Текст книги "Свободный Волк"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

– Галлах! – нимра бросился к нему. И замер. Он знал, что видит перед собой.

То, чем не воспользовался ни он, когда горел над своей последней найденной планетой, ни Галлах Чевинк, в момент своей таинственной гибели.

Кто еще в этой Вселенной мог воспользоваться тем, что они видят?! Это очень дорогая штука. Многие Волки приобретали себе ее. Но редко кто решался к ней прибегнуть. Слишком непредсказуемы побочные эффекты. Последствия нередко имеют космогонический характер. Капсула нуль-времени.

Она всегда была с собой у Стайса. Последнее средство. В момент неминуемой смерти Волк последней вспышкой воли может вызвать ее в действие. И время останавливается внутри нее. И это будет продолжаться столь долго, сколь угодно. Вселенная остынет и сожмется, и в ее холодном пыльном чулане будут плавать голубые капсулы нуль-времени, в которых так и не дождались спасения Свободные Волки. Кем бы они ни были.

Нет, уж лучше сгореть над планетой. Но погибающий тешил себя надеждой, что найдется Волк, который обнаружит брата и доставит капсулу в лаборатории Содружества. Там, в условиях сложнейшего оборудования ученые размотают нуль-кокон. И сумеют вызволить погибающего Волка из смертельной схватки. Такое тоже было. Но большей частью, редко кто решается прибегнуть к этому. Слишком непредсказуемы последствия.

Капсула неразрушима. Ничем, кроме специального оборудования. Теоретически существует один фактор, но само его появление составляет ноль процентов.

Галлах стоял перед могилой сына.

Там, за скорлупой полупрозрачного яйца застывшего навеки поля-времени виднелось белое лицо Стайса Чевинка, умирающего Волка. Полуприкрытые глаза, страдальчески полуоткрыты бледные губы. Сияние застывшего времени скрывало его тело, и они не могли определить характера ранения. Его красивые, длинные, полурусые волосы казались в мертвом свете капсулы почти седыми. Так и будет он стоять здесь, в подземелье, пока не осыпется планета, пока не потухнет солнце. Скорбь отца для него не больше, чем миллиардная доля мгновения. Стайс переживет Вселенную, потому что в ней нет того, что может вырвать его из ловушки нуль-кокона. Это не их Вселенная.

Галлах был молод. Он сам был похож на Стайса, только на два года старше. И не потому, что так хорошо сохранился. А потому, что на момент смерти ему и в самом деле было двадцать шесть. Такую шутку играет время с Волками. Он пару раз пройдет через пространственный привод, а на планете минует четыре года. Два туда и два обратно. Он улетел, когда родился сын. Он прилетел, а тому четыре. А сам Галлах прожил неделю по корабельному хронометру. Он не успел и полюбить его. Только сказал побратиму, чтобы тот забрал ребенка с планеты-отстойника и поместил в интернат для будущих Волков. И помчался зарабатывать на обучение. Два года туда, и два обратно. Сыну восемь. А Галлах только и успел пару раз переправить почту. Прилетел, поцеловал, и снова улетел. Потом примчался нимра, надарил подарков, перечислил средства, и снова улетел. Еще четыре года. Потом еще четыре. И Галлах погиб.

Кто же за два месяца привыкнет к сыну, выросшему от младенца до восемнадцати лет?! У мальчика было время думать об отце, а у отца – нет. Поэтому Волки не заботятся о детях больше, чем позволяет быстротекущее время. Много их по всей Вселенной посеяно в спешке. Была мгновенная любовь. Было быстрое веселье. Была, как искра, страсть. Но Волк ушел в подпространство и забыл навеки. Поэтому на планетах и живут легенды о бессмертности Волков. Века бегут, а он все молод. Вот почему торговцу не нужно бессмертие. Он живет так долго, что его никто не помнит. Вот почему он не имеет друзей, кроме других Волков. Вот почему Волк одинок. Одинокий Волк. Свободный Волк. Свободен от всего земного.

Молодой Галлах стоял перед могилой такого же молодого сына. Точь в точь, как Стайс. А за ним такой же нимра. И молоды и стары. Они видели так много, что забыли почти все.

Это Ихоббера подарила Галлаху сына. Здесь он его полюбил, здесь его увидел, здесь он потерял его.

– Кто на планете на втором флайере? – спросил побратима Галлах.

– Летучий Барс. – ответил тот.

Чевинк, не оборачиваясь, кивнул головой. Он так и знал. Хозяева вернулись.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КОРОЛЕВА АФФАРЫ

ГЛАВА 1

– Куда летим? – спросил ее Стайс с улыбкой, положив пальцы на чуткие рукоятки пульта. Она помедлила.

Отросшие за два месяца черные волосы снова свивались в локоны, упруго касающиеся плеч. Гвен очень светлокожая. Как в сказке про Белоснежку.

– Я всегда мечтала побывать на островах. – проговорила она.

Система флайера, повинуясь желанию пилота, высветила на экране карту Ихообберы.

– Где это?

– Не знаю. – она растерялась. – Где-то здесь. И ткнула пальцем наугад.

– Пусть будет здесь.

И флайер мягко поднялся вертикально с места. Вниз стремительно проваливались сосны, скалы, пропасти и Зоны. Флайер вышел в высокие слои атмосферы.

Они плыли и наслаждались зрелищем планеты. Многочисленные южные архипелаги островов, похожи на рассыпаные изумрудные бусы в золотой кайме песчаных пляжей.

Стайс гнал от себя любые мысли, все подозрения, всю горечь. Он больше не хотел ни страданий, ни лишений, ни самой мысли о несчастье. Он всего уже лишился. Родной Вселенной, партнера, друга. Гвендалин последнее, что у него осталось.

– Ну, куда? – спросил он.

Она выбрала самый крайний остров. Берег, глядящий в нескончаемый, единственный на Ихоббере Океан.

Здесь было совершенно пусто. Ни туземцев, ни жилья. Они были единственными купальщиками на длинном пляже из золотого мелкого песка. Он охватывал весь остров, как кольцо. На острове была одна гора, поросшая темным, густым лесом. В нем не было ни птиц и ни зверей. Все было тихо и почти безмолвно. Только нескончаемо шуршали волны, прибегая из неоглядной дали Океана.

Они шли вдвоем по берегу, держась за руки, старательно обходя морские звезды и перешагивая через рачков. За полдня можно было обойти весь остров. Они не беспокоились ни о чем. Когда надоедало, садились на песок. или под кроны пальм. И смотрели на разбросанные по мелководью высокие зеленые вершины островов. Потом шли купаться в голубой лагуне.

Стайс вскрывал ножом плоды кокосовой пальмы.

– А если нам надоест валяться на песке? – спрашивала Гвендалин.

– Тогда я вызову свой флайер и мы умчимся.

Он с улыбкой показывал на левое плечо, где находился передатчик. Но не сказал, что он не воспользуется им. Иначе, прилетит его собственный флайер. Зачем Стайсу два флайера? Его немного развлекала мысль о том, что он словно перевоплотился в Барса и при этом имеет роскошь оставаться сам собой. «Зачем тебе Ярс, королева, когда есть я?» И они снова занимались ловлей лангустов, чтобы печь их на костре. А вечером лежали на песке и смотрели на далекие-далекие звезды.

– Тоскуешь? – спрашивала его Гвендалин.

– Нет. – легко отвечал он.

В самом деле, что тосковать? Он может в любой момент уйти с планеты вместе со своей любимой. У него, как ни у кого во всей Вселенной, два челнока и два флайера. Слишком много, чтобы хотеть еще и звезд.

Потом они покидали пустынный берег и летели дальше. С острова на остров. Везде оставляя за собой две цепочки следов от босых ног.

– Почему на островах нет никого? – спросил однажды Стайс.

Королева знала, да не сказала. Все просто, Стайс. На Ихоббере нет океанского судовождения. Только плоскодонные суда для внутренних морей. Континент один. Куда плыть-то?

Он рассказал ей о планетах, где плавали под парусами, похожими на облака, большие корабли. Она слушала и боялась верить. Как можно?! Разве сила ветра так велика, что может гнать громаду корабля? Или вода так тверда, чтобы удержать многотоннажные суда?

А он рассказывал ей про солнечный ветер и про таинственные околозвездные корабли-призраки, гонимые едва вещественным давлением солнечного света. Их паруса толщиной в один лишь атом и сделаны из тонкой золотой фольги. Зато раскинуты на сотни километров. Зачем же, Стайс, им нужно это?

Это солнечные яхты, ненаглядная любовь моя. На них богатые веганцы устраивают гонки возле своего неистового голубого солнца.

И они летели дальше. Ты много повидал всего. Чем удивит тебя наша Ихоббера?

Да, я много повидал. Но все как-то мельком. Я всегда спешил. Хочешь, и мы с тобой нырнем в подпространство? А когда вернемся, здесь многое изменится. Нет, не хочу. Мне нравится на Ихоббере. Ты мне покажешь свой корабль? Однажды покажу.

Что ни день, то новый остров. Время перестало течь.

На южных островах нет зимы. И осени нет. Там, едва заходит солнце на западе, как тут же загорается восток.

Два месяца утекли, как сон.

И вот однажды он проснулся с мыслью, что за два месяца он обошел бы полвселенной. Гвендалин спала так сладко. «Чего ты хочешь, королева?» – спросил он ее в мыслях.

– Попасть на челнок Барса. – тихо ответила она. И продолжала спать.

– Пора наведаться к родному дому! – бодро воскликнул Стайс. Она тут же насторожилась. И посмотрела на него с сомнением.

– Что не так? – спросила она.

– Все так. – ответил Стайс. Гвен не поверила ему.

И он вдруг с беспокойством почувствовал, как между ними снова возникает эта странная стена. И тут же ощущение оставило его.

– Мне правда нужно на челнок. – уже спокойнее сказал Стайс. И усмехнулся сам себе. «Волки всегда боялись женщин.»

* * *

Произошла досадная оплошность. Гвен ошиблась и вместо простого кухонного ножа взяла ритуальный меноверский нож. Она не знала, что его подвижная крестовина – тоже ножи. И проткнула ладонь. Стайс услышал ее вскрик и прибежал в камбуз.

– Все в порядке. – резко произнесла она. – Простой порез. Гвен зажимала ладонь салфеткой.

– Дай, посмотрю.

– Не надо. – твердо сказала она. Ну вот. Опять обиделась!

– Нет, Стайс, правда все в порядке. – улыбнулась Гвендалин. – Я больше удивилась, чем испугалась.

И все-таки у него осталось чувство, что его просто выпроводили из камбуза.

Потом она явилась в рубку и села рядом, незаметно пряча руку, перетянутую повязкой.

– Может, стоит посмотреть? Меноверские ножи очень остры. Пара швов тебе не помешает.

– Смотри, на континенте осень! Точно осень. Почти зима.

– Это твой корабль?! – потрясенно воскликнула она.

Громада челнока под водой казалась еще больше. В мерцающем свете поля, охватывающего «Противоречие», проплывали рыбы.

– Да, это мой корабль. Моя «Погоня».

Она знает, что он лжет. И предпочитает делать вид, что не догадывается. Стайс снова начал входить во вкус этой горько-сладкой игры. Как будто прятался сам от себя. Душа вдруг словно растворилась между самим собой и Барсом.

Гвен шла по кораблю, то и дело обращая к Стайсу счастливые глаза. На мгновение у него заныло сердце. Как тогда, на островах.

– А это что?

– Медотсек. Входи. Посмотрим руку. Она едва заметно помрачнела.

Стайс снял повязку. Под мазью кожа вполне зарубцевалась. Но вид рубца ему не нравился. Под кожей набухала синюшным цветом опухоль. Он решил обмануть ее. Хотя, как можно обмануть менталку-королеву?

– Клади сюда ладонь. – с улыбкой предложил он.

– Не хочу. – с улыбкой же ответила она ему.

– Боишься боли? Ты даже не заметишь.

– Что там? – она указала на гибернаторский отсек. И двинулась к дверям.

– Туда нельзя!

Стайс бросился за ней. Там, под колпаком спит вечным сном Эрреба. Гвен не должна его увидеть. Откуда в челноке Волка тигр, заснувший пять тысяч лет назад?!

– Там жесткое излучение. – соврал он первое, что пришло ему на ум.

Она поверила и отошла. На всякий случай Стайс велел Системе заблокировать дверь в гибернатор.

– Что такое кофе? Ты говорил, что любишь кофе по-минойски.

– А, кофе… Когда он сумел наговорить про кофе?!

Он вспоминал, чего не мог им предоставить для питья флайер? И сделал ей горячий шоколад. Он сам терпеть его не мог, поэтому наверняка ни разу не догадался угостить ее горячим шоколадом. Некоторые надписи в меню ему были вовсе неизвестны.

Они продолжили экскурсию по челноку. Стайс ругал себя, что не позаботился раньше разобраться в его планировке. Этим вполне можно было заняться прямо во флайере. Поэтому он не заметил, как попал в лабораторию.

– Ну, здесь-то как раз нет ничего интересного.

– Скажешь тоже!

И она с увлечением принялась обходить колонны со множеством экспонатов. Музей у Барса был не беднее, чем у Стайса.

– Что это?

– Живой кристалл с Жидибрака. – ответил Стайс и удивился: во Вселенной Ярса есть живые кристаллы?! Он потер фиолетовую грань и кристалл голосом Гвендалин спросил:

– Что это? И сам ответил голосом Стайса:

– Живой кристалл с Жидибрака. Стай потер малиновую грань. И кристалл уснул.

– Возьми себе. Она благодарно улыбнулась.

С тех пор она все время играла с кристаллом. Записывала все подряд. Их споры, легкие размолвки. Примирения, смех, шалости.

– Как твоя ладонь?

Гвен повернулась к нему и голосом, которым говорят с больным ребенком, сказала:

– Все в порядке. Стайс собрался было возразить, но она успела задать вопрос:

– Ты разлюбил кофе по-минойски?

Он растерялся. В самом деле, он ни разу не выпил при ней горячий шоколад.

В другой раз, едва Чевинк заикнулся про медотсек, она тут же вспомнила про кофе. Гвен тоже играла с ним в игру.

* * *

Она спала. Ее длинные, черные, как ночь, волосы словно жили сами по себе. Они всегда лежали так красиво! За сомкнутыми длинными ресницами спали ее черные глаза. «Ты довольна, королева?»

– Да. – тихо ответила она. «Рука болит?»

– Нет. – резко ответила она. И поднялась.

Стайс спал. Вернее притворялся, что спит.

Тише тени соскользнула она и поплыла к дверям. Тогда Стайс проснулся и приказал Системе выдвинуть экран из стенки спальни. Он ждал, что она проникнет в медотсек. Но Гвен там не появилась.

– Где пассажир? – тихо, словно опасаясь подслушивания, спросил он у Системы.

– В лаборатории. – так же таинственно ответила ему Система. И показала помещение.

Гвен не смотрела на диковинных животных. Она была у дальней стенки. Там тоже образцы, замороженные в жидком азоте. Живые ткани. Это были миллионы будущих животных, рыб, птиц. Ярс, как и Стайс Чевинк, мог вырастить для покупателя любую форму жизни, какую мог добыть в своих скитаниях.

Гвен искала что-то нужное ей. Она знала, что это корабль Барса. Но найти что-либо без каталога было невозможно. А каталог хранился в памяти Системы. И Система никогда не повинуется чужому. Или почти никогда. С Системой Стайс Чевинк разговаривал на языке Летучего Барса.

Гвен, быстро перебирая легкими ногами, спешила в рубку.

– Система, – тихо, но требовательно, проговорила она, – предоставь каталог экспонатов.

– Предоставь. – кратко скомандовал из своего наблюдательного пункта Стайс.

На экране высветился и медленно потек список, составленный на языке Ярса Стамайера. Королева что-то внимательно искала. «Вот как?» – подумал Стайс Чевинк. Она опустила руки и некоторое время смотрела на экран.

– Спасибо. – печально проронила Гвен.

Он не просил ее больше воспользоваться услугами медотсека. А она не предлагала ему кофе.

Но временами Стайс видел, как неловко держит она руку. И никак не мог увидеть, что происходит с раной.

Ночами Гвен все так же выходила и, не особенно заботясь о том, спит он, или не спит, наведывалась в лабораторию. Игра так затянулась, что стала надоедать своим однообразием.

Этой ночью она отправилась в препараторскую. Стайсу надоела слежка и он не пожелал подсматривать за Гвендалин.

Девушка достала инструменты, выбрала один, по ее мнению, самый подходящий.

– Пассажирка взяла скальпель. – разбудила пилота бдительная Система. Стайс не ответил.

Никто ей не препятствовал. Девушка подошла к одной из раковин и без обезболивания вскрыла бугор на тыльной стороне ладони. Слила в отверстие темную кровь и тщательно ее смыла. Она даже не прибегла к дезинфекции. Но Система промолчала, раз пилот не счел нужным реагировать.

Стайса стала так утомлять эта таинственность и внутренняя напряженность Гвен. Если бы он знал, что она ищет! До этого он думал, что ей нужен Ярс Стамайер. Но королева не предлагала начать поиски пропавшего торговца. Да и глупостью все это было. Ярс умер. И давно. Гвендалин, как сама призналась во сне, желала найти что-то на корабле его. И это был не Барс. «К сожалению, это был и не Волк.» – печально подумал Стайс.

Он вспоминал о тех двух месяцах, когда они были так счастливы на островах. Но, стоило ей попасть на челнок, как счастье и закончилось. Он боялся спрашивать ее. Боялся, что под оболочкой Гвендалин откроется не королева Сеяллас. Нет! Он боялся обнаружить там преисподнюю.

«Что ты ищешь, королева?» – спросил он ее однажды, когда она спала.

– Саму себя. – тихо, как всегда во сне, ответила в ней тайна.

Он задумал трюк. Корабельный компьютер должен все проделать сам. Стайс не желал знать ничего. Пусть найдет, что ищет. Может, успокоится. Может, вновь повеселеет. Рука ее уже явно стала подживать. Пусть медленно, но здоровый организм взял свое. И Гвендалин уже не морщилась едва заметно, когда брала столовые приборы. Хотя повязку так и не сняла. Он делал вид, что не замечает, как она сама ее меняет. Но Стайса удивляло то, что королева, по-видимому, так и не прибегла к искусственному подавлению его памяти о ее ране.

Когда она днем случайно забрела в рубку, Система доброжелательно спросила пассажирку, что она такое ищет. Не могла бы Система ей помочь?

Для этого Стайс воспользовался записью своего голоса на языке Ихобберы, промодулировав звучание. Гвен должна думать, что Система сама желает с ней сотрудничать.

– Я ищу подарок Феанноры.

Система промолчала. Она не знала, что сказать. Дальнейших распоряжений ей пилот не оставил. И речевое послание на языке дреммов было лишь одно.

Система знала Феаннору. Поэтому, когда Гвендалин, решив, что не дождется ничего от неразговорчивой с гостями корабельной техники, почти ушла, на большом экране вспыхнула картина.

Гвен резко обернулась и замерла, во все глаза глядя на красавицу, в объеме, цвете, звуке возникшую на нем.

– Мой Барс! – нежно сказала Феаннора.

И ее голос заполнил рубку. За ее спиной была все та же рубка. Принцесса была в ней одна. Видно, она сама сумела включить запись. Непонятно как, но Система послушалась ее и запись делалась непосредственно с пульта.

– Мой Барс! И глаза ее затрепетали, словно пламя.

Принцесса говорила. Слова архаического языка дреммов текли с ее карминных губ, как песня.

Гвен ждала. И вот принцесса поднесла к струящимся, подобно шелку, черным волосам меноверский ритуальный нож и срезала прядь волос. Оставив свой прощальный дар на пульте, она направилась на выход. Обернулась, еще раз улыбнулась и пропала.

– Система! – проговорила Гвен. – Мне нужно это.

– Хозяин, пассажирка хочет экспонат Е7д870.

– Отдай ей. – распорядился, не глядя, Стайс.

– Подготовить для транспортировки? Стайс подумал и отдал приказ.

Гвен была оживленной и снова щебетала. Они устроили веселый бой на подушках. Живой кристалл в восторге записывал их шумливую возню.

– Смотри! – со смехом воскликнул Стайс. – У тебя повязка спала! И тут же, получив подушкой по макушке, все забыл.

За завтраком шарик хлеба угодил ему в середину лба.

– Мне надоело здесь торчать! – с вызовом объявила Гвен. – Хочу домой!

– Как скажешь, королева! – весело согласился он. – Куда прикажете?

– В Аффару!

Спустя лишь несколько минут, флайер выскочил из неприветливых холодных зимних вод и стремительно, как молния, взмыл в небо.

В грузовом отсеке находилась капсула, в которой в холоде жидкого азота хранился прощальный дар Феанноры. …

– Смотри, Стайс. Это мой дворец. Он был очарован.

* * *

Они снова переживали медовый месяц. Бродили по базарам Бабеллана. По его мощеным розовым камнем улочкам и площадям. Кормили с рук павлинов, бросали аметисты в фонтаны. Катались в маленьком ландо по бесконечным парковым аллеям. Плавали на весельных судах, под балдахином, по медленно текущим водам реки Илнары. Стайс оставил свой обычный, непритязательный на вид, комбинезон. И королева разодела его с пышностью, достойной гостя царского двора. Они плыли под медленные песни, которые поют в Аффаре, под звоны длинных струн, под журчание воды. С зеленых берегов на них смотрели белые каменные виллы, сбегали к водам лестницы. Их осыпали ароматнейшим дождем летящие по ветру лепестки магнолий, вишен, яблонь, роз. В Аффаре круглый год была весна.

Любовники возвращались на базар и брали с лотков неведомые в мире Стайса лакомства, фрукты, жареную дичь. Стайс был фараоном. Был царем. Он несся вместе с королевой на колеснице по пустыне. Они охотились на львов.

Они входили в храмы и приносили жертвы богам Аффары. Они пускали по течению венки из роз под песни жриц.

Летели в ночное небо фейерверки. Рекой лилось вино. Приезжие купцы, гости, знать, прислуга, бедняки – все веселились. Выкатывали бочки сладкого пальмового рома. Выносили горы засахаренных фруктов. Бесчисленны столы со снедью. Гуляли, ели, спали прямо на улицах и площадях. Не прекращалась музыка.

– Ты счастлив, принц?

– Я счастлив, королева.

Бесконечны переходы царского дворца. Огромны, неописуемо прекрасны его залы. Затейливы его сады. Роскошны, вызывающе роскошны их покои. Тысячи и тысячи невероятных, непредсказуемых чудес. Как изумительны, как сказочны пиры! Как восхитителен играющий огнями сад! Как величественны танцы! Водопады розовой воды. Львы в колесницах. Тысячеголосые хоры. Дороги устланы цветами. Поющие фонтаны.

Тысячелетия ждал Бабеллан возвращения торговца. Аффара проснулась ото сна.

– Ты счастлив, Стайс?

– Я счастлив, Гвендалин. Время стало.