Текст книги "Училка (СИ)"

Автор книги: Марина Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

19

Долгая ночь казалась нескончаемой. За всю свою жизнь Насте не приходилось переживать такого кошмара, для нее не было ничего страшнее, чем сидеть и молча наблюдать, как медленно угасает ее сестра. Бездеятельность была несвойственна Насте. Но что она могла сделать? Никакие лекарства и деньги не могли спасти Галку. Врачи, как могли, поддерживали жизнь в ее иссохшем теле. Почему она сделала это? Галка, такая жизнерадостная, так любившая жизнь. Такая ласковая и капризная, веселая и щедрая, состоявшая из одних противоречий, но такая привлекательная. Как же могло такое случиться? Откуда взялась эта беда?

Под утро Настя задремала, проснулась она оттого, что вошедший в палату Федор осторожно освободил ее пальцы, сжимавшие Галкину руку, поднял со стула и, обняв за плечи, стал уводить из палаты. Со сна Насте стало знобко, она повела плечами, разгибая затекшую от долгого сидения спину.

– Пойдемте со мной. Вы устали.

– Не надо, я останусь с ней, может быть, она проснется.

– Уже поздно, Настя. Это случилось. Вам сейчас лучше уйти отсюда.

Настя слегка отстранилась от обнимавших ее рук и повернула голову, через плечо стараясь разглядеть Галку.

– Пойдемте, Настя.

– Что я наделала! Если бы я не заснула, она была бы жива. Больные чаще всего умирают под утро. Я должна была быть с ней, а я заснула.

– Прекратите говорить глупости, слышите? – Голос мужчины звучал резко и властно. – Вот, выпейте.

Насте протянули стакан с какой-то противной жидкостью и буквально заставили выпить. Настя подняла голову: рядом с ней стояла склонившаяся к ней медсестра и Федор, засунувший руки в карманы халата. Настя сидела в ординаторской, на узкой кушетке, покрытой белой простыней.

– Вам лучше? – с участием спросила у нее медсестра. Настя молча кивнула головой. – Вы поплачьте, вам станет легче. Честное слово.

Но слез не было. Может быть, они высохли у нее за эту долгую ночь несчастья? Может быть, ее душа выплакала эти слезы? Глаза были сухи и в больнице, и когда она ехала домой. Настя словно окаменела. Единственной ее мыслью было не испугать Кирилла. Как можно сказать мальчику, что он остался сиротой? Какие слова найти? Всю дорогу домой она мучительно думала об этом.

Но Насте ничего не пришлось говорить. Мальчик понял все сам, только взглянув ей в глаза. Она подошла к нему, обняла за узкие хрупкие плечи:

– Прости, Кирюша. Ничего нельзя было сделать.

– Я знаю, это я виноват.

– Чем?!

– Я всегда помогал ей, когда она возвращалась домой и ей было плохо. Я укладывал ее спать, обнимал и укачивал на руках, пока она не засыпала.

– Так в чем же ты виноват?

– Я не смог помочь ей. Она упала в комнате, я не смог донести ее до кровати. Я стал ее укачивать, качал, качал, а она все молчала. Что мне теперь делать, тетя Настя? Куда мне теперь?

– Ты будешь жить со мной, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Дни потянулись нескончаемой чередой забот и хлопот. Насте приходилось получать документы, оформлять справки, ходить по кабинетам. Может быть, ей стало бы легче, если бы она ходила в школу и видела лица своих первоклассников. С детьми можно забыть любую беду, но, кроме Насти, некому было решать вопросы, связанные с оформлением опекунства. Ирина в это время взяла на себя все вопросы, связанные с похоронами.

Сами похороны прошли довольно быстро и почти незаметно. У могилы топталась группа молодых женщин, сжимая в руках небольшие букетики цветов, играла рвущая душу похоронная музыка. Настя гладила по голове стоявшего рядом с ней Кирилла.

Мерзлые комья земли гулко ударили по крышке гроба, плечи Кирилла вздрогнули и затряслись. Настя обняла его и пошла вместе с Калерией Андреевной к выходу с кладбища.

Иринин шофер отвез их домой. Калерия Андреевна накормила продрогшего Кирилла и уложила его отдохнуть. Пока Настя сидела рядом с засыпающим мальчиком, в коридоре чуть слышно звякнул звонок, Калерия Андреевна с кем-то вполголоса разговаривала. Настя вышла в коридор, рядом с Калерией Андреевной стояла раскрасневшаяся с мороза Ирина.

– Нам нужно поехать с тобой на поминки.

– Куда?

– Мы решили организовать их на квартире у Галки.

– А Кирилл?

– Я думаю, ему лучше побыть с твоей мамой, я уже с ней договорилась.

Настя молча надела пальто и вышла вслед за Ириной. По дороге, в машине, Ирина несколько раз пыталась заговорить с Настей, но та отвечала односложно. Они вышли из машины у подъезда Галкиного дома, Ирина что-то сказала шоферу и вслед за Настей вошла в подъезд.

– Настя, подожди меня.

Настя молча остановилась.

– Ты винишь во всем меня?

– Почему ты так думаешь?

– Ты не разговариваешь со мной всю эту неделю.

– Это не так, просто мне трудно сейчас говорить.

– Ты обвиняешь меня, – убежденно произнесла Ирина. – Ведь мы вместе с ней попробовали.

– Что?

– Наркотики, просто баловались. Ну что ты на меня так смотришь? Хотелось испытать острые ощущения… Глупость, конечно, но кто мог знать, что этим кончится?

– Давай не будем сейчас об этом. Нас там ждут?

– Да, собрались наши девочки. Но ты мне так и не сказала. Ты на меня сердишься?

– Нет, что ты! Только я не могу сейчас об этом говорить.

Они вошли в квартиру, в комнате был накрыт стол, вокруг которого уже сидели их институтские подруги, а на стене висел большой цветной Галкин портрет. На нем она была сфотографирована с розой в руке. Насте сразу вспомнился яркий солнечный августовский день. Она посмотрела на Ирину. Та кивнула и сказала шепотом: «Целый вечер сидела, увеличивала. Я и Кириллу на память напечатала, и тебе, и девчонкам».

Настя огляделась. Вера, Нина, Таня, Раиса, Оля и все остальные – словом, почти вся их дружная институтская группа была здесь.

– Ой, девочки, пришли. Ну наконец-то. Мы тут на стол уже накрыли, вас только и ждем. Да, Настя, ты не знаешь, какие у Галки соседи? Мы тут стали на стол накрывать, так не могли даже скатерть найти. Решили простыни постелить, но в шкафу и постельного белья совсем нет. Может, растащили?

– Нет, девочки, соседи у Гали хорошие, обычные люди. Галя сама продала все свои вещи, мне Кирилл говорил, – ответила Настя помертвевшим голосом.

– Зачем? – спросила пораженная Раиса.

– Раечка, дело в том, что Гале в последнее время не хватало денег на наркотики, поэтому ей приходилось продавать свои вещи.

– Ой, как же это? – обескураженно воскликнул кто-то. – А нам сказали, что у нее сердце больное было.

– Ну ладно. Что уж теперь говорить. Давайте лучше сядем за стол и помянем Галку, как положено, все-таки подруга наша, – произнесла Ирина и первой пошла к столу.

Они сидели за столом, немного растерянные и грустные, не знавшие толком весь порядок предстоящей церемонии. Многие в своей жизни еще не теряли ни близких людей, ни знакомых.

После окончания института они почти не встречались и редко друг другу звонили. У большинства из них были свои семьи и дети, некоторые уехали из Москвы. Все вместе они не собирались уже много лет. Постепенно скованность исчезла, и они стали вспоминать свои институтские годы, забавные случаи и приключения. Порой общий разговор превращался в галдеж. Разбившись на небольшие группки, женщины вспоминали прошлое или обсуждали сегодняшние проблемы.

– А может быть, нельзя на поминках вот так сидеть, как мы, и смеяться? – робко спросила Оля.

– А может быть, и ничего?

– Ничего плохого нет, если мы сейчас вспомним хорошее, если мы запомним Галку веселой, если не будем думать об ошибках, а лучше будем думать о том, как их не совершить в будущем, – решительно произнесла Ирина.

– Как говорил наш учитель, да, девочки? А кто из нас остался в школе?

– Из всего нашего курса? Человек десять, включая Настю, из присутствующих, пожалуй, только Настя.

– Настя, как ты там, в школе?

– Хорошо.

– А как ты живешь на эти деньги?

– Как говорят наши учителя: «За удовольствие работать в школе нужно платить». Я просто подрабатываю на стороне. Школа для души, а основной заработок ищем во внеурочное время. Кручусь. Ничего, пока не голодаю.

– Девочки, а вы помните заповеди учителя?

– Ты еще попросила бы таблицу умножения повторить!

– Или формулы по физике за весь десятый класс!

– Я серьезно спрашиваю. Кто может сейчас повторить десять заповедей учителя? Неужели никто не вспомнит, хотя бы ради смеха?

– Я помню, – послышался среди общего гомона тихий голос Насти.

Она начала говорить, и постепенно шум стих, разговоры прекратились. Негромкий голос гулко звучал в полупустой комнате.

– Заповедь первая. Входя в класс, помни, что все сидящие там – твои дети.

Заповедь вторая. Возлюби детей своих, как самого себя.

Заповедь третья. Учи их, помня, что их победы – это твоя радость, их поражение – твое горе, все ошибки, совершенные ими, – твоя беда.

Заповедь четвертая. Не принимай поспешных решении.

Заповедь пятая. Помни, что все приходят в этот мир, чтобы быть счастливыми.

Заповедь шестая. Все дети талантливы, и долг педагога раскрыть этот талант.

Заповедь седьмая. Живи ради детей, и пусть будет тебе наградой их уважение.

Заповедь восьмая. Передать знания – значит разбудить в людях спящий ум, воспитать в детях способность любить, значит вырастить настоящих людей.

Заповедь девятая. Уважай ученика и учись у него.

Заповедь десятая и последняя. Пусть сопутствует тебе удача на твоем тернистом пути.

Настя замолчала, и какое-то время в комнате стояла полная тишина.

– Хороший он был человек.

– Почему был?

– Он умер четыре года назад.

– А мы даже ничего и не знали. Как жалко.

– Жалко, только нам теперь нужно подумать о других проблемах. Настя, что же теперь будет?

– Ничего, будем жить как раньше. Только давайте собираться почаще и помогать друг другу не совершать таких ошибок, как Галка.

– А мальчик? Что будет с ним?

– Я оформляю на него документы.

– В детдом?

– Нет, конечно.

– Ты его усыновляешь?

– Оформляю опекунство, в этом случае он не потеряет свою площадь. Мне так сказали. Об этом тоже надо думать.

– А как он сейчас?

– Плохо. Наши мудрые медики попытались убедить меня отдать его в детский дом. По их мнению, после перенесенной психической травмы он уже не будет нормальным. Фактически Галка умерла у него на глазах, и он винит себя в ее гибели. Он молчит все время, ему очень трудно говорить, даже заикаться стал.

– Ужас какой! А если это правда? Если так и будет, как они говорят?

– Но не могу же я его отправить в детский дом? Я ему постараюсь обеспечить лучший уход.

– Настя, ты святая.

– Мне его жалко, я не могу его бросить.

– Просто она сейчас одна, а были бы свои дети… тогда бы пришлось трижды подумать, прежде чем на такое решиться.

– Как можно так говорить?

– Сейчас приходится думать даже о том, чем накормить детей, а тут еще один лишний рот.

– Девочки, вы не обидитесь на меня, если я пойду? – Настя встала из-за стола. – Я все эти дни бегала – справки собирала, мне теперь домой надо.

– Поезжай, конечно, мы тут сами все приберем. Володя во дворе ждет, он тебя довезет. – Ирина встала из-за стола вслед за Настей.

– Спасибо, не надо, я на метро доберусь. Машина тебе самой пригодится. Ну, я пойду. До свидания.

20

– Настя, что ты тут притаилась? – В пустой класс вошла Наталья Сергеевна. – Куда свою малышню дела?

– Они на уроке рисования, через полчаса придут извазюканные гуашью. Порой мне кажется, что они раскрашивают друг друга, вместо того чтобы рисовать на бумаге. Как твои дела?

– Может, пойдем ко мне чаю попьем? У меня сейчас урок свободный.

– Спасибо, Наташа, не хочется.

– Ты что-то совсем закисла.

– Нет, что ты, просто немного устала.

– Как твои домашние?

– У мамы совсем перестала болеть голова, у нее просто на это не хватает времени. Марьяшка стала не такой капризной.

– А Кирилл?

– Мне кажется, ему немного лучше. Я договорилась с Викторией Ивановной, она его на уроках пока не спрашивает. Ему говорить трудно, но мне кажется, он все понимает. Постепенно мы с ним нагоняем пропущенное. По крайней мере, как говорит Виктория Ивановна: «У него в глазах появилось понимание и мысль».

– Как тебе удалось уговорить ее взять его к себе, у нее класс и так переполнен…

– Пришлось рассказать все как на духу. Проще говоря, поплакалась в жилетку. А как ты?

– Да ничего, нашла себе еще двух учеников, готовлю их к поступлению в институт. Хотя честно сказала родителям, что, по моему мнению, эта затея совершенно безнадежная: детишки совершенно не желают учиться, я им свои знания в головы вложить не могу.

– И такое бывает. Родителям хочется, чтобы дети учились, а дети хотят получать несметные богатства сразу после школы, не прикладывая для этого никаких усилий.

– Скажи спасибо, что большинство из них все-таки оканчивает среднюю школу.

– Спасибо. Многие родители жалуются, что дети заявляют им: «Вот вы всю жизнь учились и работали. И чего вы достигли? Что дало вам ваше образование?»

– И далее в пример приводится тетя Муся, которая добилась всего. Послушай, Настя, а что мы с тобой сидим и ворчим? Наши с тобой дети пока не доставляют нам этих проблем? А мы становимся занудами.

– Наташа, у тебя-то что случилось?

– Почему ты так решила?

– У тебя глаза грустные.

Наталья Сергеевна усмехнулась и прикусила нижнюю губу.

– Устала я, Настя, бороться на два фронта: в школе держишься из последних сил, чтобы на великовозрастных обормотов не срываться, а дома муженек сюрпризы преподносит. Ему, видите ли, тяжко жить, он не находит применения своим силам и страдает по этому поводу.

– Но сейчас почти все испытывают это…

– Правильно, только мой-то дурень ищет забвение в водке. Они там все на его работе страдают регулярно и разряжаются за рюмкой. Понимаешь, они коллективом друг друга жалеют, а потом разбредаются домой, где их ждут верные жены. Кто скалкой по голове встречает, кто просто удивляется, что на этот раз без хлопот и потерь благоверный домой добрался.

– Но им же трудно…

– Трудно?! А мне каково? Два года назад его избили хулиганы. У пьяного легче отобрать деньги, чем у трезвого. Ой, да что я тебе все это говорю, у тебя и без меня забот хватает.

– Наташа, погоди, все обойдется.

– Понимаешь, не могу я его любить по синусоиде: сегодня у нас пик чувств, любви и нежности, а завтра я его ненавижу и видеть не могу его пьяную рожу. Не машина я, чтобы переключаться с одного режима на другой.

– А говорить ты с ним не пробовала?

– Что там говорить, я уже все перепробовала за эти годы.

В дверь тихонько постучали. В дверном проеме показалось слегка напуганное лицо секретарши директора.

– Наталья Сергеевна, вы здесь? Я вас искала… дочка ваша не позвонила сегодня, как обычно.

– Какой у нас сегодня день? Пятница? У нее три урока, на физкультуру она не идет, учительница заболела, девочка давно уже должна быть дома. У старшей сегодня шесть уроков и факультатив. Господи, да где же она?

Побледневшая Наталья Сергеевна бросилась вон из класса. Настя вскочила и побежала вслед за ней.

– Наташа, подожди. Остановись и подумай, кому ты можешь сейчас позвонить. Может быть, подругам, соседям? Пойдем в учительскую.

– Погоди, я в класс вернусь, возьму записную книжку. Таня, вы, пожалуйста, вернитесь в кабинет. Может быть, она уже звонит?

– Я там Марию Степановну оставила, нянечку.

Наталья Сергеевна кивнула на ходу и бросилась вверх по лестнице на третий этаж, в кабинет химии. Настя и Таня, стуча каблуками, стали быстро спускаться на первый этаж к кабинету директора. По дороге Танечка рассказала, что дочка Натальи Сергеевны после возвращения из школы всегда звонит Тане, что пришла домой. У них очень плохой подъезд, в нем уже было несколько случаев нападений на детей и женщин. Черная лестница устроена таким образом, что при подъеме на следующий этаж приходится выходить на открытую площадку на улицу. Зимой она часто бывает обледеневшей. Можно поскользнуться и упасть. Все это Таня успела рассказать, пока они с Настей быстро спускались по лестнице.

У телефона сидела школьная уборщица Мария Степановна, она отрицательно покачала головой:

– Никто не звонил. Да не волнуйтесь вы так, может, заигралась девчонка с подружками. Скоро придет.

– Ну что, она не звонила? – На пороге стояла одетая в пальто и шапку Наталья Сергеевна. – Я тогда поеду. Я лаборантке оставила материалы, она на последнем уроке проведет контрольную. Все, поехала.

Танечка села за свой стол, расстроенная Настя решила вернуться в класс. Но едва она сделала шаг по направлению к двери, как зазвонил телефон. Танечка схватила трубку:

– Алло, Ириша, это ты? Погоди… Анастасия Григорьевна, может быть, можно догнать…

Настя бросилась к выходу. Раздетая, она выбежала из здания школы, не замечая холода. Наталья Сергеевна быстрым шагом шла по дорожке.

– Наташа, вернись, Иришка звонит.

Наталья Сергеевна вбежала в учительскую со слезами на глазах, схватила трубку двумя руками и на секунду замерла, переводя дыхание. Когда она приложила трубку к лицу, ее голос звучал профессионально спокойно и невозмутимо: «Ириша, это ты? Что случилось? Не плачь, моя хорошая. Где ты сейчас находишься? Ириша, я ничего не понимаю. Перестань плакать. Какой камень?! Подожди, перестань плакать. Попроси какую-нибудь женщину на детской площадке подняться с тобой на этаж. И потом позвони мне из квартиры».

Наталья Сергеевна села на стул и заплакала, вытирая слезы тыльной стороной руки. Танечка принесла ей стакан воды.

– Уборщица выбросила сегодня из подъезда Иришкин камень. – Видя недоумение на лицах женщин, Наталья Сергеевна пояснила: – Иришка у меня очень маленькая, и наш лифт не срабатывает на ее вес, вот ей и приходится затаскивать с собой в кабину камень. На первом этаже она оставляет его под лестницей, а на нашей площадке – у двери. Днем она вернулась из школы и не смогла найти камень на месте. Идти на десятый этаж пешком я ей запрещаю, так как на открытой площадке ее просто-напросто сдует, а на некоторых этажах даже внешнее ограждение сломано. Вот она никак и не могла подняться. Давно хотела перевести ее в другую школу, хотела возить ее сюда с собой, но ей уж больно школа там нравится. Утром они вдвоем со старшей сестрой в школу ходят. Да школа хорошая, преподаватели сильные, они французский язык с первого класса изучают, вот она и уперлась.

Снова раздался звонок. Наталья Сергеевна схватилась за трубку:

– Что? Ты уже дома? Дверь заперла? Суп поставила разогревать?

Наталья Сергеевна спокойным голосом стала напоминать дочери, что ей нужно сделать в первую очередь. Настя облегченно вздохнула. Через несколько минут прозвенит звонок и ее раскрашенные ученики вернутся с урока рисования и сядут за свои парты.

После уроков теперь чаще всего они возвращались домой втроем. Марьяшка весело щебетала и подпрыгивала, спокойно идти по дорожке она не могла, энергия из нее так и била ключом. Кирилл молчал, только порой недоуменно посматривал на Марьяшку, словно удивляясь ее активности.

Дома Кирилл осторожно забивался в свой угол, выделенный ему в комнате Калерии Андреевны, тихонько сидел, пока Калерия Андреевна и Настя не начинали учить с ним уроки. Кирилл последний год был предоставлен самому себе, Галка совсем не интересовалась его школьными делами. Усидчивости Кириллу не хватало, в результате по русскому языку и математике у мальчишки были большие пробелы. Марьяшка крутилась у всех под ногами и тут же начинала подсовывать тетрадь со своими каракулями. Калерия Андреевна цыкала на нее, девочка на время уходила и возвращалась вновь, ей было обидно, что столько внимания теперь стали уделять не ей, а Кириллу. Настя начинала защищать девочку, Калерия Андреевна в сердцах уходила на кухню и начинала там раздраженно греметь кастрюлями. Насте становилось стыдно, она шла успокаивать мать, – словом, приготовление уроков каждый день превращалось в нешуточную проблему.

Однажды Настя заметила, что пока они с Калерией Андреевной выясняли на кухне отношения и успокаивали друг друга, Марьяшка снова проскользнула в комнату к Кириллу с учебником математики. Для первоклашки третьеклассник Кирилл казался корифеем. Кирилл, глядя на Марьяшку чуть покровительственно, стал объяснять ей тихим голосом задачу по математике. Настя, затаив дыхание и прижав ладонь к лицу, стояла прижавшись виском к притолоке. Калерия Андреевна неслышно подошла сзади и замерла позади дочери. Осторожно ступая, женщины молча ушли на кухню. С этого дня Кирилл потихоньку начал разговаривать сначала с Марьяшкой, потом и со взрослыми.

Сегодня после школы дети настолько расшумелись, что удивленная и обрадованная Настя даже не стала пытаться усадить их за уроки. Было радостно видеть, как Кирилл постепенно приходит в себя.

Около пяти вечера раздался звонок в дверь. В квартиру в пушистой длинной шубе вплыла Оксана Дмитриевна, шуба была небрежно накинута на плечи, аккуратно уложенные волосы, лежащие на воротнике, по цвету почти сливались с блестящим мехом. Из сумки, висящей на плече, она достала яркую коробку конфет и протянула Марьяшке:

– Собирайся побыстрее, твой папа не смог за тобой заехать, но он тебя ждет дома.

Марьяшка схватила конфеты и побежала в комнату угощать Кирилла и Калерию Андреевну.

– Как? У вас появился еще один ребенок? Вам уже мало тех денег, что вам платят?

– Это мой племянник. У него недавно умерла мать. Теперь мальчик будет жить с нами. – Настя стиснула зубы, но из последних сил старалась говорить вежливо.

– И вы будете кормить его за счет Марианны?

– Как вам известно, основное место моей работы – школа, и там я получаю зарплату, которой вполне хватает на жизнь.

По лицу Оксаны Дмитриевны было видно, что она думает о Настиной жизни и о самой Насте, она уже открыла рот, чтобы высказать все это вслух, но в коридор выбежала Марьяшка, рот которой был перепачкан шоколадом. В одной руке она держала пакет с пижамой, в другой свитер. Поспешно натянув на себя одежду, Марьяшка вслед за Оксаной Дмитриевной направилась к двери.

– Марьяшка, ты забыла взять свою куклу. – Настя взяла куклу с подушки и вслед за девочкой вышла в коридор.

– Не надо, Анастасия Григорьевна, мне новую купят. До свидания, я пошла.

Настя пожала плечами. Оксана Дмитриевна свысока взглянула на Настю и, взяв Марьяшку за руку, величаво выплыла из квартиры.

– Тебе не кажется, что эта дама каждый раз старается тебя унизить, дочь моя?

– Мама, а что, по-твоему, я должна была сделать? Отвечать ей тем же? Грубить в присутствии ребенка? Кто меня учил: «Не уподобляйся хамам, не мечи бисер перед свиньями»?

– Я?! Мне кажется, я тебе такого никогда не говорила.

– Но часто думала.

– Возможно. Мне кажется, эта роскошная дама портит девочку.

– Чем? Просто тебя удивляет, что они начали лучше ладить.

– Посмотрим… Но Марьяшка становится какой-то другой в ее присутствии.

– Мы тоже. Она распространяет вокруг себя своеобразную ауру, неудивительно, что все чувствуют себя не в своей тарелке.

В субботу, несмотря на возражения мамы, Настя поехала вместе с Кириллом на книжную ярмарку в спортивный комплекс «Олимпийский». С радостью Настя смотрела на Кирилла, оживившегося при виде книг. По предложению Насти Кирилл выбрал себе две книжки, а Настя, обойдя знакомых торговцев, скупила все последние новинки.

– Должна признать, ты была права, – сказала вечером Калерия Андреевна, показывая глазами на Кирилла, углубившегося в чтение. – Может, ему так будет легче привыкнуть.

В воскресенье Насте с трудом удалось уговорить Кирилла пойти погулять, мальчик никак не хотел отрываться от интересной книги.

– Похоже, у Галины книг совсем не было.

– Просто он не обращал на них внимания, а вчера он смог сам выбрать себе книгу. Это для него в новинку. Пришло время для книг, ему они сейчас стали интересны. А потом, в его положении это самый удобный способ уйти от назойливого внимания взрослых.

Настя с мамой, негромко переговариваясь, готовили на кухне ужин.

– Настя, пойди открой дверь. Это, наверное, Марьяшку уже привезли, что-то рано сегодня. Видимо, допекла она вчерашнюю красотку.

– Ты просто хочешь еще раз услышать, как она будет изощренно выводить меня из терпения.

– А ты не тушуйся, поставь ее на место.

– И это советуешь мне ты? Ну в таком случае сейчас из кого-то полетят пух и перья. – Настя с улыбкой посмотрела на мать.

– Настя, только не обрушивайся на нее прямо с порога, дай ей возможность войти и начать тебе грубить, – шутливо напутствовала Настю мама.

Но, к удивлению Насти, на пороге рядом с Марьяшкой стоял мрачный Валерий.

– А мы решили с папой Валерой приехать к вам пораньше, все равно баба Лера ужин вкуснее готовит. Но вы не думайте, мы вас не объедим. Вон какую сумку с продуктами привезли. Мы по дороге в магазин заехали, «Маркет» называется. Я там с тележкой ходила, вот такой огромной, и сама все выбирала, самое-самое вкусное. – Марьяшка весело тараторила, снимала шубку и одновременно копалась в огромном пакете с продуктами. – Вот смотрите.

– Добрый вечер, Настя!

Сколько недель Настя собиралась дать достойный отпор Оксане Дмитриевне, а когда наконец собралась – та не явилась. Настя почувствовала некоторое разочарование, которое даже не попыталась скрыть.

– Мы не вовремя? Вы кого-то ждете? – В голосе Валерия прозвучала настороженность.

– Нет, нет, проходите.

Марьяшка, покончив с раздеванием, свалила свою одежду в кучу, бросилась в комнату поделиться впечатлениями от проведенного выходного. Кирилл тихонько сидел в кресле, читая новую книгу, Калерия Андреевна смотрела телевизор. Влетевшая в комнату Марьяшка расшевелила всех присутствующих, потащила Кирилла и Калерию Андреевну на кухню – смотреть разные вкусности, которые она с папой Валерой купила в магазине. По дороге она попросила Калерию Андреевну разогреть ужин, так как она сильно «оголодала», а ее никто так вкусно не кормит, как баба Лера. Через некоторое время две пары маленьких ног протопали обратно в комнату, звонкий голос Марьяшки заглушал даже работающий телевизор и разносился на всю квартиру. Калерия Андреевна занялась приготовлением ужина.

Настя вопросительно посмотрела на упорно молчавшего Валерия.

– Я давно вас не видел. Как у вас дела?

– Хорошо.

– А что это за мальчик, о котором рассказывала Марианна?

«Ну вот, началось, сейчас мне будет выражено неудовольствие», – подумала Настя. Ей вспомнилось недовольное выражение лица Оксаны Дмитриевны и взгляд, которым она провожала Кирилла. Раздраженная Настя представила, каким притворно-заботливым голосом Оксана Дмитриевна выразила беспокойство, что мальчик может плохо влиять на Марьяшку.

– Этот мальчик – мой племянник, он совершенно нормальный, если вас волнует именно это. Недавно он перенес психическую травму, у него на руках умерла мать, поэтому ему трудно разговаривать. Он не может оказать отрицательное влияние на Марианну. Это я вам гарантирую как педагог.

– Настя, что случилось?

– Я вам только что рассказала…

– Я не об этом, к чему ты это все говоришь? – Валерий казался ошарашенным. – Мы давно с тобой на «ты».

– Я заранее хочу выяснить все недоразумения, которые могут возникнуть. Не прерывайте меня, пожалуйста, я еще не закончила – быстро проговорила Настя, видя, что раздосадованный Валерий снова хочет прервать ее. – Я помню, осенью вас волновало состояние Марианны. Вчера Оксана Дмитриевна была недовольна присутствием Кирилла и его общением с вашей дочерью. Но должна заявить вам прямо, что отныне Кирилл будет жить с нами.

– При чем здесь Оксана? Я же у тебя ничего не спрашиваю. Почему ты на меня набросилась? Я понимаю, тебе сейчас трудно. Мне жаль, что так получилось с твоей сестрой. Я вам очень сочувствую. Она была тебе родной?

– Нет, двоюродной.

– Отчего она умерла?

– Наркотики.

Настя испуганно ойкнула и прижала руку к лицу. Она уже совсем забыла, что эта беда коснулась и Марьяшки. Валерий отвернулся к окну и подошел к письменному столу.

– Прости, я не хотела.

Валерий не ответил, рассеянно потрогал листы бумаги, стопкой лежащие на столе, повернулся к книжному шкафу, провел рукой по корешкам плотно стоящих книг.

– Ты прекрасно знаешь, что нас с женой ничего не связывало последние годы. Мы общались только из-за Марьяшки.

– Но я же вижу, что ты расстроен.

– Просто у меня опять не ладится с работой.

– Тогда мне тем более не хочется тебе мешать. А я еще напомнила о жене, – начала оправдываться Настя.

– Перестань. Это мне нужно выразить тебе сочувствие. Тебе трудно пришлось последнее время. Как ты еще держишься с таким спокойствием? Ты похудела, тебе нужно больше отдыхать. Я постараюсь пораньше забирать Марианну.

– Нет, она совсем не мешает, а потом, Кирилл занимается с ней, объясняет математику, им вдвоем веселее.

– Я сейчас поеду, тебе нужно отдохнуть, завтра рабочий день.

– Не надо, останься на ужин, к тому же у меня бессонница – я теперь долго не могу заснуть.

– Привезти тебе хорошее лекарство?

– Нет, не надо. Я уже нашла средство, как с этим бороться. – Настя засмеялась.

– Поделись секретом.

– Боюсь, тебе оно не подойдет.

– Почему?

– Готова спорить на что угодно. Когда мне не спится, я читаю или играю в одну игру. Очень простую. Я вспоминаю эпизоды из книг, имена героев, их приключения.

– Книги?

– Да, только я вспоминаю любовные романы.

– Я не думаю, что тут большое поле деятельности.

– Но ты не прав.

– Насчет чего?

– Насчет поля деятельности. Сзади тебя книжный шкаф, целиком заполненный книгами этого жанра.

– Это все? – Изумленный Валерий повернулся лицом к шкафу и более внимательно взглянул на книги: – Поразительно! Сколько же их тут?

– Девятьсот шестьдесят семь, не считая непрочитанных. Они лежат на столе.

– Это серьезно? Ты все это прочитала?

– Да, и не раз.

Валерий подошел к столу, стал перебирать стопочку книг. Рядом он заметил стопку листов, исписанных мелким почерком.

– А это что?

– Это… это я сама пишу. – Настя взглянула в глаза Валерию и торопливо продолжила, словно боялась, что он начнет над ней смеяться. – Понимаешь, после смерти Галки мне в голову стали приходить какие-то эпизоды, диалоги. А я никак не могла вспомнить, откуда это, из какого романа. Пока не поняла, что придумываю сама. Одно время я это терпела, а потом меня просто стало угнетать настолько, что захотелось написать, выплеснуть на бумагу. Вот я и начала… стало легче.

– Господи, это же каменный век.

– Почему? – обиженно спросила Настя.

– Я говорю, что глупость тратить столько времени и писать все от руки, когда люди давно придумали компьютеры. Я возьму эти листки и отнесу на работу. Девчонки завтра днем наберут, я тебе вечером привезу. Что ты на меня так смотришь?

– Я думала, ты надо мной будешь смеяться.

– Почему? Я уважаю людей, серьезно занимающихся каким-либо делом. А такое количество книг может прочитать только очень увлеченный человек.

– Но в этих книгах написано больше ерунды, чем реальности, как говорит моя мама.

– Ты неспособна на ерунду. Тем более мне обидно видеть, что ты так нерационально тратишь свое время. Время – самое дорогое, что есть у человека.