Текст книги "Если у вас нету тети..."

Автор книги: Марина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Районное отделение милиции располагалось в одноэтажном здании, выкрашенном в оптимистичный небесно-голубой цвет. Всего один этаж. Если судить по окнам, комнат не больше двадцати. Для поселкового отделения милиции помещений предостаточно. На окнах решетки.

«Правильно, в таком месте они и должны быть», – подумала я, стараясь не вспоминать о том, что именно наша Степа находится за этими решетками.

Над входом в здание была прибита огромная вывеска. Красные буквы на белом фоне – «Милиция».

– Сюда? – спросила Алина и остановила автомобиль перед самым входом.

– Сюда. Куда ж еще?

Мы зашли в отделение. Тишина и покой. За стеклом дежурный. Мужчина в возрасте, лысоват и толстоват, типичный блюститель закона в сельской местности, где самое страшное преступление – незаконная продажа самогона. Голова подперта рукой, веки прикрыты: то ли дремлет, то ли читает. Нам с порога не разглядеть. На звук хлопнувшей двери реакции никакой. Скорее всего – спит.

Приблизившись к окошку, мы дипломатично откашлялись. Дежурный встрепенулся и поднял на нас заспанные глаза.

– Кто такие? – в лоб спросил сержант. К этому времени мы успели посчитать лычки на погонах.

– Видите ли, – начала Алина.

Из нас двоих она более общительная, и разговор, как правило, ведет она. К тому же беседовать с милицейскими чинами ее любимое занятие. В недалеком прошлом она была юристом. Законы не скажу, что чтит, но знает, а значит, может пощеголять перед осведомленными людьми цитатами из уголовного кодекса. Тут уж, как говорится, ей и карты в руки.

– Видите ли, мы бы хотели узнать, кто ведет дело Клюквиной Степаниды Степановны.

– Зачем это вам? – удивился сержант, с неприкрытым любопытством рассматривая нас через стекло – что за заезжие штучки пожаловали к ним в отделение?

– Как зачем? Возможно, у нас есть что сказать по этом делу. Зовите старшего офицера, – надменно приказала Алина. – Мы вообще-то из города приехали, нам некогда разводить беспредметные разговоры.

Я лишь поддакнула, сделав умное выражение лица:

– Да.

– Минуточку. – Сержант схватил трубку и толстым пальцем, который едва помещался в отверстии, начал крутить диск допотопного аппарата. – Семен Иванович, тут вас спрашивают. – Он скосил на нас глаза и отрапортовал в трубку: – Две дамы, из города. Говорят, что им есть что сказать по делу Клюквиной Степаниды. Проводить?

Мы закивали, мол, ведите, в коридоре мы разговаривать не намерены. Сержант поднял толстый зад, но, вместо того чтобы выйти в коридор и проводить нас к старшему офицеру, как того требовала Алина, он с трудом просунул круглую и гладкую, как резиновый мяч, голову в окошко, затем взглядом показал в конец коридора.

– Идите туда, вторая дверь слева. Вас ждут, – сказал сержант и попытался проделать обратную операцию, то есть вытянуть голову из окошка.

С первой попытки маневр не удался – уши уперлись в кромку стекла. Помочь он себе никак не мог, потому что руки находились по одну сторону стекла, а уши – по другую. От досады сержант ойкнул и повторил попытку, теперь уже с усилием. Не получилось и на этот раз. Уши растопырились и плотно прилипли к стеклу. Более того, от натуги у него налилась кровью шея и щеки. Теперь уже они мешали повернуть голову в сторону, чтобы найти удобное положение.

Мы с интересом наблюдали, как взрослый человек исключительно из-за своей лени попал в ловушку. Не поленился бы, вышел в коридор, проводил бы нас по-человечески в кабинет начальника, ничего бы этого не случилось.

– Ну, мы пошли, – Алина улыбнулась сержанту обворожительной улыбкой и сделала вид, будто совсем не понимает, по какой причине он пыхтит и рвет с корнем уши.

– Женщины, подождите, миленькие, – взмолился сержант. – Помогите.

– Как? – в один голос спросили мы, округлив глаза.

Застрявший запыхтел громче. Он дернулся назад и взвыл от боли.

– Помогите мне всунуться обратно, – взмолился ленивый служитель правопорядка. – Вы мне уши направьте, куда надо, а там уж я сам.

Пришлось помогать. Я прижала милицейские уши к черепу и пропихнула их внутрь окошка, использовав в качестве подручного средства пилочку для ногтей. Алина с нескрываемым наслаждением кулаком направила голову сержанта вслед за ушами.

– Ой, спасибочки, – благодарил нас пострадавший, усиленно растирая ладонями уши и лоб, на котором остался легкий след от Алининого удара.

– Больше так не делайте, – посоветовала я. – Так куда нам идти?

Сержант по привычке дернулся к окошку, но в последний момент остановился – урок не прошел даром. Он выполз в коридор и, взмахнув рукой, повторил:

– Вторая дверь с левой стороны. Бузько Семен Иванович.

Старшим офицером оказался лейтенант, который по возрасту вполне мог носить погоны майора. Ему уже перевалило за сорок, но, видно, областное начальство не особенно было щедрым на милицейские звездочки для работников отдаленных участков.

Это был худощавый мужчина с редкой волосяной порослью на голове и смуглым обветренным лицом. Он смотрел устало и грустно.

– Семен Иванович? – смело спросила Алина и улыбнулась так широко, будто зашла не в кабинет начальника забытого районного отделения милиции, а в кабинет стоматолога, и, чтобы не терять зря времени, с порога показала свой прикус.

Не дожидаясь приглашения, она прошла в кабинет и села на один из стульев, стоящих вдоль стены. С грацией светской львицы она положила дамскую сумочку на соседнее сиденье, закинула ногу за ногу и игриво поболтала босоножкой, которая не имела задника и поэтому легко совершала колебательные движения вокруг пальца. Вправо – влево, вправо – влево.

Семен Иванович завороженно смотрел на Алинину ногу, и это, наверное, продолжалось бы неимоверно долго, если бы мне не надоело стоять в дверях. Откашлявшись, я обратила на себя внимание. Бузько перевел затуманенный взгляд с носка Алининой босоножки на меня и раздраженно спросил:

– Женщина, а вам что здесь нужно?

– Нам, нам здесь нужно, – не прекращая улыбаться, поправила лейтенанта Алина.

Он опять повернул голову в ее сторону. Раздраженное выражение лица тут же сменилось миной самой откровенной любезности.

– Чем могу служить? Вы издалека? Чай, кофе?

Я оглянулась по сторонам. Ни чайника, ни кофеварки не было и в помине. Кабинет поражал своей убогостью. Из мебели – письменный стол, четыре стула вдоль стены и один стул посреди комнаты, да еще сейф в углу, железный, возможно, довоенный. Естественно, никакой секретарши у Семена Ивановича не было, и сболтнул он скорей всего сгоряча или в надежде, что мы откажемся.

Алина довольно хмыкнула и запела, продолжая играть роль заезжей примы:

– Как приятно иметь дело с галантными мужчинами. Вообще-то в правоохранительных органах такой человек, как вы, редкость. А я, поверьте, знакома с высшими милицейскими чинами области.

Лейтенанту комплимент понравился. Оказывается, он даже не догадывался, насколько выгодно отличается от высших милицейских чинов области. И ничего, что звездочки маленькие и их не так много. Главное ведь что? Чтобы человек был хороший. А если такая женщина говорит, значит, так и есть. Не зря же она ему так глазки строит?

Семен Иванович смущенно улыбнулся, пожал плечами и опять скосил глаза на носок босоножки.

– Спасибо огромное за чай и кофе, – ответила отказом Алина, предварительно окинув комнату взглядом. Хозяин кабинета облегченно вздохнул. – Времени, на самом деле, у нас немного. – Мы пришли к вам за помощью.

– За помощью? – лейтенант расправил плечи. – Как говорится, чем могу – помогу.

– Вот и ладненько. Семен Иванович, у моей подруги есть родственница, – Алина взглядом показала на меня. – Дама абсолютно безобидная, мухи не обидит, на червячка не наступит, кошечку через дорогу переведет, собачку бездомную накормит. Ангельский человек, жизнью не испорчена. По характеру – домашняя, интеллигентная. Одно слово – библиотекарша. Я не шучу, она действительно работает в районной библиотеке. А живет в соседнем районе. Вы можете туда запрос послать, вам подтвердят мои слова. Характеристику такую пришлют, что вы сможете ее зачитывать матерым рецидивистам в качестве примера для подражания.

– Я что-то пока не пойму, в чем должна заключаться моя помощь? – настороженно спросил лейтенант. – Обижают, что ли, вашу родственницу? Вы хотите, чтобы я кого-то припугнул? Говорите, в каком районе она живет, я позвоню коллегам.

– Нет, Семен Иванович, вы нас неправильно поняли. Наша протеже сейчас находится здесь.

– Где – здесь? В коридоре, что ли? Пусть не стесняется, заходит.

– Да нет. Она у вас… под стражей.

– Что-то я действительно ничего в толк не возьму. – Семен Семенович заерзал на стуле, туго соображая, кто из его подопечных подходит под данную Алиной характеристику.

– Клюквина Степанида Степановна, – выпалила я, мгновенно прекратив умственные мучения Бузько.

Семен Иванович напрягся, лицо быстро стало наливаться краской, через минуту он был похож на спелый помидор, готовый вот-вот лопнуть от избытка томатного сока. Вытирая ладонью пот со лба, он хриплым от возбуждения голосом спросил:

– Это вы про нее говорили, что муху не обидит, червячка не растопчет?

– Ну да. Нам бы с ней только поговорить. Устройте нам с ней свидание, Семен Иванович. Я сама в прошлом юрист. Если вас что-то смущает, я могу принести любой документ, вплоть до лицензии адвоката, – уговаривала Алина, не замечая видимых перемен с Семеном Ивановичем. – В любом случае ей положен защитник. Пока функции адвоката я могу взять на себя, и в моих действиях не будет ничего противозаконного. Надеюсь, вы понимаете, что с ней произошло недоразумение? Она никого не могла убить. Ну да что я говорю, вы ведь ее видели.

– Семен Иванович, пропустите нас к ней, – жалобно попросила я. – А еще лучше выпустите по подписке о невыезде. Я боюсь, в заключении она долго не протянет. Мы отблагодарим, – я перешла на шепот, – не сомневайтесь. Мой муж преуспевающий бизнесмен, денег не пожалеет.

Лейтенант чувствовал себя ужом на раскаленной сковородке, глаза его бегали подобно теннисному мячику, он быстро переводил взгляд с Алины на меня и обратно, напряженно соображая, как с нами поступить. Капли пота на лейтенантском лбу становились все крупнее и крупнее.

«Дольше терпеть и скрывать нельзя. Конечно, мне следовало бы еще утром сообщить вышестоящему начальству об имевшем место факте. Может быть, тогда еще можно было бы исправить ситуацию. А теперь, когда время упущено, – ищи ветра в поле», – думал Семен Иванович.

Умственное напряжение вылилось у лейтенанта в раздражение. Естественно, он оторвался не на Алине, а на мне.

– Безобидная, говорите? Интеллигентная? В библиотеке работает? «Графа Монте-Кристо», небось, читала? А между тем ваша родственница девушку убила! – стал кричать Семен Иванович на меня. – Ее застали выходящей из комнаты убитой. Руки у вашей Клюквиной были в крови по локоть. По локоть! А вы говорите, безобидная. У-у-у, – взвыл Бузько.

– Она что ж, призналась в убийстве? – ужаснулась я.

– Призналась! Как же! Все убийцы поначалу белые и пушистые! Сначала клянутся, что никакого отношения к делу не имеют: случайно на месте преступления оказались, мимо проходили. Потом уходят в несознанку. Ну а потом посидят, посидят под следствием, поймут, что все равно правосудия не избежать, и начинают строчить чистосердечные признания, в надежде, что срок скостят.

– Могу я поговорить с ней? – с полной безнадегой в голосе спросила я.

– Нет, – нагло ответил лейтенант.

– Моя подзащитная имеет право на адвоката, – заявила Алина, приподнимаясь со своего места. – Не заставляйте меня звонить вашему начальству.

– Звоните, мне уже все равно, – отмахнулся Семен Иванович от Алины, тучей нависшей над ним. – Звоните куда угодно, хоть генеральному прокурору, только из этого мало что выйдет.

– Вы можете аргументировать ваш отказ, желательно в письменной форме? – угрожающе спросила Алина.

– Аргументировать? – удивился Семен Иванович. Что он может аргументировать, если сам не понял, как все произошло на самом деле? – Господи, блин горелый! Как вы можете поговорить с задержанной, если ее здесь нет?! Как?!

– Ее что, перевели в городское или областное управление?

– Испарилась ваша Клюквина! Мухой просочилась сквозь решетку! Убежала! Удрала! Сгинула! – заходясь в истерике, продолжал орать лейтенант. Брызги слюны разлетались в стороны, капельки пота объединялись в ручьи и стекали со лба прямо на стол. Краснота приобрела багровые оттенки, теперь его лицо напоминало не помидор, а срез зрелой свеклы. – Интеллигентная, воспитанная. Это уж точно! Записку на двери оставила!

– Какую записку? – ухватились мы с Алиной за последние слова Бузько.

– Какую? Мелом нацарапала, простите, мол, милиционеры. У меня нет другого выхода. Мне надо завершить начатое дело.

Я переглянулась с Алиной. Какое дело задумала Степа? Во что она влипла?

– Какое дело?

– Об этом я у вас хотел спросить. Может, ваша родственница – серийный убийца, и для ровного счета ей еще пять трупов не хватает?

– Да вы что! Шутите? Вы же ее совсем не знаете, – вступилась я за Степу, но уже не так уверенно.

– Да мне бы ее вообще не знать! Вашу Степаниду Степановну. Тьфу, надо же было так женщину назвать!

– Семен Иванович, держите себя в руках, – Алина попыталась утихомирить не на шутку разбушевавшегося лейтенанта. – Мы во всем разберемся. Мы найдем Степу и найдем убийцу. Можете даже не сомневаться. Пойдемте, покажите нам камеру, из которой она сбежала.

Бузько покорно выполз из-за стола.

– Идемте. – Он пропустил нас в коридор, запер дверь на ключ и пошел в другой конец здания. Мы переглянулись и пристроились следом за ним.

– Кстати, охрана была в эту ночь? – по пути спросила Алина.

– Охрана? – повторил Семен Иванович. Я заметила, он каждый раз переспрашивал, когда не знал, что ответить.

– Да, Степаниду Степановну кто-нибудь охранял?

– Вообще-то положено охранять, но… Как вам объяснить? У меня сотрудников раз, два и обчелся, не могут они круглосуточно работать. Один в отпуске, один после суток. Третий и четвертый должны были с утра ехать показания отдыхающих собирать. Я тоже два дня дома не был. Некому было сторожить вашу Клюквину. Некому! Честно признаюсь, меня смутил внешний вид вашей родственницы. Худенькая, маленькая, ситцевый халатик, очочки на носу. Ну какая из нее убийца? Теперь-то я не сомневаюсь, под шкуркой щуплой овечки скрывалась матерая волчица. Но тогда я решил, что ничего не произойдет, если я ее просто закрою на замок. Пересидит как-нибудь пять часов до утра. А утром ее и след простыл, только послание на двери. Ведьма, форменная ведьма. Знал бы, в кандалы заковал, – горячился лейтенант, пока мы не дошли до конца коридора и не уткнулись в массивную дверь. – Мы пришли, вот камера. Смотрите.

Семен Иванович достал из кармана брюк связку ключей, выбрал самый большой ключ и открыл дверь. Мы вошли в темное помещение. Свет проникал в камеру через узкое оконце, естественно, зарешеченное. Вместо койки деревянный настил, выкрашенный в жизнерадостный зеленый цвет. Этим же цветом были покрашены до середины стены, выше – побелка. Ни воды, ни унитаза в камере не было.

Тяжелый вздох вырвался из моей груди:

– Бедная Степа!

– Где вы видите Степу? – спросил Семен Иванович.

– Мы так называли Степаниду Степановну, – пояснила я, выбрав отчего-то глагол прошедшего времени.

– Как же, бедная! Это я бедный! Это у меня из-за нее звездочки слетят. Хорошо, если лычки прилепят, а то и из органов попереть могут.

– Сочувствую, звездочек у вас действительно немного, – съязвила Алина.

– Сколько ни есть – мои, – огрызнулся лейтенант. – Потом и кровью, между прочим, заслуженные.

– Я не хотела вас обидеть, простите, – повинилась Алина, с интересом рассматривая входную дверь. – Семен Иванович, а как она могла выбраться, если дверь открывается и закрывается только снаружи, а на окне решетка?

– Сам удивляюсь, – признался лейтенант. – Я самолично закрывал все замки. Утром пришел – вашу Степу корова языком слизала. Сквозь стены, что ли, прошла? Она у вас, часом, вскрытием сейфов не балуется? Знаете, слышал я о таком специалисте из соседней области. Ногтем любой замок открывает. Или тоже был такой случай… девчонка-форточница через такие решетки пролазила…

– Семен Иванович, нам не до шуток, – прервала я поток нелестных сравнений в адрес нашей Степы. – Она сама не могла выбраться из этой камеры, вполне возможно, ее похитили как случайного свидетеля преступления, – пришла мне в голову умная мысль.

– Конечно, только так и могло быть, – поддержала меня Алина.

Лейтенант отмахнулся от нас и тут же опроверг мое предположение:

– Да ладно вам, свидетелей убивают, а не похищают.

– Не всегда, если допустить, что ее хотели нейтрализовать люди из милиции, то им совсем невыгодно оставлять труп в здании районного отделения.

– Ну ты загнула, – возмутившись от подобной наглости, Семен Иванович перешел со мной на «ты».

– Запросто, – поддакнула Алина. – Вы ведь все боретесь за раскрываемость любыми средствами. Вам ничего не стоит списать убийство на слабую женщину.

– Знаете, слабые не ходят рядом с трупами, они от вида крови в обморок падают.

– А если она была в шоковом состоянии? Или не поняла, что девушка была мертвая?

– А руки в крови?

– Думала, жива, хотела помочь.

– С ваших слов, у вас родственница мать Тереза.

– Вообще-то так оно и есть. Это вы бы хотели в каждом из окружающих видеть убийцу. У вас по улицам ведь не люди ходят, а сплошные Чекатило.

– Зачем вы так? Я, между прочим, ей бутылку минеральной воды и бутерброд оставил. И к вам со всей душой, а вы… – оскорбился лейтенант и показал нам на дверь. – Уходите, пока я вас вместо вашей родственницы здесь не запер.

– Уже уходим, только покажите, где записка?

– Здесь, на двери.

Действительно, на внутренней стороне двери крупными буквами, как видно, пальцем, обмазанным мелом, было написано: «Простите, остаться не могу. Другого выхода у меня нет. Мне надо завершить начатое дело».

Глава 4

– И что это все значит? – спросила у меня Алина после того как мы вышли из милиции и сели в автомобиль.

– Ума не приложу. Какое дело? При чем здесь убитая девушка? У меня голова пухнет, но ничего путного на ум не приходит. Господи, в какую переделку попала Степа? Почему нас не подождала? Так ли уж обязательно надо было сбегать? Зачем?

– Ты в камере очень умную мысль высказала, – оценила мою сообразительность Алина, обычно на чужие достижения она не обращает внимания, оставляя право быть первой исключительно за собой. Что с ней случилась на этот раз? Неужели пропажа Степы на нее так подействовала? – А вдруг ее действительно похитили?

– Тогда наверняка Степа что-то знает, о чем не должна знать милиция, – попыталась я развить мысль. – Ага, но зачем городить побег, если проще убить Степу? Забыла, что сказал лейтенант?

– Проще-то проще, но… – Алина потерла ладонью лоб, концентрируясь на внезапно появившейся в ее голове мысли. – Но это ли не повод увести следствие в сторону? Смотри, сиди Степа в камере, менты рано или поздно разобрались бы, кто перед ними. Провинциальная интеллигентка, живущая одновременно по забытому многими кодексу строителя коммунизма и библейским заповедям. Раньше думай о Родине, а потом о себе. Сама погибай, товарища выручай. Не убий, не укради, не возжелай чужого и прочее. Наизусть всего не помню. А так – она сбежала, значит, есть причина, по которой она не хочет попасть в руки правосудия. Верно?

– Да. Еще эта записка туманного содержания.

– Вот видишь! Как правило, беглецы не оставляют прощальных записок. Я думаю, Степу вынудили написать эти слова на двери.

– Зачем?

– Чтобы вконец всех запутать.

– Ясно. Если честно, я не знаю, что нам делать, – растерянно пробормотала я. – Как помочь Степе?

– Только лишь во всем разобраться. А это можно сделать исключительно на месте, – высказалась Алина.

– На месте?

– Да, на месте преступления. У нас ведь есть несколько оплаченных дней в доме отдыха?

– Кажется, я тебя понимаю. У нас еще осталась целая неделя. Вот только я не уверена, что люди, замешанные в этом деле, если такие, конечно, есть, будут сидеть и ждать, когда мы соизволим у них спросить, что они знают о Степе и об убийстве.

– Ну, попытка не пытка, – мудро заметила Алина. – По крайней мере, мы можем составить список всех проживавших на вчерашний день в доме отдыха. Если кто-то из них уже сегодня выехал или вчера вечером, нас это должно насторожить. А еще хорошо поспрашивать у обслуживающего персонала, кто такая погибшая и была ли с ней знакома Степа.

– Я знаю, кого нужно в первую очередь вывести на откровенный разговор. Это Мишина Зинаида Михайловна. Именно она дежурила вчера вечером и была понятой, когда обыскивали Степины вещи и наш номер.

– Что ж, с нее и начнем, – согласилась Алина.

На поездку в район мы потратили полдня. В наше отсутствие дети вели себя безукоризненно. Самостоятельно сходили в столовую, пообедали и, если верить им на слово, почитали книжки, затем отправились на футбольное поле, где состоялось спортивное мероприятие, подготовленное администрацией дома отдыха специально для детей. Там мы их и застали.

Заливаясь звонким смехом, они попарно прыгали в мешках. В одиночку трудно прыгать, а попробуйте прыгнуть вдвоем. Именно поэтому с середины пути участники соревнований, вдоволь наползавшись в траве, вылезали из тесного для двоих мешка и неслись сломя голову к финишу. Как впоследствии выяснилось – абсолютно зря, потому что приз достался самым выдержанным участникам, которые позже всех выкарабкались из мешка и, соответственно, прибежали последними. Поскольку Аня и Саня первыми сообразили, что в мешке им до финиша не допрыгать никогда, то и приз им не достался.

– Аня, подойди ко мне! – крикнула я дочери.

Аня меня не слышала – она с жаром доказывала судьям, что смекалка и сообразительность обязаны поощряться должным образом. И совсем нечестно оставлять без приза участников соревнования, которые пересекли финишную черту раньше других, тем более что никто в мешке так и не прошел даже половины пути. Под конец своей пламенной речи она уличила судейскую бригаду в предвзятости к участникам:

– Если моей маме не достался номер в коттедже, это совсем не значит, что мы чем-то хуже этих детей, – и Аня пальцем ткнула в сторону двух близняшек, облаченных в одинаковые костюмчики.

Близняшки стояли в сторонке и, казалось, не радовались своей победе. Наверное, они тоже считали ее незаслуженной.

– Подумаешь, коттедж! – продолжала митинговать Анюта. – Мы имеем возможность отдыхать где хотим. У моей мамы туристическое агентство «Пилигрим». Слыхали о таком? Мы и на Средиземном море были, и на Красном. Мы везде были!

Анюта не соврала, мы с Алиной действительно занимаемся туристическим бизнесом, и у нас есть свое туристическое агентство «Пилигрим». Но при всем при этом я твердо убеждена: оздоровить ребенка летом можно только в привычном климате. Мы, конечно же, вывозим наших детей на южные моря, но всегда после такого экстремального отдыха они у нас месяц проходят реабилитацию в близлежащем лесу, где кислорода завались, где фрукты пахнут фруктами, и комары, пускай кусучие, но тоже свои, родные.

– На, возьми, – не выдержал Аниных выпадов один из близняшек и протянул ей приз: коробку с шашками и прилагающееся к ним шашечное поле. – Вы правда заслужили эту победу.

Аня не ожидала такого поворота событий и уставилась на мальчишку, как на инопланетянина. Такое с ней случилось впервые. Чтобы кто-то отдал приз? Вот так просто взял и отдал! Рассказали, она не поверила бы, что такое вообще возможно. Кто-кто, а она бы точно так не поступила.

Аня стояла и молчала, про себя решая – брать ей приз или нет. По большому счету, шашки ей нужны не были, они с Санькой больше увлекались подвижными играми, в крайнем случае, могли схлестнуться в морской бой, а еще лучше – в карты, но чтоб в шашки…

«Что ж, – подумала моя дочь, – раз мальчик осознал, что победа присвоена ему и брату несправедливо, можно его и поощрить за этот рыцарский поступок». Она решила сделать царственный жест.

– Спасибо, но лучше оставьте шашки себе, вы… тоже их заслужили. Знаешь, мы как-то не очень любим играть в шашки. Вот если бы в шахматы… – Аня многозначительно замолчала, давая понять, что в шахматы играет не хуже Каспарова.

– А вы где живете? Может, поиграем вместе, рядом с нашим домиком есть стол для пинг-понга, есть и ракетки, – предложил мальчик. – Меня зовут Антон, а моего брата – Денис.

– Я Аня, а это мой друг Саша.

Сашка кивнул головой и деловито пожал руки мальчишкам. Инцидент был исчерпан. Дети, все так же не замечая нас, пошли в сторону коттеджей.

– Аня! – окликнула я дочь.

Наконец она обратила на меня внимание.

– О! Вы уже приехали? Так быстро?

– Приехали. А куда вы направляетесь?

– Мам, можно мы поиграем с мальчиками в пинг-понг? Они живут в одном из коттеджей.

– Можно, но с территории ни ногой. И прежде чем вы с Санькой и новыми друзьями убежите играть, отведи нас с Алиной к Мишиной Зинаиде Михайловне.

– К тете Зине, что вчера с нами ночевала?

– Да, именно к ней.

– Вчера она в холле на посту сидела, а сегодня не ее смена.

– Где же нам ее найти? – спросила я.

– Думаю, она живет в домиках для обслуживающего персонала, – предположила Аня, переминаясь с ноги на ногу, ей не терпелось поскорее удрать с новыми друзьями. – Это там, за столовой.

– Хорошо, беги, но с территории – никуда. Стой! А где наш пес? – бросила я вдогонку Ане. Не помню, чтобы я его утром видела в номере.

Моя дочь неопределенно махнула рукой в сторону и побежала за мальчишками.

– Понимай как знаешь, – пробурчала я и повернулась лицом к Алине. – Ну что, Алина Николаевна? Пойдем, поищем Мишину?

Алина кивнула и устремилась вперед, в сторону столовой.

Мы обогнули здание пищеблока и очутились на задворках дома отдыха. Действительно, чуть поодаль виднелись постройки, напоминающие собой сцепленные в один ряд сарайчики. К ним мы и направились. Наш путь лежал мимо мусорных контейнеров. Вокруг одного из них толпилась свора собак, дворняг разного размера и окраса. Все псы, задравши головы, с вожделением смотрели на контейнер, из которого время от времени вылетали объедки: то недоеденный бутерброд, то шкурка от сосиски, а то и половинка котлеты. Когда через край стального короба летело «лакомство», собаки делали стойку и – кому повезет – хватали угощение на лету.

– А еще говорят, что собаки не умеют думать и вместо мыслей у них одни инстинкты, – сказала Алина, зачарованно наблюдая за фонтанирующими объедками.

– Чушь говорят, – поддержала я подругу. – Глядя на Бобби, я всегда говорила – собаки думать умеют, и даже очень. Посмотри, ведь сообразили они послать кого-то одного, самого проворного и ловкого, в контейнер? Ай да пес! Прирожденный снабженец! А какую силу воли надо иметь, чтобы самому не съесть такую вкуснотищу, а отдать ее товарищам по стае.

– Подругам, – поправила меня глазастая Алина. – Вокруг контейнера одни самки сидят.

– А в контейнере? Кобель? Надо же, какой дамский угодник!

– Дон Жуан.

– Казанова.

Несмотря на неприятный запах, витающий над мусорником, мы подошли практически вплотную к стае. Нам очень хотелось посмотреть на героя собачьего романа.

Из контейнера торчал до боли знакомый обрубок хвоста коричневого цвета.

– Что-то этот хвост на хвост твоего Бобби смахивает, – осторожно отметила Алина, боясь затронуть мои чувства привязанности к домашнему любимцу.

– Ну что ты! Бобби – и в мусорном контейнере? Пес, перебирающий домашней едой, и вдруг – в объедках? – как-то вяло возразила я, потому что хвост, вне всякого сомнения, принадлежал нашему фокстерьеру. Но признаться в том, что мой пес шарит по мусорникам, даже ради симпатичной самки, я не могла. – Алина, прекрати дискредитировать мою собаку. Пошли искать Мишину, – я потянула ее за рукав, чтобы увести подальше от отбросов и от… Бобби.

В это самое время над мусорным контейнером появилась Бобкина голова. В пасти наш чистюля-фокстерьер держал не совсем тщательно обглоданную куриную ножку. Пес гордо оглядел толпящуюся внизу публику и, выбрав достойную самку, точным броском послал ей от себя подарок.

– Широкой души у тебя пес, – ехидно заметила Алина. – Или до сих пор его не узнаешь? Марина, разуй глаза, это твой Бобби.

– Не слепая, вижу, – отпираться не было никакого смысла. – Бобби, ко мне, похотливый кабель! – заверещала я.

Пес повернул на мой крик морду и, как мне показалось, вздрогнул. Он мигом сообразил, что сейчас ему не поздоровится, поэтому быстренько выпрыгнул из контейнера, подбежал к нам с Алиной, сел на задние лапы и, заискивая, посмотрел мне в глаза.

– Марш в номер, – брезгливо принюхиваясь к псу, приказала я. – Вечером будем купаться. Бобби, как ты мог? Неужели тебя не кормят? С какой такой жизни ты стал по мусорникам лазить? – разочарованно спросила я и посмотрела на любимца, словно он мог мне ответить.

Он и не ответил, а, понуро опустив голову, потрусил к корпусу.

– Марина, он же не для себя старался, – вступилась за Бобби Алина. – Смотри, сколько у него подружек. – И она обвела взглядом многочисленную свору.

– Как похотливого самца ни корми, а он все равно на сторону смотрит. Кобель и есть кобель, – резюмировала я, – хоть маленький, хоть большой.

– Ты права, – поддакнула Алина, глядя вслед удаляющемуся Бобби, и хотела уже перевести стрелки на всех мужчин вообще, но я вовремя определила ход ее мыслей и остановила дальнейшее развитие дискуссии:

– Алина, сейчас не время.

Надо заметить, у нас с подругой давно уже наладилась стойкая телепатическая связь. Мы столько лет знаем друг друга, что с полуслова понимаем, о чем хочет сказать одна из нас. Иной раз даже не имеет смысла открывать рот: и так все ясно.

– Как хочешь, – не стала спорить Алина. – Мы пришли.

За зданием столовой в самом деле находились домики обслуживающего персонала, маленькие хибарки без удобств, выстроенные в один ряд. Комнатки в домиках были узкими, буквально на две койки, составленные почти вплотную друг к другу. Чтобы отвоевать необходимое жизненное пространство, люди выносили часть мебели на воздух. Перед входом в домики стояли казенные столы, стулья, а также всевозможная утварь: тазы, бочки, кастрюли, детские ванночки и даже один огромный самовар, не электрический, а самый настоящий, который топится щепками и углем. Несколько женщин, свободных в этот день от дежурства, занимались своими делами: кто стирал, а кто и ноги в тазу парил.

– Надо было кого-то из детей взять, чтобы нам Зинаиду Михайловну показали, – поздно спохватилась я.

– Тоже мне проблема, не думаю, что здесь много Зин, – фыркнула Алина и во все горло заорала: – Зина!