Текст книги "Наследница (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– А вы знаете… – в голосе сомнение, – Александра Константиновна уже уехала.

– Когда? – страх начал обволакивать тело от пальцев ног, до еще пытающейся трезво соображать головы.

– Около получаса тому. Сказала, что сегодня уже не вернется.

Артем не знал, слышит ли Самарский все то, что говорит секретарша или это написано на его лице, но следующий вопрос женщине задал уже взбешенный Самарский?

– Куда она уехала? С кем? – он считал, что взрыв мозга у него произошел несколько минут тому, когда Артем сказал ему о Сашиной беременности, но нет – действительно взрывался он именно сейчас – красочными картинками того, когда, с кем и куда она могла пропасть посреди дня.

– Понятия не имею, она мне не отчитывается, – не осознающая, зачем так кричать, секретарша ответила чуть обиженным тоном. Не заботясь о правилах приличия, Яр скинул, и вот теперь уже Артему стало жутко. Взгляд Самарского вселял желание спрятаться куда подальше, лишь бы не оказаться в эпицентре взрыва, а взрыв обязательно будет.

– Кто к ней приставлен? – Артем судорожно соображал, какая смена охраны дежурила на стоянке сегодня.

– Я позвоню, – снова набрав нужный номер, Артем поднес трубку к уху. Гудок, еще один и еще. Пять, семь, восемь. Оператор отключил звонок. – Не берет, черт.

На дежурстве обычно три охранника, Артем позвонил каждому – и с каждым тот же результат. Будто заснули…

– Звони! – Яр рыкнул, набрасывая на плечи пиджак. А вот теперь надо куда-то бежать, что-то делать, иначе… Если с ней что-то случилось, он убьет обидчика – сам. Карман ощутимо ударил его чем-то тяжелым по боку – телефон, достав его, Яр попытался разблокировать – экран горел черным. Но проблема в том, что он-то помнил точно – его не выключал.

Стоило экрану загореться, как сообщения о пропущенных стали приходить пачками. Дима, Снежана, Данилов, еще десятки людей, Саша. Саша… Час тому. Сообщения продолжали приходить, а на экране появилась фотография звонившей Снежи.

– Алло, я сейчас не могу, я перезвоню потом…

– Нет! – она крикнула раньше, чем Самарский успел нажать отбой. – Нет, Слава! Это насчет Димы.

– Мне не до Димы! – сдерживать гнев получалось из последних сил. Вместо того чтобы разговаривать, нужно было что-то делать. Хоть что-то.

– Он собирается что-то сделать, Слава. Он звонил мне, говорил о мести и о том, что твоя «золотая девочка» получит по заслугам и ты вместе с ней. Слава, он бредит!

Самарскому сперло дыхание. Он впервые понял, что ощущает Саша, когда у нее случаются приступы. День пронесся назад, до того самого момента, как Дима вылетел из его кабинета.

«– Ты пожалеешь, Самарский. Пожалеешь. Я знаю, как надавить больней, и моя рука не дрогнет. Ты обо всем пожалеешь!»

Снежана говорила что-то еще, но это уже не имело значения – Дима. Его интересовал сейчас только Дима.

– Я понял, – скинув, он помчал прочь из кабинета. Он найдет его, найдет прежде, чем этот ублюдок успеет сделать Саше хоть что-то. Защитит то единственное, чем действительно дорожит в жизни, чего бы это ему не стоило.

Глава 45

Дима не собирался этого делать. Отказывался вот уже несколько недель. Он рассказывал Шутову о какой-то дружбе, которую он не сможет предать. Да пошла к черту эта дружба! Пошел к черту этот Самарский! Дима не собирается, молча, принимать такое его решение! Он не мальчик для битья, не Снежа, которая стерпит измену, глотая горькие слезы. Он будет мстить. И за себя, и за нее, за всех, чьих судеб, так или иначе, коснулся этот самоуверенный ублюдок.

И он сказал Яру правду – он знает, как именно сделать ему больнее всего. Яр заигрался, когда-то именно Дима предложил схему с похищением Титовой, теперь, схема чуть изменилась, и автор уже не он, но значения это не имеет, потому что у него особый интерес – он отомстит Яру за все.

Хлопнув дверью в кабинет когда-то друга, Дима набрал номер человека, способного в этом помочь.

– Алло, я согласен. Когда она вам нужна?

* * *

Саша улыбалась, глядя на фотографию будущего ребенка. Более достойного места, чем уголок экрана ноутбука, девушка не нашла. Она собиралась поработать, собиралась посмотреть, есть ли устраивающие ее заочные программы обучения, собиралась снова полазить в Интернете на тему того, как правильно вести себя при беременности астматику, а получалось только расплываться в улыбке каждый раз, как взгляд падал на фотографию и смотреть потом на нее долго-долго.

– Как тебя зовут? Ладно, не так, как ты хочешь, чтоб тебя звали? Дай знать заранее, пожалуйста, иначе, я ведь не знаю, может, ты терпеть не можешь имя Тимофей, а придется с ним жить…

Как все девочки, она когда-то придумывала имена для своих будущих детей, красивые, разные, много, но это было ужасно давно, еще в школе, задолго до момента, когда решила, что детей не хочет иметь вообще.

А теперь, приходилось наверстывать, наверстывать, прилагая двойные усилия – вокруг не было ни одного советчика, способного по-настоящему помочь.

– Искать, Саша, искать! – дав себе приказ, она отложила фотографию, снова открывая сайт программ заочного обучения. Ей некогда будет бегать на пары с ребенком на руках, а не получив образование сейчас, она не получит его уже никогда. И заниматься этим куда лучше сразу, пока из всех детских проблем, ее волнует лишь токсикоз.

До окончания рабочего дня было еще два часа, когда на телефон пришло сообщение:

«Я с Самарским, позвонить не могу, за тобой заедет Дима, будь готова через двадцать минут.»

Странное смс. Очень странное, Артем звонил всегда, как сам говорил – предпочитает живое общение. А тут, мало того, что написал, еще и Дима, и двадцать минут.

В сердце закралась тревога. Что должно было случиться, чтобы ему пришлось писать это, Саша пыталась не думать. Поколебавшись пару секунд, она скинула только набранный номер Самарского, отложила телефон, начала собираться. Звонить ему нет смысла, вряд ли возьмет, а спросить все можно будет и при встрече. Фотографию она в последний момент схватила со стола, отправила ее во внутренний карман сумки.

Спускаясь вниз по лестнице, девушка снова невольно заулыбалась. Скорей всего, Дима отвезет ее к ним, а значит, скоро она увидит Яра. И что будет, если не сдержится, расскажет все? Еще вчера она решила, что нет смысла себя постоянно отдергивать, тревога еще иногда сжимала сердце, но Саша решила рискнуть. Рискнуть ради себя, ради своего ребенка, и даже ради Яра… Если он сможет это принять.

– Алекс Константиновна, – вечно прилизанная шевелюра Димы сегодня имела неожиданно беспорядочный вид, распущенные волосы всклокочены.

– Привет, – замечание о том, что у кого-то закончился гель для укладки, Саша решила придержать, прикусывая язык.

– Я так понимаю, сообщение Артема ты получила? – не теряя времени, стоило Саше хлопнуть дверью машины, Дима погнал вперед со скоростью, заставившей вжаться в сиденье.

– Да. Что случилось? – общаться с ним не было особого желания, но узнать, что произошло, хотелось безумно.

– Не знаю, меня не посвящают, – машину вильнуло на повороте, пришлось ухватиться за ручку двери.

– Почему ты тогда спешишь? – то, что Дима слегка неуравновешенный, Саша знала прекрасно. Опасалась его еще со дня знакомства, но сегодня даже его странности были странными. Он не пытался хамить, как делал обычно, не намекал на то, что она подстилка, был очень сосредоточенным и не менее раздраженным.

– Мы должны успеть на уникальное шоу, Алекс Константиновна, тебе понравится.

По спине прошел холодок, опустив руку в сумку, Саша нащупала электрошокер Яра. Он не просил его вернуть, а она и не спешила, предпочитая иметь с собой что-то более внушительное, чем ногти и зубы. И если странности Димы перейдут границу – она готова была защищаться. Защищать себя и собственного ребенка тоже.

– О чем ты?

– Скоро увидишь, – машина снова вильнула, на промерзлой уже дороге, это было крайне рискованно, но Ермолова, видимо, это заботило мало, а Саше пришлось ухватиться за ручку крепче, чтоб не полететь прямо в лобовое стекло.

Когда Дима остановился, прямо посреди дороги, на горящем зеленым светофоре, удержаться не получилось – сумка полетела под ноги, лишь по случайности, девушка избежала удара лбом о торпеду.

– Ты идиот?! – терпеть его гоночные выходки, Саша не собиралась. Лучше идти пешком, чем рисковать жизнью с этим психом.

– Скажи мне, Саша, на что ты надеешься? – он смотрел прямо перед собой, игнорируя сигналящие машины сзади, так же, как ее. Включил аварийку. – На то, что жизнь любит ущербных и обиженных? Или что придет Самарский, и все проблемы пропадут сами собой?

– О чем ты? – по спине снова прошел холод, а внутренний голос практически взорвался громким «беги». Руки сами собой потянулись к дверной ручке.

– Спешишь? – Дима нажал кнопку у себя, блокируя сразу все двери в салоне, а потом снова двинулся, вжимая газ до отказа. – Зря спешишь, Сашенька. Больше некуда. Ответь мне, зачем тебе Самарский? Думаешь, он сможет решить все твои проблемы? Да он со своими разобраться не может!

– Куда мы едем? – дура. Полная дура. Саша готова была убить сейчас саму себя. Зачем села с ним в машину? Посчитала, что раз так сказал Артем – это безопасно? Он же больно! Даже боковым зрением девушки видела, как лицо Димы кривится от гнева.

– Я же сказал, на представление. Имени тебя, золотая девочка. Сегодня – все для тебя. Но ты так и не ответила: зачем тебе Самарский?

– Останови.

– Не хочешь отвечать? Ладно, тогда я сам скажу, а ты только подтверди потом, ладно? – останавливаться он не собирался даже на светофорах, проносясь мимо них по скоростной. – Как любая сучка, ты почувствовала, что можешь чуть поруководить им. А что? Будь я сукой, поступил бы так же. Только подумать – богатый, успешный, мелькает перед глазами каждый день, да любовник хороший, да? Уверен – да. Ты разнообразила себе каникулы, об одном только не подумала – знаешь, как Снежа мечтала о том, чтобы он наконец-то решился на что-то большее? Да она ждала этого шесть гребаных лет, а тут пришла ты – и смела все нахрен! Но этого тебе показалось мало. Ты смела со своего пути Снежану, но этого тебе было мало. Тебе мешал я.

– Ты бредишь! – Саша со страхом переводила взгляд со спидометра на лицо мужчины, не в силах пошевелиться.

– Тебе мешал я! – слушать ее тут явно не собирались. – Из-за тебя Самарский посчитал меня недостойным доверия. Из-за обычной маленькой сучки! Я ведь тогда тебя даже не поимел! А ты настучала Яру. Настучала тогда, и методично стучала потом. Ото дня в день вдалбливая,

что он должен от меня избавиться. Я знаю. И он избавился! Избавился от лучшего друга! От того, кто готов был ради него на все! Рада? Должна быть рада, Титова, а знаешь почему? Потому что это твоя последняя радость в жизни!

* * *

Все в этот день играло ему на руку. Отправляясь на совещание, Самарский забыл телефон в кабинете, нужно было всего лишь отключить его на какое-то время, чтобы его любимая «золотая шлюха» не смогла дозвониться раньше, чем он до нее доберется. Артем сам попался ему на пути, даже сам вручил телефон, в сто раз упрощая задачу. Охранники, сторожившие Титову, были рады принесенному чаю со снотворным. Сегодня, у него получалось все, и Дима знал тому причину – просто он прав.

Он прав в том, что Самарский должен пожалеть о своем поступке. А еще прав в том, как лучше всего заставить его пожалеть.

Впервые, Шутов подошел к нему еще на похоронах. Дима даже не сразу понял, кто этот человек, но он действовал методично и выверено – сыпал предложениями, мягкими напутствиями, постепенно внушал свое видение ситуации и, в конце концов, это дало плоды. Он отказался помогать ему на приеме, устроенном Самарским, отказался еще дважды потом, а вот сегодня позвонил сам, впервые позвонил сам, чтобы сказать, что готов сделать то, что от него требуется.

Ему было совершенно наплевать на мотивы этого сумасшедшего мстителя, наплевать на последствия его поступков, даже, в сущности, наплевать на то, что будет с ней. Он хотел мстить сам, ударить Самарского так больно, как только сможет, а заодно испортить жизнь той, из-за которой все началось.

– Рада? Должна быть рада, Титова, а знаешь почему? Потому что это твоя последняя радость в жизни! – Дима с упоением следил за тем, как глаза Саши увеличиваются, как лицо становится белее мела, как руки тянутся к сумке. Поздно. – Приятного вечера, Алекс Константиновна.

Выпад в ее сторону, Саша почувствовала укол в руку, и несколько секунд ничего не происходило, а вот потом… Свет погас….

* * *

Господи, неужели опять? Саша попыталась пошевелиться, но тут же почувствовала, как руки и спина отдают жуткой болью, плотно сжав зубы, она заставила себя сдержать стон. Казалось, сил открыть глаза не будет уже никогда, а в висках все та же боль пульсировала с завидной периодичностью. Но самое ужасно в этом состоянии было то, что она прекрасно понимала, что увидит, стоит лишь разлепить глаза. Слышала нетерпеливые шаги, то приближающиеся, то снова отдаляющиеся, даже затылком ощущала пристальные взгляды, знала, и боялась. Боялась, что все это окажется не сном, а явью.

– Проснулась, маленькая принцесса? – кажется, больше, он ждать был не намерен.

Ее схватили за щеки, подставляя лицо свету, захотелось закрыться от слепящей лампы руками, но они, как оказалось, плотно связанны. Делать вид, что она все еще без сознания, смысла больше не было.

– Где мы? – Саша распахнула глаза, сощурившись от яркого света, который ей тут же загородило лицо. Лицо человека, которого она ненавидела так, как это только возможно.

– В моем маленьком королевстве, Сашенька, нравится? – Шутов разжал руку, давая возможность отвести взгляд от лампочки на потолке.

Прежде, чем девушка обрела способность видеть, ей казалось, что ко всему, она еще и ослепнет навеки – несколько минут перед глазами плясали яркие светлые пятна.

– Нравится? – Шутов повторил вопрос нервным, чуть писклявым голосом. – Это все для тебя, принцесса. Тебе должно понравиться.

Осознав, что она наконец-то видит, Саша вмиг об этом пожалела. Его маленькое королевство… Не сиди она прикованной к стулу, упала бы прямо к ногам сумасшедшего.

Все стены, каждая стена была обклеена фотографиями. Огромными черно-белыми и цветными. Не только стены, фотографии были на потолке, на полу, везде. И на каждой фотографии изображен один и тот же человек. Женщина, с которой Саша не была даже толком знакомой, но которую должна была благодарить за подаренную много лет тому жизнь. Анастасия Титова. Его королевство оказалось мавзолеем ее памяти.

– Не слышу, нравится? – Шутов снова схватил ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Саша не знала, что он хочет увидеть в ее, а вот в его почти бесцветных плескалось безумие. Совершенно очевидное, абсолютное, полное безумие. – Нраааавится, – и этот безумец расплылся в улыбке, поглаживая большим пальцем бледную щеку. – Я старался…. – оторвав взгляд от ее лица, он сам оглянулся на стены. – Она не любила фотографироваться, после того, как мы остались одни, уже не любила, зато видишь, сколько я нашел фотографий до… Эта, – он указал куда-то Саше за спину, – до свадьбы с ублюдком. А эта, – теперь уже на потолок, – до знакомства с ним. Видишь, какая она была счастливая, до знакомства с ним? Не слышу, видишь? – от нее снова ждали ответа, а у Саши перехватило дыхание, не давая вымолвить ни звука.

Не дождавшись никакой реакции, Шутов присел, заглядывая ей в лицо уже снизу, схватил стул, на котором она сидела, не обращая внимания на подозрительный треск ножек и ужасный писк от трения с полом, притянул ее ближе, практически упираясь носом Саше в щеку.

Это было жутко – чувствовать его рядом с собой, с каждой секундой осознавать все ясней, куда она попала, знать, что никто не поможет, и сама она себе помочь не сможет – не просто жутко, невольно затряслись не только руки, крупной дрожью начало бить все тело.

А он… Не отрывая взгляда от огромных испуганных глаз, шумно втянул воздух.

– Ты даже пахнешь, как она…

– Господи, – Саша обрела дар речи тогда, когда готова была уже снова отключиться, не выдержав осознания реальности.

– Нет, Сашенька, я не господь, но мне кажется, пора представиться, – резко встав, мужчина снова навис над ней, на этот раз, ухватываясь уже за спинку стула по обе стороны от ее трясущихся плеч. – Роман Яковлев. Твой отчим, а по совместительству – человек, избавивший мир от заразы, по имени Костя Титов.

– Что вы хотите? – клеточка за клеточкой, она отмирала, заставляя себя думать. Искать выход, даже сейчас, даже когда казалось, что его просто напросто нет.

– Я? – услышав вопрос, Яковлев оживился, улыбаясь еще шире. – Я хочу… Для начала, я хочу поговорить.

– О чем? – смотря прямо в лицо маньяку, Саша попыталась хотя бы ощутить, сильно ли стянуты руки, есть ли хоть маленький шанс справиться с веревкой.

– О чем хочешь, Сашенька, выбирай сама. Я готов исполнить любое твое желание, – снова приблизившись к лицу девушки, Яковлев прошелся липкими, скользкими губами от уха до самой шеи, оставляя мерзкий след.

– Отпустите меня, – Саша попыталась отстраниться, но смысла не было никакого – он делал все исключительно так, как сам хотел. И отпрянул тоже тогда, когда, как ему показалось, она уже насладилась его «лаской» достаточно.

– Сашенька, Сашенька, неужели ты думаешь, что меня можно ловить на слове? Я ведь не твой сопливый Самарский… Раз не хочешь предлагать тему, давай это сделаю я… Как на счет… – он сделал свою излюбленную театральную паузу, повторяя взглядом путь, который недавно проделали губы. – О том, как я убил твоего отца… Это увлекательная история, принцесса, тебе понравится.

От его голоса, обращения, взглядов, просто присутствия рядом, ее откровенно тошнило. Саша была уверенна – попытайся он снова приблизиться, желудок отозвался бы спазмами и мысленно, она даже хотела этого, хотела отбить охоту надолго.

– Давай я зайду издалека… Лет так за двадцать пять. Не волнуйся, времени у нас много, впереди целая жизнь, так что не жаль потратить несколько минут на это.

Благо, рассказывать, вперившись в нее носом, он не собирался, отошел на шаг, потом еще на шаг, обернулся, вглядываясь куда-то в одну из фотографий, прямо перед собой.

– Знаешь, как познакомились твои родители? Тогда был дождь, ужасный ливень, настоящий такой летний ливень с грозой, вечера были еще теплыми, но стоять мокрой на остановке, ожидая автобуса – не самое приятное… Настя тогда опоздала на свой автобус, а следующего должен был прийти еще через полчаса. Она бы стояла, она была упрямая, или пошла бы пешком, наслаждаясь тем, как машины окатывают грязной водой из луж. Она была такая… Но твой отец как раз купил новую машину, и по стечению обстоятельств обкатывал ее именно там. Как думаешь, можно влюбиться в промокшую до нитки, дрожащую от холода девушку, с синими губами с висящими сосульками волосами?

Он даже не обернулся, вопрос был адресован вряд ли Саше.

– Можно. Можно, причем двоим сразу. Титов обкатывал не только новую машину, но и нового водителя. Она долго отказывалась садиться в машину к незнакомцам. Собиралась действительно идти домой пешком, согласилась только тогда, когда в нагрузку к ней, мы взяли еще и такую же мокрую бабку, все с той же остановки. Он шутил, она смотрела волком, он пытался завести разговор, она отмалчивалась, нетерпеливо смотря в окно, а я смотрел только на нее… Только она могла быть красивой с размазанной по лицу тушью и в подранных колготках. Настя зря волновалась, мы отвезли ее домой. Сначала бабулю, а потом и ее. Титов тогда велел оставаться мне в машине, а сам взялся ее провожать. Боже, я навсегда запомню, как она улыбнулась мне тогда, впервые, благодаря за помощь. Не его – меня!

И снова пауза, Саша проследила взглядом за тем, как он прошел вдоль стены, останавливаясь уже у другой фотографии.

– Я слишком долго собирался. Она сама потом сказала, что приди я раньше, она была бы со мной, но я поступил как дурак, посчитал, что работа важнее. Идиот, идиот, идиот! – девушка вздрогнула, стоило Шутову ударить себя по лбу раз, потом еще и еще, сопровождая каждый удар словом. – Идиот! Надо было плюнуть на работу, плюнуть на этого ублюдка, днями и ночами способного говорить только о ней, нужно было мчать в ее коммуналку, хватать и бежать в ЗАГС, пока не поздно, но было поздно… Она согласилась на свиданье с ним только потому, что им с матерью вот уже несколько дней нечего было есть, а для университета нужны были силы. А этот ублюдок… он повел ее в ресторан, накормил, напоил… Конечно, она влюбилась! Она влюбилась в возможность сытно есть, спать в мягкой постели и покупать колготки чаще, чем раз в месяц. Она влюбилась, а я, молча, продолжал смотреть за тем, как он упивается этой влюбленность. Ему льстило, что она принадлежит ему, ему нравилось, что дома всегда ждет она, с широко отрытыми карими глазами, та, которая будет восхищаться победами, переживать вместе с ним поражения. А она и была такой. Идеальной! Когда они женились – я напился. Напился, и разбил нахрен самую его дорогую машину. Хотел разбиться сам – не получилось. А этот урод… Знаешь, что он сказал? Что машина – это его мне свадебный подарок. Ненавижу! – Саша вздрогнула, когда Шутов бросил на нее злой взгляд, а потом снова обернулся, продолжая свой рассказ. – Он забрал у меня то единственное, что я хотел, а в отместку подарил автомобиль!

– Она человек. Ее нельзя забрать или отдать. Она приняла решение сама, – нужно было молчать. Ей нужно было молчать, но она просто не смогла. Да, Саша не знала ничего об

истории знакомства родителей, да, понятия не имела, любили ли они друг друга, вступая в брак, но бред этого сумасшедшего, выдержать не смогла.

– Нельзя? Думаешь нельзя? – зря она снова привлекла к себе внимание, Шутов практически подбежал, схватил за волосы, больно дернул, заставляя снова запрокинуть голову. – Можно, принцесса. Человека можно забрать, отдать, взять, попользовать, выбросить, убить. Нельзя только воскресить.

Выпустив волосы, он снова переместился, теперь уже ей за спину.

– Ты родилась у них ровно через девять месяцев. Знала? Да, он неплохо постарался в первую брачную ночь, это потом уже не получалось, а тогда хорошо выстрелило. А знаешь, что Настя мне потом рассказывала? У нее с ним не получалось нормально… Он пыхтел для себя, а она… Она чуть не плакала, когда я показал, как может быть.

Слушать подобное, было мерзко, но заставить его замолчать, Саша не могла.

– Родилась ты, и началось самое интересное, принцесса. Она старалась, как могла, готовила, убирала, занималась тобой, а вечерами ждала его, чтобы сто миллионов раз за ночь повторить о том, какой он хороший, лучший, единственный и самый сильный. Ей казалось, что так правильно, что это и есть любовь. Что стирать следы помады с воротника мужа – это нормально, что слушать о том, как от нее воняет детским говном – это нормально, что обращение – шлюха, это тоже нормально. Он же устал… Этот ублюдок устал… А однажды он устал настолько, что ей пришлось ходить в очках неделю, скрывая фингал. И это он тоже устал. И с каждым днем, он уставал все больше и больше…

– Заткнись, – Саша почувствовала на языке солоноватый привкус крови, она сжала челюсти так сильно, что прикусила щеку.

– О неееет, принцесса, еще рано. Еще слишком рано… Так вот, он уставал, уставал, уставал, она ходила в очках, длинных свитерах. Я спрашивал, что произошло, а она только улыбалась. Улыбалась, хватала тебя и мчала на детскую площадку, строить со своей принцессой новый песочный замок. Помнишь ту площадку? Ту чертову площадку?! Но знаешь что удивительно? Он никогда не бил тебя. Ни разу. И причина такая интересная… Потому, что ты Титова по крови. А они не могут быть тряпками, – Шутов выплюнул последнюю фразу, снова обернувшись к ней.

Но Саша увидеть этого уже не могла, каждое слово уже рисовало перед глазами образы.

– Она не выдержала тогда, когда он заявился домой пьяный, с какой-то шлюхой. Пришел домой и сказал, что она будет сегодня с ними. Вот в тот вечер, устала уже она. Вы появились у меня на пороге посреди ночи. На этот раз, болело у нее уже все тело, а больше всего болела душа. Болела настолько, что она решила мстить. Хоть раз, тогда она думала, что раз. Хотела хоть раз сделать так же больно, как он. Для нее – это была ночь стыда, а для меня – счастья. Я мечтал о ней долгих два года, и вот, мой ангел, мое счастье было у меня в руках, и я не собирался ее отпускать. Наступило утро, она сама позвонила Титову, сказала, где они. Сама… И он приехал. Валялся в ногах, рыдал в голос, просил простить. Меня тошнило. От одного его вида, а она простила. Потому, что посчитала, что уже отомстила – зря… Вы вернулись обратно в тот же день, а меня Титов поблагодарил за то, что я вас приютил. Но прошла неделю, другая, третья. И знаешь, что случилось? Такие не меняются, принцесса, он снова устал. Раз, два, три, четыре, пять. Но только она изменилась. Она знала, что нужно сделать, чтоб на душе было не так гадко – она каждый раз приходила ко мне. Никогда не плакала, никогда не жаловалась, только рассказывала все, а потом принимала мои утешения. Боже, я был настоящим извращенцем, ожидая каждый новый день, когда он снова сделает ей больно, чтобы она пришла ко мне. Я предлагал сбежать. Она отказывалась, знала – все равно найдет. Боялась рисковать тобой, мной. А вот собой не боялась никогда. Все изменилось в один миг, совершенно случайно. Она просто узнала, что беременна. От меня. И вот тогда, решение принять ей было куда легче. Он убил бы этого ребенка. Залететь не от Титова – это хуже, чем просто быть с ним не одной крови. И вот тогда она согласилась, но не бежать. Она хотела развода. Хотела развестись с этим ублюдком, забрать тебя, а потом мы бы уехали. Но знаешь, что сказал он? Что она не получит тебя! Что он сдохнет скорее, чем позволит ей получить тебя, только для того, чтоб видеть, как она мучается!

С каждым новым словом, Саше было все сложней и сложней сдержаться от крика. Это не правда! Это все неправда! Это не может быть правдой!

– Я нанял тогда лучших адвокатов, лучших в стране, продал квартиру, лишь бы она перестала ночами плакать. Она плакала каждую ночь, повторяя твое имя. И молила только об одном – чтоб он не забыл, что ты Титова по крови, чтоб не трогал тебя. Этот ублюдок сделал нас. Суд оставил тебя отцу. Отцу, а не матери-потаскухе, как сказал сам Титов. Он даже не дал Насте попрощаться с ребенком. Запретил подходить, иначе… Плохо было бы тебе! Тебе!!!

Всхлип вырвался из горла сам собой. Из глаз брызнули слезы.

– Нет! Пожалуйста, нет! – теперь, Саша хотела развязаться не для того, чтобы сбежать, а чтоб заткнуть уши. Она не хотела этого слышать. Не хотела и не могла. – Нет!

– Да! Принцесса, да! Это еще даже не середина истории… Судья попался жалостливый, он посчитал, что Насте отсутствие дочери могут компенсировать деньги. А знаешь, что самое смешное? Она к ним даже не притронулась. Не смогла притронуться к деньгам, которые стоили ей ребенка. Она думала, что предает тебя! А по-настоящему, она просто пыталась спасти еще одного своего ребенка, Саша. Он бы убил ее, убил бы нашего ребенка, а тебе не сделал ничего! Мы уехали в Америку, там должны были начать новую жизнь. Новую, счастливую, лучшую жизнь. Я нашел работу, нашел дом. Злосчастные деньги мы положили на счет, открытый на твое имя. Эти деньги должны были принадлежать тебе. Настя мечтала о том моменте, когда ты вырастешь, вырастешь настолько, что готова будешь выслушать ее, и она бы все тебе объяснила. Познакомила с нашим малышом, со мной, забрала бы к себе. Она жила этим день ото дня – с этой мыслью засыпала и просыпалась. Она никогда не была верующей, но в церковь ходила тогда каждый день и ставила две свечи – одну за тебя, а другую за нашего ребенка. Так бы оно и было, принцесса. Обязательно было бы. Мы бы жили, ожидая, когда ты появишься на нашем пороге, растили бы похожего на тебя брата, строили бы планы на жизнь тогда, когда будем все вместе, если бы этот ублюдок снова не вмешался! Его адвокат позвонил тогда, когда меня не было дома, а вечером, Настя уже сидела на чемоданах, придерживая большой живот. Он разрешил встретиться с тобой. В

Украине, под собственным надзором, но разрешил. Она отказывалась слушать о том, что это опасно, что ей сейчас нельзя летать, что он может снова что-то замышлять, Настя видела лишь возможность встретиться с тобой, а остальное не имело для нее никакого значения. И мы полетели. Чертов день! – Саша услышала глухой удар, Шутов врезал кулаком в стену. – Я проклинаю тот день! Меня должно было насторожить, что он назначил встречу не в Киеве, должно было насторожить, что этот урод не берет трубку, что постоянно меняет время и место встречи. Она была так счастлива… Трещала всю дорогу, улыбалась, смеялась, разговаривала с не родившимся еще ребенком. Она любила тогда весь мир. Даже его любила за то, что позволил встретиться с тобой. Нас подрезали на мосту. Настя даже не успела толком понять, что происходит. Их было шестеро. Представь, шесть человек, ради беременной женщины и мужчины. Они убили ее на моих глазах, Саша. Я видел, как она продолжает улыбаться, а кровь сочится по шее. Они убили ее так просто, а он смотрел… Этот урод стоял в нескольких метрах и смотрел… Он не собирался давать увидеться с тобой даже перед смертью. Этот урод стоял и смотрел, как Настя медленно истекает кровью, осознавая, что самый ее большой страх осуществился – она не смогла спасти одного своего ребенка, даже пожертвовав другим. Со мной они прогадали, били тщательно, он сам бил. И он сказал мне, за что убил ее, она не просто посмела ему изменить, не просто посмела жить после того, как он отбросил ее, как расходный материал, она посмела быть счастливой. Этот сученок все те месяцы, все те месяцы, что мы были в Америке не мог спать ночами, зная, что она счастлива… А потом кто-то донес, что мы ждем ребенка! Она не была счастлива, черт его побери!!! Она не была счастлива! А этот урод ее убил. Этот урод убил ее за то, что она изменила ему после того, как он сам трахал все, что видел! Меня они били самоотверженно, наверняка, но я просто не мог сдохнуть тогда! Не мог я сдохнуть, пока он ходит по земле!!!

Нас никто не искал. Из реки выловили машину и еще один труп, вроде как водителя. По официальной версии – он по пьяни врезался в ограду, машину перекинуло через перила, а выбраться он уже не смог. Нас тоже выкинули в воду. Я тогда уже почти ничего не ощущал, но холод воды помню до сих пор. Это был октябрь, Саша. Ты даже знаешь, какой именно день.

Слезы, сдерживать Саша больше не пыталась. Это бы и не получилось, он вырывал душу с мясом, своими длинными музыкальными пальцами он тянул все сильней, и все медленней, чтоб было больней.