Текст книги "Великолепная Лоуренс (СИ)"

Автор книги: Марина Рябченкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Клайд опустил руки. Смотрит на меня

– Он забрал браслет? – спрашивает он.

Я подняла руку, демонстрирую покрасневшее запястье.

Мне не хочется поднимать глаза вверх и видеть, с какой высоты мне довелось падать. Голова и так идет кругом, если посмотрю и представлю, что со мной было минутами ранее, упаду в обморок.

– Зря я отвлекся и оставил тебя одну, – сожалеет Клайд.

– А я могла держаться тебя и никуда не ходить, – возразила я. – Но я же так не сделала.

Коллинс не стал спорить. По выражению его лица понимаю – этот мужчина убежден, что вина в случившемся за ним.

– Постарайся обойтись без резких движений головы. Береги шею, – сказал он и задумался о чем-то – Тебя тошнит?

– Не знаю…

– Голова кружится?

– Да.

Мужчина посмотрел вверх и еще раз оценил высоту, с которой мне довелось упасть.

– Тебе нельзя оставаться в Стилдоне, нужно ехать в больницу, – уверенно заключил он.

– Все равно что послать Джону открытку с обратным адресом, – отрезала я.

– Ты должна быть под наблюдением врача по меньшей мере еще несколько дней.

– Ты – врач.

– Еще тебе нужен отдых и покой, – опять попытался Клайд. – Больница может тебе это обеспечить.

– Я не уеду из Стилдона, пока не найду то, что ищу, – без компромисса в голосе упрямо говорю я. Смотрим друг на друга. В игре в «гляделки» мне редко удается победить, так что взгляд мой почти сразу переместился в сторону, к его виску.

– На тебя будто ведро сажи свалилось, – с раздражением выдохнув, молча протягиваю ладонь и мягкими, почти ленивыми движениями пробую стереть черноту с его лица. Мужчина не шелохнулся.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

– Пытаюсь привести в порядок твое лицо.

В сомнениях я заглянула в синеву его глаз – взгляд у мужчины стал темнее прежнего.

Я знаю, что произойдет, если не перестану вот так смотреть на него. Знаю и ничего не делаю, чтобы воспрепятствовать этому. Я будто околдована. Клайд сократил между нами расстояние и легонько коснулся губами моих губ. Тяжелые веки мгновенно опустились, и приятное тепло растеклось по всему телу, до самых кончиков пальцев.

Лицо у мужчины гладкое и приятное, а губы мягкие и нежные. Я совсем не чувствую терпкий вкус сигары у себя на губах. Не ощущаю покалываний колючей щетины. Кажется странным ощущать под пальцами совсем другой рельеф плеч…

Я резко отстранилась от губ Клайда, но мы все еще соприкасаемся лбами и чувствуем дыхание друг друга.

Стыд и вина – не те чувства, которые мне бы хотелось испытывать прямо сейчас.

В своих мыслях я вижу Джона. Я слышу несогласие строгого рассудка в отношении всего, что сейчас происходит! Я поступаю неправильно?

Клайд проводит пальцами по моим губам, и я смутно осознаю, что улыбаюсь. Обхватив руками его шею, не задумываюсь о правильном и неправильном; я делаю то, что сейчас мне хочется больше всего, – не сопротивляюсь ощущениям, что подталкивают меня в объятия этого мужчины.

Когда-то, всерьез задумавшись над тем, что чувствую к Клайду Коллинсу, я утвердилась в мысли, что не могу испытывать к этому мужчине хоть отдаленно похожих чувств, что испытываю к Джону Хэнтону. А теперь все не так!

Когда это случилось? Несколько дней назад или только что? А может, все началось еще в Данфорде, когда Коллинс так опрометчиво последовал за мной в квартиру Джона?

Еще светло, но вдали уже наступает синий горизонт.

Лезть через окно больше не пришлось, Клайд нашел другой путь.

Вернулись мы к машине уже по темноте. Я с удовольствием опустилась в салон и, вытянув ноги вперед, прислонилась к окну.

Клайд провернул ключ. Заревел мотор, загорелись фары, и «Дейсмо» тронулся в путь.

Из кармана брюк я осторожно достала мятый клочок бумаги. Расправила его. Клайд коротко взглянул на брошюру Национального банка Илсити в моих руках.

– Тебе удалось что-то найти? – спросил он.

– Банк продает завод. Я хочу его купить.

– Купить? – Клайд нахмурился. – Ты уверена?

– Я ни в чем не уверена, но все равно буду делать то, что считаю нужным.

В боковом зеркале показался высокий темный силуэт завода, и я добавила:

– Когда я найду нефть, это место обретет новую жизнь.

Глава 6

 Я потеряла «Интера мотор», потому что у меня на пути встал Джон Хэнтон. Этот мужчина решил, что знает лучше, как для меня все должно быть. Он опять решил…

Я намеревалась победить Джона, вынудив его продать мне акции за его же деньги, но результат оказался неожиданным. Все потерпело крах. Не только мое будущее в «Интеро мотор», но и будущее с Джоном.

Я бросила все. Теперь я в Стилдоне.

Это хорошо или плохо?

Когда я закрываю глаза, былая тьма в моих мыслях обрисовывается деталями обозримого будущего: теперь в нем есть Стилдон, его нефть, его завод, а вместо руин я вижу город, настоящий, такой, каким он должен был стать еще десять лет назад.

Все может быть!

Солнце искрится на хромированной стали, а в синей эмали отражается небо.

Уже третий день подряд мы колесим по этим землям в поисках того самого места, в котором предположительно должна быть нефть. Все случилось бы гораздо раньше, но здесь нет заметных ориентиров, какие существуют в моей прежней жизни: ни железной дороги, ни электростанции, ни аэродрома, только река! Найти нужный ее изгиб – та еще задача.

Хорошо, старая дорога много километров тянется вдоль сверкающей на солнце реки – возвышается над ней, иначе нам пришлось бы передвигаться в облаке желтой пыли в долинах Стилдона.

Смотрю в окно. По мере продвижения вперед возникло любопытство, а затем волнение. Блестящая на солнце голубая нить вдруг резко свернула на запад. В этом изгибе есть что-то знакомое.

– Остановись здесь, – прошу я Клайда.

Машина сбавила ход. «Дейсмо» припаркован у обочины.

Первым из машины вышел Коллинс.

– Что думаешь? – спрашивает он, осматриваясь среди желтых равнин. В этих местах только изредка попадаются зеленые островки. Далеко впереди видны горы.

Подхожу к краю дороги. Палящее солнце обжигает мне лицо.

Приблизив пальцы к глазам, отгородившись от солнца, смотрю вдаль.

В моей прошлой жизни я никогда не путешествовала до нефтескважин на автомобиле. Я всегда летала на вертолете компании. Теперь я отчаянно пытаюсь вспомнить извилистый путь реки, что запомнился мне с высоты птичьего полета.

Продолжения реки не видно, но ее зигзагообразный изгиб где-то там, уверена, спрятался за неуловимыми в границах перепадами неровного рельефа.

– Прокатимся мили две на запад?

Клайд молчаливо кивнул.

Мы вернулись в машину. Двигатель небесно-голубого «Дейсмо» заработал громче, и машина свернула со старенькой, прожженной солнцем асфальтированной дороги на горячий грунт. «Дейсмо» летит быстро, позади остается высокий столб дорожной пыли.

По мере продвижения вперед сверкающая на солнце голубая нить становится шире.

Совсем рядом с рекой есть возвышенность. Машина без труда поднялась по крутому склону на пологую вершину. Когда я вышла из машины, чтобы еще раз взглянуть на захватывающий вид бескрайнего простора, сердце будто замерло.

С этой высоты видны изгибы реки на многие километры. Среди желтой земли во́ды нереального зеленовато-синего цвета кажутся чудом.

Широкая река уходит в крутой зигзаг, а потом опять вытягивается в ровную линию. Такой вид открывался из моего временного рабочего кабинета на нефтестанции когда-то очень давно.

Мужчина с заинтересованностью смотрит на меня, уголки его губ приподняты вверх, а в глазах тепло. Он с любопытством наблюдает, как меняется мое лицо.

– Мы нашли то, что ты искала? – спросил Клайд.

– Да!

Это место непривычно видеть пустым, без нефтедобывающего оборудования, прилегающих к нему конструкций и сооружений, толпы рабочих и забора по периметру с предупреждением держаться подальше от охраняемого объекта.

Когда я, наконец, осознала, какой цели достигла, из моей груди вырвался смешок – он стремительно перерос в настоящий смех. А когда волнение и сомнения остались позади, меня переполнил восторг!

Я не справилась с эмоциями. Точнее сказать, не сопротивлялась им. Я набросилась на Коллинса, обхватив ладонями его лицо, примкнула к его губам в долгом поцелуе. Почти сразу мои ноги оторвались от земли – к своей груди Клайд прижал меня очень крепко.

По возвращении в Данфорд первым делом я встретилась с Брюсом Новаком. Он хотел казаться скромным на комплимент его профессиональному успеху, но глаза его выдали – в них сияет заслуженная гордость. За чашкой чая в небольшом кафе мы обсудили возможность приобретения участка в восемнадцать тысяч гектаров в окрестностях Стилдона. Новак пообещал справиться очень скоро.

После непродолжительного разговора с юристом я направилась к выходу. Мне навстречу сразу бросился человек.

– Мисс Лоуренс, зачем Джону Хэнтону «Интера мотор»?

Ослепленная фотовспышкой, не сразу понимаю суть вопроса молодого репортера.

– Лучше вам спросить об этом самого Хэнтона, – рассеянно говорю я и быстро иду к машине. Вслед слышу расторопное:

– С вами работает Брюс Новак? О чем вы говорили сейчас?

Быстро сажусь в автомобиль, захлопнув дверь.

– Что вы будете делать с деньгами? Мисс Лоуренс! Мисс Лоуренс, два вопроса, – репортер скачет рядом, пока я выруливаю с обочины на дорогу. Когда автомобиль вышел в общий поток, я с облегчением выдохнула.

Эта внезапная встреча выбила меня из состояния равновесия. Я не против репортеров, но к такой встрече была объективно не готова. К сожалению, недостает опыта общения с людьми этой профессии. Что ж, теперь у меня будет достаточно практики, чтобы привыкнуть к подобным неожиданностям: историю с «Интера мотор» репортеры по косточкам обглодают.

Вернувшись в Данфорд, я совсем не рассматривала возможность жить с Джоном под одной крышей. В тот день я арендовала для себя дом в тихом уединенном месте на берегу реки в пригороде.

Дом принадлежал пожилой супружеской паре, и всю обстановку в нем составляли атрибуты тридцатых годов. Если для жителей Данфорада это скучный стиль их бабушек и дедушек, то для меня это очень редкий винтаж.

Новый владелец дома целый год безуспешно пытался сдать его в аренду и был счастлив согласиться на мои условия. Думаю, он был готов согласиться на любые условия.

В день переезда я оценила, как мне повезло с соседями – их нет. Еще здесь нет магазинов, бутиков и ресторанов. Сплошные деревья вокруг.

Чье-то появление здесь не станет для меня неожиданностью. Звук работающего двигателя я услышу сразу.

Ни в предыдущий день, ни в этот никто не явился за мной. Это хорошо. Любопытно, Хэнтон предпринял что-нибудь для этого, или я боюсь напрасно?

После встречи с Брюсом Новаком я вернулась в дом на берегу реки.

Я сбросила обувь, отбросила сумку и пошла в кухню. На столе газета в развороте, а рядом кружка с остатками давно остывшего кофе. Я сделала для себя новый кофе, сгребла газету со стола и пошла в гостиную. Уселась на диван, определив в ногах квадратный черный телефон.

Скрючилась над газетой в неудобной позе и обвела в кружок несколько объявлений – компании, в чьих силах поставить буровые установки в Стилдон, но обзвонив две из них, услышала немыслимые сроки – три месяца. Столько требуется, чтобы переправить людей и оборудование в Стилдон, и только потом можно будет приступить к работе.

Но так объявили крупные компании, быть может, их менее крупный конкурент будет расторопнее в желании угодить клиенту?

Опять вожу пальцем по круглому телефонному циферблату. Ждать ответа пришлось только один гудок.

– Арчи Томпсон у аппарата.

– Меня зовут Анна, – умышленно не называю полное имя. – До конца месяца мне нужны три буровые установки в Стилдоне. Вы можете это сделать?

На той стороне провода возникла тишина. Когда я уже забеспокоилась, твердый, почти грубый голос вдруг сказал:

– Да. Тринадцать тысяч поверх обычной цены за каждый день. Предоплата сорок процентов против обычных двадцати.

– Это круто, – я разве что не присвистнула.

– Двадцать шесть дней на грузоперевозку и монтаж – тоже круто.

Требовать соразмерную плату за улучшенные условия выполнения – честное требование. Если бы не потребовал, я бы усомнилась в реальных возможностях этого человека сделать так, как нужно мне.

Без сомнений, я разговариваю с тем, кем нужно! Улыбнулась.

– Мне нравится ваш ответ, мистер Томпсон, – призналась я.

– Вы согласны работать со мной на заявленных условиях?

– Да.

– В таком случае нам следует как можно скорее встретиться у меня в офисе и обговорить детали.

– Разумеется.

Я получила от мужчины краткие инструкции. Были рекомендации.

Когда я положила трубку на место, с некоторым замешательством обнаружила, как вспотела от напряжения ладонь. Хм… Разговор был и вправду волнительным.

Через несколько часов, когда совсем стемнело, в дверь тихонько постучались. Я спокойно прошла в прихожую и провернула круглую металлическую ручку.

Когда я взглянула на гостя, мне стало холодно. У Евы белая кожа и красивые сапфировые глаза, но в сочетании с темно-синим платьем ее природная холодная красота воспринимается сейчас как лед.

– Ты могла позволить себе лучшие квартиры Данфорда, но живешь здесь. Я никогда не пойму твоей страсти к скромным удобствам, – призналась она.

Я улыбнулась Еве.

Женщина прошла в дом, осторожно осмотревшись по сторонам. Взгляд у нее в точности такой, какой был перед серым силуэтом «Интера мотор» в дождливый июньский вечер. Точно такой же взгляд!

– Мило… – сказала она.

Это слово я от нее услышала еще несколько раз, пока показывала дом. Она посмотрела его без особого любопытства, скорее из вежливости.

Когда мы поднялись в мою спальню, женщина пришла в короткое замешательство.

– Почему здесь? – спросила она про мой чердак.

– Мне здесь хорошо, – просто ответила я. – Тебе не нравится?

Женщина прошла в небольшую прямоугольную комнату. Посмотрела на старую мебель, с некоторым любопытством взглянула на неширокую кровать. Когда у нее приоткрылись губы, я с насмешкой спросила:

– Мило?

Ева смущенно улыбнулась.

– Смотри-ка, – из-под кровати я вытащила большой старый сундук. Раскрыла его: здесь одежда эпохи двадцатых в очень хорошем состоянии. Перебираю вещи в руках. – Думаю, прежняя хозяйка сама их сшила. Только посмотри на этот бисер, узоры, меха.

Ева опустилась на колени рядом со мной.

– Посмотри на это платье, – показываю я на тонкий шелк серого платья на широких бретельках, расшитое белым бисером. – Оно в отличном состоянии!

Вынимаю из сундука повязки на голову, украшенные бисером и перьями. Протягиваю Еве повязку из зеленого бархата.

– Надень, – прошу я.

– Нет, – отказалась Ева, выставив на меня ладонь. – Не стану надевать чужие вещи.

– Твои богатства тебя совсем испортили, – я демонстративно надела зеленую повязку себе на голову и уставилась на подругу.

– Выглядишь глупо, – сказала Ева.

Не поменявшись в лице, я протянула ей повязку с копной коротких перьев.

– Ради меня, – опять прошу я. Недовольный взгляд Евы упал на серую ленту в моих руках и опять вернулся к лицу. Немного поразмыслив, женщина сдалась.

У Евы светлые и короткие волосы, сильно завитые на концах. Когда она растянула повязку на голове, я улыбнулась.

– Тебе очень подходит образ той эпохи, – с любопытством оценивая внешность подруги, сказала я. – Знаешь, мне вдруг тоже захотелось быть блондинкой, состричь волосы и завить их как у тебя.

Женщина слегка качнула головой, только на мгновение прикрыв глаза.

– Ты ребенок, – заявила она.

Чем мне нравится мой чердак, это большим светлым окном и потрясающим напольным зеркалом – металлическое, оно немыслимо тяжелое! Чтобы его поднять на чердак, уверена, в свое время понадобилась не одна пара рук.

Я не сняла с головы повязку. Ева тоже.

Мы спустились в гостиную и под джазовую музыку виниловой пластинки разлили красное вино.

– Было бы любопытно побывать очевидцем этой эпохи, – вдруг говорю я. Ева подняла на меня спокойный взгляд. – Я о двадцатых. Эта эпоха представляется мне временем ослепительных вечеринок, буйства, фейерверков и всеобщего безумия. Как думаешь, это так?

– Ты говоришь об этом времени, как о чем-то невероятно далеком, – сказала Ева. Смотрит на меня странно. – Неужели супруги Лоуренс ничего не рассказали тебе о своей юности?

Может, и рассказали, но не мне.

Я и Ева соприкоснулись широкими, почти плоскими бокалами на длинных ножках. Раздался короткий звенящий звук.

Все очень спокойно. Прилично. Скучно.

Разве я на такую встречу рассчитывала? Где же смех, куда делось веселье и удовольствие от жизни? Я помню, как я умела веселиться. Я помню, какой была моя жизнь. Я хочу хоть сколько-нибудь окунуться в те мгновения свободы и удовольствия.

Я хочу!

Поэтому очень скоро время подошло к откупориванию второй бутылки. Нетвердой рукой я разлила для нас бокалы, и все встало на места. Мысли, слова и действия обрели наконец нужное направление.

Музыка стала заводной и веселой – это Ева поменяла пластинку. В моих глазах появился легкий туман.

Мы танцуем. Смеемся над чем-то. Происходит то, что допустимо назвать весельем. А спустя час или два, когда на столе стоят уже три пустые бутылки…

«Слишком много джаза», – подумала я. Из моего рта выплыло светлое облако сигаретного дыма.

Я вытянулась в кресле, запрокинув ногу на ногу, задумчиво смотрю на белую дамскую сигарету в своих руках.

А я разве курила раньше?

Вкус и ощущения не кажутся мне новыми и непонятными. Мне совсем не хочется незамедлительно затушить сигарету.

Похоже… мне стала известна одна из привычек Анны.

Я опять осушила свой бокал и поднесла к губам сигарету.

Зачем я это делаю?

Не знаю. Просто хочется.

Когда музыка прекратилась, я поднялась с кресла и подошла к граммофону. Сняла иглу с виниловой пластинки, чтобы поставить новую.

– Не надо больше музыки, – просит Ева.

Без всяких размышлений сразу закрыла крышку граммофона и вернулась в кресло. Запрокинув подбородок, смотрю на желтый потолок, что когда-то был белым.

– Что с тобой происходит? – медленно проговорила Ева. Я нахмурилась. – Ты позвала меня. Этот вечер – чудо. Спасибо!

– Но…

– Но я же вижу, что все это неспроста. Ты о чем-то хочешь рассказать мне. Я все жду, но ты молчишь.

Я больше не смотрю на желтый потолок. Теперь я смотрю в немного туманные сапфировые глаза подруги.

– Я хочу расстаться с Джоном, чтобы быть с Клайдом, – негромко проговорила я.

Ева не поменялась в лице. Она даже не пошевелилась. Она ненадолго задумалась и тихонько уточнила:

– Ты хочешь быть с доктором Коллинсом?

– Да.

– Хэнтона, стало быть, не любишь больше?

– Любить Джона трудно, – не сразу и уклончиво говорю я.

– Хм…

– Что значит твое «хм»?

– Ты не любишь Хэнтона или отказываешься от него?

Размышляю долго, а потом говорю очень честно:

– Мне нестерпимо надоело, вступая в противостояние с Джоном Хэнтоном, оказываться в пекле войны с ним. Я устала верить, что со временем станет как-то по-другому, – мой голос дрогнул. – Последней выходкой он сам все испортил.

Ева загадочно улыбнулась мне.

– Что? – нахмурилась я.

– Отказаться от бессовестно богатого человека ради доктора, – улыбка ее становится шире. – Чокнутая.

– Возможно, и так, – без улыбки говорю я.

Жаркие дни остались в прошлом, в утро четверга моросит дождь. Подхожу к старому граммофону, ставлю иглу на виниловую пластинку – послышался слабый треск и в гостиной растеклась спокойная музыка.

На веранде тоже слышно приятную музыку оркестра «Твини». Под деревянным навесом я удобно расположилась в плетеном кресле с теплой кружкой чая в руках. Морось становится дождем, и я совсем затосковала по палящему солнцу Стилдона.

Ох, Стилдон! Неделя в прожженном солнцем юге была великолепна, несмотря ни на что. Только там удалось укрыться от непоколебимых правил и нравов этого непростого мира. Только там получилось почувствовать себя опять свободной.

И вот теперь, когда неделя свободы закончилась, возникли последствия.

Клайд Коллинс, обаятельный и рассудительный доктор, благородный по сути своей, заставил меня по-новому взглянуть на отношения между мужчиной и женщиной. В этих отношениях есть диалог и есть компромисс. Я могу говорить, зная, что буду услышана, а это как глоток воздуха, свежего и необходимого после долгих и ожесточенных битв с Джоном Хэнтоном.

Я больше не могу думать об этом и сомневаться…

Я больше не раздумываю.

Я решила.

Но чтобы воплотить в жизнь свое решение, я не могу просто поднять телефонную трубку и объявить Джону о том, что хочу… уйти от него. Уйти из его жизни. Уйти из его дома. Как бы скверно ни сложились обстоятельства между нами, встреча должна состояться. Учитывая то хорошее, что сделал для меня Джон Хэнтон, так будет правильно.

Я позвонила Дэйзи, чтобы записаться на прием к Джону. Встретиться в его рабочем кабинете вне стен особняка будет безопасно. Наверное.

Дэйзи мне предложила тот же день. При плотном графике Хэнтона это необычно. Женщина назвала время, и я перестала удивляться.

В поздний вечер в высоком темном небоскребе почти никого нет. В холле стоит непривычная тишина.

На этаж Хэнтона я поднялась на лифте и, когда двери расступились, Дэйзи за рабочим столом я не увидела. Свет в приемной приглушен. Стол секретаря чист от бумаг.

Я прошла через приемную к кабинету Джона и костяшками пальцев дважды ударила по двери. Не дожидаясь приглашения, вхожу.

– Не понимаю, зачем ты стучишься, если разрешение войти тебя в принципе не интересует, – без гнева сказал мне Джон. Откладывает бумаги в сторону.

Такое чувство, будто сердце перестало биться.

Свет ламп приглушен. Я наблюдаю за высокой фигурой хозяина кабинета. Он встает из-за стола и неспешно приближается ко мне. Его белая рубашка расстегнута на три пуговицы. Жесткие волосы слегка растрепаны, как если бы мужчина только что провел по ним рукой.

– Как путешествие? – спрашивает он.

Мои брови удивленно взметнулись вверх. Но не слишком.

– Как ты узнал?

– Мальчишка, – лениво улыбнулся Джон. – Пришел ко мне через пару дней после твоего побега.

«Наглец у придорожного кафе», – припомнила я. Он пришел к Хэнтону. И что потом?

– Как много ты знаешь?

– А я должен что-то знать? – голос мужчины стал подозрительным.

Красноречиво молчу, и Джон сознался:

– Парень предложил мне сделку. Она не состоялась.

Любопытно, почему?

Впрочем, не это сейчас важно.

Подхожу к окну и без особой заинтересованности смотрю на огни большого города. Все как на ладони.

– Ты не передумал насчет акций? – тихонько спрашиваю я.

– Нет.

Не то чтобы я рассчитывала на что-то… Просто попробовала. Поэтому вполне спокойно говорю:

– Ладно.

Мужчина облокотился о край рабочего стола, скрестив на груди руки. Чувствую на себе его взгляд.

– Ты хочешь вернуть мне деньги?

Я грустно улыбнулась.

– Нет.

Джон остался спокоен. Кажется, он тоже так, попробовал.

Впервые я не боюсь этого большого страшного окна. Я стою совсем рядом с ним и спокойным взглядом смотрю на город с высоты небес.

– Я хочу расстаться с тобой, – резко и без эмоций говорю я.

Я не смотрю на Джона, но душа холодеет, оттого что он молчит.

Почему так тихо?

Почему болят глаза? Ах вот в чем дело, я их слишком долго держу открытыми. Но если моргну, неизбежно покатятся слезы.

Вздрагиваю, почувствовав дыхание за спиной. Хэнтон положил ладони мне на талию, лицом коснувшись моих волос, вдыхает их запах. Это не выглядит помешательством, тем, что можно назвать одержимостью или безумием. Это нежность пополам с муками души. Я причинила боль.

– Почему? – очень спокойно спросил он.

Я не сразу смогла ответить.

– Управлять, подчинять и властвовать, – очень тихо проговорила я. – По-другому ты не можешь, Джон, а я не могу вечно жить по твоим правилам. Мы не заодно. Мы можем ставить друг другу условия и совсем не умеем договариваться. Это ненормально.

Я почувствовала, как пальцы Джона крепче сжались на моей талии. Голос его стал жестче.

– Я во многом деспотичен. Прямолинеен. Бываю очень груб, – сказал он у меня за спиной. – Разве я когда-нибудь дал тебе повод думать о себе как-то иначе? Разве ты только теперь поняла, какой я?

– Я всегда знала, какой ты, – резко возразила я. – Я думала, что когда-нибудь со мной ты сможешь быть другим.

– Я никогда ни в чем тебе не лгал, – со сталью в голосе объявил он. – А ты мне лжешь постоянно. Даже теперь.

Чувствую, как мужчина улыбнулся, крепче прижав меня к своей груди.

Влажная ладонь накрыла мою руку, сцепив в замок наши пальцы. Откуда влага? Слезы с моих глаз уже некоторое время скатываются по щекам и падают ему на руки.

– Кто он? – прямо спросил Хэнтон. Спокойно. Без гнева.

Закружилась голова, и пол под ногами становится не таким твердым, каким должен быть. Мои чувства не спокойны.

– Мистер Коллинс. Так, кажется, его зовут? – задумчиво сказал Джон. С глубоким выдохом, неторопливо, он выпустил меня из кольца своих рук и посмотрел мне в лицо. На губах его странная улыбка, а взгляд очень мрачный. Он стер с моего лица капли слез и, склонившись, губами тихонько коснулся моих губ. Это была нежность. А еще это самое прямое доказательство его намерений – между нами ничего не кончено.

Потрясение. Гнев и страх. Вот что чувствую, прикрыв за собой дверь в кабинет Хэнтона. Словно в трансе вхожу в лифт и выжимаю кнопку первого этажа.

Небоскреб пуст. Лифт спустился непривычно быстро.

– Всего доброго, мисс, – очень вежливо сказал мне человек за стойкой администрации. Я посмотрела на него странным взглядом, а потом уставилась на светлый телефон на стойке. Подошла. Ни о чем не спрашивая представителя администрации, сняла трубку и набрала нужную комбинацию цифр. Мужчина мне ничего на это не сказал. Он спокойно опустил свой взгляд, предоставив мне свободу действий.

– Психиатрическая больница Данфорда, – ответил мне ленивый и скучный голос на той стороне провода.

– Клайд Коллинс все еще в больнице?

– Да.

Я сразу положила золотистую трубку на место.

Когда карусельные двери небоскреба Хэнтона остались позади, я обнаружила, что на улице идет дождь. Разве может этот вечер стать еще мрачнее, чем он есть сейчас?

Вышла к дороге. Махнула рукой и к обочине свернуло такси. Сажусь в черный автомобиль с оранжевыми шашечками.

– Психиатрическая больница, – говорю я.

Молодой мужчина внимательно смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– С вами все хорошо? – осторожно спрашивает он.

– Нет.

На пути в больницу у меня было достаточно времени опомниться и изменить намерение. Но я так не сделала. Мне очень нужно увидеть Клайда Коллинса. Именно сегодня. Сейчас.

– Вы уверены, что хотите войти? – предостерег водитель. – Я могу отвезти вас куда угодно. Может, у вас есть друзья? Я сделаю это бесплатно.

Я не слышу водителя. Точнее, слышу его, но нисколько не вникаю в смысл сказанных им слов. Я смотрю на мрачные стены больницы, высокие и серые. Меня здесь не было уже целую вечность.

Я поднялась по широким черным от дождя ступеням. С протяжным скрипом открылась дверь, и я тихонько вошла внутрь. Негромкий стук моих каблуков разлетается по пустому холлу.

Женщина в черных угловатых очках с безразличием подняла на меня взгляд. Между нами стекло и решетка.

– Приема нет, – резко бросила она.

– Клайд Коллинс на месте?

Пока стояла перед больницей, успела вымокнуть под дождем. По телу сильная дрожь. Мне холодно.

– Имя, – потребовала женщина.

– Анна.

– Это все?

– Этого достаточно.

Женщина подняла телефонную трубку и доложила обо мне Коллинсу. Услышав ответ, бросила мне чопорное:

– Ждите.

Опускает взгляд и ведет себя так, будто меня здесь вовсе нет. Берет чашку с чаем, над которым все еще поднимается прозрачный дымок. Шумно отпивает глоток.

Ненавижу.

Очень скоро я услышала, как где-то в коридоре лязгнули двери лифта и в холл направились торопливые шаги.

– Мисс Лоуренс? – появился в дверях Клайд. Оглядев меня, мужчина стал тревожным. – Идем, – сказал он, положив ладонь мне на плечо. Ведет в коридор.

Двери лифта расступились. Мы зашли внутрь. Коллинс выжал кнопку с надписью над ней «прачечная», и лифт пополз вниз.

В прачечной на одной из полок мужчина взял большое серое полотенце. Вернулся, вручив мне его.

Старенький лифт с шумом поднимается вверх.

– Что случилось? – спрашивает Коллинс, когда мы вошли в его кабинет на третьем этаже больницы. В этом кабинете ничего не поменялось: стол, стул, шкаф и много книг.

Я облокотилась о стол, укутавшись в большое полотенце.

Смотрю на Клайда, а он с очевидным волнением смотрит на меня. Этот мужчина беспокоится обо мне.

– Что с тобой случилось? – опять потребовал от меня Клайд, доверительно заглядывая мне в глаза. – Джон Хэнтон что-то сделал?

Я сразу оттолкнулась от края стола и примкнула к губам Клайда, вцепившись пальцами ему в халат так, как если бы от этого зависела моя жизнь. Мужчина отвечает на поцелуй очень робко. Кажется, своей выходкой я застала его врасплох.

Мне недостаточно простого поцелуя, мне недостаточно обычной нежности. Во мне полыхнуло пламя, и оно обещает испепелить меня дотла, если вдруг не получу того, чего мне хочется сейчас больше всего.

Вытягиваю его синюю рубашку из пояса брюк, ощутив под пальцами рельеф горячего тела.

– Остановись, – заключив мои запястья в своих руках, мягко потребовал Клайд. У меня дрогнуло сердце, а жар на щеках полыхнул ярче прежнего. Кажется, так чувствуется жгучий стыд.

– Посмотри на меня, – сказал он, высвободив мне руки. Мне не хочется смотреть на него именно сейчас, но я все равно робко поднимаю подбородок вверх. В поисках ответов мне в глаза он смотрит так, словно заглядывает в душу.

У меня все еще тяжелое дыхание. Я все еще горю.

– Если ты опасаешься поступить со мной как-то бесчестно… тебе не о чем беспокоиться, – тихонько проговорила я. – Я хочу этого.

Мой ответ не кажется ему убедительным. Я вижу это в его глазах. Но в этих же глазах я вижу кое-что еще… Совершенно очевидно, сейчас горю не я одна!

Убежденность в этом прибавила мне храбрости.

Мои ладони легли ему на грудь, а потом я медленно-медленно подтянулась к его лицу, примкнув к щеке в нежнейшем поцелуе. Не встретив сопротивления, мои поцелуи продолжились неторопливой дорожкой к его губам. Я почувствовала прикосновение его руки у себя на пояснице. А потом…

Его губы с силой раскрыли мне рот, и я едва не задохнулась от удовольствия!

Наш поцелуй, неудержимый и глубокий, подобен столкновению поездов на безумно высокой скорости. У меня подогнулись ноги. Мне совсем тяжело стало дышать.

Мужчина подхватил меня, а в следующую секунду я уже была на гладкой поверхности его стола. Я слышу, как посыпались на столе книги, а некоторые из них упали даже на пол.

Через меня в этот самый момент проходит невероятный поток чувств и ощущений. Это цунами. Этому нельзя противостоять. Нельзя сопротивляться. Просто невозможно!

Его рука зарывается мне в волосы, а я распахнула его рубашку, не заботясь о целостности пуговиц на ней. Ногтями вцепилась ему в плечи, губами прижалась к его губам.