Текст книги "Колонист"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Двенадцать футов, – машинально ответил пастор, не успев сообразить, от кого услышал вопрос, и проигнорировать батрака, как он обычно делал.

Причина тут, скорее всего, в моем статусе члена другой секты, но, может, и происхождение влияет на поведение. По душам мы с ним не беседовали и друг другу не исповедовались. Разрешил жене меня учить – огромная благодарность, и все остальное мимо. Не волнует.

– Длина указана тридцать шесть, – произнес я без особой надобности, просто чтобы привлечь внимание, – ширина двадцать четыре. Один этаж. Остроконечная сложнее, но можно взять площадь треугольников и сложить, – продолжая вычисления объема работ, сказал для общего сведения, – вот, проверьте, мадам.

Сам на листочке принялся за новый подсчет. Стоимость досок, гвоздей, перевозки до участка, общее потребное количество. Это ж надо размеры выдерживать и определить конкретно. Ха… Ничего подобного без огромного количества гвоздей не вышло бы. Со станками мы с Шарлем провозились несколько месяцев. Пока привезли пружины, потом обе пришлось заменять, с божьей помощью наладили. Установили нужную скорость, чтобы шестерней не ломать, ремней не рвать, рук куда не надо не подставлять и прочее, прошло еще два месяца в бесплодных попытках. А потом пошло-поехало. Количество, изготавливаемое профессиональным мастером-кузнецом за день, наш станок вдвое перекрывает за час.

В результате буквально бочками пошла продукция в Канаду. Говорят, купцы наш товар морем по всем колониям возят. Полосовое железо в качестве исходного материала пришлось приобретать дополнительно дважды все бóльшими партиями, а мне даже спать с ружьем под рукой прямо в мастерской. От желающих подсмотреть или запалить хозяйство конкурента одно время отбоя не было. Конечно, на отдельном гвозде много не разбогатеешь, однако пенни к пенни собирается – вот и много.

Мы достаточно быстро вернули затраты, включая мой выкуп. В два раза больше Шарль отдал, чем сам контракт на оставшийся срок составлял, но дело того стоило. Мари своего не упустила, однако до сих пор уверена в наглом обмане с нашей стороны. Где-то так и есть. Скажи прямо – потребовала бы не в два раза больше, а во все пять или десять. Практичная жадина, не ценящая отношения. Не суть важно, я свободен, а с недавних пор идет с гвоздей сплошной доход.

М-да… Одному не вытянуть, надо хоть троих. Клод? Инструмент опять же… Значит, лучший кандидат Робер. Он плотник неплохой, однако католик и внук Поваленного Дерева. Не любят его приглашать наши протестанты, вечно без заработка. Вряд ли откажется поработать даже не стандартно, но за живое серебро.

Теперь общую сумму вдвое умножить на всякие непредвиденные расходы. Добавить четверть на доход. Не бесплатно же уродоваться, правильно?

– Да, – сообщила она, изучив цифры. Как раз хватило срока на вторую прикидку. – Все правильно.

– Я поставлю церковь за десять тысяч восемьсот, – заявил я, попытавшись вспомнить, не упустил ли чего. Наверняка имеется, но на это можно чуток еще накинуть. Да и сотни включил в расчет на предмет торговли. Могу скинуть, но не сразу. Поупираюсь обязательно, с плачем о сложной работе. Неужели не купится? – С этими размерами и в таком виде. При двух условиях.

Они смотрят удивленно-недоверчиво.

– Во-первых, вам, пастор, придется договариваться с Сорелями. Чтоб отпустили Глэна. Весна – самое время для фермы. Придется им компенсировать наше отсутствие. И желательно не деньгами, а работниками.

– Наше?

– Рыжий? – В тоне откровенное сомнение. Слух о неумелом типе уже пошел достаточно широко.

– По крайней мере, будет кому подавать, убирать и пищу варить.

Да и оставлять без пригляда нельзя. Совсем никчемного затюкали в мое отсутствие. В конце концов, пихать прутья в станок можно и обезьяну научить, а мне с Шарлем не до того будет. Да и какой ни есть, а вишь, второй раз польза возможна. И немалая. Этого, естественно, излагать я не стал.

– Эти деньги вычту из общей суммы, – быстро сказал он.

Похоже, сама идея возражений не встретила.

– Во-вторых, она будет из досок.

– Что? – возмутился он. – Да первый же сильный ветер сдует напрочь все сооружение!

– Не свалит, – сказал я с полной уверенностью, которой абсолютно не испытывал. Как обычно, изложение у моего личного сумасшедшего самое общее, хотя идея достаточно проста. Мало ли что утверждает, будто в его мире такие ставить будут массово. Опыта подобного у меня, да и вообще ни у кого, нет, и приходится руководствоваться обычными практическими соображениями. – Сначала воздвигается каркас, а уже к нему прибиваются доски. Опора идет на всю площадь. По устойчивости ничуть не хуже, но выходит дешевле.

– И где такие дома делают?

– В графстве Мерсисайд, – не моргнув глазом, отверг я подозрение. – Понятно, не аристократы. Кто денег много не имеет.

– Я подумаю, – после длинной паузы заявил пастор, переглянувшись с женой.

– Безусловно, – согласился я моментально. – Но не меньше половины вперед. Надо закупать доски и многое другое.

Он кивнул. Обычное условие. Давить неуместно и глупо. Пусть попробует поискать другого за такие деньги. А больше у него один черт не имеется. Сам сказал прежде.

Я вошел в помещение при лесопилке и замер, затягивая паузу. Всегда приятно, когда от тебя ждут весомого подарка, а ты изображаешь непонимание. Потом широким жестом швырнул на стол тяжелый мешочек. Туда же шмякнул тетрадку с записями Глэна. Любые расходы тщательно фиксировались. Великий финансист из будущего записывал подробно до медяка, во избежание споров. Он у меня помимо роли работника на гвоздильном станке и кухарки заменял счетовода. И со всеми функциями на удивление удачно справлялся. Еще немного – и станет нормальным человеком.

Наверняка никто не сомневался в результате, но за последним платежом я ходил в гордом одиночестве. Собственно, как и за остальными. По соглашению я считался старшим, все проблемы и платежи шли через единственные руки, но обязательно со строчкой в специальной тетради, для сведения остальных и проверки.

– Итак? – протянул Шарль.

Прибыль на каждого составила, доложил еще вчера Бэзил, триста шесть экю два ливра и четырнадцать су. Но надо было получить реальные монеты для окончательного расчета.

Тут была маленькая тонкость. Мне еще предстояло вернуть Шарлю за временно перекупленный контракт и заплатить небольшую премию. По этому поводу мы с пришельцем всерьез поругались. Он хотел за свое предложение каркасного дома стать четвертым в дележе. Причем работать плотником не умел и не собирался.

На предложение самостоятельно договариваться с заказчиком, работниками, лесопилкой и прочими надулся в негодовании. Фактически он мне был должен добрых тридцать ливров по разным поводам – от покупки бритвы и пива по выходным до парочки заходов к доступным женщинам. Требовать хоть что-то право отсутствует. Я обещал забрать его в ближайшем будущем с фермы. Пусть вон гвозди клепает за обычную плату наемного слуги, но если предпочитает в навозе ковыряться…

В дальнейшем Глэн не пытался кричать о своих неимоверных заслугах. Зато очень старался. Ей-богу, стоять за станком без Мари над душой, да еще и за настоящее серебро, изредка перепадающее от довольных купцов, много приятнее. А что доля участия не соответствует высоким запросам, так пусть сам попробует придумать и изготовить станок. По производству чего угодно. Это со стороны хорошо удивляться простоте. А до меня почему-то никто не догадался. Согласен, мысль его. Но ты попробуй ее воплотить в материале!

Робер довольно оскалился на звон денег и потер руки. Наверное, он больше всех вложил своего труда в возведение церкви. Будучи настоящим плотником (махать топором любой умеет, но качество – другое дело), гораздо лучше нас с Шарлем представлял, что и как делать, пусть при первом разговоре откровенно изумился идее. Никто никогда такого не строил, и без профессионала ушло бы много больше времени и материалов. Ничуть не прогадал, пригласив.

Три месяца мы работали практически без отдыха и праздников под ехидные комментарии горожан и приезжих. Сначала ходили посмотреть достаточно часто, потом обвыкли и уже не торчали толпой за спиной. Вечером все равно приходили посидеть и обсудить сделанное за день. Преобладали скептики, пророчащие всякие ужасы на манер одномоментного разрушения при стуке в дверь и сильном ветре, однако мы поставили церковь в два раза дешевле и быстрее, чем шло строительство аналогичного здания общепринятым способом.

На самом деле больше всех с этой истории поимел Шарль. Ну и слегка досталось на мою долю. Ведь делим мы чистую прибыль, а доски брали на лесопилке, как и гвозди. Без наших немалых запасов крепить было бы нечем. Не сомневаюсь, что кузнецы задрали бы цены моментально. Общее благо замечательная вещь, духовность не менее важна, но чтобы протестант упустил возможность лишнюю монету заполучить? Сказки это.

– Проверять итог будете?

– Я эту тетрадь и раньше видел, – спокойно заявил Шарль.

Вот это точно. В отличие от Робера, целиком доверившего мне вести подсчеты, он не стеснялся проконтролировать и брал отнюдь не по оптовой цене за свой товар. Но все в данном случае честно. Дико было требовать работать себе в убыток, чтобы остальным в конце больше досталось. Наценку он брал обычную, как и договаривались, а пилить бревна все равно пришлось нанять парочку дополнительных работников.

– Все правильно сказано.

И мы принялись азартно делить, раскладывая на равные кучки. Золота у пастора практически не водилось, оно у всех редко встречается. Шкурками, вещами и прочими подношениями брать сразу отказался. Вот теперь и разбирались. Уже вторично. Каждый раз при расчетах приходилось учитывать качество монеты, вес, а еще попадались испанские, английские деньги. В колониях постоянно ходят реалы, песо, пистоли и эскудо. У нас своих монетных дворов нет, используют все подряд, а в Южной Америке серебра много, и не все уплывает в Европу. Кое-что и в Северную попадает.

Шарль приволок несколько бутылок приличного вина, и мы отметили удачу. Робер, правда, особо не налегал и старательно разбавлял. Он хоть и не чистокровный индеец, но дедушка, видать, вбил умеренность по части выпивки. Зато кушал на совесть. По его аппетиту сразу заметно хорошего работника. Не особо высокий, хотя крепкий, а жрет почище моего.

– А кто сможет протолкнуть в горлышко бутылки целое яйцо? – хитренько улыбнувшись, спросил Глэн, когда всем стало хорошо, но не перешло черты, за которой уже не особо важно, по какому поводу собрались.

Робер посмотрел как на идиота.

– Из-под курицы? – очень логично уточнил Шарль.

– Вареное.

Шарль очистил от скорлупы самое маленькое с тарелки и попытался задвинуть внутрь пустой бутылки. Ничего не вышло. Я отмахнулся от взглядов и налил еще вина в кружку из кувшина. Этот фокус я уже видел и не хотел портить впечатления.

– Никто не сможет, – уверенно заявил Робер.

– Два ливра, – лениво заявил я, – ставлю против.

Ни о чем мы недоговаривались, но Бэзил меня прекрасно понял, кивнув.

Шарль еще раз проверил, замерил пальцем отверстие и покачал головой.

– Да хоть пять! – Кажется, ему вино в голову ударило, и понесло.

– Пусть пять, – согласился я, глядя на Робера.

– А у него есть? – спросил плотник.

– На, – гордо вытряхнул Бэзил на стол монеты.

Вот интересно, откуда, скотина, взял? Не может у него быть своих. Неужто приворовывал? Не, не посмел бы тогда при всех выкладывать, да еще и с понтами. Иногда давали за помощь при погрузке приезжие, но не столько же…

– Давай!

Он смазал растительным маслом горлышко, поджег бумагу и кинул ее внутрь, сразу поставив очищенное Шарлем яйцо на горлышко. Бумага прогорела, и яйцо прямо на глазах скользнуло внутрь.

Робер схватил бутылку и неверяще уставился на ее содержимое, переворачивая туда-сюда.

– Как? – спросил изумленно.

– А пес его знает, – легко сказал Глэн, – но можно. – И сгреб жадно монеты со стола.

Я бы мог объяснить, если бы сам понимал. То есть доклад о том, что воздух состоит из нескольких видов разных газов и огонь сжигает кислород, создавая внутри разреженность, а пониженное давление внутри и обычное снаружи совместно заталкивают яйцо за счет его эластичности, усвоил. К сожалению, помимо данного фокуса, никаких других применений не нашлось, а пощупать кислород с другими газами никак не выходило. Давление, между прочим, я понимаю. Барометр видел и, для чего предназначен, в курсе.

– Надо в трактире на спор приезжих развести, – очень практично заявил Шарль.

Из него мог бы неплохой пэйви выйти. Прямо в корень смотрит.

– Почему нет? – согласился я. – Должны же мы получить компенсацию?

– Только если я в доле, – поспешно заявил Бэзил.

Жадный он, ну что тут поделаешь.

Глава 8

Поход с сюрпризами

Ночевал я теперь на мельнице, заодно охраняя свои драгоценные станки и кучу произведенных гвоздей. Не то чтобы желающих украсть было много, тащить пару пригоршней разве мальчишки станут, а бочку упереть нужна телега и парочка здоровых жлобов. И куда она уедет дальше городской пристани? Сразу будет видно, кто спер чужое добро и грузит при всем честном народе. Второй раз, даже удрав небитым, сюда не заявишься. Тем более что уже налажена постоянная поставка и два шлюпа из Монреаля и один из Квебека регулярно появлялись в нашем захолустье, отваливая тяжелогружеными. По этому поводу были жутко счастливы оба здешних бочара, получивших постоянную прибыльную работенку.

Да и шли кораблики сюда не пустыми, добавляя оживления в местную скучную жизнь, привозя товары на продажу и людей. Когда дорога налажена и транспорт регулярный, появляются и желающие устроиться на новом месте по собственной инициативе. У нас тут помещики отсутствуют, земли сколько угодно. Смелому и здоровому раздолье. По капельке, да потянулись новые переселенцы. Полтора десятка семей с собственной скотиной. По большей части стремились не уходить далеко от Ле-Труа, но тут уже все поделено.

С рассветом привычно встал, поскакал умываться, мысленно прокручивая в голове последние новости из газет. То есть известия еще от осени, а до нас дошли только сейчас. Зато колониальные журналисты на эту тему здорово расшумелись. Причем прогнозы прямо противоположные, неизвестно кому верить. Да и надо ли вообще. В общем, очередная война с Испанией закончилась победой в княжествах Биджапур. Голконда и Бизар. Мы вдобавок получили некий город Ориссе. А еще, что гораздо важнее для колоний, западную часть острова Гаити.

Вот это уже могло серьезно задеть и нас. Там выращивали не только сахарный тростник, но хлопок, какао, табак, индиго. Если не считать сахара, появление тамошних товаров всерьез било по южным колониям, выращивающим практически то же самое. Но нам как раз к лучшему. Цены могут упасть. Да и на море, хотя бы временно, перестанут грабить торговые корабли, облегчая связи с метрополией, что опять снижает риск и соответственно цены.

Второй, не менее важной новостью был очередной неурожай в северной Франции, голодные бунты и параллельно желание Версаля увеличить налоги процентов на десять. Что там дальше произошло, мы узнаем не так скоро, однако смело могу предсказать: возмущение будет огромным. В военное время драть с людей вроде хоть как-то объяснимо, пусть и не становится от этого приятно. Но мы как бы победили. И теперь вновь платить? Тем более что наверняка и нас коснется. Опять пошлину на соль повысят или заставят платить больше. Откупщики своего уж точно не упустят.

Тут я невольно отвлекся от мыслей, обнаружив в районе фермы Томá дым. Похоже, горело, и всерьез, раз аж здесь видно. Но гораздо хуже, что со стороны дороги в воздухе тоже висел столб черноты, и кажется, двойной. Отсюда не разобрать, но вроде и Сорели с Декре тоже в огне. На случайность это не похоже – индейцы! Испанцам в наших краях взяться неоткуда, да и мир уже подписан. Не по лесам же пришли, а по воде куча городов по дороге. Значит, за скальпами явились лучшие друзья короля Людовика. Зря, что ли, с ними подписывали соглашения?

Поспешно метнулся на мельницу, торопливо принялся собирать необходимое. Ружье старенькое и едва живое, годное разве пугать детей, однако в моем положении не выбирают. На один выстрел хватит, потом придется пользоваться руками, решил, засовывая наиболее подходящий топор за пояс и парочку приличных ножей. Покидал в мешок запасную одежку, краюху хлеба, кусок вяленого мяса, пяток вареных картошек и соль в небольшой бутылочке. Я же здесь запасов не делал и огорода не имею. Ну еще разную мелочь добавил – от кресала до трута. Просить у кого огонька – в ближайшее время не лучшая идея.

Все более или менее ценное вроде инструментов отволок в подвал, не снимая лямок баула со спины и постоянно прислушиваясь. Там на подобный случай имеется схоронка. Вряд ли будут всерьез искать, а если да, ничего не поделаешь. Им и гвоздей прекрасно хватит. Из такого можно сделать что угодно – от крючка до наконечника стрелы. Да и сами они на продажу годны. Зато вес немалый, и сомнительно, что еще чего станут разыскивать. Осмотревшись внимательно, не забыл ли чего, уже совсем собрался в ближайшие кустики отправиться, как невольно замер. В районе Де-Труа очень плохо слышно, будто полотно рвут. Стреляют, да еще и не одиночка.

Плохо. Естественное желание отправиться к большому количеству людей куда-то резко испарилось. То есть сходить до города все же надо, однако тихонько, не по дороге и озираясь по сторонам. Если уж не испугались налететь на значительный поселок, где пара сотен мужчин и масса оружия, все гораздо серьезнее молодых парней, решивших показать доблесть никчемным бледнолицым. Пахнет большой кровью и выходом всего ирокезского союза на тропу войны. По-любому придется сходить и посмотреть на месте. Вдруг напридумывал себе ужасы, а ничего такого и не происходит? Каторжники какие взбунтовались и по реке пришли? Ну сколько их может быть на нашу голову? Ополчение поднимут и всех кончат в ближайшие дни.

Нет, глупости. Индейцы, больше некому.

Даже не подумав идти по хорошо заметной дороге вдоль реки, нырнул в небольшой просвет в зарослях и уже там побежал во весь опор. Раньше тоже приходилось совершать дальние пробежки по лесным чащобам, но сейчас нестись не глядя слишком опасно. Неприятней всего, что ружье хлам. Ножом я готов помахаться, но один на один. Против толпы дикарей с томагавками даже пробовать не стану. Получается, запросто стану легкой добычей для гораздо лучше любого колониста умеющих рыскать по этим лесам и прекрасно знакомых с огромным множеством уловок и хитростей, на которые пускается воин в подобных случаях.

Напрямую всего пара миль, ближе, чем от фермы, но зашел по дуге, стараясь забраться на один из холмов и посмотреть сверху, а не лезть сразу вперед. И правильно сделал. Интенсивная стрельба продолжалась, а с вершины холма и все происходящее как на ладони. Конечно же это были индейцы, и в немалом количестве. Точно не разобрать, поскольку часть постоянно перемещалась, другие прятались или находились в домах. Картина жуткая. Добрых две трети Де-Труа было захвачено. Буквально через дорогу от атакующих засели уцелевшие горожане, отбиваясь, а занятые дома и лавки, не стесняясь летающих пуль, дикари грабили и поджигали. Построенная нами не так давно церковь весело горела. Ну хоть денежки успели получить, а просуществовала считаные недели.

Прямо у меня на глазах из единственной аптеки выволокли старуху, мать хозяина, прикончили и начали снимать скальп. Что за доблесть – с пожилой женщины? Разве за седые волосы. Должно быть, ценятся. Было видно, как часть горожан под огнем угоняла скот и тащила имущество к стенам форта. Особой надежды на солдат лично у меня не имелось. Два десятка стариков и инвалидов при вечно непросыхающем лейтенанте за пятьдесят, врале и трусе.

Правда, на стенах с давних времен стояли семь пушек, и еще мортира внутри имелась, но в каком состоянии – мне неведомо. Не удивился бы, продай давно комендант порох и прочее добро. Ядра вот не взяли бы у него, а все остальное с радостью. Это точно знаю. Вечно солдатики плакались на тяжкую жизнь. Это при отсутствии муштры полностью. Взамен и не кормил практически, предоставляя право старикам подрабатывать в городе.

Ого, оказывается, все же нечто осталось на складе. В форте вспух белый дым и громко рявкнуло, а затем ядро из мортиры снесло крышу дома на окраине. Здание заметно завалилось набок, и оттуда пошел дымок. Парочка бревен взлетела в стороны, снося курятник. Из помещения выскочили два индейца, явно одуревшие и шатающиеся от удара. Один не то помер, свалившись, не то достали стрелки из городских. Второй скрылся, унося за спиной немалого размера мешок и в руках парочку птиц со свернутыми шеями. Издалека не разобрать, курицы или гуси, да и не особо важно.

Прямо по дороге прогнали немалого размера колонну нагруженных разнообразным имуществом детей и женщин. Ни одного пленного мужчины. Охрана из индейцев тоже с кипами вещей за спиной. Они могли забрать пленных в качестве носильщиков и прикончить позднее, но делали такое обычно, если человек не мог идти или отказывался. Вообще стойких и готовых к отпору уважали. Бывало, даже не уродовали труп, окажи достойное сопротивление.

Но случалось, забирали в свои поселки белых для того, чтобы обратить их в рабов или подвергнуть пытке, или же для того, чтобы позднее сделать предметом обмена. Пленницы могли понадобиться и в качестве жен, а также служанок. Неоднократно приходилось слышать про полукровок у ирокезов, даже довольных своей участью. Женщина у индейцев имела равные права и имущество. А работа? Можно подумать, на ферме ее мало. В каком-то смысле даже больше. Скота ирокезы не держали, для них курица такой же охотничий трофей, и полей почти не обрабатывали. Вот огороды, и немалого размера, имели.

Нет, лезть в эту кашу и героически сражаться с налетчиками абсолютно не тянуло. С другой стороны, неплохо бы поставить в известность о случившемся Форт-Ройал и тамошних вояк. Вышлют помощь – все же, в отличие от нашего заведения, заменяющего ссылку, должен стоять целый батальон Одиннадцатого Квебекского полка. Как раз следить за поведением ирокезов. Отсюда не меньше пятидесяти миль, да еще и не по прямой, остерегаясь всем известных путей. По завалам, болотам и камням как бы не вдвое. По мне, самый лучший вариант в данной ситуации. Не сидеть же, дожидаясь, пока изволят удалиться. Очень может быть, не успокоятся, пока не выковыряют из форта все унесенное добро и людей. Это же прямо не хуже улья с медом для медведя. Столько всего вкусного и в одном месте.

Не поднимаясь, медленно сдал назад ползком. По лесу желательно ходить в мокасинах, а не в башмаках вроде моих, оставляющих ясные следы. Меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь из краснокожих заинтересовался, поэтому я старался не ступать по влажным от росы листьям и вообще быть крайне осторожным, пока не окажусь подальше. За время беготни и лежания на земле и траве всю одежду испачкал пятнами зелени и грязи. Не очень опрятно, зато незаметен среди деревьев.

Максимально скрытно двинулся по большой дуге, огибая город. Уж так старался и прислушивался к малейшему шороху, стараясь не нестись без оглядки, а результат вышел ничуть не лучше, если бы ломился на манер лося, поплевывая на окружающее зверье. Прямо навстречу вышли два индейца с характерными гребнями волос на головах. Один тащил за собой белую женщину на веревке. Правда, они выглядели не менее изумленными, встретив такого обалдуя, прущего прямо в объятия.

Мне хватило мгновения их растерянности, чтобы выпалить из ружья в переднего. С трех шагов не промахнулся бы и слепой. Воин еще падал, не осознав собственной смерти, в груди у него была дыра размером с кулак от крупной дроби, как, бросив разряженное оружие, я перепрыгнул через него и двинул кистенем по второму. Этот был не промах, среагировал моментально, хотя вряд ли до сих пор имел дело с таким нападением. Подставил ствол мушкета, ремешок зацепился, и в результате после рывка мы оба оказались без снаряжения. Оно отлетело, связанное вместе, в сторону. Вместо прыжка на меня он отскочил, с силой ударив женщину сзади, так что та упала и не шевелилась. Кажется, обеспечил, чтобы не помешала и не удрала. Не убивал.

Потом ирокез неприятно скривился, не то пугая, не то демонстрируя гнев, и выхватил нож. Я ответно извлек свой. Глядя друг на друга, мы избавились от поклажи за плечами. И началось. Он был молод, силен и мечтал о моей смерти. Мы кружились по маленькой полянке, не позволяя противнику получить преимущество, став против солнца, примериваясь и отдавая возможность атаковать первым. Потом он не хуже змеи сделал внезапный бросок. Воин не только имел свирепый вид, а еще и умел обращаться с ножом, виртуозно орудуя им возле самого моего горла в первом же выпаде.

Он держал его близко к телу и норовил двинуть левой рукой, заставив открыться. И все время пытался достать в горло, лицо, предпочитая верхнюю часть. Обычно человек пугается, если даже маленькая ранка и начинает идти кровь, заливая глаза. Достаточно маленького просчета – и конец. Ножевой бой не длится долго. Его нож вспорол мою куртку. Я слегка зацепил ему грудь. Ничего опасного, но такие вещи сбивают и ослабляют.

Ударил левой ногой в его правое колено. Он все же успел отшатнуться, повернувшись, и в результате я угодил в бедро. Но главное – сбил, и я моментально прыгнул вперед. Индеец вскинул руку с оружием, блокируя удар в глаза. Вот только это была одна из усвоенных еще в детстве обманок. Резкий удар вниз – и по самую рукоять всадил нож ему в живот. Моментально выдернул, глядя в расширившиеся во всю радужку зрачки врага, где появилось предчувствие смерти, и пырнул второй раз. Теперь он опустил руки и просто стоял, глядя куда-то в бесконечность.

Не в моих правилах мучить человека без веской причины. Но и оставлять недобитого сзади не люблю. Мстители и стреляющие в спину без надобности. Проще один укол в горло – и можно теперь не оглядываться. Человек в данном отношении ничем не отличается от свиньи. Надо просто правильно ударить, и он – брык, перестал дергаться в агонии.

Тут я наконец посмотрел на женщину, которая уже села, держась за щеку. Наверняка синяк будет в пол-лица. Приложил ирокез ее знатно. Но даже в таком виде не признать жены пастора я не мог. Поспешно подошел.

– Вы ранены? – спросил на всякий случай.

Внятного ответа не прозвучало. Обхватив меня не хуже капкана, она прижалась и с плачем забормотала нечто маловразумительное. Через пару минут, орошаемый слезами, я усвоил вполне ожидаемое. Мужа убили, дом сожгли, ее вместе с другими пленными повели в лес. Попыталась сбежать. Догнали. Какое счастье, что я пришел спасти.

Последнее было преувеличением размером с гору, с удовольствием бы не встретил этих индейцев вообще. Но не отрицать же реальной схватки?

Она рыдала на моей груди, а я растерянно обнимал ее, вдыхая запах длинных вьющихся волос, вечно упрятанных под чепчик, чтобы ни одна прядка наружу не была видна. Где-то в лесу она потеряла головной убор и шпильки. Оказывается, волосы длинные, аж до пояса, и приятного каштанового цвета. Тихонько поцеловал в макушку. Потом в обнаженное дыркой плечо. Она подняла голову и посмотрела широко раскрытыми глазами. Я легонько коснулся губами ее рта, ожидая отталкивания и гневного крика, но она неожиданно ответила на поцелуй, подавшись навстречу.

Руки ее убрались с моего пояса и обняли за шею. Бешено застучало сердце, вгоняя в жар, но понять это другим образом никак невозможно. Я принялся покрывать поцелуями ее лицо, тонкую шейку, плечи. Руки тоже стали более настойчивыми и нахальными. Дениз тяжело задышала, слегка толкнула ладонью в грудь. Послушно отпустил, разочарованный. Однако это был вовсе не конец. Все тряпки с меня слетели моментально, причем рубаху и штаны она нетерпеливо сдирала сама. Еще один страстный поцелуй – и она практически меня на себя затащила.

В тот момент было не особо до размышлений. Я давно без женщины, а Дениз всегда нравилась, и я ее хотел. Но до сих пор дальше сомнительных мыслей не двигался. Слишком мы разные и в неподходящем положении, чтоб пытаться перейти черту. Она не девка с улицы, а замужняя дама. А я отнюдь не солидный месье. Но сейчас это не имело ни малейшего значения.

Господи, какое это удовольствие – обладать красивой зрелой здоровой женщиной! Желающей и желанной. Каждое прикосновение к ее нежной коже вызывало дрожь. Хотелось ощущать ее полностью, до конца, снаружи и внутри. И я старался, а когда дошел до предела, она вздернулась подо мной в любовной судороге, подняв бессознательно немалый вес, и опала вниз.

Дениз торопливо одевалась, а я смотрел, сидя рядом. Красивые очертания круглых грудей. Розовые соски. Крошечная родинка на одной груди. Плоский живот. Твердые ягодицы с прилипшими к ним травинками и песчинками. Взгляд, брошенный на меня искоса, был отнюдь не гневным. Мое любование ею явно пришлось ей по сердцу.

– Ты божественна, – сказал я вслух.

Наградой была улыбка. Потом начала приводить себя в порядок. Первым делом заколола волосы деревянной палочкой. С распущенными гораздо красивее, однако по лесу так не побегаешь. А возможно, придется.

Кажется, по поводу грехопадения и загубленной репутации повторные рыдания не состоятся. Уважаю. Характер у нее есть, и стержень крепкий. Любопытно, попросит ли молчать. Если нет, значит, еще и умная. Не тем умом, что дает образование, а практичным, уважаемым в колониях. Я в любом случае трепаться не стану, а значит, и она меня правильно определила. Хотя это в приятную сторону. Молчит, спокойно принимает помощь в шнуровке платья. А я при этом постоянно касаюсь.

Потом взгляд ее изменился. Видимо, обнаружила, что мы проделали это прямо возле трупов.

– Надо уходить, – сказала, отворачиваясь.

Ну да. Могли заявиться на выстрел в самый ответственный момент приятели этих трупов и здорово бы тогда повеселились. Ну да прошло удачно. Видать, никто не обратил внимания. В городе по-прежнему весело палили, пусть и не так часто. Все равно не стоит испытывать терпение того, что свыше.

– Прежде заберем трофеи, – натягивая штаны, сказал я.

Святое дело добыча с боя. Даже в армии не запрещают обчистить погибших. Понятно, при определенных условиях, но больше для дисциплины, чем из вредности. Главное – нельзя бросить вот так, тем более теперь нас двое и еды надолго не хватит. Я могу пару дней и потерпеть без пищи, но тащить на себе ослабевшую женщину – не лучшая из возможных идей.

Еда, очень хорошие армейские мушкеты, не чета моему убожеству-дробовику, какая скотина разрешает продажу дикарям, убил бы! Будто непонятно, в кого станут очень скоро палить. В нас же!