Текст книги "Рыцарь моего сердца"

Автор книги: Марианна Лесли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Хорошо. Только лежи спокойно и не вздумай подниматься.

– А ты… уже уходишь? – спросил он таким жалобным тоном, что напомнил ей маленькую Синди, которая всегда просила, чтобы мама подольше посидела с ней перед сном.

Оливия улыбнулась уголками губ.

– Я скоро вернусь. Приготовлю компресс и принесу аспирин. Надеюсь, ты ничего не имеешь против аспирина?

– Нет, но… Оли?

– Да, Дерек?

– Приходи поскорее, ладно?

– Конечно. Буду через пять минут, – пообещала она и вышла в коридор.

Оливия спускалась по лестнице вниз, не чуя под собой ног. Дерек нуждается в ней! Она нужна ему! Он хочет, чтобы она была рядом! Конечно, сейчас ему плохо, он болен и ведет себя как ребенок, но, в конце концов, мужчины – те же дети, сколько бы лет им ни было. Так всегда говорила ее мама.

Несмотря на беспокойство за него, она была на седьмом небе. Какое это счастье, когда мужчина, которого ты любишь…

Оливия резко остановилась на середине лестницы и потрясенно уставилась в пространство. Любишь? Она мысленно употребила именно это слово? Значит, она все еще любит Дерека Логана? О да, любит, ответила она себе. И никогда не переставала любить. Ее сердце болезненно сжалось. Но это безнадежно. Он никогда не простит ее, если узнает…

Оливия тяжело вздохнула и продолжила спускаться. От ее приподнятого настроения не осталось и следа. Она должна быть осторожнее, чтобы он не догадался, что она по-прежнему любит его.

Войдя в кухню, Оливия увидела, что Синди уже вынула из духовки шарлотку, которая, к счастью, не подгорела, и смазывает ее взбитыми белками.

– Ну что, мам, мистер Логан правда напился? – спросила девочка.

– Нет, солнышко, он не напился, он заболел.

– Заболел? – нахмурилась Синди. – А что с ним?

– У него тепловой удар. Перегрелся на солнце.

– Ты уже вызвала врача?

– Нет, он категорически отказывается, говорит, что ему нужно просто отлежаться.

– Ой, а как же мой обед? – огорчилась девочка. – Он теперь, наверное, не сможет пообедать с нами, если ему нельзя вставать.

– Посмотрим, – обнадеживающе проговорила Оливия. – Возможно, через пару часов ему станет лучше и он захочет что-нибудь съесть. По крайней мере, ты сможешь покормить мистера Логана в его комнате.

– Правда? Вот здорово! – обрадовалась Синди. Затем озабоченно нахмурилась. – Как ты думаешь, мам, ему понравится то, что я приготовила?

– Уверена, дорогая, что он будет просто в восторге, – заверила дочь Оливия.

Холодный компресс и аспирин сотворили чудо, и часа через два, как и предполагала Оливия, Дереку действительно стало гораздо лучше. Настолько лучше, что он даже смог принять душ и переодеться. Оливия с Синди предложили принести ему еду в комнату, но он наотрез отказался, пошутив, что чувствует себя уже вполне здоровым, чтобы съесть теленка. А значит, способен спуститься вниз.

– Мне ужасно неловко, что я так расклеился из-за какого-то пустякового головокружения, – признался он Оливии.

– Солнечный удар не пустяк, – ответила она. – И ты вовсе не расклеился, просто тебе было плохо. Все болеют, в этом нет ничего постыдного, Дерек.

– Но я никогда раньше не болел.

– Неужели никогда?

– Никогда, – подтвердил он, – за исключением того единственного раза, когда я болел ветрянкой в начальной школе. Помню, как мама мазала меня зеленкой.

– Ну что ж, все когда-нибудь происходит впервые, – философски заметила Оливия. – Итак, Синди, чем ты нас будешь кормить? Синди сегодня все готовила сама.

– Да, – с гордостью подтвердила девочка. – У нас в школе скоро зачет по домоводству, по разделу кулинарии, вот я и тренируюсь. – Она прокашлялась и торжественно провозгласила: – Сегодня на обед я приготовила овощное рагу, бутерброды с тунцом, острый мексиканский соус чили и шарлотку.

– Звучит замечательно, – одобрительно сказал Дерек. – У меня уже слюнки потекли.

Синди выставила на стол большую миску с рагу, блюдо с бутербродами и соусник, а Оливия помогла ей разложить все по тарелкам.

Рагу было пересолено, горох в нем крепковат, а чили оказался сладким на вкус, но зато бутерброды и яблочный пирог были безупречны. Дерек с Оливией без устали нахваливали кулинарные способности Синди, и ужасно довольная девочка, съев внушительный кусок шарлотки, умчалась в свою комнату поиграть в новую компьютерную игру, которую взяла у подружки.

Дерек и Оливия остались вдвоем.

Некоторое время он молча смотрел на нее. Почему-то сегодня она казалась ему особенно красивой, даже красивее, чем в восемнадцать лет. От нее словно исходило какое-то сияние, которое шло изнутри. Дерек не мог оторвать от нее глаз.

– Прошу тебя, не смотри на меня так, – не выдержала Оливия. – Это меня смущает.

– Извини, я не хотел. Знаешь, всякий раз, когда я ем бутерброды с тунцом, то вспоминаю наше первое свидание. А ты помнишь? – неожиданно спросил он.

Оливия разволновалась. В горле пересохло. Она нервно сглотнула.

– Я встретила тебя в гриль-баре Фостера, где ты подрабатывал по вечерам. – Она улыбнулась воспоминаниям. – Я возвращалась с тренировки, было уже довольно поздно, все посетители ушли, и хозяин попросил тебя закрыть бар. И ты сказал, что я могу взять все, что только пожелаю.

Дерек усмехнулся.

– И ты попросила бутерброд с тунцом.

– Это был самый вкусный бутерброд с тунцом за всю мою жизнь, – призналась она.

Он улыбнулся.

– И самое лучшее мое свидание. Помнишь, как мы танцевали под музыкальный автомат?

– И ты включал только медленные песни.

– Это потому что я очень хотел подольше задержать тебя и не мог придумать другого способа.

Дерек вздохнул и покачал головой. Ему и сейчас хотелось подольше удержать ее. Прижать к себе и никуда не отпускать.

– В тот вечер я жутко нервничал. Все время боялся, что сделаю или скажу что-нибудь не то и ты не захочешь со мной встречаться.

Оливия удивленно вскинул брови.

– Ты? Нервничал? – не поверила она. – Да ты был спокоен как удав.

Дерек усмехнулся.

– Просто я очень старался, чтобы ты не заметила. Хотел, чтобы у тебя создалось впечатление, что у меня большой опыт.

– А у тебя не было опыта?

Дерек покачал головой.

– Ты же прекрасно знаешь, что нет. В то время я был слишком занят работой.

– Да, я знаю.

– Ты была самой красивой девчонкой в школе, Оливия. Все старшеклассники увивались за тобой, но ты выбрала меня. До сих пор не могу понять, что ты во мне нашла.

Оливия улыбнулась.

– Напрашиваетесь на комплимент, мистер Логан?

Он рассмеялся.

– Ну, может, чуть-чуть.

Оливия залюбовалась тем, как преобразилось от смеха его лицо. Какой же он потрясающе красивый, милый, обаятельный! Как же будет тяжело во второй раз потерять его!

От этой мысли у нее испортилось настроение, сердце защемило, к глазам подступили слезы. Она поспешила сменить тему.

– Как по-твоему, Синди неплохо справилась с обедом? – спросила она первое, что пришло в голову.

– Для двенадцатилетней девочки, на мой взгляд, превосходно. У тебя замечательная дочь, Оливия. Плохо только, что она так редко видится с отцом.

– Ну… они видятся время от времени, и этого вполне достаточно.

– Достаточно для кого?

– Для обоих.

Дерек поднял брови.

– По-видимому, твой бывший муж не из тех, с кем возникает желание общаться часто, даже у собственной дочери. Я прав?

– Нет, не прав, – отрезала Оливия. Ей совсем не нравилось новое направление их разговора. – Не говори так о нем, ведь ты его совсем не знаешь.

– Да тут и знать ничего не надо. Любому дураку ясно, что родной отец должен уделять больше времени своему ребенку, – безапелляционно заявил Дерек. Не имеет значения, что вы разведены, девочка ведь ни в чем не виновата.

– Синди было четыре с половиной года, когда мы разошлись. Иногда, когда у нас есть возможность, мы встречаемся.

– Но Бревилль не так уж далеко отсюда, Оливия.

– Мы перезваниваемся, он звонит Синди, и она тоже звонит ему, когда захочет.

– По-твоему, этого достаточно? Ребенку нужен отец, Оливия. Почему вы развелись? Он обижал тебя? Плохо с тобой обращался? – Дерек нахмурился.

– Конечно же нет! – возмущенно воскликнула она.

– Но тогда в чем дело? Другая женщина? – допытывался он.

– Нет, Дерек, и прошу тебя, прекрати этот допрос. Все это уже не имеет никакого значения, и я не желаю об этом говорить. У Синди есть я. Я для нее и мать и отец в одном лице. Нам хорошо вдвоем. Особых хлопот или проблем она мне не доставляет, по крайней мере таких, с которыми я не могла бы справиться. Я не единственная мать-одиночка, ты же знаешь. Таких, как я, тысячи, сотни тысяч. Думаю, у Синди есть все, что ей нужно.

Дерек внимательно посмотрел на нее.

– Ты действительно так считаешь?

– Конечно. К тому же нельзя сказать, что она была полностью лишена мужского влияния. Мой отец, ее дедушка, очень любил ее и уделял ей много времени.

– Это не одно и то же.

– Послушай, Дерек, я не нуждаюсь ни в твоих, ни в чьих других советах в отношении воспитания дочери. Ты ведь сам только что сказал, что она замечательная, разве нет? Мне кажется, я уделяю ей достаточно времени и внимания, а если и допускаю какие-то ошибки – что ж, от них никто не застрахован. – Она встала из-за стола. – Ты-то что знаешь о детях? Не тебе меня критиковать.

– Ты имеешь в виду, не мне, с моим образом жизни, к тому же осужденному за совращение несовершеннолетней… – Он тоже поднялся.

– Нет, Дерек, я совсем не это имела в виду. Я прекрасно знаю, что ты не совершал того, за что тебя осудили, и уверена, что ты был бы прекрасным отцом, но у тебя нет детей и нет опыта в их воспитании. Ты не знаешь, что это такое. Я стараюсь изо всех сил и устала от постоянной критики.

– Я вовсе не критикую тебя, я вижу, как ты стараешься, как хорошо заботишься о Синди.

Оливия невесело усмехнулась.

– Зато другие постоянно лезут ко мне со своими советами. Считают, что я должна быть с ней построже, иначе девочка отобьется от рук. А я не хочу, чтобы Синди была похожа на марионетку, которую постоянно дергают за ниточки, заставляя делать или говорить то, чего ей совсем не хочется. Я не хочу, чтобы она выросла правильной до тошноты, какой когда-то была я. Всю жизнь я старалась нравиться людям, во всем слушаться родителей, всегда и во всем поступать правильно, и это не привело меня ни к чему хорошему. – Это заставило меня отказаться от единственного мужчины, которого я любила, люблю и буду любить, отказаться от счастья, мысленно добавила она.

Последовало молчание.

– Так вот почему ты бросила меня, Оливия? Послушалась родителей? Пыталась поступить правильно?

Оливия устала от этого разговора.

– Нам было по восемнадцать, Дерек. Мы были молодыми и слишком многого хотели от жизни. Я хотела быть самостоятельной, получить образование, а ты мечтал стать известным певцом и музыкантом. Хотел стать звездой. И ты стал ею. Значит, я все-таки поступила правильно.

Ему хотелось услышать, что она сожалеет о том, что так поступила, что испортила себе жизнь, что никогда не была и не будет счастлива без него, что хочет быть частью его жизни. Но ничего этого Оливия не сказала, и он почувствовал острую боль и разочарование.

– И ты довольна этим, Оливия? – с грустью спросил он.

– Да, я довольна, – постаралась ответить она как можно увереннее, хотя все ее существо кричало «нет!» – Я довольна, потому что ты добился, в жизни всего, чего хотел, и, может быть, даже большего, а я… а у меня есть Синди и… все, что мне нужно.

– И что же тебе нужно, Оливия? – продолжал допытываться он. – Помимо дочери, я имею в виду.

Она замялась.

– Ну… дом, уют, работа, возможность каждый день видеть солнце.

– А любовь, Оли? – тихо спросил он, заглядывая ей в глаза, надеясь найти там ответ на мучивший его вопрос. – Любовь тебе не нужна?

Оливия отвела глаза, не в силах вынести его пытливый, пронизывающий взгляд, заглядывающий ей прямо в душу.

– Я научилась обходиться без любви. Она создает только сложности и причиняет боль.

– Возможно, но без нее нет и счастья, разве я не прав?

Когда она промолчала, он подошел ближе, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него.

– Ответь, Оливия, разве ты стала счастливее, отказавшись от нашей любви?

Она больше не могла выносить эту пытку. Отстранив его руку, Оливия попятилась назад.

– Не надо, Дерек, прошу тебя.

Дерек посмотрел на нее долгим взглядом.

На город уже опустился вечер, в небе зажигались первые звезды.

– Да, ты права, я мечтал стать звездой и стал ею, но знаешь, что я тебе скажу? Я, ни секунды не раздумывая, отдал бы все, чего достиг, все, что имею, за возможность каждый вечер выходить на крылечко какого-нибудь маленького, уютного домика вместе с женой и детьми и, сидя на ступеньках, любоваться звездами в небе… и в глазах любимой женщины. В твоих глазах, Оли.

Он резко развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из кухни, а Оливия на подгибающихся ногах добрела до ближайшего стула и тяжело опустилась на него, чувствуя, как по щекам неудержимо катятся горячие, соленые слезы.

7

На следующее утро, часов в одиннадцать, раздался звонок в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть, ведь на сегодняшний день у нее снова не было никаких заказов, Оливия открыла парадную дверь и обнаружила за ней Фредерику Честертон, надменное выражение лица которой свидетельствовало о том, что эта почтенная матрона заявилась сюда отнюдь не с благими намерениями. Оливия внутренне напряглась, приготовившись к неприятному разговору.

– А, мисс Честертон, какой сюрприз, – приветствовала она посетительницу любезным тоном. – Входите, прошу вас.

Та замялась.

– Я… э-э… в общем-то не собиралась…

– Но вы ведь пришли, чтобы поговорить со мной о чем-то, не так ли? Не будем же мы с вами беседовать на крыльце, – резонно заметила Оливия.

На красном одутловатом лице Фредерики отразилось сомнение и внутренняя борьба между высокомерным презрением и любопытством. В конце концов любопытство победило.

– Вы правы. Да, конечно, но я только на минуточку, – пробормотала она, входя в холл.

– Садитесь, пожалуйста, – предложила Оливия, указывая на кресло.

Фредерика присела на краешек, держа спину так прямо, словно шомпол проглотила. От нее пахло лавандовыми духами и еще чем-то, смутно напоминающим Оливии запахи церкви. Несмотря на жаркий день, одета она была в темное шерстяное платье старомодного покроя с глухим воротом, чересчур плотно облегающее ее тучную фигуру, и туфли-лодочки на низких каблуках.

Гостья явно чувствовала себя не в своей тарелке. Это было заметно по напряженной позе и рукам, теребящим сумочку. А один раз Оливия даже поймала быстрый нервный взгляд Фредерики, брошенный в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Словно она опасалась, что оттуда в любой момент могут выскочить какие-то темные силы и утащить ее в преисподнюю.

Оливии стало смешно, но она благоразумно спрятала улыбку.

– Итак, мисс Честертон, о чем вы хотели со мной поговорить? – вежливо поинтересовалась она.

– Речь идет о моей племяннице и о вашей дочери, Оливия, – заявила матрона.

– Да? А в чем дело? Что-нибудь случилось? Девчонки что-то натворили? – насторожилась Оливия.

Лейси Уинтер, дочь Марты Уинтер и внучатая племянница Фредерики Честертон, была закадычной подружкой Синди, они вместе проводили много времени.

Фредерика воинственно вскинула свой двойной подбородок и пошла в атаку:

– Я считаю, Оливия, что ваша дочь плохо влияет на нашу Лейси.

Оливия заморгала.

– С чего вы взяли?

– На прошлой неделе она подбила Лейси сбежать с урока истории, чтобы посмотреть на какое-то вульгарное уличное представление, и это уже второй случай за месяц. А третьего дня они нарушили правила уличного движения – перебежали улицу на красный свет, – я видела это собственными глазами, потому что в этот момент как раз вышла из булочной на Роуз-стрит.

Оливия примирительно улыбнулась пожилой леди.

– Но, мисс Честертон, я право не понимаю, почему вы так разволновались из-за таких пустяков. Невозможно ведь всю жизнь строго следовать всем правилам и предписаниям. Все мы так или иначе где-то что-то нарушаем. Тем более трудно требовать этого от современных подростков. Что касается пропущенного урока, мне об этом известно, и Синди была за это наказана.

– Лично я всегда неукоснительно соблюдаю все правила и нормы морали и без ложной скромности могу сказать, что никогда не попадала ни в какие неприятности и веду в высшей степени добропорядочный и высоконравственный образ жизни. Я желаю моей племяннице только добра и хочу, чтобы из нее выросла порядочная молодая леди.

Такая же злюка, ханжа и зануда, как ты, к тому же старая дева, со злорадством подумала Оливия.

– И потом, – продолжила леди – как вы можете называть пустяками такие серьезные проступки? Совершенно очевидно, что вы не уделяете вашей дочери должного внимания. Разумеется, вы теперь слишком заняты другими вещами… – Она многозначительно замолчала.

На что это она намекает? – подозрительно взглянула на нее Оливия. Не может быть, чтобы…

– Я думаю, вы не правы, мисс Честертон. Я тоже желаю для своей дочери самого лучшего, как вы конечно же понимаете, и делаю все возможное, чтобы она выросла хорошим человеком.

– Мне тоже так казалось до недавнего времени, дорогая. Но, после того как вы поселили в своем доме этого… – она бросила презрительный взгляд наверх, – человека, у меня возникли серьезные сомнения относительно целесообразности продолжения дружбы между вашей дочерью и моей племянницей.

Оливия не на шутку разозлилась.

– На что вы намекаете, Фредерика? При чем здесь Дерек Логан? И почему во всех проказах вы вините мою дочь? Вы ведь сами только что сказали, что они сделали это вместе?

– Да, но среди них двоих ваша дочь, безусловно, заводила. К тому же тлетворное влияние этого…

– Немедленно замолчите! – разъярилась Оливия. Это было уж слишком. Мало того что эта старая карга распускает глупые сплетни, подстрекая людей отказываться от ее услуг, и наносит вред ее бизнесу, так она еще решила, что имеет право читать ей мораль и учить воспитывать дочь? И это она, старая дева, у которой никогда не было своих детей? Да кто она такая, чтобы говорить, что ее Синди недостойна дружить с ее племянницей? – Если вы скажете в моем присутствии еще хоть слово против моей дочери или мистера Логана, я… я просто не знаю, что с вами сделаю, – пригрозила Оливия. – Вам что, нечем больше заняться, кроме как совать нос в чужие дела и не давать жизни другим людям? Почему вы решили, что имеете право поучать и судить других? Вы старая сплетница, зануда и ханжа, вот вы кто. Неудивительно, что вы никогда не были замужем! – на одном дыхании выпалила Оливия, сразу почувствовав облегчение от того, что высказала этой женщине все, что о ней думает.

Фредерика, явно не ожидавшая такой гневной отповеди, непоколебимо уверенная в том, что это она должна отчитывать, а уж никак не ее, пошла малиновыми пятнами и стала хватать ртом воздух. Казалось, ее вот-вот хватит апоплексический удар. Затем, придя в себя, она вскочила с кресла.

– Ну, знаете… ноги моей больше не будет в этом доме! – с негодованием проговорила она и, промаршировав к двери, выскочила на крыльцо со скоростью, неожиданной для ее комплекции, при этом едва не сбив поднимающуюся по ступенькам Синди, которая прибежала из школы на ланч.

Синди изумленно проводила красную как рак Фредерику взглядом, затем повернулась к матери, стоящей в дверях.

– Что это с ней, мам? – спросила Синди. – Что такого ты ей сказала?

– Я высказала ей все, что думаю о ней и ее ханжеской морали.

– Ну ты даешь! – восхищенно воскликнула девочка. – А чего она приперлась? Опять говорила какие-нибудь гадости.

– Она имела наглость сказать, что я плохо тебя воспитываю и что ты недостаточно хороша, чтобы дружить с ее племянницей.

– Вот старая ведьма! Мне что, теперь не разрешат дружить с Лейси? Мы ведь дружим с первого класса, она моя самая лучшая подруга.

Оливия видела, что девочка не на шутку расстроена. Она поспешила обнять и успокоить дочь.

– Надеюсь, что до этого не дойдет. Все-таки Фредерика там не главная. У Лейси есть родители, вполне милые и здравомыслящие люди. Не думаю, что они разделяют ее мнение.

– Почему она такая злая, мам?

– Понимаешь, есть люди, для которых невыносимо видеть других людей счастливыми. Их хлебом не корми, только дай сделать кому-нибудь какую-нибудь гадость. Ничего, дорогая, мы не позволим таким, как она, вмешиваться в нашу жизнь. Все образуется, вот увидишь. А сейчас идем на кухню. Я приготовила тебе сандвичи с ветчиной и луком. Во сколько у вас сегодня заканчиваются уроки?

– В половине пятого.

– Нигде не задерживайся, сразу домой, слышишь?

– Хорошо, мам, – пообещала Синди.

Учительница по правоведению пораньше отпустила их с последнего урока, и Синди предложила Лейси зайти к ней послушать музыку. Однако подруга отказалась, сославшись на то, что мама строго-настрого велела ей идти домой сразу после школы, потому что сегодня ей понадобится помощь с ужином, так как к ним в гости придут мамины коллеги.

Наверняка старая карга уже настроила всех родных Лейси против меня, угрюмо подумала Синди. Ей захотелось побыть одной, и она решила прогуляться, сделав небольшой крюк по дороге к дому.

Она была уже на полпути, когда позади нее просигналила машина. Обернувшись, она увидела, что это Дерек.

– Тебя подвезти? – спросил он.

Ему показалось, что девочка чем-то расстроена, но он не стал ее ни о чем спрашивать. Он сам не любил, когда к нему лезли в душу, а Синди, как ему казалось, была в чем-то похожа на него: не станет ни о чем говорить, пока не приведет в порядок свои мысли. Уже в который раз он с грустью подумал о том, что она могла бы быть его дочерью.

Синди просияла и заглянула в окно.

– Классная тачка. Никогда в такой не ездила.

– Ну, как говорит твоя мама, все когда-нибудь бывает в первый раз. Залезай. – Он открыл ей дверцу, и девочка села на пассажирское сиденье.

– Ух ты, как здесь прохладно! Она с кондиционером, да?

Дерек кивнул.

– Супер. А сколько она выжимает?

– До ста пятидесяти. Хочешь порулить?

Синди вытаращила глаза.

– Вы шутите, мистер Логан?

– Вот что, девочка, давай договоримся, что отныне ты будешь называть меня Дереком и на «ты». А то от «мистера Логана» я чувствую себя стариком. Ну что, идет?

– Идет, ми… то есть Дерек.

– Вот и славно. Ну так как? Хочешь попробовать?

– Спрашиваешь! Конечно, хочу! – Зеленовато-карие глаза девочки загорелись восторгом. – Только если вы… ты мне покажешь как.

– Нет проблем, покажу, только найдем какое-нибудь не слишком оживленное место, где мало транспорта.

– Значит, поехали на Боу-эдж, это сразу за Свон-лейк-парк.

– Я знаю, там раньше был пустырь.

– Ну когда это было! Сейчас там уже целый квартал выстроили и парковку, а теперь еще новую школу строят. – А еще там живут несколько моих одноклассников, и, если повезет, кто-нибудь может увидеть меня за рулем этой обалденной тачки, размечталась Синди.

Место, которое раньше было пустырем, а сейчас новым микрорайоном, находилось милях в двух от дома Уэсли. По дороге Дерек объяснял Синди, как управлять машиной.

– Ну как, справишься? – спросил он, припарковываясь у обочины.

Синди с важным видом уселась за руль и пристегнула ремень.

– Легко. – Она нажала на педаль газа, и машина резко рванула с места.

– Осторожнее, Синди, не так быстро. Ногу нужно снимать плавно. Вот так, смотри. Давай попробуем еще раз.

С третьей попытки Синди стронулась с места, как заправский водитель.

– Молодец, девочка! Так держать! – похвалил ее Дерек. Он почувствовал такой прилив воодушевления и гордости за Синди, словно она была его родной дочерью.

– Ну как я смотрюсь? – с чисто женским кокетством поинтересовалась Синди.

– Просто блеск, – заверил ее Дерек, подняв вверх большие пальцы. Он снова подумал о том, что она невероятно похожа на Оливию. Интересно, а что у нее от отца? – Ты прирожденный автогонщик.

– Правда? – Девочка просияла от удовольствия.

Следующие минут двадцать они ездили вокруг стоянки, сделав несколько кругов.

Из-за угла выехал старый, немного помятый и основательно проржавевший «опель». Из салона неслась такая громкая музыка, что Дерек удивился, подумав, как те, кто находится внутри, до сих пор не оглохли.

Синди, завидев его, встрепенулась.

– Эй, глянь-ка, да это же братья Никсоны! – воскликнула она.

Дерек вскинул брови.

– И чем же знамениты братья Никсоны? – иронично поинтересовался он.

– Они лучшие игроки нашей школьной команды по бейсболу. В них втрескались все девчонки из нашего класса.

– И ты тоже?

– Что? – Синди сделала вид, что не поняла вопроса.

– Ну, втрескалась.

– Вот еще, очень надо, – покраснела она. – Ой, они заметили меня! Что мне делать?

– Выше нос! Сделай вид, что для тебя в порядке вещей водить такую машину.

Когда «опель» с братьями Никсонами, едва не свернувшими себе шеи, проехал мимо, Синди взглянула в зеркало заднего вида.

– Ой! – пискнула она.

– Ну, кто на этот раз? – улыбнулся Дерек. – Очередная школьная знаменитость?

– Сам посмотри, – испуганно пробормотала Синди.

Дерек быстро оглянулся и вздохнул, узнав патрульную машину шерифа Дилона с синей мигалкой на крыше.

Когда через пятнадцать минут автомобиль Дерека въехал во двор, Оливия буквально слетела с крыльца и бросилась к машине.

– С тобой все в порядке? – взволнованно спросила она у дочери, едва та успела выйти из машины.

– Ну конечно, мам. А что со мной могло случиться? Мы с Дереком просто покатались на Боу-эдж. Он учил меня водить, – с гордостью сообщила она.

Оливия не поверила своим ушам. Дерек? С каких это пор он стал для нее просто Дереком? Это напугало и разозлило ее.

– Мне уже известно, чем вы с Дереком занимались. И я этого не одобряю. – Оливия сурово насупилась и воинственно скрестила руки на груди.

– Мне только что звонил шериф Дилон, – сообщила она. – А у вас, разумеется, нет телефонов и вы не могли позвонить мне и сказать, где вы и когда приедете, – саркастически добавила она. – Вам не приходило в голову, что я буду волноваться?

– Ой, мам, извини, я забыла.

– В самом деле, Оливия, мы так увлеклись, что позабыли о времени. Это моя вина, прости, пожалуйста.

– Да уж, конечно твоя. Впрочем, ничего удивительного, – все больше распалялась Оливия. – Откуда тебе знать, что чувствует мать, когда не знает, что с ее ребенком. У тебя ведь нет своих детей!

Она понимала, что говорит злые, обидные слова, но уже не могла остановиться.

Дерек промолчал, только лицо у него побледнело, а губы сжались в тонкую линию.

– Ты безответственный человек! Как ты мог позволить Синди сесть за руль без водительских прав?! – Ее до сих пор не отпускал страх после звонка шерифа. Ее воображение тут же нарисовало ужасную картину: Синди и Дерек в перевернутой, искореженной машине, которая вот-вот взорвется.

– Успокойся, Оливия, у тебя истерика. Ничего страшного не могло случиться, я ведь был рядом.

– Он был рядом, скажите пожалуйста! А почему вообще ты счел возможным разъезжать по городу с моей дочерью? Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда мне позвонили и сказали, что видели вас на Боу-эдж?

Дерек пришел в ярость.

– Так вот в чем все дело? – закричал он. – Ты психуешь вовсе не из-за того, что твоя дочь водила машину, а потому что она была именно со мной, и «добрые» люди не упустили случая сообщить тебе об этом!

Оливия открыла было рот возразить, но он оборвал ее.

– А ты, оказывается, лицемерка, Оливия.

– Почему это?

– Да потому, что в глаза говоришь одно, а думаешь совсем другое. Ты сколько угодно можешь повторять, что уверена в моей невиновности, но, когда доходит до дела, ты веришь мне не больше, чем все остальные. А я-то дурак поверил в твою искренность, – с горечью заключил он.

– Это неправда. Я верила и верю, что ты невиновен.

– Да неужели? Можешь успокоиться, я твою дочь и пальцем не тронул, а больше и близко не подойду. – Он поднялся по ступенькам и скрылся в доме.

Оливия повернулась к дочери и увидела, что у нее по щекам катятся слезы.

– Как ты могла сказать такое Дереку? – напустилась на нее Синди. – Он же ничего плохого не сделал. Он просто хотел поучить меня водить. Он хороший, а ты… ты злая! – выпалила она и тоже убежала в дом.

О боже, что же я натворила! – ужаснулась Оливия.

Был уже одиннадцатый час, когда Оливия постучалась в дверь к Дереку. Синди весь вечер дулась и не разговаривала с ней, а когда пять минут назад Оливия зашла к ней в комнату пожелать ей спокойной ночи, девочка ничего не ответила и даже не взглянула в ее сторону.

Оливия тяжело вздохнула. Что ж, наверное, она это заслужила. Она вела себя не лучше, чем Фредерика Честертон, оскорбив недоверием и подозрением дорогого ей человека. Сможет ли он простить ее?

Сейчас, стоя перед дверью в квартиру Дерека, она так нервничала, что даже ладони вспотели от волнения.

Угрюмый Дерек открыл дверь.

– Могу я зайти к тебе? – спросила она.

– Зачем? – нахмурился он.

– Нам нужно поговорить?

– О чем?

– Я должна извиниться перед тобой.

Дерек открыл дверь пошире и отошел в сторону, пропуская ее.

– Что ж, присаживайся, – указал он ей на диван, а сам сел в кресло напротив.

Несмотря на свое волнение и чувство вины, Оливия вновь поймала себя на том, что любуется его высокой стройной фигурой и мощными, тугими мускулами, обтянутыми черной майкой. Во рту у нее пересохло. Это просто непростительно, что он выглядит таким сексуальным в обычных джинсах и майке.

– Я пришла, чтобы попросить у тебя прощения, Дерек, за свое непростительное поведение там, во дворе. Сама не знаю, что на меня нашло, с чего я так завелась. Теперь, успокоившись и хорошенько подумав, я понимаю, что была не права. Что вела себя глупо и наговорила лишнего. Я не должна была обращать внимания на эти звонки, не должна была принимать близко к сердцу то, что говорят и думают обо мне окружающие… – Она грустно улыбнулась. – Но это привычка, от которой не так-то легко избавиться. Но я хочу, чтобы ты знал: у меня и в мыслях не было, что ты можешь причинить зло Синди.

– Выходит, тебя больше беспокоило то, что подумают люди. Ведь так, Оливия?

– Выходит, так, – со вздохом призналась она, затем умоляюще взглянула на него. – Но пойми, Дерек, невозможно жить среди людей и оставаться совершенно равнодушной к их мнению. Если бы тебя не волновало, что о тебе думают, ты бы так не переживал из-за этого ложного обвинения и несправедливого осуждения, разве нет?

Дерек задумался.

– Да, ты права. Мне, конечно, небезразлично мнение людей обо мне.

– Вот видишь. А когда ты воспитываешь ребенка одна, без мужа, все кому не лень считают себя вправе критиковать и давать советы. Иногда мне начинает казаться, что я плохая мать, что я делаю все неправильно, все не так, что я что-то упускаю в воспитании дочери, несмотря на то что я очень стараюсь. Я даже прочла несколько книг о воспитании и подростковой психологии.