Текст книги "Корни камня"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Дяченко Марина & Дяченко Сергей
Корни камня

Марина и Сергей Дяченко

"Корни камня"

Светлой памяти Веры Ивановны Калиновской посвящается

ГЛАВА ПЕРВАЯ

* * *

...Около полуночи ему приснилась мама – и он, как обычно, проснулся. Сны забываются, если вовремя не проснуться, а он не мог поз– волить себе такой роскоши.

Сон был хороший и странный. Как будто он лежит в ванне, в теплой воде – с головой, и смотрит на маму из-под прозрачной, бликующей по– верхности. А ее руки водят по телу шершавой губкой, заставляя фыркать и смеяться от удовольствия. А лицо – там, высоко-высоко – кажется солнцем над поверхностью озера. То есть он никогда не видел ни озер, ни солнца – но, наверное, все это выглядит именно так...

Он открыл глаза.

Сонно мигала синяя ночная лампа. Из угла, где дышал кондиционер, тянуло холодом; еле слышное "фыр-фыр-фыр" только подчеркивало абсолютную ватную тишину этой ночи.

Спальный квартал. Резиденция Командора. Полный комфорт.

– Саня, – хрипло сказал Ивар.

Брат спал.

Тогда Ивар встал, завернулся в огромный – не по росту – купальный халат и босиком вышел в коридор. Полосатые полы халата волочились за ним, как шлейф.

Комнаты отца располагались уровнем выше. Ивара не заботило позднее время – он знал, что отец порой не спит и до часа, и до двух. На то он Командор...

Аварийный люк был заперт, но Ивар знал отмычку. Другое дело, что не пристало мальчишке пользоваться без спросу аварийным люком – ну так на то он Ивар...

Уже сдвигая круглую, как луна, крышку, он бросил взгляд на мигаю– щую панель и удивился: отец, оказывается, отключил в спальне гравита– цию. У Ивара есть шанс выплыть из темноты в развевающемся халате, как настоящее привидение...

Выплывать он не стал.

В свете желтого светильника, имитирующего живой огонь, спальня от– ца казалась огромной и таинственной; здесь и там величественно и плавно парили брошенные вещи – прямо перед обомлевшим Иваром проплыла, обнимая рукавами воздух, белая ночная сорочка. Заселившие комнату одежды просвечивали, как медузы в толще вод; посреди спальни, в метре от пола, бился в судорогах человеческий клубок.

Ивар не сразу понял, что происходит – первой реакцией его был страх, леденящий, липкий, с холодным потом. Отец его, Командор Онов, то выгибался дугой, обращая к обомлевшему сыну запрокинутое лицо с по– лузакрытыми невидящими глазами, то сжимался в комок, стискивая в объя– тиях кого-то, и вокруг двух соприкасающихся голов стояло прозрачное об– лако летящих волос. Комнату наполняло хриплое дыхание – надрывное, со стоном, как от сильной боли.

Светильник заливал бронзой пульсирующие тела, выхватывая из по– лутьмы то рельефно напряженную спину, то гладкое женское бедро, то стиснутые на чужом плече пальцы; двухголовое существо плавно поворачи– валось над полом, и на полу ворочалась тень – огромный осьминог.

Потом женщина забилась и закричала, извиваясь в руках Командора; голос был до неузнаваемости изменен, но Ивар узнал Регину.

Он давно уже понял, что следует поскорее повернуться и уйти – и все же стоял в темноте люка, вцепившись в мокрый от пота металл. Стоял и смотрел, как тела расслабляются, как ласково фривольничают руки, как отец его блаженно улыбается, чтобы тут же спрятать лицо между круглых, как надувные шарики, грудей...

Сегодня Ивар видел во сне маму!.. Теплая вода, теплые руки... Солнце над... Он пришел, чтобы поговорить о ней с отцом...

Неслышно закрылся люк. Он стоял в темном коридоре, и ему казалось, что низкий потолок сейчас опустится на его голову.

Как?!

Как можно?!

Халат волочился следом.

– ...Я думал, ты взрослее, – сказал Саня.

Лучше бы он помолчал.

Ведь это мама, когда Ивар капризничал, ведь это мама обычно удру– ченно качала головой: "Я думала, ты взрослее..."

– Мамы уже пять лет... нету, – сказал Саня.

Ивар скривил губы. Он что, не соображает, о чем говорит?! Пять лет нету значит, не было никогда?..

– Они же... взрослые люди. Разве ты не понимаешь?

Саня делает вид, что понимает. Страшно мудрый в свои пятнадцать лет. Как учебник физиологии.

На маленьком экране жили своей обособленной жизнью утренние новос– ти; на долю секунды мелькнул некий напряженно работающий завод, потом Ратуша с отдаленной фигуркой отца, потом отец крупным планом – распах– нутый серый глаз на все экранное пространство. Смена ракурса... Ивар уперся взглядом в улыбающийся рот Регины. Координатор Общественного Согласия должен улыбаться... Это так оттеняет серьезность Командора...

– Ивар, – тихо попросил Саня.

Он смотрел, как движутся ее губы. Ни у одной из женщин Города нету таких круглых розовых губ в обрамлении едва заметных золотых ворсинок. Еще несколько часов назад отец пробовал эти губы на вкус.

Отвратительно. Цветная имитация из учебника физиологии – Ивару ни– когда не нравились эти уроки. Посмотрите, дети – вот пестик, а вот ты– чинки...

Она пользуется духами. Она не носит стерильного белья, и потому у нее есть свой собственный запах – запах кожи и сладкой косметики. Душ– ный запах.

– Ивар...

На экране тянулись теперь ничего не значащие кадры; равнодушный голос дважды повторил, что пропала без вести шлюпка, бортовой номер та– кой-то, с тремя членами экипажа... "Исчезновение связывают с именем на– ходящегося в розыске Кая Коваля, местонахождение... Всякий, кто распо– лагает сведениями..."

– Ивар, неужели ты думаешь, что отец... способен.. забыть маму?!

"...и поставить об этом в известность службу безопасности".

С экрана смотрело жесткое, длинноносое лицо с тонкой полоской усов над узкими губами. Старый фотопортрет, и дрянного качества.

– Ивар... Регина, ну, у них... Это другое. Не надо... осуждать.

Ивар повернулся, чтобы ответить – в этот момент динамик над дверью тихо спросил:

– Мальчики, можно?..

Он почувствовал запах прежде, чем она переступила порог. Точно та– кая же, как была только что на экране – свежая и смеющаяся; Ивар понял вдруг, что не видит на ней одежды, что взгляд его проникает сквозь ее легкий просторный костюм.

Она поймала его взгляд. Ивар готов был поклясться, что она и поня– ла его но вместо того, чтобы смутиться, тепло улыбнулась:

– Что с тобой, малыш?

Мутная волна стояла у самого горла; Ивар понял, что захлебнет– ся, если не ответит этой благоухающей твари.

И он ответил.

..."Герцогиня" была маленькой шлюпкой, подарком Сане на пятнадца– тилетие очень дорогая, красивая, удобная в управлении вещь с целым веером встроенных маршрутов.

Ивар взломал автопилот на шестой минуте после старта. Саня смол– чал, потому что была та утренняя сцена, ласковая рука Регины на Иваро– вом плече и все, что за этим последовало... Саня вспомнил пятна, покры– вавшие белое лицо брата – и смолчал.

Над главным экраном покачивался лохматый чертик на липучке – раз– думывая о направлении, Ивар сосредоточенно крутил ему хвост. Потом щелкнул по клавиатуре Саня вскинулся:

– Эй, ты чего?..

– Все свалишь на меня, – сказал Ивар сквозь зубы.

– Это запрещенный объект!

– Да?! Нет ничего запрещенного! Нет запрещенного, ясно?!

Саня замолчал, будто бы проглотив язык.

Во всех экранах рос, надвигался выпуклый бок планетки-спутника грязно-желтый, как ломоть неаппетитного фрукта; вызывающе задрав коле– ни, Ивар возлежал в кресле перед пультом. В кресле поместились бы еще как минимум два Ивара.

– Ну пожалуйста... – тихо попросил Саня. – Ивар...

Компьютер перебил его, злорадно мяукнув:

– Посадка запрещена! Посадка на объект "Пустыня"...

Хищным охотничьим движением Ивар потянулся к динамику. Беззвучно утонула кнопка – голос, поперхнувшись, умолк, зато на экраны внешнего обзора выполз орбитальный сторож, маленький, воинственного вида спут– ник-автомат.

Саня почувствовал необходимость быть решительным. Настолько реши– тельным, что даже способным ухватить брата за воротник:

– Так, игрушки кончились. Выходи из-за пульта... Ну-ка!

Не пытаясь сопротивляться, Ивар поднял на него огромные голубые глаза:

– Давай... Тяни меня. Можешь еще лбом о стенку...

– Ах ты провокатор сопливый!

– Давай... Вот-вот...

Орбитальный сторож считал позывные "Герцогини" – и смущенно пота– щился прочь. По-видимому, весь флот, принадлежащий лично Командору, имел на этот счет некую специальную маркировку.

– Вот, – сказал торжествующий Ивар.

Саня опустил руки.

Сегодня утром Ивар плакал, забившись в узкую, как щель, душевую – плакал и думал, что его никто не видит.

– Ивар... Никто просто так ничего не запрещает. Раз запретили – значит, опасно. Опасно!.. А отец...

– Пусть спросит, я ему объясню... Я объясню ему, что если он может позволить себе...

– Замолчи! Об отце...

К удивлению Сани, Ивар печально согласился:

– Да... Отец. Зато она... Она...

Саня вспомнил, какое у Регины было лицо. Когда она услышала... Гм. А на ребенка, вроде бы, обижаться не пристало...

Желтая, в круглых выбоинах поверхность объекта "Пустыня" заняла собой экраны и экранчики. Ивар методично крутил чертенку хвост.

– Слушай меня, – сказал Саня самым твердым голосом, на какой был способен. Три минуты – и старт. И моли святыню, чтобы нас не засек– ли...

Ивар пожал плечами.

Шлюпку тряхнуло – три цепкие лапы ее впились в поверхность запре– щенной планетки. Ивар чуть улыбнулся – впервые за весь день. Кажется, это называется предвкушением. Ожиданием приключения...

– Ты, Сань, можешь и внутри посидеть. Перед законом чист, борта не покидал...

Саня ничего не ответил – только смотрел возмущенно и беспомощно.

Лохматый чертик подергивался на своей липучке, и в зеленых вспыхи– вающих глазках его поблескивало затаенное злорадство.

Над головами висело низкое, плотное, неприятно рыхлое небо. Каза– лось, подпрыгни – и можно оборвать с него клок; Ивар подпрыгнул. Из-под ребристых подошв взвилась туча пыли.

– В такие минуты, – пробормотал Саня, – я всегда вспоминаю, как сильно хотел иметь сестру.

Холмистая равнина напоминала разоренную постель, небрежно прикры– тую зеленовато-серым одеялом; Ивару тут же стало противно: в запрещен– ном, неизведанном мире, где оставить отпечаток подошвы – уже преступле– ние... постель?! Что за дурацкие, пошлые сравнения?!

Саня нервно зевнул:

– Пусто... Чего тут бояться, интересно... Ну что, возвращаемся?

Саня трусил все-таки. Ивар тоже трусил, но горечь и стыд требовали лекарства, а единственным лекарством сейчас было щекочущее, будоражащее осознание собственной отваги. Он вскинул голову, едва не стукнувшись затылком о внутреннюю поверхность шлема.

Горизонт лежал кольцом, узким обручем, и плоская, заключенная в круге равнина вовсе не походила на пустыню – скорее на степь, как ее показывают на экране, да еще и унылую, серо-зеленую, потрепанную урага– ном степь.

– И сказал юный Рыцарь единокровному брату своему: вот, пришли мы, и доселе не ступала тут нога человеческая...

– И ответствовал брат, – в тон ему отозвался Саня, – ответствовал: в наимерзейшее место затянул ты меня... маленький провокатор...

Ивар не ответил. У него вдруг мурашки забегали по спине – такой внезапный, такой сильный охватил его восторг.

...Прищурив глаза, стоял Белый Рыцарь на границе Мира, и Мир, за– таившись, ждал. Ждал, прикинувшись безжизненным, не ведая, что обрел наконец господина и повелителя, и скоро в небо вонзятся острые башни замков, и зазвенит, и запылает, закаляясь, сталь, и бесчисленные дру– жины явятся на первый зов своего короля... А пока он стоит и смотрит, и рука его привычно лежит на тяжелой рукояти, и полощутся на ветру цветные флаги, и застыло за спиной верное до смерти войско...

– Ива, пошли отсюда...

Мир ждет его решения, Мир готов принять из его рук любую участь... Вот поднимается над головой широкий, иззубренный в битвах меч:

– Воины... Вот родина ваших детей!..

Полководца ощутимо толкнули под лопатку:

– Хватит. Всякой игре... Пойдем.

Он нехотя опустил пустой, лишенный оружия кулак; нарочито медлен– но, заложив руки за спину, двинулся по пологому склону туда, где возвы– шалась, полузанесенная песком, странной формы каменная глыба.

Он слышал, как вполголоса ругнулся Саня. Старшему брату трудно, наверное, смириться с превосходством младшего. Ничего, Саня, потерпи. Через несколько лет Ивар сравняется с тобой ростом и силой, тогда его главенство не покажется таким обидным...

Он остановился перед выпирающим из песка камнем. Как и все предме– ты под этим серо-зеленым небом, камень не отбрасывал тени; присмотрев– шись, Ивар понял, что больше всего эта глыба походит на исполинский дразнящий язык.

– Пошли отсюда, – пробормотал Саня, безо всякого интереса глядя себе под ноги. И тут же ахнул: – Ива...

Спина Ивара снова покрылась мурашками. Не от страха – от нового предвкушения.

Пыльные башмаки Сани осторожно отворачивали песок с шероховатой, как терка, поверхности – не разобрать, то ли люк, то ли крышка, то ли просто фрагмент какого-то очень прочного покрытия.

– Ага, – констатировал Ивар тоном прокурора.

– Да уж, – Саня напряженно оглядывался, будто опасаясь свидетелей. – Объект "Пустыня"...

– Это бункер, да? – наивно поинтересовался Ивар. – Тут везде под песком такое, да?

Тогда Саня крепко, совсем уж по-мужски взял его за руку и потащил к шлюпке. Ивар понял, что сопротивляться бесполезно, и притих.

– Послушал тебя... – бормотал Саня под нос, на ходу пытаясь загла– дить, стереть с песка свои и братовы следы, – влезли-таки... Пес бы побрал все секретные объекты... И тебя вприда...

Он остановился так резко, что Ивар налетел на него сзади.

"Герцогиня" по прежнему упиралась в землю тремя кряжистыми лапами; собачьим языком свешивался трап – и у самых ступеней его стояли, глядя на братьев, двое.

Ивар и Саня остановились в нескольких шагах; незнакомцы по-прежне– му не двигались, только смотрели, привалившись спинами к опущенному трапу. Полупрозрачные шлемы благополучно скрывали выражение их лиц; се– рые комбинезоны казались вывернутыми наизнанку – ни одного знака разли– чия.

Ивар ощутил, как пусто сделалось в животе. Двое не упали с неба, на всем обозримом пространстве не было следов летательного аппарата – а значит, двое выползли из-под земли. А значит, объект не просто запре– щенный, а СЕКРЕТНЫЙ, а значит, провинность братьев значительно серьез– нее, а значит, отец ОГОРЧИТСЯ...

Впрочем, всегда остается возможность договориться по-хорошему.

– Милостивые господа, – Ивар не стал ждать, пока Саня предложит свой вариант разговора. – Известно ли вам, что посещение объекта "Пус– тыня" запрещено Сводом Правил? На каком основании вы находитесь здесь?

Саня молчал, и брат приблизительно знал ход его рассуждений: если дерзить, то маленькому, дерзость ребенка мила и вызывает улыбку, это совсем иное, нежели дерзость подростка...

Незнакомцы молчали, и Ивар снова ощутил холодную пустоту под ло– жечкой. Что, им охота помучить провинившихся пацанов?..

Воспитатели молчат иначе. Гневно молчат, патетически молчат, гроз– но, насмешливо – но не так вот, мертво. Сухо, будто и не зная, что ска– зать.

Он перевел дыхание:

– Господа, потому что перед вами – сын Командора Онова... – он приосанился, оглянулся на брата: – и еще один его сын... Зачем нам все усложнять? Зачем нам расстраивать Командора, а?..

Незнакомцы молчали; Ивар набрал в грудь побольше воздуха:

– Господа, мы все понимаем, ваша служба... Но если вы проявите к нам неуважение – гнев Командора будет... еще больше. Вот честное слово.

Полупрозрачные шлемы качнулись – кажется, незнакомцы обменялись взглядами.

Ивар иссяк. Снова оглянулся на брата, на этот раз сердито и оби– женно: ну?!

И тогда заговорил кто-то из незнакомцев – не сразу и разберешь, кто. Голос был незнакомый, насмешливый, с еле слышным... кажется, это называется акцентом. Непривычное произношение совершенно обычных слов:

– По-видимому, молодые люди посланы в запретную зону с инспекцией?

Саня торопливо шагнул вперед:

– Вероятно, произошло недоразумение. Пожалуйста, дайте нам пройти на шлюпку мы сразу стартуем... Если хотите, – голос Сани дрогнул. – Если хотите, можете связаться с нашим отцом... Хоть это... не очень же– лательно.

– С Командором Оновым? – медленно, чеканя каждое слово, поинте– ресовался второй голос, тоже незнакомый. Саня закивал, ударяясь лбом о прозрачное забрало своего шлема:

– Да, да... Мы его сыновья. Поверьте, мы сами смогли бы решить все проблемы, связанные с... э-э-э... со Сводом Правил.

Незнакомцы снова переглянулись, но не двинулись с места, и тогда Ивару сделалось совсем уж не по себе.

Ситуация была... да чего там, бывают такие ситуации. Но вот молча– ние их было ненормальным. Нечто, проскалзывающее в голосах... в по– зах... и, наверняка, во взглядах, черт бы побрал эти дымчатые забрала, скрывающие лицо...

Он ощутил себя школьником, которого за невыученный урок потащили вдруг на плаху, под этот, как его, железный топор.

– Дайте же нам пройти! – выкрикнул он до непристойности тонким го– лосом.

Иначе, нежели страхом, никак не объяснить было ту паническую пос– пешность, с которой он попытался проскользнуть мимо серых комбинезонов к трапу – и уже почти проскользнул, когда кто-то из незнакомцев лениво шевельнул плечом. Едва удержавшись на ногах, Ивар отлетел на прежнюю позицию, и, не удержавшись, немножечко упал на опешившего Саню.

– Что вы делаете!.. – голос Сани дрогнул.

Переводя дыхание, Ивар процедил сквозь зубы:

– Командор... еще... да как вы смеете меня... касаться?!

Незнакомцы переглянулись в третий раз. Обладатель акцента заметил, похоже, с усмешкой:

– Прошу прощения, сударь...

В руках у него появился плоский потрепанный телефон; пискнув, за– горелся зеленый маячок связи. Ивар и Саня напряглись.

Обладатель акцента быстро, вполголоса заговорил, обращаясь не к мальчикам и не к товарищу, а к кому-то невидимому на том конце связи; в наушниках братьев разразился одинаковый треск, и разобрать удалось немногое:

– Двое... в точку... ничего нельзя сделать... сыновья Онова... да... да... нет... шлюпка... не знаю... да... понял... да.

Разговор закончился, зеленый маячок подмигнул и погас.

– Ну? – поинтересовался Ивар в надежде, что собеседникам странного незнакомца удалось его вразумить. – Мы можем наконец лететь?

Молчание.

Нехорошее предчувствие, исподволь нараставшее в душе Ивара, расте– клось теперь по всему телу – будто прокололи мешок с густой вязкой жи– жей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

* * *

За долгих полчаса, проведенных взаперти, Ивар успел передумать о множестве горьких и неприятных вещей.

Он сидел на одной из двух откидных кроватей – сидел, подобрав ко– лени к подбородку, уставившись в желто-бежевую стену напротив, грыз ногти и переживал попеременно то приступ озлобления, то волну раская– ния. Впервые за одиннадцать лет окружающий Ивара мир оказался столь враждебным и непредсказуемым.

Во-первых, его лишили свободны. Во-вторых, его разлучили с братом, сразу же, с тамбуре; он хватал Саню за руку и почти плакал, начисто по– забыв о гордости, не боясь уже показаться маленьким, слюнявым и смешным – но даже унижение не помогло, Саню увели в одну сторону, а его, Ивара – в другую. Невероятно; никогда в жизни Ивару не приходилось встречать– ся с таким видом наказания...

Да, если честно, он вообще ни с какими наказаниями не знаком. Если не считать тяжелого вздоха мамы – "Ты меня огорчил"... Да еще грустных глаз отца – "Эх, Ивар..."

В его обожаемых книгах с провинившимися детьми чего только не вы– делывали. И розгами, и под замок, и в угол на колени; правда, Ивар кни– ги-то любил вовсе не за это. Скорее, вопреки...

Он встал и снова уселся; всхлипнул, вскочил и пнул ногой запертую дверь. Больно ушибся, зашипел сквозь зубы, вернулся, хромая, к кровати и уселся опять.

Читать книжку – не значит в книжке жить. Всегда и везде, в самых неприятных ситуациях он оставался собой – любимым сыном всемогущего Ко– мандора. Запереть Ивара в комнате – все равно, что запереть самого Оно– ва, это немыслимо, это даже смешно... И он попытался расхохотаться – но выдавил лишь жалкое ненатуральное "хи-хи".

Неужели проступок, на который он толкнул и брата, столь тяжел?! Неужели отец, которому наверняка уже доложили, что сын его Ивар мается под замком, только сурово нахмурился и сказал: "Пускай"?!

Что ж. Если такое предположить – тогда смело можно воображать и розги, которые принесут с минуту на минуту...

Ивар невольно взглянул на дверь. Поежился.

А если отцу не доложили – то что же тогда? Эти люди, которые обра– щались с ними так жестко, так сухо... Они что же, не понимают... не со– ображают, что творят?!

Его снова захлестнул праведный гнев; стиснув кулаки, он резко под– нялся – и в ту же минуту дверь распахнулась.

Получилось глупо – будто он поднялся навстречу вошедшим, как и по– ложено воспитанному мальчику. Возмущенный унизительным совпадением, он демонстративно улегся на спину и ногами в башмаках уперся в бежевую обшивку стены. Вошедших было было двое, один большеротый со шрамом, тот самый, что привел Ивара в бункер и запер на замок. Другой – незна– комый, длинноносый, с тонкой полоской усов над узкими губами.

Дверь закрылась. Вошедшие – Ивар видел боковым зрением – неподвиж– но стояли посреди тесной комнатки и бесстрастно разглядывали развалив– шегося на койке мальчика.

– Генерал, – вздохнул наконец усатый, обращаясь, по-видимому, к своему спутнику.

В ту же секунду Ивар был крепко взят за плечи и сдернут с кровати, причем ноги его повисли, не достигая пола, а удивленное лицо оказалось вровень с лицом усатого.

– Спасибо, – опять же со вздохом сказал тот, – достаточно... – И, обращаясь уже к Ивару: – Так удобнее говорить все-таки, ты не находишь?

Ивара, обомлевшего от такой наглости, усадили на койку; хлопая глазами, он выдохнул:

– Вы... Понимаете, что делаете? С кем разговариваете?

Усатый неспешно откинул койку у противоположной стены, удобно уселся, забросив ногу на ногу. Тот, что со шрамом – Генерал – остался стоять.

– Я говорю, – с улыбкой заметил усатый, – с сыном Командора Онова? Этот Командор – действительно твой папа?

Вот оно что. Они не поверили. Эти глупцы просто решили, что Ивар с братом выдумали свое родство со столь высоким начальником...

Ивар улыбнулся – кажется, облегченно:

– Свяжитесь и узнаете... Так просто. И вам за это ничего не будет – я сам все улажу...

– Спасибо, Ивар, – серьезно поблагодарил усатый.

Только теперь вглядевшись как следует в его лицо, Ивар понял, что видел этого человека раньше. Не важно, когда и где – если усатый знает Ивара, то, возможно, принадлежит к кругу близких к Командору людей...

Елки-палки, он ЗНАЕТ Ивара? Тогда как же...

– Теперь вы убедились наконец, что мы – это мы? Мы, черт возьми, вернуться домой?

– Нет, – все так же серьезно отозвался усатый.

Повисла пауза. Ивар открыл рот – и снова закрыл. Большеротый пе– реступил с ноги на ногу – тихонько щелкнул пол.

– Почему? – спросил Ивар беспомощно.

Его собеседник хмыкнул. Откинулся назад:

– Зачем вы с братом прилетели на запрещенный объект?

Ивар замигал:

– Ну и что... в этом ужасного? Хотели посмотреть...

– Отец знал?

Ох, как нехорошо царапнуло у Ивара в душе! Он изо всех сил сдержи– вался, чтобы не сбиться на жалкий лепет провинившегося младенца:

– Отец... Ну и что такого?! Мы погуляли... минут двадцать. Если бы не ваши... мы вернулись бы тихонько и никто бы не узнал.

– О вашей находке? О бункере?

Ивара передернуло:

– Да мы не поняли, что это бункер! Подумаешь, тайны... Мы бы мол– чали о вашем драгоценном...

Он запнулся. Не хотелось дерзить.

Тихонько пискнул сигнал. Тот, что со шрамом, вытащил из-за ворота тяжелый медальон на цепочке – Ивар разинул рот. Медальон был из настоя– щего рубинового камня, роскошная вещь, служившая, по-видимому, все– го-навсего телефоном.

– Барракуда... – вполголоса бросил обладатель шрама. – Ответь Ми– лице.

Усатый поддернул рукав, обнажая браслет белого металла, с зеленым камнем; прижал к уху динамик, поморщился, с усмешкой отозвался:

– Не трепыхайся... Я этим занимаюсь, понятно? Из этого дерьма всем нам будет конфетка... Да. Все, и не дергай меня по этому поводу. Отбой.

Браслет уже скрылся под отворотом широкого рукава, а Ивар только сейчас догадался закрыть рот. Динамик удобнее носить прямо в ухе, а бе– лый металл и камень не выполняют никакой утилитарной функции – это поп– росту украшения... Самые дорогие и самые, пожалуй, безвкусные на весь Город...

– Вы... – выдавил из себя Ивар, – вы, собственно, кто такой?

Тот посмотрел на него, все еще усмехаясь:

– Я-то? Я, мальчик, здешний координатор. Самый главный, понятно?

– Самый главный, – глаза Ивара сузились, – самый главный в Городе и на Объектах – Командор Онов... У всех у нас один координатор, это ВАМ понятно?

Тот, кого звали Барракудой, перестал улыбаться:

– Нет, малыш.

Он замолчал, давая Ивару возможность подольше похлопать ресницами.

– Нет, малыш... Вот тут твоя главная ошибка. Ты говоришь не с гражданами Города. Не с людьми Командора. Более того – так получается, что мы отцу твоему враги.

Кажется, Ивар улыбнулся – глупо, бессмысленно. Интересно, кто в этой комнате сумасшедший?

– Мы – тигарды, – веско сказал Барракуда, и Ивару показалось, что это слово он слышал раньше. – Ты знаешь, что такое племя... народ?

– Я знаю, что такое свободное сообщество вольного Го...

– Тигарды, – жестко оборвал его Барракуда, – не имеют ничего обще– го ни с Городом, ни с вольным сообществом.

Последовала длинная пауза.

– Вы ненормальные, – сообщил Ивар слегка разочаровано. – Вы жи– вете на объекте "Пустыня", во владении Города, вы не заметили?

Барракуда хмыкнул:

– Заметили... И поверь, мы этим тяготимся. И существуем, честно говоря, потому только, что твой папа до сих пор ничего о нас не зна– ет...

Пауза повторилась – еще более тягостная; Барракуда требовательно глядел на Ивара выпуклыми, как линзы, глазами.

– Я не понимаю, – сказал Ивар просто потому, чтобы не молчать.

– Тогда запомни. Не можешь понять – запомни, приучи себя к мысли, что кроме Города, существует еще и Поселок...

– Ерунда, – сообщил Ивар с отвращением.

Выпуклые глаза Барракуды вдруг вспыхнули лихорадочно и зло; охва– ченный внезапным раздражением, он с перекошенным лицом подался вперед:

– Ерунда... Кто тебя звал сюда, щенок? Кто тебя звал, на катере с паролем, мимо орбитального сторожа, мимо вообще всяческих приличий?! Стоило днями и ночами растить свой росток, чтобы пришел случайный соп– ляк и въехал сапожонком!.. Шпионов, таких как ты с братиком, по военным законам сперва кидают в жидкое топливо...

– Барракуда, – тихо сказал большеротый.

– ...А потом очень долго отмывают, – закончил тот неожиданно спо– койно, даже мягко, с безмятежной улыбкой.

Ивар всхлипнул. Все его внутренности тугим болезненным комом про– валились в самый низ живота.

Барракуда щелкнул языком и поинтересовался с отеческой заботой:

– Тебе, может быть, захотелось справить естественную надобность? – и приглашающе кивнул на узкую дверь уборной.

Ивар рассвирепел – и это помогло ему перебороть приступ страха. Стиснул зубы, заставляя себя расслабиться. Гордо вскинул голову. Вспом– нил лицо отца. Процедил сквозь зубы:

– Дальше?

Барракуда и большеротый переглянулись.

– Дальше – просто, – сказал Барракуда со вздохом. – Ты нам не ну– жен, но если мы тебя отпустим, ты сразу же выдашь папе нашу маленькую тайну... Или нет?

Он прищурился, и усы его встали дыбом.

– Да, – заявил Ивар с отвращением. Барракуда радостно закивал:

– Конечно. Хотя брат твой в этом случае обещал хранить молчание. Возможно, он не прав?

Ивара бил озноб; прерывисто вздохнув, он обхватил руками плечи. От него хотели чего-то – и не объясняли, чего; вился длинный, бессмыслен– ный, тошнотворно противный разговор.

– Что вам надо? – спросил он устало. – Если вы решили нас убить – давайте, не тяните... Только, – он снова выпрямил спину, – только мне жаль вас. То, что сделает с вами отец...

Ивар замолчал. Его сочувственная усмешка лучше любых слов поясня– ла, как плох будет конец этого самого Барракуды.

И снова воспоминание об отце прогнало страх. Мир стоит по-прежне– му, и над Городом, наверное, уже взвился разлетающийся на поиски флот... Ивар будто воочию увидел, как отец его, Командор, прямой и не– подвижный, сидит перед Центральным Пультом в Ратуше, как огоньки прибо– ров освещают снизу его жесткое, будто железное лицо, как безжалостные губы, почти не разжимаясь, выдают приказ: "Окружить... Взять всех живы– ми... Главаря – ко мне..."

Тонкие пальцы бегают по клавиатуре – и вот уже тысячи и тысячи за– кованных в броню крейсеров нависают над объектом "Пустыня"... Страх, замешательство Барракуды, его униженные мольбы, он сам на коленях умо– ляет отца не карать его слишком строго... Возможно, Ивар за него заступится.

От этой мысли, такой неожиданной и такой сладкой, он вдруг улыб– нулся. Не испуганно, не жалко, не просительно – спокойно, с долей снисхождения:

– Мне действительно жаль вас всех. Искренне жаль. Ведь нас уже ищут.

– Да, – согласился Барракуда, которого, по-видимому, здорово уди– вила перемена Иварова настроения. – Вас ищут... А найдут нас. Все полу– чается очень плохо... Для нас, конечно. Если не учесть одну деталь, – он довольно улыбнулся. – Ваш отец, возможно, захочет видеть вас снова. И щедро заплатит за такую возможность.

Ивар встал. С хрустом потянулся. Медленно заложил руки за спину; сверху вниз глянул на сидящего Барракуду:

– Вы просто бандиты. Сумасшедшие бандиты. Вы...

– Фанатики, сектанты и сепаратисты, – добавил Барракуда скорого– воркой.

– Да, – кивнул Ивар. – Но прежде всего вы – дураки. Потому что как только отец узнает, где мы... И как вы с нами обращаетесь... Так вот, когда он узнает...

Горячая волна крови залила ему лицо и уши. Мурашки по спине, счастливые мурашки: вот отец у пульта, вот он поворачивает лицо... Он уже все знает, и глаза у него зловеще сужаются, и взгляда его не выдер– жать никому... Достаточно отдать приказ, только один приказ...

– Он сотрет вас в пыль, – сказал Ивар буднично и сел. – Больше у меня нет охоты с вами разговаривать. Убирайтесь.

Большеротый как-то странно, ненатурально хохотнул:

– Барракуда... Этот мальчик очень-очень...

Тот повернул в его сторону тяжелую голову:

– Что?

– ...Далеко пойдет, – усмехнулся Генерал.

– Я слышал, – Барракуда поднялся, – что именно таких мальчиков больше всего любят отцы... Да?

Последний вопрос был обращен к Ивару; тот демонстративно отвер– нулся.

– Хорошо, – кивнул Барракуда, – мы уходим... Предстоит связаться с твоим папой. Вас с братом позовут на связь, как живое доказательство.

У Ивара бешено заколотилось сердце. Большеротый открыл дверь; в проеме Барракуда обернулся:

– Сейчас к тебе явится врач... Это ненадолго.

И уже из коридора:

– Думаю, все будет хорошо, твой отец поведет себя, как надо, и ты скоро вернешься домой... Не бойся.