Текст книги "Любить и верить"

Автор книги: Марианна Лесли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я не возражаю. А как насчет тебя?

Он нахмурился, как будто ее нежный, мурлыкающий голосок действовал ему на нервы.

– Мне все равно.

– Прекрасно. – Она немного помолчала. – Насколько я помню, ты оставил нашу одежду на полу в ванной. Ты не против, если я ее постираю? – Клэр взяла со стола свой чай со льдом и ложкой стала размешивать кубики льда в стакане. – Если надолго оставить одежду в таком состоянии, грязь въестся в ткань и потом от тех ужасных пятен уже будет не избавиться. – Она сделала глоток чая и посмотрела на него поверх края стакана. Прекрати думать о плохом, мысленно приказала она ему. Думай обо мне и о будущем. Нашем будущем. Дай мне возможность помочь тебе.

На лице Брюса отразилось замешательство.

– Что-что ты собираешься делать?

– Собираюсь спасти свои и твои вещи и быть полезной гостьей, только и всего.

– Ты не гостья. Ты – моя бывшая жена.

– Совершенно верно, но ты сказал это таким тоном, словно быть твоей бывшей женой – преступление.

– Просто я не верю тебе, Клэр. И никогда не верил.

Его слова больно укололи ее. Какой же долгий путь ей еще предстоит пройти, сколько преград преодолеть, прежде чем он снова научится доверять ей.

– Ты уже неоднократно это говорил, Брюс, и нет нужды повторять это снова. Я уже поняла, как ты ко мне относишься, и думаю, что твое недоверие ко мне – это твоя проблема, не моя.

С шумом отодвинув стул, Брюс встал. Он склонился над столом, опираясь на него ладонями.

– Осторожнее, детка. Не советую тебе переходить опасную черту.

Клэр безмятежно взглянула на него.

– Для меня она не опасна. А ты снова напряжен до предела. Думаю, я могла бы помочь тебе расслабиться. – Она с трудом подавила смешок, увидев его изумленное выражение лица. Она удивила его? Что ж, ей нравилось преподносить ему сюрпризы. Но ей не нравилось, что, несмотря на то что между ними произошло, он по-прежнему держит ее на расстоянии.

Брюс взвился как ужаленный. Он рывком поднял ее на ноги и прижал к своему телу.

Клэр была уверена, что он не причинит ей никакого вреда. Она беззастенчиво улыбнулась в его разъяренное лицо.

– Ты ведь хочешь меня, правда?

Вместо ответа он крепко стиснул ее ягодицы и дал почувствовать силу и твердость своего желания.

– Будь ты проклята! – глухо проговорил он. По ее спине пробежал холодок. Нет, в его словах не было ненависти, они прозвучали почти как ласка, но все равно у нее возникло чувство обиды и сожаления, а сердце болезненно защемило. Не таких слов жаждала она от него услышать. Да только услышит ли она их когда-нибудь?

Проведя кончиками пальцев по его губам, она прижала ладонь к его щеке.

– Не проклинай меня, не надо. Лучше люби меня горячо и крепко, как умеешь только ты. Я знаю, мы оба хотим этого.

– Ты ведьма, женщина!

Клэр улыбнулась. У нее вдруг беспричинно поднялось настроение.

– Да, я ведьма, а вон там в углу стоит моя метла, на которой я прилетела. Не боишься, что я тебя заколдую? – Клэр звонко рассмеялась. Она поняла причину своего внезапного веселья.

Ей хорошо рядом с Брюсом, даже с таким неприступным и непредсказуемым, каким он был сейчас.

– Ты уже заколдовала, – раздраженно пробормотал он.

– Прошу тебя, избавься от своего гнева, от своей ненависти! – взмолилась она. – Они разъедают тебе душу и не приносят утешения.

– Не могу, – бросил он. В его взгляде промелькнули боль и страх предательства. – Да и не хочу. Они помогают мне жить.

Клэр размышляла, понимает ли он, что этим своим признанием он чуть-чуть приоткрыл перед ней дверь в свою душу, которую до этого держал плотно закрытой. Она и сама успела узнать, что гнев может быть огромной движущей силой. Слезы подступили к ее глазам, но она не позволила им пролиться. Она чувствовала его боль, как свою, но не хотела, чтобы Брюс подумал, что она жалеет его. Такой гордый и независимый человек, как ее муж, не потерпит жалости ни от нее, ни от кого-либо еще. Тем более от нее, ведь он считает ее виновницей своих бед.

– Тебе нет нужды защищаться от меня, Брюс. Я никогда не причиню тебе боли.

– Ты бы и не смогла, даже если бы захотела, потому что боль может причинить только дорогой тебе человек. Чужой сделать этого не может, просто потому что он… чужой, – холодно заявил он.

Сердце Клэр сжалось от боли и обиды. Как он мог? Он специально постарался уколоть ее побольнее. Неужели она действительно ничего для него не значит? Неужели она ни капельки не дорога ему? Неужели в его сердце не осталось для нее ни чуточки тепла?

Что ж, пусть как человек она ничего для него не значит, пусть он презирает ее, но он страстно желает ее как женщину, и этого ей пока достаточно. Она будет довольствоваться малым, будет по крупице отвоевывать его сердце у демонов, завладевших им, и не отступит, пока не вернет его любовь и доверие. Терпение и еще раз терпение, напомнила она себе. И мы посмотрим, так ли я безразлична ему, как он хочет показать.

Клэр заглянула в его глаза, но не увидела там ничего ободряющего. Тем не менее сдаваться она не собиралась. Прежде, чем он успел ее остановить, она обвила его шею руками и впилась поцелуем в его горячие полуоткрытые губы.

После минутного колебания, которое в общем-то ничуть не удивило Клэр, Брюс принял предложенный мир. Он стал пылко отвечать на ее поцелуй. Он даже не оторвал своих губ, когда поднял ее и понес через комнату, усадив затем на круглый коврик у камина. Опустившись на колени между ее ног, Брюс взялся за полы ее рубашки. Клэр нежным прикосновением остановила его.

– Мне придется пришивать пуговицы до конца моих дней, если ты будешь продолжать в том же духе, – улыбнулась она.

– Тогда сними ее.

– Помоги мне, – попросила Клэр, желая его так сильно, что даже голос задрожал. – Я начну сверху, а ты снизу. Встретимся посередине.

Они управились менее чем за пять секунд.

Самозабвенно обвив его шею, она в слепом отчаянном порыве припала к его губам и, когда эти полураскрытые губы нетерпеливо шевельнулись, с радостью приняла чувственную атаку его языка, возвращая ласку полной мерой, что заставило Брюса охнуть и стиснуть ее еще сильнее. И тут она позабыла обо всем. Его рот завладел ее губами в безумном порыве желания, одежда куда-то исчезла, и она кожей почувствовала тепло огня камина. Все замерло, и Клэр на мгновение очнулась и всплыла на поверхность из темных, сладостных глубин, где чувствовала лишь его губы и возбуждающие ласки рук, гладивших ее плоть. Открыв глаза, она увидела, что он, приподнявшись на локте, изучает ее в красноватых отблесках огня.

– Что ты делаешь? – прошептала Клэр прерывистым, как будто принадлежащим кому-то другому голосом.

– Смотрю на тебя.

Взгляд Брюса, скользнув по ее груди, переместился ниже и остановился на длинных, стройных ногах. Почему-то вдруг смутившись, Клэр остановила его, коснувшись губами загорелой груди. Его мышцы непроизвольно сжались, а руки погрузились в ее волосы у самого затылка, притягивая ее все ближе. Как только Клэр подняла глаза, Брюс нагнул голову. Его губы почти грубо завладели ее губами, язык раздвинул зубы и скользнул в ее рот в опьяняюще-эротическом поцелуе, пославшем по всему телу палящее пламя. Наклонившись над Клэр, Брюс продолжал целовать ее, пока она не застонала в горячечной истоме, потом его рот накрыл розовый сосок и терзал до тех пор, пока груди не начали медленно наливаться сладостной болью. Пальцы Брюса мучили, гладили, проникали все глубже, заставляя ее выгибаться под его ласками. Губы снова вернулись к ее рту, настойчиво раскрывая его, колено вклинилось между ее ногами, раздвигая бедра. И тут он неожиданно замер и, сжав ее лицо ладонями, хрипло приказал:

– Взгляни на меня!

Клэр с трудом ухитрилась выбраться из чувственного тумана. Усилием воли заставив веки подняться, она взглянула в обжигающие серые глаза. И в это мгновение Брюс вонзился в нее с силой, вырвавшей у нее громкий крик. Он припал к ее губам в исступленном поцелуе и начал двигаться, то почти целиком выходя из нее, то медленно ныряя в тесные, горячие глубины, незаметно увеличивая темп возбуждающих настойчивых толчков, опьяняя ее, и Клэр, окончательно обезумев, беспорядочно забилась под ним. Ее ногти все глубже впивались в его спину, пока страсть, бушевавшая в ней, не превратилась во всепожирающее пламя, сметавшее все вокруг и закончившееся взрывами ослепительного наслаждения.

Схватив Клэр в объятия и прижав к себе, Брюс погрузил пальцы в копну спутанных волос, самозабвенно целуя ее, сделал еще один последний толчок и обмяк, излившись в нее.

Безумный, неутолимый голод этого поцелуя, то, что происходило с ней – с ними, – заставило Клэр прижать его к себе еще крепче и застонать от невероятного блаженства.

С бешено бьющимся сердцем, не разнимая рук, она вместе с ним перекатилась на бок, по-прежнему прижимая лицо к его груди.

– Ни один мужчина не прикасался ко мне с тех пор, как мы расстались, – прошептала она и тут же испугалась, что он ей не поверит.

Поймав недоверчивый, скептический взгляд Брюса, она поняла, что все-таки поспешила, и он по-прежнему не готов поверить в ее искренность.

Реальность начала медленно проникать сквозь пелену чувственного тумана, а она не хотела этого. Пока не хотела. Слишком рано. Не сейчас. Не нужно, чтобы эти прекрасные мгновения были испорчены.

Брюс выпрямился и сел, глядя на нее. Она молча лежала под его пристальным взглядом. Любовь и терпение помогут ей пробить броню, которой он окружил свое сердце. Она непременно завоюет его любовь и доверие. И пусть пока она нужна ему только для утоления своего желания, это начало. Да, у ее мужа сложный характер, он прошел через суровые испытания лжи и предательства, он пять лет провел в тюрьме по несправедливому обвинению, его сердце ожесточилось, но и она изменилась, стала умнее, мудрее, упорнее. Она не отступится, пока не убедится, что Брюс снова обрел душевный покой и готов жить в мире с самим собой.

– Ты – ходячее искушение, – сказал он. – Ты опять меня соблазнила.

Она не могла не улыбнуться.

– Ну, это еще спорный вопрос, кто кого соблазнил, но разве это так важно?

– Нет, просто я не хотел этого.

– Я знаю, – прошептала Клэр, опечаленная его откровенностью и не скрывающая этого.

Она протянула руки.

Он взял их и потянул ее на себя.

Они сидели, упираясь друг в друга коленями. Брюс закрыл глаза, слегка покачивая головой. Клэр просто сидела и любовалась им, боясь нарушить их хрупкое согласие.

Наконец Брюс посмотрел ей в глаза.

– Я не ожидал, что буду так сильно хотеть тебя, – признался он. – Я думал, что это прошло, что я покончил с тобой.

Клэр накрыла ладонями его руки, отзываясь на его искренность.

– Ты не обязан оправдываться за то, что случилось между нами, Брюс. Я хотела этого так же сильно, как и ты. Кроме того, я понимаю, что это значит.

– По-твоему, это значит что-то еще, кроме обычного секса? – усмехнулся он.

– Это не было обычным сексом, и тебе это прекрасно известно, – возразила Клэр, не понимая, как он может так принижать то чудо, которое произошло между ними.

– Ничего мне не известно. А потом, разве не ты говорила, что я просто использую тебя?

– Даже если это и так, то мне определенно нравится быть использованной.

Клэр увидела изумление, промелькнувшее на лице Брюса.

– Ты не та женщина, на которой я женился семь лет назад, – констатировал он.

– А ты не тот мужчина, которого я потеряла шесть лет назад. Следовательно, мы с тобой находимся в равных условиях и должны принять как должное перемены, произошедшие в нас.

– Полагаю, ты права, – немного поколебавшись, проговорил Брюс. – Но не жди никаких чудес.

– Не буду. – Клэр улыбнулась, про себя тихонько радуясь этой своей маленькой победе. Разве не чудо уже то, что он впервые за это время согласился с ней? А за этой победой последуют и другие, она в этом уверена, потому что сдаваться она не собирается.

8

Ночью Клэр проснулась от странного ощущения. Ей показалось, что она оглохла. Она лежала с закрытыми глазами, долго прислушивалась и наконец поняла, что за стенами дома наступила необыкновенная тишина, которую называют мертвой. Умер дождь, умер ветер, умер беспокойный, шумный лес.

Клэр встала с кушетки и подошла к окну. В черном небе на головокружительной высоте стояла одинокая луна, а вокруг нее переливался желтоватый круг.

Сердце Клэр вдруг защемило от тоски. Брюс спал в соседней комнате, но по-прежнему был далек от нее, как эта луна, несмотря на все то, что между ними было. Весь остаток дня он был странно сдержан и неразговорчив, а вечером, пожелав ей спокойной ночи, ушел в свою комнату. На Клэр накатило отчаяние. Неужели она все же потеряла его навсегда?

Утром следующего дня вместе с ярким солнечным светом и нежным ветерком пришло лето. Угроза повторного наводнения отступила. Природа постепенно приходила в себя, все возвращалось в свое нормальное русло. Птицы восстанавливали свои гнезда, подсыхали лужи и ручейки.

У Клэр с Брюсом установился определенный распорядок дня. Несмотря на некоторую напряженность в их отношениях, им удавалось жить бок о бок вполне мирно. По утрам Брюс отправлялся восстанавливать мост через овраг.

На джипе с прицепом он перевозил лесоматериалы, хранившиеся под навесом позади дома, инструменты и веревку.

На расспросы Клэр Брюс объяснил, что собирается перекинуть через овраг несколько толстых длинных бревен и закрепить их вместе с уцелевшим каркасом старого моста. Когда все будет готово, он сможет отвезти ее к машине.

Клэр предложила свою помощь, но Брюс так резко отказался, что она больше не упоминала об этом. Она оставалась в неведении насчет другой дороги, спускающейся в долину. Брюс не рассказал ей о ней, рассудив, что мост все равно должен быть восстановлен, стараясь не вдаваться в истинные причины, по которым он утаил от Клэр существование другой, безопасной дороги. А истинная причина заключалась в том, что он вопреки здравому смыслу хотел задержать Клэр здесь подольше.

Клэр почти целыми днями оставалась в доме одна. Она отдыхала с книжкой в руках, иногда дремала или выходила во двор покачаться на качелях, прогуляться по окрестностям, наслаждаясь красотами горного пейзажа, яркого голубого неба, соснового леса. Она с наслаждением вдыхала упоительный аромат хвои и смолы, делая глубокие вдохи, словно старалась надышаться на несколько лет вперед. Клэр была городской жительницей до мозга костей, но с удивлением начинала замечать, что жизнь на лоне природы ей нравится и она будет по ней скучать. Как будет скучать по Брюсу.

Клэр видела, что Брюс изнуряет себя физической работой, и уговаривала его не торопиться. Она отнюдь не чувствовала особого восторга по поводу своего скорого отъезда и втайне надеялась, что восстановление моста займет больше времени, чем он рассчитывает.

Клэр занималась домашней работой: прибиралась в доме; стирала одежду Брюса; используя продуктовые запасы в кладовой и в холодильнике, готовила еду. Брюс не высказывался по поводу ее кулинарных способностей, но каждый раз съедал все до крошки и просил добавки.

Часто по вечерам он впадал в продолжительное молчание. Клэр тоже благоразумно помалкивала, боясь нарушить хрупкий мир, установившийся между ними, и не приставала к нему с разговорами. Она с готовностью шла в его объятия и, когда они занимались любовью, порой замечала в нем черты прежнего Брюса, хотя большей частью он оставался холодным, отстраненным и погруженным в себя.

Они часто предавались любви, но Клэр беспокоило его явное нежелание ночью спать вместе. Она воспринимала это как его попытку избежать дальнейшего сближения между ними. Во время пятого, совместно проведенного вечера Клэр после очередной близости с Брюсом, доставившей обоим неизъяснимое наслаждение, осмелилась удовлетворить свое любопытство.

– Почему ты не позволяешь мне спать с тобой в одной постели?

Брюс застегнул молнию на джинсах и взглянул на нее.

– Я всегда сплю один, Клэр, по глубоко личным причинам.

– А помнишь то время, когда мы были женаты? Все наши самые сокровенные, самые задушевные беседы велись по ночам, – мягко напомнила она ему.

– Те времена безвозвратно минули. Теперь нам больше не о чем разговаривать.

Ты ошибаешься! – хотелось крикнуть Клэр, но она прикусила язык, подавив разочарование. Его слова причинили ей боль. Время шло, а они с Брюсом не становились ближе. Он упорно держал ее на расстоянии. Она впадала в отчаяние всякий раз, когда ей начинало казаться, что все ее усилия бесполезны, что, несмотря на ее терпение и упорство, надежда вернуть любовь мужа останется лишь бесплодной мечтой и она не добьется от него ничего, кроме сексуального удовлетворения.

Натянув на себя клетчатый шотландский плед, доставшийся Брюсу от дедушки, Клэр наблюдала за ним, полулежа на кушетке. У него вошло в привычку сидеть перед сном у камина, уставившись на огонь немигающим взглядом. Она подавила желание сесть рядом с ним, нежно обнять за плечи и предложить свое утешение. Боже, как она любит этого мужчину! Как ей дорога каждая черточка, каждая родинка на его теле! Ее взгляд остановился на шрамах на его спине, и сердце сжалось от боли. До сих пор ей так и не хватило смелости спросить, откуда взялись у него эти шрамы.

Как будто прочитав ее мысли, Брюс резко повернулся. На его лице читалась враждебность, граничащая с агрессивностью. Клэр похолодела, испуганная и одновременно смущенная тем, что он перехватил ее взгляд.

Одним порывистым движением Брюс встал и направился в свою спальню. Клэр тяжко вздохнула, видя, в каком он напряжении. А ведь она могла бы облегчить его страдания, если бы он только ей позволил.

Ощущение счастья и удовлетворения, которое Клэр с самого начала испытывала в его объятиях, постепенно исчезало, уступая место тревоге и тоскливой безнадежности. Она уже не чувствовала былой уверенности в своих силах. Ее охватывало чувство собственного бессилия при мысли, что непробиваемая стена, которой окружил себя Брюс, остается такой же крепкой и неприступной.

Клэр свернулась клубком под одеялом, борясь со слезами. В конце концов ей удалось уснуть в своей одинокой постели, но через какое-то время ее разбудили какие-то крики. Спросонья она не сразу поняла, что крики доносятся из спальни.

Вскочив, перепуганная Клэр подбежала к открытой двери его комнаты и остановилась на пороге, не решаясь войти.

Лунный свет, льющийся в окно, освещал его обнаженное тело, покрытое испариной. Клэр видела, как он мечется во сне, словно преследуемый злыми демонами. Как же ей хотелось прогнать их, положить прохладную ладонь на его разгоряченный лоб, погладить по волосам и успокоить, как мать успокаивает своего ребенка, когда ему приснится страшный сон! Но она не решалась. Она ждала. Внезапно Брюс замер и некоторое время лежал совершенно тихо, потом, вскрикнув что-то нечленораздельное, снова заметался по постели.

Клэр больше не могла безучастно наблюдать. Бесшумно ступая босыми ногами по полу, она приблизилась к кровати. Встав у изголовья, она нежно коснулась его плеча.

– Брюс, – тихонько позвала она, – проснись!

Она даже охнуть не успела, как сильные руки схватили ее и с силой швырнули на кровать, лицом вниз.

Клэр почувствовала, как ей заламывают руки за спину. Она задергалась, пытаясь освободиться, но куда там! Его хватка была как железные тиски. Душа у нее ушла в пятки, когда он схватил ее за волосы и рывком поднял голову вверх.

– Брюс! – завопила она, не на шутку испугавшись и с трудом переводя дух. Кажется, даже падая в овраг с бурлящей водой, она не была так напугана. – Пожалуйста, перестань! Ты делаешь мне больно!

Он отпустил ее и перевернул на спину. Она лежала, словно тряпичная кукла, раскинув ноги и с ужасом глядя на него. Брюс поднял ее руки над головой и, удерживая их в таком положении, наклонился над ней. В его глазах светилась угроза. Клэр боялась пошевелиться.

– Что, черт возьми, ты пыталась сделать?! – прорычал он.

– Ничего, клянусь тебе! Что случилось? – прошептала она. – Что я такого сделала?

– Ответь мне!

– Я услышала, что ты кричишь во сне, забеспокоилась и пришла посмотреть. Ты кричал и метался, и я подошла, чтобы разбудить тебя; – объяснила Клэр, еще не оправившаяся от потрясения.

– Мне приснился кошмар, – процедил он сквозь зубы.

Она видела, как тяжело ему было признаться в этом, и догадывалась, с чем был связан его кошмар.

– Я знаю.

– Откуда ты, черт побери, можешь знать?!

Клэр откашлялась, прочищая горло.

– Я слышала, как ты кричал прошлой ночью. И позапрошлой.

Брюс отпустил ее руки и лег на нее, придавив своим телом. Прикрыл глаза и тяжело сглотнул.

Она потерла запястья и тихо спросила:

– Почему ты не позволяешь мне спать с тобой в одной постели?

Он открыл глаза и посмотрел ей прямо в лицо.

– Ты же сама видела, я мог убить тебя, Клэр. Не хочу, чтобы это было на моей совести, и не хочу обратно в тюрьму.

Клэр положила ладонь ему на поясницу, ощутив под ней горячую, еще влажную кожу.

– Извини, но я все равно не понимаю, чем я рискую, если ночью буду находиться рядом с тобой. Может, объяснишь?

– Ты рискуешь жизнью, и нечего тут больше объяснять. Никогда не подходи близко ко мне, когда я сплю, ты поняла?

– Поняла, – кивнула она.

– Я серьезно. Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня от двери.

– Это одна из причин, почему ты живешь здесь один, в полной изоляции, да?

Брюс скатился с нее, растянулся рядом на спине и, закинув руки за голову, довольно долго молча лежал, не отвечая на ее вопрос.

– Я не гожусь для того, чтобы жить среди нормальных людей, – наконец выдавил он.

– Но это же неправда, и ты это прекрасно знаешь, – горячо возразила Клэр и, взяв его руку в свою, переплела их пальцы. – Я бы хотела, чтобы ты поделился со мной. Может, я могу что-нибудь сделать, чтобы помочь? В конце концов, ведь есть же врачи…

– Забудь об этом. Это уже не твоя обязанность.

Клэр могла бы с ним поспорить, но промолчала. Приподнялась на локтях и села с ним рядом. Повернув голову, она нежно взглянула на него.

– Брюс, при чем здесь обязанности? Речь совсем не о них. Мы говорим о простом человеческом сострадании. И я ничего не прошу взамен.

– Ты ничего не сможешь изменить, так что не стоит и пытаться. Забудь.

– Откуда ты знаешь, что не смогу? Пожалуйста, Брюс, не упрямься, позволь мне помочь тебе, – взмолилась она, сжимая его ладонь. – Мне больно видеть тебя в постоянном напряжении. – Слезы потекли из ее глаз, капая на их руки. – Пожалуйста, дай мне помочь тебе.

Клэр почувствовала облегчение, когда он бережно уложил ее рядом с собой. Она обхватила его за шею и притянула к себе. Зарывшись лицом в его грудь, она заплакала еще громче, так, что затряслись плечи. Брюс обнял ее и держал, пока она не успокоилась.

Когда слезы окончательно высохли, она подняла голову и робко улыбнулась. – Извини за истерику. Сама не знаю, что на меня нашло.

– Ничего, бывает, – скупо улыбнулся он в ответ. – Это последствия шока, потому что я тебя напугал.

Она была не согласна, но спорить не стала.

– Я еще не рассказывала тебе о своей работе? – спросила она, пытаясь отвлечь его и себя от мрачных размышлений и тяжелых воспоминаний.

– Вряд ли тебе нужно работать.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Приятно сознавать, что я приношу кому-то пользу, что я кому-то нужна. Вскоре после того, как тебя осудили, я ушла из отцовской компании, а после его смерти продала свои акции, так что я больше не совладелица «Фолкнер и Стэнли». У меня остался только небольшой трастовый фонд. Деньги от продажи акций я положила в банк под проценты и пошла работать в реабилитационный центр матери и ребенка. Ты же помнишь, мне всегда этого хотелось.

– Да, я помню, – коротко отозвался Брюс. – С каким судьей ты работаешь?

– С Тиной Лэнгтон.

– Какая она?

– Она замечательная. Я всегда восхищалась ею. Но видеть ее в работе – одно удовольствие. Я попросилась работать с ней после одного сложного случая с миссис Брэндон и ее пятилетней девочкой. Муж постоянно избивал ее и ребенка, но делал это так, что на теле не оставалось никаких следов, на людях же притворялся любящим мужем и папочкой. Миссис Брэндон пару раз обратилась в полицию, но не было никаких доказательств избиения, к тому же все соседи в один голос утверждали, что Ник Брэндон – идеал мужа и отца, так он сумел запудрить всем мозги. Слава богу, кто-то подсказал миссис Брэндон обратиться в наш центр. Тина быстро нашла способ доказать рукоприкладство Ника. Ему дали год тюрьмы и на пять лет лишили отцовских прав.

– Ты всегда любила детей, – заметил он, и его голос дрогнул.

Я любила нашего ребенка, подумала она. Любила всем сердцем, хотя и потеряла его. Клэр попыталась отогнать мучительные воспоминания о выкидыше, который случился во время процесса над мужем. Она тогда едва не умерла и умоляла отца устроить так, чтобы Брюса хотя бы на час отпустили из-под стражи и привели к ней в больницу. Ей просто необходимо было увидеть его, подержать его за руку, выплакаться у него на груди. Но отец пришел и сказал, что ее муж, узнав о том, что она потеряла ребенка, больше не пожелал ее видеть и настаивает на разводе. Это был тяжелейший удар для Клэр, но она отказывалась верить в это до тех пор, пока не увидела документы о разводе. Но даже после этого она пыталась увидеться с Брюсом в тюрьме, хотела убедиться, что развод действительно то, чего он хочет.

Это был очень тяжелый период в жизни Клэр, но она пережила его и даже нашла в себе силы простить Брюса, понимая, что, будучи преданным и невинно осужденным, он обозлился на весь свет. Но на нее? Ведь она так любила его и так хотела ребенка. Все окончательно прояснилось только после того, как она прочитала дневник отца.

– Клэр? – Голос Брюса вывел ее из задумчивости.

– А? Извини, я задумалась. О чем мы говорили? Ах да, о Тине. Мы подружились с ней, несмотря на разницу в возрасте. Она помогала мне с оформлением наследства, когда умер отец. – Клэр почувствовала, как при упоминании об отце Брюс весь напрягся, но не могла же она вечно избегать этой темы.

– Как он умер? – наконец спросил он.

– Цирроз печени. Отец умирал очень тяжело и мучительно.

– Если ты ждешь от меня сочувствия к старику, то у меня его не найдется.

– Я не жду твоего сочувствия, Брюс, потому что знаю, что он был за человек. И сколько зла причинил нам обоим. Мне пришлось ухаживать за ним во время болезни. Это было нелегко, особенно когда он потребовал, чтобы его оставили дома.

– Почему ты не наняла сиделку?

– Я нанимала шестерых в течение двух с половиной месяцев. Отец превращал их жизнь в сущий ад. Седьмая сиделка продержалась до конца потому, что он уже был без сознания.

– Ты всегда преклонялась перед ним. Видеть его тяжелобольным наверняка было для тебя нелегким испытанием.

Удивленная его неожиданным сочувствием, она согласилась.

– Да, это было нелегко, но не потому, что я обожествляла его. По правде говоря, я всегда боялась его неодобрения и потратила годы, завоевывая его уважение. Из-за этого я даже пожертвовала делом, которое мне нравилось, и пошла работать в его компанию, но он все равно всегда был недоволен.

– Он был недоверчивым ублюдком и злобным тира…

Клэр ладонью закрыла его рот.

– Не надо, Брюс, прошу тебя. Бог наказал его, послав долгую и мучительную смерть за то, что он сделал с тобой… с нами, поэтому не растрачивай себя понапрасну. Его больше нет, и он уже никому из нас не причинит зла.

Брюс взял ее руку, поднес к губам и поцеловал теплую ладонь.

– Разумом я понимаю, что ты права, но забыть или простить – выше моих сил.

– Я тебя понимаю и не прошу, чтоб ты простил его. Но все же хочу еще раз тебе напомнить, что его больше нет, а твоего оправдания можно добиться, обратившись в суд за пересмотром дела.

Она чувствовала, как бьется его сердце под ее ладонью.

– Чем еще ты занималась все эти годы? – поинтересовался он.

Она приподнялась и поцеловала его в подбородок, радуясь тому, что он стал гораздо спокойнее.

– Просто жила, день за днем, неделя за неделей, год за годом, как большинство людей.

Он внимательно посмотрел на нее.

– О чем еще ты хочешь мне рассказать?

– Еще я два раза в неделю работаю на добровольных началах в детской больнице Святого Павла. Там открыли отделение детской онкологии.

Брюс присвистнул.

– Тяжелая работа, требующая огромной самоотдачи. Почему ты взялась за это?

– Дети – замечательные создания. У них я научилась мужеству. – И это помогает мне смириться с потерей нашего ребенка, добавила она про себя.

– Ты сильно изменилась.

– Раньше я была незрелой и наивной, но теперь я стала намного мудрее.

Неожиданно он перевернулся на бок и улегся к ней лицом, рукой придвинув ее ближе к себе. Клэр прижалась к нему, чувствуя тепло его тела.

От ее прикосновения Брюс вздрогнул и весь напрягся.

– Ты дразнила меня, рассказывая байки о других мужчинах…

– Ты спрашиваешь или утверждаешь?

– Утверждаю.

– Да, я дразнила тебя, но только потому, что разозлилась.

– Значит, это правда, что никто не прикасался к тебе с тех пор, как мы расстались?

– Я никогда тебя не обманывала, Брюс. И не собираюсь. Слишком многое поставлено на карту.

– Почему, Клэр? Мы же разведены, и ты имеешь полное право начать новую жизнь.

Она молчала. Неужели он не видит, что она по-прежнему любит его и всегда любила?

– Клэр…

Она проглотила комок в горле и прошептала:

– Мне больше никто не нужен.

Брюс перестал дышать и словно зачарованный смотрел на нее. Клэр понимала, насколько еще хрупко его доверие, и не пыталась ни в чем его убедить. Она облегченно вздохнула, когда он нежно положил ее голову к себе на плечо и обнял, прижав к себе ее вздрагивающее тело. Как же ей не хватало его ласковых объятий! Как она скучала по их спокойным разговорам, даже по их редким ссорам! И как она скучала по нему, своему мужу, возлюбленному, другу!

– Я верю тебе, Клэр.

– Это прогресс.

– Мне хотелось думать о тебе самое плохое, – признался он. – Так было легче тебя ненавидеть.

– Возможно, я была плохой женой, но я никогда не лгала тебе.

– Ты не была плохой женой.

– Не защищай меня. Меня не было рядом, когда ты больше всего нуждался во мне. А я не могла.

– Я знаю. Ты сделала аборт и несколько недель после него болела.

Она подняла на него глаза, в которых снова стояли слезы.

– Я не делала аборт, Брюс. Я знаю теперь, что мой отец так сказал тебе, но у меня был выкидыш.

С лица Брюса исчезло тепло.

– Ты же сказала, что никогда не лгала мне, так не начинай сейчас.

– Но это правда! У меня произошел выкидыш, и я едва не умерла. Никто не делает аборты на шестом месяце.

– Очевидно, делают, ведь ты сделала.

– Да пойми же, это очень опасно! Да и как я могла, ведь я так любила тебя, нашего ребенка! Как ты мог поверить, что я способна на такое?!

– Но ведь…