Текст книги "Любить и верить"

Автор книги: Марианна Лесли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

9

Брюс продолжал целовать Клэр, забыв обо всем на свете, потеряв контроль над временем и над собой. Она и не хотела, чтобы его что-то сдерживало. Ей хотелось, чтобы он полностью раскрылся, доверился ей не только телом, но и душой.

Когда Брюс, осыпав горячими поцелуями шею, склонился к ее плечу, Клэр отклонила голову, облегчая ему задачу. Когда его руки осторожно скользили по ее телу, она придвинулась, подставляя грудь. А когда он задрал рубашку и припал губами к торчащим упругим соскам, все тело Клэр содрогнулось от страсти.

Она стала медленно тянуть Брюса на себя. Наконец они оба оказались на земле. Брюс был уже без рубашки и теперь нащупывал негнущимися пальцами молнию на джинсах. Она принялась помогать, сгорая от страсти, пока раскаленное естество Брюса не обрело свободу.

– Клэр… – яростно прошептал он и принялся стаскивать с нее спортивные штаны и рубашку.

Она помогала ему с той же неистовостью и нетерпением.

Брюс перекатился вместе с ней на спину, и она, поняв его намерение, стала опускаться на него сверху, не в силах больше терпеть ни секунды. Его большое тело казалось расслабленным, но вдруг стремительно приблизилось и заполнило собой пылающую от страсти Клэр.

В душе ее причудливо смешались восторг и печаль. Она знала, что жизнь ее никогда не станет полной без этого человека. А он тем временем проникал все глубже и глубже, до самых потаенных уголков.

Она словно со стороны услышала свой собственный крик. Движение становилось все быстрее, а крик Клэр все громче. Он рвался наружу из ее пересохших губ неудержимо и властно, словно птица, взмывающая к небесам. Их тела продолжали свой эротический танец – танец, которому уже тысячи и тысячи лет. Клэр ощущала себя вне этого мира, а Брюс тем временем входил в нее снова и снова, и ей казалось, что еще немного – и она не выдержит, взорвется. Тело Брюса содрогнулось в серии сильных коротких толчков, и Клэр почувствовала внутри себя горячую влагу. Безумное напряжение сменилось ощущением покоя.

Она коснулась пальцами щеки Брюса и почувствовала, что та покрыта мелкими капельками пота. Брюс тяжело дышал, постепенно успокаиваясь.

– Клэр, – тихо сказал он и легко провел пальцем по ее лицу, щеке, шее.

Она прочитала в этом прикосновении любовь, нежность и заботу. Лицо Брюса разгладилось, стало мягким и добрым как прежде.

Она улыбнулась, провела тыльной стороной ладони по его щеке, пытаясь безмолвно сказать о своей безграничной любви. Ей хотелось кричать от счастья, но она молчала и только продолжала гладить его щеку.

Ей не хотелось слов. Не хотелось торопить события. Она подождет того дня, когда он сам поймет, что любит ее, как они нужны друг другу. Она знала, что в конце концов Брюс поймет, если уже не понял.

Брюс поцеловал ее руку, задержал надолго губы на нежной коже, затем медленно оторвал их. Потом погладил ладонью ее растрепавшиеся волосы.

– Твои шпильки растерялись, – сказал он.

– А я и не заметила, – улыбнулась она в ответ.

Они медленно поднялись и оделись. Клэр поежилась, но не от холода. Ее тело все еще содрогалось от недавно пережитого наслаждения.

Она протянула руку, сжала ладонь Брюса. Глаза ее сияли светом любви. Брюс выглядел задумчивым, но прежняя напряженность, казалось, оставила его.

Уха в котелке уже весело булькала. Брюс ненадолго углубился в лес и принес оттуда пучок какой-то травы. Он бросил его в уху, и до ноздрей Клэр долетел такой восхитительный запах, что потекли слюнки.

Они ели уху, снова пили родниковую воду, непринужденно болтая ни о чем, затем гуляли по сосновому лесу, взобрались на вершину горы и любовались оттуда восхитительным видом простирающейся далеко внизу вересковой долины. К вечеру стало прохладнее, и они, завернувшись в одеяла, долго сидели у костра, глядя на языки пламени, и Клэр рассказывала Брюсу о том, как жила эти годы.

Брюс очень удивился, когда Клэр сказала, что за все это время почти никуда не выходила.

– Но почему? – допытывался он. – Ты же всегда была общительной, любила компании, вечеринки. К тому же тебе просто необходимо было отвлечься после того, что ты пережила.

Клэр улыбнулась, но улыбка получилась грустной.

– После… выкидыша я долго болела. Отец уговаривал меня поехать на лечение в Швейцарию, но я отказалась. Я хотела быть ближе к тебе, если тебе что-нибудь понадобится, хотела увидеть тебя, все рассказать, надеялась, что ты передумаешь и согласишься встретиться со мной.

– Но я отказался, – процедил он с презрением. Презрением к самому себе.

– Да, и тогда у меня началась жуткая депрессия. Я не хотела никого видеть. Я часами сидела, уставившись в одну точку, и даже отцу не позволяла навещать меня. Через некоторое время меня все-таки уговорили посетить психотерапевта, и он посоветовал мне заняться каким-нибудь делом, которое было бы мне по душе. Тогда я пришла в реабилитационный центр и попросила принять меня на работу. Так я стала там работать и не только избавилась от депрессии, но и полюбила свою работу всем сердцем. Но никакие компании больше не привлекали меня, и по вечерам я в основном сидела дома, смотрела телевизор, читала. Увлеклась психологией. – Она помолчала. – Все это время я очень скучала по тебе, – прошептала она.

Брюс вздрогнул и посмотрел на нее. Затем, протянув руку, нежно взял ее за подбородок и повернул к себе ее печальное лицо.

– Я больше не гожусь для нормальной жизни, ты же сама видишь. Я разучился доверять людям.

– Даже мне? – с болью в голосе спросила она.

– Ты – исключение, – с ласковой улыбкой ответил он.

– Вот видишь, – просияла Клэр, – если ты научился доверять мне, то научишься доверять и другим. Да, я знаю, в мире много зла и злых людей, но добра больше, поверь мне. Я поняла это, работая в центре. Если ты только оглянешься вокруг, ты сам увидишь, сколько добрых, порядочных людей нас окружает. Не можешь же ты навсегда изолировать себя от внешнего мира. Рано или поздно тебе придется вернуться. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе сделать это. Прочти дневник. Возвращайся в Лондон и подай на пересмотр твоего дела. Когда ты будешь оправдан и восстановлен в профессии, жизнь снова вернется в нормальное русло, все изменится к лучшему, вот увидишь.

– Но прошлого это не изменит.

– Не изменит, но ведь прошлое потому и называется прошлым, что оно уже прошло и, каким бы оно ни было – плохим или хорошим, – его уже не вернешь. Да, прошлое часто крепко держит нас и не желает отпускать, но нужно найти в себе силы перевернуть страницу и жить настоящим. И будущим. Я же смогла, и ты сможешь.

Брюс напряженно всматривался в догорающий огонек костра. Глядя на его профиль, четко вырисовывающийся на фоне темнеющего леса в свете угасающего пламени, она молча молила его внять ее словам. Как ей хотелось вновь увидеть счастливую, ничем не омраченную улыбку на его лице, знать, что демоны прошлого больше не терзают его.

Он тихо заговорил:

– Я не могу ничего тебе обещать, Клэр. Единственное, что я обещаю, это подумать над твоими словами, над тем, что я узнал от тебя, и над тем, что произошло в последние дни. Я благодарен тебе за то, что ты не побоялась приехать сюда ко мне, за то, что открыла правду. Все эти годы я ненавидел тебя и презирал, считая одной из виновниц всех своих бед, предательницей. А оказалось, что предателем-то был я. Не думаю, что когда-нибудь смогу простить себя.

– Но ты не должен винить себя. Ты ни в чем не виноват. Ты жертва обмана и несправедливости. Мы оба жертвы. Если кто и виноват, то только мой отец, и Господь уже призвал его к ответу. Не нужно растрачивать себя на ненависть к мертвому человеку. Он больше не причинит нам зла.

– Ненависть к твоему отцу не может сравниться с той ненавистью, которую я испытываю к себе самому.

– Нет, прошу тебя, не надо! – взмолилась Клэр. – Не надо больше ненависти. Она разъедает душу. Ты должен простить себя. Я уже давно простила.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Почему, Клэр? – Его глаза напряженно вглядывались в ее лицо в поисках ответа. – Почему ты простила меня, ведь я отказался от тебя, бросил в самую тяжелую минуту?

– Ты не бросал меня. Ты не мог быть рядом.

– Но я подписал документы о разводе и, как уверил тебя твой отец, больше не желал иметь с тобой ничего общего из-за потери ребенка. И потом, уже в тюрьме, я отказался встретиться с тобой, хотя ты пыталась неоднократно. Ты имела полное право возненавидеть меня и была бы права.

– Я никогда, ни единой минуты не испытывала к тебе ненависти. Жгучая обида и невыносимая, разрывающая сердце боль – да, но, ненависть – никогда.

– Но почему?

– Неужели ты сам не видишь, глупый? Потому что я люблю тебя. Люблю с самой нашей первой встречи, всегда любила и не переставала любить ни на миг, несмотря ни на что. Именно эта любовь и помогла мне пережить горе, выдержать все испытания, не потерять себя. В самые тяжелые минуты я вспоминала тебя, твое бесконечно дорогое лицо, твою улыбку, твою нежность, твою страсть, и это давало мне надежду. Надежду и веру. Я верила, что когда-нибудь придет время – и ты все узнаешь, поймешь меня, простишь и мы… и все снова будет хорошо. Я знаю, глупо рассчитывать, что все можно повторить. В одну реку нельзя войти дважды. Но ведь можно начать все сначала, поверь мне, стоит только очень этого захотеть. – Говоря все это, она старалась не смотреть на него, боялась увидеть в его глазах испуг, недоумение или жалость. На ее глаза навернулись слезы, и она слегка повернула голову в сторону, чтобы он не заметил, но вдруг почувствовала легкое прикосновение теплых пальцев к своему подбородку.

– Посмотри на меня, Клэр, – услышала она его тихий, но властный голос.

Господи, как же она любит этот голос! Этот бархатистый баритон, от которого у нее мурашки бегут по телу. Как она будет жить, если никогда больше его не услышит?

– Ну же, милая, посмотри на меня, – повторил он, слегка нажимая пальцами на ее скулу. Она отрицательно помотала головой, и тогда он нежно обхватил ее лицо ладонями и повернул к себе.

Она уже не могла сдержать слез, и они скатывались по щекам прямо на его пальцы.

– Это правда? – спросил он, с безграничной нежностью взирая на ее заплаканное лицо.

– Что? – Она шмыгнула носом.

– Что ты любишь меня?

– А разве ты сам этого не видишь?

– Вижу, но все еще не могу поверить.

– Ну так поверь.

– Я недостоин твоей любви.

– Позволь это мне решать.

– Я сильно изменился за эти годы. Изменился безвозвратно. Ты любила другого человека – приятного, общительного, жизнерадостного, а не угрюмого, нелюдимого, недоверчивого отшельника, каким я стал.

Она улыбнулась сквозь слезы.

– Я люблю обоих.

Он притянул ее в свои объятия и прижал заплаканное лицо к своей груди.

– Я никогда не смогу снова стать нормальным человеком.

– Конечно, сможешь, если поверишь в себя, свои силы и позволишь мне помочь тебе.

Он ласково коснулся губами ее волос и крепче прижал к себе.

– Спасибо тебе, родная моя, – прошептал он ей в волосы. – Спасибо за то, что веришь в меня… и что любишь.

– Не за что, – глухо пробормотала она.

– Но я по-прежнему не могу ничего тебе твердо обещать. Ты должна дать мне время.

– Сколько угодно, любимый. Сколько угодно. – Она подняла голову, заглянула в его глаза и неожиданно лукаво улыбнулась. – Как ты считаешь, мы не слишком будем шокировать Торки, если займемся любовью в его пещере?

– Не думаю. Я забыл сказать, что он покровительствует не только охотникам, но и влюбленным.

– О…

И когда они, лежа на расстеленных на полу, пещеры одеялах, сплетались в жарких, страстных объятиях, Клэр загадала желание. Приникнув губами к горячим требовательным губам Брюса, она попросила у доброго духа для своего любимого возвращения веры в добро, уверенности в себе и надежды на счастливое будущее.

И немножко его любви для себя.

Утро следующего дня выдалось холодным. Подул северный ветер, гоня по серому небу клочковатые облака.

Настроение Брюса, как и непредсказуемая погода Шотландии, тоже изменилось. С самого утра он был молчалив и задумчив. Клэр, понимая и уважая его потребность в молчании, не лезла к нему с разговорами.

Они собрали вещи, убрались на поляне и, крикнув «до свидания» доброму духу, отправились в обратный путь.

Придя домой, они по отдельности приняли душ, переоделись и все так же молча позавтракали. После завтрака Брюс объявил, что мост уже готов и она может возвращаться в Лондон. Сердце Клэр болезненно сжалось. Неужели он уже все обдумал и решил оставить все как есть?

– Ты уверен, что хочешь этого? – решилась она спросить.

Она услышала грусть и мольбу в собственном голосе.

Он накрыл ее ладонь своей.

– Да, Клэр, прошу тебя. Ты должна уехать. Тебе не место в этой глуши. Тебя ждет большой мир, твоя работа, твои пациенты.

– Мне ничего не нужно без тебя. – Я готова жить где угодно, хоть в этом лесном доме в горах, вдали от людей, хоть на краю света, лишь бы ты был рядом, добавила она про себя.

– Клэр, пожалуйста, не осложняй мне задачу, мне и так нелегко. В моей голове все смешалось. Ты должна уехать и дать мне возможность побыть одному. Мне нужно поразмыслить о многих вещах, а рядом с тобой я не могу рационально думать.

Клэр вздохнула.

– Хорошо.

Она помогла ему убраться на кухне, собрала свои немногочисленные пожитки и, пока Брюс возился во дворе со своим джипом, неторопливо прошлась по дому, где познала и огромную всепоглощающую радость, и неизбывную печаль.

Клэр продолжала украдкой вздыхать, пока он вез ее по разбитой дороге, и вглядывалась в его профиль, как бы стараясь запечатлеть в своей памяти на тот случай, если он решит, что в его дальнейшей жизни для нее нет места. Любовь к нему переполняла ее сердце. Так хотелось броситься ему на шею и умолять или уехать вместе с ней, или оставить ее здесь. Но она призвала на помощь всю свою гордость и сдержалась, в глубине души понимая, что он прав: ему необходимо побыть какое-то время одному после всего, что он от нее услышал и узнал.

Когда они приблизились к восстановленному мосту, на Клэр разом нахлынули воспоминания о грозе и своем падении в овраг, на время вытеснив из головы все остальные переживания. Она почувствовала, как тело ее напряглось.

Понимая ее состояние, Брюс остановил джип в нескольких метрах от моста.

– Не волнуйся, я вчера его основательно проверил, проехав туда и обратно несколько раз. Теперь мост вполне надежен.

Клэр слабо кивнула, внезапно лишившись от страха голоса. Когда машина въехала на мост, она закрыла глаза. Новый мост так же поскрипывал под колесами тяжелого джипа. Страх отпустил ее только после того, как они переехали через овраг.

Открыв глаза, она взглянула на Брюса и заметила на себе его пристальный сочувствующий взгляд. И еще в его взгляде было раскаяние и мольба о прощении.

Она протянула руку и нежно погладила его колючую щеку.

– Я рада, что все случилось так, как случилось, и, каково бы ни было твое решение, ни о чем не жалею.

Он положил свою руку на ее ладонь и прижал к своей щеке. В этом простом жесте она прочитала надежду. Надежду для себя. Просто нужно набраться терпения и подождать еще немного. Что такое несколько недель или месяцев после почти шести лет мучительного ожидания?

– Я тоже очень рад, что ты решила приехать, несмотря на то что знала, какой прием тебя ожидает.

– Я не могла не приехать.

Они подъехали к кованым железным воротам. Брюс остановил машину, вышел и, обойдя капот, помог выйти ей. Когда она ступила на траву, он взял обе ее руки в свои и поочередно поцеловал. Она растаяла.

– Спасибо тебе за все и прости меня, если можешь, за то, что был таким упрямым, тупым ослом, – проговорил он.

– Никакой ты не осел, и мне нечего тебе прощать. Любой на твоем месте вел бы себя так же, а то и хуже, если бы с ним сделали то, что сделали с тобой.

– Но я не должен был предавать тебя, что бы там ни было.

– Легко говорить об этом сейчас, когда ты знаешь правду, а тогда ты просто защищался от очередного удара судьбы.

– Не нужно защищать меня. Мне…

Он не успел закончить фразы, потому что она закрыла ему рот поцелуем. Дыхание Клэр смешалось с его дыханием. Пальцы ее ласково гладили его лицо, и это доставляло ему невыносимую радость. Столько пылкой нежности было в этом поцелуе, что у него защемило сердце.

Усилием воли заставив себя оторваться от этих манящих мягких губ, Брюс обхватил ее лицо ладонями и заглянул в ее бездонные глаза.

– Я по-прежнему ничего не обещаю, – проговорил он.

– Я и не жду этого. Обещай мне только, что все как следует обдумаешь, взвесишь и, каким бы ни было твое решение, дашь мне знать.

– Обещаю, что ты первая узнаешь об этом.

– Спасибо… и до свидания?

– До свидания, Клэр. Береги себя.

– И ты тоже.

– Обязательно.

Брюс усадил ее в машину, положил на заднее сиденье сумку с ее вещами и захлопнул дверцу. Вдруг его охватило отчаяние. Она уезжает! А он остается один на один со своим одиночеством, тоской, воспоминаниями. Может, попросить ее остаться еще на несколько дней? Но нет, это будет неправильно – несколько дней ничего не решат. Она должна уехать, а он остаться и разобраться в себе самом.

Клэр завела мотор, пребывая в неведении о его душевных терзаниях, тепло улыбнулась ему и, помахав на прощание, тронулась с места. Брюс механически помахал в ответ, чувствуя себя так, словно она увозит с собой его сердце.

Когда машина Клэр скрылась за поворотом, он еще постоял немного, уставившись в одну точку, затем тяжелой походкой направился к своему джипу, сел в него и вернулся домой.

Домой? Было ли это место, несмотря на всю любовь к нему, его настоящим домом? До приезда Клэр он считал, что да, было. Теперь он увидел в старом лесном доме лишь временное пристанище. Крышу, убежище, но не дом. Дом там, где живут взаимопонимание, доверие, любовь. Когда был жив дедушка, этот неказистый бревенчатый дом был для него родным, вторым после родительского. Теперь же здесь обитали лишь духи одиночества и тоски. Да, после выхода из тюрьмы это место показалось ему идеальным для такого конченого, утратившего веру в людей и добро человека. Но с приездом Клэр все изменилось. Она вдохнула в этот дом – и в него – веру, надежду, подарила свою бескорыстную любовь, вернула запахи и краски. Без нее дом снова опустел.

Все последующие дни и недели Брюс был как неприкаянный. Он не мог найти покоя ни днем ни ночью. У него совсем пропал аппетит, и он буквально насильно заставлял себя поесть, чтобы не умереть с голоду. Все валилось у него из рук, и где бы он ни был – слонялся ли по дому, возился ли во дворе с машиной или бродил с ружьем по лесу, – он ежечасно, ежеминутно думал о Клэр. Иногда ему слышался ее нежный смех, и тогда ноги сами как будто прирастали к полу и он забывал, что делал в данный момент. Брюс вспоминал ее сладкие губы, ее пьянящие стоны в его руках, ее ласки, от которых кровь вскипала в жилах. Она никогда не переставала любить его. Все эти пять долгих лет, когда он ненавидел и проклинал ее за то, в чем не было ее вины, она продолжала любить его, хранила верность, несмотря на развод, и пыталась встретиться с ним, чтобы все объяснить.

«Я люблю тебя, всегда любила и всегда буду любить».

Эти слова преследовали его днем и ночью, нескончаемым хором звучали в голове.

Ночью Брюс чаще всего дремал у камина, прежде чем заставить себя лечь в постель, где он метался и ворочался до самых предрассветных часов, не в силах уснуть. Он вдыхал ее неповторимый аромат, сохранившийся на подушке даже после того, как поменял постельное белье. Иногда во сне он протягивал руки к Клэр, но тут же просыпался и вздрагивал от того, что его пальцы хватали пустоту.

Пустота. Вот точное слово, которым можно было охарактеризовать его теперешнюю жизнь. Его кошмары усилились до такой степени, что он вообще перестал спать ночами, а днем его шатало от усталости.

Все это время он мучительно силился разобраться в себе, в своих чувствах и мыслях. Дневник Фолкнера он временно убрал в ящик стола, решив прочесть его только в том случае, если он решит последовать совету Клэр и вернуться к нормальной жизни. Но сможет ли он? Хватит ли у него духу переступить ту невидимую черту, которой он отгородился от внешнего мира, от людской подлости и коварства? Если он решится вернуться, ему придется снова вращаться среди людей, где-то работать, с кем-то общаться, на кого-то полагаться, а как это возможно, если он больше никому не доверяет? Разучился.

И Клэр. Он любит ее больше жизни, но имеет ли право навязать себя ей? Себя такого, каким он теперь стал? Мрачного, угрюмого, нелюдимого и недоверчивого ублюдка? Она считает, что любит его таким, какой он есть, каким стал, но она просто не представляет, на что обречет себя, если он уступит своим эгоистичным желаниям.

Да и что теперь может предложить ей он, бывший заключенный. Пусть и оправданный. У него нет ничего, кроме этого старого дома в горах и маленького катера, который Клэр сохранила.

Зато у тебя есть любовь Клэр, шепнул ему внутренний голос. А любовь может горы свернуть. В твоих силах все изменить. Начать сначала.

Изменить? Начать сначала? – ехидно проскрипел злой демон, сидящий в нем. Да кто ты теперь такой? Пария, бывший преступник. Узнав об этом, люди не захотят иметь с тобой дело, станут сторониться тебя. Ты так и останешься отверженным. Во что тогда превратится жизнь Клэр? Она достойна самого лучшего, а не жалкого отщепенца, разуверившегося во всем и всех.

Такие мысли терзали его день за днем, ночь за ночью, и он никак не мог решить, как же ему поступить.

Чтобы не сойти с ума от мучительных раздумий, он занялся кое-какой работой во дворе: починил дверь амбара и прохудившуюся крышу навеса для машины, вскопал довольно большой участок земли для будущего сада, выполол сорняки вокруг крыльца, заменил прогнившую ступеньку.

В один из дней он поехал в Форт-Вильямс, чтобы сделать запас продуктов и позвонить своему офицеру, как того требовали условия его пребывания под надзором полиции, и обнаружил на почте для него посылку. Посылка была от Клэр. Когда он разворачивал ее, у него тряслись руки. В посылке оказалось несколько тонких книжек по психологии и коротенькая записка:

«Дорогой Брюс!

Эти книги здорово помогли мне в самый тяжелый период моей жизни. Надеюсь, они и тебе помогут, если ты, конечно, сочтешь нужным прочитать их. Помни, что ты не одинок в этом мире. Я верю в тебя.

С любовью, Клэр».

Эти несколько строк теплой волной затопили сердце Брюса. Она даже представить не может, что эти слова значат для него. Брюс сам бы не мог объяснить это, но почему-то именно эта посылка Клэр стала переломным моментом на границе света и тьмы, склонив чашу весов в пользу света.

Приехав домой, Брюс сразу же достал дневник из ящика стола и принялся его читать. Перед ним снова ожили картины обвинения, суда, вынесенный приговор и тюремное заключение. Теперь Брюс узнал, как плелись интриги вокруг него, как состряпали обвинение и почему. Впрочем, почему – он знал и раньше. Между строк он читал мольбу о прощении мертвого человека, но это не трогало его. Брюс сомневался, что когда-нибудь найдет в себе силы простить своего бывшего тестя, который причинил им с Клэр так много зла: засадил Брюса за решетку по ложному обвинению, на шесть долгих лет разлучил его с любимой женщиной, но самое страшное – заставил его поверить в предательство Клэр, заставил его все эти годы ненавидеть ее за то, чего она не совершала.

Гнев, боль, сомнения, неуверенность постепенно начали отпускать Брюса. Забрезжил свет в конце тоннеля. В ушах постоянно звучал голос Клэр, когда она говорила, что он должен оставить прошлое прошлому и думать о будущем. Значит, у него все-таки есть будущее? Значит, еще не все потеряно и он сможет начать жизнь заново вместе с любимой женщиной? Она любит его, всегда любила и все ему простила, значит, и он должен простить себя ради их будущего. И вот сейчас – только сейчас – до него дошло, что это единственно правильный и справедливый выход.

Внезапно Брюс почувствовал в себе небывалый, давно забытый прилив сил. Жажда жизни, словно потрескавшуюся, высохшую землю, заполняла его живительной влагой, от которой набухали и прорастали пока еще робкие ростки надежды.

Весь вечер и все утро Брюс занимался давно забытым делом: строил планы. Он твердо решил для себя, что в Лондон больше не вернется, по крайней мере после того, как будет оправдан. С некоторых пор этот город внушал ему неприязнь. Строить новую жизнь он должен именно здесь, на земле своих предков, в Шотландии. В Эдинбурге у него осталось несколько друзей и дальних родственников, которые – он не сомневался – помогут ему.

Он будет наконец свободен! Эта мысль ослепительной вспышкой осветила его разум.

Он будет свободен – свободен поведать Клэр о своей любви, свободен быть рядом с единственной женщиной, которая для него дороже жизни.

Останется только убедить Клэр переехать в Шотландию вместе с ним. Это было слабое звено в его грандиозных планах, но он надеялся, что сможет убедить ее. Но если даже она не согласится покинуть Лондон, они что-нибудь придумают, придут к какому-нибудь компромиссу, оптимистично подумал Брюс. Потому что все то, что он собирается сделать, ему не нужно без нее. Жизнь без нее не имеет смысла. Он был невыразимо рад, что наконец понял это. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Он лишь надеялся, что еще не слишком поздно, что он не заставил Клэр слишком долго ждать.

На следующий день Брюс связался с офицером, под надзором которого находился, и с адвокатом в Лондоне, старым другом отца, которому доверял, и предпринял первые шаги по снятию пятна со своего имени и восстановлению репутации.