Текст книги "Одна на краю света"

Автор книги: Марина Галкина

Жанр:

Путешествия и география

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Утром я разобрала каяк и отправилась вдоль берега к Ленинградскому. До этого оплота цивилизации теперь оставалось всего пятьдесят километров. Ветер наконец-то был мне почти попутным. Вдоль кромки моря, узенькой полосочки воды перед забитым кусковым льдом простором, тянулась полоса галечника, но теперь, после дождя, она была рыхлой, и ноги немного буксовали в ней – чтобы берег превратился в идеальную дорогу, нужен был хороший заморозок. И все же идти вдоль берега было бы замечательно, если бы не ловушки проток. Вдоль берега моря, параллельно ему, часто тянутся лагуны, и вход в них из моря бывает размыт, если давно не было штормов. Этих входов может быть несколько, и они весьма глубокие. В этом году из-за льдов штормов не было, и устья лагун были открыты, поэтому мне вскоре пришлось свернуть на заболоченную тундру, чтобы огибать обширные заливы-щупальца лагун заранее.

Лишь на следующий день, заночевав в пустом балке с печкой-бочкой, я увидела тот самый маяк, к которому мы доплыли на моторке. За ночь снова наступила зима, но добротный балок не дал мне замерзнуть. Печку я топила огромными кусками плавника, толстыми бревнами, и, если бы не припасенный заранее пузырек с соляркой из Биллингса, без топора мне, возможно, не удалось бы развести огонь из этаких толстенных поленьев.

За маяком на берегу перед обширной лагуной раскинулся поселок старателей – десяток балков, он явно был жилой, но его недавно оставили на зиму – сезон закончился. От маяка на поселок Ленинградский тянулась широкая полоса вездеходных следов. Неприглядна тундровая «дорога»: на протяжении метров трехсот параллельно друг другу тянутся вездеходные колеи, заполненные густой, не замерзшей пока жижей. Каждый раз вездеход норовит пройти по новому месту, чтобы не завязнуть в старом заболоченном следе. Да и пешеходу легче идти по нетронутой болотистой тундре, чем по колеям. От берега до поселка было километров 12, и, нахлебавшись грязи распутицы, я буквально считала последние метры до начала жилья, твердого грунта.

Напоследок, в сумерках, мне пришлось вброд форсировать речку, за которой и располагался поселок. Даже на перекате меня залило по пояс, сшибая течением, но, опираясь на благоразумно собранное заранее весло, я устояла, да и близость людей придавала смелости.

Поселок Ленинградский, некогда имевший население в 3,5 тысячи человек, ныне представлял собой жалкое зрелище. Три четверти многоэтажных (в основном в пять этажей) домов стояли пустые, разрушающиеся, с выбитыми стеклами. Поселок хотели закрывать, на зиму 1998–1999 года в нем оставалось всего около 150-ти человек. Из окон торчали трубы буржуек – поселок уже отключили от отопления. Магазинов в нем не было, но добрые старатели артели «Арктика» приютили меня и накормили в своей столовой. Наконец-то мне удалось наесться от пуза! Даже объесться так, что стало плохо и, спасла меня лишь таблетка от «жадности» – таблетка с пищеварительными ферментами – фестал.

А через день, 29 сентября, меня отвезли на «Урале» вместе с отъезжающими на зиму людьми до поселка Мыс Шмидта. С Мыса Шмидта на Москву, как рассказали старатели, были прямые авиарейсы. Билет стоил уже 3900 и должен был повыситься до 4900 рублей. У меня в наличии оставалось 250 рублей. Но в поселке, по моим сведениям, аэродром был военный, и я надеялась как-нибудь улететь оттуда. Сами старатели летели на следующий день коммерческим рейсом и ничем помочь мне не могли. В поселке из знакомых у меня был лишь один лейтенант-вездеходчик, с которым я познакомилась в тундре на коррализации, но в данный момент он, как выяснилось, находился на задании.

«Тебе нужно в администрацию обратиться, – посоветовали старатели, – там точно помогут». «Урал» выгрузил меня у казенного здания администрации. Находясь в приподнятом настроении, думая только о хорошем, я нарушила установленную для себя заповедь: «общение с администрацией избегать». Я обратилась к главе администрации с просьбой помочь, если это возможно, улететь в Москву. На что я надеялась, непонятно. Перебирая мои документы, глава объявил, что пропуск оформлен неверно, где гарантия, что я пришла не с Аляски, и не съела ли я тех, троих, которые значились в пропуске. И хотя последнее было сказано с улыбкой, глава вызвал пограничника и администраторшу по делам иммиграции для разборок. – Откуда у вас такая карта?! – удивленно выкатил глаза пограничник на обзорную «двадцатикилометровку». В то, что такая карта свободно продается на лотках и в магазинах Москвы, он явно не мог поверить.

– И что это тут за пометки? – подозрительно прищурился он. А это просто маленький ребенок фломастером кое-где почеркал на карте. – А такая откуда!? – пограничник добрался до ксерокопии «пятикилометровки».

– Геологи дали, – безразлично отвечала я. Когда дело дошло до цветной подробной «двухкилометровки», пограничник уже больше вопросов не задавал, мол, что со Штирлица взять, все равно выкрутится. А весть о том, что все карты уже давно рассекречены, до Чукотки еще явно не добралась.

Потом пограничник придрался к тому, что в документе не указан Мыс Шмидта, хотя там было ясно написано, что Федеральная погранслужба РФ не имеет возражений относительно пеше-водного перехода «в пределах 5-ти километровой пограничной зоны на участке: г. Анадырь, пос. Биллингс, а также побережье Северного Ледовитого океана группой…» То, что Мыс Шмидта входит в эту зону, никого не волновало. «И зачем только вы пришли на Мыс Шмидта? – с нескрываемой злобой вступила администраторша. – Нет, чтобы обойти». Видимо, я оторвала ее от чаепития. «Вы должны были заранее поставить нас в известность: когда будете проходить по территории Шмидтовского района». Как будто я подключена к небесному телефону.

В конце разборки у меня отобрали паспорт и, наконец, отпустили, заверив в том, что военные самолеты здесь не летают, и мне придется ждать денежный перевод из Москвы, если я хочу выбраться с Мыса Шмидта.

Стоял ясный морозный вечер, свежий снежок хрустел под ногами. Без четких мыслей я брела по незнакомому поселку с рюкзаком за плечами. Как всегда, меня выручили простые добрые люди. Первая встречная женщина, на которую я наткнулась и обратилась с вопросом, как пройти в контору авиакомпании, оглядев мой внушительных размеров рюкзак, осведомилась, откуда я и есть ли мне где остановиться. И, выслушав мой краткий рассказ, дала мне телефон Юры Дунаева. «Он помогает туристам, – улыбнулась она. – Сегодня он точно устроит вас на ночлег. Извините, но просто сегодня я не могу пригласить вас переночевать, у меня родственники приехали, просто негде, а если завтра будут какие-то затруднения, звоните мне». От такого приема я опешила и, поблагодарив чудесную незнакомку, отправилась звонить Юре.

Он оказался не просто добрейшей души человеком, а еще и волшебником. Через десять минут после моего неуверенного звонка он подъехал в авиакомпанию, откуда я звонила. Узнав, что я уже закончила путешествие, и мне надо всего-навсего добраться до Москвы, а не продолжать, к примеру, кругосветный маршрут в Америку, он облегченно махнул рукой. Тут же позвонил на погранзаставу и, пожурив кого-то, потребовал, чтобы мне отдали паспорт. Затем устроил переночевать в пустую квартиру, а на следующий день неизвестным мне образом договорился с пилотами и посадил на грузовой АН-26, летящий в Анадырь. От души расцеловав, напоследок он погрозил мне пальцем и сказал: «Ты там в Москве передай всем туристам: раньше мне легко было отправлять вашего брата, куда хочешь мог послать, и на Аляску улетали. Сейчас другие времена, тяжело стало, проблемы с топливом, денег у людей нету. Так что скажи, пусть не рассчитывают на меня!» На сурово нахмуренном лице глаза у Юры светились такой добротой, что я понимала: такой человек не может не помочь в безвыходной ситуации.

Подо мной плыли заснеженные острые пирамидальные пики, еще раз подтверждая, что Чукотка все-таки страна горная. Так я вторично пересекла ее всего за какую-то пару часов…

В Анадыре, вернее в Угольных Копях, в ожидании самолета я снова поселилась у военнослужащих. И там добрый Иваныч – прапорщик Александр Иванович Никишин, с которым мы познакомились еще на пути в Анадырь, договорился с экипажем самолета, чтобы меня забрали в Москву. Да и летчики помнили меня – ведь это был тот же самый экипаж, что привез меня на Чукотку.

Список снаряжения

КАЯК. «Шкуры» моего каяка были сшиты из финского тентового материала (у меня ведь есть две шкуры), отличающиеся толщиной. Тентовый материал бывает очень разнообразным, но в основе его лежит более-менее плотная капроновая ткань с двух сторон покрытая слоем пластика. Таким материалом обтягивают кузова грузовых машин. На Чукотку я взяла более тяжелую, но зато более прочную оболочку. «Шкура» в основном протирается в тех местах, где соприкасается с каркасом, поэтому я усилила ее дополнительным протектором – приклеила узкую ленту того же материала по днищу (по кильсону). И кроме этого, под кильсон я всегда вставляю полоску пены – ижевского туристского коврика, который смягчает удары кильсона о камни.

«Шкура» весила 4 килограмма. Конечно, ее можно было бы облегчить за счет более легкого материала, поставленного на деку – верхнюю часть оболочки, но на это у меня просто не хватало времени перед Чукоткой. Между каркасом и «шкурой» каяка, вдоль его бортов располагаются надувные баллоны. Они распирают «шкуру», придавая ей ровную плавную форму и, одновременно, защищают оболочку, не давая ей прорываться в местах, где проходят стрингеры и привальники, амортизируют при навале бортов каяка на камни. А, главное, они придают каяку непотопляемость. Даже если его залить водой до самого верха. Баллоны моего каяка были склеены из того же материала, что и гидроштаны, гидрочулки и гермомешки – легкого и прочного прорезиненного капрона – «черного дождя», в просторечии называемого «чернухой». Вес двух баллонов – весомой гарантии спасения каяка и, следовательно, одинокого каякера при перевороте на обширной открытой акватории – равнялся всего одному килограмму.

ВЕСЛО. Изготовленное питерской фирмой «Тритон». С металлическим цевьем и стеклопластиковыми лопастями.

РЮКЗАК. Самодельный анатомический рюкзак из авизента на 70 литров. Еще у меня был «пенал» (небольшой узкий чехол) для труб каркаса каяка, весла и спиннинга.

КОВРИК. Специальной банки в моем каяке нет. Я сижу в нем почти на дне, на обычном ижевском туристском коврике, надрезанном не до конца на пять частей и поэтому легко складывающимся гармошкой. На нем же я и сплю. Таким совмещением функций экономится место в каяке и уменьшается вес снаряжения.

ТЕНТ И ПАЛАТКА. Я учла все недоработки прошлогоднего вояжа. Решила взять тент, который сшила на двоих, пусть он будет немного тяжелее, зато в нем будет комфортно. Соответственно, палатку внутрь я также взяла побольше прошлогодней. Палатка была сшита мною из тонкого парашютного капрона. Предполагалось ставить ее под тентом, когда будут комары. Весила она 400 граммов.

Тент я сшила из материала АЗТ, он, как мне казалось, будет более ветроустойчив. Тент был сделан как двускатная палатка без дна и без боковин, то есть, скаты крыши доходили до земли. С апсидой (полукруглым расширением из трех треугольных клиньев) на молнии на входе. По всему периметру была подшита 20-ти сантиметровая полоска ткани для того, чтобы заваливать края тента камнями. Вес тента 1,3 кг. Высота – 115 см, длина 3 м, ширина 1,5 м.

Колышки на этот раз взяла обычные дюралюминиевые, из уголка. Тент ставился на двух половинках моего каячного разборного весла, но так как они были короткими, были сделаны вставки из кусочков дюралюминиевой трубки.

СПАЛЬНЫЙ МЕШОК пуховый, весом в полтора килограмма. Этот спальник достался мне уже не новым с распродажи снаряжения Владимира Балыбердина, трагически погибшего в автокатастрофе, – первого советского альпиниста, покорившего в связке с Эдуардом Мысловским Эверест в 1982 году.

ОБУВЬ. Брать болотные сапоги или не брать? Этот вопрос долго мучил меня. Все известные мне путешественники, геологи ходили по Чукотке в резиновых сапогах. Но я так не люблю эту тяжелую обувь, даже с облегченными голенищами. И тут на работе мне поручили провести интервью с недавно пришедшими с Чукотки свердловскими путешественниками, руководителем экспедиции «Дорогами России» Николаем Рундквистом и участником Костей Мержоевым. Я, естественно, не упустила случая выпытать все технические подробности и поинтересовалась возможностью ходить без сапог. «Ну, может, там все-таки мягкий грунт, мох, может можно идти в гидрочулках, может не скоро протрутся?» – вопрос был поставлен «грамотно», отрицательный ответ дать на него было нелегко, и Костя разрешил мои сомнения: «Да, наверное, можно…»

Итак, я не взяла в путешествие резиновые сапоги и решила использовать в качестве обуви гидрочулки либо гидроштаны с кроссовками. Гидрочулки – это узкие мешки, склеенные из прорезиненного материала, надевающиеся на ногу до паха. Купила новые отечественные кожаные турботинки, на размер побольше, чтобы можно было при необходимости надевать под них гидрочулки.

При движении бечевой против течения и при сплаве на каяке гидроштаны необходимы (если желаешь остаться сухим по пояс), здесь не выручили бы болотники. При переходе по горам через перевалы я надеялась идти в ботинках.

Я склеила новые гидроштаны, но немного сомневалась в прочности прорезиненного материала – «черного дождя», «чернухи», из которого они были сделаны. Хватит ли их на все путешествие, не протрутся ли они? Поэтому я взяла большой запас резинового клея (150 мл) и коротенькие «гидроноски»– чуть ниже колена. «Чернуха» не подвела. Несмотря на жесткую эксплуатацию, я ни разу не подклеивала гидроснаряжения, не протерлось ни единой дырочки! А как легко ходить по заболоченной тундре в гидрочулках с кроссовками – просто одно удовольствие. В болотных сапогах так легко не побежишь.

Итак, сочетание гидроштанов, гидрочулков, кроссовок и ботинок давало возможность различных комбинаций обуви, облегчало тяжесть на ногах. А чем легче обувь, тем быстрее идешь.

ГИДРОКУРТКА. Легкую (350 г) куртку я склеила из более тонкого, чем «чернуха» прорезиненного материала – «зеленого дождя». Спереди куртка была наглухо закрыта, на рукава я приклеила обшлага, плотно обтягивающие руку.

ГЕРМОМЕШКИ. Три гермомешка были склеены из «чернухи» перед путешествием, один был старый, из того же материала, но не подвел меня ни один из них. Пятый узкий гермомешок был из серебрянки, совсем старый, но в нем я держала не сильно боящиеся промокания вещи.

СПАСЖИЛЕТ. Фирменный, чешский, из мягкой пористой пены. Помимо страховки, он защищал меня от холода, и еще я могла спать на нем и сидеть под тентом. А когда тащила каяк бечевой, жилет не давал веревке врезаться в плечо.

Для защиты спины и удобства опоры на жесткую дугу шпангоута я удлинила его, пришив сзади кусок пены.

ОДЕЖДА. Брезентовая штормовка, штаны от солдатского костюма. Капроновые штаны и носки – надевала поверх гидроштанов. Тонкая капроновая штормовка. Шерстяные свитер, штаны, перчатки, носки. Пуховая жилетка. Флисовые водолазка, штаны, портянки и шапочка. Флис – прекрасный материал в том отношении, что, даже когда намокает, не дает ощущения сырости. Его легче отжать и просушить, чем шерсть.

ГОРЕЛКА. Использовала горелку «Кемпинг газ» и взяла 3 баллона газовой смеси пропан-бутан по 450 граммов. Для экономии газа захватила небольшой кусок стеклоткани, чтобы накрывать им сверху горелку с котелком.

ПИЛКА. Маленькая, узкая, садовая, в 250 граммов.

ТОПОР. 700 граммов не самого необходимого веса. Я подстраховалась. Боялась, что не хватит газа, что, возможно, придется делать запас дров перед перевалами, а на побережье я не смогу развести костер из толстых бревен плавника.

КУХОННЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ. Котлы. Один маленький, полулитровый, сделанный мною из ковшика, и второй обычный, промышленный, круглый, на два с половиной литра. Полиэтиленовые кружка и миска. Ложка. Кухонный нож в кожаном чехле. Спички и зажигалка.

РЫБОЛОВНЫЕ СНАСТИ. Спиннинг с инерционной катушкой, набор блесен, мушек. Четырехметровая сеть.

РЕМНАБОР. Клей резиновый и пенополиуретановый, иголки, нитки, лоскутки, болты.

ВЕРЕВКА. 35 метров диаметром 4 мм.

АПТЕЧКА. Мыло, вата, бинт эластичный и простой, лейкопластырь, анальгин, аспирин, йод, снотворное.

ФОТОАППАРАТ. Пентакс «Espio 115». 10 цветных пленок.

КАРТЫ, КОМПАС, БИНОКЛЬ.