить брать слова назад, так, как мы оба знаем, ты больше всего любишь. Знаешь, почему я этого делать не стану? Сегодня, ты имеешь право нести ту чушь, которую так рьяно пыталась только что мне донести. Но, клянусь, Саша, если ты еще раз… Я наплюю на все.
– Ты вечно плюешь на все! Мне. Нужно. Домой. К отцу. Что тебе непонятно!?
– Он умер, Саша, – тон Самарского резко изменился, напряженные до белизны скулы расслабились.
– Это ты так говоришь! Почему я должна тебе верить?
– У тебя нет выбора.
– Есть! У меня есть выбор! Отпусти меня, Слава, пожалуйста, – теперь уже и она сбавила тон, сил бороться больше не было, но сдаваться, она ведь тоже права не имела. – Пожалуйста.
Он явно собирался сказать что-то другое, что-то важное, но передумал в последний момент:
– Тебе нужно отдохнуть.
– Нет! – но протеста ее уже никто не слушал, резко развернувшись, Самарский вышел.
Услышав, как в дверь полетело что-то тяжелое, Ярослав обернулся, но возвращаться не рискнул. Так даже лучше, пусть выпустит пар, если слезы закончились. Отойдя подальше, он набрал номер Артема.
– Алло. Завтра утром похорон. Я должен быть. А ты побудешь с Сашей.
– А она?
– Врач запретил стрессы. Лучше не надо.
* * *
Не часто город настигает такое неожиданное, совсем не радостное событие, как похорон известного человека.
Титов Константин Львович был известен как бронтозавр строительного бизнеса, крупный меценат проектов, которые на слуху у всех и каждого, хорошим другом, со слов единственного человека, способного считать бывшего директора «Апартмента» другом, образцовым отцом-одиночкой, поставившего на ноги собственную дочь.
Именно так о нем сообщала журналистка, записывающая сюжет для обеденного выпуска новостей. Места у ворот кладбища не осталось, кажется, все, знакомые с Титовым и даже те, кто его ни разу толком не видел, пришли попрощаться с легендой. Теперь – он всего лишь легенда.
Правда, на этом девушка-журналистка не остановилась.
– Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность? Слишком много вопросов вызвало это резонансное преступление, получим ли мы на него ответы или это так и останется для нас загадкой – следите за выпусками новостей.
Кивнув, девушка опустила микрофон, ее примеру последовал оператор, выключая камеру.
– Что дальше?
– Будем снимать саму процессию, хочу показать тех, кто пришел. Нам нужен такой сюжет, чтоб мурашки шли, понятно? – развернувшись, девушка занялась поиском еще одного не менее удачного ракурса.
Яр поднял воротник черного пальто, проходя мимо. Солнцезащитные очки вряд ли могли обезопасить его от узнаваемости, но целенаправленно попадать в объектив он не собирался.
То и дело, мужчина вздрагивал, услышав то тут, то там звонок телефона. Не прийти на похорон – значит, заставить сомневаться в своей непричастности еще больше. Он и так слишком редко появлялся где либо в последние два дня.
– Снуют, как стервятники, – Дима, шедший по правую руку, бросил испепеляющий взгляд на журналистов. – Я не горел любовью к Титову, но это уже слишком. Кто их пустил на территорию кладбища?
– Понятия не имею.
– Жди вечерних новостей… – бросив еще один взгляд на оператора, Яр сосредоточился на процессии.
Очень долго люди стояли, слушая. Говорили многие и много. Казалось, каждому вдруг нашлось, что сказать об этом замечательном человеке. Вопрос лишь в том, считали ли они его таким замечательным при жизни?
На этих похоронах не было слез, не было теряющих сознание от горя жен, любовниц и дочерей. Ярослав оглядывался вокруг себя множество раз, и каждый раз замечал на лицах только непонимание, даже удивление. Никто не мог поверить, что находится на погребении, да даже он сам до последнего ждал, что покойник передумает, подскакивая из своего последнего темно-вишневого «дома».
Свежая могила, казалось, просто утонула в цветах и венках. Свое почтение высказали все, кто хоть отдаленно имел отношение к Титову. Удивительно, но как по приказу, цветы каждый выбирал одни и те же. Титов признавал только бордовые розы, присылал их сам как женщинам, так мужчинам, когда того требовал случай. Сегодня, он получил все свои букеты скопом. Лишь один венок выбивался из ансамбля, его принесли и поставили двое мужчин, облаченных в черные костюмы, чья-то охрана. Белые ромашки смотрелись так неуместно на фоне розового обилия. Только двое, среди собравшихся сегодня на кладбище, готовы были бросать подобный вызов Константину даже тогда, когда сердце его уже не бьется. И Самарский был уверен – венок не его, значит…Почувствовав пристальный взгляд в спину, он резко развернулся.
Шутов, он же Яковлев, стоял на достаточно большом расстоянии от общей толпы, а осознав, что его подглядывания разоблачили, кивнул Самарскому, чуть улыбнувшись.
– Я сейчас вернусь, – бросив слова серьезному как никогда Диме, Яр развернулся.
Что он ему скажет? Он и сам еще толком не знал, но этот сумасшедший явно ждет его реакции. Чем ближе Ярослав подходил, тем больше хотелось стереть с лица мужчины это выражение напускной скорби. Ему, наверное, просто нужно самоутвердиться, ведь никто здесь не знает, что убийца пришел проводить собственную жертву. Никто, кроме Самарского.
– Добрый день, Ярослав Анатольевич, – Шутов кивнул, снова не сдерживая еле заметную улыбку.
– Что вы тут забыли?
– То же, что и вы. Провожаю в последний путь отличного бизнесмена, если уж как человек он был не очень.
– Что-то вы не слишком скорбите… – моральный урод, вот кого сейчас Ярослав видел перед собой. А ведь раньше, он практически понимал Шутова, завись его позиция в этой истории от его собственного желания, скорей всего, взял бы именно его сторону, а не Титова, но вспоминая то, как Саша отреагировала на сообщение о смерти отца, хотел растерзать Шутова тут же. У Яра сомнений не оставалось – это он убил Константина. Пусть не своими руками, но он.
– Ну, согласитесь, это выглядело бы подозрительно. Мы ведь не так близки были с Константином Львовичем, всего-то один тендер на двоих… А вот вас связывает куда более длительная история. И, кстати, Ярослав, я бы на вашем месте перестал смотреть на меня волком, мужчина справа смотрит слишком уж пристально, вдруг что подумает себе… – Яр оглянулся, встретившись взглядом с сыщиком, в кабинете у которого он не так давно провел не самые радостные часы своей жизни. Конечно, где же лучше собирать информацию, чем не на похоронах?
– За кого вы так волнуетесь? За себя или за меня?
Подтверждая свою неадекватность, Шутов рассмеялся. Получилось слишком громко, несколько человек, стоящих в заднем ряду процессии, укоризненно оглянулись.
– Мне незачем волноваться за себя, Ярослав. А вот вы меня действительно беспокоите. Это ведь не слишком приятно, вместо того, чтоб наслаждаться выигрышем, бегать по милицейским кабинетам, убеждая всех и вся, что убийца-то не вы. Ведь только ленивый не подумает о вашем причастии, а ленивых не так-то и много в этом деле.
– Ну, мы-то знает, что я к этому не имею отношения.
– Знаем, – лицо Шутова расплылась в еще одной довольной улыбке. Он хотел, чтобы Ярослав знал, кто виновен. Хотел, чтобы был в мире человек, осознающий – месть свершилась. Самарский лишь не должен был знать, в чем ее причина, получилось немного не так. – Мне очень жаль, что тень падает на вас, Ярослав Анатольевич. Но по-другому, увы…
– Не боитесь, что я сейчас наш разговор записываю? – Шутов всячески обходил элементарную формулировку «это я его убил», но, кажется, получал истинное удовольствие, ходя вокруг, да около.
– Нет, совершенно не боюсь, Ярослав. Даже рад бы был, если б записывал. Может так, у тебя появился бы шанс обелиться…
– Вы слишком самоуверенны, господин Шутов, – чуть снисходительный взгляд Шутова взбесил Ярослава еще больше, – как видите, ни к чему хорошему это не приводит…
– Все зависит от того, есть ли у этой самоуверенности основания, господин Самарский…
Основания… У него действительно были основания для самоуверенности. Ярослав думал об этом долго. Анонимки. Что анонимки? Там какие-то фотографии, приветы, ничего конкретного. Никто никогда не докажет, что они связанны с Аристархом Шутовым. А вот связать их с Роман Яковлевым можно было бы, но… Никто никогда не докажет и того, что он был когда-то Яковлевым, если, конечно, сам он это не признает.
– Кстати, странно, но мне кажется, я не видел среди гостей дочь Константина Львовича… – Шутов обвел взглядом спины стоящих ближе всего к ним, давая секунду Яру на то, чтоб он мог справиться с собственными эмоциями.
Вопрос был совсем некстати, впрочем, как и любое упоминание Саши из уст по-настоящему опасного человека.
– Кого? – голос остался спокойным, благо, глаза все еще спрятаны за очками.
– Александру Константиновну Титову. Неужели вы не знакомы?
– Нет.
– Странно, отец как-никак, пусть и ублюдок, но все равно отец. Неужели Костя успел осточертеть даже собственной дочери? Хотя нет, не странно, наверняка осточертел.
– Вы проиграли тендер, что дальше? – по сути, Ярослав подошел к Аристарху лишь для того, чтобы получить ответ на этот вопрос. Пусть и смысл вкладывался в него немного не тот: «вы убили Титова, это все, что нужно было Роману Яковлеву?»
– А что дальше? – Шутов вернулся взглядом на лицо Самарского, выражая удивление. Притворное. – Это ведь не конец света, Ярослав Анатольевич. Я, по крайней мере, этот тендер пережил. И уж поверьте, найду, чем скрасить свои серые будни теперь. Одно незаконченное дело у меня точно осталось.
Этих слов Яр боялся, наверное, больше всего. Потому что подозревал, с чем, а точнее с кем это «незаконченное дело» может быть связано.
– Что за дело? – может, надеяться на то, что он получит ответ тут же, было глупо, но не спросить, Ярослав не мог.
– Аристарх Павлович, – один из мужчин, которые не так давно оставляли венок у могилы, подошел к боссу, что именно он сказал, Ярослав различить не смог, слишком это было тихо.
– Простите Ярослав, должен откланяться, дела зовут, – бросив еще один взгляд в сторону свежей могилы, Аристарх развернулся, направляясь прочь с кладбища. Если Яр успел правильно посчитать, за ним проследовало шестеро человек в черном. Он позаботился о собственной охране очень хорошо, Титову нужно было поучиться у своего конкурента.
Вернуться к Диме Яр не успел, на полпути дорогу ему преградили.
– Где Алекс? – кажется, Светличному пора сменить пластинку, иначе, он пойдет в расход за неоригинальность.
– Только тебя мне не хватало, – Яр высвободил руку, за которую уцепились пальцы Гены.
– Тебе что, мало Титова? Как ты вообще посмел сюда явиться? И какого хрена ты еще не за решеткой? – каждый следующий вопрос звучал все резче и громче, кажется, похоронная церемония закончилась. Медленно, но верно люди двинулись к воротам.
– Что тебе нужно?
– Я видел, как ты затащил Сашу в машину и куда-то увез, куда?
– А ты вдруг вспомнил об этом только сейчас? – жаль, что они не наедине. Еще после прочтения тех сообщений, на Сашином телефоне, Ярославу нестерпимо хотелось заехать этому герою пару раз по морде. Не так из ревности, столько просто элементарно злясь на этого слизняка. Он не способен защитить ее даже от ветра, не то, что от опасностей мира вокруг.
– Какое твое дело? Скажи спасибо, что я не сообщил об этом в милиции. Подумал, что тебя и так оттуда не выпустят, видать, ошибся. Где Саша?
– Не твое дело, – пихнув Гену плечом, Ярослав попытался просто пройти мимо, пока еще способен держать себя в руках.
– Если ты ей что-то сделаешь, я убью тебя! – Светличный крикнул угрозу уже в спину Самарскому. Зря. Вся злоба, сдерживаемая вот уже несколько дней, выплеснулась именно сейчас.
Дерутся обычно на свадьбах, но на похоронах такое тоже бывает. Развернувшись, Ярослав нанес один единственный удар, которого оказалось достаточно, чтоб растерянный Гена полетел на вымощенную гравием дорожку.
– Это я тебя убью за то, что не смог ее уберечь, понял? – нагнувшись к распластавшемуся на асфальте противнику, Яр схватил его за воротник пальто, притягивая окровавленное лицо к себе.
– Да ты ж больной! – окружавшие их люди застыли на своих местах, а жаждущие сенсации папарацци получили то, на что даже не могли надеяться.
– Не смейте устраивать тут цирк! – из ниоткуда появился Эдуард Ковальский, правая рука Титова, по возрасту, он, наверное, даже старше Константина, но силы в руках не занимать и ему. Он вздернул Гену на ноги, как тряпичную игрушку. – Это похорон, а не ринг!
– Он снова выкрал Сашу! – Гена выглядел сейчас как ученик младших классов, которого застуками за дракой и теперь нужно было срочно оправдаться.
– Заткнись! Не смей орать о таком! – бросив уничтожительный взгляд на Светличного, Эдуард повернулся к Яру. – Если вы не дурак, Ярослав Анатольевич, перестаньте привлекать внимание к своей персоне. Не знаю, вы это сделали или нет, но сейчас, потеряли сто очков в глазах таких же сомневающихся, как я! Вместо того, чтобы бить морды мелким идиотам, – Гена даже не попытался возразить, – займитесь делом.
Сверлящий взглядом Гену, Яр наконец-то поднял глаза на Эдуарда. Он знал его не слишком хорошо, но помнил как мудрого и обычно спокойного, рассудительного человека.
– Я понял вас, – переводя дух, Яр поправил съехавшие чуть очки. Оглядываться на них стали все меньше.
– И если Гена прав, Александра снова у вас, вы же понимаете, что мы этого так не оставим? Вы не можете держать ее вечно. Она теперь наследница империи, мы сделаем все, чтобы она смогла вступить в свои права. От этого зависит слишком много жизней. Я даю вам три дня, а потом доходчиво объясняю господину следователю, почему Александры не было на похоронах отца и вообще, где находится в такой момент его дочь. А вот тогда-то, вам я не завидую. Мы не враги… Пока. Пока вы невиновны, мы готовы к диалогу, но если только выяснится, что это ваших рук дело, я лично сделаю все, чтоб вы ответили и за убийство, и за похищение.
– Ты попал, Самарский.
– Заткнись! – Эдуард рявкнул на вдруг ожившего Светличного так, что тот даже отступил. – Я надеюсь, мы поняли друг друга, Ярослав Анатольевич. Полагаю, на поминальный обед вас не ждать?
Не сказав больше ни слова, Яр развернулся в сторону ворот. Он хотел доказать свою невиновность. Очень хотел. Иначе, прахом пойдет все – бизнес, жизнь, имя. Но еще больше оградить от всего этого Сашу.
* * *
Ярослав ушел, оставив Сашу наедине с собой. Она точно знала, что его в квартире нет, каким-то образом чувствовала, а вот встать и проверить права ли – не было сил. Весь остаток этих самых сил она потратила на свою последнюю тираду, не принесшую никакого результата. Скала, непробиваемая скала досталась ей в противники. Его самообладание не могло пробить ничто, ни слово, ни действие, ни чувство. И она ему все равно не поверила. Не понимала, зачем он это сказал, но верить отказывалась.
Закрыв глаза, девушка в сотый раз представляла себе одно и то же. В отца стреляют, он сползает на землю, а потом, когда она уже не может увидеть, что происходит за стеной из людей, его спасают. Спасают по разному, иногда люди там, иногда уже скорая, это не важно. Главное – что его спасают.
Вспомнив кровавые следы на асфальте, увиденные лишь мельком, Саша почувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота. Добежать до туалета силы были всегда, появлялись из ниоткуда и так же пропадали, стоило опуститься на холодный кафель в ванной.
Нет. Кровь – это не верный признак смерти. Даже при ужасных кровопотерях людей спасают. Значит, и его спасли.
Поднявшись с пола, Саша заставила себя вернуться в спальню, чтобы снова лечь, снова устремить взгляд в потолок или закрыть глаза вообще, а потом думать-думать-думать, пока опять не станет тошно, в прямом смысле. В комнате творился полнейший кавардак, в последнем приступе бешенства, она перевернула все вверх дном. Относительно свободной оставалась лишь кровать. Еле плетясь обратно к ней, Саша наступила на что-то твердое. Не обратила бы никакого внимания, но висящий под потолком телевизор вдруг заработал.
«Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность?»
Посреди экрана стояла девушка, которой, кажется, даже мигать не надо, так широко у нее открыты глаза. Тон абсолютно будничный, словно она каждый день просвещает людей о подобном. Застыв на месте, Саша продолжала смотреть на экран, не до конца еще осознавая, что же там происходит.
«Проститься с большим человеком для города, пришли многие известные люди, бизнесмены, политики, артисты.»
Картинка меняется, на фоне идущей куда-то толпы журналистка останавливает мужчину. Саша даже не сразу вспомнила, где и когда его видела – какая-то шишка из Министерства.
«– Это большая утрата, сложно сейчас найти человека, готового с такой же самоотдачей положить жизнь на осуществление мечты десятков тысяч семей. Мы приложим все усилия, чтобы убийство было расследовано быстро и эффективно.»
Картинка снова меняется, огромная гора цветов, бордовых роз, закрывает собой большую часть экрана.
«Мы приносим свои соболезнования семье Константина Титова, будем следить за дальнейшим развитием событий в этом, несомненно, резонансном деле.»
Гора цветов начала тускнеть, а вот на первый план вышла фотография… Папа фотографировался так для какого-то журнала, Саша сейчас уже не вспомнит даже для какого. Стоит вполоборота, одна рука в кармане, а другая вольно спускается вдоль туловища, на лице – беззаботная улыбка, которая появлялась лишь на «нужных» фотографиях. А правый нижний угол опоясан черной лентой.
«А мы переходим к новостям культуры…»
– Боже, – Саша выдохнула слово, опять оседая на пол. Он не просто погиб, его похоронили. Ее отца похоронили. Зарыли в землю, оставив только память…
– Саша, все хорошо? – из-за двери послышался голос Артема.
– Да, – да, все, несомненно, хорошо. Ведь хуже быть не может, а значит, вот сейчас будет лучше… Или сейчас… Или, может, сейчас?
– Тебе что-то принести?
– Нет.
Мужчина по ту сторону двери замялся, не решаясь ни войти, ни оставить ее в покое.
– Я могу войти?
– Нет. Не надо. Я сплю, – Саша нащупала давящий в колено пульт, выключила телевизор. Наверное, именно этот звук привлек внимание Артема.
– Если что-то надо – зови, – постояв еще пару секунд под дверью, он отошел, так и не решившись заглянуть.
Сколько литров слез она выплакала уже в этих стенах? Больше, чем за всю свою никчемную жизнь. Ребенок, брошенный родной матерью, ради любовника. Дочь, недостойная отца, неспособная удовлетворить его не слишком-то и заоблачные требования. Неудачница в отношениях, учебе, жизни в целом. А теперь, еще и оторвавшаяся от якоря лодка. Якорь был ей не по размеру, мощный, способный выдержать по меньшей мере фрегат, не то, что какую-то дырявую лодочку, якорь, который никогда не даст течению унести тебя в открытый океан, где слишком опасно. Он был, а теперь его нет.
Она пыталась делать вид, что это неправда все дни, проведенные тут. Пыталась так старательно, что смогла поверить, а теперь… Отец умирал сейчас для нее уже во второй раз. Только теперь не было поблизости Самарского, которого можно ненавидеть и одновременно хвататься за него, как за последнюю надежду. До крови прикусив кулак, Саша молча разрыдалась.
Как же больно, кажется, все внутри выжигается, печет, разъедает. Всепоглощающая желчь распространяется из груди по всему организму и нет сил с ней бороться, а главное – желания нет. Хочется умереть, если он умер, хочется пойти следом, за своим якорем. Отрываясь, он проделал огромную дыру в дне лодки, ей самой не выжить, а воды слишком много, чтоб получилось вычерпать ее ладошами. Как же больно…
* * *
Уже за воротами кладбища, Ярослава настигла еще одна встреча. Дима, как назло куда-то подевался, а разыскивая друга, Яр натолкнулся на пристальный взгляд приближающегося Данилова.
– Ну и что вы устроили? – он явно не считал нужным церемониться с потенциальным убийцей.
– Я спешу, если у вас что-то важное, вызывайте к себе.
– Вызову. Не сомневайтесь. Только понять хочу, вы правда не понимаете, что вам светит или это такая защитная реакция? Зачем вы все усложняете?
– Конкретно, – Яр зло блеснул глазами на мужчину.
Черти что, Николай всегда пытался слушать свой внутренний голос, он практически никогда не ошибался в своих суждениях, и вот теперь почему-то хотел помочь этому самоуверенному придурку и одновременно дать по голове за то, что он так упирается.
– Конкретно. Ваш вопрос, мой ответ.
– С кем вы разговаривали на похоронах?
– Со многими.
– Когда отошли.
– Шутов Аристарх Павлович. Имя знакомое? Еще один конкурент Титова. Тоже мог его убить, как и я. Один минус – его не было тогда на парковке. Хотя подождите… – Яр приложил палец к губам, делая вид, что над чем-то задумался. – Ведь быть рядом с убитым совсем не обязательно тому, кто убийство заказал! Я спешу, – кивнув появившемуся наконец-то Диме, Ярослав сел в машину.
Оказавшись на пороге квартиры, он сбросил треклятые очки, пропахшее кладбищной сыростью пальто. Хотелось побыстрей отмыться от всего этого и хоть ненадолго забыть, в какой заднице они все оказались. За окном уже темно, в квартире тихо так, будто тут никого нет.
– Артем?
– Да, – охранник откликнулся из гостиной.
– Что ты делаешь? – Яр застал бодигарта заглядывающим из-за гардины в окно. Свет в комнате выключен, учитывая, что они находятся на последнем этаже, их вряд ли могут заметить снизу…
– Ничего, просто показалось, что за вами кто-то ехал. Видите машину? – Ярослав подошел, заглянул в ту же щель. – Думал, может, следят. А потом оттуда вышла семейная пара, зашла в подъезд, – Артем грустно улыбнулся. – Мы скоро станем шизофрениками, Ярослав Анатольевич.
– Если бы только шизофрениками… Это меньшее, что нам угрожает. Ты заходил? – Яр кивнул на дверь, под которой сочился свет.
– Когда заглядывал в последний раз, она спала. Включала телевизор.
– Хорошо, – Яру сложно было представить, чтоб она так решила развлечься, но это уже шаг в сторону от апатии. – Спасибо, Артем.
– Не за что, – пожав Самарскому руку, Артем пошел в прихожую. Кажется, сегодня у него будет первый выходной после возвращения. Даже не выходной, просто первая ночь для сна.
Когда-то, еще во французском доме, Ярослав как-то думал о том, что будет, когда они вернутся в реальность. Вариантов было множество, но никогда воображение не заводило его в такой глухой угол. Он был счастлив, впервые переступив порог этой квартиры. Собственной квартиры в самолично построенном доме. Он хотел когда-то именно сюда привести ту, ради которой и стремился добиться в жизни всего, еще будучи с ней незнакомым. Он хотел, чтоб при этом в ее глазах лучилось счастье, а получилось все совершенно не так.
Боясь, что Саша спит, Яр очень аккуратно открыл дверь. Он просто хотел увериться, что она есть, она тут, она борется с ним, а значит, со своим горем. Он открыл дверь именно тогда, когда Саша перестала бороться…
* * *
– Что ты творишь? – Саша уже почти успела поднести горсть таблеток к губам, когда Ярослав ударил ее по руке. Несколько десятков белых колесиков разлетелись по комнате. – Что ты делаешь, Саша? – ее схватили за плечи, сильно тряхнули. Он, наверное, хотел, чтоб она пришла в себя, поняла, что собиралась сделать и раскаялась, но у него не получилось.
Так будет проще, так будет правильно. Надо смотреть правде в глаза, вряд ли человек, которого она оплакивает, мог попасть в рай, куда самоубийцам дорога заказана. Она не хотела умирать, просто жить тоже сейчас не хотелось. Ради чего? Кто заметит, что ее не стало? Кто обронит хоть одну слезу? Она не нажила за всю свою жизнь ни врагов, ни друзей, которые смогли бы удержать ее от шага в никуда.
– Посмотри на меня, – кажется, он собирался любой ценой достучаться до разума, скрытого сейчас так далеко под двойной оболочкой боли и безразличия. – Я не позволю тебе это сделать, поняла? Никогда. Ты будешь жить! Не смей даже думать об этом!
– Отпусти, – Саша попыталась сбросить стискивающие до боли руки, тормошащие, не дающие с головой уйти в себя.
– Не смей! Слышишь? Даже думать не смей! – чего бы это ему не стоило, он заставит ее выбросить из головы мысли о самоубийстве.
– Отстань, ты все равно когда-то не уследишь, – она попыталась разжать мужские пальцы, опять не получилось. – Зачем я тебе? Зачем ты вечно мне мешаешь? – Саша бросила тоскливый взгляд на россыпью лежащее на полу снотворное. Она нашла его в ванной. Не помнила, когда заснула, но проснулась с четким пониманием, что именно надо сделать, чтоб стало легче. Почти получилось.
– Я люблю тебя, дура! Люблю! – признаваться в любви принято не так. Желательно, делать это при свечах, под легкую музыку или можно попытаться под проливным теплым летним дождем, или на третьем уровне Эйфелевой башни, откупорив бутылку шампанского. Но значение эти слова имеют именно сейчас, в перевернутой вверх дном комнате, с разлетевшимся по всем углам снотворным, девушке, чьи глаза опухли от слез.
Слова дошли до нее не сразу, слишком много преград она поставила между собой и миром вокруг, но когда дошли…
– Что? – в горле пересохло.
– Я люблю тебя, Саша.
– Зачем ты это… – ей казалось, она успокоилась, на душе было так хорошо, когда она уверенными движениями набирала в ладонь снотворное, когда наполняла стакан водой, когда считала про себя до десяти прежде, чем начать по одной глотать таблетки, а сейчас дыхание снова участилось. – Зачем ты это говоришь сейчас?
– А когда? Хочешь, чтоб я сказал это над твоей могилой? Он умер, Саша. Умер, – Яр разложил слово по слогам, будто проблема была в этом, будто она не понимала значения слова. Нет, просто сложно поверить, что такое возможно в твоей жизни. – Ты его не вернешь. А ты жива. Ты дышишь, – горячая ладонь накрыла диафрагму, провоцируя резкий выдох и глубокий вдох, – ты слышишь, – вторая рука обвела контур уха, – ты ешь, спишь, любишь, ненавидишь. Ты можешь плакать, а можешь смеяться. Но не смей даже пытаться, даже думать о том, чтобы лишить себя этого. Я не позволю, я вытащу тебя из петли, соберу по частям после аварии, вытащу с морского дна и заставлю дышать, черт тебя побери!
Его слова, они казались такими правильными, такими заманчивыми, и от того такими невероятными. Он не способен забрать ее боль, но с безразличием справиться смог.
– Он бы сказал, что это для слабаков, – на глаза опять навернулись слезы, грудную клетку снова жгло, руки предательски задрожали.
– Боже, солнце, как же он прав! – облегченно вздохнув, Ярослав прижал к себе трясущуюся Сашу, рубашка тут же пропиталась слезами. – А ты сильная, ты самая сильная! Я люблю тебя, Саша, больше жизни люблю.
Слова не смогли осушить слез, хотя он к этому и не стремился, просто терпеливо укачивал свернувшееся в его руках сокровище, прислушиваясь к тихим всхлипам, разрывающим сердце на части.
Но так лучше, лучше, чем сухое горе, отрицание, ненависть. Он все это прошел, давно, много лет назад, но на это понадобилось намного больше времени, не день, не месяц и не год. А ей удалось самое главное – признать. Когда-то станет легче, когда-то отчаянье будет находить волнами, а потом отступать, главное – перенести этот первый вал.
Саша заснула все так же, уткнувшись лицом в мокрый от слез воротник рубашки, лишь стискивающие манжеты руки вдруг разжались. Плакать вечно не получится, как бы душа не болела.
Боясь разбудить, Ярослав поднялся с кровати очень аккуратно, обошел, пытаясь не раздавить что-то на своем пути, опустил девушку на постель.
Прежде, чем лечь рядом, ему предстояло еще одно дело. Ярослав не хотел, чтоб утром Саше не глаза попались эти треклятые таблетки. Нет, она больше не совершит подобной глупости. Просто это свидетельство слабости, а слабости в ее жизни места уже нет, это только начало, а впереди борьба. Собрав с пола все найденные таблетки, Ярослав отправил их в унитаз. Так-то лучше.
Стоило лечь на кровать, как спящую Сашу притянуло к живому человеку рядок, как магнитом. После пережитого за день, сложно заснуть, слишком много мыслей в голове. А вот сторожить сон той, что так доверчиво льнет еще ближе, получалось хорошо.
Что ждет их дальше? Он должен доказать причастность Шутова к смерти Сашиного отца. Не просто доказать, Шутов опасен, слишком опасен, чтобы вступать с ним в открытое противостояние. Когда-то Титов говорил что-то о том, что его сила в отсутствии слабостей, у Ярослава такая слабость есть, но именно она дает силы. Он не просто докажет свою невиновность, Саша получит то, чего заслуживает – спокойствие.
