Текст книги "Нора под миром"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Кто живёт тут, в этой избушке? Пока ребёнок не проснулся, Лён и Наташа об-следовали домик, заглянули на чердак. Хотя это и иллюзия, но она создана с ка-кой-то целью. Кого должны изображать тени, «живущие» тут?

На чердаке не было ничего подозрительного. Берёзовые веники наполняли всё пространство под крышей здоровым духом сохнущей листвы. Были и другие тра-вы. Стоял открытый сундук, на его краю висел небрежно брошенный сарафан для сказочной невесты. На крышке примостился жемчужный кокошник. В углу лежа-ли гусли. И ещё несколько сундучков горкой. А поверх шкатулочка из малахита.

В маленьком окошке мигали солнечные лучи. Здесь было всё чудесно.

Лён закрыл ладонью глаз. Иллюзия немедленно испарилась. Их ноги стояли, как на полу, на высоких обломках старого пня. Лён немедленно потерял равнове-сие и упал на землю. А Наташа осталась в воздухе, как на опоре. Ненадёжные хрупкие пластины полусгнившей древесины держали её, острая щепка верхнего края даже не смялась. Лён закрыл левый глаз. Наташа с интересом смотрела на него через квадратное отверстие, ведущее на чердак. А сам он лежал у подножия деревянной лестницы.

Раздался детский смех. Проснувшаяся Катька хохотала над забавной сценой. Она выскочила из своей кроватки и теперь перегибалась со смеху, показывая паль-цем на Лёньку, валяющегося так по-дурацки на полу.

История, рассказанная девочкой, была занятной. Она действительно отправи-лась на поиски сокровищ и немного заблудилась. Но тут ей повстречалась баба Яга! Катька хотела зареветь, но баба Яга была не злая. Она сказала, что не обидит. И привела её в такой домик. Тут так здорово! И ещё баба Яга сказала, что Катька может приходить сюда как только пожелает, только надо придти в Бермудский Треугольник и сказать «пусти меня»! Она может играть в этом домике! Тут навер-ху такие игрушки! Сейчас она им покажет! И Катька ринулась по лестнице наверх.

Игрушки в самом деле были хороши. Шары, в которых плавали картинки. Кораблики, которые поставишь на большое блюдо, сами начинают плавать. Кук-лы, которые вертели головами и плясали. Гусли-самогуды. Зеркало, в котором меняются наряды на том, кто смотрится в него. Малахитовая шкатулка с драгоцен-ностями. Лён быстро зажал левый глаз рукой и тут же отнял её. Всё щепки и гни-лушки, вместо драгоценностей – сухие ягоды рябины. Вместо жемчуга похожие на рыбый глаз ягоды бересклета.

– А что ты ела? – спросила Наташа.

– Никакого супа! – торжествующе воскликнула девочка. – Одни конфеты!

Встревоженные этим заявлением, они последовали вниз. Лён и Наташа хоро-шо помнили, что еда в этом мире ненастоящая. Чем эта баба Яга накормила ребён-ка?

В берестяном нарядном туеске лежали разные конфеты. Лён опять зажал глаз. В простой берестяной баклаге лежали в самом деле настоящие конфеты. Только не такие нарядные, как иллюзорные. А как раз те, которые они купили в сельмаге и отдали бабке Евдокии.

– А что ты всё за глаз хватаешься? – спросила наблюдательная Катька. – Бо-лит?

Не успел он ничего ответить, как она тоже закрыла свой левый глаз ладонью, но ничего не произошло. Катька посмотрела вокруг одним блестящим глазом и тут же потеряла интерес к игре.

– Наверно, ты забыл сказать лир-от. – шепнула Наташа.

Ничего он не забыл. Вовсе не обязательно всякий раз произносить его. И во-обще это не волшебное слово. Можно на любом языке сказать «видеть». Главное – внутренняя сила. То, что называют волшебством. У Катьки не было волшебной силы, она и не увидала. А у Наташи, выходит, есть?!

– А где сейчас баба Яга? – осторожно поинтересовалась Платонова.

– Не знаю. – беззаботно отозвалась девочка. – Она мне подарила домик. И ещё сказала, что познакомит с другой девочкой. Я смогу тут с ней играть! В деревне так скучно! Мама всё время занята на съёмках. Ты с Лёнькой тоже где-то бегаешь. Никого знакомых нет. Варюхи меня прогнали, сказали, что я петуха украла. Боль-но надо мне их петуха! Да! Баба Яга сказала, что покажет мне Борзилку! Он тут у них в деревне!

– А как к маме возвращаться, она тебе не показала? – совсем испугалась Ната-ша.

Катька очень удивилась. А что тут долго думать? Взяла да и пошла!

Постепенно путём осторожных расспросов они выяснили, что девочка не зна-ет, что попала в какое-то другое место. Она полагала, что избушка стоит в Бермуд-ском Треугольнике. А деревня, о которой говорила добрая баба Яга – просто дру-гая деревня. Борзилко обиделся на Лешего и убежал туда. Непонятно было только, какая часть из её слов вымысел, а какая от этой подозрительной бабы Яги. Хуже было другое: девчонка ни в какую не желала уходить из дома. Ещё бы! Здесь так сказочно чудесно, ей обещали подружку, никаких супов, такие чудные игрушки!

Они вышли на волю. Снаружи было всё чудесно. Замечательные, как на кар-тинке, ёлки. Берёзовая рощица, какой не было в Бермудском Треугольнике. Пыш-ные папортники заполоняли всё пространство впереди. Среди листвы играло солн-це. Упоительные запахи леса. Прямо от дома вела тропинка. А на тропинке сидели две лисы.

– А вот мои лисички! – воскликнула Катька. Зверьки внимательно рассматри-вали людей.

Лёнька и Наташа одновременно приложили ладони к левому глазу.

На серой пепельной земле сидели два картуша. Маслянистые глаза перебега-ли с одного гостя на другого.

Некоторое время Лён молча рассматривал их, потом отнял ладонь от глаза. На тропе опять сидели две лисы, не по-летнему рыжие и пушистые, словно с картин-ки. И всё так же рассматривали людей.

– Они говорить умеют! – похвасталась Катька. – Ну-ка, скажите что-нибудь!

– Откуда они здесь взялись? – спросила одна лиса другую.

– Не нравится мне это. – заныла знакомым голосом вторая лиса.

Догадка пришла очень быстро. Лён тайком вытащил иглу и показал её двум лисам. Те вскочили и попятились.

– Ты зачем моих лисок испугал?! – рассердилась девочка. – Я вот скажу бабе Яге!

– Кать, а может, она тебя конфетками откармливает, чтобы съесть? – спросила Наташа.

– Ну да! – усомнилась та. – Это всё сказки, мама говорит. Бабы Яги девочков не едят. И вообще их не бывает.

В голове ребёнка царила каша. Бабы Яги не бывает. Но с конфетами бывает. Обычно лисы разговаривают лишь в мультфильмах. Но в Бермудском Треуголь-нике всё может быть.

– Интересная бабуся получается. – пробормотал Лёнька.

– Надо уходить, пока эта добрая тётя не вернулась. – ответила Наташа.

– Не велено! – с тявканьем выскочил из-за ёлки один рыжий сторож. И тут же заскочил обратно.

– Да. – серьёзно отвечала Катька. – Баба Яга не велела уходить. А то она не приведёт мне девочку. А мне одной всё время скучно.

– Кать, мама беспокоится. – убеждали её. – Здесь по лесу картуши гуляют. Вчера вон Динару чуть не съели!

– Никто её не ел! – раздалось из-под ёлки.

Лён закрыл глаз рукой и посмотрел туда. Два картуша выглядывали из норы в земле, тараща свои мерзкие глаза.

– Кать, хочешь покажу меч-кладенец? – хладнокровно спросил он, не отводя взгляда от этих двух типов.

Под восторженные вопли девочки обыкновенная иголка превратилась в свер-кающий клинок. Она уже не обратила внимания на лисок, которые поспешили от-бежать подальше. Ей даже дали подержать этот меч-кладенец!

– Дашь порубать крапиву? – счастливо спросила она у Лёна.

– Кать, у меня тоже для тебя подарок. – ласково сказала ей Наташа. И сняла с шеи подарок Магируса Гонды – шарик из лунного серебра с аквамарином – охран-ный оберег Селембрис.

* * *

До вечера они возились с Катькой. Рисовали кукол и женихов для них. Потом втроём играли в этих кукол. Рассказывали сказки, в основном про ребятишек, ко-торых утаскивали всякие там чудовища и заколдовывали колдуны и хотели съесть драконы. Пойдёт один такой мальчик (про девочек мы не говорим), ну да, пойдёт вот он гулять по лесу, а там конфеты насыпаны. Он подбирает конфету за конфет-кой и попадает в лапы злой колдуньи. Она сначала притворялась доброй, а потом всё-таки показала своё гнусное естество. Хорошо ещё, что у мальчика была умная сестра, а то и косточек бы не осталось. Ещё один пошёл искать сокровища пира-тов. Кстати, тоже не любил есть суп. Сначала всё было хорошо. Но потом он тоже попался плохим людям. И знаете что? Его ведь так и не спасли. Пропал пацан.

– Вот уж не думал, – шепнул Лён Наташе, – что буду исполнять арию настав-ницы-наседки, рассказывать про мальчиков, которые поплатились за любовь к конфеткам.

– А про девочек, которые встречались с кем не надо и принесли в подоле, не приходилось сказки слушать?

– Нет, мне этого не говорили. Но я слышал, что некоторые ребята дружили с плохими товарищами и те их научили курить и пить, и всякому другому. Но это уже не сказка, а трагедия.

– Расскажите мне про всё про это! – обрадовалась Катька.

Когда надоело рассказывать сказки, они принялись строить домик из обрезков досок. Конечно, это был не очень красивый домик. Да, если сказать по правде, и не домик вовсе, а конура. Они залезли в эту конуру втроём и сидели там, как три собаки, примерно полчаса. Но сам процесс строительства извинял все недостатки. Тут заинтересовался дядя Саня. Явился со своей ножовкой и кончилось всё дело тем, что все четверо отправились по всему дому с инвентаризацией: выяснять, где что плохо лежит. Семёнов полагал, что домики – хорошее средство против карту-шей, особенно в условиях невыездной деревни.

К вечеру притащилась усталая и больная от споров с режиссёром Антонина. Того не устраивала мистическая сельская страшилка. Ему непременно загорелось сделать из фильма нечто демоническое, этакий деревенский конец света!

Вчерашняя история с Динарой перепугала всех. Только Кондаков был убеж-дён, что всё закончится нормально. Так оно и вышло. Энергии его не было преде-ла, он заражал своим энтузиазмом всю группу. Осветители преклонялись перед ним. Ассистенты падали ниц. Борис был его пророком. Димка на обоих молился, как на иконы, и ходил за режиссёром, записывая изречения. Кондаков более не являлся к обеду. В перерывах между съёмками он бежал в монтажку, где они с Борисом вместе прогоняли материал, поедая быстрорастворимую лапшу. По нему ходили муравьи.

– Виктор Палыч, от вас воняет! – страдальчески сказала ему Виолетта Егоров-на.

Тот удивился, сунул руку в карман безрукавки и вытащил полуразложив-шийся палец.

– Ого! Это же подарок от Графини! – воскликнул он со смехом. – Вот здорово – используем в эпизоде с кошельком!

Костюмерша поспешно убежала.

* * *

Марианна шла в свою «Газель». Съёмки длились целый день. Кондаков уго-монился лишь тогда, когда увидел, что у главной героини вытянулось от усталос-ти лицо, а глаза стали, как две пробки. Снимали эпизоды у Леха, то есть, по сце-нарию – в доме фермера Сергея. Сначала сон Анастасии, про то, как к ней лезет и душит её соперница, фермерская жена. Для Марианны особо работы не было, она только и делала, что валялась на кровати и вопила якобы от ужаса, как будто к ней приближалась смерть. На неё наезжали с камерой, она пищала в объектив.

Снимали с разных ракурсов. Она не слишком понимала, что именно происхо-дит. Ей давали отдохнуть и брались за Динару. Всё происходило в полутьме и от-того было особенно утомительным. Но не в этом дело. Совсем не в этом. А как раз в том, что Динара всё-таки была действительно актрисой. И мастерство её было необыкновенным. Вот теперь Марианна вдруг почувствовала, что такое съёмки фильма и от чего и режиссёр и операторы, и все мало-мальски занятые в деле лю-ди нередко приходят в исступление. И она невольно прониклась к Кондакову уважением. Нет, всё-таки это великое умение: всех собрать, всех заставить вер-теться, всех подчинить себе.

В последних дублях Марианна и Динара были в кадре вместе. Всё по сцена-рию: главной героине снится, что фермерша пришла домой и лезет душить её. Вся сцена должна выглядеть кошмаром. Этот кошмар должен повториться несколько раз. Анастасия выплывает из сна и снова видит Машу, как та лезет к ней с оска-ленными зубами и скрюченными пальцами. Главная героиня ныряет из ужаса в ужас и не может понять, где сон, а где явь.

Вот тут-то Марианна и оказалась не готова к тому, что ей придётся испытать. Она легла в кровати, среди сбитых покрывал и приготовилась вытаращить глаза при виде фермерши. И вот из-за софитов выкралась Дина Пономаренко. Лицо актрисы мертвенно-бледное от грима, но Марианна как глянула в её глаза, так и обомлела. В них горела такая неподдельная, жгучая ненависть! Все её движения наполнены огромной силой, как будто ей ничего не стоит взять двумя руками шею Марианны и разорвать, как нитку! Динара сделала последний шаг к кровати. Про-тянула руку и ногти на этих пальцах были чёрными! Не помня себя, Марианна стала отползать к другому краю.

– Стоп! – крикнул Кондаков.

Динара моментально выпрямилась и взгляд её потух, как выключенный со-фит. Она вернулась на прежнее место.

– Повторим это ещё раз и проследите, чтобы Марианна не выпадала из кадра. Пусть ползёт по кровати, как сейчас.

Вот это и страшно. Она ведь не играла, она и в самом деле перепугалась.

В лицо Динаре не попадал свет. Её снимали со спины, как она надвигается на Анастасию. А вот испуганное лицо главной героини должно быть в кадре. Мари-анна оказалась не готова к тому, что увидала.

Скрытое от камер лицо Динары дико исказилось. Глаза полыхнули, как угли. И приподнявшаяся губа открыла острые клыки!

Дрожь, как судорога, прошла по телу Марианны. Она хотела крикнуть – не сумела. Она не помнила, что делала. Как закончился эпизод – тоже вылетело из памяти. Очнулась лишь когда вспыхнул свет и все стали что-то восклицать. Её даже похлопали по спине, вроде как хвалили. За что? Она ведь ничего не сделала. И вот тогда-то она и поняла, что такое подлинный талант! И что такое тут она, Марианна, со своими жалкими претензиями, обидами и мелкой мстительностью.

Кому мстить? Динаре?! Боже, да за что?! За то, что она с таким голодным пылом рвётся к съёмкам?! За то, что презирает и совершенно справедливо пре-зирает дуру Марианну?! За свой безмерный труд они получают сущие гроши! Вся их работа – это жертва на алтаре искусства!

Талант Пономаренко был так велик, так силён и ярок, что зажигал всё вокруг, в том числе и Марианну. Что же там творится у киношников у этих, что такой ве-ликий дар они задвигают на третьи роли?! Неужели потому, что всякие там папи-ки подсовывают вместе со спонсорскими средствами своих гладких тёлок?!

И вот теперь она шла к себе. Никто не пошёл проводить её. У машины едва виднелась тёмная фигура. Неужели Карсавин?! Очень кстати, сейчас хотелось бы с кем-нибудь поговорить.

Фигура поднялась и выплыла под свет луны. И лишь тогда Марианна с до-садой поняла, что это не актёр. Это та старуха, которая подменяет заболевшую актрису. С этой бабкой у Марианны связано неприятное воспоминание. Та своими причитаниями в бане чуть не свела её с ума. Такое привиделось!

– Что ты, голубка, больно уж бледна сегодня. – ласково заговорила бабка. Ма-рианна вздрогнула. Вот тогда, в бане, с таких же ласковых слов и начались галлю-цинации.

– Нормально всё. Устала просто. – буркнула Марианна.

– А что же к людям не идёшь? Вон, у Семёновых-то как смеются! Хорошая семья, детишки ровно огурцы на грядке!

– А мне-то что? Меня никто не звал.

– А ты не будь такой гордячкой. Здесь, вишь, деревня. Обычаи простые. – вкрадчиво сказала бабка. И от этого голоса у Марианны выпал из виска горячий гвоздь. Сразу полегчало и появился интерес.

– Век что ли будешь мыкаться царевной-несмеяной? Пришла бы, принесла конфет к столу. Глядишь, к тебе и подобреют.

– У меня нет конфет, только фитнес-хлопья. – с печалью отвечала Марианна.

– Чудные люди. Чего творят с собой! На вот. Отнеси девчонке ихней, Кате-рине. Да не говори, что от меня. На что им стара бабка! Сделай хоть чего-нибудь хорошее другим.

Ей было только что так тошно, что страшно оставаться в одиночестве в этой железной коробке, набитой, как беличье дупло, припасами, косметикой и всяким барахлом. И в самом деле захотелось к людям. Чего она так шарахается от них? Нормальные люди. И батя у них нормальный. Ей бы такого! Ну и что, что мент! Он же Марианночку не заметал с Тверской, в обезьяннике не парил, слов плохих не говорил.

* * *

– Можно к вам? – с несмелой улыбкой возникла на веранде Марианна.

Это была такая картина! В центре, под старым абажуром с допотопной бахро-мой, томительно вздыхал паром самовар, увешанный гирляндами румяных сушек. А на весёленькой клеёнке разнокалиберные чашки. Под тёплым светом абажура лица всех казались розово-оранжевыми, глаза блестели.

– Давай к нам, Марианна! – позвала её эта рыженькая Зоя, наверно, мать тех двух подростков, потому что маленькая приехала со сценаристом.

– Давно бы так. – радушно сказал Семёнов.

ГЛАВА 24. Начало превращений

Наташа проснулась оттого, что её тормошила Катька.

– Что, опять играть? – сонно ужаснулась Платонова. – Дай хоть немного по-валяться.

Она перевернулась и попыталась спрятать голову под подушкой. Но неуго-монная девица взобралась на койку и уселась на Платоновой верхом.

– Наташ, ты будешь лошадь, ржи давай!

Та попыталась ржать, но спросонья получалось как-то слабо.

– Хор-рошая лошадка! – похвалила её Катька. – Вот тебе конфеты.

Полусонная лошадь жевала шоколадные конфеты, надеясь втайне, что на этом скачки прекратятся. Атаманша тоже закусывала сладким, не забывая при этом елозить на лошади, шмыгать носом и басом напевать песенку:

У фонтана, где растёт каштан,

Смуглолицый крепкий мальчуган

Перед девочкой стоит,

Ей, смущаясь, говорит:

Слушай, Катя, вырасту большой,

Будешь, Катя, ты моей женой!

Буду, Катя, я тебя любить,

Шикалатки каждый день дарить!

На кухне погромыхивала посуда – видно, Зоя с утра пораньше взялась за обе-щанные вчера пироги.

– Мам! – раздался детский голос. – Мы пойдём с девочкой поиграем за баней?

– Идите поиграйте. – разрешил женский голос.

– Я пойду гулять! – крикнула в ухо Наташе Катька и слетела с неё. Два голоса зазвенели в коридоре.

– Вставай давай, соня. – сказал ей незнакомый голос.

С Платоновой мгновенно слетел весь сон.

Дом Семёновых. Старые фотографии в рамках, которые они с дядей Саней нашли на чердаке и старательно развешали по стенам. Но лампы с абажуром под потолком нет. И занавески на окнах совсем другие. И на полу постелены полоса-тые дорожки.

Наташа растерянно озиралась. А где её одежда? Она точно помнила, что с ве-чера повесила джинсы и футболку на никелированную спинку кровати. Теперь там не висело ничего. Может быть, упало? Наташа перегнулась к полу. И впрямь упало. Но это не её одежда. Какое-то выцветшее ситцевое платье. Она хотела по-звать тётю Зою. Но тут из-за занавески, отделяющей комнату от маленькой ку-хоньки между русской печью и окном, вышла незнакомая женщина.

– Проснулась? Вот и хорошо. – окая, сказала она. – Давай-ка, прибери по-стель. У нас сегодня батька отдыхает. Я пироги пеку.

От печки впрямь тянуло жаром и пахло тестом.

– Пелагея, гостей-то рано не буди! – раздался голос из второй комнаты, при-крытой знакомой дверью, покрашенной голубой краской.

Не понимая, что случилось, Наташа поспешила натянуть на себя чужое пла-тье. Не ходить же перед чужими людьми неодетой! Она уже поняла, что происхо-дит нечто из ряда всех тех странностей, которые нынче летом приключились в за-брошенной деревеньке Блошки. Скорее всего она перенеслась на Селембрис. Но как? Необходимо было произвести разведку и как можно меньше паниковать. Раз с ней контактируют, значит, надо делать вид, что всё нормально. А там Лёнька отыщет её.

Наташа поспешно закрыла левый глаз ладонью. Ничего не исчезло. Стены всё те же, солнце не пропало, во дворе слышен весёлый визг девчонок. С кем играет Катька?

– Это Пелагея. – представила подружку Катя.

Наташа и не знала, что подумать. Девочка явно походила на собственную фо-тографию, которая висела в рамке. От Лёньки Наташа уже знала о его визите в дом Семёновых и о знакомстве со старшей и младшей Пелагеей. Ничего страш-ного не произошло. Он придёт, найдёт их обеих, Наташу и Катьку, и выведет из этого призрачного мира. Но девочку пугать не следовало, поэтому ей ничего знать не надо.

Наташа вернулась в дом. Женщина всё ещё возилась за занавеской со своими пирогами. И Наташа, пока её не видят, снова решила осмотреться одним глазом. Было у неё такое подозрение, что без Лёньки и его волшебного слова магия просто не работает. Поэтому она и видит не призраки и развалины, а лишь иллюзию.

Платонова закрыла левый глаз и посмотрела в окно. Но тут занавеска сзади зашуршала. Непроизвольно обернувшись, Наташа не успела отнять ладонь от гла-за. Из кухни выходила Зоя. Она несла тарелку пышущих жаром пирогов.

– Давай, Наташа, помоги ставить всё на стол. Сегодня воскресенье, будем пи-ровать.

Мать Косицына была одета не в платье, а в бязевый костюм с бриджами. Она повернулась и направилась на кухню. Девушка снова отняла ладонь от глаза. За занавеской скрылась женщина в простом ситцевом домашнем платье.

– А где Лёнька? – сунулась к ней Платонова.

– О ком это? Ты одна пришла.

Наташа закрыла глаз рукой и повторила свой вопрос.

– Не знаю, где. – ответила ей Зоя. – Наверно, с дядей Саней что-то мастерят.

Из сеней явился, вытираясь полотенцем, незнакомый мужик. Весело поздо-ровался и сел за стол. Одним правым глазом стало видно, что это Семёнов.

– Где Пелагея? – сказал он Пелагее. – Хватит бегать во дворе.

– Ты что всё за глаз хватаешься? Болит разве? – спросила женщина гостью.

– Да, болит немного. – соврала Наташа и снова зажала левый глаз.

– Дай-ка посмотрю, может, это коньюнктивит. – сказала Зоя.

– Дядя Саня, а где Лёнька?

– А разве он не встал ещё? – удивился тот.

– Не Саня меня зовут, а Петр. – ответил незнакомый дядька.

– Пойду-ка, позову Лёлё. – осторожно избежала пирогов Наташа.

Косицын спал в своём летнике и ни сном ни духом о беде не знал. И разбу-дить его удалось только с одним закрытым глазом. Если посмотреть обоими гла-зами, то человек, лежащий на кровати, просто исчезал. Постепенно в результате опытов выявились следующие факты. Наташа как бы всё время колебалась меж двух миров. Стоило ей открыть левый глаз, как она исчезала из реального мира и переносилась в иллюзорный. Тогда она видела Блошки сороковых годов и живу-щих в них теней, как живых людей.

С закрытым глазом она попадала в живой мир. Но с Катериной дело выгля-дело совсем иначе. Та видела лишь маленькую Пелагею и была уверена, что баба Яга, как и обещала, привезла им в гости девочку. Ни Михаила, ни его жены Кате-рина не видала, Лёньку видела прекрасно. Маленькая гостья в доме Семёновых был единственным глюком Катерины. А что думала сама девочка, им пока вы-яснить не удалось. У Наташи создалось впечатление, что маленькая Пелагея ду-мает, что она находится у себя дома, а Катька у них гостит. Всё это было совсем невесело и очень пугающе.

– Попробуй-ка зайти в дом, где мы с тобой лазили в окно. – решил поэкспе-риментировать Лёнька.

С домиком всё оказалось совсем не так просто. Он оказался закрыт и заперт на замок. Ничего им выяснить не удалось. Как именно Наташа дошла до такого состояния, чтобы плавать сразу между двумя пространствами – абсолютно непо-нятно. Но ясно было: в Блошках происходит нечто очень нехорошее. Каждый день они тайком предпринимали попытки вырваться за пределы заколдованного круга, но всякий раз возвращались обратно. Лёнька был очень слабым волшебником, чтобы противостоять такой магии. И оба не сомневались ни минуты, что к этому приложила руку какая-то баба Яга. Что за дьявольщину она задумала?

Чтобы удерживаться в реальном мире, Наташе приходилось всё время дер-жать закрытым левый глаз. Так они и прошлись по деревне. Иллюзорный мир не пропадал, стоило посмотреть на него двумя глазами, он был разительно похож на настоящий. Дома немного изменялись, лес то отдалялся, то приближался. Если в этом был повинен Лембистор, то он добился своего: изолировал Лёна от Селемб-рис и постепенно доводил план до конца.

Оставив Катьку играть с глюком, ребята направились посмотреть, что делают киношники. По дороге они решили заглянуть к Лешему.

Старик поначалу не желал открывать дверь. Только, когда гости уже напра-вились прочь из палисада, он высунул нос в щель и громким шёпотом спросил:

– Робяты, а хлебушка у вас нет?

Хлеба в их доме уже давно не было, поскольку выехать из Блошек в магазин было невозможно. Зоя пекла на сухих дрожжах и консервированном молоке ле-пёшки. Нужда ещё не доставала их, запас продуктов был порядочным. Но старики уже начали испытывать проблемы.

– Нет хлеба, дядя Леший. Никак не можем выехать из Блошек.

– Плохо дело, робяты. Все загинем. Болотная ведьма дотянулась до деревни нашей. Какой-то супостат взял да погасил лампадку.

– Что за лампадку?!

– Да там, насупротив Бермудского-то Треугольнику! Как в сороковом зажгли лампадку, так всё следили, только масла подливали. А теперича беда! Теперича от болотной ведьмы спасу нет!

– Что за болотная ведьма? – поспешил вернуться к двери Лёнька.

– Ничего я вам больше не скажу. – тут же заперся Леший. – У меня тут кар-тошка есть с прошлого году. Свинья всё равно жрать не будет. Овса тут у меня мешок и сухари. Переживу я как-нибудь. А вы, робята, уходите. Я всё равно ни-чего вам не скажу.

Они опять направились на выход.

– А ежели хотите, идите да спросите баушку Лукерью! – крикнул он из-за двери и окончательно забаррикадировался изнутри.

– Не знаю я ничего! – отозвалась баушка Лукерья, ожесточённо гремя чугуна-ми в печке. – Вишь, чего наделала, старая дура! Позарилась на деньги! Вам, го-родским, от лампадок-то прикуривать привышно! И правильно бы вас всех на выселки к болотной ведьме! Ой, грех-то ведь какой! Чего болтаю, окаянная! Идите-ка, робятки. Не доводите дело до греха! Кто знает, может, пронесёт беда-то стороной! Ан нет. Она изголодалась у себя в болоте, мертвякова-то невеста! Тьфу, тьфу, тьфу, нечисть! Ох, говорю вам, не шатайтесь по ночам! Этим-то что говори, что ни говори, дурные люди. А этот, главный, ровно в омут окунулся!

Она запнулась, глядя в окно.

– Уходите.

– Что?

– Уходите, говорю.

Недоумевая, оба вышли на крыльцо. К дому приближался пасечник Лех. Насторожённо глянул из-под спутанных волос на двух ребят, выходящих от баушки Лукерьи, он вошёл в дом.

* * *

– Что надо? – не глядя на гостя спросила Лукерья.

– Возьмёшь вот это. – Лех выложил на стол маленький мешочек из тёмной ткани. – Будешь подсыпать в еду киношникам. Сделаешь всё, как надо, тебя не тронут.

* * *

Он оглянулся по сторонам. Не видно ли кого.

– Давай. – шепнула Наташа.

Лён окутался голубым сиянием и превратился в собственную тень.

– Ты меня видишь? – раздался слабый голос словно из ваты.

– Вижу! Ты похож на привидение!

– Ты тоже!

Она открыла левый глаз. Вот теперь они видели друг друга прекрасно. Серый мир вокруг – это иллюзорный мир демона. Он, как и раньше, играет в прятки, при-нимает чужие личины. Необходимо выяснить, в чью шкуру нарядился он на этот раз. Пасечника или болотной ведьмы?

Ребята стояли на дороге, ведущей к дому Леха. Наверняка он замешан в деле. Недаром же баушка Лукерья так перепугалась.

– Сейчас я посмотрю, как выглядит дом Леха по-настоящему. – пробормотал Лён, закрывая левый глаз. – а то я видел его только в иллюзии.

Ребята обошли мёртвую рощицу орешника и замерли от удивления.

Дом Леха походил на остров в зелёных травяных волнах, в цветущем буйстве летних красок. А сам зелёный луг словно вырастал вместе со своим столбом сол-нечного света, с птицами и пчёлами, с кусочком голубого неба из грязно-серой пепельной равнины, окружённой болотом и раскоряченным вечно мёртвым лесом. Вот так теперь видел Лён иллюзорный демонский мир правым глазом. Вот так его видела теперь Наташа обоими глазами.

Они сделали лишь шаг и попали из пепелища в лето. Трава пахла так сладко, а птицы пели так чудесно! А прямо перед домом стояла газель и суетились люди. Они узнали всех. Это были киношники. Димка раскручивал какие-то провода. Виолетта бегала с вешалкой. Динара сидела в кресле и пилочкой поправляла ног-ти.

Всё было совершенно обычно, если не смотреть за пределы этого зелёного островка. Но, кроме их двоих, никто не замечал, что что-то ненормально. Стараясь делать вид, что всё в порядке, они обошли дом, отыскивая какие-нибудь стран-ности.

Вчера Антонина и Марианна за вечерним чаем обсуждали съёмки будущего дня. Эта модель оказалась вовсе не спесивой, как поначалу они все думали. Прос-то некоммуникабельный человек. Но в душевной обстановке семёновского дома она раскрепостилась и помягчела.

На утро намечено доснимать эпизод в доме. Антонина настояла. Она сумела доказать Кондакову, что в фильме должны присутствовать лирические сцены. Что-то должно тянуть Анастасию к фермеру. Если они будут только бегать по бо-лотам с мертвецами, то это будет ещё один "От заката до рассвета". Кондаков решил посмотреть, что выйдет. И теперь внутри снимали встречу Анастасии и фермера Сергея в несколько ином ключе.

– Вот дождёмся, как они там доснимают и войдём в дом. – говорили они друг другу, обшаривая всё, до чего могли дотянуться. Заглядывали в кадки, нюхали в поленнице. Позади дома Леха стоял сарай. Дверь на замке. Наташа было прошла мимо, но Лён решил попробовать открыть. Удивительно, обычно в пересечённых зонах магия Селембрис не работала. Но на этот раз вышло всё иначе. Кое-какие заклинания давали эффект.

– Липтоах! – громко воскликнул Лён, дотрагиваясь до замка. Плевать на де-мона! Пусть слышит! Хватит прятаться! Поборемся с тобой, Сидмур!

Дверь словно бы снесло с петель, так стремительно она открылась. Внутри сарая среди всякого старого барахла, среди засохших и запылённых рамок для сот, под лохмами свисавшей с балки рваной паутины сидел на чурбачке, сложив руки на коленях, актёр Карсавин. Пустые его глаза без всякой мысли, без выражения, смотрели на вошедших. Он не пошевелился. По плечу ползла толстая паучиха.

* * *

– Это моя мама! – сердилась Пелагея.

– Врёшь ты всё! – отвечала Катерина. – Это Лёнькина мама. Лёнь, правда ведь?

– Это наш дом! – продолжала ссориться девочка-призрак.

– Обрадовалась! Как не так! Это дом дядисашин! И тётизоин! Лёнь, скажи ей, чего она всё врёт!

Подошедшие к дому Лёня и Наташа тревожно переглянулись, не зная, как объяснить обеим, что происходит.

– Я сейчас разберусь во всём и объясню потом. – пообещал им Лёнька.

– Что там за крики? – спросил дядя Саня, стоя спиной ко входу и что-то при-колачивая на стене.

– Катька с Пелагеей ругаются. – машинально сказал Косицын.

– Кто с кем?! – и Семёнов повернулся.

Это не было лицо Семёнова. На ребят смотрел Пётр Васин.

– А это кто такой? – спросил он у жены.

Из комнаты выглянула женщина, похожая одновременно на Зою, и на Пела-гею. Лёнька открыл рот, но не успел ничего сказать.