Текст книги "Корни камня"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Заткнись, – сказал Барракуда сквозь зубы. – У нас сорок минут... – из черной сумки показался еще один шприц-пистолет и тускло звякнувшая коробка ампул. Генерал поспешно закивал:

– Да... Но предупреждения не было. Почему не было сводки?..

Барракуда будто не слышал:

– Второй корпус... В одиночку трудно. Начинай с женщин, кто посла– бее... пальцы Барракуды выбросили из шприца пустую ампулу и заменили ее полной, зеленой, как изумруд. – И связь. Обязательно связь, Гене– рал... Все. Пошел!..

Прижимая к боку коробку ампул, Генерал поспешил прочь по коридору; Барракуда снова завладел онемевшей рукой Ивара, и снова навстречу им понеслись коридоры и повороты.

Полуоткрытая дверь. Пожилая женщина в обмороке; Ивар облегченно вздохнул: драки не будет. Барракуда ввел бедняге лекарство и не стал дожидаться, пока она придет в сознание – просто потащил Ивара дальше.

Следующая дверь оказалась распахнутой настежь. В темной луже у по– рога белела вывалившаяся из проема рука – судорожно стиснутая, вцепив– шаяся в остро поблескивающий предмет – не то лезвие, не то осколок. Барракуда заглянул в проем – и властно отпихнул мальчика:

– Дальше.

Хронометр показывал тридцать девять минут две секунды. Ивар запла– кал.

Запищал браслет на руке Барракуды; не останавливаясь, он поднес зеленый огонек к щеке:

– Хорошо... Очень... хорошо... еще двадцать минут. Ищите...

Происходившее потом слилось в один сплошной поток.

Ивар едва успевал выбрасывать из шприца пустые ампулы; коридоры вдруг наполнились людьми, обезумевшими от страха, и другими, растерян– ными, злыми, деловитыми; Ивар тыкал шприцом, не глядя – тыкал, пока шприц не вынули из его непослушных рук. Отойдя прочь, он еще успел уви– деть чьи-то босые ноги, медленно покачивающиеся в полуметре от пола.

Помутнение. Помутнение разума.

Барракуда сидел на полу – глаза полуприкрыты, губы запеклись, се– рое, изможденное лицо. Ивар чуть не споткнулся о его ногу.

– Время... – прошептал Барракуда, не открывая глаз.

– Пятьдесят три сорок две, – автоматически ответил Ивар.

Вокруг суетились и переговаривались, ругались, окликали и считали уцелевших.

– Что такое Помутнение? – спросил Ивар.

Барракуда чуть заметно шевельнул губами:

– Движение... песков... Вибрация... Проклятие... запрещенного объ– екта "Пустыня"...

– Это... часто?

– Редко... Так сильно – почти никогда. И сводки не было, черт, черт!.. Не было сводки...

За углом коридора плакала девушка. Навзрыд. Почти девчонка.

– Зачем же вы поселились в проклятом месте?

Барракуда вскинул брови:

– А все другие места Город застолбил задолго до твоего рождения... И моего, кстати, тоже...

Вздрогнул пол под подошвами бегущих людей.

– Время... – прошептал Барракуда.

– Пятьдесят пять тридцать одна...

– Барракуда! – коротко стриженая женщина опустилась рядом, нет, скорее упала, сбивая в кровь колени, – Барракуда... Зеленки!..

Он подтолкнул ей навстречу опустевшую сумку. Женщина запустила в нее руку – и лицо ее сделалось смертельно обиженным:

– Где же?!

– Все, – сказал Барракуда. – Еще у Генерала, у Друвича, в контей– нере...

– Нет ни у кого! Все!

– И в контейнере?!

Некоторое время Барракуда и женщина в упор смотрели друг на друга, и Ивар почувствовал, как из пустоты между ними рождается новый, пока непонятный ему страх.

– Кто? – медленно спросил Барракуда.

– Тимор... – выдохнула женщина.

Это был молчаливый парень, приносивший Ивару еду. Сейчас он кри– чал, и четверо мужчин прижимали его к полу, и Милица пыталась удержать на коленях мотающуюся голову с бесформенным, расплывшимся в вопле ртом.

Люди метались. Ивар просто стоял и смотрел.

Он сразу понял, что ампулы не будет. Что-то твердил Генерал, пла– кала коротко стриженая женщина, а парень по имени Тимор смотрел и смот– рел в глаза своему ужасу. Из черного разинутого рта струйкой бежала красная слюна, а вырывающиеся из горла звуки все меньше походили на че– ловеческий крик.

– Барракуда... Сделай... Зеленки... Найди... Сделай...

Чего они хотят от него, искренне удивился Ивар. Нет у него ампу– лы, нет никакой "зеленки"... Надо же, бардак какой, знали, что Помутне– ния возможны – и не запаслись лекарством... Отец – он бы все предусмот– рел...

Тимор посинел. Из закатившихся глаз его текли слезы. Хронометр тонко запищал – шестьдесят одна минута. Истек срок... какой-то важный срок.

Теперь они все сидели над распростертым агонизирующим телом. Чьи-то ладони лежали на впалых щеках, на лбу, на вздувшейся шее; Тимор не слышал и не чувствовал. Последним видением в его жизни было нечто, от чего глаза его сделались белыми, как два алебастровых шарика.

Запертый в комнате с ободранной обшивкой, он слышал, как содрог– нулся пол три капсулы, три фонарика, последний путь.

Тогда, возле страшного трупа, оставшегося от серьезного парня по имени Тимор, Ивар поймал на себе взгляд. Взгляд брошен был в расчете, что Ивар не заметит его; он, однако, заметил.

Сейчас, глядя в разинутый рот надорванной обшивки, Ивар с удивле– нием подумал, что еще неделю назад ему и в голову не могла прийти та мысль, которая ворочалась сейчас на дне сознания; мысль рождена была взглядом, спровоцирована взглядом – однако теперь Ивар решил, что, не будь взгляда, она явилась бы все равно.

Для спасения Тимора не хватило одной зеленой ампулы; именно эта единственная ампула досталась Ивару.

Почему не было сводки-предупреждения? Ну ладно, пусть драгоценная "зеленка" хранится в контейнере, при температуре, близкой к абсолютному нулю – но почему же готовой партии не хватает на всех?! Или они в сума– тохе раздавили парочку ценных ампул, и тогда лекарство, потраченное на Ивара, не имеет столь рокового значения, и он все выдумал, и взгляд этот тайный – выдумал тоже... И почему кто-то ухитрился противостоять напасти и добраться до "зеленки" – Барракуда в первых рядах – а кто-то не успел?..

Вопросы представлялись Ивару почему-то в виде блеклых лохмотьев, развешенных в стороне от главного; как бы то ни было, но Тимор умер в мучениях, а он, Ивар, жив.

Его вытащили первым. Барракуда пришел и вытащил его из кошмара, первым, раньше Генерала, раньше всех самых преданных и нужных ему лю– дей, не рассчитывая, хватит ли ампул...

А может быть, рассчитывая. Очень хорошо и тщательно рассчитывая: товар, последний шанс. А не шанс, так месть: "С первым крейсером в на– шем небе я убью этого мальчика... на глазах отца"...

...И жрецы уже соорудили жертвенный стол, и до слуха будущей жерт– вы доносятся песнопения, предваряющие священный акт. Душат сладким за– пахом цветочные гирлянды, увивающие и голову, и плечи, и стянутые за спиной руки... А в центре ритуального круга из маленьких костров ждет своего часа орудие светлое лезвие, похожее на ущербную луну: острие умащено розовым маслом, и на любовно отполированных боках пляшет отб– леск огня...

Но неужели Белый Рыцарь НИКОГДА не вернется?!

–...У меня нет времени, Ивар, – сказал Барракуда. – Нет времени на разговоры... Ни минуты. Прости.

Ивар смотрел на его палец, туго спеленутый лентой пластыря. Барра– куда стоял в дверях, не собираясь даже переступать порога:

– Ладно, о чем ты хотел спросить?

Ивар отвернулся. Язык не поворачивается: "Вы спасли меня, чтобы поэффектнее убить?"

– Ну же, у меня нету ни...

– Неужели вы ее любите? За что ее можно любить?

Ивар успел удивиться своему вопросу. Голос его казался почти оби– женным:

– За что? За что любит ее мой отец? Она колдунья?

Барракуда сделал шаг вперед. Потом еще шаг, и дверь закрылась за его спиной.

– Не думаю, – сказал он медленно. – Вряд ли она колдунья... И вряд ли я люблю ее, Ивар.

Ивар мысленно поблагодарил его. В такой ситуации любой взрослый вправе недоуменно вскинуть брови: "Кто? О ком речь?"

– Она... – Барракуда болезненно поморщился. – Я не могу тебе объ– яснить. Не потому что не хочу – не умею... И это жаль, потому что в на– шей с тобой судьбе она сыграет... значительную роль.

Слова были произнесены негромко и буднично – но Ивар ощутил прис– туп холодной тоски. Ему расхотелось говорить; подтянув колени к подбо– родку, он прикрыл глаза – в ожидании, что Барракуда уйдет.

– Ты хочешь спросить меня, что будет завтра, – донеслось до него сквозь темноту опущенных век.

– Да, – вяло отозвался Ивар. – Вы спасли меня, чтобы было кого убивать.

– Говори мне "ты"...

– Ты спас меня, чтобы было кого убивать.

– Я спас тебя, потому что хочу, чтобы ты жил.

– Но твои тигарды тебе важнее.

– Да... И я мог бы сказать тебе: "Что ты, Ивар. Я ни за что на свете не убью тебя. У меня рука не поднимется на ребенка"... Я хотел тебе так и сказать. Но вот не хочу... врать не хочу. Ты бы все равно почувствовал, и было бы хуже.

Ивар открыл глаза. Круглые плошки Барракуды смотрели в упор.

– Так ты убьешь?..

На запястье Барракуды запищал браслет; нахмурившись, он придавил зеленый огонек и погасил его.

– Если Регина не... Если Город не передумает, мы попробуем старто– вать. Пережить атаку нам не удастся, конечно... Настоящую атаку. Но настоящей атаки не будет. Они не станут давить нас огнем – они захотят сохранить тебя...

Ивар поднял глаза:

– Да?

Он сам себе удивился – в вопросе обнаружился сарказм. Барракуда тоже услыхал его и нахмурился:

– Ну конечно... Они попытаются штурмовать Поселок, не разрушая его. А я хочу убедить их, что штурм равнозначен... – он осекся.

Ивар ждал.

– Наши предки, – медленно проговорил наконец Барракуда, – наши предки верили, что человек, убивший ребенка, подвергает проклятью детей своего рода... Это тяжкий грех. Но если на пути исхода тигардов случат– ся грехи – они будут все на мне, Ивар. Понимаешь?

– ...Понимаешь, Генерал? Мы спасем не себя – ребенка... Мы выдадим Кая, чтобы уберечь его от страшного греха...

– И себя тоже...

– И себя, потому что грех ляжет на всех... Это жизнь ребенка, это...

– Жизнью этого ребенка уже пожертвовал его отец! А разве преда– тельство по отношению к Каю – не грех?!

Ивар безучастно смотрел в пол. С его присутствием давно никто не считался чего уж там, отец принес-таки сына в жертву, дело обычное... Чего стесняться...

Барракуда вздрогнул, будто чувства Ивара могли странным образом передаться ему. Уронил руку на Иварово плечо:

– Заткнитесь... "Пожертвовал", "предательство"... Дешевая куколь– ная мелодрама. Если я сочту нужным еще раз встретиться с другом Оновым – я сделаю это без подсказки... Но Онов любит мальчика. Я бы тоже его любил... будь он моим сыном... И не принес бы его в жертву никаким выс– шим соображениям... А потому придержите языки! – Барракуда повысил го– лос, а рука его тем временем притянула Ивара к себе, и тот не сопротив– лялся.

– Через несколько часов, – начал Барракуда с внезапной хрипотцой, – Никола скажет мне "да" или "нет"... Если "да", если наша машина на что-то годится тогда немедленный старт... Если "нет"... Будем ждать связи. Они обязательно выйдут на связь, потому что истекает срок ульти– ма...

– Они уже на связи, – ровно сказала Милица.

Ивар увидел, что держит Барракуду за руку. Нервно, мертвой хват– кой.

Щелкнул, наливаясь жизнью, зеркальный экран. Ивар заставил себя поднять голову – и обомлел. Никакой Регины не было в кадре; все прост– ранство от пола до потолка занимало бесстрастное, надменное лицо Коман– дора Онова.

Командор постарел на десять лет. Исхудавшее лицо избороздили не– привычные Ивару морщины, сменили цвет редеющие волосы и непривычно глу– боко провалились глаза – но это были спокойные глаза сильного человека, и впалые щеки оказались тщательно, безукоризненно выбриты. Это был но– вый отец – но это был безусловно он, и тогда Ивар понял, что кошмар на– конец закончился.

– Что ж... – медленно проговорил Командор. – Думаю, Поселок при– нял решение?

– Срок ультиматума истекает через два часа, – любезно напомнил Барракуда. Командор кивнул:

– Я знаю... Однако через два часа на разговоры уже не останется времени. Я слушаю вас, Коваль.

Ивар ощутил, как дрогнула рука Барракуды на его плече. Чуть-чуть дрогнула.

– Наш ответ остается прежним. Вы отказываетесь от штурма – или гибнет мальчик.

Зал за спиной Барракуды молчал. Не просто тишина – глубокое, бо– лезненное безмолвие.

Командор Онов сделал паузу. Помолчал, изучая замерших в ожидании тигардов; начал негромко, тем же ровным бесстрастным голосом:

– Соображения высшего порядка, и прежде всего соображения безопас– ности Города, заставляют меня отдать приказ о штурме. Через сто двад– цать минут удар будет нанесен. Больше – никаких переговоров, но капиту– ляция поселка будет принята. Это все.

Безмолвие. Безличие. Ивар, улыбаясь, смотрел в огромное, на всю стену, лицо отца, и кто-то внутри головы возмущенно твердил: улыбка не– уместна. Сожми губы, улыбка неуместна, это неправильно!..

Рука Барракуды медленно выпустила его плечо. Ивару сразу же пока– залось, что он чего-то лишился – чего-то важного... Поддержки, что ли?

Безмолвие. Гнетущая тишина. Командор Онов теперь смотрел на сына – на Ивара, и только на него. Под этим взглядом с Иварового лица сползла улыбка – и он вдруг почувствовал приступ стыда. Все эти люди смотрят на него, и каждый думает: вот мальчик, от которого отказались во имя выс– ших интересов. Вот мальчик, сын отца, принесшего сына в жертву принци– пам.

– Ивар, – сказал Командор Онов. – Без тебя я не стану жить.

Безмолвие. Ивару захотелось отвернуться – но глаза отца вдруг сде– лались больными и умоляющими. Кто знает, что он хотел сказать – прости, не могу иначе, не могу, долг, может быть, суждено увидеться, твоя мать, ты так похож на свою мать, Саня, нет уже Сани, не могу иначе, долг, прощай...

И, не в силах выносить больного кричащего взгляда, Ивар пробормо– тал примирительно:

– Нет, ничего... Конечно...

Экран пошел гаснуть – глаза отца таяли, таяли, и экран обернулся огромным вогнутым зеркалом, в котором застыла обмеревшая толпа; Ивар успел прошептать что-то вдогонку уходящему отцу, когда всеобщее оцепе– нение прорвалось грохотом откинутой двери.

На пороге стоял Никола, и лицо его казалось лицом счастливого пья– ницы:

– Есть! Есть, р-раздери!.. Машинка прошла тесты, а я что говорил, а?!

Все в той же тишине Милица швырнула в воздух свой обруч с синим камушком. Потом поймала и швырнула опять.

ГЛАВА ПЯТАЯ

* * *

...Сдернутый с места лагерь кочевников. Толпы повозок, ржание ло– шадей, подобное истеричному смеху, смех, подобный ржанию, горы тряпья на месте опрокинутых шатров, оскаленные белые зубы, веселый кураж на грани паники – и почти осязаемое присутствие близкой возможной смерти. Всеобщее единство на грани коллективного помешательства.

Исход...

Они уносили все, что могли унести, и безжалостно бросали все, что можно было бросить. Из горячечной суматохи этих часов память Ивара сох– ранила только безымянную руку в перчатке, последовательно расправлявшу– юся с безымянным же пультом – все функции в положение "ноль". Мертвечи– на.

Барракуда оказался запаянным в глухой черный комбинезон с откину– тым забралом шлема; на поясе его обнаружилась потертая кобура, и ее со– держимое выпирало наружу краем ребристой рукоятки. Рядом с кобурой бол– тались на цепочке два светлых металлических браслета; Ивар не поверил глазам. Наручники? Или померещилось?

Барракуда рвался на части.

Казалось, десять разных человек мечутся по бывшему Поселку, разво– роченному, как тело на операционном столе. Барракуда смеялся; он казал– ся довольным и счастливым, он излучал уверенность и силу, и в его при– сутствии муторные хлопоты накануне неведомого оборачивались почти праздником; потом предводитель тигардов надолго замирал, приникнув к окну встреченного по дороге монитора, и тогда Ивар видел, как по белому подбородку течет струйка крови из прокушенной губы.

В какой-то момент Ивар с Барракудой оказались в самой шахте кораб– ля – Ивар поразился, потому что никогда не видел судов такого класса. Это было-таки грандиозное сооружение – даром что на соплях... Хотя, мо– жет быть, и не на таких уж соплях – кустарно, нестандартно, но тест не врет... Если машина прошла тест – ей можно доверить жизнь...

Впрочем, одно прямое попадание в шахту сможет прервать полет еще до начала. Они понимают это – и они идут на это. Надеются... И в сума– тохе сборов успевают проститься. Огромный вокзал, где пассажиры проща– ются не с провожающими – друг с другом...

А потом и суета, и лихорадочная спешка вдруг оборвались; к проему люка полз Черный Камень, снятый с постамента, окруженный множеством предосторожностей, обернутый тончайшей сверхпрочной сеткой. Широкопле– чий старик, выполняющий обязанности служителя, шагнул вперед:

– Очистим же наши мысли от сиюминутного, изгоним из помыслов неу– веренность и страх, обратимся душей...

На погрузочной площадке собрался, кажется, весь Поселок; плотным кольцом стоя вокруг Камня, люди сосредоточились на своем странном ри– туале. Сосредоточились, заставив себя забыть о времени, протекающем сквозь пальцы, приближающем неминуемый штурм, пожирающем шансы на спа– сение:

– Обратимся душей к святыне... не зная иных мыслей. Не зная суе– ты...

Стоя рядом с отрешенным Барракудой, Ивар видел, как мучительно борется с собой молодая девушка, стоящая по правую руку от старика; изо всех сил пытается обратиться к святыне – и не может, придавленная знанием об утекающем времени, о недовершенных сборах, о том, что все равно не успеется...

И все они – весть поселок – смотрят на нее и ждут. И текут секун– ды, отдаляя успех и неминуемо приближая всеобщую гибель. И бледное де– вушкино лицо делается темно-красным, и на глаза наворачиваются сле– зы...

Ивар успел подумать, что на чей угодно трезвый взгляд тигарды ве– дут себя, как умалишенные. И даже ощутил смутное раздражение – ну ка– кая разница?! На что они тратят драгоценное время – на никому не нуж– ную формальность?!

А потом девушка овладела собой. И сразу успокоилась, и глаза ее на мгновение сделались совершенно безмятежными, глубокими и счастливы– ми; только на мгновение, потому что уже в следующую секунду обряд за– вершился, уступив место спешке – еще более лихорадочной, напряженной, злой.

В какой-то момент запыхавшийся Ивар споткнулся и отстал; Барраку– да вернулся за ним, чтобы схватить цепкой птичьей лапой не за шиворот – прямо за горло:

– Я же ПРОСИЛ быть рядом! Я НЕПОНЯТНО объяснил?!

Ивару захотелось закрыть лицо – ему показалось, что его сейчас ударят. С трудом сдержавшись, он заставил себя не отводить глаза:

– Не бойтесь, я не убегу.

Барракуда отшвырнул его – Ивар ударился затылком о стену, но смол– чал.

– Перед стартом, – глухо сказал Барракуда, – я выведу тебя к воро– там. А сейчас мне нужно, чтобы ты был при мне... Будь добр делать то, о чем тебя просят.

Ивар потерял счет времени; пот заливал ему глаза, Барракуда тащил его чуть ли не за шиворот, остро пищал зеленый огонек переговорного устройства, и лихорадочно перемигивались пестрые экраны, и стремительно приближался последний срок, самый последний, назначенный Командором срок...

Потом Барракуда вдруг сделался совершенно равнодушным, безвольным, ватным. Оттолкнул кого-то, жаждущего его помощи, и двинулся прочь – Ивар волочился следом, как собачонка на коротком поводке. Глядя себе под ноги, Барракуда свернул в какой-то безлюдный тупик; взглянул на мальчика, как на случайного прохожего, все так же равнодушно отвернулся и отошел в темный угол.

Ивар стоял, не решаясь сделать и шага; под ногами Барракуды зах– рустело битое стекло, потом хруст оборвался.

Ивар выждал минуту; потом, сам того не желая, двинулся следом.

Барракуда сидел перед глухим пластиковым щитом – то есть Ивару по– казалось, что он сидел, а на самом деле он стоял на коленях, закрыв ли– цо руками. До обомлевшего мальчика донеслось приглушенное:

– Сквозь ночь... Сквозь день... Травой сквозь могильные плиты... Сила земли. Сила воды... Ор загг, ор хон, ава маррум... Услышь, защити, сохрани мое имя, сохрани мою душу...

У Ивара мороз продрал по коже. Ему как-то сразу стало ясно, что Барракуда действительно остановился у последнего предела. На краю.

Ивар шагнул вперед – под ногами отвратительно хрустнуло. Барракуда не обернулся – он все так же прятал лицо в ладонях, и до Ивара доноси– лись монотонно повторяющиеся слова и фразы, незнакомые, щекочущие слух. Тогда он опустился рядом.

– Этот день, – хрипло сказал Барракуда. – Мы дожили... Этот день.

Ивар прерывисто вздохнул. И спросил, еле ворочая запекшимися губа– ми, спросил неожиданно для себя:

– А правда, что вы знали... мою маму?

– Да, – отозвался Барракуда, не поднимая головы. – Она была... хо– рошая.

– Она была хорошая, – повторил Ивар шепотом. – И отец всегда любил только ее.

– Да, – кивнул Барракуда. – Только ее... еще Саню и тебя...

Ивар вспомнил, как дрожал голос надменного Командора Онова: "Ты получишь все, что потребуешь... Этот мальчик дороже... Возьми меня за– ложником. Отпусти его..."

А потом колени отца глухо ударились о пол.

ЦЕНА. Цена... Какая сложная система ценностей... Отец отрекся от себя, он пожертвовал честью, и что по сравнению с этим – пожертвовать жизнью... Своей. Но он пожертвовал сыном... Значит, есть для него нечто более ценное... Как для Барракуды – этот самый его Род?..

– Прости меня, – сказал Барракуда.

Едва слышно завибрировал пол. Барракуда вздрогнул:

– Шлемы...

Ивар механически натянул шлем; Барракуда опустил забрало, и глаза его скрылись под толстым слоем дымчатого пластика. Ивар мельком поду– мал, что, возможно, никогда больше не увидит его лица.

Штурм начался на десять минут раньше времени. Первым делом Поселок отравили дурманящим газом – и напрасно, потому что среди людей Барраку– ды не нашлось никого, кто пренебрег бы шлемом. Тяжелые клубы газа осе– дали под ноги уходящим на корабль людям, когда первый основательный удар Города разнес ворота Поселка в искореженные клочья.

Ивар не видел этого и не знал; он ощутил только, как содрогнулось упрятанное в недрах планетки сооружение – конвульсивно дернулось, как живое существо, предчувствующее близкий конец.

"С первым же залпом атаки... я убью этого мальчика"...

Ивар ощутил приступ нового тошнотворного страха. Поселок содрог– нулся еще обрушилась гроздь внешних лифтов.

– Больше шума не будет, – сказал Барракуда. – Они пойдут тихо.

Пискнул браслет на руке Генерала, и в наушниках Ивара затрещало сбивчивое:

– В небе наблюдатель... ш-с-ф-ш... Они найдут шахту... ш...с...ш...

Говоривший бранился через слово.

Генерал, по-видимому, переглянулся с Барракудой.

– Десять минут, – сказал тот едва слышно.

– Десятиминутная готовность, – сообщил Генерал своему бранчливому собеседнику. – Мы идем на борт.

Барракуда ступил на трап; навстречу ему приветственно распахнулась железная пасть внешнего люка. Генерал шел следом.

Ивар вдруг стал, будто ему перебили ноги. Барракуда мягко, но нас– тойчиво потянул его за руку.

– Вы обещали, – прошептал Ивар, сам еще не веря в происходящее. – Вы обещали... отпустить меня! Вывести на поверхность!

– Я не успел, – лицо Барракуды оставалось скрытым под пластиковым забралом. Я не успел, – в голосе его скользнули почти панические нот– ки. – Я не успел. Не успел.

– Вы ОБЕЩАЛИ!

– Не успел.

Ивар почувствовал, как твердь уходит из-под ног... Это почти смерть. Это хуже смерти. Вечное изгнание?!

– Отпустите! Немедленно! Меня! Сейчас!

– Куда?! Заблудишься, все системы поселка отключены, после старта возможна серия взрывов...

– Время, – нервно сказал Генерал.

Ивар прыгнул.

Это случилось помимо его воли – он вдруг обнаружил себя в воздухе, а еще через мгновенье ему навстречу бросился железный пол, и, едва ко– снувшись его, он уже вставал снова, не чувствуя боли в разбитых коле– нях.

– Ивар!!

Бежать. Бежать, пока они не опомнились, они взрослые и бегают быстрее...

– Генерал, назад! На борт!

Это Барракуда.

Обломки под ногами. Лабиринт безлюдных переходов, давит на плечи шлем, как тяжело дышать... бегущему...

– Ивар, стой!!

Винтовая лестница. Жесткая рука хватает за плечо; немыслимым обра– зом вывернувшись, Ивар кинулся в проем, пролетел несколько метров и шлепнулся как кошка – на руки и ноги. Теперь у него преимущество – пока еще Барракуда спустится...

Но колени болят. И тяжелеют ноги. И нечем дышать.

В наушниках писк. Ясный голос Милицы:

– Кай, возвращайся. Стартуем, Кай...

Хрип Барракуды:

– Ждите... Минуту...

– Они выследят шахту, Кай... Стартуем.

– Минуту...

Ивар понял, что задыхается. Перед глазами у него давно потемнело, только в самом центре этой пелены оставалось зрячее окошко. Коридор вел вниз и вниз явно не туда, куда следует бежать, и все ниже опускался железный потолок; повинуясь скорее инстинкту преследуемого, нежели ос– таткам рассудка, Ивар забивался все дальше в какую-то подсобную нору, где низкий потолок нависал почти в метре над железным полом и сводил на нет преимущества его взрослого преследователя.

Свист в наушниках.

– Барракуда... Кай... Возвращайся... Стартуем...

Железный грохот под башмаками оборвался: Ивар вылетел на пористое покрытие широкой площадки с круглым проемом в центре. Запнувшись одной ногой о другую, он долго еще продолжал лететь вперед – пока не растя– нулся в полный рост, распластался, выбросив перед собой сведенные руки. Все... Конец пути.

Он смог откинуть за спину шлем и схватить ртом нездоровый, дурно пахнущий воздух. Лучше отравиться, чем задохнуться... Наверное.

Тонко и неразборчиво пищали сброшенные вместе со шлемом наушники; Барракуда подбежал и остановился рядом – и тогда Ивар удивился, почему не стихает отчетливый топот ног.

Сбивающийся, отчаянный топот. Барракуда, не отрываясь, смотрел впе– ред, и проследив за его взглядом, Ивар увидел несущуюся по ребристой кишке коридора человеческую фигуру.

Бегущему потребовалось несколько секунд, чтобы вылететь на площадь перед упавшим мальчиком и стоящим над ним мужчиной; здесь он замер, будто налетев на стену, и вскинул руку, вооруженную коротким толстым стволом. Забрало его шлема оказалось абсолютно непрозрачным.

Что-то хрипло, неузнаваемо, металлически сказали наушники. Ивар поднял взгляд на Барракуду; тот медленно стянул свой шлем, обнажая за– литое потом лицо с темной полоской ощетинившихся усов.

Ивар посмотрел на вооруженного человека и удивился, почему рука со стиснутым в ней стволом мелко дрожит. Человек смотрел на Ивара, но мальчик видел только блестящий дымчатый пластик.

Резанул уши тонкий писк – это на руке у Барракуды ожил браслет. Ивар услышал сдавленное:

– Стартуйте. Стартуйте. Стартуйте сейчас.

Вооруженный человек шагнул вперед. Ивар заплакал и кинулся ему навстречу.

...Белый Рыцарь, восставший из праха Белый Рыцарь явился-таки к нему на помощь. Явился, рискуя жизнью, обогнав в дикой скачке всех сво– их воинов, явился вовремя... И бьется на ветру снежно-чистый плащ. И ослепительно, незамутненно сияет камень на рукояти меча...

Лицо отца было мокрым, и седые волосы слиплись на висках. Ивар обхватил его колени, потом жадно потянулся, встал, чтобы прижаться ли– цом к тяжело вздымающимся ребрам.

Ударился об пол непрозрачный дымчатый шлем. Ивар почувствовал, что теряет волю и память – растворяется, расплывается в потоке нежности, вины и страха за него, за сына...

...Бежал, сбивая ноги. Не ждал увидеть Ивара живым – а вот уви– дел...

Прошло всего несколько секунд. Резкое движение отца вывело Ивара из сладкого оцепенения:

– Стоять!!

Вскинутый ствол. Холодные глаза Барракуды, насмешливые, жесто– кие. Размазанное в броске тело, утробный хлопок выстрела, резкий непри– ятный запах, снова выстрел – месиво огня, расползающееся по пластику на потолке, нога Барракуды на самом краю круглого проема... Оттолкнув Ива– ра, отец бросился вперед, подставив локоть под прыгающее в руке оружие – но кобура на поясе Барракуды уже опустела, и в глаза Онову уставился неестественно глубокий темный раструб.

...И на пути Белого Рыцаря встал извечный враг его, и черен плащ его, и черен меч... Черный Рыцарь встал на пути Белого... а Белый Ры– царь встал на пути Черного, и два пути слились в один, а на одном пути двоим не разминуться, и вот уже летят искры от впервые соприкоснувшихся лезвий...

Железное небо – небо вращающихся мечей. Красное солнце навсегда зависло над зубчатой кромкой леса – ему уже не опуститься и назавтра не встать...

Он успел заметить удивление в глазах отца и горечь в глазах Барра– куды, он успел заглянуть в бездонную воронку чьего-то ствола, а потом сознание его снова сдвинулось, и он увидел маленького пажа, бросившего– ся между двух мечей. Вопиющее нарушение этикета!

Потом огненный шар разорвался прямо перед его лицом – отшатнув– шись, он потерял опору под ногами. Горящий потолок вскрикнул двумя го– лосами.

Обрывок провода хлестанул его по лицу. Что-то больно впилось в спину, в плечо; прямо перед глазами оказалась огромная лопасть колос– сального вентилятора. Ивар с трудом продохнул – болели ребра – и тут только понял, что не летит больше, а висит посреди мира в паутине тон– ких пластмассовых нитей. Над головой оказался далекий железный пол, а под ногами замерли два лица – одинаково белых, с широкими круглыми гла– зами, два лица в круглом проеме, ага, вот куда он свалился...

– Ивар?!

Он шевельнулся – и сразу же все поменялось, верх стал низом и опасно приблизился: далеко на тусклом металлическом покрытии пузырилась и исходила паром широкая неприятная лужа.

– Ивар?!

Они оба склонились над краем проема, почти соприкасаясь головами. Ивар отстраненно подумал, что вот они ровесники, но отец выглядит лет на десять старше...

– Не двигайся, сынок... Сейчас...

Он удивился: что – сейчас?

Лопасть вентилятора оказалась теперь совсем близко – Ивар оперся на нее коленом, потом бедром, потом вцепился руками. Какая древняя, уродливая, нерациональная машина. Ветряная мельница...

Он прикрыл глаза. Зеленый пригорок с нарядной мельницей на верши– не, широкие крылья увязли в синеве...

– Ивар, держись...

Они о чем-то совещались; Ивар удивился, узнав знакомое Барракуди– но: "Не ори на меня! Я сказал, не ори на меня!!"

Откуда писк?! А, это наушники за спиной... Едва слышный голос твердит и твердит: Кай, возвращайся... Стартуем, Кай... Стартуем...

Широкая лопасть зачерпнула его, как ложка зачерпывает кусочек мя– са. Ивар вцепился в нее руками и подбородком – а лопасть лениво, мед– ленно обрывала пластмассовые нити удерживающей его паутины.

Ветряная мельница. В недрах объекта "Пустыня". Надо же!

– Не ори на меня!! Ты сильнее, ты удержишь...

Ивар повернул голову.

Соседняя лопасть, тоже огромная и ленивая, уже скрывалась во тьме некой иззубренной щели. Лопасть, несущая Ивара, лопасть, за которую он имел несчастье уцепиться, спешила вслед за товаркой.

Он не поместится в щель. В мясорубку; мама, не надо, ну не надо, пожалуйста...