Текст книги "Просто верь мне! (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

16

За всю дорогу мы не перекинулись с папой больше ни словом. Я поняла, что это бесполезно. Мой отец очень жесткий человек. И если в некоторых жизненных моментах не хотя, но он делал мне поблажку. Как, например, это получилось с той же учебой. То здесь он на компромисс не пойдет. Ну почему? Почему он так настроен? Неужели в его душе не теплится элементарной благодарности к Сергею. В горле стоит ком и горечь разливается вязкой желчью по всему моему организму. У меня даже глаза жжет, будто бы в них песка насыпали или соли. Господи… Как мне до него достучаться?

Отец по-прежнему хмурый. На его лице застыло каменное выражение лица. Он всегда такой безэмоциональный. Однажды я стала свидетелем того, как он отказал родственнице его пациента в операции. Папа отказался оперировать парня. Его мать к нам домой приходила. Плакала, умоляла взяться… А он сказал лишь: Слишком поздно. Я ничем не смогу вам помочь.

И ушел, не оглядываясь на женщину. Я сидела на качели во дворе. Женщина еще минут пятнадцать рыдала за нашим забором. А отец, как ни в чем не бывало, сел в кресло на веранде и продолжил читать газету. Позже я спросила его, почему ему не жаль этих людей? На что он мне ответил: Если я буду жалеть каждого безнадежного пациента, моя нервная система просто не выдержит. Я уже много лет назад задушил в себе и жалость, и сострадание.

Мне казалось это немыслимым. И я спросила: А если бы я заболела? Тебе бы и меня жаль не было?

На что он ответил: Света, жизнь очень жестока. Я не могу переживать за каждого, как за собственного ребенка.

Встал и ушел. А я еще долго не могла понять его поведения. Я не понимала, неужели нельзя было быть тактичнее и доброжелательнее к той женщине? Может быть, и можно. Но мой папа, к сожалению, так не умеет.

– Ты долго собираешься сидеть в машине?

Папа загнал ее во двор и ушел в дом. Минут через десять вернулся и открыл дверь с моей стороны.

– Папа, покажи мне это видео!

– Нет! Иди в дом.

– Почему? Может, и нет никакого видео! Может, ты меня обманываешь!

– Да! А откуда я тогда знаю, что он здесь был? Да ты даже отрицать не стала!

– Может, соседи видели? И сказали!

– Ну и!? Он проник в мой дом, находился там некоторое время и ушел, когда я в этом доме отсутствовал. Тебе этого мало?

– Я сама его впустила!

– И это я тоже видел! Говори мне сейчас. Что у вас было!? – папа кричит, и его даже не заботит, что мы говорим с ним об этом во дворе. Соседи могут слышать. – Света! Было или нет!?

– А тебе то что? Какая тебе разница? Когда тебя заботила моя жизнь? Я взрослая! Смирись с этим уже!

– Я тебя последний раз спрашиваю!?

– Было! Все было! И я сама этого хотела! Понятно тебе! Оставь меня в покое! – кричу я и забегаю в дом. Я быстро разуваюсь и взлетаю вверх по лестнице. Поспешно запираюсь в комнате. Через несколько секунд отец уже колотит в дверь.

– Свата! Открой, поговорим.

– О чем? О том, как ты будешь на него клеветать?

– Открой…

– Нет! Или ты меня к врачу опять потащишь? Как твоя долбанутая сожительница! Если ты сделаешь что-нибудь Сергею, я уеду к бабушке, брошу учебу и пойду кассиршей работать или официанткой.

– Света. Прекрати! Я не буду предпринимать каких-либо действий, если ты сама с ним расстанешься. Дочка, ты скоро переболеешь. Это все пройдет… Пойми ты меня. Когда-нибудь и у тебя будут дети. Прошу, прекрати… А за бабушку забудь. Я знаю, что последние два года она живет в доме престарелых. Твоя мать не смогла перевезти ее к себе.

Я прорыдала всю ночь. Папа еще несколько раз приходил и стучал в дверь. Я не отзывалась, пока он не пригрозил, что откроет ее другим способом, если я не отомкну. Я отомкнула, а потом легла и укрылась с головой одеялом. Он постоял несколько минут около кровати, потом присел и начал вспоминать мое детство.

О том, как возил меня на конюшню, как катал меня на лошади. О том, что помнит, какая я тогда была счастливая. И он, оказывается, тоже тогда был счастлив.

Когда ушла мама, я тяжело это переживала, постоянно грустила, отказывалась есть, не хотела учиться. Папа знал, что мне нравятся лошади. Я рисовала их при каждом удобном случае. Он даже стену в моей комнате разрешил разрисовать. Точнее не стал ругать, когда увидел мои художества за занавеской. Мне тогда было лет пять. И он, вместо того, чтобы ругаться, принес масляные краски и продолжил мою картину. Он дорисовал дерево, небо, и горы вдалеке. Мой конь, по крайней мере тогда, то изображение казалось мне лошадью невероятной красоты с развивающейся гривой, несся галопом через поле, сплошь усеянное всевозможными цветами. Мы любовались на нашу картину. Но мама не разделила тогда моей радости. Она отчитала меня. И с папой они тоже поссорились.

Однажды он отвез меня к своему другу, у которого было небольшое фермерское хозяйство. Он держал разных животных. Но самое главное, у него было три красивейших лошади. Он предлагал мне покататься на Ромашке, молоденькой лошадке кремового цвета. Но мое сердце покорил другой жеребец. Дядя Костя был против. Говорил, что Буран очень своенравный, но я все равно уперлась и кататься хотела именно на нем. Тогда папа оседлал коня сам и посадил меня спереди. Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни. Никогда еще мое желание не исполнялось наяву. Я сидела на коне, и папа был со мной рядом.

После мы еще несколько месяцев ездили на ферму. Почти каждую неделю мне позволяли кормить лошадей и маленьких козлят. Помню, как однажды я даже кормила одного козленочка из детской бутылочки. Я была такая счастливая! Он был мягким, теплым и невероятно красивым. Издавал какие-то смешные фыркающие звуки, а потом вылизывал шершавым язычком мои руки. Это было лучшее время в моей жизни. Потом поездки стали происходить все реже и реже, пока не сошли на нет.

Он говорил и говорил, а я глотала слезы и не высовывалась. Около часа отец просидел со мной в комнате. В итоге он сказал, что очень меня любит, попросил не делать глупостей и удалился…

Утром голова у мня была чугунная. Ко мне в комнату заглядывала несколько раз обеспокоенная Ксюша. Когда она успела приехать? Неужели ночью?

– Свет! Одиннадцатый час! Ты вставать думаешь? – наконец не выдержала она. – Давай, вставай, сырники уже остыли почти. Пойдем…

Я повернулась на другой бок. Проигнорировала ее.

Она присела на кровать, тронула меня за плечо.

– Свет. Не надо так. Отец тебе зла не пожелает. Просто ты маленькая еще…

Но договорить я ей не дала.

– А ты очень взрослая? – повернулась я к ней.

Ксюша вылупилась на меня своими огромными синими глазами.

– Уйди, пожалуйста, – уже мягче сказала я.

– Свет. Нужно позавтракать. Эдик просил…

– Уйди, – сказала я громче. И снова от нее отвернулась.

Мне не хотелось ничего: ни есть, ни спать, ни сидеть, ни стоять. После того как Ксюша закрыла за собой дверь, я встала и поплелась в ванную. Все-таки не всю жидкость я выплакала. Посмотрела на себя в зеркало. Ужас… Опухшее лицо, на котором и глаз не рассмотреть, с красным лоснящимся носом. Даже мой шрам на подбородке, оставленный мне на память рыжим ублюдком, который был почти не заметен, стал багроветь яркой полосой. Волосы спутались и походили на какое-то гнездо.

Я даже не разделась вчера. Прямо в платье и в колготках нырнула под одеяло. И смотреть на себя сейчас мне было жутко. Интересно, в таком виде бы я Сергею нравилась? Да о чем я думаю! Я приглянулась ему, даже вся побитая и в рванье. Нужно брать себя в руки. Я что-нибудь придумаю. Ночью у меня были мысли устроить, например, голодовку. Сейчас это кажется бредом и ребячеством. Нужно поговорить с Сергеем. Может, вдвоем мы что-нибудь придумаем. Только как это сделать?

Я прияла душ, полежала с мокрым холодным полотенцем на лице минут пятнадцать, выпила таблетку от головной боли и спустилась в гостиную.

Ксюша, вероятно, ожидала, что я приду завтракать. Но спустилась я не за этим.

– Давай хотя бы чаю?

– Спасибо, я попозже. – я села на диван. И попереключала несколько каналов. По телевизору шло какое-то ток шоу о здоровье. Я сделала звук погромче, посидела несколько минут, потом взяла трубку радиотелефона и поплелась на верх. Еще одна трубка есть у папы в кабинете. Ксюша туда не заходит обычно, но на всякий случай я забрала и ее. Неожиданно телефон зазвонил. Я быстро ответила.

– Ксюш. Как она?

– Со мною все нормально, папа.

– Дочь! Останься сегодня дома. Не ходи никуда.

– Я и не собиралась. Моим лицом сейчас только детей пугать.

– Свет. Отдохни. Посмотрите, с Ксюшей что-нибудь. Отвлекись…

– Ты зачем ее вызвал?

– Что бы ты не была одна.

– Ладно. Все. Давай.

Надеюсь, Лиля еще дома. Трубку взяла ее бабушка и сказала, что Лиля собирается уже выходить. Я попросила позвать ее на пару минут.

– Лиль. Меня сегодня не будет.

– Опять! Светка! Ты весь семестр гуляешь. Преподы уже ни раз заостряли внимание на твоем отсутствии. Что у тебя опять случилось?

– Лиль. Я снова заболела.

– Что-то ты темнишь, подруга!

– Серьезно… Ты же слышишь, какой у меня голос осипший. Приду и заражу всех ангиной.

– Ладно, мне старосте передать, что ты отсутствуешь по уважительной причине. Или что?

– Да. И еще… Подожди, пожалуйста, вечером Сергея. Если он немного опоздает, он должен прийти к шести. Лиль, возьми листок, напиши лучше ему записку от меня.

– Хорошо. Что писать? А чего ты ему сама не позвонишь?

– Лиль, ну я тебя прошу…

– Ну и замороченная ты, Светка!

– Напиши, что я буду ждать его в десять. Нет, лучше в двенадцать. Точнее, пусть он меня ждет.

– Ой! Света! Я уже и сама не пойму, что я написала. Все перечеркала!

– Просто напиши: Жди меня в двенадцать. На Подгорной, на нашем старом месте.

– О-у! У вас уже и место есть! Бесстыжая! Ты мне ничего не рассказываешь! Я тебе все, как дурочка выкладываю!

– Лиль! Передай ему, пожалуйста.

– Хорошо.

– Спасибо тебе. Люблю тебя, Лилька!

– Ага… Оно и видно.

17

– Далеко собралась?

Не могу смотреть папе в лицо. Взгляд отводится сам собой. А он смотрит на меня в упор и хмурится. Мы столкнулись с ним прямо в дверях. Он должен быть на смене. Приехал… Зачем? Неужели Ксюша слышала наш разговор с Лилей? Не сказав ему ни слова, разворачиваюсь и поднимаюсь обратно к себе в комнату.

– Света! Завтра с ним поговоришь! Что бы этого больше не было! Хватит уже с тебя ночных гулянок. И имей в виду, я не шутил. Что бы ты знала, те ублюдки уже за решёткой. Так что, если не хочешь, чтобы Суворов оказался там же…

– Папа! Ты что? Да как ты можешь ставить его в один ряд вместе с ними!

– Я не ставил их в один ряд. Я сказал это для того, чтобы ты понимала, что мне не составит труда осуществить обещанное. Не думай, что я шучу…

Хлопаю дверью комнаты, не позволив отцу в нее войти. Во мне сейчас кипит такая ярость. Я его ненавижу! Слез больше нет, только злость и больше ни-че-го! Он же ждет меня! Минут через двадцать слышу, как машина отъезжает от двора. Снова спускаюсь. Понимаю, что Ксюша идет за мной следом.

– Свет!

– Чего тебе? Что ты ко мне привязалась?

– Свет. Где тебя ждет твой парень – тихим голосом спрашивает Ксюша. Она жалеет меня, что ли? Ощущение, что уголки ее глаз слегка блестят.

– Ксюш. Помоги мне, пожалуйста! Мне просто нужно с ним поговорить. Я вернусь через полчаса. Не говори папе. – Ксюша кивает.

– Только я пойду с тобой.

– Еще чего? Я же сказала, я скоро вернусь.

Но идти никуда не приходится. Мы обе слышим лай Иртыша и трель звонка.

– Свет. Пожалуйста, не уходите далеко. Поговорите рядом с домом.

Открываю калитку. Сергей смотрит на меня растерянно.

– Что случилось? Твоя подруга сказала, что ты заболела.

– Не совсем так, Сереж. – я опускаю взгляд. Не могу смотреть сейчас ему в глаза. Тяжелые капли слез бегут ручьями из моих глаз. Как мне ему сказать? Он поднимает мою голову за подбородок.

– Свет. Что произошло? Не молчи?

– Папа видел. Точнее, ему доложили, что ты был у нас той ночью. Киваю на забор напротив. Соседская камера засняла?

– И что?

– Он сказал, что заявит на тебя. Если мы не расстанемся, – говорю почти шепотом и снова опускаю глаза.

– Да что за бред? Ну и что он мне предъявит?

– Он сказал, что ему будет не сложно тебя оклеветать. Боже… Сергей! Мне так стыдно перед тобой. Я не знаю, что мне делать. Он не оставляет мне выбора. Я очень за тебя боюсь. Приехал и застал меня за тем, как я собиралась выйти к тебе. Снова требовал, чтобы завтра я с тобой рассталась.

– А ты хочешь со мной расстаться?

Я отрицательно мотаю головой.

– Сереж, ты мне очень, очень нравишься. Знаешь, не думала, что я когда-нибудь скажу кому-то такое. Но мне кажется, что я тебя люблю, – еле слышно говорю я, не поднимая на него взгляд.

Сергей притягивает меня к себе и обнимает. Целует в висок и говорит: И я тебя люблю, Света… И мне это не кажется.

– Я очень за тебя боюсь! Мы не можем больше встречаться! Папа слов на ветер не бросает. Он навредит тебе. Не приходи, пожалуйста, больше!

– Свет! Все у нас будет, я тебе обещаю. Потерпи немного! Я скоро тебя заберу. Просто верь мне, Светка!

***

С той ночи прошло уже больше трех недель. Мне пришлось посвятить Лилю в нашу с Сережей историю. Мы договорились с ним, что пока мы видеться не будем. Точнее я настояла на этом. Мы иногда созваниваемся. Несколько раз Сергей передавал мне через Лилю записки и конфеты. Я не очень люблю шоколад, но их я слопала с невероятным удовольствием. Сергей обещал, что очень скоро он снимет квартиру и заберёт меня. Ему нужно немного времени. У них с Иваном есть какой-то план, и если им удастся договориться с хозяином автосервиса, очень скоро они его выкупят. Я очень надеюсь на то, что произойдет это в ближайшем будущем. А так же надеюсь, что к тому моменту отец остынет и не пойдет на подлость.

Сергей не верит в то, что папа поступит так, как обещал. А вот я верю. С папой я почти не разговариваю. Он продолжает возить меня на занятия и забирать с них в дни, когда свободен. Но это бывает настолько редко. Я его не понимаю. Неужели он думает, что, отвозя меня на учебу пару раз в неделю, он полностью меня проконтролирует. Ах, да! У меня же есть надсмотрщик. Который докладывает ему о том, во сколько пришла, во сколько ушла, когда поела, поела ли вообще! Бред… Я надеюсь, что ему скоро надоест, и мы с Сергеем возобновим наши встречи.

Четыре дня от Сергея не было никаких вестей. Я вся извелась. Откуда-то взялось предчувствие, что случилось что-то нехорошее.

Сегодня добираюсь в колледж сама. На предпоследней остановке Сергей подсаживается в автобус. Я так рада его видеть! Просто с ума сойти! Глазам своим не верю. На улице холодно. Он в теплой куртке и черной шапке, улыбается мне своей белоснежной улыбкой и становится рядом. Наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Светка! Я так соскучился! Давай, ты прогуляешь сегодня учебу?

Я улыбаюсь, как дурочка, и киваю. Поднимаюсь на носочки и целую его в колючую щеку.

– Я тоже безумно соскучилась.

– Тогда поехали до конечной?

– Поехали.

Мы выходим на конечной остановке. И почти сразу пересаживаемся на другой автобус.

– А куда мы едем? – наконец интересуюсь я, когда мы усаживаемся на одно из последних сидений. Все это время я улыбалась как идиотка. В автобусе было многолюдно и разговаривать было не удобно. А на улице мне было совершенно все равно, куда идти или ехать. Лишь бы с ним.

– Я же тебе говорил, что живу на даче у Ваньки. Нам придется прогуляться около километра пешком. Вчера шел дождь со снегом. Поэтому мотоцикл остался там. Я пока на общественном транспорте катаюсь. Но сегодня день вроде бы ясный. Так что обратно я тебя отвезу.

– Хорошо. Мне интересно посмотреть на место, где ты обитаешь.

– Боюсь, что вряд ли я тебя впечатлю. А кое-чем, может даже шокирую. Но я так соскучился, Свет! Ты себе даже не представляешь как!

Сергей обнимает меня и прижимает к себе. А я такая счастливая. Даже если бы он сказал, что идти придется километров двадцать по полям и лесам, я все равно бы не отказалась.

Я сегодня утеплилась. На мне удлиненная теплая куртка, шапка и удобные ботинки на меху. Вот только перчатки забыла. Но одна рука у меня в кармане, а вторую держит в своей горячей ладони Сергей. И мне так тепло и уютно, что даже эта проселочная дорога кажется невероятно прекрасной. Шла бы и шла с ним за руку так бесконечно.

Мы подходим к невысокому забору из деревянного штакетника, выкрашенного зеленой краской. Сергей открывает калитку, пропускает меня внутрь. Маленький домик с резными ставнями и таким же резным крыльцом. Кажется таким миниатюрным, словно сказочным. Мне так и видится, как из окошка сейчас выглянет та самая бабушка, которая начинает и заканчивает сказки. Я никогда не была в таких местах. Я всю жизнь прожила в доме. Но никогда не прикасалась ни к чему подобному. Я провожу ладонью по перилам на крыльце, и мой взгляд падает на другое строение.

– Это что, настоящая баня?

– Ну да.

– Я никогда такого не видела! А можно я посмотрю?

– Конечно, посмотри.

Я иду в сторону бани и думаю, как уговорить Сергея ее затопить. Я никогда не парилась в русской бане. У нас есть сауна, но я ее не очень люблю. А вот баню бы с удовольствием попробовала.

– Сереж! А ты знаешь, как ее топить?

– А что тут знать?

– А давай… – я осекаюсь. Во даю! У меня всегда так: сначала говорю, потом думаю. Он же здесь не хозяин. Может, это не удобно.

– Свет! Чего затихла?

Сергей подходит ко мне ближе, обнимает и целует в губы. Первый раз за сегодня он целует меня так. Как же я соскучилась. Все тело мгновенно реагирует. Я обнимаю его за шею и прижимаюсь ближе. Чувствую не знакомый вкус. Раньше я этого не ощущала. Только через несколько мгновений мне доходит, что он курил. Но и это, как ни странно, меня не отталкивает. Не решаюсь его спросить об этом, хотя очень интересно. Может просто при мне не курил, поэтому не замечала.

– Ты попариться хочешь?

– Угу.

– А не боишься меня? – спрашивает он играя бровями.

– А должна?

– Ну, это все-таки баня. Там раздеваться нужно, Светка, – говорит он и улыбается хитрой улыбкой.

– А ты мне простынь дашь?

– Дам.

– И сам завернешься?

– Этого обещать не могу. Мне стесняться нечего!

Бью его со всей силы в плече.

– А мне, по-твоему, есть чего стесняться?

Он снова меня целует. И как у него только это получается? Я в куртке до середины бедра, а он меня уже всю облапать умудрился, как будто я почти голая.

– Пойдем в дом. Ты замерзла вся. Чай сделаем, а потом я растоплю баню.

В доме очень уютненько, видна женская рука. Сергей рассказал, что мама Вани обычно перебирается сюда на лето с его младшей сестрой, и живут они здесь до начала учебного года. Пока дом пустует, пустили его пожить. Но скоро придется перебираться в город, погода испортится окончательно, и добираться сюда будет уже не удобно. Поэтому жить здесь ему осталось от силы пару недель.

Смотрю на него и поражаюсь, насколько он самостоятельный. Он так ловко управляется на кухне. И в комнате идеальный порядок. Я таким похвастаться не могу. Пока греется чайник, он уходит растопить баню. А у меня сердце в пятки уходит. Потому что я начинаю осознавать, на что я напросилась. Его вопрос: Не передумала ли я? Окончательно выбил меня из колеи. Но идти на попятную мне просто на просто стыдно.

Сергей возвращается. Мы пьем чай. Болтаем. Той темы ни он, ни я не касаемся. Хотя в душе я надеялась, что он все же обозначит какие-то сроки. Я понимаю, что сейчас вряд ли решусь уйти из дома, хотя бы из-за папиного обещания. Но мне так хочется к нему. Так хочется, что бы он всегда был рядом. В любом случае, я готова встречаться с ним даже так, пусть тайно и изредка. Может, папа когда-нибудь все же забросит ту идею и оставит нас в покое.

Сижу на лавке, обмотанная простыней. Белье не сняла. Как в мокром буду возвращаться домой, ума не приложу. Но снять не решилась. Жарко и влажно, волосы уже прилипают ко лбу, а я здесь только пару минут нахожусь. Наконец в парилку заходит Сергей. У него простынь только на бедрах. Он держит в руках веник. Ой! Я на такое не подписывалась! Вот дура! И мне вовсе не страшно. Я уверена, что ничего плохого он мне не сделает. Но ощущение неловкости зашкаливает.

– Нет, Светка! Спец. одежду нужно снять! Либо в мокром я тебя потом не отпущу. Еще заболеть не хватало!

– Он на мне высохнет!

– Не а! Давай мы и мочить его не будем?

Сергей ловко расстегивает застежки и начинает вытягивать бюстгальтер из-под простыни. Мне ничего не остается, как высвободить руки из бретелей. В итоге вся конструкция, в которую я завернулась, как в кокон, ослабляется и простынь летит к моим ногам. А я стою перед ним в одних трусиках. Но ни какие мысли по поводу прикрыться или отвернуться не успевают возникнуть в моей голове, потому что мой взгляд падает на огромный синяк, который желтеет у него чуть левее солнечного сплетения.

– Что это? – я слегка касаюсь пальцами того места. Сергей отворачивается, плеснув воды на камни. Парилка заполняется густым паром, который окутывает нас и почти скрывает от глаз друг друга. Сереж, что случилось? Откуда такая гематома?

– Свет! Какая гематома! Так, синяк не большой, даже внимания обращать не стоит.

– А где ты его заработал? Ты дрался с кем-то?

– Нет. Небольшая авария на работе.

У меня ощущение, будто он меня обманывает. А он стелет простынь на полок.

– Ну так что, Светка – в его голосе слышатся нотки веселья. – Париться будем? Или зря ты это все затеяла?

Я подхожу к нему и обнимаю. Мне так захотелось почувствовать его кожа к коже. Сергей обнимает в ответ.

– Тебе было больно?

Он отрицательно мотает головой.

– Люблю тебя, – говорит он. И целует меня. Я отвечаю ему с жаром. Вероятнее всего, повешенный температурой градус так действует на меня. Мне хочется его целовать, трогать. Вожу руками по его плечам, касаюсь груди. У него потрясающая фигура. Я никогда не была ценителем мужской красоты. Мне ни хлюпики никогда не нравились, ни качки. Сергей – идеальный: высокий, крепкий, с широкой спиной, на которой ощущаются все мышцы. И грудь у него такая же рельефная, с порослью черных жестких волос. И предплечья… Я и раньше это замечала. Но не думала, что буду так заворожена, его обнажённым внешним видом.

Сергей подсаживает меня на верхний полок, не отрываясь от моих губ. Он продолжает целовать меня и водит руками по груди, по животу. Несколько раз касается кромки трусиков. Я дышать перестаю. Мне кажется, если он сейчас настоит на продолжении, я не смогу отказаться. Я очень этого хочу. Безумно… Мне так нужно ощущать его всего. Куда делось мое стеснение? Пар немного рассеивается или просто зрение привыкает. Я снова вижу его ясно.

Он отрывается от моих губ и упирается своим лбом в мой.

– Светка, я сдохну скоро. Сил нет терпеть.

Он кладет мою ладонь себе на грудь слева. Я ощущаю, как его сердце колотится как сумасшедшее.

Тянет мои трусики вниз. А я приподнимусь и помогаю ему их стянуть. Что я творю! – кричит мой разум. Но маленький чертенок, живущий у меня в голове, танцует какой-то невероятный танец и во все горло вопит: Только он! Пусть это будет он! Ты же сама хочешь, дурочка! Пользуйся моментом. Вдруг его больше не случится!

– Не бойся меня, Светка. Я просто люблю тебя. Безумно люблю…

– Я не боюсь. И я тоже тебя люблю. Очень, – шепчу я и полностью отдаюсь его власти.