Текст книги "Стриптиз — не повод для знакомства (СИ)"
Автор книги: Марина Бастрикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Я поняла, что не осилю сейчас вернуться и все объяснить этой женщине. Спокойно, без наездов и угроз. Мне ее прибить хотелось за то, каким мукам она подвергла мужа. Да и дочь тоже. Но это нужно. Поэтому вернулась с документами и постаралась спокойно объяснить.
Но эту очкастую не волновало, что ее муж погиб. Ее беспокоило только то, что это было как-то не так.
– Возьмите ручку и бумагу. И напишите все в письменной форме на имя главного врача. После чего покиньте помещение.
В итоге она отказалась забирать тело мужа и написала отказ от захоронения, обвинив врачей в нарушении ее прав. Я посмотрела на бумажку, перед глазами возник труп Гришки, который при живых родственниках так же лишился достойного захоронения. Я не могла понять в той ситуации, как понять здесь? Ведь по их же религии положено почтить умершего, но потому что кто-то там задел какой-то там храм, его не только решили лишить достойного захоронения, но и заставили умирать в муках. Подумала и порвала заявление. Пойду обходным путем. Я же обещала той беременной позаботиться об ее отце. И я это сделаю. Видимо, девушка предчувствовала, что может произойти что-то подобное, если не позаботится о своем отце самостоятельно. Первым делом стоило найти ее контакты. А пока сделаем вид, что этой бумажки нет и не было. Неправильно ли это? Да, неправильно, но единственно верно для меня.
А религия… она для того, чтобы дарить силы справиться с утратой. Так, моя мама пережила смерть мужа гораздо легче, чем я – отца. Но религия не должна запрещать обращаться за помощью. Откуда вообще у людей в нашем городе такие мысли? Ведь с мамой по этому вопросу я работаю уже много лет. Хотя бы уже есть сдвиги.
Несмотря на изменения в Наташиной ситуации, настроение было катастрофически испорчено. Но отказываться от посещения бабы Фаи я не стала, купила ее любимых конфет и чая для ее соседки Лидии. Покупая последнее, сжалась от чувства вины перед той старушкой в прощальном зале. Я же ей налила настолько ужасный чай, что она даже не смогла его допить. Ее тоже звали Лидой.
Наверно, именно это ощущение заставило выбирать чай особенно тщательно, пусть и для малознакомой мне пожилой женщины.
Палата встретила меня тишиной. Одна женщина спала, другая вязала, а баба Фая читала.
– Людонька! – заметила меня заядлая читательница. А я ощутила укол вины повторно, потому что не догадалась принести новую книгу, эту, насколько я помню, старушка уже читала. Что находит женщина семидесяти лет в романах с нефритовыми жезлами – я не представляла. Иногда она зачитывала особенно интересные отрывки или пересказывала историю какого-то рыцаря или лорда. Я краснела, а соседки хихикали. Ведь даже их слабый слух не мог позволить пропустить такой веселый для них момент.
Положила конфеты на тумбочку «своей» бабули. А чай – рядом с вязальщицей. Получила море благодарностей, которые невозможно было бы услышать от любого другого человека даже за гораздо большее деяние.
Присела рядом с бабой Фаей и погрузилась в ее рассказы о больнице и книгах. Здесь подавали ужасную пищу, персонал постоянно настолько загружен, что вряд ли успевал даже здороваться. Но бабуля всегда была довольна и хорошо обо всех отзывалась. Ее послушать – так здесь не палата для неизлечимо больных раком, которым и жить-то осталось от силы пару лет, а Мальдивы.
Фаина Семеновна мне не бабушка. Хотя я ее так однажды случайно назвала, а ей безумно понравилось. После этого так и повелось. Я ее зову бабушкой, она меня внучкой. А познакомились мы с ней у меня на работе. Баба Фая до последнего не верила, что у нее подтвердили злокачественное образование. Она часто ходила в морг и просила пересмотреть стекла. Была уверена, что мы все ошибались и опровергнем диагноз. «Я молоденькая, а вы тут такое пишете. Невозможно», – шутила улыбаясь семидесятилетняя старушка. Этим она мне и понравилась. Не отчаивалась, веселилась. Жила.
Мы много болтали, угощали друг друга конфетами и жаловались на судьбу. Удивительно, но больше всего баба Фая сетовала, что не сможет часто видеть свою настоящую внучку перед смертью. Потому что та работает и учится в другом городе. Более того, она отказалась от дорогостоящего варианта лечения, сообщив внучке, что все, что могут сделать врачи, сделают бесплатно. Подобный подход я не приветствовала, считая, что жертвенность – это минус для обеих сторон. Бабушке сокращает жизнь, а на ее внучку потом навалится грузом вины, когда та узнает, что могла помочь. Но бабуля заявила: «Один год дороги не сделает. А малышке деньги сейчас очень нужны. Это моя жизнь, Людонька. И мое решение».
Удивительная женщина, правда? Как будто престарелая бизнес-леди. Такую более вероятно встретить в каком-то дорогом отеле, а не в государственной больнице. Но потом она добавила: «Тем более для окружающих я уже умерла, когда мне поставили диагноз». И это правда – наблюдаю подобное день за днем. Что у престарелых, что у неизлечимых. Как будто они умирают в какой-то точке до остановки сердца. Иногда за день, а иногда за несколько лет.
Почему-то считается нормальным, что неизлечимо больной или катастрофически пожилой – значит, обязан находиться в отвратительных условиях и не иметь никаких потребностей. Гораздо ужаснее другое. Сами уходящие тоже считают это нормой. Одна баба Фая и выбивалась из этого потока. Никому не позволит на себя кричать, не стесняется заказать вкусненькое и бойко расскажет о нефритовом жезле лорда Монтгомери. Тогда как ее соседка – старушка по имени Лида, которая сейчас прижимала к сердцу пакет с чаем, – постесняется попросить даже поменять подгузник. И никогда ничего не попросит, с трудом вталкивая в себя противную больничную еду или странный навар, принесенный дочерью. Я-то и про чай узнала только благодаря одной сцене, случившейся в один из моих визитов.
Дочь Лидии ругала ее за то, что та не выпила тот странный навар. Ведь дочка так старалась и готовила. Да и вообще из всего диалога выходило, что Лида должна быть благодарной за все те муки, что испытывают из-за старушки ее родственники. А ведь мать всего лишь попросила чая. Даже не сготовить что-то, просто купить заварной чай. Но в ответ – обвинения.
Неужели если человека нельзя вылечить, то он больше не человек? И он не хочет вкусно есть, общаться, смеяться, шутить, находиться в чистоте и пить хороший чай?
К другой старушке (не знаю, как ее зовут), которая сейчас спит, никто толком и не приходит. А явившиеся просто обмениваются фразами и уходят. Им важнее выяснить, кто виноват, что делать, и пофантазировать, осуждая, чем помочь бабуле жить дальше. Жить в том смысле, чтобы все еще быть частью семьи и общества. Потому что лишний год такой ужасно одинокой и оторванной жизни дела не сделает. Поэтому я прекрасно поняла, что имела в виду бабушка Фая.
– Внученька, ты лучше расскажи, как ты? – вспомнила наконец баба Фая, что уже перессказывала сюжет этой книги. – Как Мишка твой поживает? Ты почему сегодня такая бледная и нахмуренная? Даже не порозовела от моих рассказов.
Я невольно улыбнулась, поняв, что все эти подробности романчиков были, чтобы меня приободрить. И я рассказала абсолютно все. А чего стесняться перед той, что сама только что рассказала мне о всевозможных применениях нефритовых жезлов? Рассказывала, не принижая голос, так как увидела, что другие жительницы комнаты внимательно прислушивались. Даже та, что, казалось, спала, хитро стреляла в мою сторону глазами при особенно пикантных подробностях. На моменте, где я сказала, что Рома прислал мне видео того, как вертит задом, бабуля, имени которой я не знала, подскочила, подошла и потребовала показать. Все оставшееся время она пересматривала по многу раз все пять видео. Пару раз не выдерживала и восклицала: «Вот это ж пукло!», «Свят, а как вертит-то!», «Ох, где ж мои сорок лет, я бы…».
Полагаю, Роме сейчас икалось. А если бы поймал взглядом сверкающие очи незнакомки в возрасте, то еще и падалось в обморок.
Обсуждения стриптизера, оказавшегося в моей постели, переросли в жалобы на Мишку.
– С ребенком просто невозможно! Он слишком активный.
– Все дети активные. – Баба Фая пожала плечами, не понимая, в чем дело, но продолжая внимательно слушать.
– Но мой активен в чтении!
– Это же потрясающе.
Ну да, кому я об этом говорю. Той, что может читать по несколько книг в день.
– Он читать не умеет! – Меня переполняли эмоции, которыми я хотела поделиться. Мне некому было пожаловаться. Не маме же или бывшему? – Знаете, сколько раз я читала Гарри Поттера? Ой, да я сама не знаю. Минимум количество дней его жизни. Каждую ночь. – Ладно, здесь преувеличила, но буквально недавно так и было. Так что тут, наверно, прошедшее. – И он же не засыпал, пока Гарри метлу не получит. Самое ужасное, это происходит не в каждой книге. – Встретилась с понимающими глазами целых трех слушательниц и выдала уже из самого далекого уголка души: – Я читала книги настолько часто, что влюбилась в Снейпа.
А еще мне пришлось унести последние тома подальше от ребенка, когда я поняла, какая там жесть. И попробуй объяснить сыну, почему я не могу ему читать продолжение (а цензурить там практически всю книгу)? И как объяснить себе, почему я читаю эти последние книги сама втихаря по ночам? Ведь даже ревела однажды. К слову, я всего-то пару раз за жизнь ревела.
– Людочка, дети – это очень тяжело. Они, как маленькие зеркала, все повторяют. И ничто не злит нас в других сильнее, чем отражение наших плохих качеств. Дети же умеют показывать их все. И знаешь, хуже, когда дети идеальные и послушные. Это значит, что зеркало сломано. Нет этой связи. То, что тебе так тяжело, значит – ты хорошая мать. Не рвешь вашу связь, Мишке с тобой комфортно. И что самое удивительное, такая же связь образовалась с этим… вертящим гузном. Поэтому будь аккуратна. Только тот, кто стал близким, может причинить сильную боль.
Я улыбнулась добрым словам. А ведь баба Фая для меня как раз такой человек. Иногда меня мучают видения будущего, в которых этой мудрой женщины уже нет. Но я не позволяю им захватить мое настроение. Потому что в этом и есть настоящий эгоизм. Бабе Фае не хочется жалости, ей, скорее, недостает человеческого общения и… Спохватившись, я уточнила, комфортно ли ей и что принести.
Долго прощаясь, не раз снова садилась на ее койку. Получила по секрету на ухо информацию, что прикупить соседкам. Ага, значит, баба Фая про чай все поняла. Я действительно не против помочь. И наконец направилась домой. Сын мне так и не позвонил, что означает – ничего не случилось. Или наоборот.
Глава 9. Бензопилу – и отрезать этому стриптизеру голову
Знаете, что меня ждало дома? Думаете, разбросанная одежда, голодные мужики и другие прелести? А нет, готовый ужин, красивый мужчина и счастливый сын. Такое впервые. Рома положил мне макарон с мясом (приготовленных собственноручно, кстати), а Миша налил чаю.
Если Рома согласится еще рожать и воспитывать детей, то так и быть, я готова содержать его всю свою жизнь. От планов обзавестись домохозяйкой, прошу прощения, домохозяином с прекрасной попкой меня отвлек счастливый возглас Мишки:
– Мама, я попал в рекомендации!
Твою дивизию, надеюсь, хотя бы не в те самые, где рекомендуют мужские попы.
– Рекомендации чего? – осторожно уточнила у светящегося от счастья сына.
– ТикТока, – пояснил Мишка, явно ожидая, что я сейчас взорвусь аплодисментами. Вот только его ответ не пояснил мне того факта, пришлось ли моему сыну вертеть попой или нет. Но вряд ли он бы согласился на такое, у него есть собственная градация взрослого поведения и культуры общения. Пусть она мне иногда выходит боком, но сейчас я очень на нее надеялась. И мне не пришлют однажды диплом, что мой сын занял третье место в «красивых попках». Или как там может называться то место, где рекомендовали Ромину задницу?
– Это круто? – продолжила осторожно уточнять.
– Да! Тусяча лайков!
Вот как он мог употреблять слова, которые соответствовали скорее умудренному жизнью ботанику, но при этом коверкать слово «тысяча»?
– Я думала, такое приложение одно, – решила сумничать, вспомнив слова сына, что лайки – это на самом деле приложение. Но явно сказанула что-то не то. Рома решил меня выручить:
– Детям действительно сложно попасть в рекомендации. Это возможно только с участием взрослых.
– Да, а я так давно об этом мечтал!
Я поджала губы. То есть мой сын о чем-то мечтал, а я не то что не выполнила, так и не знала об этом! Более того, вместо меня это сделал залетный стриптизер.
– Сказал бы мне, и я бы сама сделала твои рекомендации.
Парни улыбнулись, Рома еще пытался сдержаться, кусая губы. Но когда Мишка хихикнул, сразу покатился со смеху.
Отлично, у них к тому же и общие шутки появились. Не пойму, я рада, что Рома нашел общий язык с Мишей или меня это злит? Отвернулась от хохочущих мордашек.
Похоже, меня бесит, что сближение произошло слишком быстро. И сильнее, чем со мной. То сын Роме информацию о девочке, которая нравится, доверил, то о мечте.
Парни успокоились и начали обсуждать что-то о танцах. Я продолжила есть и за ними наблюдать.
Хотя нет, возможно, дело в другом. Просто я увидела, что мой Мишка может походить на… обычного ребенка. Улыбчивого, интересующегося ерундой и болтливого. Почему он не может быть таким со мной?
Приходя с работы, я меньше всего желала слушать лекции с умными словечками. Вот такие выяснения, кто и как танцевал да дергал руками. Какая музыка популярна (Рома с Мишей даже напевали вместе какой-то бред) и все это с улыбками и общим смехом. Почему такого Миши не было раньше? Что я делала не так?
Мне захотелось тоже что-то сделать для Мишки, и я спросила, прервав разговор о песнях:
– Сынок, а есть еще что-то, о чем ты мечтаешь?
Миша задумался, а Рома понимающе улыбнулся. Я злобно зыркнула в ответ на стриптизера, вот не надо тут показывать, что увидел мою гордыню. Я как бы и сама в курсе, благо мама есть для напоминаний обо всех грехах.
Пока мы переглядывались с Ромой, сын уже нашел ответ:
– Я хочу посмотреть ужастик. В кинотеатре. Чтобы прям жуть страшно и всплеск гормонов стресса.
Как можно в одном предложении употребить «жуть страшно» и «гормоны стресса», да еще изо рта восьмилетки? Наверно, я ужасная мать, так как совершенно не понимаю своего сына. Что же касается его мечты, она нереализуема. Кроме того, что мальчика не пропустят на ужастик, так еще и я против того, чтобы он оброс какими-то фобиями. Нет, в нашей семье кошмары по ночам пусть снятся только мне. Я не готова такому подвергнуть своего ребенка.
– Сынок, в кинотеатр на такие фильмы пускают только тех, кто старше шестнадцати. Или даже восемнадцати. Я никак не могу сводить тебя на такой сеанс.
Миша весь сразу поник и превратился в себя обычного – угрюмого и закрытого. И зачем я вообще решила спросить про другие мечты? Ну, сделал моего сына счастливым другой человек, а не я – что в этом плохого? Благодарить должна, а не выпендриваться. Кстати, по поводу «благодарить». Может, что-то вкусненькое сготовить для Ромы или подарок какой купить?
– Ничего, решим вопрос. У меня бывший ученик по танцам работает в кинотеатре, он пропустит.
Мишка счастливо взвизгнул и запрыгал на месте, снова превращаясь в активного ребенка. Что я там говорила про подарок? Бензопилу – и отрезать этому стриптизеру голову. Он явно не умеет ей пользоваться.
– Это что ж, ты так плохо учил парня, что он пошел работать в кинотеатр, а не продолжил заниматься танцами? – не смогла сдержать яда.
– Люд, мне тридцать два, редко кто продолжает заниматься танцами в этом возрасте. Обычно оставляют как хобби или идут в тренера. На последнее мой знакомый не согласился, хотя я предлагал.
Какое благородство, твою дивизию. Аж бесит. Мишка продолжал прыгать и хлопать в ладоши. Я таким его никогда не видела. Что ж, я уже оставляла своего ребенка на стриптизера, почему бы еще и не показать ему ужастик в кинотеатре? Худшей матерью уже сложно стать. Хотя я предприняла последнюю попытку побыть хорошей:
– Может, лучше в музей на выходные?
– Музей? Ненавижу эту скукотищу и ничего не запоминаю. Помню только, как экскурсовод навернулся и ударился головой о стену. Да и ждать целую неделю незачем, пойдем в кино прямо сегодня, – бодро вещал Рома, приближая свое появление на моем рабочем столе.
Стоп. Вдохнуть, выдохнуть, Люда. И идти исполнять ужасную мечту своего ребенка.
Пока Рома договаривался со своим другом, надела заготовленный для свиданий наряд. Юбка-карандаш, белая кофта с декольте и лифчик без пуш-апа, только для поддержки (ибо если ко всему еще и пуш-ап добавлю, то грудь будет выглядеть даже угрожающе).
Рома присвистнул и вперил взгляд в мою грудь. Оторваться от нее он не мог аж до самой остановки.
– Почему не на такси? – спросил Рома, удивленно осмотревшись.
– Потому что это дорого, – поучительно ответил Мишка, закрывая тему. Хотя на самом деле сыну просто нравилось ездить на автобусе. Он обязательно становился сзади, где большое окно и порожек, чтобы находиться выше. И смотрел в окно всю дорогу.
Полагаю, это у него свой способ медитации. Не мне его судить, ведь мой способ – это смотреть на человеческие органы.
Я ожидала, что вечером в понедельник в автобусе будет немного людей. Но я ошиблась. Хотя бы стоять не пришлось – мне уступили сразу два места. Только из-за этого я почувствовала себя то ли старой, то ли толстой. Конечно, все объяснялось тем, что и мне, и Мишке дали возможность присесть. Но кто этим успокоит женскую логику, если мысли касаются возраста или фигуры?
Я вручила деньги Роме и показала на кондуктора. Мне не хотелось, чтобы она тащилась в конец автобуса только ради нас сквозь толпу. Достаточно было того, что это сделала я. А у кондуктора еще более объемная фигура. Рома долго тормозил, не понимая, что от него хотят, а потом растерянно смотря на протянутую руку кондукторши. Явно о чем-то спрашивал с недоумением на лице. Он что, никогда не ездил на общественном транспорте? Отрезвил меня внимательный взгляд Ромы. В какой-то момент он перестал разговаривать с кондуктором и гневно уставился поверх моей головы. Подняла глаза и поняла, что незнакомый мужчина пялится на мою грудь. Пальто-то я в автобусе расстегнула. Снова посмотрела на Рому, на мгновение даже подумалось, что атмосфера накалилась до уровня близкого к драке. Типа, стриптизерам всяким смотреть туда можно, а другим представителям мужского пола – нет? И из-за этого всего он так злился, что резко и сильно стиснул деньги. Кондуктор растерялась и продолжила дергать купюру.
Твою дивизию, только тестостероновых выходок самэцов всяких мне сейчас и не хватает. Рома отмер, сунул деньги в руки полненькой старушке, не забрал билетики, а попер в мою сторону. Надо что-то делать.
– Мужчина, вы что в мое декольте заглядываете, вам так понравилось?
– Нет, ну что вы, – засмущался незнакомец и отвел взгляд.
– Тогда не загораживайте, может, другим понравится.
Любитель декольте автоматически сделал шаг назад, уступая место подошедшему Ромке, а потом хмыкнул и посмотрел мне в глаза. Я усмехнулась в ответ. Понятая шутка приятнее ссоры. Да и мне лестно, что ради меня тут такой накачанный красавец стоит и ревностно пыхтит. Мишка же, как всегда, погрузился в свой мир, глядя в окно, и не замечал, что творится вокруг.
А вот в кинотеатре он с любопытством оглядывался по сторонам. Особенно его заинтересовали детские игровые автоматы по соседству.
Оттуда к нам подскочил аниматор. Вот же бедолага. Уже поздно, да и в обычное время вряд ли здесь куча детей.
– Кто это у нас такой миленький? – сказал Мишке огромный зверь неизвестного типа.
– Я. Не ори, – ответил, скривившись, мой ребенок и прошел мимо.
Да, я догадываюсь, почему к моему сыну не приходят друзья. Как, впрочем, и почему у этих автоматов слабая посещаемость.
Рома хмыкнул, похлопал по плечу поникшего зверя и побежал догонять Мишку. Смутившись под взглядом аниматора из-под маски, тоже сбежала.
– Если тебе страшно, хватайся за меня. Можешь держать меня за руку во время всего сеанса, – вещал Рома, заводя нас с сыном в пустой зал.
Фильм был скучный. Весь акцент на том, как кто-то резко выскакивает и в демонстрациях страшного мертвого убийцы, совсем не похожего на настоящего покойника. Зато атмосфера приятная, я впервые смотрю кино в зале без других посетителей. Конечно, совсем одной было бы приятнее, потому что Мишке стало скучно и он включил телефон, светя мне слева в глаза. А Ромка дергался от каждого резкого движения в кадре и брал меня за руку.
Фильм мы так и не досмотрели, мой спаситель от страшных сцен несколько раз так хватался за мою руку, что казалось, сейчас кости треснут, а мой мечтатель явно разочаровался в мечте. Предложение уйти и поесть в Макдоналдсе оба приняли с благодарностью. Ромка первый выскочил из зала, успев подпрыгнуть на ходу от резкого звука в фильме.
Бедняга так впечатлился, что не смог ничего съесть, а только пил капучино, бросая иногда на меня смущенные взгляды. Я же была довольна. Сын не напуган и, полагаю, никаких фобий не приобрел. В отличие от Ромки, из-за которого недавно пострадала моя гордость. Справедливость восстановлена.
А перед тем как зайти в подъезд, мы услышали хлопок автомобильной двери. Злой Ишак двигался в нашу сторону и сверкал покрасневшими белками. Когда подошел ближе к свету, я поняла, что не ошиблась, Якову в последнее время явно сон только снился.
– Куда ты таскала моего ребенка ночью? – зарычал Ишак.
Вот ведь… раньше ему никакого дела до меня не было. Но стоило появиться у меня мужчине – все, сразу и про ребенка своего вспомнил.
– Мы ходили в кино на ужастик, – решил побыть честным и разговорчивым Мишка. Вот же ж.
– Ты таскала моего сына на фильм для взрослых? Тебе своих кошмаров мало, ты решила и ребенку их обеспечить? – Ишак даже брызнул слюной от гнева. Я раньше не замечала, что он так противно выглядит. Развод многое меняет. Особенно мужчин.
– Ее кошмары – это теперь мое дело.
Ромкина спина возникла перед моим взором, спасая меня от дальнейшего «душа». Для этих целей определенно надо себе найти мужика на постоянку. Все-таки замуж за стриптизера я не собираюсь. Не то чтобы имею что-то против этой профессии (за последние дни сильно поменяла о них мнение), сколько не считаю правильным выходить за бабника. Ну или еще точнее – этот бабник не хочет на мне жениться.
Жаль, такая попка. Отошла на пару шагов, чтобы полюбоваться. Мужики продолжали спор, который уже затягивался. И если разошедшихся петухов грела злость, то мы с Мишкой уже обнялись и подпрыгивали на морозе. Эти два выяснятеля даже не могли догадаться отойти от подъездной двери, чтобы мы могли зайти внутрь.
Ребенок в моих объятиях уже задрожал от холода, и я не выдержала:
– Твою дивизию, может, вам просто снять штаны и помериться?
Рома обернулся, осмотрел нашу с Мишкой сцепленную конструкцию и сказал:
– Я за. – Подмигнул и отошел от двери, вцепившись в плечо Якову, отчего и тому пришлось сделать пару шагов. – Только вам лучше этого не видеть.
После чего нас с сыном наконец-то пустили домой греться, а мужики еще какое-то время выясняли отношения. Или мерились, кто их знает. Главное, чтобы причиндалы не отморозили. У Ишака классные дети получаются, а Ромку… просто жалко. Я ж его пипидастр видела, жаль будет терять такое для общества. Тем более здесь заинтересованная сторона не одна женщина, а толпа. Все ж бабник.
Мишка попросил налить ему чая. С учетом того, что он в Макдональдсе выпил литр сока, было странным, что ему все еще что-то хочется выпить. Кстати, про выпить. Мою руку с бутылкой вина перехватили. И пальцы лишились приятного веса вечернего спасения от кошмаров.
– Быстро же вы закончили. Или за линейкой пришел? Пятисантиметровой? – прошипела, обиженная на то, что меня определенно лишают выпивки. Но Рома только улыбнулся и поднял другую тему:
– Я понимаю – Мишка, для него все опасности являются скорее приключениями. Но ты… Что… действительно ни разу не испугалась во время просмотра?
Видимо, ситуация задела гордость мужчины. Вообще я понимаю, мало кто способен легко признавать свои страхи и слабости. И обычно эта сила доступна женщинам. Жаль, что не мне.
– Я патологоанатом. И что гораздо хуже – мать.
– О чем и речь. Если ты много ужасного видела, то должна, наоборот, автоматом предполагать самое плохое. На этом же построен страх. Не на том, что всех кромсают одного за другим, а на процессе перед этим событием. Когда твой мозг предположил самое худшее, но все еще надеется.
Я вспомнила, как стучала в решетку, удерживая в руках малюсенькое тельце. Еще не зная, что ребенок уже мертв.
– Возможно, я неправильная.
Потому что в действительности у меня должна была скорее появиться фобия огня, криков или хотя бы крови. Но вместо этого я захотела разобраться, почему мой брат так быстро умер.
– Давай лучше чая налью, неправильная ты моя. – Рома убрал вино и достал кружки.
А я пыталась не показать виду, насколько мне больно и как быстро колотится мое сердце от этого его «неправильная ты моя».
Все, завтра скажу, что ко мне переезжает подруга, и Роме нужно съехать.
– Чай не лучше, – из принципа пробухтела.
– Почему? Это же комплимент. Чай с кем попало не пьют. Это алкоголь можно, – отвлек меня Рома от мыслей о том, как мне перевезти к себе Наташу и что делать с ее мужем-инвалидом. – Сколько сахара?
– И мне, и Мише по три ложки, – улыбнулась, понимая, какие мы сладкоежки по сравнению с тем же Ромой – тот насыпал себе пол-ложки сахара. – Только в Мишкиной кружке не размешивай.
– Почему?
– Лужа, которую он разольет, пока будет нести, получится не такая липкая, – сказала, промолчав, что обычно несу для Мишки чай сама. Соответственно и проливает чай далеко не Мишка. Но мне было все еще неловко признаться в том, какая я неуклюжая дома. Стыд заключался в том, что моя работа предполагает отсутствие таких качеств. Но не оправдываться же перед каждым гостем, что это только дома, пока я расслаблена? Может, поэтому у меня обычно мало гостей? А Ромка тогда как тут оказался? Наверно, его улыбчивость и некое ребячество позволяли мне не чувствовать себя гораздо безалабернее окружающих.
Только когда я понесла чай в детскую (и да, я немного разлила по дороге), стало понятно, что нести мне чай обратно – Мишка сам переоделся в домашнюю одежду, залез под одеяло и уснул.
Рома собрался поесть на ночь глядя. Его можно понять, он же после фильма только кофе выпил. Но вот почему я так набросилась на еду – неизвестно.
Мы молча ели, а я впервые в жизни чувствовала себя настолько спокойной. Я получила угрозы от бывшего, возможно, вскроется то, что лишит меня работы, в моем доме малознакомый мужик, мама явно на грани совершения глупых поступков, а я не выпила алкоголя. Последнее, с учетом того, что вспомнила о брате, обещает мне сегодня кошмары. И при всем при этом… так прекрасно себя чувствую. Наверно, я и правда неправильная. Жаль только, что не его. И никогда не смогу, потому что мне не нужен ни бабник, ни маменькин сынок, ни стриптизер. Хотя парадокс: только с ним я узнала то ощущение каменной стены, на которую можно опереться.
Для полного погружения я в действительности навалилась спиной на Ромку.
– Еще кусочек – и мне придется расстегнуть штаны, – простонала, ощущая, что еще немного – и съеденное может полезть обратно. Неромантично? Да. Так во мне вообще нет ничего такого, начиная с профессии.
– Тебя возбуждает еда?
– Что? Нет! – смутилась из-за того, что меня поймали на раздумьях, ведь я как раз начала осмысливать собственную несексуальность. – Хотя немного да, в этом есть свой оргазм. Но я не о том.
Понимание, что у нашей пары не может быть совместного будущего, окончательно меня расслабило. Ну и пусть я буду отталкивающей. Все равно, если мы увлечемся друг другом – это только ухудшит ситуацию. И ни к чему полезному не приведет.
Принимая душ, с удивлением воззрилась на свою кожу. Она не была исцарапана жесткой мочалкой. Все последние дни я мылась, не пытаясь разодрать себя до крови. К тому же кошмаров у меня тоже не было, хотя даже алкоголь для меня не стопроцентная защита. Неужели я излечилась от своего невроза?
Вообще, правильнее было бы обратиться к специалисту. Я не из тех, кто пренебрежительно относится к психологам и психиатрам. Но у меня пока никак не складывалось со временем. Все мое нерабочее время принадлежало всегда Мише.
Похоже, идея найти себе мужа – отличный вариант. Мне определенно нужна помощь и присутствие рядом заботливого мужчины. И наличие Ромы только подтверждало эту мою потребность.
И я хочу еще одного ребенка, потому что… если однажды что-то случится с Мишей… Родители говорили, что выдержали только потому, что у них осталась я. Более того, однажды Мишка упал и поранил голову. А я стояла и в ужасе смотрела на текущую кровь, не зная, как жить дальше, если рана окажется глубокой. Еще тогда я поняла, что из-за страха потерять ребенка и остаться одной я отвратительно действую в критических ситуациях, если они касаются Миши. И именно страх того, что я, которая типа врач, снова протуплю – пугал до чертиков. Ведь тогда нашлись люди, которые быстро сориентировались и помогли. А если рядом окажусь только испуганная я?
Стоп, это же выходит, что фобия после того случая у меня все-таки появилась: безумный страх потерять ребенка. Просто возникла она гораздо позже, когда я сама родила сынишку. Что ж, может, не такая уж я неправильная. Фыркнула, вытерлась и надела страшную пижаму.
На выходе меня перехватил Рома и попросил объяснить, где может поставить свои предметы туалета. Я выдала ему полотенце и уставилась на заставленную всякими баночками полку. Вместить туда даже два принесенных бутылечка (шампунь и пена) не представлялось возможным. И надо же было такому случиться, что Ромка уставился на слив воды в ванне, а там… куча моих темных и длинных (оттого и заметных) волос. Я пискнула и оттеснила мужчину. Откуда взялись силы, он же такой огромный, что половину свободного пространства в ванной комнате занимал одними своими плечами. Неприглядную улику удалось забрать и унести в мусорку. Но куда деться от изучающего взгляда Ромы? Он же, наверно, только со всякими фифами сталкивался, которые вылизывают квартиру к приходу кавалера. А я просто задолбанная жизнью (эх, если б чем другим) мамаша.
– Все в порядке? – спросил стриптизер не выдержав и кивнул на мои волосы.
Я фыркнула. Объяснять, что дело не в какой-то болезни, а просто у меня очень густые и длинные волосы – не хотелось. Такое мужик должен только через совместную жизнь понять. И не мне ему раскрывать неприглядные стороны семьи. И так уже показала слишком многое. Полагаю, после знакомства со мной ему еще меньше захочется когда-либо жениться.
